Текст книги "Драйвер (СИ)"
Автор книги: Олег Север
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 36 страниц)
5 октября 1187 года
Владимир
Князь Всеволод
Эхо весенних событий до сих пор аукалось князю. В горячке событий головы сносить он не стал, а после такое действие выглядело бы глупо, хотя иногда и очень хотелось. Особенно в те моменты, когда старые грешки всплывали на поверхность. Хорошо, что все причастные к этим событиям лишились княжеской милости и были отправлены доживать свой век в свои вотчины, а то мог не удержаться и взять грех на душу.От чересчур активной жены так просто было не избавиться. За ней стояла влиятельная родня и, как ни странно, местное духовенство. Когда они успели спеться, Всеволод этот момент как-то упустил, не придал ему внимания, а потом оказалось поздно. Впрочем, жену он нейтрализовал простым и надёжным способом – заделал ей ребёнка. Если заботу о годовалых малышах брали на себя многочисленные няньки и мамки, то это дело на других не переложишь. Отошедшие племяннику Суздаль, Стародуб и Городец стояли костью в горле, пусть по территории княжества – это не так уж и много, но зато по доходам чуть ли не треть. Да и бежать стали людишки на земли Суздальского княжества, кто в поисках правды, а кого прельстили богатые посулы княжеского наместника, освобождающие от податей, новых поданных на пять лет.Силой возвращать эти земли – не вариант: настроишь против себя не только независимых, но и подручных князей, да и не факт, что получится, дружина там справная, и воевода опытный, хоть летами и молод. Оставался вариант с булгарами, которых Всеволод надеялся натравить на удел родича, чтобы потом появиться перед честным народом в роли спасителя. Но пока соседи не спешили делать за него всю грязную работу.
– Что там булгарский эмир? – спросил у своего молочного брата Устина князь.
– Ну, напрямую такое предложение не делается, но через третьи руки мы намекнули, что не будет заступаться за суздальцев. До ушей кана Чельбира оно точно дошло, но как он отреагирует, предсказать сложно. Наши послухи докладывают, что при дворе кана больше озабочены недавно прошедшей к Хвалынскому морю флотом варягов. При дворе образовались два партии: одни опасаются, что на обратном пути варяги захотят пограбить приволжские горда, а другие, наоборот, напирают на то, что неплохо было бы забрать у варягов богатую добыч. К какому мнению склоняется сам кан булгар, узнать не удалось, поэтому сомнительно, что этой зимой они решатся на поход. – Что с новой крепостью? – мрачнея, уточнил Всеволод.
– Никому из наших лазутчиков не удалось попасть внутрь, приняты повышенные меры безопасности. Но видно, что за лето они смогли сделать практически невозможное, поставить не только детинец, но и огородить городище. Сейчас в крепость активно свозится камень, думаю, к лету детинец оденут в камень. На город из казны денег не жалеют, крепость растёт, как на дрожжах, одно из племён эрзя попыталось во время строительства сжечь город, но было встречено княжеской дружиной и полностью уничтожено, это вселило страх в остальные племена, и больше с суздальцами никто не связывался. Булгарам было не до них, а племена эрзян так и не смогли объединится, тем более, что некоторые вожди поддерживали союзные отношения ещё с вашим братом, и, возможно, наместнику Юрия удалось с ними договорится.
– Возможно? – практически рыкнул князь.
– У нас среди эрзян практически не осталось послухов.
– Так подкупи или ещё как заинтересуй. В чём проблема? – удивился князь.
– Проблема в том, что купцы из булгар и других волжских языков теперь до нас не доходят, им удобней торговать или у Городца, или у нового города, суздальцы торговое городище уже построили на левом берегу реки, а те, кто до нас доходят, это или послухи булгар или очень богатые купцы, которых так просто не подкупить.
– Надо что-то с этим делать, – высказал вслух свои мысли князь.– Делать-то надо, но вот как? – возразил Устин.– Ладно иди, буду думу думать, – махнул рукой князь, отпуская Устина.
5 октября 1187 года
Биляр
Кан булгар – Габдула Чельбир Мустансир
Перенос столицы из Булгара в Биляр до сих пор порождал «круги на воде»: многие знатные семьи были вынуждены переселяться вслед за каном, чтобы не потерять влияния при дворе, вместе с тем Булгар оставался крупнейшим торговым центром Булгарского царства, и многим семьям приходилось жить на два дома. Впрочем, не это сейчас заботило кана булгар, со всех сторон приходили дурные вести.
