Текст книги "Терновый венок надежды (СИ)"

Автор книги: Ольга Резниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц)

– Вы не меня ищите? – от неожиданного голоса за моей спиной молнией пробило с ног до головы, и заставило передернутся на месте. Резкий (мой) разворот.

Молодой человек стоял буквально в нескольких футах от меня. Более того, его лицо. Оно было мне уже знакомым, отчего еще сильнее я похолодела и обмерла в удивлении.

(странно, но его глаза словно светлели; будто тьма таяла в них, являя чистый взор)

– Не переживайте, на своих жертвах свои плотские нужды я не удовлетворяю, – не без язвительной насмешки вдруг изрек тот.

(тяжело сглотнула я, мысли застопорились в еще большем ужасе)

Неужели это – ОН?

Словно угадал последующий ход моих мыслей, вдруг вежливо поклонился:

– Доминико Роберто Джованни Бельетони. Я слышал, вы искали со мной встречи? Прошу прощения за столь неприглядные палаты, в которых вас встречаю, но можем пройти, если не против, чуть дальше, и вокруг нас будет больше места и удобств для последующей беседы.

Робко, испуганно кивнула.

– Тогда, прошу, вперед, – ткнул рукой соответственно, – поверьте, дорогой не ошибетесь. А я сразу за вами. И обещаю, в ближайшие полчаса не пытаться вас "изничтожить". Ваш визит слишком меня заинтриговал, чтобы лишить дурным поведением столь увлекательного события мою тихую, рутинную жизнь.

Шаги вперед.

Нырнуть в небольшой проем – и оказались в просторной, хоть и с низкими потолками, комнате. Стены были из голого камня, правда, местами, все же их прикрывали (украшали) картины с пейзажами и чьими-то портретами.

Свечи взволнованно игрались светом по замысловатым образом расставленной мебели: практически в центре стоял небольшой диван, а в самом углу – теснился письменный стол с табуретом. Вдоль одной стены располагались полки с книгами. А у другой – два кресла и небольшой, видимо, для чаепития или уединенного обеда, столик.

– Присаживайтесь, – вежливо предложил мне хозяин сей обители и указал на софу.

– Благодарю, можно, я стоя?

Замер, скривился в удивлении и легком негодовании. Короткая пауза – и ответил:

– Как хотите. А я, с вашего позволения, все же присяду.

– Да, конечно.

Обогнул диван и плюхнулся в кресло. Вальяжная поза. Внимательный взгляд.

– Слушаю вас.

Глубокий вдох, готовясь издать нужные звуки, но, словно что-то внутри сидело меня и не давало мыслям течь в нужном направлении.

– Вы... я вас узнала.

(от волнения невольно сжала свои пальцы одной руки другой)

– Польщен, – ухмыльнулся. Вдруг шевельнулся, сменив положение рук и ног и вновь замер, изучая меня взглядом.

– Зачем вы меня тогда спасли?

Рассмеялся, на мгновение спрятав, опустив взгляд. И вновь сражение взоров: глаза в глаза.

– И это единственное, что вас интересует? Я думал, у нас беседа будет немного в другом русле?

(тяжело проглотила скопившуюся слюну из-за переживаний)

– Прошу... ответьте. Прежде чем, – тут же осеклась.

– Прежде, чем что? – выровнялся на месте, лицо его на мгновение стало серьезным.

– Прежде, чем мой визит станет в тягость или разозлит вас, – решаюсь хоть как-то поприличнее обрисовать свой страх перед его безумством и пылкостью.

Тяжелый вздох. Встал вдруг. Прошелся по комнате, к столу. Отодвинул ящик и достал оттуда небольшой графин с вином.

Разворот в мою сторону.

– Выпьете?

(сглатываю ком чувств)

– Простите, не буду.

– Почему? – мило улыбнулся.

– Хочу судить всё на трезвую голову.

– Будь по-вашему, – налил себе в бокал, а остальное – отставил в сторону (на столешницу) и вновь прошелся к креслам.

Небольшая пауза – присел. И сызнова взор обрушил на меня.

Пригубил багровый напиток.

– Почему спас? – небольшой, тихий смешок. – Жаль было дать погибнуть при таких нелепых обстоятельствах.

Лживо улыбнулся, скрывая правду еще глубже.

Глубокий (мой) вдох.

– А на самом деле?

