Текст книги "Терновый венок надежды (СИ)"
Автор книги: Ольга Резниченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)
Протянула мне сверточек.
Руки мои задрожали, а в глазах от страха начало мутнеть.
– Я... я... не знаю, как... Я боюсь... ей сделать больно.
– Да не переживай так. Кармина, помоги, пожалуйста.
Тут же кинулась к нам девушка.
Глубокий мой вдох – и приготовилась,
... один выдох – и под весом крохи прогнулись мои руки.
Секунды рассуждений, попыток совладать с собой – и решилась, аккуратно, бережно прижала к своей груди, родную.
Взгляд в это милое, забавное, драгоценное личико.
И вдруг, очередная, непослушная, слеза моя сорвалась вниз, прямиком ей на щеку. Поморщилась, скривилась та, но не закричала.
Шмыгнула я носом и виновато улыбнулась.
– Я ее точно сейчас разбужу.
– Да не бойся ты, Виттория. Привыкай. Ты же ее крестная.
Взглядом выстрелила я Марии в глаза, ища насмешку. Но нет – лишь искренний, полный надежды, взор.
Поддаюсь. Еще сильнее усмехаюсь. Взгляд на маленькую Жозе.
– Непременно. Моя девочка. Я с радостью стану твоей крестной мамой. С превеликим, безмерным, удовольствием...
***
Эта маленькая крошка, Жозефина, стала для меня тем самым глотком свежего воздуха, который был так... крайне необходим. Лишь благодаря ей я наконец-то нашла силы поднять голову и решилась дальше идти по своему жизненному пути.
Эта девчушка заполнила меня всю, уводя мысли от страшного прошлого и не просветного будущего, давая новые надежды... и новый смысл этого бездонного бытия.
С Марией мы очень сдружились. По-настоящему, искренне, открыто. Как и хотелось, как и должно было быть изначально. Ведь она мне подарила, сама того не ожидая, что-то очень громадное, очень значимое, важное, самое светлое за все мое существование: подарила возможность ощутить себя матерью. Она мне даровала то, о чем я сама, с замиранием сердца от ужаса, страха и потаенного желания, лишь могла отчаянно мечтать. То, на что я уже никогда не надеялась, ведь смирилась с выбором, решением Господа, что я не достойна сего. Не достойна, ведь не зря он тогда отобрал у меня его, нашего с Ферни... малыша. Тогда, когда я еще была человеком, и не совершала столь жутких и гнусных поступков, к которым меня принудила последующая, будучи вампиром, жизнь.
Что уже тогда говорить о нынешнем негодовании в мою сторону Всевышнего?
За эти мои проступки, грехи, и это мое глупое... несовершенство.
...
Дни напролет мы проводили вместе, с наслаждением наблюдая, как растет наше русоволосое, с глазами Луи... счастье.
Но близился день. Тот жуткий день, когда мы вынуждены были принять важное, серьезное, и неотвратимое, решение. Решение нашей разлуки. Решение перемен.
Видя то, во что превращаются "особи", которые рождаются от вампиров и полукровок, а затем растут, хоть и под присмотром Ордена, но с полным осознанием нашей тайны и сущности, становилось жутко. Как бы мы не пытались втолковать им, что люди ничем не хуже нас, более того, их жизни куда ценнее наших в силу их недолговечности и хрупкости, но... увы. Бесовская кровь и нужда питаться на сих, в чем-то непохожих на нас, существах в голове молодого поколения рождала неправильные выводы... и решения. Рождала неоправданное завышенное самомнение, черствость и жестокость.
Жозе нужно было спасать. Любой ценой. Даже ценой... моего нового, невосполнимого горя.
Нам непременно повезло, что в этой девочке текла и человеческая кровь, кровь полукровки, а значит она не привязана к той гадкой... "диете", на которой сидели мы. Так что, вплоть до того дня, пока не придется исполнить данный обет Клариссе, можно смело пытаться скрыть от нее это проклятое, скверное упырское общество со всеми его мерзкими проявлениями.
Искья отныне ей закрыта. Закрыто всё то, что так плотно меня окружает... А значит, и разделяет с ней. Разделяет...
– Ты же будешь к нам приезжать, тетя? Да? – не унималось маленькое создание.
– Непременно, Жо. Разве я могу иначе? Ты же моя девочка, доченька моя. Но ты слушайся маму и папу. А то приеду – они мне нажалуются и я обижусь. Идет?
– Папа вредный.
