Текст книги "Драйвер (СИ)"
Автор книги: Олег Север
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)
Глава 21
21 января 1188 года
Константинополь. Большой Влахернский дворец.
Император Андроник I Комнин.
С утра в Константинополе воцарились дождь и туман. После завтрака пыталось проклюнуться солнце, но не сложилось. К вечеру снова пошел ливень, который безжалостно хлестал серо-свинцовое море.
Во дворце было неуютно, натопленные печи не могли превозмочь зловещий холод, проникающий в опочивальню буквально изо всех щелей. Тени, бросаемые факелами, плясали по стенам, словно образы забытых душ, которые когда-то обитали в этих залах. Каждый угол хранил в себе тайны, переплетенные с безмолвной грустью и хандрой, и, казалось, даже стены наводили уныние и тоску.
Император был не в духе: ни молодая жена, ни любимая наложница, ни любовницы не могли одолеть его хандру. Его плохое настроение буквально растекалось по залам дворца. С каждым часом атмосфера становилась всё тяжелее. Ветер за окнами завывал, словно брошенный хозяином верный пёс. Каждый удар сердца воспринимался как предвестник чего-то плохого. Люди, собранные здесь по долгу службы, ощущали, как холод проникает в их души, заставляя вглядываться в себя и задавать вопросы, на которые не существовало ответов.
Отчаявшись расшевелить своего господина, опытная наложница Марапитка, выучившая своего господина за десятилетие близкого знакомства буквально от альфы до омеги, и понимавшая, что хандра императора может плохо сказаться на его ближайшем окружении, решилась на рискованный шаг.
– Мой господин. Могу ли я предложить вам волшебный напиток, который прислали ваши дочери? Несмотря на то, что императорский лекарь не одобрил его применения, он сам, в качестве испытания, выпивает не менее пяти чашек этого кофе ежедневно, – наябедничала наложница на своего давнего недруга.
Император, устало опустивший голову на колени своей жены, вдруг приподнял брови и бросил заинтересованный взгляд на Марапитку, и в её глазах замерцал огонёк надежды. Она знала, что рискует, но надеялась, что волшебный напиток, к которому она в тайне от всех тоже пристрастилась, сможет изменить ход этого унылого дня.
– Этот напиток, говорят, способен пробудить душу, вернуть радость и забыть о заботах, – продолжала она свою рекламную компанию, стараясь сделать голос более убедительным.
– Почему же лекарь против? – прошептал император.
Марапитка, почувствовав момент, шагнула ближе к своему любовнику.
– Он боится, что волшебство этого напитка затмит его искусство и знания, – проговорила она, выставляя на обозрения императора свои шикарные груди, которые никогда не оставляли его равнодушным.
Император огладил бороду и на мгновение задумался, прежде чем спросить:
– Ты уверена, что это безопасно?
Марапитка улыбнулась, показывая ямочки на щеках, которые так нравились Андронику:
– Его прислали ваши дочери, но охрана все равно более чем половину запаса извела, испытывая его на рабах. Лекарь, да и я сама пьем его ежедневно вот уже более десяти дней, и никакой хвори не чувствую, наоборот, только прилив сил.
– Как ты могла так рисковать собой? – произнес император, недовольно дергая головой.
Наложница прекрасно знала эту привычку своего любовника, и ей стало приятно, что он реально беспокоился о ней.
– Ты же знаешь мой девиз: Лучше рискнуть с волшебством, чем остаться в тени серой жизни, мой господин.
– Что ты скажешь? – спросил Андроник.
– Я думаю, что это отличный напиток, с необычным вкусом, который прекрасно бодрит по утрам. Ваши дочки утверждают, что он быстро восстанавливает силы и помогает при головной боли и насморке, не изменяя сознание.
И в этот момент в глазах императора зажегся интерес, его скептицизм неожиданно растаял в воздухе. Любимая наложница императора, заметив интерес господина, жестом велел рабыне принести три чашки с этим напитком. Та вернулась буквально через пару ударов сердца, благо все было подготовлено заранее, опустилась на колени перед императором, протянув ему поднос с чашками.
Андроник взял маленькие чашечки из тонкого фарфора (тоже подарок дочерей): одну – для жены, вторую передал своей любовнице, а третью решительно пригубил сам. Первой осушила свою невесомую чашку кофе Марапитка, выдохнув с удовольствием, она поставила чашку на поднос.