Дряхлая и списанная Византийская империя неожиданно, словно Феникс, воспаряла из пепла и уничтожила Румский султанат, вернув за один удар практически все земли, утерянные ею за последние двести лет.
Пользуясь случаем, халиф ан-Насир решил добить сельджуков, и вскоре границы двух империй соприкоснуться. Византийцы уже прекратили свою экспансию на восток, спешно укрепляясь в новых границах, в то время как аббасиды увлеченно увеличивали размеры своего государства, добивая остатки сельджуков. За этим пристально следил из Хорезма хорезмшах Ала ад-Дин Текеш, который тоже всячески старался усилиться, чтобы скинуть пусть и формальный, но вассалитет от Каракитайского ханства.
А тут ещё и восточная степь волновалась: монгольский царевич Темучин объединился с Хонгирадом, откуда он взял первую жену Берте, чтобы вести войну с татарами, дабы отомстить за смерть отца. Всё это мало радовало кана. Торговля проседала, а его казна от этого несла убытки. К тому же халиф, вассалом которого он формально считался, требовал оказать поддержку финансами и войском. Понятно, что в ближайшее время халифу будет не до булгар, но злопамятность аббасидов уже вошла в поговорку.
Поэтому, подумав, кан решил возвести с юга и с запада огромные земляные валы, так называемые, засечные черты. В первую очередь, надо протянуть черту от Белой Воложи до Кутулука, отделившись от башкирских кочевий, а дальше вдоль рек будет попроще – дел, конечно, не на одно десятилетие, но такие валы значительно повысят безопасность царства, создав единую систему противоконных заграждений, достигавших 10-12 м в высоту при ширине основания в 20 метров, наподобие Зми́евых валов, остатки которых до сих пор хорошо видны в южных русских княжествах. Слава Аллаху, мастеровые и свободные руки у него найдутся.
[1] Стих Н. Гумилёва «Заклинание»
Глава 17
7 ноября 1187 года
Константинополь
Соправитель Мануил
В Константинополе Мануила раздражало буквально всё. Сердце его рвалось обратно в Трапезунд, к семье, к свободе. В Константинополе он чувствовал себя винтиком в огромном государственном механизме, зачастую даже закрадывалась крамольная мысль, что не император правит империей, а сонм евнухов, окруживших императорский престол.
Сначала он попал в руки магистра официорий (начальник личной канцелярии императора) и его помощников, именно они проводили в империи все значимые церемонии. После нескольких дней тренировок сама церемония, проходившая в святой Софии, прошла как в тумане. Мануил помнил происходящее обрывками. Сначала на главной городской площади его поднимают на сомкнутые щиты и выносят к народу, народ, и армия приветствуют его. Мануил, стоя во весь рост, при помощи глашатаем обращается к ним, обещая заботиться о своём народе и о величии империи. Далее кампидуктор (командир, гвардейского отряда), поднявшись на щит, возложил ему на голову свой собственный шейный обруч, так называемый torques. После чего в то же мгновение войска подняли опущенные на землю знамена и раздались славословия воинов и димов, что означало признание и провозглашение нового императора войском и народом.
Далее он участвует в великом ходе и шествует в начале этой торжественной церковной процессии, перед дьяконами и священниками, несущими священные сосуды и святые дары, помнит, как сопровождаемый дьяконами, входит в алтарь, берет кадило и, подобно дьякону, кадит крестообразно престол, затем кадит на патриарха и императора, а патриарх, принимая кадило из его рук, в свою очередь кадит на него, затем тоже самое проделывает его отец.
С короной на голове он удаляется в мутаторий (это место в храме, где византийский император менял одежду во время коронации), где восседает на троне и принимает поклонение высших сановников и военачальников, которые входят в иерархическом порядке, распределенные на двенадцать групп, падают перед ним ниц и целуют его колени. По окончании этой церемонии, по данному церемониймейстером-препозитом знаку, они восклицают: "На многие и добрые годы!", и после этого удаляются.