– Папа строгий, но он желает тебе лишь добра.
Скривилась та, показав мне язык. Притиснулась ко мне, жадно обняв за пояс, – крепко обняла и я ее в ответ, за плечи.
– Все будет хорошо, моя рыбка. Всё... будет... хорошо.
Часть Восьмая. Семья
Глава 72. Новый прилив
***
Матуа отошел от дел, являясь на заседания Совета крайне редко: только тогда, когда того требовали исключительно важные дела.
Поехать за ними и жить рядом... я тоже, конечно, могла. Но... нельзя было. И дело не в Искье. Не в Ордене. Отнюдь. Я бы с радостью отдала всё: прошлое, настоящее и будущее, – ради этой девочки, но...
Но ... это – неправильно. Негоже было и дальше вклиниваться, мешаться под ногами молодой семьи. Мария и Луи – прекрасная, ... я бы даже сказала, идеальная пара. И им пора уже наконец-то вдоволь насладиться друг другом, без лишней пары глаз и ушей. Без лишнего внимания и влияния.
Я отошла в тень, дабы то, чему было суждено случиться, могло разыграться в полную меру, на всю свою силу и их мечту.
Они уехали в Англию. Поселились в пригороде Лондона.
А я осталась в Арагонезе.
***
Моя комната. Смятая постель. Лежу, словно мертвая... Не шевелюсь.
Слезы давно высохли. А в голове лишь воспоминания.
Утихла буря отчаяния.
Я наслаждалась тем своим трагическим, вновь обретенным, одиночеством... и тихо заходилась, заливалась с головой желчью... да ядом.
Вновь наполнялась... безысходностью.
И вдруг стук в дверь.
Не ответила. Даже не дрогнула.
Скрипнули петли.
Тихие шаги по комнате.
– А я тебя везде ищу, – узнала голос Асканио.
Не оборачиваюсь.
– Ты уже больше недели здесь пропадешь. При этом ничего не ешь...
Удивилась я осознанию тому, как быстро время пролетело, хотя и не подала виду.
Поджала губы и несмело закивала головой.
И вновь тишина между нами.
– Я могу как-то тебе помочь?
Еще большее изумление поразило меня, но ... не реагирую.
Немного выжидает, а затем, видимо, смирившись с моим безучастием, дальше заговорил:
– Я, действительно, хотел бы как-нибудь тебе помочь. Я понимаю, что тебе сейчас очень нелегко. Догадываюсь, чем, кем была для тебя эта девочка, – тяжело сглотнул переживания.
– Что это ты решил... подобреть? – осмеливаюсь я на слова (взгляд же по-прежнему в стену).
Безмолвствует...
Но вдруг, видимо, проиграв сам себе свой внутренний бой, гневно гаркнул:
– И вправду, чего это я? – слышится движение, разворот.
– Подожди, – резко отдергиваю его словом.
Тяжелая пауза для нас двоих.
– Слушаю...?
Глубокий вдох для смелости и решаюсь:
– А ты бы мог... не злиться, если... я буду к ним иногда приходить.
– К ним? Приходить?
(удивленно переспросил)
(тяжело сглотнула волнение)
– К ТХПМ... и Майе.
Замер, не дыша, отчего мое сердце тут же в ужасе забыло, как биться.
– Или к нему?
(словно ножом ужалили в сердце; проглатываю неистовую боль)
Решаюсь на откровение, и правду:
– И к нему...
(виновато поджала губы)
Опять тишина. Боюсь даже моргнуть.
Ну же, Асканио... найди в себе, хоть на самом дне... один маленький скрупул доброты и милосердия: уступи мне.
– Пожалуйста... Ты даже не представляешь, как это мне нужно. Я уже четыре года там не была.
Вдруг дрогнул. Глубокий, тяжелый вздох.
И осмелился на вердикт:
– Только если это не будет выходить за рамки приличия. Сорвешься – и я исполню своё обещание.
Невольно рассмеялась, заулыбалась я от взрыва эмоций и прозрения. Слезы рекой прыснули с глаз. В сердце вновь раскрылась старая рана, однако к каждым спазмом ставало легче. Тотчас прикрыла от стыда рот рукой, сдерживая визг.
Щелкнула дверь, любезно оповещая меня о том, что вновь я осталась одна в своей комнате.
Еще миг – и уступила нахлынувшему шквалу: дико, звонко завыла, чувствуя как по жилам разливалось жгучее облегчение...
