Текст книги "Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) (СИ)"
Автор книги: Олег Верещагин
Жанр:
Альтернативная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 36 страниц)
– Вот так всегда! – я сердито махнул палашом, крутнувшись на месте. – Так всегда
– разойдёшься, а драться, блин, уже не с кем!
Живых негров вокруг в самом деле не осталось. Или они притворялись, или и правда все были убиты. Я вместо того, чтобы проверить это, заорал на Танюшку:
– Ты чего сюда припёрлась?! – потом переключился: – Вы все вообще чего сюда, дев-
чонки, ну?!.
– Я его застрелила, – вместо ответа обморочным голосом сказала Ленка Рудь и, уро-
нив аркебузу, села на траву. Я растерянно заткнулся; девчонки окружили её жалеющим кольцом.
– Меня зацепили, – кривясь, сказал Олег Крыгин. Совсем рассвело, и я увидел, оберну-
вшись, что он очень бледный. Длинная шпага лежала у его ног, обутых в кроссовки, а пра-вой рукой с широко расставленными пальцами Олег зажимал левое плечо. На одежде рас-плывалось тёмное, длинное, масляно блестевшее пятно.
– Олька! – закричал Вадим, поддерживая моего тёзку, хотя он вроде бы не очень-то
в этом и нуждался. – Да Олька же!
– Меня тоже задели, – спокойным голосом сказал Санёк. Около него топтался
Сморч, неуклюже пытавшийся помочь. Саня был ранен в грудь, но выглядел совершенно
89.
обыкновенно.
Первой из девчонок к Олегу успела Ленка Власенкова. Я на это обратил внимание, но тут же переключился на Кольку Самодурова. Он стоял, упершись руками в колени и сплёвывал в траву, снова и снова мотая головой.
– Ты чего? – подошёл я. Колька ещё раз сплюнул и с усилием качнул головой в сторо-
ну лежащего в траве трупа. Я взглянул и мне всё сразу стало ясно – ударом своего "боро-датого" топора Колька размозжил негру голову. Зрелище было ещё то даже для привыч-ного охотника, каким он был к нам уже спешила Валюшка, лицо у неё выглядело встрево-женным, и я подтолкнул Кольку к ней: – Иди, иди, топор потом заберёшь… Давай, Коль, приходи в себя… Оль, что там?!
– Не мешай, – отозвалась Олька. Она что-то делала с плечом сидящего на носу лод-
ки Олега Крыгина. Стоявшая рядом Ленка спросила жалобно:
– Больно?
– Жжёт и дёргает, – информировал Власенкову Олег.
– Тебя не задели? – услышал я и, обернувшись, увидел Танюшку. Она держала на пле-
че разряженную аркебузу.
– Нет, – сердито ответил я. – Ты зачем прибежала сюда?
– Так, – она пожала плечами.
– Я думал, это ты выстрелила. – признался я. Танюшка помотала головой:
– Я не успела.
– Ну и хорошо, – буркнул я, отворачиваясь. Я хотел ещё добавить, что девчонки не
должны убивать, но постеснялся – мне показалось, что это прозвучало бы патетически.
– Ну, вот и решился вопрос с переправой, – вполне бодро сказал Андрей Альхимович,
подходя ко мне. – В два рейса на лодках – и всё.
Андрей Макаревич
Мы в такие шагали дали,
Что не очень-то и дойдёшь.
Мы в засаде годами ждали,
Невзирая на снег и дождь.
Мы в воде ледяной не плачем
И в огне почти не горим:
Мы – охотники за удачей,
Птицей цвета ультрамарин!
Говорят, что за эти годы
Синей птицы пропал и след,
Что в анналах родной природы
Этой твари в помине нет,
Говорят, что в дальние страны
Подалась она навсегда!
Только мы заявляем прямо —
Это полная ерунда!
Стала пуганой птица-удача
И не верит чужим рукам…
Да и как же ей быть иначе?
Браконьеры и тут и там!
Отвернёшься – она обманет,
И вот уже навсегда ушла…
И только небо тебя поманит
Синим взмахом её крыла!
* * *
Андрей Альхимович не ошибался, когда говорил, что не помнит в Мещёре таких озёр. Мы, переправившись на другой берег, бросили лодки и настроились было снова на болота, но вместо этого местность резко пошла на подъём, болотная растительность
90.
сменилась плотными кряжистыми дубами, стройными ясенями, можжевельником, и На-ташка Мигачёва вдруг удивлённо сказала:
– Эй, это же Воробьёвы Горы!
