Текст книги "Терновый венок надежды (СИ)"

***

Читта-ди-Кастелло. Все еще 1627 год.

– Синьора Виттория Колони! – объявил слуга.

Уверенное, важное шествие до средины залы. Замерли все в ожидании. Некоторые, казалось, забыли даже как дышать.

– Ну же, дорогая! Не томите! Мы так долго всего этого ждали!

Надменная моя ухмылка.

В какой-то момент я осознала всю целостность картины, отчего стало тут же гадко и обидно на душе. Всё это сборище галантности и жеманности так легко и беспрепятственно отправило меня, хрупкую, неопытную женщину, в логово к дикому зверю выпрашивать защиту и безоблачное будущее для них. И после этого они говорят, что нам, дамам, нет места в политике? А ведь никто особо не стремился хотя бы сопроводить меня до Эйзема, или хотя бы Рима. Нет. Все сидели, как и сейчас, в своих уютных гнездышках и ждали вердикта. Все, кроме Ивуара, конечно. Вот и сейчас лишь только в его глазах блестит вместе со слезами радость встречи. Остальные же – просто сгорают от интереса и жажды получить так долго желаемое – иммунитет против своевольности Бельетони... И с этими особами мне придется иметь дело последующие года, а может, и века. Что ж... сие – мой личностный выбор, и от него уже никуда не деться.

Интригующая пауза – и бросила этой "своре" долгожданный кусок мяса: неспешно выставила руку вперед и застыла в ожидании.

Первым кинулся ко мне Вителли.

Голодный, пытливый взгляд.

Схватил мою ладонь в свою и с неподдельной жадностью уставился на кольцо.

– Ч-что там? – кто-то отозваться с другого конца залы.

Еще мгновения тишины услады, и Вителеццо ожил:

– Перстень с гербом Ордена Полукровок.

– Перстень основателя Ордена Полукровок, личная приязнь Бельетони к нашему замыслу, врученный исключительно мне.

Тихий ах вырвался из женских грудей, а мужчин, казалось, волной окатило удивления и облегчения.

– Как вам это удалось? – вновь послышался в замешательстве мужской голос.

Ухмыльнулась, смакуя и перебирая ответы.

– Мне повезло, – широко, не без язвительности, улыбнулась я. – Бельетони кроме двух известных всем типов двуногих, выделяет иногда и третий, с которыми склонен вести исключительно деловые отношения. В их число попала и я.

– А вдруг это – подделка? – послышалось где-то в углу. Тут же я перевела в ее сторону взгляд: молодая синьорина испуганно поглядывала то на меня, то на своего кавалера.

– В этом случае, – набралась храбрости я на дерзость, – вам стоило самой отправится на Эйзем для переговоров, и тогда сейчас бы не было никаких сомнений в истинности происходящего.

– Ну же, полно ссорится, Ипполита шутит, – тут же вмешался Вителли, крепче сжал мою руку и немного повел, подал на себя, предлагая тем самым пройти ближе к столу (что опять пестрел десятками блюд). – Давайте же радостно поприветствуем прелестную Витторию и ее фееричную победу, нашу победу, да выпьем за звонкое начало!

***

– Что же, пора определиться с составом Совета, избрать первых Поверенных, – отозвался Роберт Французский, граф де Клермон-ан-Бовези, родоначальник династии Бурбонов.

– А что тут определяться? – удивился Вителли. – По-моему, и так ясно, все присутствующие здесь мужчины вполне достойны звания члена Совета. А вот наших жен и подруг, я думаю, не стоит обременять сей участью, – вежливо, с притворным интересом, уставился на присутствующих, хотя вопрос явно был риторическим. Победно ухмыльнулся Вителеццо, – так и думал. Или, – вдруг дернулся, словно озарение на него снизошло, – может у кого есть другие замечания, а, может, предложения?

– У меня, – вдруг отозвался Ар де Ивуар, отчего я невольно дрогнула, предчувствуя неладное. – Я свое место с радостью отдам Виттории Колони, а мне подойдет участь и простого Поверенного. Пусть буду первым среди множества последующих, – доброжелательно улыбнулся старик.

Зашевелились другие мужчины от немного возмущения и замешательства, однако Вителли, словно ожидал чего-то подобного.