Вдруг расхохотался, еще глоток и пристальный взгляд мне в глаза.

– Как можно так сильно бояться, но при этом стремительно нападать?

– Я на вас не нападаю, – поспешила оправдаться.

– Я образно... Почему спас? Может, конечно, уже догадались... я давно за вами слежу. Еще как на приступах к городу и деревням вы начинали с вашим другом учиться охотиться. Вы простите мне мою бестактность, но я не удержался... Уж слишком увлекательно всё было, особенно ваши мысли.

– Мысли?– дрогнула я.

– Да не бойтесь вы, присядьте уже. Да, мысли. Я смело в этом сознаюсь, потому что знаю, что и вы сами себе позволяли не раз такую вольность: забираться в чужую голову и выуживать оттуда сокровенное.

– Я не со зла.

– Я тоже.

Замерла.

– Прошу, Виттория, присядьте. Не раздражайте. Я вижу в вас сейчас лишь дружественного собеседника. Так что не будем портить эту идиллию.

Покорно кивнула. Несмелый шаг – и опустилась на софу, как раз напротив него. Взгляд в глаза.

Нервы натянуты тонкой струной, по которой так и выплясывал страх с волнением.

– Более того, – вдруг продолжил Бельетони. – Мне импонируют многие ваши суждения, стремления. И даже в душе... вы чем-то напомнили мне меня самого. Того, давнего, юного глупца. Такого же наивного, самоотверженного романтика. И к тому же однолюба, – рассмеялся, – да, это всё нынче глупо звучит, и вряд ли можно поверить. Но... Так что... я просто хотел узнать, что из этого всего выйдет. И вот, смотрите, вы здесь. В логове демона, ведь так меня обычно нарекают? И не просто в гости зашли или попали в лапы хищника. Нет, вы с деловым предложением, которое я с удовольствием выслушаю и обдумаю основательно, восприняв всё всерьез.

Долгий, глубокий взгляд, уткнула в пол, тщательно собирая мысли в порядок. Тягучие мгновения – его терпение. Мои попытки совладать с собой.

Ну, же... ты так долго к этому шла.

Давай, Виттория!

Глаза подняла и уставилась на собеседника. Страх стал понемногу отступать, давая возможность впервые ясно увидеть того, о ком так много слышала. Удивительно, но он был единственным, кого я встретила здесь не в монашеском одеянии. Даже Кларисса, и та была в сером, льняном платье до пят и вимплом на голове, как все другие монахини. Доминик же позволял себе расхаживать в мирской одежде: светлая рубаха с небольшим вырезом; коричневые, из кожи, штаны, подпоясанные черным, широким, с большой бляхой, ремнем. Темные, плетеные сандалии.

Да и сам он выглядел – отнюдь не жителем этих смиренных мест.

Высокий, худощавый, с жилистыми руками и крепкой шеей. Короткие, черные волосы. Темные, густые, идеальных дуг, брови. Блестящие от коварства и одновременной доброты карие глаза, обрамленные пышными ресницами. Тонкие, чувственные губы. Ровный, правильный нос.

Милое, подкупающее своей красотой, лицо, вызывало какое-то непонятное, предубежденное доверие и симпатию... Еще одно, беспроигрышное оружие этого свирепого существа.

На мгновение опустить взгляд, в очередной попытке справится с эмоциями, и решилась:

– Я слышала вашу историю. А вернее то, на что обрекли мне подобные... послушников из вашего Ордена, – тяжело сглотнуть слюну, – я соболезную.

– Не стоит, – едко, коротко улыбнулся Доминик.

– И всё же, более того, местами я даже оправдываю ваши поступки.

– Я в этом не нуждаюсь, – очередной укол ухмылкой.

– Я понимаю, что выгляжу в ваших глазах недостойной снисходительности и уважения, в силу...

– Отнюдь не так.

Замерла на мгновение:

– Прошу, не перебивайте. Мне и так сложно при вас собрать все мысли в кучу и правильно, полно для понимания, выразить всё то, что хотела.

(улыбнулся вдруг добро, понимающе)

– Я не перебиваю, я сразу расставляю все точки над "и".

– И всё же, прошу.

Молча кивнул и язвительно улыбнулся, завидев мое временное замешательство. Отставил бокал всторону.

Пристыжено усмехнулась и я в ответ. Чувствую, что краснею от смущения.