Мы все остановились и заоглядывались. Больше половины из нас бывали в Москве, а кто не бывал – видел, конечно, фотографии и кино.
– Так мы что, в Москве? – удивлённо спросил кто-то.
– Это точно Воробьёвы Горы, – уверенно сказала Наташка. – Вон там, – она вытя-
нула смуглую руку, – университет стоит. Только тех озёр, – она ткнула за спину, – в на-ших местах нет.
Мы притихли, снова и снова оглядываясь и привыкая к мысли, что в самом деле на-ходимся там, где должна располагаться Москва. Если честно, сделать это оказалось не-легко.
– Ребята, – задумчиво подал голос Андрюшка Соколов, – а может, тут зазимуем? Я
помню, где-то читал, тут есть пещеры…
– Есть, – подтвердил Вадим. – Карстовые, но в них не зазимуешь. Это просто дыр-
ки в земле… По-моему, отсюда надо держать южнее, тогда мы выйдем к Карпатам че-рез Белоруссию.
– Придётся переправляться через Десну, Днепр и Припять, – вспомнила Танюшка,
наш образцовый географ, – а потом идти полесскими болотами.
– Ну, через реки всё равно переправляться, – возразил Вадим. – А если брать в обход
болот, то мы до ноября будем идти.
Мы разговаривали уже продолжая движение. Я, кстати, мысленно корил себя, что не приказал восстановить нормальный порядок движения, едва мы вышли из болот – так и шли толпой… Ладно, потом.
Я сам в Москве не был и не ожидал, что Воробьёвы Горы такие высокие – правда горы. Или, может, так мне показалось после болот, кто его знает. Но, во всяком случае, видно было во все стороны великолепно. На юго-западе равнинный лес плавно поднимался на холмы Среднерусской возвышенности и таял в голубой дымке августовского полдня.
– Дым, – Игорь Басаргин выкинул руку. – Смотрите – там… и там.
Мы вгляделись. Игорь был прав. В десятке километров на запад и примерно в два раза больше – на юго-запад тянулись вверх дымки. А ещё через несколько секунд я увидел километрах в трёх, на лесной проплешине, приземистую каменную башню.
После долгих недель почти полного безлюдья местность перед нами казалась мега-полисом.
– Негритянские стоянки? – спросил Сергей.
– Вряд ли, – Игорь Мордвинцев смотрел, приставив ладони к бровям "домиком". -
Знаете, вот тут… которая ближе… я, по-моему, вижу частокол.
– Пойдём сначала к башне, – предложил Олег Фирсов.
– Тань, – я подошёл к ней, – по-моему, эта башня похожа на ту. Ну, где мы оружие
нашли.
– Похожа, – согласилась она. – Каменная… вот интересно, как же они тут из камня
строят?
* * *
Башня в самом деле была похожа. Только она оказалась полуразрушена – на две трети обвалилась та сторона, которую мы не видели с Воробьёвых. Неизвестно, кто приложил к этому руку, но подальше мы нашли семь могил, над которыми возвышались полусьеденные ржавчиной крестовины вонзённых мечей. Только по ним мы и опознали могилы – время давно превратило их в сглаженные зелёные бугорки.
Но над входом в башню я снова обнаружил английского леопарда. Мне вспомнились слова Йенса – о том, что тут не может существовать государственных образований. Но вот пожалуйста – на территории России, разделённые сотнями километров, стоят
91.
две каменные башни с одним и тем же геральдическим знаком…
…Никто из нас не испугался могил, да и глупо это было бы. Просто немного груст-но стало смотреть на эти холмики, и все как-то сразу заторопились уходить дальше. Игорь Басаргин задержался, склонив голову и пощёлкивая ногтем – неровно обрезанным – по рукояти одного из метательных ножей на груди. Я подошёл к нему и хлопнул по плечу:
– Ты чего? Ба-асс…
– А? – Игорь вздрогнул и посмотрел на меня рассеянным взглядом. Потом снова ус-
тавился на могилы и прочёл:
– На могилах стихают столетий шаги…
Здесь давно примирились былые враги.
Их минует горячечных дней череда.
За порогом земным остаётся вражда.
И ничтожная ревность о том, кто сильней,
Растворилась в дыму погребальных огней…
Об утраченных царствах никто не скорбит.
Там, где вечность – не место для мелких обид…
…А наследников мчит по земле суета!