Не успел он обрадоваться, что церемония завершена, как отец стал его привлекать к государственным делам. Если младшему брату Иоанну досталась нормальная работа, создание с нуля новой и важной службы, сводный брат Алексей и вовсе где-то в средиземном море гоняет пиратов, сестры Ирина и Мария и вовсе у себя в княжестве творят, что хотят, а муж им потакает, то только ему посчастливилось проводить дни в Сенате, приюте словоблудия, слабоумия и пафоса, впрочем, заседания Консистория не сильно отличались от сенаторских коллоквиумов.
Ему было душно, скучно и одиноко в стенах Большого Дворца, и он искал повод вырваться на простор, и случай такой представился. Отец поручил сенаторам подготовить экспедицию царевича Давида к берегам Туниса, но как всегда большинство из них сочли это хорошим поводом поживиться за имперский счёт, Мануил усмотрел в этом шанс и твёрдой рукой навёл порядок, выжав из неудачливых казнокрадов значительные суммы, а кое-с-кого и воинов. Пусть не самые боеспособные, не беда, нанятые им инструкторы быстро подтянут их до среднего уровня. Зато на полученные деньги удалось не только хорошо обеспечить войско, но и нанять большое количество наёмников.
Мануил прекрасно понимал, что для Сицилийского королевства византийская экспедиция в Тунис – это как кость в горле, поэтому требовалось отвлечь или привлечь влиятельные рода, имеющие вес при дворе Вильгельма Доброго; сам сицилийский владыка уже давно забросил политику и большую часть времени уделял своему обширному гарему. Идея отца с привлечением тех родов, которые сравнительно недавно потеряли свои земли в Тунисе, показалась Мануилу вполне рабочей, так что пришлось большое количество времени проводить в переписке с норманнами.
Учитывая, что у правителя Сицилии прямых наследников не было, по совету зятя, новоиспечённый император сделал ставку на графа Танкреда ди Лечче, внебрачного сына герцога Рожера Апулийского (старшего сына короля Рожера II) и Эммы, дочери графа Ашара ди Лечче. Тем более, что и сам Мануил склонялся в пользу этой кандидатуры. Во-первых, граф более десяти лет прожил в Византии и не был сторонником идеи прирастить территорию Сицилийского королевства за счёт Византии, как его король Вильгельм Добрый, а во-вторых, он показал себя опытным флотоводцем и прагматичным военачальником, в-третьих, ему волей-не-волей придется воевать за трон с Фри́дрихом I Гогеншта́уфеном по прозвищу Барбаросса, императором Священной Римской империи, ну, и в-четвертых, Мануил неплохо знал Танкреда лично.
Поэтому совместное завоевание Туниса могло не только поднять популярность претендента на корону в Сицилии, но и послужить хорошим прологом для союзнических отношений. Когда всё было договорено и готово, осталось самое сложное – сделать так, чтобы никто не догадался, для чего собираются флот и войско.
Мануил распространил слух, что войско готовится на помощь Федору Вране, который неспешно освобождал Кипр от власти Исаа́к Комнина. Пришлось разыграть целое представление, хорошо, хоть отец согласился заранее предупредить своего преданного полководца об этой афере. Мануил надеялся, что молодой Врана сумеет извлечь из неё пользу.
Саму территорию поделили следующим образом: Византии отходили земли южнее и западнее, вдоль линии, проведённой через порт Кобос и оазисы Кебили и Нефта, а норманнам, соответственно, всё, что северней этой линии.
Каждая из договаривающихся сторон осталось довольна собой и считала, что облапошила союзника. Норманны радовались тому, что большинство плодородных земель Туниса и Алжира отойдут под их руку. Мануил же считал, что, укрепившись на относительно малом участке, войскам Византии удастся относительно легко, тем более, что западней оно будет граничить с фракийским графством Триполи, тесно сотрудничавшим с генуэзцами.
Была у Мануила идея столкнуть между собой две эти республики, за которыми маячили уши императора Священной Римской империи. Ведь согласно мирному договору, заключённому в 1183 г. в Констанце, за верхнеитальянскими городами были признаны все вольности, которыми они пользовались со времён Генриха V, особенно права верховной власти и право вести войны и заключать союзы.
Видя такое дело, Мануил затребовал себе чиновников из ведомства дрома, которые хорошо разбирались в политической ситуации в Европе. Дромологофет выделил ему двух специалистов: «бородатого» Алексиуса Фроура, специалиста по военному делу, и «безбородого» (безбородыми в Византии называли евнухов) Диокла, больше разбирающегося в хитросплетениях политической жизни.
