Текст книги "Драйвер (СИ)"

Автор книги: Олег Север

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

Глава 13

5 мая 1187 года

Владимир

Весна в этом году задалась весёлая, дружная – и как всегда на Руси неожиданная. Казалось, только вчера мели метели, как вдруг в течение одной ночи, словно по мановению волшебной палочки, всё кардинально изменилось: с крыш застучали звонкие, как весеннее небо, капели, побежали по городским улицам ручьи, бурливые, сверкающие на солнце, но в то же время грязные от скопившейся за зиму грязи. Снег буквально за пару дней сошёл, оставаясь кое-где грязными ноздреватыми кучами, как напоминание о недавнем прошлом. Ночи стали теплее, крестьяне уже подумывали начинать пахоту, земля при проверке практически не слипалась. Но в один момент оказалось, что окончательно ушедшая зима вернулась, правда, ненадолго, но и этого хватило: погоду лихорадило, она никак не могла отойти от этого рецидива, болея холодными ночами и серыми, практически бессолнечными днями.

Настроения это никому не добавляло, тем более князю, у которого кроме погоды была масса других раздражающих факторов, да настолько серьёзных, что взбрыкнувшая жена, возжелавшая принять участие в политических играх княжеств как самостоятельная фигура, казалась не такой уж и большой проблемой. Тем более князь, как ему казалось, нашёл простое и элегантное решение этой проблемы: у беременных нет времени и сил, чтобы заниматься политикой. Если бы другие проблемы решались так же просто, как эта.

Малый Совет собрался в том же составе, что и в первый раз, когда Всеволод стал у руля Владимирского княжества. За это время никто так и не смог зарекомендовать себя настолько хорошо, как эти семеро. Да и нравилось князю сакральное число семь, верил он в то, что оно приносит ему удачу.

– Давайте сначала обсудим важные вопросы по княжеству, а потом сосредоточимся на походе, – произнёс князь, усаживаясь на трон.

– Ты про нашу занозу? – спросил Устин.

– Это ты о ком так? – удивился князь.

– Вчера от Юрия прибыл посол – боярин Ерофей Тимофеев.

– Это не из суздальских ли Тимофеевых? – уточнил Борис.

– Из них, третий сын Краслава Тимофеева.

– Гляди ж ты, третий сын, а уже боярин, – возмутился консервативный Сбыслав.

– Это-то и плохо, – произнёс Вторак, который обычно предпочитал отмалчиваться.

– Чем? – спросил князь, уставившись на своего боярина.

– Как чем, у Тимофея двое старших братьев, и обоим до боярского звания расти и расти, а младший брат при князе Юрии вон как в гору пошёл, – снова не промолчал Вторак.

– Ладно, будет лясы точить, – зло прикрикнул Всеволод. – С чем пожаловал этот скороспелый боярин?

– Грамоты привёз, сдал с рук на руки вашему секретарю и отбыл назад в Суздаль, – пояснил князю Устин.

– В Суздаль? – удивился князь.

– Да, Юрий прислал своих людей для управления Суздальским уделом, – пояснил Устин. Ерофей – воеводой, а боярина Видогоста, который ещё его отцу служил волостелем, наместником, а с ними дружину.

– Так собирай войско, – бросил Всеволод Твердяте, ударяя ладонью по столу.

– Ты князь, тебе решать – прогудел тот. – Но если бы ты меня спросил, то я бы не лез нахрапом, а все разузнал, рассудил, а потом и войско поднимал, если овчинка выделки стоит.

– Ладно, рассказывайте, походу все кроме меня в курсе дела, – с угрозой в голосе произнёс князь.

Ближники князя переглянулись, и после перестрелки взглядов слово взял Устин:

– Как сообщают послухи, Тимофеев прибыл в Суздаль на тридцати кораблях, среди которых и фряжские галеры имеются, и византийские дроморы, и пара огромных купцов. С собой он привел около тысячи воинов, плюс младшая суздальская дружина в тысячу сабель, да городская стража ещё пол тысячи человек пошли под его руку. Да и наемников Егорка нанял, итого у него на круг выходит от трёх до четырёх тысяч человек. А вот наместник сел в Городце, и сколько с ним воев пришло, пока не ведомо, но думается мне, никак не меньше, чем у Тимофеева.