– Вы, наверно, уже знаете, что определенный круг вампиров, в том числе и я, совсем недавно выступили с идеей создать Орден, подобно вашему, полукровок, только объединить уже в себе мне подобных – Древних.

Выжидающе, уставилась на него.

Молча кивнул.

– Так вот. Все мы готовы гарантировать строгое повиновение человеческим и своим, образованных из нужды и способа жизни, законам под угрозой смерти. Впредь не будет с нашей стороны такой своевольности по отношению к людям. Никто не смеет просто так, без острой на то необходимости, причинять вред человеку, манипулировать им или убивать. Будут избраны Поверенные, которые возглавят этот контроль за соблюдением порядка, а так же Совет, который не только будет регулировать новообразование, но и...

– Погодите, Виттория. Позвольте мне не фамильярничать с вами, раз уже все это дело предполагает столь тесное сотрудничество в воспитании нового общества. Всю эту теорию я уже давно знаю.

– ... к-как?

– Лучше, – вдруг встал и прошелся по комнате. Еще шаг – и замер около меня. – Лучше скажи, как вы собираетесь это гарантировать? Как вы заставите всю ту свору, что шатается, недобитая, по миру, отказаться от дикарской алчности и жадобы, сменив свои яркие высоты на, пусть и "цивилизованное", но низкое (по сравнению с нынешним их положением) сословие "подчиненных вельмож"? Кстати, то прекрасное представление с выходом духа из тела, внезапным сном стражи и метанием предметов, битыми стеклами и прочем, можешь опустить. Его я уже видел. Всё это – прелестно, но нужно нечто большее, нечто более убедительное. Нужна жесткая, грубая сила, готовая не просто строго наказывать, но и безжалостно казнить..

– Это не я...

– Что?... – замер в непонимании Доминико.

(пауза)

– Я не хочу, что бы у нас всё начиналось со лжи. Пусть я и поступила так со своими новыми соратниками, но то была крайняя необходимость, ведь иначе их не переубедить. А с тобой я хочу заключить честный, прозрачный договор, пусть даже если он и приведет меня к провальной утопии

(молчит, изучая меня)

Нож метнула не я, – вновь веду, искренне надеясь на ответную лояльность. – Да и сон прислуги – дело зелий, а не моей силы.

Вдруг рассмеялся.

– Да уж, Виттория. – глубокий вздох. Глаза все еще широко распахнуты от изумления. – Ты, право, меня удивила. Причем не самим рассказом, а такой откровенностью. Я не заслуживаю ее, – закачал головой. – Я не стану тебе другом. И твоя борьба – не мой удел.

– Я и не жду.

– Знаю, но глубоко в душе надеешься. Не ищи во мне ничего доброго и искреннего. Честь – да, а доброты – не стоит. Умерла она давно. А если что и кажется, то так – временные казусы. Я – не Торре, и чтобы со мной не произошло, я не изменюсь уже. Слишком поздно.

(звук его имени больно полоснул меня внутри, но попыталась не подать виду: скрыть боль и отбросить поводья шока; чувствую, что краснею)

– Может, еще не родился тот, кто пробудит в тебе душу, – отвечаю через силу.

Тихо рассмеялся.

– Боюсь, и не родится.

(тишина засела между нами: каждый пытался в этот миг обуздать собственные мысли и всколыхнувшиеся, нахлынувшие из пробитой бреши, воспоминания)

– И кстати, можно дать тебе совет? Как бывалый начинающему? – неожиданно отозвался Бельетони, первым решившимся нарушить молчание.

– Прошу, – в удивлением и интересом уставилась на него.

– Верность твоя мужу – несомненно, прелестна. Но только... бессмысленна. Их не вернуть. Тех, кто ушел, – не вернуть. Даже если бы мы стали самыми настоящими чародеями. Вот во мне – множество чужой силы. А толку – ноль. Кто ушел – тот ушел. И как не проси – сука, не вернется.

(вздрогнула, промолчала)

Так что хватит, Виттория, ждать то, чего не может быть. Начинай жить, а то как я – просадить не одно столетие, прежде чем, в конце концов, возненавидишь его, ее (в моем случае) за то, что существовала, за то, что ворвалась в мою жизнь... и за то, что ушла.

(и вновь пауза)

И да, как бы ты себя не казнила, Торре не в счет.