В отличие от неё, Император долго катал на языке напиток, стараясь понять, нравится ему он или нет, и, приняв решение, решительно осушил чашку до дна.
Анна сначала внимательно осмотрела и понюхала свой напиток, затем с осторожностью пригубила, оценивая его вкус, и, наконец, выпила всё содержимое. После этого она остановилась, будто прислушиваясь к своим ощущениям.
Наложница, внимательно наблюдая за обоими супругами, заметила, что их кровь забурлила в жилах, как будто они выпили превосходное вино.
– И что же это за изысканная эссенция? – спросила Анна, провожая глазами кружку, будто в ней скрывалась тайна.
Марапитка наклонилась к ней и поцеловала в уста.
– Какой замечательный привкус! – сказала она, ощутив, как тепло напитка разливается по телу. На этот раз её провокация не прошла даром. Император, почувствовав лёгкое возбуждение, посмотрел на Марапитку и Анну, и, притянув обеих, повалил их на огромную кровать.
21 января 1188 года
Шемаха
Аюб ал-Идрис
После взятия наскоком разорённой Шемахи у Аюба ушло много времени на наведение порядка. Сначала он жалел, что не удалось застать аль-руса во время грабежа, деньги ему бы сейчас пригодились, но, когда пришли сведения о налете на Дербент и восстании рабов, был рад, что не потерял опытных воинов в никому не нужной битве: несмотря на все отвращение к северным варварам, умолять их воинские возможности он не собирался.
После этого много времени ушло на набор для пополнения войска и обучение хоть каким-то азам новобранцев, а ещё в городе местная знать, осмелев, пыталась продавить выгодные им решения; предлагаемые взятки показали, что аль-русы выгребли не все золото, что хранилось в сундуках местной знати.
Это было как хорошей новостью: было чем поживиться, так и плохой: местные могли использовать это золото против него, поэтому пришлось лавировать между местной знатью и своими подчинёнными, в результате чего некоторые особо умные господа лишились головы и состояния в результате нападения разбойников из бывших рабов.
Впрочем, ситуация с рабами и правда была сложной: слухи из Дербента вводили их в возбуждение, и не проходило дня, чтобы группы или одиночки не пытались сбежать туда. По предложению советников, Аюб предложил мужчинам– рабам, принявшим ислам, свободу и службу в своей армии, но на это повелись немногие, всего около сотни мужчин решили сменить веру ради свободы.
Местные тоже не горели желанием умирать за чужие интересы, и как обосновано подозревал Аюб, затеют восстание сразу же, как только его войско покинет город.
С другой стороны, как докладывали верные люди, среди восставших нет единства и между организовавшимися группами чувствуется напряжённость. В Дербенте днём еще поддерживается видимость порядка, зато ночью вовсю вершатся права сильного, большое количество беженцев из пригородов Дербента являлись тому подтверждением, а значит, возможно, стоит немного подождать, и город падёт в его руки, как перезрелый плод. Учитывая, что летучие отряды его войска буквально кружат вокруг города и не дают восставшим нормально снабжать город продуктами, ждать осталось не долго.
А пока сидя в Шемахе, Аюб подумывал перенести столицу своего эмирата в Кубу, уж очень близко к зоне боевых действий находилась Шемаха. После битвы под Шушей грузинам и их союзникам досталась долина между Курой и Араксом, где они старательно укреплялись, кроме того, они заняли город Нуха и вышли к реке Кюнкютчай. Остатки разбитого войска откатились к городу Ардебиль, где брат погибшего Шахиншаха Шаханшах ибн Минучихр провозгласил себя главой государства.
Помня договорённости с грузинами, Аюб не стремился взять под свою руку Баку, ограничившись продвижением вдоль моря до селения Гаджи и деревень вокруг Шемахи. Наконец, когда он посчитал, что оставленному гарнизону и наместнику в Шемахах удастся удержать власть в своих руках, его разросшееся войско, в том числе за счёт солдат шахиншаха, выступило к Кубе, а потом дальше на Дербент.
21 января 1188 года
Константинополь. Августеон (Большой дворец)
Император Мануил I I Комнин
Под свою резиденцию Мануил выбрал Большой дворец византийских императоров. Огромное трехэтажное здание, на столько выше внешних и внутренних стен города, что первые два его этажа по высоте своей равнялись этим стенам, а третий был гораздо выше, с детства возбуждало его любопытство. Не раз и не два он бродил по полупустым залам, которые помнили великие свершения предков, и любовался открывающимися с высоты видами на великий город. И в такие моменты ему хотелось вернуть это время вспять, вернуть величие увядающей империи.