– Зачем же ей место "освобождать"? Как по мне, присутствие синьорины Колони в Совете даже не обсуждается. Это – непременное условие, разве не так? – уставился предупредительно на других "членов", а дальше и на меня саму. Я лишь мило усмехнулась, хотя внутри раздирало волнение по поводу будущей участи Ивуара. Без него мне не справиться. Без него я сойду с ума в этих топях интриг и инсинуаций.

– И тем не менее, – скривился Ар.

– Ну, хотите, – не унимался Вителли, отчего я была ему сейчас немыслимо благодарна и впервые увидела его в другом свете, – можете быть так же членом Совета, но при этом заведовать лишь вопросами контроля над Поверенными? Им же тоже нужна твердая рука руководства и дисциплины.

– За, – резко выпалила я, не дожидаясь отрицания и отговорок Ивуара. Искренний, полный мольбы, взгляд обрушила на старого друга. Уловил, понял, покорился...

– Идет, – лицо его помрачнело, хотя злости не выказывало.

Облегченно выдохнула и смущенно спрятала глаза. Чувствую, что краснею.

– Ладно, давайте теперь выпьем за наше первое заседание! – радостно вскрикнул Матиас делла Ровере и резко встал из-за стола. Мужчины последовали примеру.

Выжидающие взгляды на меня.

Подчинилась.

Резво, счастливо, разрываясь от переполняющих сердце надежд, кубки взлетели ввысь под звуки ликующего Совета.

***

– А теперь в пору подумать о размещении нашего штаба, – радостно вскликнул Роже Бернар I (III) де Фуа-Кастельбон.

– А чем плох Читта-ди-Кастелло? – удивился Вителли.

– А можно личную просьбу, – беспардонным образом вклинилась в разговор я (дамы в негодовании скривились, и парочку мужчин закатили глаза под лоб, у остальных же интересом загорелись глаза, в том числе и у Вителеццо).

Тяжело сглотнула я, глубокий вдох для храбрости, и решилась:

– Роберт Французский, я слышала, что де-юре нынче Арагонезе принадлежит вместе с Искьей вашему роду, Бурбонов?

Ухмыльнулся тот вдруг, отведя на мгновение взгляд.

– Де-юре, может, и принадлежит, да только фактическим правителем все еще является род Колони.

В ужасе и неприкрытом удивлении уставилась я на Асканио (черствое, без единой видимой эмоции, лицо). Тут же осеклась.

Мило, скрывая истинные мысли, улыбнулась.

– Что ж, предлагаю нашим штабом, как выразился синьор Роже Бернар I, сделать Искью, в частности, Арагонский замок. А со временем можно будет расширить его размеры, создав целую паутину катакомб под землей, и там поселить рядом с собой всех приближенных и верных нам господ, при этом спрятаться от пытливых взглядов бренных.

– Господи, я влюбляюсь в эту женщину! – вдруг вскрикнул Вителли и тут же поднял кубок вверх.

(от неожиданности и смысла сказанного, я тут же смущенно спрятала взгляд; чувствую, как заливаюсь краской).

– Давайте выпьем за предприимчивость сей невероятной особы и за прекрасное будущее намеченных дел! За наш новый дом – таинственную Искью и неприступный, крепкий наш оплот – Арагонский замок!

***

Это было смутное время. Тяжелое. Недели, месяцы в пути, сражаясь с холодом и голодом. Конечно, это не буквально, но хорошего было мало.

– Виттория, можно я вас буду сопровождать в дороге? – мило улыбнулся Вителли.

– Я сам справлюсь, – грубо, дерзко перебил Асканио и оторвал руку своего друга от кареты, которой тот на нее облокачивался. Наигранно, дабы меня рассмешить, скривился Вителеццо, но смолчал.

– Позвольте мне решать, – смело выпалила я. – Вителли, я буду рада вашему обществу.

Холодный, полный негодования взгляд обрушила я на существо, которого некогда считала своим братом.

Молча опустил Колони глаза, не переча.

С того и понеслась.

В путь отправились я, Вителли, Асканио, его верный друг Матиас, Роберт Французский, Бентивольо и прочие достопочтенные господа. Время от времени, когда удавалось нам добраться до крупных городов, мы останавливались на ночлег в дорогих гостиницах или же у почтительных особ в гостях.