(прячу от стыда взгляд в пол)

Заметил. Улыбнулся, понимающе.

– Полно смущаться. То, что у тебя жило в сердце к нему – простое увлечение, ошибка. Ведь если бы на самом деле то была любовь, сейчас бы ты не здесь, рядом со мной, отсиживалась, а где-то на другом конце света таяла в его объятиях. Разве не так? Разве я не прав? Ты верна своему мужу до последней капли. Своему мертвому, ушедшему с концами из нашего мира, мужу. И это не столь прелестно, как быстрее – жутко. Потому что человек или животное умрет через пол века– век, а ты, я, и нам подобные, останутся и через тысячу лет, храня, лелея, додумывая то, что уже давно беспочвенно и нелепо. То, что даже уже земля не помнит, и о чем дождь не плачет.

Нет, я не пытаюсь тебя склонить на свою сторону. Не говорю, чтобы пускалась во все тяжкие. Нет. Поверь, мне очень нравится видеть тебя именно такой, какая ты есть. Да и с деловыми партнерами я не "совокупляюсь", как кто-то из твоих друзей выразился, – ухмыльнулся. – Хотя, в твоем случае не против был бы нарушить свой принцип, – и вновь короткая улыбка.– Но я не об этом. Подумай, что тебя ждет. Твоя чистота – это чарующе. Вот только без всякого смысла и толка в дальнейшем.

Ладно, – вдруг прошелся к книжным стеллажам. Разворот. Замер, наблюдая за мной. – Возвращаясь к старой теме. На самом деле, мне тоже уже наскучила та жизнь, которой я день у день упиваюсь. Да и Кларисса с Мари вечно сетуют на мою бесчеловечность и запущенность, – кивнул вдруг рукой и широко заулыбался. – Да и чего кривить душой? Давно надоело сражаться с этим стадом баранов. Хочется чего-то более толкового, что ли. Перемен. Может, даже, "друзей" заведу. Ладно, всё это – шуточки. Хотя в чем-то здесь есть и правда. Я дам вам всем шанс. Я отступлюсь от своих казней, правда, в пределах только вашего Ордена. С тебя беру слово следить за всем. Нет, не с тех слепых кротов, что подписались под твоим замыслом. Хотя и с них спрошу, если надо. А так... возлагаю долг и надежды только на тебя, хотя ты, конечно, еще слабая, местами наивная, малоопытная и, порой, глупая... Без обид. И, кстати, никогда и ни с кем не будь такой искренней, которой была сегодня со мной. Это очаровательно, но, отнюдь, непрактично и опасно. Тот, кто сегодня тебе верный друг, завтра смело может стать заклятым врагом. И всё ранее сказанное поднимется против тебя и сыграет грубую роль решающих выстрелов.

Так что, подытоживая всё выше сказанное, я – на твоей стороне. Но ... есть одно большое "НО". То, в принципе, что действительно хотел с тобой обсудить сегодня.

(замолчал, давая возможность интересу пробудится во мне)

– Какое? – едва слышно шепчу.

– Грубая сила. Мне нужны доказательства того, что при вашем Ордене, а вернее в тебе, она существует. Что я не ошибся, и под всей этой сладкой, хрупкой внешностью стоит твердый стержень, который при виде огромной беды – не сломается. В случае большой необходимости, как я уже говорил, – ты сможешь не только отшлепать виновного, но и убить его. Хватит играть в игры, подобно тому, что было у вас Ивуаром. Он – хоть и толковый учитель, но уж сильно бережет тебя. Опекает. С ним ты никогда не сможешь открыть свое "я". Не стоит вновь уподобаться той нелепости, которая была при первой нашей очной встречи. Поединки нужно устраивать с достойными врагами, и не понарошку, не до первой боли или раны, а – насмерть, только так можно в себе всколыхнуть и пробудить внутреннюю силу. Только так обуздать то, что вложено в нас Природой.

Тяжелые, полные замешательства и предчувствия неладного, (мои) вздохи. Каждый раз – чтобы задать вопрос, но храбрости не хватает. Еще попытка, еще... и наконец-то решаюсь:

– И что ты предлагаешь?

Коварно, ликующе улыбнулся.

– Ты мне докажешь свою верность и силу, а я тебе дам возможность открыть, пробудить наконец-то себя. Прошу следовать за мной.