Возможно поэтому, ну, и по той причине, что дворец, хоть и был заброшен, но прибывал в хорошем состоянии, молодой император и выбрал его для своей резиденции. Весь дворцовый комплекс кроме главного здания имел множество маленьких и условно разделялся на три главные части: Халка, Дафна и, собственно, Священный дворец. В комплекс дворцовых сооружений входили сады, часовни, дворы, галереи, казармы, жилища для императорской свиты и слуг. Каждая часть дворца была окружена стеной и представляла крупное оборонительное сооружение.
Халка состояла из целого ряда комнат, выходящих с двух сторон в протяжённую анфиладу, а вход в эту часть дворца с улицы шёл через Железные Ворота. В этой части дворца Мануил расположил часть свое секретариата, который выполнял функции афинского Ареопага и должен был работать с жалобами и предложениями жителей империи. Кроме этого, здесь же расположились имперские судьи, в чьи обязанности входило рассматривать апелляции и кассации на решения судов низших инстанций, а также споры между субъектами империи, между сословиями и монархами государств, сателлитов империи, а также жалобы на действия императорских чиновников. Первый этаж был отдан под базу городской стражи. Архитекторам пришлось незначительно перестроить дворец, чтобы развести потоки посетителей.
В той части Большого дворца, которая называлась Дафной, располагалось много церковных зданий и залы для официальных собраний, вот их Мануил стал использовать для совещания с представителями правительства и Имперского Совета. Вход в эту часть дворца осуществлялся через Серебряные ворота.
Сам Священный дворец с наружной стороны был выстроен из кирпича вперемежку с полосами светлого мрамора, а все соединительные помещения дворца, притолоки окон и дверей, колонны и капители – из белесоватого мрамора.
Вход в Священный дворец вел через Медные ворота. Сама резиденция византийских императоров, заключавшая в себе множество апартаментов и залов и соединенная несколькими зданиями с Ипподромом, находилась со стороны моря. В нее входили Жемчужный зал, Овальный зал, Зал Орла и многие другие.
Сердцем Священного дворца была Золотая палата, в которой полностью совершалась, начиналась или завершалась большая часть придворных обрядов. Здесь византийские императоры ежедневно принимали чиновников и чаще, чем в других тронных залах, послов и знатных иностранцев. В Золотой палате производили в чины и должности, в ней давались пиры и обеды, здесь же начинались и оканчивались выходы императоров в храмы и другие тронные залы.
Золотая палата представляла собой восьмиугольный зал, увенчанный куполом с 16 окнами. На восьми сторонах палаты находилось восемь апсид (выступов, примыкающих к основной части здания), соединявшихся между собой. Апсида напротив входа закрывалась двумя серебряными дверями, на которых были изображены Иисус Христос и Богоматерь. Это обуславливалось тем, что Золотая палата непосредственно примыкала к жилым покоям византийских царей и их семейств, поэтому она и являлась самым удобным залом для ежедневных приемов сановников и для совершения обычных обрядовых действий.
Басилевсу стоило только выйти из своих покоев, и он уже оказывался в тронном зале, между тем как другие тронные залы находились от царских покоев довольно далеко, разделялись несколькими переходами и другими зданиями. Мануил стремился упростить обряды и церемонии, а устаревшие и вовсе отменить, так как они отнимали львиную долю его времени. Но борьба с хранителями традиций шла с переменным успехом. Зато жилую часть дворца он обставлял лично, мебелью, которую заказал у сестёр. Пока удалось обставить спальню и личный кабинет. На контрасте с крикливой роскошью убранства основной части дворца, царские покои поражали аскетичностью и функциональностью.
С севера, резиденция монархов при помощи террас и галерей сообщалась с дворцом Магнавра, отсюда басилевсы обращались к народу, здесь они давали аудиенции иностранным послам, сидя на золотом «троне Соломона», перед которым на ступеньках лежали два льва, изваянные из золота. За троном стояло золотое дерево, на ветвях которого сидели разноцветные птицы, искусно сделанные из золота и эмали.
