Текст книги "Черный пес Элчестера"

Автор книги: Ольга Митюгина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

– Понимаешь, в тот, последний раз, она просила меня быть с ней... Она просила... Это должна была быть она, Мили, а не ты... Прости. – Фрэнсис сжал кулаки и опустил голову так низко, что темные пряди закрыли лицо, и глухо продолжал: – И ей, моей голубке, я отказал! А теперь во мне все трепещет, стоит тебе пройти рядом, стоит дотронуться до меня... Быть может, ты меня приворожила, но я так не думаю: когда?.. Я сам виноват в своих греховных стремлениях, но, Мили...меньше всего я хочу, чтобы ты стала жертвой моей прихоти...

Милица покачала головой.

– Понимаю... – тихо промолвила девушка. – Что ж... Меня тоже тянет к тебе, и тянет сильно... И я знаю, что мне никогда не сравниться с леди. Я обязана тебе жизнью, и, если смогу хоть немного избавить тебя от страданий, утолив твою жажду...лишь позови, я всегда приду. И никогда не буду навязываться. Желание и благодарность, Фрэнсис, это не любовь, они не требуют взаимности... Что же до моего доверия... Не терзай себя. Разве ты будешь со мной против моей воли?

– Я...понял тебя. Не знаю, почему так мучительно... Я желаю тебя с той минуты, как увидел. Я не хочу стать причиной твоих слез... – граф запнулся. – А если потом оно не отступит? – в глазах Фрэнсиса стоял страх. – Мили, что же будет дальше?

Милица пожала плечами:

– Не попробуешь, не узнаешь. Решай.

Ответ Фрэнсиса был беззвучным выдохом:

– Я еще днем решил.

Девушка встала, и плащ соскользнул с ее плеч на землю.

Быстрым плавным движением Мили скинула через голову платье – и осталась стоять во всем великолепии своей совершенной наготы, отбросив волосы за спину. И золотой свет костра мягко танцевал на высоких грудях, скользил по плоскому животу, отражался в глазах, а бархатные тени лежали на бедрах и, пульсируя в такт биению пламени, под чашами грудей.

Вся напряжена, как струна...

У юноши перехватило дыхание от острого, как боль, восхищения, и он несмело притянул Милисенту к себе, провел рукой по изгибу талии, – и уже увереннее сжал коленями ноги Милицы, а она осторожно расстегивала рубашку на его груди, боясь потревожить раны. А потом ладони колдуньи скользнули по сильным плечам молодого человека, по мускулистым рукам, – и шелк рубашки плавно стек на землю.

Фрэнсис поднялся, ласково прижав к себе девушку и, взяв за запястья, положил ее руки себе на бедра.

– Смелее, – шепнул он.

Но Мили, задрожав, вдруг замерла, потупив взгляд, и щеки ее стали пунцовыми.

– Ты передумала?

– Н-нет, – запинаясь, выдохнула она.

– Еще ничего не случилось, – мягко шепнул он. – И не случится, если ты не захочешь.

Он, успокаивая, провел кончиками пальцев по ее холодным плечам, опустил ладони на талию, и Мили заставила себя улыбнуться.

Он накрыл своими кистями ее кисти и осторожно заставил девушку просунуть пальцы под расстегнутый пояс его штанов.

– А теперь тяни вниз. Вот так. Не бойся...

Милица, решившись, нежно и сильно провела ладонями по бедрам мужчины. Штаны упали на землю.

Фрэнсис прижал Милисенту к себе, чувствуя, как растекается по телу тепло, как перерастает в огонь... Ее грудь упиралась в плотную повязку на его груди, бедра – соприкасались с его бедрами, и Милица явственно ощущала, как велико и сильно желание молодого человека.

– Ты вся дрожишь... Тебе страшно?

– Немного...

– Еще рано бояться, – улыбнулся Фрэнсис.

– А потом будет поздно, – ответила волшебница. И, обняв Фрэнсиса за шею, мягко увлекла вниз, на плащ, но в глазах легкой тенью притаился страх.

– Я постараюсь не причинить тебе боли, – пообещал юноша.

Мили вновь улыбнулась.

– Я потерплю...

– Тс-с... Не сейчас... – Лорд отстранился. – Почему ты торопишься? Разве ты не уверена в своем решении?

– Уверена.

– Тогда нам некуда спешить. Я хочу вполне насладиться тобой: запахом твоих волос, шелковистостью твоей кожи, твоими прикосновениями. И я хочу, чтобы ты так же наслаждалась мной...

Тень страха в глазах девушки стала совсем призрачной, и Милица, наконец, расслабилась.

– Тогда обними меня крепче! – шепнула колдунья.

Они заключили друг друга в объятия, и руки одного скользили по телу другого – изучая, лаская, обретая этот дар: по шее, груди, плечам. Фрэнсис осторожно, вопрошающе, поцеловал ямку меж ключицами Мили – девушка запрокинула голову, подставив шею – и он медленно провел губами по этому грациозному длинному изгибу, лизнул...

Милица выгнулась всем телом, и ее груди поднялись двумя снежными вершинами. И, закрыв глаза от наслаждения, Фрэнки уткнулся в них лицом, вдыхая их аромат, как мечтал прошлым вечером – а ее руки скользили по его спине, пальцы игриво вели по ребрам, спускаясь ниже, сжали ягодицы... Ноги переплелись с его ногами, стиснули бедра...

И тогда, трепеща от радостного восторга и стыдясь его, он вошел в нее, медленно и плавно, но все равно на ее глазах выступили слезы. Милица не издала ни единого стона, лишь коротко и прерывисто вдохнула. Фрэнсис погрузился полностью в ее пульсирующее лоно, и девушка, закусив губы, медленно выдохнула. Несколько секунд они лежали, не шевелясь, молча глядя в глаза друг другу, и лорд нежно, кончиками пальцев, гладил ее плечи, давая ей свыкнуться с новыми ощущениями.

– Вот и все, моя хорошая, – ласково шепнул он, улыбнувшись. – Рубеж пройден. Уже не надо бояться...

Губы ее чуть вздрогнули, и она провела пальцами по его волосам.

– Твоя... Так чудесно... – выдохнула она.

Фрэнсис уткнулся лицом в ее волосы.

– Ты восхитительна... Что же ты делаешь со мной, колдунья? Потрепи... Потрепи еще чуть-чуть.

А потом, затаив дыхание, он начал осторожные ритмичные движения, губами снимая слезинки с ее щек.

– Тебе больно, Мили?..

– О, почти нет... – сквозь слезы ответила девушка. – Это больно, но приятного больше!

Фрэнсис невольно рассмеялся такому ответу, нежно целуя ее лицо.

– Ты мое проклятье, Милица!

И она мягко ответила поцелуем в губы: легким, как вздох, почти целомудренным.

В их единении было больше нежности, чем страсти, они оба были сейчас, как дети, заблудившиеся в страшном лесу и ищущие друг у друга поддержки...

Когда Милица сделала первое неуверенное движение бедрами ему навстречу, Фрэнсис ласково дотронулся до ее бровей, и девушка улыбнулась в ответ.

"Сейчас у меня никого нет ближе, чем она, – горько думал Фрэнсис. – Видит бог, я этого не хотел! А сейчас не хочу потерять. Так...да, так получилось... Это должна была быть Фредерика...но, черт возьми, кто бы тогда спас Милицу?.. Жизнь за жизнь, не правда ли? Но ведь я не люблю Мили, хотя сейчас она смысл моего никчемного существования! Все, что я хранил для Фредерики, все, о чем мечтал – досталось Милисенте. Первую ночь, о какой я грезил, думая о любимой, ты дала мне наяву, волшебница... Кроме одного: ты – не она! Великие слова "так получилось"! Что теперь с нами будет?"

Мили нежно стерла слезу со щеки графа Элчестерского.

"Он обладает мной, а думает о ней, – поняла девушка. – Как ему больно, наверное... Фрэнки, милый, я клянусь: если когда-нибудь я накоплю достаточно силы и знаний, я оживлю для тебя Фредерику, чего бы мне это ни стоило! Наверное, я люблю тебя, мой рыцарь, но никогда не признаюсь тебе в этом... Спасибо за то, что ты есть в моей жизни, спасибо за то, что ты спас меня... Я отблагодарю тебя всем, чем только смогу!"

Фрэнсис отстранился, опасаясь измучить девушку, и лег рядом.

– Сегодня я не смогу подарить тебе наслаждение, – грустно вздохнул он. – Тебе слишком больно. Должно пройти несколько дней, и у нас они есть: мои раны заживут еще не скоро...