От дома к дома, от города к городу, от государства к государству (Испания, Франция, Скандинавии страны, Англия, Русское царство, Османия и прочее; вся Европа и Азия)... мы, словно посыльные от имени всех Древних, несли благую весть и щедрое предложение стать на нашу сторону, под нашу защиту и наше доброжелательство.

Вместе с количеством наших новых единомышленников по всему миру (уже не только ближние земли, но и далекие страны, к которым приходилось добираться на кораблях, бороздя моря и океаны, предусмотрительно запасаясь живым "продовольствием" впрок) росли недруги, видящие в нас зло и угрозу их власти. Не раз приходилось и вступаться за свою жизнь. Не раз проливалась кровь. Несли потери обе стороны. Безжалостные и непоправимые. Из наших рядов выбывали десятками новые соратники, не обходила стороной Смерть и старых: так пали Батист Контарини и Риарио Сфорца.

Активной оппозицией, и местами даже излишне агрессивной, были отдельные вельможи, которые отнюдь не хотели делиться своей властью и переходить под управление Совета Ордена. Среди них – Ваноцца де Альбре (княгиня Салерно), Федерико де Медичи (герцог миланский), Джироламо Орделаффи (герцог валанский), Гюстав де Бомон (граф Берфодский, Англия), Жан д'Овернь (барон де Северак, Франция), Всеволод Морозов (боярин, бывшее Московское княжество), отдельные колонизаторы в Латинской Америке (имена которых даже уже не помню) и прочие.

Все это невольно сближало меня с своими новыми товарищами, а особенно с Вителли...

Не проходило и дня, чтобы мы не сделали или не обсудили что-нибудь вместе. Постепенно Вителеццо стал продвигаться в моем внутреннем мире вперед, пока окончательно не занял центральное место.

Его нежность, внимательность, учтивость, понимание, поддержка в любых начинаниях и забота... подкупали не на шутку. Сама не поняла, как в итоге стала зависимой от него, не мысля и дня порознь.

Он даже помог осуществить (по крайней мере, начать) несколько моих давнишних грёз: на свои собственные средства, вырученные от выгодных торговых и политических сделок, и частично (в приличной доле) его, – я организовала реставрацию Этфе (отныне он стал именоваться как Аетфе); сохранила и приумножила библиотеку в Арагонезе; а так же открыла первую особую школу для вампиров и полукровок, причем допуская к обучению не только мальчиков, но и девочек, так же не заостряя внимание на их возрасте, сословии, расе и вероисповедании. Всех нуждающихся и желающих (паломников, послушников и просто служащих) стали размещать в пределах Искьи, отстраивая новые дома и жилища в катакомбах под замком.

...

Но как бы там не было, в этой бочке сладкого меда была огромная ложка горького дегтя: и так, если Вителеццо и видел во мне желанную женщину, с которой, по всей видимости, хотел разделить свое существование, в моей же душе теплились лишь исключительно дружеские чувства.

Ивуар же (и по сей день мой учитель и наставник) не поддерживал даже такое мое отношение к этому "назойливому ухаживателю", причем не особо вдаваясь в подробности, почему именно так.

Вителли же на подобное негодование Ара лишь отшучивался, что "чрезмерная отцовская любовь сего старика просто не выдерживает конкуренции".

А затем пришел день, когда вся эта шаткая конструкция рухнула, словно камень в воду, переворачивая основательно всю мою жизнь с ног на голову и разбивая ее вдребезги.

– Дорогая моя Виттория, – вдруг взял меня за руку Вителеццо и притянул к себе. Вмиг что-то встрепенулось внутри меня, предчувствуя неладное. Мгновения – и неожиданно стал опускаться на колено мой друг. Ужас прокатился волной по моему сознанию, но снаружи силой попыталась сие скрыть. Закрыла глаза, пряча волнение. – Мы уже прилично долго знаем друг друга, многое прошли, и с первой нашей встречи я пленен твоей красотой, умом и нежностью. Я дня не могу провести без тебя. И ты знаешь это. Ночами маюсь в беспокойстве, наедине оставляя тебя со всем этим грубым миром. Я больше так не могу. Я не мыслю жизни без тебя...

– Вителеццо...

– Прошу, родная моя, – вдруг зашевелился, отчего я тотчас открыла глаза и уставилась на, пугающую меня, картину. В его руках блестело обручальное кольцо. – Ты станешь моей женой? Станешь синьорой Вителли, да так, чтобы только Смерть могла разлучить нас?