Суздаль изгоном мы не возьмём, а если они сядут в осаду, то можем только к осени управиться, и это, не считая войск, которые они смогут собрать в Городце и Стародубе. Кроме того, степь практически рядом и помощь к ним от половцев может прийти в любой момент. Внутри Суздаля союзников у нас практически нет, последние повышения полюдья симпатии нам не снискали. Да и бояре суздальские в обиде великой, что ты их задвинул в сторону от управления княжеством, а то небольшое число наших сторонников, что в Суздальском княжестве имелось, очень быстро выдворили за его пределы. Да и пойди мы войной на Суздаль, тут не только половцы, но и киевский князь вмешается, да и многие Мономашичи могут просто не понять, ведь по решению княжеского съезда ему отошло Суздальское княжество. И каждый из удельных князей к себе эту ситуацию примеривает: сегодня ты племянника сгонишь, а завтра и их лишишь теплого места. Так что, если начнётся буча, то многие станут на сторону Юрия. Ведь он закон не нарушал, чужого не брал.

– Убедил, – выдохнул Всеволод. – Это дело с кондачка не решить.

– И ещё такой момент, Юрий официально через киевского князя потребовал вернуть выходы с Суздаля за десять лет и отдать все личные вещи Андрея Юрьевича, – произнёс Вторак, пригибаясь к столу, заранее опасаясь княжеского гнева.

– Они там что, совсем охренели? – взорвался князь. – Даже если я очень хотел вернуть племяннику эти деньги, их у меня попросту нет. Но вы правы, за этой интригой явно видна тень киевского князя: племянник на такое попросту не способен.

Поняв, что никаких радикальных действий сейчас предпринимать нельзя, князь перенес свой гнев на своих подчинённых:

– Разъели ряжи тут на дармовых харчах, ум ленивый стал, проморгали такую интригу, а теперь мне расхлёбывать…

Дальше князь начал виртуозно ругаться на своих ближников, сначала практически не повторяясь, но постепенно его запас ругательств истощился, и он пошёл по второму кругу. Все остальные смиренно пережидали бурю, князь отличался буйным, но отходчивым нравом.

28 мая 1187 года

Суздаль. Ерофей Тимофеев

Когда Ерофей соглашался на авантюру, которую предложил ему князь, не так он это представлял себе, совсем не так. Конечно, приятно быть воеводой и волостелем в родном городе, но, боже, сколько проблем принесла ему эта должность – ни минуты покоя. Сначала пришлось переживать, чтобы князь владимирский не узнал раньше времени о том, что в Суздале власть сменилась, потом укреплять свою власть в городе и готовить его к возможной осаде. Конечно, опытные дружинники, которых с ним послал Юрий, сняли большую часть ноши с его плеч, но и того, что осталось, ему хватало с лихвой. Даже времени на то, чтобы посидеть в семейном кругу не хватало. Хотя там было всё, как обычно: мать и сёстры гордились, отец ворчал, старшие братья завидовали, а младший ел глазами, словно он не человек, а икона какая.

После того, как они укрепились в княжестве, предстоял второй, очевидно, самый сложный этап, всё это было обговорено не по одному разу, но на словах гладко выходит, а в деле без сучков не обходится, это Ерофей уже хорошо усвоил. А дело было важным, как и в княжестве Феодоро, были запрещены частные дружины, всех боевых холопов забрали в княжескую на всё готовое, обещали вольные после пяти лет службы, при этом ещё и платили денежку, пусть и не так много, как княжеским ратникам. Да по правде сказать, им пока с ними и сравниться сложно, но ничего – полгода, и приехавшие с Ерофеем инструкторы сделают из них справных воев.