Полуоборот и дернул с полки на себя книгу. Вдруг рыкнул, дрогнул стеллаж, а затем и вовсе открылась потайная дверь.

Нырнул в проем, не дожидаясь моей участи.

Выбора нет. Подчинилась.

Спешно сорвалась с места и подалась за ним.

Глава 31. Испытание

***

Шаги в неизвестность тяготили и сводили с ума, но отступиться было еще страшнее. Я пыталась пробраться в голову впереди идущего Бельетони, силилась выудить оттуда хоть какую-то мысль, намек о том, что меня ждет спустя эти долгие, жгучие мгновения пути, когда, в конце концов, мой поводырь замрет – и передо мною раскроются врата ада (а в том, что ждет меня именно ад, отчего-то я отнюдь не сомневалась).

Да все попытки попусту: тщетные старания, словно птица о стекло. Заслонка слишком плотная, чтобы своим неумелым, слабым клювом пробить брешь.

Сделать глубокий вдох в такт шагу – и осмотреться по сторонам. Возможно, ответ лежит на поверхности? Длинный, узкий, с низким, сводчатым потолком и каменными стенами, кое-где с торчащими из чугунного ажура факелами, коридор бежал извилистым серпантином в непроглядную даль. И кроме как таинственных, время от времени, появляющихся запертых кованных дверей, ничего нового не происходило. И разгадок не следовало...

И вдруг в моей голове родилась и засела упертая мысль, которую, казалось, даже гвоздем не выковыряешь. Все эти катакомбы отчаянно напоминали монастырь капуцинов. Тот самый, где якобы хранилось тело почившего Ивуара.

Набрать полную грудь воздуха, подавляя страх, смущение и волнение, и задать странный, но не менее важный для меня, вопрос:

– А где здесь покоятся усопшие?

Вдруг резко остановился Доминико. Разворот, пытливый взгляд в глаза.

(от неожиданности того действий, я не успела совладать с собой и чуть не налетела на него следом)

– А тебе зачем?

(тяжело сглатываю переживания)

– Простой интерес, – попытка оправдаться.

– Странный интерес.

Поворот – и пошагал дальше.

И едва я начала уже себя корить за такую глупую вольность, едва разозлилась на себя за сию глупость (толку, что узнаю? даже если и здесь, даже если... и меня ждет нечто подобное, даже если...)

– В южном крыле монастыря, – неожиданно раздался его голос, перебивая мои запутанные, полные паники, мысли. – На кладбище. Если говорить о полукровках. А вампиров – сжигаем и развеиваем прах с утеса.

Замер вдруг (и вновь едва успела остановится вовремя, бледнея, зеленея, холодея от страшных дум).

Зазвенели ключи в руках Бельетони, щелкнул замок.

– А здесь и Древние бывают?

(послышался тихий смешок; краем глаза уловила едкую ухмылку)

– Иногда, – дверь рыкнула и медовый свет свеч брызнул в лицо.

Зашевелился, задергался монах, что, видимо уснул за столом. Нервно поправил свой балахон, а затем принялся ровнять бумагу, которая была ему вместо подушки. Чуть сдвинул чернильницу, поравняв относительно листка.

– Доброго времени суток, – с негодованием гаркнул Доминик. – Отворяй – и вдруг метнул головой в другую (от входа) сторону, указав на еще одну дверь.

– Д-да, да, конечно, – рысью кинулся чернец исполнять приказ.

Щелкнул очередной затвор. Рыкнули петли.

Шаг за порог.

И вновь коридор. Такой же длинный и угрюмый, да только по бокам уже были не кованные двери, а– ... решетки.

– Где мы? – вопрос сам по себе вырвался, неосознанно.

Но Бельетони лишь хмыкнул и не проронил не слова. У одной из таких заграждений на мгновение остановился. Проворно вытащив из настенного держателя факел, щелкнул затвором и открыл темницу.

По маленьким ступенькам вниз.

Движение вбок Бельетони – и закрепил в крюке огниво.

Почти все было во мраке, лишь вокруг нас полыхал островок света жизни. Перепады освещения невольно сбивали мой взор с толку, а потому прошло несколько тягучих мгновений, прежде чем смогла все уловить, рассмотреть... и ужаснуться.

Большая зала, несколько канн в длину и поперек. Четверть ее (как раз, где нынче находились мы) была отделена от остальной территории огромной, до самого (высокого) потолка, решеткой. Внутри кто-то был...