В горле пересохло, и звуки забыли, как рождаться.

Как я могла упустить такое, как я могла допустить ТАКОЕ? И что теперь ему сказать? Как...?

А вообще, стоит ли убегать?

Ведь как говорил сам Ферни, и Бельетони настаивал, ждать – нет смысла...

Авалоса... не вернуть.

И ко всему я обещала своему мужу после его ухода – жить, словно обетов не было, жить дальше, хоть и хранить при этом светлую память о нежном прошлом.

– Ну же, не молчи, – нервически рассмеялся Вителеццо и невольно крепче сжал мою руку.

Казалось, слезы сейчас хлынут из глаз. Я не знаю. Я, действительно, не знаю, что мне делать и что сказать.

Несмело дернула, вырвала свою ладонь из его.

– Мне нужно подумать. Основательно подумать.

Криво, лживо улыбнулся Вителли, пряча истинные эмоции.

– Это – не отказ, – поспешила оправдаться я, успокоить. – Мне всего лишь нужно подумать. Поставить точку за прошлым, и найти в себе силы пойти дальше.

Несмело закивал. Спрятал кольцо в карман, а затем встал с колена, поравнялся со мной. Робко взял обе мои руки в свои ладони. Взгляд в глаза.

– Я понимаю. Я подожду. Ибо слишком тебя... люблю.

Замерла я, а внутри кто словно ножом полосонул. Промолчала, лишь одобрительно, конфузливо закивав головой.

Вдруг улыбнулся.

– Нас гости ждут. Пойдем к ним?

– Д-да, конечно.

Словно утопающий, ухватилась за это предложение.

Спешные, неловкие шаги на выход...

Глава 33. Не друг, но и не враг.

***

1631 год.

Немного времени сплыло с того волнующего, но такого непонятного, тяжелого дня.

Словно судьба мне благоволила, впервые за несколько месяцев мы вновь вернулись в Неаполь.

Вынужденность скорее дать ответ на представленное предложение руки и сердца давила на меня, словно камень на утопленника. Да только решение так и не принято. Да только мысли еще – клубок запутанных переживаний, и ясности с каждым днем не прибавлялось ни капли.

Мне кажется, я просто еще не готова выходить замуж. А, может, просто... не готова позволить себе близость с другим мужчиной, ... неважно с каким, главное, что – не с Ферни.

Что ж, Ивуар мне не советчик в сем деле. Его ответ заранее я знаю, причем, как всегда, так и не получив объяснений и толковых доводов против.

А потому... единственный, кто может правдиво в лоб сказать правду без пристрастий, не смущаясь обидеть меня и не желая при этом сыграть в злобную интригу других лиц, это – Доминик. Да, да. Тот самый Демон с Эйзема... Тот, кто нынче – не друг, но и не враг.

Оставалось лишь придумать повод сего странного, местами, возможно, опасного и мало в чем разумного, визита.

И тут на помощь в ответ на мою доброту, пришел старый друг – Аетфе.

В одну из тихий, как всегда, бессонных ночей, в моей голове родился странный, но весьма интригующий и глубокий, план.

– Совет, прошу, выслушайте меня и не принимайте скоропалительных решений. Обдумайте все основательно, взвесьте хорошо – и я приму ваш вердикт.

(замерли все в ожидании; давящая тишина повисла вокруг; глубокий вдох для храбрости – и продолжить)

Я предлагаю закрепить союз с Эйземом чем-то большим, нежели этот перстень, в котором заключена благосклонность Бельетони. Я предлагаю совместными силами с Орденом Полукровок реставрировать весь комплекс зданий Аетфе, и объявить сие место – нейтральной зоной, общим достоянием и личным домом всех нуждающихся, будь ты чистых кровей Древний, или уникальным созданием двух миров – Полукровкой.

Зашумели, засуетились присутствующие, активно жестикулируя и едва ли не лопаясь от нахлынувших чувств.

– После всего пережитого вы предлагаете нам объединиться? – гневно выкрикнул кто-то из задних рядов.

– Почему же объединиться? – спешно подхватила, ответила я. – Я предлагаю основательно помириться, тем самым явив всему свету яркое, внушительное доказательство нашей, Ордена Древних, власти – ведь только нам удалось обуздать гнев Эйзема и установить хоть и шаткий, но такой желанный мир на земле. Разве не так? Еще больше слухов и молвы о нас пойдет, и уже не мы будем ездить по далеким странам, привлекая на свою сторону соратников, а они будут стремится попасть к нам: сначала на аудиенцию, а затем – под заботливое крыло защиты и доброжелательства Ордена.