Милица повернулась на бок, так, чтобы на нее падал свет костра. Смущения больше не осталось.

– Тебе вовсе не обязательно думать об этом. Я пойму, если ты больше не захочешь меня... Твое желание удовлетворено...

Фрэнки невесело покачал головой.

– Черта с два... Прости, Мили! Этого я и боялся... Во мне нет отвращения. Напротив, я вновь хочу тебя, хочу еще больше. Но хочешь ли ты?..

Мили хмыкнула, прерывая его, а потом, покраснев, призналась:

– Знаешь, я думаю о том же...

– Это радует.

– Будешь орешки в меду?

Не дожидаясь ответа, Мили дотянулась до горшка на рогоже и запустила палец в мед. И с удовольствием начала его облизывать.

Потянулась еще...

Граф удержал ее руку на обратном пути, поймал ртом струйку меда, обсосал палец девушки, чуть прикусывая и шаловливо поглядывая из-под ресниц, а она нагнулась и облизнула его пальцы... Потом склонилась еще ниже, и ее язык совершил путешествие от груди к животу рыцаря, по темной дорожке волос, игриво щекоча кожу. Потом губы ее легко коснулись его, теплого и упругого, язычок обежал вокруг быстрым влажным движением, скользнул вдоль, и вот уже ее рот принял его в себя полностью, а руки начали самые смелые ласки.

Фрэнсис исторг громкий стон, и Мили в испуге отшатнулась:

– Я сделала тебе больно? Прости!

– Нет!.. – почти в отчаянии взвыл он. – О боже, я не выдержу больше! Пожалуйста!.. Мили, ты можешь сверху?..

– Что?..

Он схватил ее, уже ни о чем не думая, притянул к себе, и она, догадавшись, впустила его в себя, села верхом, чуть сжав бока юноши коленями. Изогнулась от накатившей волны наслаждения и боли, плотно обняв его в своих недрах сильными мускулами, осторожно повела вперед и вверх, потом скользнула обратно, назад и вниз, и, звонко вскрикнув от удовольствия, задала бешеный темп. Прогибаясь всем телом, она запрокинула голову, а он любовался танцем ее грудей, плоским животом, золотым в свете пламени; ливнем волос... Грациозной линией шеи... Руки их широко раскинулись, ладони соединились, оба работали в слаженном бешеном ритме.

Тело Фрэнсиса выгнулось в судороге, он закричал – и Милица ощутила, как он дрогнул и обмяк в ней, и нечто теплое, обволакивающее, заполнило, кажется, все ее существо... Вскрикнув, девушка обессиленно рухнула на грудь молодого человека.

Прошло несколько минут, прежде чем они смогли хотя бы открыть глаза.

– Достаточно? – невнятно спросила Милица.

– Сейчас – да... Но ты сводишь меня с ума, моя леди... Если ты немедленно с меня не слезешь, боюсь, я вновь захочу тебя... Прости, родная...это твоя первая ночь... Черт...тебе нельзя сегодня много! Прости мою несдержанность, но ты...упоительна... Настоящая ведьма...

Милица легла рядом.

– Это ты меня прости. Я совсем не думала о твоих ранах...по-моему, одна открылась, на повязке свежая кровь!

– Ерунда... – он поймал ее руку и поцеловал ладонь. – Было чудесно, моя дорогая. Но скажи мне... – Фрэнсис чуть нахмурился. – Если родится ребенок...

Милица покачала головой.

– Я не просто так бегала за травой, варила снадобье и просила тебя его пить. Твое семя не сможет дать жизнь еще полмесяца. Раз уж мы так ясно обо всем договорились, я решила поберечься!

– Как здорово, когда рядом – ведьма! – рассмеялся молодой граф, притягивая к себе девушку, перебирая ее густые волосы. – Как мне хорошо с тобой...хоть это и плохо...

Они помолчали.

– Долго мы еще здесь пробудем? – спросила Мили, накручивая прядь Фрэнсиса на палец.

– Как прикажете, леди Милисента. Моим здоровьем ведаете вы!

– Где мы сейчас находимся?

– На самой границе Альпийской области Территория современной западной Швейцарии. Находилась между герцогствами Савойским, Швабским и Бургундским, представляла собой конгломерат независимых кантонов. В XIII веке отошла к Савойе, позже была аннексирована Бургундским герцогством..

– А что это за земли?..