Свет лениво эхом расползался по полу, достигая, от силы, до половины помещения, а потому отчетливо увидеть, что именно крылось на том конце, было сложно. Единственное, что различила, так это неясную фигуру, скрючившегося на полу, существа. В нем было мало человеческого: тихая, размеренная, едва слышная, поступь сердца, при этом дыхание уж совсем редкое... и скорее всего, больше по привычке, чем нужде: то временами срывалось в бег, то замирало, словно у мертвого.

Древний. Это был... Древний.

Вот в качестве кого... "иногда"... бывают здесь вампиры. Узники...

– Ты не думай... – вдруг отозвался Бельетони, отчего я тут же невольно содрогнулась, чрезмерно испугавшись. – Он не тот, кому стоит сочувствовать. Как по мне, – важно, растяжисто прошелся вдоль решетки и замер у замка. Достал ключи из кармана, – он вообще ничего не стоит.

– Не нам судить их, – опустила взгляд в пол.

Казалось, Доминика от моих слов передернуло на месте.

Пристально уставился на меня.

– Как раз таки нам, Виттория. Как раз таки... нам.

Дернул на себя дверь – и зашел внутрь.

Вампир дрогнул, слегка зазвенев цепями (видимо, инстинктивно), но дальнейших действий с его стороны не последовало.

Приблизилась к решетке и я, замерла в нарастающем волнении.

Бельетони ступил к узнику ближе и пнул того ногой.

– Вставай, ублюдок. Дело к тебе есть, – поворот ко мне и мило, лживо улыбнулся палач. – Проходи сюда, к нам. Не бойся.

Несмело подчинилась. Короткие, робкие шаги – и нырнув в проем, замерла рядом с Демоном.

– Вставай говорю, – снова пнул заключенного, – а то сейчас сам прикончу.

– Давно пора, – едва слышно прошептал мужской голос, и вдруг Незнакомец залился кашлем, отчаянно содрогаясь от спазмов.

– Зря ты так. Сегодня тебе выпадет шанс побороться за свою жизнь.

Очи (белые, словно фонари на фоне грязного, зловонного, истощенного тела) уставились на своего Судью, а затем взгляд перевели на меня.

– Кто она? Зачем зрители?

Рассмеялся Бельетони. Разворот и – вышел из каземата. Еще мгновение – и приговоренно лязгнула дверь, щелкнул затвор, обреченно оставляя меня... наедине с узником.

– Она – не зритель. Она, – вальяжно прошелся по комнате и присел на выступ в стене, словно на лаву, ногой упершись в каменный валун, что лежал на земле, недалеко от выхода, – твой билет на волю. Сегодня кто-то один из вас покинет эти стены. И кто это будет – решать вам.

Едким морозом прошлись по моей коже жуткие слова. Казалось, сердце остановилось.

– Чего ты добиваешься, нечисть? – облокотившись на руки, исподлобья уставился на Доминика вампир.

– Чего? – расхохотался Демон. – Зрелищ. Так что давай, вставай – и попытайся отстоять свое право на свободу.

Хмыкнул арестант и вдруг вновь залаял от кашля.

Мгновения содроганий, натяжных звуков – и, глубоко вдохнув, неспешно расселся на земле.

Только сейчас я заметила, что кандалы с узника сняты. И цепи... больше не звенят.

Ужас сковал всё внутри меня, приказывая бежать, куда глаза глядят. Но разум...констатировал, что поздно, бежать уже... поздно.

– Я не буду с ней драться, – едва слышно прошептал Незнакомец.

– Почему же?

– Я не буду драться с женщиной.

Вдруг прыснул от смеха Доминик и встал со своего места. Прошелся вперед, ближе к нам.

– Да ты – джентльмен, как я погляжу. А чего ж тогда это тебя не остановило, когда ты еще пару недель назад ввалился в дом той невинной девицы? Когда высосал до дна ее жизнь, а затем, дабы замести следы... изничтожил всю ее семью? Даже детей и стариков не пожалев.

(молчит)

Ну? Что в рот воды набрал? И это – только последнее твое достижение. А сколько еще таких синьорин, юношей и прочего добра за твоими плечами? Или ты можешь убивать только слабых, неравных в силе... людей? Тогда не бойся, она – неофит. Даже силы своей еще не знает. Всё будет легко... как ты любишь.