Еще немного споров, но уже тихих, без особого желания быть услышанными, и главенствующий объявил:

– Голосуем!

... так родилось нечто большее, чем просто Договор.

Так родился... всемирный Покой.

***

Спешные, жадные сборы в путь – и едва ли не на следующий день я ехала уже в карете в Рим на важную встречу...

В этот раз мне везет – и Бельетони я застаю на острове. Всё складывается, как никогда лучшим образом. Остается лишь только верить и надеется, что не разозлю его своей вольностью и ребяческой глупостью. Верить, что не только будет поддержана новоиспеченная идея, рождая тем самым пресловутый покой, но и наконец-то в моем, погрязшем в хаосе, внутреннем мире настанет тишь, навеки укротив, уняв шалую бурю.

И вот разговор, бродя аллеями сада аббатства. Внимательно выслушивает меня Доминик, учтиво не перебивая, и даже, в конце концов, едва ли не сразу соглашается. А дальше, дальше начинается главное, отчего я, глядится, сейчас сгорю от стыда и страха – а он... лопнет от интереса, как выяснилось.

– Но ты же приехала не за этим, ведь так? – вдруг резко остановился и уставился мне в глаза. Едкая ухмылка искривила его губы. – Иначе тебя бы вполне устроила аудиенция с Клариссой. Разве не так?

(покраснела)

– Что молчишь?

– Я думаю, ты и так прочел мои мысли.

Хмыкнул. Неспешные шаги вперед, отчего пришлось невольно подчиниться и последовать за ним.

– Ты бы это заметила.

(тяжело сглотнула я переживания; глубокий вдох – что ж, пушки к бою)

– Помнишь, – замерла я на мгновение, подбирая нужные слова, – ты тогда в нашу встречу здесь рассказывал свою историю... свое видение того, что бессмысленно хранить верность усопшему?

Замер. С интересом уставился на меня. Но, видимо, так и не получив ответного взгляда, решил продолжить путь. Ткнул рукой вправо.

Молча подчинилась.

– Помню, – наконец-то ответил. – Конечно, помню. И?

– Так вот...

(и тут я замерла, боясь озвучить волнующее меня – не то от страха выглядеть глупой, не то от ужаса произнести то, что так долго глодало меня изнутри и явить оное слуху своему и чужому)

– Ну же? Или так и будем молчать? Или мне мысли прочесть?

– Нет, – резко дернулась я, невольно ухватив того за руку. Осеклась, тут же отпрянув, словно от кипятка. Замерли посреди тропы.

Учтиво и предусмотрительно пропустить мимо идущую нас монахиню – и набраться храбрости посмотреть в глаза Доминику.

Улыбался. Неприкрыто, хоть и дружески, по-доброму, насмехался над моей паникой и замешательством.

– Добро, не буду, – наконец-то отозвался тот, совладав со своим смехом. – Но и ты не молчи.

– Хорошо, – тяжело сглотнула и сделала глубокий вдох. – Вителеццо Вителли. Мой соратник, член Совета. Ты наверняка же про него слышал?

– Естественно, – кивнул Бельетони и стал на мгновение серьезным.

– Так вот... – отвела взгляд в сторону. – Он хочет, чтобы я стала его женой.

Немая пауза.

Тягучие мгновения – и, видимо, поняв, что продолжения от меня не последует, отозвался сам:

– Ты не хочешь?

– Я не знаю, – благодарно (за участие) уставилась в глаза. – Мне кажется, я, просто, боюсь. Или... нет. Я... действительно не знаю. И мне не к кому обратиться за советом. Я помню, что мы не друзья... но, – взмолившись уставилась ему в глаза, кажется, хватаясь за его взгляд, как утопающий за хрупкий, скользкий корень у берега бурной реки.

– Совсем не с кем? – на мгновение я даже не поверила своим очам. Но так и есть, сейчас этот Демон бесстыдно издевался надо мной, хоть и без зла.