– Итак, на территории Италии сталкиваются четыре политические силы, внутри которых тоже огромное количество конфликтов и противоречий, но, чтобы не утонуть в деталях, мы для начала рассмотрим их как единое целое, – начал своё повествование Диокла.
Самой значимой силой в Италии являются германцы. Королевство Германия, составляющее основной костяк Священной Римской империи, политической наследницы франкской державы Карла Великого и той самой Западной Римской империи, имело в своем распоряжении несколько сильных позиций.
Во-первых, германцы, при необходимой концентрации сил, тактически превосходили в поле любого из участников борьбы, что давало им определенное первенство в этой борьбе. С другой стороны, это превосходство приводило к дипломатической негибкости и стремлению разрешать противоречия за счет чисто военных решений.
Во-вторых, хотя германцы, активно участвовали в итальянских делах еще со времен восточно-франкского королевства и первого императора Оттона Великого, они так и не свыклись с ее климатом и особенностями. Это, а также возможности армий, воюющей сезонно, ставит имперскую политику на шаткую основу. Немецкие армии, собранные по всему королевству, переваливали через Альпы, сминая любое сопротивление, но неспособны были закрепить достигнутое без поддержки местных итальянских сил.
Наконец, у германцев есть еще одно преимущество – относительно стабильная власть монарха. Конечно, как и везде, для германцев характерна борьба группировок, крупных феодалов и их союзы против императоров и королей, особенно ослабленных во внешней борьбе. Но это носило несколько иной характер, чем у нас или норманнов. Императору грозил не кинжал убийцы, мятеж горожан или гражданская война, с целью смещения, как это не раз было в Византии или Сицилии, а фронда, для перераспределения сил и земель внутри ограниченного круга лиц. Это делало личную политику правителей более предсказуемой и стабильной.
Германские короли, начиная со Штауфенов, пытались превратить номинальное господство в непосредственное управление всем (в целом) полуостровом. Эта политика требовала подавления любого сопротивления, назначения собственных людей, вместо коммунальной городской системы, уже сложившейся к тому времени, низведения Папы до роли первого среди равных архиепископа Рима и военного разгрома сицилийцев.
Сторонники союза с императором и противники пап получили прозвище – гибелли́ны. В основном к ним примкнули крупные землевладельцы и мелкопоместные рыцари. Они считали, что император далеко от Италии, и в любом случае не сможет её подчинить, а вот папа близко, и не нужно давать ему лишних прав.
Вторым важным игроком на полуострове является римская курия. Императорскую власть сдерживает влияние папы, который к тому же возглавляет теократическую монархию – Папскую область. За сторонниками папы и противниками императора закрепилась кличка гвельфы (от Вельфы – германская княжеская династия, оспаривающая власть у Штауфенов).
Стратегия Пап основывается на нескольких задачах. Во-первых, удержать бастион в Центральной Италии, сделав формальный центр римской власти относительно безопасным. Во-вторых, любыми способами предотвратить формирование союза (или поглощения) между германцами и норманнами, приведшего бы Рим к окружению. В-третьих, необходимо удержать право назначать церковно-территориальных властителей (т.е. архиепископов) в Германии и Италии, распространив эту практику повсеместно.
Норманнское королевство Сицилия носит причудливую форму. Это государство, объединило то, что извечно находилось в состоянии борьбы – греческое, арабское и латинское (итальянское), население, делившееся на православных, мусульман и католиков. Во внутригосударственном смысле оно разделяется на собственно остров, которым корона управляет сама, и материк, т.е. южную Италию, отданную вечно мятежным норманнскими феодалам. Морское положение делает Сицилию соперником итальянских морских городов, ее позиции в южной Италии вызывают неизменную враждебность Византии, германцев и папства.
Северная часть Италии разделена на независимые или зависимые от завоевателей области во главе со столичными городами. На севере выделяются Миланская синьория, республики Генуя, Венеция, Флоренция, включившие в свой состав более мелкие коммуны (самоуправляющиеся города). Формально итальянские республики входят в Священную римскую империю германской нации и номинально подчиняются императору из династии Штауфенов. Но после того, как Фридрих Барбаросса около тридцати лет назад лишил города большей части политических, экономических и юридических прав, в ответ была создана Ломбардская лига, путем объединения Веронской и Кремонской лиг.