И клянутся, болезные, с пеной у рта —
На могилах клянутся в кровавом чаду
До последнего срока продолжить вражду!
Неприятелей давних мечу и огню
Беспощадно, жестоко предать на корню,
И в сраженьях вернуть золотые венцы!..
…Ибо так сыновьям завещали отцы.
* * *
Балок – приземистое, но широкое строение, окна которого были закрыты ставня-ми, крытое серым осиновым гонтом – отыскался в полукилометре от башни. К низкому крыльцу вела полузаросшая тропинка, выходившая из кустов малинника.
Внутри оказалось сухо, полутемно и пусто. Центр единственной комнаты занимал большой стол, окантованный скамейками, угол – очаг, не печка, сложенный из почернев-ших камней. Под закопчённым потолком шли антресоли – вернее, это как-то по-другому называется, но мне вспомнились именно "антресоли".
– Ни фига себе, – присвистнул Санёк, внимательно оглядываясь. – Приют странни-
ков…
Около очага оказались сложены дрова, а выше обнаружилось волоковое оконце. По-ка некоторые распахивали ставни на ремённых петлях, девчонки начали копаться на эт-их самых антресолях, перемазались сажей, но – к общему удивлению – обнаружили две пустые консервные банки, грубый берестяной туесок с солью, пачку свечей-самолепок (слегка подслипшихся, но вполне пригодных), ржавые ножницы, несколько мотков крепких ниток (ни единой иголки!) и целую россыпь каких-то твёрдо постукивающих чёрных плас-тинок размером в пол-руки. Эти пластинки мы опознали, как закопчённые до невозмож-ности куски рыбы неизвестной национальной принадлежности (забегая вперёд, скажу, что рыба так и не раскрыла тайны своего происхождения, но оказалась очень твёрдой и очень вкусной) С улицы всунулся Серёжка и радостно оповестил:
– Э! Народ! А тут сзади баня прилеплена – настоящая, честное слово!
Ленка Власенкова оживилась и испарилась с половиной девчонок.
– Сейчас заставят таскать воду, – проницательно заметил Сморч, – и дрова колоть до
опупения.
Его сетований никто не поддержал. Если честно, мы, как и большинство мальчи-шек, не отличались особой чистоплотностью, но полтора месяца мыться только в реч-ках, холодной водой, от случая к случаю – это слишком.
92.
Щусь тем временем извлёк из одной банки (где искал тушёнку, надо думать) листок бумаги и озадаченно на него уставился.
– Дай сюда, пень! – перегнувшись через стол, я выхватил у него листок и быстро подо-
шёл к окну. В меня засопели сразу со всех сторон. – Свет не закрывайте!
Пожелтевший листок из блокнота был украшен в левом верхнем углу блёклым рису-нком – плотина Днепрогэса. Я такие блокноты знаю – на каждом листке изображено ка-кое-нибудь здание, музей, памятник и прочее. Что-то, очень похожее на ностальгию, ох-ватило меня при виде побледневших строчек, написанных самой обычной пастой… Я пе-ревёл дыхание и начал читать вслух:
– 23 июня 1985 года. Оставаться здесь больше не можем. Уходим на ю.-з. – юго-запад,
наверное… Если кто найдёт то, что мы оставили – пользуйтесь и удачи вам, кто бы вы ни были. Не теряйте надежды и держитесь вместе. Может быть, когда-нибудь вернём-ся. Игорь Дашкевич, 15 лет. Всего нас пятеро, из парней остался я один.
Я сложил бумагу и убрал её в банку. Вадим, ни слова не говоря, достал складник и, открыв его, отошёл к стене, где начал вырезать почти сакраментальное "здесь были…", приобрётшее тут совсем иной смысл. Настроение как-то подскисло. Санёк (он, по-мое-му, просто не хотел признавать, что его мучает рана) завалился в углу на одеяла. Олег Крыгин присел и начал осторожно высвобождать раненое плечо. Игорь Северцев с Крис-тиной, взяв аркебузы Танюшки и Вальки, объявили, что идут на охоту, с ними заторопил-ся Андрюшка Альхимович, сказав, что попробует насторожить ловушки. Я крикнул им, чтобы далеко не уходили, но проследить не получилось – появился Игорь Мордвинцев и знаками вызвал меня наружу.
– Пошли посмотришь, – таинственно сообщил он. – Тут с полкилометра по ручью.