Таким образом, под рукой Ерофея собралось около полутора тысяч опытных воев и три тысячи новиков, и это не считая стражи, функции которой, как и количественный состав, значительно расширились. Правда, у наместника в Городце была сила куда поболе, но это и понятно, Городец – город пограничный, да и не известно, как там с чёрными клобуками могло обернуться, но боярин – человек тертый, бывалый, о чём-то долго шептался с их вождём, после чего последние поддержали наместника Юрия.

Бояре было побухтели, но успокоились, когда во всех городах княжества зачитали грамотку от князя Юрия о беспошлинной торговле для суздальских гостей в Тмутаракани. У многих купчин глаза зажглись от подсчёта барышей и хитрых схем, они ещё не были знакомы с налоговой службой, которую Юрий учредил в своём княжестве. Первым делом Ерофей железной рукой стал наводить порядок в княжестве, сначала вырезались крупные банды, началось патрулирование торговых трактов. Виновные в разбое прилюдно наказывались, несмотря на происхождение. После того, как на городских площадях Суздаля Стародуба и Городца вздернули даже бояр, уличённых в разбое, недовольные съехали во Владимир, а в княжестве царили тишь и благодать, но Ерофей не обманывался, он знал, что это благолепие обманчиво.

Затишье прервалось с приходом торгового каравана из Крыма, а с ним около тысячи освобождённых из арабского полона русичей, большую часть наместник оставил при Городце, земли вокруг которого стояли не поднятые.

Как сообщили приехавшие купцы, тесть князя Юрия император византийский Андроник разбил клятых арабов и всех русичей, находящихся у них в полоне, распорядился переправить зятю.

Из шести тысяч привезённых первыми транспортами домой решили вернуться только три, остальные осели в княжестве Феодоро, кто-то боялся не перенести долгого путешествия, кому-то милее оказался теплый Крым, чем русские просторы, тысячи людей и тысячи резонов, у каждого свой. Поэтому среди вернувшихся полонян были в основном люди молодые и не семейные, требовалось все приставить к делу.

Хорошо хоть это – не его головная боль, а наместника, боярина Видогоста, служившего ещё отцу Юрия Андрею Боголюбскому. Его головная боль – подготовить стражу и дружину для нового города, который Юрий хотел заложить на месте слияния Оки и Волги. Если о прокорме голова болеть должна у наместника, то обеспечить защиту и порядок – это его дело. Впрочем, план у него пусть и на черно уже есть, он даже знал, кого быстрей всего назначит тысяцким нового города, наверняка, кто-нибудь из мокшан, эрзян, марийцев или волжских булгар захочет город на меч взять, так как он становится на очень важном торговом и стратегическом пути.

Поэтому меньше, чем тысячу на гарнизон, выделять никак нельзя, не сдюжат. И половина в этой тысячи должна быть из опытных воинов, а вот вторую можно и из новиков, которых он тут гоняет в хвост и гриву.

Ерофей уже ездил и смотрел место, которое присмотрели для города, место хорошее бойкое. Да и стратегически важное, крепость свяжет воедино речными путями пограничные города земли русской. Ерофей лично на стругах прошёл по Волге, Оке и Клязме и присмотрел пару опорных пунктов для флота. Для начала решили оборудовать стоянки в местах стратегически важных, в частности, на острове Мещерский, расположенном в месте, где Клязма впадает в Оку, и второе – на безымянном пока острове в районе впадения Ржавки и Воложки в Оку.

5 июня 1187 года

Северный Крым

В начале лета, когда зацвели и загустели ковыли, степь ещё сильней напоминает море – Белое. Катятся по морю горбатые волны из перламутра, серебрится на солнце жемчужная рябь. Ветер, как голодный беркут, с клёкотом падает, сложив крылья с небесных высот, а потом тормозит, распахнув крылья у самой земли и гонит волну. Иногда при особо удачном заходе посвистывает раздольно и лихо. Ковыли клонятся, стелются, шелестят послушные ветру, а как только он утихнет, упрямо поднимаются вверх, тянутся к небу.