– Я не буду с ней драться! – злобно прорычал арестант.

– Будешь. Иначе оба умрете, я долго ждать не стану... Так или иначе, тот, кто выживет из вас двоих, беспрепятственно покинет не только эту комнату, но и остров. А не нравится затея – могу прикончить двоих прямо сейчас – и по делам веселью.

Сердце мое ойкнуло и, казалось, оборвалось. Замерло, забыв как биться.

(неспешно, подобно тени, обернулась к Бельетони)

– Доминик, прош...

Но... не успела договорить.

Видела, как Судья наш дрогнул от неожиданности, как округлились его глаза, а затем и во мне разлилось понимание – острая боль в горле парализовала все тело, я чувствовала, как из меня высасывают жизнь. С каждым спазмом вампира груди, с каждым таким позывом высасывания – от меня убегало мое будущее. Конечности немели, взгляд мутнел.

Узник сделал выбор...

И вдруг, словно взрыв. Словно тысячи залпов пушек, разрывая происходящее. Яркий свет залил глаза.

Еще миг – и я стою вновь, как ни в чем не бывало, напротив заключенного, всматриваясь то на него, то временами метаю взгляды на Бельетони.

Будто кто настоящее отмотал назад.

– Будешь, иначе... – вдруг Доминик обмер на полуслове. Пристальный взгляд округ, а затем в замешательстве на меня. – Что за чертовщина?

(тяжело сглотнула я, сама не понимая, что происходит)

Как ты это сделала?

Пристыжено, неосознанно, закачала головой.

– Эт-то не я...

– ТЫ ЖЕ ГОВОРИЛ, ОНА – БЕССИЛЬНАЯ! – словно животное, зарычал со своего места узник.

Бельетони в момент натянул маску самоуверенности. Пренебрежительный взгляд обрушил на нас.

– Так и есть. Она себя не контролирует.

Вдруг миг, и, невольно уцепившись за мысли врага, я предугадала его последующий прыжок. Ловко увернулась вбок, едва не упав на землю, но успех был очевиден – вампир дернулся к жертве, но поймал лишь пустоту, болезненно, звонко брякнувшись о решетку.

– ЧЕРТОВА ШЛЮХА, ИДИ СЮДА! – словно бес зарычал изнутри доселе смирного вурдалака, и живо кинулся тот сызнова на меня.

Мой рывок в сторону, пытаясь спастись от ужаса.

– НЕ ЛЕЗЬ ЕМУ В ГОЛОВУ! АТАКУЙ! – неожиданно рявкнул Доминик и подошел ближе. Вплотную. Замер, боясь упустить хоть малейшую деталь.

Не сразу осознала, восприняла, что и кому это было адресовано.

"Атакуй". "Атакуй".

Неужто он на моей стороне?

Прежнее – фарс?

"Атакуй"

Не могу.

И вновь прыжок беса – пасть раскрылась, немного выдвинув вперед свои зловонные, острые, слюнявые клыки. Что-то дрогнуло во мне, руки сами пошли вперед, обороняясь. Резкое дуновение ветра – и ублюдок, словно тряпичная кукла, отлетел от меня на несколько футов, силой стукнувшись о стену.

И вновь вдох.

– Не думай, Виттория, не думай! – уже более сдержанно прокричал Бельетони. – Атакуй!

Нервы дрогнули внутри, руки сжались в кулаки. И сейчас было неизвестно, кого сильнее я ненавидела – этого гада, что пытается меня убить, или Доминика.

– Ты же говорил, что беспристрастен! – зарычал узник.

– Я на стороне победителя.

(пауза)

Не думай о злости! Не думай о его движениях. Представляй то, что ТЫ должна с ним сделать!

Слова едва ли я различала, что выкрикивал мне периодами Демон, да и толку от них было совсем мало. Страх с ужасом так прочно сплетались в канат, что в душе моей не хватало места ни для воздуха, ни для трезвости, ни для самоконтроля.

– Атакуй! – и вновь прохаживается мимо нас, застывших в напряжении жуткого пляса.

Вампир нападал – а я пыталась всячески уйти, дабы дать себе еще одно мгновение жизни.

Не думать. Не думать ни о чем! Не видеть ничего, кроме своего врага.

Силы уходят. А моя давно нетренированная ловкость совсем стала младенческой.

Представлять то, что бы я с ним сделала.

Но как бы я не жаждала обездвижить мерзавца, подобно проклятию Томы, все выходило лишь тщетно и глупо. Мне казалось, будто я – наивный ребенок, вообразивший себя чародеем.

Страх и отчаяние нарастали.

Я понимала, что проигрываю.

Внезапно что-то хрустнуло во мне, горло сжал спазм, а ноги будто отнялись. Парный танец окончен. Пристальный, утопившийся во мне, взгляд Незнакомца захватил разум, вмиг искалечив тело. Рухнула на колени, невольно сжав руками свою шею, будто пытаясь разорвать невидимые цепи, что пытались меня удушить, казалось, заживо разорвав плоть и тем самым оторвав голову.

Вдруг вампир сжался, чтобы, в конце концов, прыгнуть на свою жертву и добить, но в воздух вмиг сорвались с земли цепи с кандалами и с жадностью кинулись на негодяя. Алчно обвились и стиснули тело до хруста костей. Рухнул, словно в коконе.

Ментальная хватка разжалась – и я смогла выдохнуть, прийти в себя.

– ДОБИВАЙ ЕГО! – внезапно рявкнул Бельетони, отчего меня передернуло.

Но мгновение ока – и что-то произошло.

С разных углов отделились тени. Вылитые копии узника. Резкий рывок – и тут же кинулись на меня. Одного инстинктивно смогла отбросить воздухом, но второй успел прорваться. Мигом вогнал свои зубы в плечо, а когтями впился в спину, разрывая плоть и сдирая кожу.

Завизжала, завопила я от боли, да только тщетно – сопротивляться отнюдь не могла.

Лопнули цепи, зазвенев осколками по стенам. И уже еще два демона начали на меня свое наступление.

В глазах темнело. Контроль терялся. А очередные раны нанесенные, разрывая мою плоть, казалось, жилой за жилой распутывали плетение жизни.

Вдруг вспыхнули факелы – отчего так ярко и светло стало вокруг, осветив всё до последней песчинки в этой темнице.

Мелкие щепки, дохлые крысы, камешки... Всё улавливал мой жадный, предсмертный взгляд.

Земля вдруг взбунтовалась. Зашевелился песок, задрожали камни, зазвенели обломки железных цепей. Вмиг завертелся вихрь – и что было духу, помчался осколочный рой на бесов, безжалостно вклиниваясь под кожу, в дыхательные пути, в глаза, заживо выдирая всяческую надежду на противостояние.

Дикий визг, рев раздался вокруг, троясь немыслимыми муками. А я, захлебываясь собственной кровью, пытаюсь уползти прочь.

Глубокий мой вдох – попытка совладать с мутнеющий разумом – и нежданно кутерьма пала. Земля рухнула, словно с рук бросили, и замерла не шевелясь. Смотрю, как последние спазмы содрогают, колеблют тела ублюдков.

Боялась пошевелиться.

– Добивай, – послушалось тихое, за моей спиной.

Не реагирую. Пристально слежу, чувствуя, что сил моих не хватит на какое-либо полноценное движение, нет больше мочи на сопротивление. Но что еще хуже, враг не только еще жив, но и сейчас взорвется на меня с новой силой. Я чувствую, ... чувствую, как его ярость растет.

Так и есть, двое тел замерло не шевелясь, в то время когда третье еще пыталось ловить глотки воздуха. Резкий рывок – два фантома исчезли, а затем тени метнулись в мою сторону.

Глаза мои распахнулись, не моргая, в ужасе, полны готовности встретить свою смерть.

... не сопротивлялась.

Что-то дрогнуло. Моргнул свет. Грубый удар – и бесы отлетели от меня в сторону. Силуэт обрел форму. Рядом... присел... Доминик.

– Добивай, я сказал, – уставился мне в очи. – Добивай.

Взял за руку и силой попытался поднять с земли. Подчинилась.

Боль стихала. Раны затягивались неспешно.

– Убей его – и ты свободна.

Изможденно, в отчаянии, уставила на него свои глаза.

– Убей, – кивнул головой, – и наш договор в силе.

Несмело подошла к узнику и его копиям. Не двигались.

Душа моя отчаянно молила Господа или Природу помочь: кто-нибудь, но лишь бы всё само произошло. Чтобы они уже были мертвы.

... тщетно.

Глаза выпучены, но веки еще иногда моргают.