Первоначально лига включала шестнадцать городов. В битва при Леньяно в 1176 году Ломбардская лига силами городских ополчений наголову разбила рыцарей Германского короля, вынудив его четыре года назад признать самостоятельность городов Лиги.
Теперь перейдем к Венеции. Отношение Венеции к этому комплексу политических противоречий определяется генеральными линиями ее политики «натиска на Восток», – это всемерное противодействие всякой попытке образования в непосредственной близости от нее сильного государства, и заботливая охрана коммуникаций с Востоком, частным выражением которой было недопущение в одних руках обоих берегов Адриатического моря.
Когда возникала серьезная угроза той или другой опасности, Венеция без колебания бралась за оружие; когда эта опасность исчезала или становилась проблематичной, Венеция старалась сохранять мир и дружбу и с германским императором, и с Сицилийским королем. Только с папой Венеция всегда в это время сохраняла дружественные отношения и особенно дружественные в том случае, когда папа боролся против германцев.
В начале этого столетия Венеция выступала нашим союзником, соединенными силами Византии, и Венеции удалось отразить сицилицев на Балканах. Но принятие вассалитета над республикой Анкона, а также городами Вести и Фано мы настроили Венецианскую республику враждебно к нашему государству. Ведь для благосостояния Венецианской республики было весьма важно, чтобы Византия не заручилась союзниками и друзьями на Западе и не имела владений на Адриатике. Поэтому в настоящий момент Венеция, отделившись от Ломбардской лиги, пристала к сторонникам германской партии и тем прямо заявила себя нашим врагом.
Кроме этого следует отметить, что непримиримым врагом венецианцев является Венгерское королевство, у которого Венеция отвоевала все порты северной Адриатики, однако следует признать, что и с нашей империей у Венгрии сложились далеко не добрососедские отношения. Именно после того, как в войне с нами венгры потеряли завоёванную раньше Далмацию и некоторые другие территории на юге, они были вынуждена пойти на крайне невыгодные для них договоры с венецианскими купцами, добившимися беспошлинного ввоза товаров в Венгрию.
Светле́йшая Генуэ́зская респу́блика наоборот упрочила свои контакты с Ломбардской лигой и торговые отношения с нашей империей. Это позволяло императору Мануилу I удачно маневрировать между генуэзцами и венецианцами, однако после 1171 года, когда император воспользовался нападением венецианцев на генуэзский квартал в Константинополе, когда они отказались выполнять указ императора о возмещении убытков, всё их имущество было конфисковано и арестовано, более десяти тысяч человек. Многие были проданы в рабство, это вызвало жуткую ненависть венецианцев, которые разом потеряли практически половину дохода.
В торговых делах империи стали доминировать генуэзцы и они оказались ничуть не лучше, чем венецианцы, каждый год наглея всё сильнее, забывая, что они в Константинополе гости, а не хозяева. Это привело к тому, что год назад ваш отец издал протекционный указ, и около тридцати тысяч семей из Генуи и других государств Европы вынуждены были покинуть пределы нашей империи, что естественно не понравилось ни им, ни у них на родине, так как лишило эти страны весомой части денежных поступлений. С другой стороны, надёжных союзников у нас никогда и не было, особенно среди франков и англов. Эти дикари держат слово, только если их держать за яйца, зато золото, полученное в казну, более надёжный союзник, чем их лживые речи.
– Если я правильно понял, то норманны будут именно с материковой части Италии? – уточнил Мануил.
– В большинстве своём именно так, но будет и небольшое количество рыцарей из Сицилии, причём не только христиан, но и мусульман, коих в Сицилийской державе немало.
– Какое войско они выставят? – уточнил император.
– Я думаю, порядка двух тысяч пехоты, около пяти сотен легкой конницы и около пятидесяти рыцарей, и пять-шесть боевых галер, – ответил до этого молчавший Алексиус.
– Так это в разы меньше, чем нам удалось собрать, – удивился Мануил.
– Да, но норманны рассчитывают на местное население, которому не очень весело живётся под властью бербер, в первую очередь христиан и арабов. К тому же восстание берберских племён, охватившее Алжир, значительно распылило силы Абу́ Юсу́ф Яку́ба и вряд ли позволит ему прийти на помощь соседям.