Я удивился, но попёрся следом. Ручей тёк недалеко, за теми кустами малины, из-за которых мы вышли, но в стороне. Вдоль берега была песчаная отмель, мы по ней и пош-ли, держа оружие наготове – это, кажется, стало уже привычкой. Игорь молчал, но яв-но волновался, и я заволновался тоже – что он хочет мне показать-то?! Редкостно ог-ромную рыбу?
– Мордва, – не выдержал я, – мы куда прёмся?
– А вот, пришли, – тихо сказал он, отодвигая ветви ивы. – Смотри и удивляйся.
Нет, я не очень удивился. Просто на небольшой весёленькой полянке, где часто ле-тали довольные жизнью пчёлы, стояли в траве на пеньках шесть серовато-жёлтых уль-ев. Настоящих.
– Ульи, – пожал я плечами. – Так мы же знали, что тут есть люди.
– Да я не про это, – он отмахнулся. – Ну, ты же знаешь, у моего деда… – он сбился, пе-
ревёл дыхание и твёрдо продолжил: – У него в Дербене пасека.
– Ну, знаю, – я вспомнил очень вкусный мёд, который часто притаскивал Игорь, и тут
же стал посматривать на ульи с эгоистичным интересом. – И что?
– А то, что он про это дело – ну, про пчеловодство – целую библиотеку собрал. Ну и я
читал, конечно… Ну, это. В наших местах все – и мордва, и русские – ульи делали из обру-бков колод. А тут смотри?
Я пригляделся и понял, что ульи сплетены из соломенных жгутов – а я сразу и не со-образил.
– Понял теперь? – двинул бровями Игорь.
– По-онял… – протянул я. – Ульи плели скандинавы, германцы… прибалты, кажется…
– Да не кажется, а точно, – кивнул Мордвинцев. – Тут где-то родня Арниса.
– Ну, не факт, может, и немцы, – возразил я. – А если прибалты – так это ещё и луч-
ше, они тоже из Союза.
– Может, и так, – кивнул Игорь. – Ладно, я просто тебе хотел это показать…
…Баня в самом деле работала, и Сморч оказался пророком. Правда, дров оказалось немало запасено в предбаннике, но воду пришлось таскать котелками (!!!) и двумя рассо-
93.
хшимися бадейками, найденными там же. Меня это дело миновало, раненых – тоже (Ол-ег Крыгин порывался помочь, а Саня наоборот – сделал вид, что уснул, измученный стра-шными болями), поэтому я, помотавшись без дела, сел затачивать все подряд клинки ос-колком найденного ещё у Волги песчаника.
Вжикая камнем по кромкам и стараясь уберечь пальцы, я думал о всяком-разном – благо, работа не мешала. Мысли отнюдь не все были радостные – всплыл образ могилы. Нет, всё-таки страшно, если честно, думать, что рано или поздно, но неизбежно твоя жизнь закончится гибелью. Не просто смертью, а именно гибелью – и неизбежно.
Мерзкая мысль, можете мне поверить. Но я отпихнулся от неё и всерьёз задумал-ся, что зимовать можно и здесь, а не волочься на Карпаты, тем более, что я про них про-сто так сказал.
Подошла Танюшка – в ковбойке с подвёрнутыми рукавами, подкатанных джинсах и босиком. Встала рядом, прислонившись плечом к дверному косяку – молча, но это было уютное молчание, тёплое, как наступавший летний вечер. Арнис, разведя неподалёку не-большой костерок, "отпускал" иголку, собираясь её превратить в хирургическую по зака-зу Ольги. За домом булькали водой, смеялись и неразборчиво переговаривались. Андрюшка Соколов с Ленкой Черниковой по-хозяйски возились с ремнями на ставнях.
– А вообще-то здорово, что мы все вместе, – тихо сказал я.
– Здорово, – согласилась Танюшка. Я посмотрел на неё снизу вверх – волосы упали мне
на глаза. – А как ты оброс – я у тебя таких ещё и не видала!
Это было правдой. У меня уже к началу каникул оказались длинные волосы, а прош-ло-то два половиной месяца – они отросли до кончика носа и до плеч. Ухаживать за во-лосами я не умел, да и проблематично тут это было. Поэтому я просто пожал плечами.
– А давай я тебе их подкорочу, – предложила Танюшка и чиркнула сзади по шее, – вот до сих пор. Я постараюсь поровнее.
От этого мимолётного прикосновения у меня захватило дух. Я смог только молча кивнуть. Татьяна сбегала в дом и, притащив ножницы, спихнула меня на нижнюю ступе-ньку, а сама устроилась выше и перехватила пальцами мои волосы сзади.