Степь многолика, и каждый видит в ней своё. На восходе Юрию она ещё сильней напоминает море, то тут, то там вспыхнут огоньки, словно лунная рябь на воде, разбегутся по степи во все стороны. В полдень Юрию степь напоминает горную реку, а то вдруг покажется степь голой снежной равниной, и будто позёмка по ней метёт, завивает и стелется.

Шарган же видит огромное стадо курчавых овец: овцы жмутся одна к другой, дробно топочут и нескончаемо текут и текут к краю земли.

Но чудо-чудное − степь на закате! Стелются пушистые метёлки навстречу закатному солнцу, окрашенные в розовые языки холодного призрачного огня. И пока не утонет за землёй солнце, по всей степи будут метаться и сверкать эти льдистые вспышки. Потом над сумрачной степью всплывёт Луна, словно холодная и гордая восточная красавица, и утонет всё в её серебристом свете, а степь, словно покроется инеем, будет всё также прогибаться под терзающим её ветром.

Словом, хороша степь в любое время суток… а ещё здесь, как нигде, ощущается Свобода. Вольный ветер, бескрайние просторы. Возможно, именно поэтому трудно удержать степняков в едином кулаке. У каждого рода свои резоны и выгоды. Прошлым летом удачно сходил хан Кобяк на союз племен – половцев-кунов: токсоба, иетиоба, дуртоба. Казалось, это хороший повод объединить вокруг себя хотя бы восточных половцев, но если пять сирских племен признали Кобяку пашой – ханом над ханами, то остальные половцы, наоборот, сплотились, но уже против нарождающейся силы.

Таким образом, в Восточной части Кыпчакской степи возникло два союза: половцев-сиров и половцев-куманов. Пока стороны занимали военный нейтралитет, но уже достались их сундуков памяти старые, незабытые обиды, и был недалёк момент, когда прольётся первая кровь. Даже в природе, казалось, было разлито это напряжённое ожидание.

– Быть дождю, – довольно произнёс подъехавший к Юрию Шарган, оглаживая своего коня, белого красавца, купленного в прошлом году. По сравнению с местными конями его конь был значительно выше, более полуметра в холке. Юрий уже подсуетился и в экспериментальном табуне бегал с десяток жеребят от Южного ветра. В целом селекция шла своим ходом: о породе говорить было ещё очень рано, но первые намётки появились, да и лошади для дружины стали чуть выше, чуть выносливей и чуть быстрее. Это чуть-чуть в бою могло стать той самой соломкой, которая переломит хребет верблюду.

В степь Юрий отправился не просто так, в княжестве вовсю шли учения, два года Юрий старался сделать пехоту не смазкой для мечей дружинников, а действенной силой, пришла пора проверит чему научились пехотинцы за это время.

Против тысячи пехотинцев выступали полторы тысячи юнкеров, которые вскоре должны были пополнить войско княжества. Всё было максимально приближено к реальному бою. Только мечи и наконечники стрел заменили на тупые деревянные, да и краску на них нанесли. В качестве арбитров выступали десятники и сотники, которые в качестве поощрения имели право первого выбора понравившихся новичков.

Сокол-сапсан опустился на руку Шаграна, тот достал из специального футляра записку.

– Юнкеры загнали баталию в одно из ущелий, надо поспешить, если хотим увидеть всё своими глазами.

Юрий усмехнулся, Шагран как и все кочевники, явно недооценивает силу пешей рати, да и коварство её командира.

***

Пехота загнанная, как многим казалось, в угол, готовилась к битве, предельно уплотнив центр до пяти, стальных, ощетинившихся копьями, рядов, причем в передних рядах стояли лучшие стрелки. На вооружении пеших латников состояли самострелы, мечи, топоры, копья; латы и кольчуги с наручами, металлические перчатки, набедренники, наколенники и поножи, латные сапоги, шлемы со стальными личинами, червленые прямоугольные (римские) щиты. Юрий вздохнул: очень дорого обошлось подготовка этой тысячи, но если дело выгорит, то пехота станет становым хребтом его войска.