(тяжело сглотнула скопившуюся слюну от переживаний; мне не до смеха, а потому игнорирую его реакцию и отвечаю искренне)

– Да, не с кем. Ивуар сразу против, причем предубежденно, не обосновывая, не отвечая почему. А другого близкого у меня никого нет. Не с Вителеццо же это же и обсуждать?

(коротко улыбнулся, хотя в глазах почему-то заплясала грусть)

– А Асканио?

Опешила я.

– Что Асканио?

– Это ж он – его лучший друг последний век, если мне не изменяет память. Кто, как не он может тебе ответить, будет ли твой этот Вителли достойной тебе парой, или же это – дорога в никуда.

Смолчала, стыдливо пряча взгляд.

– Стой, ты что... с ним до сих пор не разговариваешь?

Вдруг прыснул смехом Доминик, отчего я еще больше залилась румянцем.

– Какое ребячество. Ну и как на такое реагируют в Совете?

– Никак. Они не замечают, – поспешила оправдаться я.

– А твой Вителли?

– Он тоже не знает.

Хмыкнул, а затем и вовсе рассмеялся Бельетони, но тут же пресек себя.

– Хорошие у вас отношения. И что ты от меня хочешь? Чтобы я прочел его мысли?

– Нет, – резко дернулась, уставившись в глаза.

– А сама чего не прочтешь? Уверенность не помешает.

– Я... я не хочу с этого начинать всё. В браке должно быть и доверие, и место сокровенным тайнам, но только если те не предают близкого.

(хмыкнул, но смолчал)

Пауза.

– Ну? – не выдержал. – Что от меня-то хочешь? Чтобы я запретил тебе выходить за него, и тогда ты со спокойной душой останешься и дальше свободной?

– Не свободной, а просто...

– Верной?

Промолчала, стыдливо спрятав взгляд.

Вдруг рассмеялся.

– И все-таки, "чтобы запретил".

– Что? – встрепенулась я, едва осознав сказанное. – Нет, конечно, не затем, – вновь поторопилась оправдаться.

– Да-да, "не за тем", – съязвил Бельетони. – Но в моей предыдущей речи тебя задели не эти слова, а то, что твою верность я назвал "жаждой свободы". А ведь запрет ты и не услышала, потому что где-то в души именно это и желаешь. На это надеешься.

Молчу, краснея от стыда.

Тяжелый (его) вздох.

– Что ж, дитя моё, – вдруг захохотал Доминик. – Прими мое негодование по поводу недостойного брака и смело отправляйся дальше оплакивать своего драгоценного усопшего мужа.

Опешила я, уставилась в недовольстве на собеседника.

– Да, шучу я, шучу, Виттория. Не готова – так и скажи. "НЕ ГО-ТО-ВА и ТОЧКА". И не зачем ко мне за советами бегать. Пусть ждет, раз любит. Год, десять, век. Вам некуда спешить, разве я не прав? Или ты на сносях?

– ЧТО? – дернулась в сторону в ужасе, пунцовея, – нет, конечно.

– Хотя стой! – вдруг замер в удивлении от своего озарения Бельетони. – Я придумал! Давай я его убью? По-тихому... никто и не узнает, отчего тот скончался. И проблема решена! А?

(вздернул бровями в эмоциях и с выжиданием уставился на меня)

Побледнела я от ужаса, глотнув слова. Глаза мои округлились, а лицо вытянулось.

И вновь прыснул от смеха Бельетони (ей-богу, словно глупый, бестактный юнец).

– ДА ШУЧУ я, Виттория. Шучу! Не думаю что с последней нашей встречи ты особо изменилась в своих суждениях. А уж тем более, что пришла просить отсрочку с замужеством. Как по мне, хоть никогда замуж не выходи и с мужчинами не совокупляйся. Это – твой выбор. И заставить это делать тебя никто не в праве. А если хочешь, всех, кто на это осмелится, я имею ввиду, заставить тебя, – приводи ко мне – я евнухов из них сделаю, как раз будет помощь в нашем нынче женском ответвлении монастыря Полукровок.

– Женском? – с удивлением уставилась я по сторонам. И вправду, вокруг нас томились в делах лишь монахини. Да и по пути сюда ни одного служителя монастыря мужского пола мне не встретилось. – А сам тогда что здесь забыл? – невольно вырвалось в ответ.

Ухмыльнулся.

– Здесь – мой дом, и покидать его отнюдь не собираюсь. Да и кто моих робких, хрупких дам защищать будет?