– Горы и долины. Реки, замки и деревни. Это самая дикая и загадочная страна во всей Европе. Здесь нет короля, зато полно пещер и тайных долин. И легенды рассказывают удивительные истории об этих местах... Словом, у нас впереди путь через таинственный и неизведанный край, который предпочитают обходить стороной...

– Ты веришь в легенды?

– Встретил же я ведьму, едва ступив на его границу!

– А что на другой стороне этих долин?

– Бургундия.

– А дальше?

– Франция, миледи.

– Ясно, – помолчав, вымолвила Милица. – Не так уж и далеко... Вставай, Фрэнки, пойдем в дом. Обопрись об меня.

Опираясь о девушку, он кое-как добрался до крыльца, вошел в горницу и лег на нары. Мили дала ему напиться воды, несколько раз еще сбегала во двор, забрав оттуда все вещи и еду, а потом заперла дверь – и скользнула к Фрэнсису под одеяло.

Он ждал ее. Здесь, в тепле, на мягких овчинах, в уютной темноте, в обоих снова пробудилось желание, но молодые люди, заботясь друг о друге, не хотели давать ему воли. Они думали ограничиться страстными поцелуями и пылкими объятьями, но подобное времяпрепровождение привело к тому, что Фрэнсис, под шуточки и поддразнивания подруги, развел коленом ее ноги и вновь погрузился в теплую глубину – и Милица не стала противиться.

Тем более, что боль уже не ощущалась.

Нагнув голову к груди девушки, Фрэнсис языком играл с ее сосками, пока пальцы Милисенты перебирали его волосы... Они любили друг друга радостно, страстно, ненасытно, и заснули лишь под утро, так и не размокнув объятий.

Да, с этих пор им было достаточно одной кровати.

Глава XIII

* * *

Должно ли лгать, если правда убьет?

Должно ли верить в минувшую боль?

Эта любовь никогда не умрет -

Это мой долг – оставаться с тобой.

Страшные игры в "простит-проклянет"

Слабой улыбкой в ответ – не позволь.

Эта любовь никогда не умрет -

Это мой рок – оставаться с тобой.

Разум и сердце – не пламя и лeд,

Подлая выдумка – вечный их бой.

Эта любовь никогда не умрeт -

Это мой путь – оставаться с тобой.

Сердце-тюрьма, или сердце-звезда,

Сила – в желаньи унять твою боль.

Эта любовь не умрeт никогда -

Это мой крест – оставаться с тобой.

Мир и покой, или в бездну полeт,

Но всe равно: нерушимой стеной

Даже из смертного плена встаeт:

"Эта любовь никогда не умрет!"

Потребность души – оставаться с тобой.

Мистардэн.

Когда молодой граф открыл глаза, Милица еще спала. Из окна сочился чистый золотой свет, скользя по одеялу, путаясь в волосах Мили. Девушка спала, положив руки под голову, и ее губы вздрагивали во сне...

Фрэнсис осторожно убрал тонкий волос, приставший к уголку ее рта, и ласково провел пальцами по лицу. Наконец-то она в его постели...

Как он виноват перед Фредерикой...

И – кажется, впервые после ее смерти – счастлив...

Солнце искрилось на темных волосах колдуньи, и лорд нежными поцелуями осыпал ее лицо, плотнее прижал девушку к себе, чувствуя, как твердеет и поднимается там, внизу, и, подрагивая, упирается в живот спящей.

Сдерживая себя, Фрэнсис нежно гладил ее спину, руки, изгибы тела – и наконец Мили улыбнулась сквозь сон, ее ресницы дрогнули. Что-то пробурчав, она прикрыла рукой глаза.

– Восход, – ткнувшись носом в ее ухо, прошептал Фрэнки, и его волосы нежно щекотали ее щеку. – Посмотри, какой красивый восход...

– Ага... – сонно буркнула Милица, отворачиваясь и пытаясь спать дальше.

– Проспишь – и не увидишь! – настаивал Фрэнсис, притягивая ее к себе, поглаживая бедра. Потом начал самые откровенные ласки. Мили прерывисто выдохнула "О, Свет Несущий!" и всем телом прижалась к юноше.

– Фрэнки...пожалуйста!

Он отвел ее колено чуть вперед и вошел, не поворачивая девушку к себе. Они оба лежали на боку, и двигались в слаженном спокойном ритме.

– У тебя безотказный способ будить, – мурлыкнула она. – Подожди... Я хочу видеть тебя.