Для молодого императора основной привлекательностью этого места стала коллекция самодвижущихся игрушек-автоматов, которую собирало не одно поколение властителей, для того, чтобы производить неизгладимое впечатление на варваров. Жаль, что в последнее время таких искусных мастеров на территории империи рождалось все меньше и меньше. С каждым годом традиции мастерства утихали, а секреты исполнения ускользали в тени. Их место занимали менее искусные, но более доступные поделки. Осознавая не только эстетическую, но и практическую ценность механики, Мануил повелел создать Технический университет, на подобии того, какой основал его зять около своей столицы, поручал своим советникам искать талантливых ремесленников, чтобы возродить былую славу империи.
Сначала он хотел учредить его в здании дворца, но после недолгих размышлений, исходя из предпосылок безопасности и удобства, он выделил под новое учебное заведение дворец Константина в Евдоне (один из пригородов Константинополя). Конечно, дворец был в запустении, но сейчас в казне имелись средства, чтобы привести его в порядок и перестроить под нужды учебного заведения. Соответственно, над названием он долго размышлять не стал, назвав это учебное заведение Константиновским Университетом. На базе же дворца был создан музей, наподобие того, что основал в Александрии Птолемей I Сотер одиннадцать веков назад.
С юга на берегу моря стоял дворец Буколеон, который с морем соединялся искусственным сооружением посредством молов и бассейна, к которому спускалась мраморная лестница. На противоположной возвышенности находился маяк, где помещался учрежденный Феофилом (по другим источникам – Львом Философом) наблюдательный «телеграфный» пост, который при помощи особой системы огней сообщал новости по всей империи – от столицы до границ. Этот дворец Мануил повелел так же отдать музею. Здесь планировалось разместить Публичную библиотеку, по задумке императора, в отличие от Имперской сюда бесплатно мог обратиться любой житель империи.
Библиотека не только должна хранить важнейшие исторические документы, но и стать центром общественной жизни. Здесь будут проходить лекции и диспуты, способствующие обмену мнений и углублению знаний. Каждый посетитель может не только наслаждаться книгами, но и стать частью активной дискуссии, что вдохновляет на новые идеи и открытия. Таким образом, она будет выполнять свою миссию, предоставляя жителям империи доступ к знаниям и культуре.
Здесь любой желающий может получить или купить копии произведений, которые хранились в Императорской библиотеке и копировались в её скриптории, где постоянно трудились около трёх десятков каллиграфов, и, судя по заказам, штат придётся ещё расширять. Только под заказ сестер пришлось выделить десяток переписчиков, как оказалось, это неплохой бизнес. А так как в Имперской библиотеке свободного места практически нет, то новых переписчиков и перевозчиков Мануил планировал разместить здесь.
Понятно, что все галереи, связывающие Буколеон с Большим Дворцом, взяли под неусыпную охрану представители скрибонов (служба охраны первых лиц государства). Но была еще и пара тайных ходов, которые выводили за пределы дворцового комплекса, одни – непосредственно к морскому причалу, а вторые – в район ипподрома. Их взяли под охрану личные телохранители, костяк которых Мануил привез еще из Трапезунда. Тайные ходы и высококвалифицированная охрана позволяли ему чувствовать себя уверенно, но он знал, что опасности поджидают на каждом шагу. Тем не менее, он был убежден, что только открытость и доступ к знаниям способны изменить общество к лучшему, и готов был делать для этого все возможное.
21 января 1188 года
Владимир
Великий князь Владимирский Всеволод
Еще не проснувшееся утро окутало мир матово-сиреневым оттенком, как будто мы снова окунулись в детство, глядя на мир сквозь цветные стеклышки, привезенные из далекой Аримии (Китая). Сиреневым покрывалом были накрыты снежные просторы, нежно укрывающие землю, иней на березах сверкал такой же мягкой цветовой гаммой, что и снег в полях, березовые стволы отливали сине-бирюзовыми тонами, а даже каким-то чудом не опавшие листья напоминали о сиреневой гармонии. Облака, заполнившие небо, тоже будто впитали этот цвет, и, казалось, вот-вот на горизонте появится солнечный шар в том же сиреневом окрасе.
Однако вместо этого солнце выбралось из-за края, пыша жарким красным цветом, и весь пейзаж мгновенно сменил оттенки: все в мире в мир порозовело, покраснело, словно одно цветное стеклышко сменили другим.