***
И я отправилась туда.
Было страшно, жутко вновь опускаться в колодец с неистовым горем, разъедающей тело и душу болью, однако и по-другому поступить не могла.
Меня тянуло к ним. Тянуло подсознательной зависимостью. Тянуло, словно только там, среди пяти могил, был громадный пузырь воздуха среди толщи воды буйного, вездесущего, неукротимого океана.
У меня хватило смелости дойти туда, однако приблизиться к Шону так и не смогла. К этому кошмарному очагу боли и осуждения.
Просто, не смогла...
Отныне каждую ночь (скрываясь от чужих глаз) я ходила к Майе и проводила все время вместе с ней. И пусть я ей никто, и никогда не стану подругой, почему-то отчаянно я хотела ей доверять, сблизиться с нею. Говорить... Как когда-то эта Гостья принесла с собой надежду и спасение в мой дом, так и теперь, видимо, я искала в ее обществе сие волшебное, избавительное чудо.
Но Шон был слишком близко, а тяга – с каждым разом все сильнее.
И вот пришла ночь, когда я делаю движение дальше – и, словно срубленная секирой, падаю на колени перед своим палачом.
Горячие, соленые слезы по щекам... и дикий, болезненный крик из недр, казалось бы, уже истлевшей души.
***
Как бы я не старалась убежать от рассвета и чужих глаз, пламя не скроешь. Уснувшее горе опять я растрепала и пустила с новой силой по своим жилам. Безумие трепетало, рождая странные поступки и еще больше гнева к себе.
Сколько бы я не просила прощение, мой палач, судья отнюдь не слышал. И не миловал меня.
Ожидание – моя кара. И вместе с тем – очевидный жуткий конец был повторным, контрольным выстрелом в голову.
Однако... я все еще жива.
Жива, хоть и страдаю и исхожу, седея, от горя.
И Асканио сдался. Больше не мог закрывать на всё это глаза... пришел ко мне на мой одр, где была заживо погребена, и вновь поставил перед выбором.
– Ты же мне обещала, – жестоко, гневно схватил за грудки. Затряс. Закричал отчаянно, – ТЫ ЖЕ ОБЕЩАЛА! Что же ты делаешь?! Я же его четвертую! – реву я, и на глазах Аско тоже проступили слезы. – Что же ты за дура-то такая?! Дался он тебе?!
– Я его люблю! – болезненно протянула я. – Я его люблю... Очень люблю...
Выпустил из своей хватки – осела на землю. Сижу, содрогаюсь от спазмов истерики и рева.
Отступил шаг назад. Вытер рукавом свое лицо. Глубокий вдох.
А затем его голос вновь стал холодным и черствым.
– Что бы я тебя больше здесь не видел. И я тебя прошу, перестань... позорить себя. Какого-то малолетнего упыря себе нашла, и теперь разводишь целую трагедию. Сходишь с ума, будто больше мужиков нет на всем белом свете!
– Для меня – нет! – яростный взгляд в глаза.
– Да ты их – и не видишь! Не хочешь даже замечать! Сколько прожила – никого к себе толком не подпустила! А теперь вот на – ополоумела старуха.
Молчу, виновато опустив голову.
Выжидание его. Тяжелый вздох – и вновь уставил на меня свои глаза:
– Я тебя предупредил. Еще один спектакль здесь – и ничего уже не надо будет твоему мерзкому хахалю...
***
С тех пор я решила притвориться. Отчаянно, искусно начать лгать и рисовать то, что от меня все ожидают, дабы потом... могла спокойно и вдоволь насладиться тем, чего так искренне жаждет душа.
Днем исправно играла роль беззаботной служительницы Ордена: занималась общественными делами, участвовала в заседаниях суда, читала книги, даже изредка вела лекции по всемирной истории, философии, этики и медицины в школе при Искье. А уже ночью (пусть теперь уже и не каждую), но, вопреки всему, шла к Шону... украдкой, духом. И упивалась горем сполна.
С любым шорохом – тут же таяла, словно мираж.
Время шло, а эта моя двойная жизнь все же добралась до ведома этого чертового Колони. И, почему-то, вновь стала ему противной и неугодной, став словно кость поперек горла.
Очередной рассвет. Я вернулась в тело, однако вместо привычной окружающей темноты – в глаза выстрелил медовый свет лампы.
Замерла в страхе... и жуткой догадке.
Тягучий миг – повернула голову к гостю.
Асканио.
Конечно же, он.