Он отстранился, она повернулась в его объятьях, приникла всем телом, страстно припала к губам.

Граф взял в ладони ее лицо, погрузил пальцы в гущу волос.

– Ты – моя леди... Моя прекрасная леди, – тихо и нежно выдохнул он, легко касаясь губ. – Во всем свете у меня никого нет, кроме тебя.

– У меня тоже, – со светлой грустью ответила Милица, роняя голову на его плечо. – Счастье, что мы встретились...

– Иди сюда!

Юноша сел, откинувшись на подушку у стены, отшвырнул одеяло в сторону, чтобы ничто не мешало им видеть друг друга. Милица уселась сверху – и они продолжили, и золотой свет солнца скользил по телу девушки, по рукам рыцаря, гладившего ее грудь и живот...

За окном небо наливалось синевой, четче проступали вершины деревьев, на облаках играли нежные блики.

– Красивый же рассвет, правда? – улыбнулся молодой человек.

Мили рассмеялась.

– Правда! Милый, это прекрасно!

– Ты рада?

– Да! – ответила она, переполненная наслаждением. – О, да! Спасибо! Спасибо, что разбудил! О, Фрэнки... Еще! Быстрее, родной, быстрее!

Они охватили плечи друг друга, прижавшись так тесно, как только могли, и соединили рты в неистовом поцелуе, и язык Фрэнсиса, войдя в рот Милицы, двигался в такт его движениям в ее теле.

И золотое солнце обрушивало на них водопад лучей...

А потом ведьма лежала на коленях рыцаря, чувствуя, как на внутренней стороне ее бедер высыхает его семя, и улыбалась, а он нежно перебирал ее волосы, разметавшиеся по постели. Они были единым целым сейчас, они были счастливы...

– Это самое лучшее утро в моей жизни... – прошептал Фрэнсис.

– Всегда буди меня навстречу рассвету, – улыбнулась Мили, потягиваясь. – Но мы можем так с тобой провести весь день.

– Можем, – легко согласился юноша. И невинно спросил: – А разве не проведем, моя хорошая?

– Хм, заманчивое предложение, – протянула девушка. – А кто покормит Уголька? Приготовит поесть и поменяет твои повязки?.. Постель – это великолепно, но ведь есть еще и обычная жизнь...

– Оххх... – Фрэнсис повесил голову. – Почему ты права?.. Но я же не виноват, Мили, что ты такая красивая!

Она хмыкнула, накидывая плащ прямо на голое тело, и вышла в утреннюю тишину, задать корма и воды Угольку.

Фрэнсис осторожно спустился с нар, добрался до печки и развел огонь – за что Милица устроила ему настоящий нагоняй: как это он себя не бережет и совсем о ранах не думает? Нельзя ему ходить!

– Ага, – съязвил рыцарь. – Можно только лежать, сидеть, и тебя изводить?.. А потом ты решишь, что я на одно только и годен?

– Я видела, на что ты годен! – твердо ответила его красавица, прямо и строго глядя ему в глаза. – Когда ты, защищая мою честь, один встал против шайки разбойников, когда едва не погиб за меня... И раньше, когда ты не проехал мимо и вытащил меня из трясины... Ты – настоящий мужчина, каких поискать... Разве я достойна тебя? Разве могу быть твоей спутницей?.. Я благодарна, что ты разделил со мною свое ложе... И неужели ответом на твое благородство и доброту могут стать такие недостойные мысли? Ты ранен, тебе нужно лежать, а не бегать со сковородками и котелками...кстати, в чем мать родила! – Она усмехнулась. – Поверь, это выглядит...странно.

– Я не могу все время лежать!

– Можешь! – строго заявила знахарка и подтолкнула его к нарам. – Ложись, мой благородный спаситель, и прекрати играть в кухарку! Я приготовлю завтрак, а потом поменяю тебе повязку.

Так и оставшись в плаще на голое тело, Милица принялась за работу, и вскоре по всему дому поплыл упоительный аромат жареного мяса и тушеных овощей. Фрэнсис то и дело заговаривал с хозяйкой, нахваливая ее работу. Волшебница отшучивалась.

– А вот теперь можно дойти до стола! – разрешила она. – Накинь рубашку...

– Не буду! – заявил Фрэнсис. – Потому что после еды намереваюсь вернуться в постель с тобой!

– Я еще поменяю твои повязки, – пожала плечами девушка.

– Разумеется, – кивнул он. – Менять их ты будешь на постели, и, поверь мне, ты уйдешь оттуда только вечером, вместе со мной, ужинать. А потом у нас еще ночь... Мили... – юноша протянул руку через стол и накрыл ладонь своего лесного сокровища. – Я сам не знаю, что со мной... Мне страшно, что меня так сильно тянет к тебе...

Милица мягко сжала его пальцы.

– Ешь, – просто ответила она.

– О! Ты и над едой колдуешь, что она у тебя такая вкусная?..

– А ты всем так льстишь?

– Нет... Только для тебя! – он улыбнулся, когда Милица встала и, не выпуская его руки, обошла стол. Плащ соскользнул с ее плеч, едва она села на колени к юноше, коснулась его лица, обняла за шею, отвечая на поцелуй...

Фрэнсис жадно схватил ее, притянул к себе, впился в рот, поднял на руки, не замечая боли, и уложил на темные, гладкие доски широкой столешницы, небрежно скинув пустые миски и чашки на пол.

– Как, прямо здесь? – опешила Милица. – На столе?

– А чем плох стол? – невинно вскинул брови Фрэнсис. – Он лучше, чем постель, потому что до него ближе... И чище, чем пол...

– Зато пол есть везде! – расхохоталась Мили, открываясь ему навстречу, принимая возлюбленного.

– О боже, Мили, как много времени мы потеряли! – шутливо возмутился юноша, целуя ее. – Почему ты не стала моей в первую же ночь? Почему только на третью?

– Но я все же стала твоей, – улыбнулась Милица. – И это восхитительно!

Фрэнсис вскрикнул от страсти, ставшей острой, будто боль.

Что с ним происходит?

– Будь это возможно, моя хорошая, я вечность провел бы так... – прерывисто выдохнул молодой человек. – Ни с кем мне не было так сладостно...

Она только ласково улыбнулась, проведя рукой по его волосам.

...Раны под повязкой выглядели не так ужасно, как позавчера, когда она бинтовала их впервые. Да, одна из них открывалась, но не глубоко, и кровь запеклась на ней темной неровной коркой. Мили промыла обе водой, вновь наложила целебной мази и плотно перевязала чистой тряпицей.

– Боюсь, твоя вторая рубашка и одна из моих нижних юбок пали смертью храбрых, спасая твою жизнь, – с шутливой грустью вздохнула целительница, забираясь в теплое гнездышко под одеялом, где ее уже ждали с распростертыми руками, которые тут же сомкнулись в кольцо объятий.

– Ты выглядишь куда лучше без юбки, – нежно шепнул ей на ухо Фрэнсис. Боль в потревоженных ранах была еще слишком сильной, чтобы он мог перейти к каким-либо решительным действиям, и потому они просто лежали, обнявшись и наслаждаясь близостью. Она опустила свою голову ему на плечо.

– Ты еще поиграешь со мной в шахматы? – спросила она.

Они поставили доску на одеяло и играли партию за партией. Под окна подкралась ночь, Мили зажгла свечу – Фрэнсис даже не обратил внимания.

– Пора ужинать, дорогой, – со смешком заявила девушка, одним движением смешивая фигуры. Фрэнки поднял голову.

– Уже?.. – он вскинул полный растерянности и изумления взор на "свою леди", и только теперь заметил, как потемнело в доме, что на столе горит свеча, бросая золотые отблески на стены и печь. – Не может быть!

– Фрэнки, милый, скажи, ты заметишь пожар, если будешь играть? – язвительно поинтересовалась Милица. – Или так и сгоришь над доской, просчитывая ходы?..

Он смущенно улыбнулся.

– Все, ты права! – он сложил фигуры в ящик и положил шахматы на пол. – Фредерика тоже не переносила меня в такие моменты! Правда, усадить ее за игру было очень сложно, она играла куда хуже тебя...поэтому не любила такое развлечение.

– Ты и меня обыгрываешь! – рассмеялась Мили.

– А как же! – тоже ответив ей смехом, притянул ее к себе рыцарь. – У меня еще никто, никогда, не мог выиграть! Даже Дик!

Она упала на подушки, глядя в его лицо.

– Кстати, о Дике. Скажи, родной, что ты собираешься делать?

– Узнать, что за существо его матушка, и как я могу спасти своего брата, – тихо ответил юноша, коснувшись щеки подруги. Глаза его стали серьезными и печальными. – Чем больше я думаю об этом – забросив дурацкие мысли о смерти – тем больше понимаю, что Дик не виноват, что им распоряжается на расстоянии это болотное чудовище, что он сам попал в беду и отчаянно нуждается в помощи... Ему надо не мстить, а спасать его! Единственная, кто заслуживает наказания – это его мать, Эдгит! Если бы ты видела те слезы в глазах моего брата, тот ужас, что наполнил его взгляд, когда я намекнул на путы, наложенные на его волю... "Ей нужна жертва, Дик"... Боже, Мили, какое отчаяние, беспомощность и страх мелькнули в его глазах!

А как он пытался уговорить короля отменить смертную казнь! Рискнул, намекнув, что Генрих сам узурпировал трон своего брата...ты представляешь, чем это могло обернуться для Дика? И все же он осмелился... А, поняв, что другого выхода нет, придумал способ казни, при котором у меня оставался огромный шанс быть спасенным...

И он плакал. Я видел, как он плакал... Он сказал: "Я любил и люблю тебя, братик, но не могу иначе"... Теперь я думаю, что под этим "не могу" скрывается не просто эгоизм, но...нечто большее. Его лишили свободы воли, Мили!

О, да, ему оставили многое: его светлый ум, его леденящую выдержку, его дар обаяния и убеждения... Но все это направляет чужая воля! Дик стал подобен прекрасному мечу, не утратившему ни одного из своих бесценных свойств, но попавшему в недостойные руки!

Он сам не понимает, что с ним, и ничего не может поделать! Не понимает, что его заставляет предавать самых дорогих ему людей... Его сердце опустошено больше, чем мое.

– Ты не сочиняешь, Фрэнки? Ты не оправдываешь его?.. Ты милосерден, мой рыцарь... По-моему, это твои фантазии, ты выдаешь свою мечту за действительность...

– А если нет?

– В любом случае, я помогу тебе, милый... Расскажи мне о своей родине...

Молодой граф вздохнул и лег на спину, глядя в закопченный потолок.

– Моя родина – графство Элчестер...

Он говорил негромко, тихо, словно рассказывал волшебную историю, и девушка слушала молча, повернувшись на бок, и глаза ее были внимательны и серьезны...

– Я обязательно вернусь туда, Мили...

Сон накатил властно и неожиданно, Фрэнсис не смог противиться, а Милица еще долго не могла уснуть, размышляя об истории своего друга, мужчины, которого она полюбила всем сердцем, едва увидела... И за счастье которого готова была отдать все на свете...

Он повернулся во сне, крепче прижал ее к себе, как-то отчаянно, судорожно...

– Фредерика... – слетело с его губ. – Любимая моя... Фредерика...

И одинокая слезинка покатилась по щеке Милицы, притихшей у его груди.

Спи, любимый.

Будь с ней рядом хотя бы во сне...

Я обязательно научусь воскрешать мертвых, если это в силах магии, какой бы недоброй она ни была!

Дом обволокли ночь и шум леса, и черный зверь замер на краю поляны, глядя на трепещущий огонек свечи в окошке...

* * *

Раны Фрэнсиса заживали не так быстро, как хотелось бы двум путникам, прижившимся в затерянном лесном подворье. Некогда этот хутор разорили разбойники, а теперь он достался им, со всем наследством от прошлых и позапрошлых хозяев. Например, огромный сеновал, доверху забитый высохшим сеном, мог кормить Уголька целый год: видимо, разбойники просто забросили эту просторную деревянную постройку за ненадобностью, а вот теперь добро пригодилось.

Между тем туманы, наползавшие по утрам и ввечеру, становились все гуще и холодней, траву прихватывал иней, все чаще ветер приволакивал в долину кудлатые грузные тучи, и все ярче и жарче разводили юноша и девушка огонь в печи.

Все чаще Милица возвращалась из лесу, куда бегала за последними травами, в мокром плаще, с блестящими от дождя волосами, и Фрэнсис, встречая свою милую, нежно прижимал ее к себе перед звонко гудящей печкой, легкими поцелуями снимая капли с лица и прядей.

Как у всякой молодой пары, у Фрэнсиса и Мили появились общие привычки, общие любимые занятия, общие любимые темы, даже своеобразные ритуалы, вроде ежевечерней партии в шахматы. Фрэнсис уже мог свободно ходить по дому и не сидел, сложа руки. Менял прогнившие доски, законопачивал щели, утеплял окна: Милица внятно объяснила, что ему вреден холод, и по этой же причине едва выпускала во двор.

Милица, кроме трав, приносила в дом из леса последние ягоды, орехи и грибы, и разноцветные гирлянды протянулись под потолком, наполнив комнату смешением ароматов. На столе теперь стояли пышные букеты осенних листьев, каждый день новые, свежие, полные запахов увядающего леса. Однажды юноша, дурачась, смастерил из них роскошный венец и, встав на колени, торжественно короновал Мили, объявив ее Королевой Леса, эльфийской королевой...

Девушка отыскала в груде старого хлама, сброшенного разбойниками в погреб, занавески и половики, некогда украшавшие дом, постирала и починила их, и теперь горница приобрела вполне жилой вид. Прежняя хозяйка, видно, была рукодельницей, и на белом полотне алели веселые петушки и цветочки, а половички напоминали яркую летнюю полянку.

Самую красивую шубу, из медвежьей шкуры, новые хозяева разложили на полу, перед печкой – после того, как Фрэнки рассказал Мили, как приятно сидеть ночью перед камином и глядеть на огонь.

– У нас нет камина, но очаг у нас есть! – заявила его ненаглядная, мгновенно решив, что и у них должно быть что-то подобное.

С тех пор они часто сидели или лежали рядом на этой шкуре, глядя на огонь, беседуя, занимаясь любовью или просто молча, думая каждый о своем.

Таким вот уютным вечером, когда по крыше и стенам шуршал дождь, а вдали глухо стонал под холодными водяными плетями ночной лес, Фрэнки негромко произнес:

– Нам придется здесь зимовать, Мили.

– Я знаю, – откликнулась девушка.

Они оба давно это поняли, и каждый, не говоря ни слова другому, по-своему готовил хозяйство к зиме: Фрэнсис – чиня подворье и дом, а Милица – запасая еду, штопая и сшивая теплые вещи. Каждый замечал труды другого, каждый понимал все – безмолвно. Теперь Фрэнки сказал об этом вслух, только и всего.

– Ты рада?

Милица пожала плечами.

– Так надо, дорогой. Сначала ты не мог ходить, а сейчас тебе нельзя мерзнуть... Уже поздняя осень, на горных перевалах слякоть, реки разлились. Зимой дорогу засыплет снег. Куда мы пойдем?

– Я понимаю, что так надо, моя хорошая, – помолчав, тихо ответил он. – Но я спросил о другом: ты рада?

– Я рада каждому дню рядом с тобой, – улыбнулась Мили. – Где бы он ни прошел.

Фрэнсис осторожно поднес к губам руки девушки и нежно поцеловал.

– Ты счастье мое, родная. Чем больше я узнаю тебя, тем лучше это понимаю. Если хочешь знать, я – рад. Рад, что несколько месяцев нас никто не потревожит, что можно будет просто спокойно жить рядом с тобой... – он привлек ее к себе и прижался губами ко лбу. – Нас с тобой сама жизнь повенчала... – наконец беззвучно, почти про себя, прошептал юноша.

"Как интересно получается: о чем-то мечтаешь, ждешь...а оно рушится у тебя на глазах... А другое само приходит... Мили...я обещал Фредерике, что не позволю чувству вины помешать своему счастью... Быть может, это оно и есть?.. Жить рядом с тобой, ни о чем не думая... Два месяца прошло, моя голубка, а мы с тобой даже ни разу не поспорили, не поссорились! День ото дня ты все нежнее со мной, а я все крепче привязываюсь к тебе... Воистину, мы живем душа в душу, деля и хлеб, и кров, и ложе, радости и горести, помогая друг другу в болезни и здравии... Так разве ты не жена моя, пусть невенчанная? Нас соединило не поповское бормотание, но сама судьба... Не может рыцарь жениться на крестьянке? Христианин – на ведьме? Может! Вот так: просто однажды ты понимаешь, что вы – неразрывное целое; что жили, жили – и вдруг стали семьей..."

Фрэнсис задумчиво, осторожно, перебирал ее пальцы, лаская их.

– Когда я смогу выходить на охоту, у нас всегда будет свежая дичь на столе, моя милая, – улыбнулся он. – Хорошо?