– Тогда предлагаю сначала высадится и подчинить Балеарские острова, позволив норманнам принять на себя основной удар, раз большую часть территории они собираются забрать под себя. Мы же после завоевания островов оценим стратегическое положение, к тому времени армия Айюбидов, по нашим данным, должна осадила Тир.
Ко́нрад Монферра́тский нами предупреждён, надеюсь, он сможет разумно распорядится этими знаниями. К тому моменту норманны столкнутся с Аглабидами, и станет понятно, куда направить удар армии под руководством царевича Давида и стоящего за ним, благодаря женитьбе Давида на юной Ангелине, молодого, но богатого рода Кантакузи́нов. Злые языки поговаривают, что император Андроник лично и тщательно выбирал жену осетинскому царевичу. Впрочем, византийские кумушки говорили об этом шёпотом, так как агенты ин ребус, в народе именуемые просто «любопытствующие» (агенты по общественным делам) не даром ели свой хлеб.
7 ноября 1187 года
Окрестности Феодосии. Якорная бухта
Князь Юрий
Юрий ехал в седле, напряжённо размышляя. Последнее время он в седле проводит времени больше, чем где-либо ещё, проблема сообщения его сильно раздражала. Конечно, начали строить дороги по римскому образцу, а кое-где и восстановили, в частности, дорогу от Херсонеса до остатков римской крепости Харакены, не только удалось восстановить и привести в божеский вид, но и провести дальше до Ялиты (Ялты).
По идее, в планах князя построить дороги вдоль всего побережья, но до этого пока очень далеко, недавно строители закончили дорогу между Феодосией и Сугдеей (Судак), теперь надо привести в порядок остатки греческих дорог от Феодосии до Корчнева, а это займет немало лет и потребует немало средств, но в любом случае это того стоит.
В якорной бухте по приказу князя построили верфь для изготовления галер, сегодня князь ехал туда по двум причинам: первая – испытание построенной галеры, вторая – финальные испытания различного вида якорей, для новых галер, римский якорь был не только громоздким и тяжёлым, но порой опасным для самого судна, кроме того, при меняющемся направлении ветра/течения цепь может намотаться на лапу, и якорь срывается. Ну и в-третьих испытания новых видов вооружения. Всё мероприятия были секретными, поэтому и свита князя была не многочисленная.
Мерно покачиваясь в седле, Юрий задумался над тем, что постепенно его княжество из аморфной структуры превращается в нечто монолитное. Ему удалось сделать так, что местная элита обитала в городах или поселках, но никак не в загородных замках, подобно элите Северной Европы. Этим Юрий надеялся преодолеть период феодальной раздробленности. Огромные земли перешли под княжескую руку, и он сдавал их в аренду крестьянам, или, как здесь стали называть их с его легкой руки, фермерам.
Многие местные посчитали это слово производным от слова фема, поэтому восприняли спокойно, да и привыкли слышать от своего князя заумные слова. К тому же фермерам вменялось каждый год зимой в течение месяца проходить военные сборы, являясь на них с выданным государством оружием и доспехами. Отдельно проводились сборы для молодежи, начиная с 10 летнего возраста; тем, кто приглянулся инструкторам, могли предложить место в кадетской или морской школе. А это не только бесплатная еда, но и неплохие карманные деньги, которые выплачивались кадетам. Поэтому конкурс в школы был высоким, выше, чем в его время в МГУ или МГИМО.
Военная служба в его княжестве была сугубо личным делом, не связанным с владением землей. Звания и должности в его княжестве раздавались за заслуги, а не по праву рождения. И Юрий прилагал все усилия, чтобы так оставалось и впредь, проводя много времени с юристами и своими советниками и составляя законы княжества.
Появились княжеские суды, где судили по своду законов. За основу Юрий взял английскую систему прецедентов, где за основу брались дела, которые решались на княжеском суде, если такого не находилось, то за основу бралось постановление Апелляционного суда, составленное из семи судей, назначаемых князем, далее волостного или магистратского суда, назначаемые Апелляционным судом, и, наконец, местные, а для города – районные суды.
Таким образом Апелляционный, волостной и магистратский суды были связаны прецедентами вышестоящих инстанций, их решения были обязательны для всех нижестоящих инстанций, а также, не будучи строго обязательны, влияли на рассмотрение дел в его отделениях. Местные и районные суды обязаны были следовать прецедентам всех вышестоящих инстанций, а их собственные решения прецедентов не создавали. Согласно княжескому указу, структура судебного решения должна быть развернута и включать анализ доказательств, мнение судьи по поводу спорных фактов, мотивы, которыми руководствовался суд при вынесении решения, и, наконец, правовые выводы. Система функционировала уже пару лет, и пока особых нареканий в народе не вызывала, так как на должности судей подбирались опытные, пользующиеся у местных авторитетом, люди.
Раздумывая о устройстве, Юрий не заметил, как они перевалили через Холм Предков (Тебе-оба), и ему открылся отличный вид на Якорную бухту, от которого захватило дух. Юрий оглянулся и заметил, что и дядька Ставр и начальник его охраны Егише так же зачаровано смотрят на открывшийся вид. Под уклон кони пошли шибче, возникло чувство полёта, которое бывает только в детских снах, захотелось кричать, и князь не стал сдерживаться, его крик подхватили ближники и охрана, кони помчались ещё быстрее – глухой топот копыт, ржание и хрип коней заглушали все звуки мира.
К созданию галеры подошли основательно, осмотрели генуэзский, венецианский и сицилийский варианты, а также византийские дромоны, за что особое спасибо надо было сказать Мануилу, приславшему корабли по просьбе сестер. С шурином Юрию повезло, в отличие от остальных императорских принцев, он вел постоянную переписку с сестрами и помогал, чем мог, справедливости ради стоит отметить, что помощь была взаимной.
После долгих опытов и экспериментов было решено по примеру венецианцев отказаться от двухъярусной посадки и посадить гребцов в один ярус, а скамьи располагать под углом к борту (отклонены в сторону кормы от диаметральной линии).
На скамье должны были сидеть два, или три гребца, каждый греб своим веслом. Весла гребцов одной скамьи группировались, так как проходили через один гребной порт, чтобы гребцы могли синхронно грести веслами разной длинны, весла балансировали с помощью утлегарей. Это устройство, известное под названием apostis, применялось еще в античные времена, но какое-то время было забыто и «всплыло» благодаря сотрудникам княжны Марии, тщательно штудирующим древние свитки. Библиотека была построена на горе, а большей частью в горе (Митридат) и уже могла посоперничать собранием со многими столичными библиотеками мира и все время пополнялась. Юрий поделился с женами системой каталогов, за что все книжные души были ему благодарны, вроде простая вещь и наверняка была придумана не раз и не два, но сила инерции настолько велика, что сначала пытались записывать все свитки и книги с толстый талмуд, а не на карточки. Юрий совершенно случайно столкнулся с этим, после чего сходу и «изобрёл» карточный каталог.
Весло же поддерживалось при помощи новомодного утлегаря, благодаря чему увеличивалось плечо рычага, так как точка опоры весла оказывалась далеко от гребца. Он же в какой-то степени защищал борт от таранных ударов, поверх него был сделан настил для удобства абордажа. На каждую скамейку садили по три гребца, по идее это должно было позволить ротировать гребцов, давая одному из трех отдыхать и переходить на полный ход только при необходимости. В итоге первая галера нового типа имела в длину 38 метров и 5 метров в ширину, при осадке 1,2 м и водоизмещении 140 тонн, 20 гребных скамеек на борт (120 весел). Если судит по спецификации его мира, то у них получилась не галера, а галеот.
Много времени Юрий с учениками провели, споря над размерами корабля, основная физика была понятна: чем шире галера, тем больше сопротивление воды движению и тем тяжелее на ней грести; чем короче, тем меньше гребцов можно на нее посадить. Поэтому чем меньше была галера, тем больше требовалось уменьшить сопротивление ей воды, а это означало, что ее необходимо было построить как можно уже, но это не должно было идти в ущерб функциональности. Расчеты расчётами, но правы они или нет, покажет только практика, да и обучить 120 гребцов стоило массы нервов и сил, а ещё предстоит их слаживание. Для этого времени корабль был внушительным: византийские дромоны были в длину от 30 до 50 метров при ширине 7-8 метров.