Я закрыл глаза и поплыл, мечтая только об одном – чтобы никто не полез с каки-ми-нибудь неотложными проблемами или просьбой показать, как фехтовать. Только не сейчас… Пусть она там как хочет меня кромсает, только бы подольше вот так переби-рала пряди волос, мимолётно касаясь шеи, висков, щёк, лба и сосредоточенно сопя. Я да-же не замечал, что ножницы тупые и дёргают.
– Вот так лучше, – сказала наконец Танюшка.
– Чего?.. – сонно спросил я и, помедлив, откинул голову ей на колени. На миг почувство-
вал, как напряглись ноги девчонки… но тут же расслабились, и я, запрокинув лицо, увидел, что и она привалилась спиной к косяку, задумчиво глядя в лес своими зелёными глазами. А руку… руку, помедлив, положила мне на плечо.
"Только бы никого не принесло!!!" – взмолился я.
Принесло, конечно же – вернулся Андрей Альхимович, и я оттолкнулся затылком от танюшкиных колен. Посмотрел на неё – ощущение было такое, что… ничего и не было. Взгляд Татьяны стал деловитым, она перешагнула через меня и отправилась куда-то, по пути громко вопрошая, нашли или нет орляк. Я подумал, что это и в самом деле вопрос – мыла-то у нас не было, а без мыла, как говорил один знакомый нам дед, "не мытьё, а одно паскудство". Только, если честно, мне сейчас было плевать на всё. А тут вдобавок мне по-пался на глаза Серёжка – он скромненько целовался у малинника с Ленкой, пользуясь тем, что большинство людей у бани. Причём целовались они самым настоящим образом "вза-сос". Я мысленно взвыл, запустил очередным клинком – как раз сергеевой дагой – в стену и убежал в дом, едва не сбив с ног Щуся, который нагло завопил вслед: "Ну ты чё – ду-рак?!" – и не получил по шее.
94.
* * *
Девчонки оккупировали баню первыми, демонстративно заложив дверь поленом из-
нутри, после чего из окна интенсивно повалили пар и дым, словно там раскочегаривали котёл паровоза. Мы, поглядывая на приземистое помещение и похмыкивая, занялись дела-ми по хозяйству, тем более что как раз тут Север с Кристиной притащили оленя и трёх глухарей, весом почти равных оленю.
– Слушай, – обратился ко мне Вадим, – а что если на зимовку определиться тут? Мне
кажется, место неплохое…
– Знаешь, я уже об этом думал, – признался я. – Завтра попробуем определиться с со-
седями, а там посмотрим.
Вадим кивнул. Мы разожгли костёр снаружи, а то спать будет невозможно – и за-нялись приготовлением оленины и птичек. Это мы умели не хуже девчонок, тем более, что Кристина принесла и можжевеловых ягод, с которым мясо приобретает совершен-но изысканный вкус.
В медленно тающем вечернем свете наш лагерь приобрёл вид разбойничьей стоянки из какого-нибудь фильма о временах Ивана Грозного или Алексея Тишайшего. Сходство усугублялось тем, что многие бездумно затачивали клинки. Кое-кто лежал, живописно раскинувшись или подперев рукой голову, у огня. Очевидно, сходство заметил не только я, потому что Игорь Северцев вдруг полушутливо завёл монотонным голосом, потряхи-вая головой:
– Ой – ты взойди-взойди, солнце красное!
Обогрей ты нас, людей бедных,
Людей бедных – людей беглых…
Ой, да мы не воры, да й не разбойнички… -
Север на секунду запнулся и допел: – …Да батьки Лешего да мы работнички…
Я кинул в него веткой, но не нарушил общего настроения – посыпались славянофиль-ские реплики:
– Эх, да жись наша поломатая…
– По лесам да буеракам, ровно волки, рыщем…
– Нет у нас, сирых, хучь норы какой…
– Ой, Русь-матушка, что ж ты к нам да так неласкова…
– Счас бы кофе с булочкой, да на печку с дурочкой, – не в тему ляпнул Сморч и, когда
все отсмеялись, Север опять затянул знаменитую:
– Пусть нету ни кола и ни двора —
Зато не платят никому налоги
Работники ножа и топора,
Романтики
большой дороги! – а все грянули припев разухабистыми голосами:
– Не же-ла-ем
жить
по-другому!
Не желаем жить – по другому
Ходим мы,
По краю ходим мы, по краю —
Род-но-му-у!!!
– