Текст книги "Терновый венок надежды (СИ)"
Автор книги: Ольга Резниченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)
Неспешно встаю и двигаюсь навстречу. Замерла.
Хмурюсь.
– Ты что, действительно, думал, я тебя не обгоню?
Ухмыляется. А хитрость из глаз так и блещет.
– Нет, я, как раз таки, на это и рассчитывал, – вдруг уже стягивает с себя куртку и идет ко мне ближе, схватил в объятия, взгляд в глаза, – просто, не было никакого другого способа, чтобы как-то иначе так быстро заманить тебя в комнату.
Резвые шаги, наощупь, не размыкая рук, – и уже силой повалил на постель...
Это сейчас смешно и забавно, а буквально еще вчера мне пришлось из кожи вон лезть, дабы попытаться заполучить внимания моего Белобрысика обратно. После пережитого во время родов Майи, его словно переклинило. До ужаса страшился мысли, что может и меня подвести под эту черту. Почти три недели мой мальчик от меня открещивался, бежал, словно черт от ладана. Чего я только не предпринимала, чтобы вновь его заманить в свои сети. Но – увы. Целый день мы как самая обычная пара: по-прежнему сильно любил, баловал, заботился, но наступала ночь – и начинались охота, игра в кошки-мышки. И в какой-то момент мне просто все осточертело...
Глава 86. Кошки-мышки
***
Первым делом, с помощью Мэта споить жертву.
– Таурс, сволочь, – язык уже невольно заплетался, а глаза собирались в кучу. – Что ты со мной сделал?
– Я? Малой, очнись, – не более адекватным голосом пробормотал Смит и в подтверждение всего, победно икнул. – Я тут вообще... проездом.
– Шон, – наступает время моего выхода. – Майя попросила привезти кое-какие лекарства для малого. Съездишь со мной?
– О! Как забавно, – взревел Таурс и потянулся за бутылкой, дабы вновь разлить спиртное по стаканам. – Малой, ты теперь не самый малой в ТХ-х-П-п, мать его, М. Ты теперь – Средний! – и дико заржал сам над своей шуткой. – Еще внуков дождемся, и вообще – вырастишь!
Но Крега это не только не задело, но и вообще вынудило завалиться на стол и истерически завизжать.
– Сука, ну ты жжешь! Заткнись, а то я лопну!
– Мальчики, может, вам уже хватит? – испуганно отозвалась я, видя, как этот (невольно мои губы сжались, боясь выругаться матом)... совсем нехороший дядя, излишне перестарался.
– Не, мать, ты чего? – взревел мой муженек и потянулся своим пустым стаканом к Таурсу. – Наливай! У меня сегодня праздн-Ик!
– Это же какой? – злобно рычу я.
– Три недели, как р-родился... племяшка!
– Еще нет трех недель, – кажется, я сейчас убью их обоих.
– Ой, ну ничего. Значит, сегодня – р-репети-ссс-сия.
Раздраженно закатила я глаза под лоб, тяжелый вздох и потереть уголки глаз пальцами, снимая напряжение.
– Ладно, черт с вами. Шон, ты едешь со мной?
– Куда? – нахмурился Крег.
– За лекарствами, – вновь рычу я сквозь стиснутые зубы.
– А сама?
– Там темно! И страшно!
– Пс-с-с, – прыснул от смеха Шон, отчего тут же ему завторил Смит.
Но еще миг, и Мэт замер:
– А чего ржем?
– А чего? – переспросил Шон. – А того, что она один взглядом кишки любому выпустит. А ей во двор выйти страшно.
– Какой ДВОР?! – не выдерживаю, ору я.
– Ты чего?, – вдруг вмешивается верзила, – Мудак, что ли? Жена сказала – надо идти, ей страшно, значит надо идти!
– Куда идти? – переспросил вполне серьезно мой юный "алкоголик".
– Э-э-э, – сквозь ухмылку, закачал пальцем Смит. – ТЫ меня не путай! Это ты – знаешь куда, а не я.
– Я знаю? Да. Я знаю, – перевел взгляд на меня. – Я знаю. А что я знаю?
– Да иди ты! – окончательно сдаюсь, разворот – и пошагала на выход. Скрипнула дверь – выбралась на улицу.
Поражение. Очередное поражение.
Но вдруг еще миг – и выскочил за мной мой муженек.
Выскочил... то еще сказала. Шатаясь, лапая стены, вывалился наружу Крег.
– Ты куда?
– В аптеку.
– Дак она за три девять земель отсюда!
– Вот и я о чем же.
– Ты одна не поедешь! – злобно рычит.
– Да ты что?! А только что была другая песня!
– Когда?
– Только что!
– И что я говорил?
– Что бы я сама ехала.
– НЕ ВРИ! – замер, нахмурившись; попытка держать равновесие. – Я бы такого никогда тебе не сказал!
– И потом... с кем я поеду? С тобой, что едва ноги волочит?
– А что? Я... я им, им всем – уф! – махнул ногой, изображая удар, но вовремя удержался за балку и не шлепнулся, – ... и они – ах! Я тебя никогда, слышишь, НИКОГДА (!) никуда не отп-п-пущу! Тем более... одну... ночью! ТЫ ЖЕ МЕНЯ ЗНАЕШЬ!
Сдаюсь. От его кривляний начинаю невольно улыбаться.
– Знаю, знаю, – конечно, знаю; (если бы не пьянка, не полный твой угар и от всего этого – "рыбья память", вообще бы подобного разговора не случилось: на Искью скрепя сердцем отправляешь, дак это под присмотром Матуа; а тут, вообще, говорить не о чем: на край света пеша отправишься за мной, лишь бы я всегда была в безопасности). – Ладно, садись. Проветришься хоть.
... завожу мотор. Неспешно тронулись.
Прошло, наверно, полчаса, прежде чем уснувший Шон дрогнул.
Нехотя открыл глаза. Уставился сначала на дорогу, потом на меня.
– А куда мы едем?
– В аптеку.
– Зачем?
– За лекарством.
– Ты заболела?
– Нет. Для малого.
– Какого? Я болею?
– Нет. Для того самого племяшки, чье рождение вы до сих пор периодами отмечаете.
– А, так бы и сказала.
– Я так и говорю.
– Это хорошо...
Замер, вдруг, задумавшись. Смачно причмокнул, а потом взгляд на меня:
– А чего среди ночи?
Чувствую, что не выдерживаю: точно рассмеюсь. Надо же, пьяный, пьяный, а просек.
– Так надо. Не терпит отлагательств.
– А что с ним?
– Ничего серьезного, но тем не менее.
Еще миг, вновь о чем-то серьезном задумался. А потом дрогнул, опять перевел взор на меня:
– Вампиры же не болеют?
– Это – не болезнь, а сложности переходного периода.
И вновь тишина, переваривая мои слова. Затем несмело:
– Я посплю?
– Поспи.
– Но если что – кричи. Буди. Всех порву! Всех! Никому тебя не отдам, – замахал руками перед собой.
Невольно рассмеялась я. Благодарная улыбка на него:
– Непременно, мой мальчик. Непременно.
Под тихий шум мотора, под нежный, сладкий храп мужа, теперь, прежде чем миссия закончится, нужно было придумать, как привести не только в чувства своего Белобрысика, но и сделать так, чтобы тот, когда обо всем догадается, – уже не сбежал...
***
Опустить предусмотрительно в обоих боковых окнах стекла, и тут же приняться будить Шона, привести в чувства.
Едва распахнулись его глаза, как я уже зажала педаль газа – и на бешенной скорости, прямиком с моста, влетаем в ледяную воду...
***
Внимательно, не без испуга, слежу за Крегом. Но тот буквально сразу (от сильного удара об воду, которая немедля хлынула на него, через окно внутрь салона, словно с пробитой плотины; от невыносимого, сводящего суставы, холода и резкого прилива адреналина в кровь) пришел в себя, резво зашевелился, задергался на месте.
Отстегнул ремень, взгляд на меня, и, завидев, что я уже выбираюсь наружу, последовал примеру.
Еще миг – и оба вынырнули из воды.
– Ты как? – взволнованно крикнул Шон.
Сражаюсь с течением, выплевываю непослушную воду.
Вдох – и громко в ответ:
– Нормально. К берегу?
– Да, плыви первая. Я подстрахую. Чертово течение...
Отчаянные гребки, ныряния, сражение с мощной, бурлящей водной стихией – и наконец-то выбрались на твердыню. Спешно подаю ему руку – цепляется. Шаги наверх.
Рухнули на землю, расселись, упираясь в локти – попытка отдышаться.
Тягучие мгновения предвкушения – и уставил на меня взгляд:
– Что это было?
Нарисовать на лице целый букет печальных эмоций и вполне "искренне" соврать:
– Сильно скользкая дорога оказалась. Не справилась с поворотом. Занесло. Ну, ... а остальное ты и сам уже видел.
Встряхнул головой. Расселся, вытер лицо руками.
Разворот, полный негодования и злости взгляд:
– Опять гнала?
– Да нет... – растерянно шепчу.
Цыкнул и недовольно закачал головой.
– Сколько же просил – не дури. Так и сдохнуть же можно, если взорвешься.
– Ну мы же в воду!
Обмер, пристально уставился на меня:
– Ты что... специально?
– С ума сошел? – мигом срываюсь на ноги, пытаюсь карабкаться на гору в сторону хайвэя.
Смолчал.
Последовал за мной...
***
Еще шаг – и замерли на асфальте.
Взгляд по сторонам – пустынно.
– Куда хоть ехали? – неожиданно спросил Шон.
Обмерла я, взгляд на него.
– Что, совсем ничего не помнишь?
– Помнил бы – не спрашивал. Черт, – схватился за голову и стянул с лица напряжение. – Это же надо было так наклюкаться.
– Во-во, – язвительно буркнула я себе под нос.
Смотрю то влево, то вправо, соображая, откуда и в какую сторону мы направлялись.
– Зато теперь я благодаря тебе протрезвел.
Отвернулась. Не сдержала ухмылку.
– Вот туда. Пошли.
– Точно?
– Точно? Смотри на след.
– А да.
– А говоришь, протрезвел.
– По крайней мере, хоть немного, но могу уже рассуждать.
Шаги по дороге. Никто не спешил пролететь на своем авто мимо нас.
Полумрак – лишь только луна освещала нам путь.
– Жаль машинку, – вдруг отозвался вполне серьезно Крег.
Удивленно вздернула я бровями.
– С каких пор это ты стал жалеть автомобили?
– С тех пор, – тяжелый вздох, намного прибавил ход и обернулся к дороге спиной (идя задки), а ко мне лицом, – как приходиться ходить в мокрой одежде среди ночи пеша по хайвэю Аляски в неизвестном направлении.
– Я знаю, куда веду.
– Ну-ну, – развернулся и пошагал уже нормально, шаг в шаг.
***
Мне повезло. Угадала направление правильно, и вот уже мы вышли к большому городу.
– Сходим по одежду, а потом в аптеку.
– Зачем?
– Зачем одежда или зачем аптека?
– Аптека. И где ты среди ночи собралась искать одежду?
– Аптека – за лекарствами для малыша. А одежда – походим, поищем, может в супермаркете или еще где.
– А что, малой заболел?
– Да ты уже достал с этим вопросом! Нет не заболел! Просто нужны кое какие лекарства для профилактики и от колик.
– Колики еще какие-то. Ландо, пошли вот туда зайдем, – махнул куда-то вперед. – По ходу нам повезло, с одеждой.
***
Так и есть. Мы наткнулись на гипермаркет, где был и отдел одежды.
... нарочно выбираю бюстгальтер с застежкой спереди.
Шон, зараза, не отступает от своей политики неприкосновенности, а посему неудивительно, что буквально через две минуты уже стоял полностью одетый, при этом на меня даже не удосужился бросить косой взгляд: при том, что одевались (из-за моей настойчивой просьбы) – в одной кабинке.
– За-а-ай, – печально протянула слова я. Отчего тот не мог не повиноваться – повернулся.
Обмер, прикипев взгляд к моему, полуобнаженному, в одном только нижнем белье, телу.
– Помоги мне, у меня руки закоченели, не могу застегнуть, – и тут же принялась демонстративно щелкать замочком бюстгальтера прямиком между грудей. – Ну?
(обижено дую губы, жалобный взгляд в глаза исподлобья)
Тягучие сомнения – и сломался. Шаг ближе.
Живо опускаю руки, но тот, сволочь, успевает придержать белье, дабы не явить своему взору такую жуткую "срамоту".
Чувствую, как он начинает с каждой такой своей попыткой напрягаться, пульс усиливается, дыхание учащается, а руки невольно дрожат.
Стою, молчу, пристально слежу то за его лицом, то руками.
И вдруг уже стало казаться, что вот-вот – и оборона падет, но еще миг – и метнул взгляд мне в глаза.
Глубоко вздохнул и заговорил:
– А ну придержи его за чашечки.
Хмурюсь в непонимании, но подчиняюсь.
Резко ныряет себе в карман, живо достает из кошелька карточку и кладет ее сверху на мою одежду.
– На. Бери. Езжай без него. Все равно он тебе малой. Одень футболку, свитер, крутку – и сойдет.
– Это тебе сойдет, – раздраженно бурчу себе под нос. – А мне нет. Знаешь, как я ненавижу без него ходить!
– Потерпишь. Карточку дал – сама за свое заплатишь.
Резкий разворот и, оставив меня ни с чем (давиться жутким поражением), направился к кассе.
Расплатиться быстро – и мышей выскочить из магазина на улицу, морозом приводя себя в чувства.
Сукин сын!
***
– Давай зайдем в кафе.
– Что еще нового ты придумала?
– Может, кто попуткой нас довезет.
– Дожили, – тяжко вздохнул мой Крег, но подчинился.
И тут я решила сыграть на ностальгии и былых чувствах.
Расстегиваю куртку, нагло выпучиваю грудь колесом (это по его же вине без белья я, в одной футболке: свитер нарочно не покупала даже).
Бесстыдно повторить ловкий трюк из той нашей шальной ночи, в точности до последнего.
Пока мужчина разворачивался со своим кофе – я подлетела ему под руку и, «нечаянно» выбив стаканчик, тут же разлила все на себя (да и черт с ним, с этим кипятком – болезненно кривляюсь, но терплю; чего только не сделаешь ради этого засранца! если все сработает, то еще одна жертва, принесенная мною во имя благой цели, себя без сомнений оправдает).
Косой, "испуганный" взгляд на моего ревнивого мальчика – обмер в оцепенении, лицо побагровело, и это было явно не из-за холода, что грыз нас на улице ранее.
Отворачиваюсь и с последних сил сдерживаюсь, дабы не заулыбаться, наслаждаясь победой.
Мужчина прикипел к увиденной картине, боясь даже дрогнуть, перевести мне взгляд в лицо: так его заворожила моя мокрая, возбужденная грудь.
Начинаю истерически орать, дабы не вызвать ни у кого, особенно у Шона, подозрение.
– Да что вы себе позволяете?! Да, да как так?! Куда смотрите-то?!
Вмиг подлетает ко мне мой Чертенок и, грубо, хамски хватая за руку, беспардонно тащит за собой куда-то в сторону.
– Туалет? – быстрый взгляд метнул на молодого человека за стойкой.
– Прямо и направо, – тотчас сдал тайну тот.
И уже силой меня волочит мой разъяренный муж с глаз долой похотливых кобелей.
Открыть дверь – и втолкнуть меня в уборную. И защелкнуть за собой на замок.
– Это что такое сейчас было?
– А что? – играю наивную дурочку. – Ты же видел! Он сам, идиот, не смотрел, куда шел! Знаешь как больно было?
– Думаешь, я забыл?
У-у-! Хотелось мне тут же взреветь, наслаждаясь моментом. Только на это и рассчитано, чтобы ты ни скрупула не забыл!
– Думай, что хочешь, – обижено надула губы я и отвернулась.
Снимаю куртку, стягиваю с себя футболку и в момент оборачиваюсь полностью нагой к нему.
Прикипел взглядом, боясь даже моргнуть.
Рыбка на крючку. Осталось только выудить...
Закипела, забурлила внутри его кровь, сердцебиение участилось. Казалось, он заживо готов был меня проглотить.
– Что замер? Футболку свою снимай! Не поеду же я так?
Дрогнул, силой уведя в сторону взгляд.
– Куртку бы застегнула – и нормально было.
– Снимай, говорю! Она тоже мокрая!
– Можем опять зайти в магазин.
– Сам в него пойдешь! Я уже домой хочу!
Несмело поддается, снимает с себя куртку, но все еще украдкой, мол, нехотя, метает на меня взгляды.
А уж я-то! Играю, что занята своей одежиной, приводя ее в порядок. Открыть кран – и начать замывать кофе с воротника, вдоль змейки. А при этом... чего только не делаю, дабы разгорячить, взбудоражить его пошлую, темную фантазию. То невольно вытянусь, то немного прогнусь, то вообще завалилась на раковину, став в двусмысленную позу, засунув ткань под воду.
Несмело отложил свой свитер на куртку в угол.
Миг – и наконец-то стянул с себя футболку.
Выстрел.
Живо бросаю все к чертям собачим, быстрый шаг – и уже с грубостью, похотливой наглостью, со страстью кидаюсь на него, голодно впиваясь в губы.
Секунды яростного сопротивления, попытки оттолкнуть меня, вырваться, отступить,
... но сегодня я оказываюсь сильнее.
Нежно провести ладонями по его груди, спуститься к животу и нагло расстегнуть ширинку и нырнуть внутрь. Затем вдруг силой схватила его за руку и прижала ладонью к своей груди.
Еще тягучий момент – и... обреченно заныл, застонал, мой мальчик.
– Сучка, – вдруг оторвался от меня губами и ядовито, похотливо прорычал.
Рывок – и , подхватив себе на руки, живо усадил меня на комод.
Силой разорвать молнию на моих брюках, и, немного приподняв, спустил все вниз, полностью меня оголив.
От сей безумной феерии не отставала и я. Руки сами делали свое дело, лишая нас последних преград.
Еще миг – и дикий прилив удовольствия заставил нас обоих в унисон застонать.
... крепость пала. Вся оборона схвачена и взята в плен.
Грубые, страстные, дерзкие движения, заставляя волнами упиваться победным...
блаженством.
***
Сижу на тумбе, как дурочка, счастливо улыбаясь.
А Шон, нахмурившись, собирает с пола наши вещи и пытается сквозь хмель остывающей страсти, трезво соображать.
И вдруг замер. Взгляд в глаза.
– Ты – это подстроила? Верно?
– Ага, – ехидно улыбаюсь, нервически грызя ногти.
Обомлел. Молчит, потупив глаза в пол.
– И тачку в реку для этого сбросила? – взгляд перевел в глаза.
– И даже Мэта уговорила споить тебя, – уперлась обоими руками в свое "сидение".
– Чего?
Дерзко ухмыляюсь.
Сползла с тумбы и выхватила из его рук футболку.
– Это – мне, забыл?
– Нет уж. ТЫ – поедешь в своей куртке, раз такая умная.
– Скажи, что еще не доволен.
Застыл. Хмуриться. Делает вид, что злиться. Но я-то уже знаю этого его выражение лица. Еще миг – и заулыбался.
Взгляд мне в глаза.
– А ты коварная сучка, оказывается.
– Зайка, это ты меня все время в это чудовище, почему-то, превращаешь. Сколько прожила на белом свете – никогда не думала, что на такое способна.
– Да у тебя – талант.
– Это у тебя талант, – подошла ближе, обняла за поясницу, но немного откинулась назад, дабы отчетливо видеть его лицо. – Доводить меня до такого.
Ухмыляется.
– А мне понравилось. Надо бы еще как-то повторить.
– Я тебе повторю! – гневно вскрикнула я и оторвалась от него, шаг в сторону – но удержал за руку, привлек к себе. Вмиг обхватил, утопил в своих ладонях мое лицо. Глаза в глаза.
– Как же я тебя люблю, моя ты бесшабашная Виттория.
Пристыжено прячу, взгляд, улыбаюсь. Чувствую, как заливаюсь краской от смущения.
Еще миг – и сладкий поцелуй прилип к моим губам. Затем... движение наощупь – и нагло, со сладкой грубостью, прибил меня к стене.
– Шон, – пытаюсь вырваться, – Шон, ты что творишь?
– Нагоняю упущенное, – резко развернул меня к себе спиной, пошло, развратно, наслаждаясь каждым мгновением, прокатится ладонями по груди, ... плечам, бедрам, немного подал за них меня на себя, наглый рывок – и тотчас очередная волна удовольствия накрыла меня с головой...
Жесткие, деспотические движения, смешанные с ядовитой страстью, заставили отчаянно закричать, захлебываясь удовольствием...
***
Наконец-то одеться и выбраться пулей (сгорая от стыда), не всматриваясь в глаза ни персоналу, ни посетителям, на улицу.
Замерли посреди парковки.
– И что теперь? Мне моя жена запрещает угонять тачки.
Ухмыляюсь.
– Твой телефон же – водонепроницаем?
– Как и твой, – улыбается.
– А, да? Ну, тогда все просто.
Достаю, включаю – и вправду, засветился экран, молодчик.
– И кому позвонишь? – сыронизировал Крег. – Там все были угашены.
– Это вы, мужики, нажрались. А мы лишь молча наблюдали за этой прекрасной картиной. Позвоню, пусть Мэйса или Деляра заберет нас.
Удивленно вздернул бровью Чертенок, но смолчал. Обернулся, взгляд в небо – и уставился на звезды.
– Лепота... – язвительно перекривил мои слова, когда-то так бездумно, небрежно брошенные в сердцах, наблюдая за ночным небом.
– Сволочь! – пнула я своего задиру. Но еще миг, и послышался голос в трубке.
– Да?
– Мэйса, заберешь нас... мы тут... немного...
Часть Девятая. Жозефина
Глава 87. Плата по счетам
***
Время шло. Неустанно и безжалостно. ... приближая два больших, и таких тяжелых, события.
Два года пролетело, словно один миг. И вот уже завтра моей девочке стукнет семнадцать. Жозе Матуа станет совсем взрослой. И наступит тот самый день, когда уже нельзя будет скрывать от нее ее истинную природу: полукровка. Ей предстоит ознакомиться с жизнью обоих Орденов: Искьи... и Эйзема. А после, и вовсе, выбрать, какой из этих миров будет ей родным, какой из них станет – отчим домом...
***
– Чего ты нервничаешь? – старательно пытался успокоить меня муж. – У нее там, на Эйземе, – никого нет, да и потом, не думаю, что наша Жо, даже не смотря на то, что скромная, тихая девочка, выберет уклад монахов. Б-р-р-р... Это же жутко, особенно учитывая насколько весела и разнообразна современная жизнь.
... дай Бог, Шон. Дай Бог.
***
Приехали к Матуа уже под самый вечер. Голова моя, казалось, вот-вот взорвется от тяжелых мыслей. Нервы на пределе.
Если они уже раскрыли ей тайну, то как все прошло? А если нет... то все еще пугающе. Почему-то мое сердце предчувствовало неладное, хотя... что именно нас ждет ни я, ни моя Искья предсказать так и не могли.
...
– Жо, может, спустишься вниз? У нас гости, – взволнованно крикнула Мария, с надеждой всматриваясь вверх, на лестницу.
Тягучие минуты... и, наконец-то послышалось шарканье. Ленивые шаги вниз.
– Тетя Виттория? Дядя Шон?
– Здравствуй, малая, – счастливо заулыбался мой Крег, как всегда радуясь этой девчушке. Как и Майю, Шон воспринимал Жозе как свою младшую сестру. Что, в принципе, естественно и логично, учитывая, что познакомились они уже, когда этой юной особе исполнилось четырнадцать. Отнюдь не младенческий возраст.
Еще миг – и передо мной во всей своей нынешней, совершенно иной, разительно переменившейся, красе представилась моя крестница. Не могла я поверить своим глазам. Обомлела, словно окатили холодной водой. В этой чужой, взрослой, самоуверенной девушке я с трудом могла узнать свою малышку: русые пышные, длинные, шикарные волосы, что зачастую были собраны в скромный хвост, сейчас превратились в излишне короткий, вызывающий, дерзко торчащий ежик ярко-рыжего цвета; детские, светлые, наивные глаза сменились на, искусно очерченные черной тушью, глубокие озера, полной некой... неведомой мне, печалью. Взгляд потерял свой жизненный запал, наполнившись черной безысходностью. Губы накрашены неяркой помадой, но уже манили к себе на лепестки чужое, мужское внимание. Одни лишь веснушки, эхом из еще такого нежного вчера, улыбались мне, говоря, что это все еще моя Жо. Все еще... моя маленькая девчушка, с хрупким, ранимым сердцем. Все еще – дитя...
– Ч-что ты с собой сделала? – осмеливаюсь я на слова.
– Вот об этом я тебе и говорила, – тяжело вздохнула Мария и печально улыбнулась. – Теперь она у нас – такая…
– А мне нравится, – торопливо вставил слово мой муженек и крепко обнял девчонку за плечи.
– Полгода отсутствия – и такие перемены. Ты меня пугаешь, Жозе, – все еще недоумевала я.
– Ничего, все это к лучшему, – мило улыбнулась та в ответ и, едва оторвалась от Шона, тут же принялась расцеловывать меня. – Я так скучала.
– Прости, не могли раньше вырваться. Майя рожала. Вот мы всем семейством и поддерживали ее весь этот период.
– И кто на этот раз?
– Опять мальчик, – мило улыбнулась я и шутливо закачалась из стороны в сторону.
(сии роды принимали уже профессионалы, в больнице, однако на моем присутствии во время процесса Дейнли все же настояли: а я только за).
– А вы когда… осмелитесь? – внезапно отозвалась Жозе.
Смысл сказанного тут же пришпилил меня к полу, ужалив в самое сердце. Вмиг едва заметно коснулся меня Шон, приводя в чувства. Собраться с духом и быстро разыграть сцену, дабы сдержать сорвавшуюся лавину.
– Так. Стоп, – резкий шаг назад. Меряющий взгляд с головы до ног. – Это точно – моя малышка Жозефина Мария Матуа? Или кто-то иной?
– Иной, – загадочно ухмыльнулась та. – Иной.
Ее боль тотчас разлилась по мне, заставляя еще сильнее поежится.
– Ладно, пошлите за стол. Майя передала торт и индейку. Вторая, правда, уже прилично остыла. Но…, – быстро отозвался Крег, пытаясь сгладить, замылить ситуацию.
Повелась. Живо хватаюсь за локоть своего Чертенка и иду едва ли не наощупь, в голове перебирая жуткие мысли.
***
– Рассказали? – едва слышно прошептала я Марии на ухо.
– Еще нет.
– Что рассказали? – наглым образом ошарашила нас Жозе, нарочно желая устыдить в неловкой конспирации.
Удивленно оглянулись.
И вновь пытаюсь играть, игнорируя нарастающую тревогу.
– Луи, тебе еще добавить индейки? – иронически отозвалась я и уставилась на своего бедного друга-папашу.
– Нет, спасибо, уже не лезет, – недовольно пробурчал Матуа и торопливо встал из-за стола.
Было видно, что он уже готов взорваться от негодования. Причем, не из-за вызывающего поведения Жо, а из-за собственного бессилия: ведь никак не мог противостоять тому, что предстояло совершить. Все мы были еще не готовы отпускать нашу крошку во взрослую жизнь, причем отнюдь не человеческую, а полную вампирско-полукровского безумия; мы не готовы были ее отправлять в дальнее, полное бед, боли и предательств, плавание серди, порой, излишне бездушных мелких кораблей и жестоких громадных флотилий. Конечно, всегда будем рядом и изо всех сил стремиться ее оберегать, однако... это не умаляет наш, родительский, страх...
– А тортик? – ехидно улыбнулся Шон.
(и все-таки недолюбливал мой муж Луи Батиста, а все из-за собственной ревности: беспочвенной, безусловно, однако сие уже ему было не втолковать)
– Нет, спасибо, – все так же сдержано, вежливо, но с нотками злости, ответил Матуа.
– Жо? – любезно поинтересовался у девчонки Крег, но уже без этого нелепого выражения лица.
– Нет, спасибо. С меня и сока хватит.
Повисла неловкая тишина.
Тягучие минуты...
И вдруг отозвалась виновница "торжества":
– Ладно, – тяжело вздохнув, нелепо шлепнула ладонями по коленям, а затем, резко отодвинувшись от стола, уверенно отчитала, – я пойду к себе. Никто не против?
Короткий вдох – встала и, не дожидаясь нашего участия, спешно подалась прочь.
Дать ей скрыться за дверью, и я первая решилась вступить в бой:
– Если хотите, я возьму это на себя.
Молчаливые рассуждения – и несмело закивала головой Мария.
– Если честно, мы на это и надеемся. Сама понимаешь, трудный возраст. Она нас не то, что не слушается, а в прямом смысле слова – не слышит. Порой мне кажется, если бы она меня увидела стоящей на голове, то даже бы не отреагировала, не заметила. Я не знаю, что с ней творится. Стала замкнутой, молчаливой. Ничего у нее не спросишь, ничего ей не скажешь – все в штыки, и мы с Луи – словно самые жуткие враги на всем белом свете. Мигеля тоже ни во что не ставит, посылая его заниматься своим делом. У меня уже руки опускаются. Честно, я не знаю уже, что с ней делать.
– Ничего с ней не надо делать, – вдруг резко вклинился в разговор Шон, перебивая слова отчаявшейся матери. – Это – возраст такой. Каждый день что-то важное случается. Причем, то, что для вас – мелочь, для нее, непременно, будет трагедией. И, поверьте, у них проблем гораздо больше, чем у нас. А все потому, что помимо судьбы, подкидывающей им испытания, они сами себе многое надумывают и доделывают. И это я сужу и по себе, и по совей сестре, и по своим друзьям. И прочим особям и вещам, с которыми мне довелось столкнуться. И самое интересное во всем этом то, что... кто-кто, а отнюдь не родители теперь им за искреннего собеседника. Это – норма. Это нужно принять... и пережить. Благо, есть те, кто в этот сложный период краха прежних устоев и построения нового моста к вам, к маме и папе, выслушает, поймет, поддержит и подскажет. Это – друг. И дай Бог, он будет достойный, мудрый и честный. В вашем случае – Виттория. Иногда еще – Мигель и я. Подходим ли? Решайте сами.
Но учтите, прошло то время, когда она цеплялась за вашу руку. Смиритесь, Жозе выросла. Взгляните на нее: еще год – и перед вами расцветет бутон, явив прекрасную женщину. Нет, безусловно, для меня, как и для вас, она всегда будет маленькой русой девочкой, которой на встречу хочется привести не духи и цветы, а игрушку. Однако, это – неправильно. Нельзя останавливать жизнь, замедлять рост... лишь потому, что мы еще не готовы. Она – готова. А это уже – приговор. Вы та мораль, которую сейчас отнюдь не хочется слышать. Вы – та совесть, которую скорее ненавидишь за устыжение, за осуждение, за непонимание, за советы и преграды. Вит, ты тоже не наседай на нее с этой ее переменой. Пусть делает, что хочет, главное, чтобы не во вред себе. Я не говорю полностью наплевать на нее. Отнюдь нет! Но отпустите девчушку – пусть она расцветет. А если что, каждый всегда готов ей подставить свое плечо. Мы всегда рядом. Не рубите побеги... иначе всем достанется, а она все равно прорастет, вот только уже криво и совсем не там и не так, где и как следует. Чем больше давление – тем сильнее сопротивление. Это – физика. Это – жизнь. Вспоминайте себя в свои семнадцать и принимайте разумные решения. И тогда, вполне вероятно, этот мост быстрее достроится... и уже другом для нее станет не кто-то со стороны, а вы – сами...
Печально опустила я голову.
Подруга...
А ведь Шон прав. Если для меня она всегда была дочерью, то для нее я, в первую очередь, – подруга. А почему бы и нет? По-моему, нынче это самый большой комплимент, на который от нее можно рассчитывать.
Так и быть.
Моя роль определена. И, во что бы то не стало, я с ней справлюсь.
Взгляд на Матуа.
– Луи, ты не против?
Молчит. Скрипит зубами. Хмурится... Но еще тягучая минута сопротивления – и обернулся. Взгляд в глаза.
– Только не отдай ее Эйзему.
– Я быстрее умру, – вполне серьезно отчеканила я.
Миг – и ухмыльнулся.
– Или сожжем все дотла, – съехидничал Луи Батист.
Коварно улыбаюсь.
– Или сменим Орден.
Рассмеялся.
– Не дай ей наделать ошибок.
– Не дам. Тут без вариантов.
В какой-то момент мне показалось, будто мы с Матуа делим власть над нашим общим ребенком. Невольно, резко метнула взгляд сначала на Шона, затем на Марию.
Ревности и неверных мыслей на их лицах не проступало.
Облегченно выдохнуть. Встать. Взгляд на друга.
Улыбнуться.
– Просто, верь мне. Кто, если не я?
Иронически ухмыльнулся.
– Действительно...
Глава 88. День рождения
***
– Жо, к тебе можно? – несмело приоткрыла я дверь и замерла, выжидая вердикт.
– Виттория, разве я тебе когда-то отказывала?
Ехидно улыбнулась. Смелые шаги внутрь.
– С Днем рождения!
– Неужели уже перевалило за полночь? – вполне искренне удивилась моя малышка.
– Да. И … час ноль три, так что ты, моя девочка, уже родилась!
– Мама спит?
– Нет, все ждут внизу. Мария хотела прийти, н-но… побоялась тебя лишний раз злить.
– И правильно. Ненавижу праздники.
Игриво подмигнула я бровью, играя с ее фантазией.
– Даже со мной?
Обмерла моя девочка. Волнительные рассуждения и вдруг повела, взывая к интриге:
– И-и-и,… что это значит? – дерзкая ухмылка.
– Ты у нас девушка теперь взрослая. Мама говорит, жаждешь быть независимой?
Застыла. Словно волной обдали – устыдилась, помрачнела. Тяжело сглотнула ком взорвавшегося негодования и четко, мерно проговорила, словно мантру:
– Независимой, взрослой и неповторимой.
– Делай все так, как я скажу, и эту ночь не забудешь никогда.
Забавно выгнула та бровь, изображая интерес и удивление.
Обмерла в предвкушении.
– Верь мне, моя красотка. И твои семнадцать – это будет что-то, – вполне искренне, но с затаившимся ужасом в душе, проговорила я.
***
Строгая юбка по колено. Высокие сапоги на низком каблуке.
Невзрачная кофта и куртка серого цвета.
Нет, я не сошла с ума и больше не ведусь на прежние свои материнские суждения (по крайней мере, пока что). Я услышала Шона. И отнюдь не буду пытаться зажать, сдержать ее, мою Жозефину. Я помогу ей, поддержу – и дам расцвести так, как та того достойна...