Боюсь моргнуть.
– Ты неисправимая... – едва слышно шепнул; несмело закачал головой. – Вот уже скоро десять лет исполнится, как все это произошло, а ты никак не смиришься...
– Д-девять, – невольно поправила я.
Ухмыльнулся. Провел языком по зубам, а затем цыкнул. Тяжелый вздох.
Робко, с опаской, приподнимаюсь с постели. Еще движение – и опустила ноги на пол. Расселась.
Виновато, стыдливо спрятала взгляд.
– Да хоть и девять, – наконец-то отозвался. – Разницы никакой. Но, а если и так. Ладно... Осталось тут уже немного. Да вытерпи ты. Самое сложное уже позади. Съезди к своему Матуа, к Жо. Поживи у них. Ну, невозможно же всё это наблюдать! Или ты думала, что я совсем слепой? Или... или дурак? Почти КАЖДУЮ НОЧЬ – это... это я даже слов не подберу. Ты – сумасшедшая. Ты понимаешь? Су-мас-шед-ша-я. Всё надеешься, он тебя простит? Окстись! Плюнет в лицо, рассмеется и уедет. И никому не надо будут эти твои пятнадцать лет сумасбродства и самобичевания.
– Я знаю... – едва слышно шепнула.
– Хорошо, что ты знаешь! – гневно рявкнул он. Пауза... продолжил. – Но плохо понимаешь. Потому что всё еще ждешь. Где-то там внутри тебя сидит эта безрассудная надежда и выжидает, что вдруг возьмет и прорастет в деяния. Очнись! Ты их всех захоронила, а не дала сбежать! Ты их обрекла на сепультуру, причем на пятнадцать лет. Если у него есть хоть грамм самолюбия, он тебя... не простит.
... и вновь тишина между нами.
Встал вдруг. Глубокий вдох, обрушил на меня свой взгляд.
– Завтра что бы тебя здесь не было.
– Ч-что? – в ужасе уставилась я на него.
– Езжай к Матуа, в Лондон, или в Рим, Майами – куда угодно. Остынь. Приди в себя... А дальше – мы посмотрим, ... что из этого всего выйдет.
– Долго ты еще меня будешь шантажировать всем этим? – решаюсь на смелость. Невольно, иронически, сквозь жуткую боль, улыбаюсь я.
– Долго... пока ты не отступишься от своих... глупостей.
(тягучая тишина; взгляд около – его, мой)
И снова решаюсь на сопротивление:
– Если бы ты хоть когда-нибудь по-настоящему любил, то понял бы меня.
Внезапно хмыкнул. Болезненно так, саркастически. Уставил взор на меня.
– Только из-за этого и вожусь еще с тобой.... уступаю.
Побледнела я от прозрения. Глаза мои расширились. Испуганный взгляд на брата.
– Ты мне никогда о ней не рассказывал...
Смолчал. Глубокий, болезненный вздох. Прошелся к двери. В последний момент замер. Тяжелые мысли. И вдруг, не оборачиваясь:
– Потому что нечего рассказывать.
Рывок полотна на себя – и мигом скрылся в проходе.
Глава 73. Год Икс
***
В семье Матуа за это время (за те прошедшие десять лет) случилось новое пополнение. Луи и Мария, вопреки всему, настояли на усыновлении Мигеля, того самого мальчика (человека), которого когда-то, как и саму Марию, лечил собою Матуа. А когда ему исполнилось двадцать лет, нынешний его отец обратил оного в Древнего.
Как по мне: я была только и рада. Отличный юноша, хорошая поддержка и наставление для Жо. И новый повод мне – о ком-то заботиться. Я переехала в Лондон и стала чаще видеть этих двоих. А иногда и они сами приезжали с пригорода ко мне на уик-энд или каникулы.
Моя Жо... Послушная росла. Красивая. Умная: олимпиады, конкурсы, излишняя тяга к книгам и знаниям.
... отважная. Матуа. И, казалось, ей было все ни по чем.
Достижения этой девчушки я воспринимала как свои собственные: искренне им радовалась, гордилась и наслаждалась ими. Жозефина, она вновь наполнила мою жизнь смыслом и дала силы дальше ковылять по своему тернистому пути. Да, я послушала наставление Асканио. Вот только в этот раз уже не со страха. А из собственного изнеможения.
На самом деле, я давно смирилась. Смирилась с утратой Шона и тем моим предательством, просто привыкла так жить: в луже слез и самобичевания. Я перенасытилась всем этим. Устала. Устала ненавидеть себя – и невольно потребовала перемен.
Хотя скоро всё и так изменится. Уже окончательно. Близится год, когда Природа должна отпустить оковы – и мой палач воскреснет. Восстанет, приняв свое главное, важное для всей моей чертовой жизни, решение...
***
– Да, слушаю? – раздался неожиданный звонок на мобильный. Асканио.
Пришлось даже прервать лекцию и выйти из аудитории.
Странное, волнительно предчувствие раздирало мой рассудок.
Крайне редко мне звонила эта личность. А значит... и сейчас произошло что-то важное... или страшное.
– Виттория...
– Да, слушаю, – гневно гаркнула, не выдерживая долгой паузы.
– Мэт. Он очнулся.
Оборвалось внутри меня что-то. Сердце застыло...
НАЧАЛОСЬ.
Заливаясь слезами, я бежала по коридору, бросив всю свою прошлую жизнь, бежала... навстречу такому долгожданному будущему.
Быстро заскакиваю в автомобиль, педаль в пол – и на заносе влетаю в поворот. Еще несколько миль – и вырываюсь на главную дорогу, прямиком в аэропорт.
Я покидаю Лондон. С дикой, неистовой радостью покидаю... свое заточение.
Я лечу на Искью. К своей безрассудной пятерке.
***
Залетаю в кабинет Асканио.
Лениво оторвался взглядом от бумаг и молча уставился на меня.
– Где он? – выплевываю взволнованное я.
– Ну, здравствуй.
Тяжелый вздох, пытается сохранить видимое спокойствие. И дальше игнорирует поставленный вопрос.
– Где он? – отнюдь не унимаюсь.
Долгий, колкий, изучающий взгляд, но потом все же (нехотя) уступает.
– Видели, как на блошиный рынок подался.
Нервно скривился, звонко вздохнул и принялся дальше что-то писать в документе.
Но едва я добралась к двери, как вновь заговорил.
– Главное помни, ты для них – враг.
Застыла я от полученной оплеухи. Холод ужалил в сердце. Вдох – не покоряюсь; мотнула головой, прогоняя неприятные, гадкие мысли.
– Время покажет.
Резкое движение за порог.
Шаги по коридору...
А в голове один итог: а ведь он прав.
***
Уже мчу в указанном направлении.
Не знаю, чего ожидать от Него. Более того, не знаю, чего вообще я сама ищу во всем этом.
Доброты? Понимания? Дружбы?
Нет. Конечно же, нет. Но этот Мэт – знамение того, что скоро уже всё закончится. Он связь – с Шоном. Та ниточка, которая вот-вот выведет меня из тьмы к ясному, теплому солнцу.
Обошла все торговые палатки – тщетно.
Глубокий вдох, покружиться на месте – и, смирившись с неудачей, делаю разворот. Податься к Арагонезе.
И вдруг, вдалеке вижу одинокую фигуру, неспешно идущего в сторонку замка мужчины.
Прибавляю ход – и буквально за минуты уже рядом.
Еще мой шаг – и вдруг тот сам обернулся. Коротко, вежливо улыбнулся.
– Можно я с вами прогуляюсь? – решаюсь на отчаянное.
– Д-да. Почему бы и нет?
(учтиво пропустив вперед, последовал за мной)
Переживания в кулак – и осмеливаюсь на слова...
– Вы меня, наверно, и не помните.
Ухмыльнулся, быстрый косой взгляд в мою сторону, не сбавляя темп.
– Отчего же? Хорошо помню.
Пристыжено закусила я губу. Еще один внутренний бой, тяжелые вдохи, подавляя волнение.
– А вам уже выделили комнату? Дали вещи, документы, средства, пищу?
И вновь, полная любезности, его улыбка.
– Да, благодарю. Вот как раз хотел немного потратиться, да... правда, ничего нужного не нашел.
– А что искали?
– Да не то, что бы конкретное что-то. Так... интересное и полезное.
Усмехнулась.
– Ясно. А... – очередной ком переживаний проглатываю, – я могу чем-то еще вам помочь?
Метнул на меня удивленный взгляд. Нахмурился.
– Да нет, благодарю. И так все хорошо.
Смущаюсь, краснею, как идиотка.
– Но... если что, обращайтесь.
– Хотя знаете, – вдруг вспомнил что-то мой собеседник, отчего тут же замер на месте. Подчинилась происходящему и я. Усовещено растянул губы в ухмылке, вытер от волнения рукой рот. – Есть у меня одна просьба, если вас не затруднит.
– Слушаю, – благодарно за участие, уставилась в лицо ему я.
Но тотчас устыдилась и отпустила взгляд в землю.
Мэтью, хоть уже и был полон сил свежей, человеческой крови, но все же едва держался на ногах. Бледное лицо; пустые, мутные глаза. Сознание отчаянно металось в сражениях дум : всё это – выдумка, или же... на самом деле, заточение закончилось, и тело ожило, выбралось наружу; разум сросся с плотью и жизнь сызнова циркулирует в сосудах.
Глубокий вздох – и все-таки озвучил то, что его так тревожило.
– Не могли бы вы мне показать, если, конечно, это возможно, где эти... захоронения? А то я как-то ни в тот, ни в этот раз... не удосужился запомнить. Растяпа, голова, другими мыслями глушилась.
(криво, печально улыбнулся)
(я от услышанного, еще сильнее залилась румянцем)
– Да, без проблем. Покажу. Когда захотите, в любое время, – взбудоражено протараторила я.
Благодарно усмехнулся.
– А сейчас... можно? Я знаю, что уже скоро стемнеет, но все же... И я обещаю, что пытаться раскопать их не буду. Не теперь уже, – несмелая попытка пошутить.
Поддаюсь, улыбаюсь в ответ.
– Отведу, – закивала головой. – Конечно, отведу.
Разворот – и, махнув рукой в нужном направлении, пригласила своего спутника проследовать вперед. Подчинился.
***
Впервые этот путь был не такой болезненный, и не такой тернистый. Впервые, ибо там меня встречала уже не слепая надежда, а четкое осознание того, что этот кошмар уже вот-вот вымрет.
Замерли недалеко от утеса. Взглядом скользнуть по просторам: поле ужаса, отчаяния... и грёз.
Один курган опустел, превратившись в островок рыхлой земли.
– О, уже зарыли, – съехидничал молодой человек.
Криво улыбнулась я, пристально изучая взором раскуроченное место.
– Да. Видимо, что да. За ними не станет.
Метнул на меня взгляд, на мгновение нахмурился, но затем прояснел.
– Значит, вот они где, эти.. засранцы.
Устыжено спрятала я глаза. Краснею и невольно усмехаюсь от сказанного.
– Ничего, потерпите, – вдруг продолжил, – скоро и вас выплюнет эта вредина.
Ступил шаг в сторону – и присел на огромный валун.
Тяжелый вздох, взгляд около. Затем на меня.
– Благодарю за помощь. Сам бы никогда не отыскал.
Вежливо, мило улыбнулась..
– Мне было приятно помочь.
Невольно вздернул бровью, но дальше не подал виду. Отвернулся на миг...
– Я здесь останусь. Если вы не против, – неожиданно изрек Смит.
Обмерла я. Глубокий вдох, подбирая менее болезненные слова.
– П-понимаете... – тут же уставился мне в глаза, отчего я засмущалась и отвела взгляд вбок. – Может пройти не одна неделя, или даже месяц, два, три, если не больше, прежде чем... это с ними произойдет.
Задумался. Тягучие мгновения – а затем вдруг робко заулыбался.
– И всё же... я останусь здесь... – скривился, шутя. Игриво зажмурил веки на миг. – Хорошо?
Рдею от неловкости.
– Да, конечно. Если желаете... Ваше право, – немного растерялась, но затем, наконец совладав с собой, продолжила, – а назад путь найдете?
Ухмыльнулся.
– Думаю да, благодарю. Его-то издалека видно.
(и махнул в сторону высоких башен Арагонезе, обернулась и, осознав все, конфузливо спрятала взгляд и улыбнулась)
– Ну да, – закусила губу. – Тогда я пойду?
– Хорошо, – закивал головой тот.
Вынужденно, сгорая от неловкости, делаю разворот – и пошагала прочь.
И чем дальше от его глаз, тем сильнее позволяю себе расслабиться и выпустить наружу переживания. Счастливые, полные радостного волнения и предвкушения дальнейшего развития событий, слезы уверенными ручейками срывались вниз.
***
У входа в Арагонезе встретил меня Матуа.
– Луи? И ты здесь? – просветлела я от приятной неожиданности.
Крепко обнял за плечи, притянул к себе.
– Как только узнал, сразу приехал.
– Как там Жо?
– Да что Жо? Все хорошо.
– А Мария? – едва ли не перебиваю его.
– Да тоже все хорошо. Лучше скажи, как ты тут? Видела его уже?
Замерла, я осознавая все до конца. Принимая то, что только что произошло, как действительное, а не очередная моя выдумка. Счастливо улыбаясь, закивала я головой:
– Да. Провела к ним. Там же и остался.
Тяжело вздохнул Матуа. Обнял меня за талию и, развернув к замку, настойчиво повел вперед.
Поддалась.
– Что же... может, тогда стоит отпраздновать столь долгожданное событие? Расслабишься. А то я, как погляжу, ты сейчас уже взорвешься от переизбытка чувств.
Глубок вздыхаю. Ухмыляюсь.
– И не говори. Мне кажется, я сейчас сойду с ума от волнения, – пристыжено захихикала.
Шаги вглубь здания.
– Вот-вот, не хватало опять после тебя реставрировать это крыло. Только недавно закончили.
Скривилась игриво.
– А куда тогда еще девать деньги Аско?
***
Мэтью ходил к своим друзьям каждый день: едва небо бралось красками рассвета... и до самой поздней ночи, а лишь затем покорно возвращался в Арагонский, к себе в комнату и предавался сну.
Я наблюдала за ним, в основном, со стороны, нечасто решаясь на разговор.
Но вот очередной день, когда чистое небо и игривое солнце дают мне силы и смелость на отчаянные поступки, вдохновение застилает былые страхи, – я иду к захоронениям.
Улыбаюсь, вежливые приветствия... и вновь беседа обо всем и ни о чем, не касаясь самого важного. Тяжелого. Болезненного.
Он ни разу за все время не спрашивал, почему я здесь, почему проявляю к ним интерес. Более того, сей молодой человек не выказывал ко мне ни скрупула негодования, а посему – я все еще здесь, все еще напористо прорываюсь в тыл этой пятерки, ни смотря на свои переживания, неловкость и трусость. Легко и приятно... вновь и вновь иду сюда, словно усовещенный вор, следящий за своими жертвами и желающий, силящийся помочь тем пережить, содеянное им, негодником, горе.
– А здесь много еще таких, как мы похоронены? – вдруг поинтересовался Смит.
Удивилась я. Взгляд около.
– Нет. На самом деле, здесь очень редко кого хоронят, и я говорю даже не о сепультуре. Ваш случай... – запнулась, тяжело сглотнула болезненный ком, вздох, – уникален, потому...
Прыснул невольно от смеха тот.
– Да уж... постарались.
Не справившись с эмоциями, тоже улыбнулась я. Стыдливо отвернулась, закусив губу. Чувствую, как заливаюсь жаром от смущения.
Вдруг резкий, внезапный, неестественный шорох.
Оба враз обернулись на звук.
Еще миг – и земля словно дрогнула.
Первым бросился Мэт.
Присел рядом. Прислушался.
Тяжело сглатываю я, привстала от волнения, но дальше страшусь пошевелиться – прервать происходящее.
Еще тягучая, жгучая минута – и земля от напора изнутри рассыпалась, образовав кротовину.
Короткий взгляд на меня, и молодой человек тут же принялся разрывать могилу.
Сомнения внутри лишь ненадолго, а затем и я сама рухнула на колени, выдирая с корнем траву – помогая очнувшейся силе пробиться наружу, к небу, на свободу.
Прилежные старания, отчаянные усилия – и наконец-то нам явилось его лицо.
Кайл. Кайл Дейнли пришел в себя. Очнулся. Лидер этой пресловутой, бесшабашной четверки... предводитель ТХПМ.
Испуганный, полный замешательства и недоверия взгляд на своего друга, затем на меня. По сторонам. Застыл, словно статуя.
Поежилась, замерла я, будто преступник. Боюсь моргнуть.
И вот решился на действия Мэт. Приподнялся, силой подхватил под руки друга и, едва ли не взвалив на себя, потянул того за собой, пошагав в сторону замка.
Глубокий, звонкий вздох для смелости – и на ноги срываюсь уже я. Мчу за ними. Подхватываю с другой стороны ожившего – милая, благодарная улыбка Смита – и потащили уже вдвоем его навстречу очередным, большим, переменам...
Глава 74. Страх
***
А дальше моя радость от этого долгожданного пробуждения узников помрачнела.
Кайл.
Его горе было неисчерпаемым. Слышать, видеть, осознавать – больно и... невыносимо.
Едва пришел в себя, едва его отпоили, едва Мэт смог убедить оного в том, что всё позади, и мир, который отныне его окружает – действителен, так Дейнли тут же сорвался с места и кинулся обратно, к захоронениям. Уперто, безрассудно, основательно... поселился среди могил, день и ночь выжидая, карауля свою... Майю.
На отрез отказывался покидать это место, во что бы то не стало, даже не смотря на то, что мы с Мэтом обещали его подстраховать.
...
– Зачем ты сюда пришла?
– Я, может, ее тоже жду.
– Сомневаюсь… Уходи… Прошу.
Глубокий вдох, проглатывая обиду. Мимолетный взгляд на Смита – внезапно встречаю добрый, виноватый, полный понимания в мою сторону и поддержки, взор. Стыдливо прячу глаза, криво улыбаюсь, ухмыляюсь, скрывая истинные эмоции, и покорно убираюсь прочь.
Дейнли меня ненавидел. И отнюдь этого не скрывал.
Вместе с ним и я себя презирала. С каждым днем все сильнее и сильнее...
Однако, поделать с этим... ничего не могла.
...
Силой, с криком, дракой, Мэтью время от времени поит своего друга (принесенной в пакетах) кровью, своим обедом, и вновь они проводят время у могил, дожидаясь... чуда. Дожидаясь... милостыни от судьбы и от Природы.
... а затем приходит время пробуждения Грэма. Того самого Грэма, которого так умело курировал мой Шон, уводя от погони копов в Миссуле. Того самого, кого я так подло сдала. Того самого, из-за которого... меня мой демон обещал убить.
К ним я уже не решалась подходить. Лояльность этой пятерки началась... и закончилась на Мэте.
А я и не жду. Не требую.
Заслужила.
Украдкой наблюдаю со стороны, молча вымаливая снисхождения.
Молча вымаливая... прощение.
***
А дальше пришел самый страшный день моей жизни.
Я сидела у окна, бездумно всматриваясь в морской горизонт, как вдруг перед глазами, словно кино, поплыли странные картинки... – видение. Нет, не то, что нынче происходит на Искинской земле. А впервые то, что... грядёт.
Еще миг – и моему взору представилось замученное, бледное, истощенное, измазанное землею, лицо... Шона.
Невольный, громкий визг, крик вырвался из моей груди.
Обмерла я, и сердце мое стало.
Глаза распахнулись, словно видя собственную смерть.
– Виттория! Виттория! – не сразу услышала, осознала. А затем вовсе меня кто-то затряс за плечи, приводя в себя.
Ожила. Сфокусировала взгляд на испуганном Матуа.
Лихорадочно заморгала, прогоняя остатки пелены.
Губы мои дрожат, а наружу боятся вырваться жуткие слова.
– Что случилось? Ну же, скажи! Вит!
Еще мгновения, дабы сообразить, собраться с силами и духом, мигом срываюсь с подоконника и, ухватив за руку Луи, тащу за собой, в комнату. В мою комнату. Поддается.
Резко ныряю под кровать, около тумбы, и, вытащив камень из стены, открываю потаенно место. Торопливое ощупывание дна – и, наконец-то, достаю оттуда маленькую коробочку. Стерла, стряхнула пыль. Взгляд на нее, а затем на Матуа.
– Вот, – несмело протянула трофей. – Это – Майи. Как придет в себя, передай ей. Только обязательно. Я думаю, она ею очень дорожит.
Короткий взгляд на протянутую вещь, скривился, злясь на меня. Все же взял.
Взор в глаза.
– А ты?
Тяжело сглатываю нож острой правды, и осмеливаюсь озвучить самое жуткое:
– Он сегодня... – взгляд около, прожевывая слова, очередной вдох, – очнется.
Взволнованно облизала губы. Отвернулась. Потупила взгляд в пол.
Несмело закачала головой.
– Я... я не могу. Я слишком боюсь, – обернулась к Луи. Уставилась в глаза. – Я уеду. Сегодня же. Сейчас... в Рим. Прости...
Резкий рывок, и едва ли не задев друга плечом, вырываюсь за дверь. Наружу. Быстрый бег по ступенькам – и уже мчу к туннелю.
Чертовый страх. Он погонял меня свирепее бесов.
***
Это было самое жуткое, самое невыносимое, самое... длительное ожидание в моей жизни. Безмерно горькое, непомерно болезненное и... нескончаемое.