Командир конницы не спешил атаковать с хода, его смущали большие копья и огромные щиты, которыми была вооружена пехота.

Юрий отметил, что чутьё у командира развито неплохо, но принять другого решения он уже не мог. Когда конники бегали от пехоты? Сейчас налетят, засыплют стрелами, закружат в смертельной карусели, отловят избежавших смерти арканами. Зазвучали дудки, и конница бросилась в атаку. У каждого воина по тридцать стрел в колчане. Стрелок научен посылать стрелы на скаку коня. Каждые три секунды – стрела. Лук пускает убойную стрелу примерно с трёхсот шагов, до столкновения каждый воин успеет выпустить по десять стрел. Пехота стоит неподвижно, плечом к плечу, промахнуться невозможно, в этом ливне пехотинцы захлебнутся кровью.Но намного раньше стали стрелять пехотинцы, самострел пробивает воина в кожаных доспехах на восьмистах метрах, это примерно тысяча шестьсот шагов. В баталии продудел одинокий рожок, и сразу воздух рвануло двести болтов; не успел ещё отзвенеть гром от удара первого залпа, как выстрелила вторая шеренга, за ней третья, четвёртая, пятая и снова первая. Судьи остановили бой и пошли считать потери конницы, которая даже не добралась до расстояния, с которого могли бы пустить стрелы. После осмотра от полутора тысяч осталось меньше половины, поэтому в первом раунде победу засчитали баталии. Предстоял второй раунд, нужно было выяснить, сможет ли устоять пехота против конницы, когда они сойдутся в рукопашной.

Адиль, командир юнкеров, был из знатного рода, но обедневшего и практически исчезнувшего. Собственно, в курсанты он подался, уповая на защиту князя, в Степи говорили, что князь справедлив и не даёт своих людей в обиду. По сути в степи он стал изгоем, идти было некуда, да и вряд ли какая семья или род взяли бы его к себе, врагов его семья заводить умела, а кому нужны проблемы на ровном месте?

Адиль часто сравнивал свою историю с историей своего князя и находил много общего. Впрочем, в степи такие истории не редкость, такой или почти такой мог «похвастать» каждый пятый подросток, так что она больше подходит под понятие обыденность, а не исключение. В командиры он пробился благодаря своему упорству и уму. Наставники заметили его способности и постепенно выдвигали его на первые роли среди сверстников. Учили их хорошо, пусть порой и жестоко, не раз и не два повторяя простую истину о том, что часто выигрывает не тупая сила, а ум и находчивость. Поэтому после обидного поражения от пехотинцев он не понёсся с места в галоп, а подозвал к себе сотников, и они стали обсуждать как бороться с смущавшими Адиля длинными копьями.

Время выделенное на подготовку пролетело быстро. И вот снова легкая конница сошлась с пехотой. На это раз место выбрали более просторное, чтобы коннице было, где развернуться. Сначала юнкеры попытались при помощи арканов выдернуть пехотинцев из строя, и вначале это привело к успеху: около сотни солдат были вырваны из строя, примерно такое же количество потеряли и юнкеры из-за работы арбалетчиков, прятавшихся в глубине баталии.

Затем пропела одинокая труба, и баталия закрылась щитами, из которых во все стороны торчали копья, получился этакий бронированный ёж. И арканы стали неэффективны, правда, и количество арбалетных стрел значительно уменьшилось, но к сожалению, не прекратилось совсем. То тут, то там щиты расходились и из образовавшейся щели вылетал арбалетный болт.

Конница попыталась, сменив тактику, залить пехоту стрелами, но и тут не добилась большого успеха.

Когда прозвучал горн, означающий отбой учениям, настроение у юнкеров было ниже морского дня.

– Получается, что конница бессильна перед такой пехотой, – с горечью сказал Шарган.

– Вовсе нет, сила конницы в её движении есть несколько способов бороться с такой баталией, – произнёс князь.

– Какие? –удивлённо спросил Шарган, находясь под впечатлением увиденного.

– Ну, самый простой – это не принимать сражения и нападать на такую пехоту на марше, – выдал очевидное для него решение Юрий. – А в целом я доволен выпускниками, мастера-наставники потом выскажут своё мнение, но их командира я бы отметил.

25 июня 1187 года

Русское море. В районе поселения Карикинтия.

Был белый утренний час, когда над морем стоял тонкий туман, полный странных видений. Дромон, недавно покинувший гостеприимную карикинтийскую гавань, двигался вдоль берега, на запад; беззвучно рассекая белесый туман, проваливаясь в него то одной, то другой частью своей туши. Небо было затянуто тучами, изредка сквозь пустоты в облаках поклёвывались солнечные лучи, устраивая заячьи поскакушки на глади практически ровного, как стол, моря. Ветер, лениво перебирал паруса, но его усилий не хватало, чтобы раздуть их. Корабли скользили практически в полной тишине, изредка нарушаемой плеском весел.

Юрий стоял на носу флагманского дромона во главе спешно собранного флота. В сжатые сроки удалось собрать шесть кораблей, на которых он и вышел навстречу флоту викингов, идущему к Херсонесу.

Сначала к флоту добавился ещё один дромон, сопровождавший незваных гостей, затем появились и корабли викингов; четыре драккара и восемнадцать снек шли ходко, но строй не держали, наоборот, между командами кораблей шло соперничество.

Взглянув на корабли, Юрий отчётливо понял, что норманны пришли не торговать, а грабить. А значит, нужно ударить так, чтобы надолго отбить охоту у них соваться в его надел без приглашения.

На кораблях викингов тоже заметили противника, раздался многоголосый крик, корабли же княжества скользили на встречу врагу, молчаливые и опасные, как акулы. Был бы кто другой, он наверняка попытался бы избежать столкновения с неизвестным соперником, чтобы взвесить свои шансы на успех и только после этого лезть в бой или поспешно отступить. Так бы поступил любой опытный воин, но только не викинги…

Увидев вышедший на встречу флот, они не только не замедлились, но наоборот, ещё сильнее налегли на вёсла, стремясь быстрее добраться до чужих кораблей, чтобы сцепиться с ними в абордажной схватке, при этом еще и орали во всё горло, вгоняя себя в боевой транс.

Юрий махнул рукой, пронзительно пропела одинокая труба, вверх взметнулся набор из трёх флагов, дублируя команду, повинуясь которой корабли быстро перестроились клином и стремительно начали набирать ход. Головной дромон легко сломал строй сенек и, топчась, как слон в посудной лавке, по их веслам рвался к одному из драккаров викингов. С более высоких палуб арбалетчики расстреливали экипажи сенек, как мишени на стрельбище. Выстрелы из арбалетов сотрясали воздух, словно удары сердца, повинуясь команде командиров абордажных команд.

Когда весь клин кораблей княжества Феодоро практически увяз в вражеском флоте, Юрий отдал новый приказ, раздался резкий удар, это выстрелили сифоны, на врагов снизошёл греческий огонь…

Флоты столкнулись и разошлись, викингам так и не удалось войти в клинч с судами княжества, сцепиться с ними в абордажной схватке. Огонь и стрелы сеяли смерть направо и налево. Когда клин кораблей, пронзив вражеский строй, развернулся для повторной атаки, объектов для неё не осталось. Вражеские корабли догорали огромными факелами. Чудом оставшиеся в живых викинги плавали в море, судорожно хватаясь за обломки судов. Юрий на некоторое время задумался, а потом дал приказ вылавливать спасшихся.

27 июля 1187 года

Херсонес. Айварс Мореход

Впервые в жизни Айварс чувствовал себя раздавленным и униженным. Обычно именно он вызывал эти чувства у своих врагов. И сейчас он никак не мог понять, что пошло не так, почему из более двух тысячи воинов в живых осталось меньше сотни, и то, разве можно назвать их сегодняшнее состояние жизнью? Лишенные мечей и любого другого оружия они были помещены в камеры, расположенные в катакомбах под казармами городской стражи. Если простых воинов разместили по пять-шесть человек в камере, то ему досталась одиночка.

В одиночестве ему довелось побыть недолго, ещё солнце не успело проникнуть в темницу сквозь узкое окно, забранное решёткой, как за ним пришли. Трое опытных воинов с ухватками волкодавов. Они быстро и профессионально связали его руки за спиной, накинули на голову мешок, пахнущий мышами, и повели по подземным переходам, которые петляли не хуже, чем заяц во время погони. Если до этого у него была идея напасть на охрану и, если не вырваться, то погибнуть с мечом в руке, то от неё пришлось отказаться, так как воплотить её в жизнь не представлялась возможным.

Наконец их путешествие закончилось: с него сняли надоевший мешок, прошло несколько секунд прежде, чем глаза привыкли к свету, и он смог осмотреться. Его привели в малый тронный зал, Айварсу приходилось бывать на приёмах у правителей многих земель и везде малый тронный зал выглядел примерно одинаково – скучно и функционально. В зале присутствовали четверо: князь, заматеревший за прошедшее время, княжна Ирина и двое советников князя. В этот момент Мореход понял, что единственный шанс умереть как подобает викингу с мечом в руках – это сыграть на вспыльчивости молодого князя.

– Я вызываю тебя, князь на хольмганг! – произнёс он, вкладывая в эти слова всю свою уверенность и всё нахальство.

– Я вызываю тебя как ярл, ярла, – продолжил он, так как все вокруг хранили молчание.

– Ты может и ярл, но я князь, – ответил Юрий. – Да и потом, на каком основании ты меня вызываешь?

– Ты бесчестно убил моих воинов, увёл у меня мою любовницу…

– Ах ты, козёл, – закричала княжна и попыталась добраться до обидчика, но крепкие руки князя удержали её.

Видя, что яд его слов достигает цели, Айварс удвоил усилия:

– Твой отец – великий человек, он считал себя викингом и ярлом, но сын недостоин отца, мало того, что он трус и не чтит законы, данные Одином, так он ещё связался с византийской подстилкой, которую пользовали все воины варяжской стражи.

– Довольно, – произнёс Юрий, поднимаясь с трудом сдерживая гнев.

Ярл обрадовался, что он достиг своей цели и сможет и на этот раз обмануть смерть, то что он справится в поединке с князем, он не сомневался, может, князь и был неплохим мечником, но ему не сравниться с таким опытным поденщиком, как он.

– Довольно, – повторился Юрий. – Я услышал всё, что хотел. Повелеваю, казнить разбойника, именующего себя Айварс Мреход, казнью бесчестной через повешенье сегодня в полдень, предварительно лишив его языка.

Только теперь ярл понял, что сильно недооценил князя, передним был не вождь, а государь, но было поздно, смертельно поздно.

27 июля 1187 года

Городец. Боярин Видогост

Видогост выбрал под свою резиденцию Городец. Ну и что, что город расположен на границе русских земель, в нынешней ситуации сложно понять, кого стоит больше опасаться: булгар с черемисами или своих, русских. На княжеском совете решили, что выбор Городца в качестве резиденции наместника даст возможность укрепиться в княжестве, так как Всеволод не рискнёт брать Суздаль или Городец силой, так как сил на два города у него не хватит, а подставлять спину под удар он не будет. Поэтому скорей всего владимирский князь попытается добиться своего переговорами и интригами, не случайно он заслуженно имеет славу главного интригана на Руси. Был риск, что Всеволод попробует захватить Стародуб, но тут следовало понимать, что от Суздаля до Владимира значительно ближе, чем от Владимира до Стародуба, поэтому никто рисковать стольным градом не будет.

Булгар же будет сдерживать не только боязнь нарваться на совместный ответ русских (ситуация, когда конфликтующие жены объединяются, чтобы противостоять третьей жене или мужу, хорошо известны любому правоверному), но и опасение, что как только булгарское войско завязнет на Руси, к ним в гости пожалуют половцы, которые давно зарятся на богатые булгарские города.

А пока, суть да дело, можно будет настолько укрепиться в Суздальском княжестве, что ни булгары, ни Всеволод не рискнут выяснять отношения при помощи силы.

Городец расширялся, каменный бастион появился на севере города на значительном расстоянии от старой городской стены. Строили его споро зодчие, присланные Юрием. По наказу князя к каждому мастеру было приставлена по два-три подростка, которые не только освобождали мастера от мелких дел, но и постепенно перенимали опыт. Если даже один-два подростка проявят талант в строительстве, и то будет большая удача, как говорил князь, и боярин был с ним полностью согласен.

Вслед за первым бастионом должны были подняться еще три, а уж после их планировалось соединить каменной стеной, после чего стену вдоль Волги одеть в камень. Строилось все это на расстоянии в пятисот сажен от старой стены, что с лихвой позволяло прикрыть стеной все посады, возникшие у стен города. Кроме этого ставили два бастиона: в начале и в конце косы Золотой песок, расположенной радом с тем местом, где в Волгу впадает река Белая, а также заложили крепость на левом берегу Волги, в месте, где коса наиболее близко подходит к берегу.

В самих посадах тоже строились, княжеский банк давал суды ремесленникам княжества под хорошие проценты на развитие своего дела, что вызвало недовольство ростовщиков. Те побузили, но идти против князя не решились, но на карандаш наместнику и на пригляд воеводе попали. Самому воеводе приходилось вникать в дела банка нечасто, но в тех случаях, когда просили большой кредит или дело было важным для развития княжества, особое внимание князь приказал уделять земледельцам, увеличению посевных площадей.

Среди бедных почв русского севера, где неплохо себя чувствуют себя лишь лен и ячмень, суздальские земли стоят наособицу, настоящая житница, дающая львиную долю сельхозпродукции не только Владимирского княжества, но и всех северных земель. Славу суздальским огородникам, выходящую далеко за пределы княжества, создали такие культуры, как капуста, лук и хрен. Юрий же прислал опытных землезнатцев, которые должны были научится выращивать на суздальской земле огурцы, гречиху, а соответственно, и пасеки ставить. Также поставить парники, слава богу, эта технология уже была отработана в княжестве под присмотром самого князя и особой сложности не представляла, разве что в холодные весны парник дополнительно укрепляли соломенными матами. Для сохранения лука в Суздале построили специальные луковые избы, в которых достигались оптимальные условия круглогодичного хранения знаменитого суздальского овоща.

Недалеко от крепости Ярополч-Залесский, основанной князем Ярополком Владимировичем с полусотни лет назад, на берегу Клязмы заложили Хамовный двор – полотняную фабрику для выделки паруса и канатов для военного и купеческого флотов. Фабрика располагалась на обширном участке и, помимо ткацких корпусов, должна была иметь много мелких производственных и складских строений. Первые корпуса фабрики выстроили деревянными, так как спешили запустить её побыстрее, но дальше планировалось заменить их на каменные постройки.

Базой для строительства нового города было выбрано село Рождественское, которое стало селом благодаря отцу князя Юрия Андрею. Рассказывают, что однажды великий князь Андрей Юрьевич Боголюбский, возвращаясь зимой из Суздаля в Стародуб, из-за вьюги сбился с пути и чудом вышел на деревню Елифановку. Это произошло в канун Рождества Христова. По случаю своего чудесного спасения князь приказал выстроить в деревне Рождественскую церковь. С тех пор деревня Елифановка получила название села Рождественского.