Мороз был заборист: не давал стоять на месте. Каждый глубокий вдох приносил легкое покалывание в носу, а снег под ногами хрустел, создавая ощущение настоящей зимней сказки. Редко, когда удавалось князю Всеволоду вырваться на волю подальше от надоевших дел и просителей. Жена, исправно рожавшая князю каждый год по сыну, свои властные притязания практически утратила, тираня прислугу в княжеском тереме, а в большую политику больше не лезла. Но хватало советников среди бояр, поэтому в тереме побыть в тишине было практически невозможно – все требовали к себе внимания. В последнее время советники докладывали, что вдоль новой границы суздальцы ставят сторожевые башни, на дорогах они поставили мытни, где ведут учёт ввозимому и вывозимому товару. Вот и родилась идея взглянуть на всё своими глазами, а заодно обдумать в тишине, что делать и как жить?
Взяв малую дружину, князь отправился на инспекцию границы с Суздальским княжеством, посмотреть, что там соседи чудят, на что деньги изводят.
Дела давили на князя: сводная сестра Ольга, бежавшая от мужа, после его смерти хотела, чтобы Всеволод помог возвести на галичский престол её сына Владимира. Владимир не сильно хотел влезать в эту междоусобицу: взять стол легко, а вот удержать его намного труднее, однако поддержать племянника людьми и деньгами он мог. Только было не ясно, стоит ли вписываться за племянника серьезно, или просто для того, чтобы помотать нервы конкурентам.
После смерти этого напыщенного дурака Ярослава, почему-то именуемого в народе Осмомыслом (Мудрым), в княжестве заварилась крутая каша. Незаконный сын Олег, коему Ярослав оставил завещал княжество, ожидаемо не смог продержаться у власти и дня. Бояре не приняли выродка Настасьи, которую они же ранее и сожгли. Тот, испугавшись, бежал в Белгород-Киевский к Рюрику Ростиславичу, рассчитывая на помощь, но тот, помня, что Владимир не только племянник Всеволода, но и зять Святослава, связываться сразу с двумя великими князями поостерегся и переправил его от греха подальше к полякам, к польскому королю Казимиру. Тот решил вмешаться в дела соседей и, взяв войско, двинулся к Галичу.
В состоявшемся сражении Владимир был разбит, и бежал в Венгрию, а Олег стал княжить в Галиче, но вскоре был отравлен, после чего бояре призвали на княжение волынского князя Романа Мстиславича, который в свою очередь являлся зятем Рюрика. Таким образом, вокруг Галича сформировались четыре силы, венгры и поляки не интересны, они будут стараться посадить на престол своих ставленников, а чужаки тут никому не нужны, если их не скинут бояре, то организовать большой поход на них будет несложно. Кроме того, есть Владимир, который вроде и племянником приходится, но женат на дочери киевского князя, а сам вообще ушёл за поддержкой к венграм, а не к своему дядьке.
С другой стороны, Роман Волынский, коего тайно поддерживают Ольговичи и, формально, Рюрик с Давидом. Киевский князь Святослав в целом будет противодействовать своему политическому сопернику и практически соправителю в киевской земле.
Смоленское княжество давно под Ростиславовичами, там сейчас княжит Давыд Ростиславич, младший брат Рюрика. И хотя формально они относятся к Мономашичам, но стараются проводить свою независимую политику и не очень слушают его – главу этой ветви русских князей, их даже иногда выделяют в отдельный род, называя южными Мономашичами.
В Полоцком княжестве свои развлечения: там три линии Изяславичей (Минская, Витебская и Друцкая) делят и никак не могут поделить власть, поэтому в чужие дела влезать недосуг. Там сейчас у власти Владимир Володарович, представитель Минской линии. Но у того много проблем как с родственниками, так и с католическими проповедниками, которые проповедуют католицизм среди подвластных ему язычников ливов. В Туровском княжестве та же история, что в полоцком: после раздела его уделы среди пяти сыновей Юрия Ярославича. Сейчас за главенство борются Иван Туровский и Ярослав Пинский. Ярослав Юрьевич женат на Ефросинье, дочери брата Бориса, родня, пусть и не такая близкая, но и не седьмая вода на киселе. Значит, надо подумать, как наладить отношения и, возможно, помочь – сильный союзник ему не помешает. Чернигов под Ольговичами, Ярослав Всеволодович во всем поддерживает своего старшего брата, киевского князя Святослава. Типичный представитель рода, который традиционно враждует с Мономашичами. Уж сколько крови они ему попили и до сих пор пьют, словами сложно выразить. Ну, и не стоит скидывать со счетов племянника Юрия, тот оказался очень расторопным малым и смог взять под свою руку Спитак-кахак (Белгород на Днестре), который до этого платил налоги галицкому князю, а значит любой, кто сядет на галицкий престол, захочет вернуть себе эти деньги. И Юрию придется с ними или договариваться, или воевать. И этим можно воспользоваться: если свои военные таланты Всеволод оценивал средне, уж всяко ниже, чем у старших братьев Андрея и Михалко, то в интригах и тайной дипломатии он, как говорится, матёрый зубр.
21 января 1188 года
Киев
Великий князь Святослав Всеволодович
За столом в горнице сидел князь и недобро поглядывал на теплящийся огарок свечи. Не спалось. За окном кружило и мело. Метель разыгрывалась пуще и пуще, словно кутёнок, оставшийся без присмотра; то целым снежным ливнем ударит окно, то каким-то невыразимым плачем прокатится вдоль печного борова (горизонтальный участок печной трубы русской печи, выполненный на чердаке дома). Князь оторвал взгляд от тусклого огарка и погрузился в свои мысли.
А подумать было о чём: вроде мудр был Ярослав, даже прозвище получил – Осмомысл, а такое учудил, что поверг своё княжество в пучину междоусобицы. Умирая, решил действовать по примеру западных королей, а не по лиственничному праву: оставил главный стол незаконному сыну Олегу, а старшему и законному, Владимиру – Перемышль, предварительно взяв со старшего сына и бояр клятву, что они исполнят его волю. Наивный. За галичский престол разгорелась нешуточная битва.
Сначала удача способствовала зятю, но в итоге на престоле утвердился Роман Волынский, а Владимир убежал к венграм, хорошо, хоть догадался жену отправить к отцу. Мысли от дочери перескочили к сыновьям. Пятеро у него их, а подходящего, приемника нет. Старший Владимир сейчас на княжении в Вщижском княжестве, что в Черниговской земле, набирается опыта под рукой дядьки, но для великого князя очень резок и порывист, ему лишь бы повоевать. Смел, обладает неплохим полководческим даром, но из-за своей горячности часто попадает, как кур в ощип. Женат на Пребране – дочери Михалко Юрьевича, а значит может рассчитывать на поддержку Монома́шичей. Но просить не обучен, и вряд ли Всеволод будет поддерживать его, просто, по-родственному.
Олег, который сейчас сидит на княжении в Стародубе, очень воинственен, и талантливый полководец, только вот в мирное время его таланты не помогают в управлении княжеством, прямой, как стрела, не любит компромиссов. Как воевода он хорош, но как князь слишком порывист и мало внимания уделяет пополнению казны, полагаясь на свое окружение. Жена у него – рязанская княжна Феодосья, отличается красотой и кротким нраво.
Средний сын Всеволод, прозванный в народе Чермный (рыжий), как и все рыжие был крайне амбициозен и упрям, женат на Марии – дочери польского князя Казимира Второго, такой же амбициозной, как её муж. Совместно они плели сложные политические интриги, стремясь укрепить свои позиции как в Руси, так и в Польше. Святославу не нравилась такая активность сына, а также слава ненадёжного союзника, которая грозила рано или поздно оставить его один на один с врагами, без поддержки рода. Сейчас находился в Чернигове у своего дядьки, постигая мудрость управления княжеским уделом.
Глеб, четвёртый сын Святослава, сейчас сидел в Каневске, который уступил ему по договору тесть Рюрик Ростиславич. Жена Анастасия стала ему хорошим тылом. В отличие от старших братьев – командный игрок, и всегда готов помочь родне. Отличные отношения как со всеми братьями, так и с тестем, и шуринами. Абсолютно неконфликтен, но вместе с тем и безынициативен.
И наконец, младший сын, Мстислав, женат на ясской княжне Марфе, которая является младшей сестрой Марии – жены Всеволода Юрьевича, Владимирского князя. Властная жена буквально веревки вьёт из влюблённого в неё мужа, но, когда надо, Мстислав может проявить характер и силу, хоть и не любит этого делать. Так же, как и для Глеба, интересы рода для него важнее личных амбиций. Пока при отце набирается мудрости, так как свободного стола для него нет. Хотя… галицкий стол сейчас по сути свободен, никто из нынешних претендентов не способен самостоятельно усидеть на нём.
Есть два варианта: первый – подержать Рюрика в обмен на киевские волости, которые сейчас под ним, или второй вариант – посадить одного из сыновей на галицкий стол. Из всех сыновей самой выигрышной фигурой будет Всеволод, его могут поддержать поляки, что станут противовесом венграм. Тогда удастся справиться со всеми внутренними соперниками, а чтоб Всеволод не думал влезать в эти разборки, следует заручится помощью Юрия Андреевича Тмутараканского-Суздальского, тот вполне может не дать вмешаться в разборки южных князей северным Мономашичам. Но для начала надо поговорить с Рюриком, что он думает по этому поводу.
21 января 1188 года
Гургандж
Визирь государства Хорезмшахов Низам алМулк Шамс ад-Дин Мас’уд ибн Али ал-Харави
Визирь государства Хорезмшахов отмечал свое пятидесятилетие скромно, только семья и близкие друзья. По сложившийся традиции праздник отмечался в родовом имении, где нынешний именинник появился на свет.
Несмотря на праздник, на сердце визиря было неспокойно, нелегкие годы ожидали впереди государство хорезмшахов. Если смотреть со стороны, то всё выглядит благостно: государство, не спеша, прибирает к рукам обрывки империи сельджуков, что внезапно разбилась на множество мелких осколков, после столкновения с Византийской империей. Но большая власть, которую в свои руки взяла Туркан-хатун, любимая жена султана Ала ад-Дин Текеш, наводила на плохие мысли и аналогии. Практически также, с разрывом в сто лет, развивалась история империи сельджуков. Эта аналогия не сулило ничего хорошего и визирю, ведь одним из явных проявлений распада государства стало убийство наёмным убийцей визиря Абу Али аль-Хасан ибн Али ибн Исхак ат-Туси. Как и сто лет назад, властная женщина стала протаскивать на важные государственные посты своих родственников и лично лояльных ей людей. С каждым годом влияние Туркан-хатун росло, и её амбиции становились всё более явными. Она окружила себя преданными людьми, способными выполнить любые её указания, и с каждым вздохом приближалась к реализации своих планов. В то время как могущество султана ещё держало под контролем политику, мнения визиря, казалось, утопали в бездне высоких интриг и манипуляций. Любому умному человеку было понятно, что стоит прийти к власти любому из сыновей Туркан-хатун, как та практически сразу приберёт всю власть в стране в свои руки, оставив сыну представительские функции.
Сейчас, когда все усилия по приращению территорий были направлены на восток, в минувшем году хорезмшах взял Нишапур, отношения с западным соседом были очень важны. Именно император Западного Ляо помог Текешу занять трон, который тот оставил его младшему брату Джелал ад-Дин Султан-шаху, взамен тот обязался платить ежегодную дань. Но утвердившись на троне, через несколько лет Текеш решил не платить дань, и тогда Елю Жилугу поддержал его брата.
Султан-шах вернулся из изгнания, и армия каракитайцев была послана, чтобы восстановить его как хорезм-шаха. Однако Текешу удалось остановить это наступление, открыв дамбы Амударьи, затопившие путь врагу. Большая часть войска вернулась назад, но Султан-шах смог выторговать себе часть армии, с помощью которой он вторгся в Хорасан, все еще находившийся под контролем различных огузских племен и амиров-сельджуков. Ему удалось свергнуть нескольких местных правителей, что привело к завоеванию Сарахса, Туса и Мерва, и основать своё ханство, которое с тех пор, как кость в горле у шаха Хорезма.
На севере с Хорезмом граничит Западное Караханидское ханство, которое являлось вассалом сельджуков, но в результате их поражения, получило независимость. Низам считал, что нужно все усилия направить на то, чтобы подчинить их власти Хорезма, как противовес Восточному ханству, подчинённому каракитаям. Большое беспокойство вызвало у него пёстрость населения государства: персы, арабы, тюрки, евреи, огузы, туркмены, тюрки, каждый преследовал свои, зачастую противоположные интересы. Кто-то вел кочевой образ жизни, а кто-то стремился в большие города или занимался сельским хозяйством, поэтому визирь считал необходимым проводить политику сближения народов, населяющих страну, с тем, чтоб когда-нибудь потом они слились в один народ. Но хорезмшах был занят войной, а Туркан-хатун крутила им, как хотела. При дворе высокие военные и государственные должности занимали её кипчакские родственники, пришедшие с ней на службу.
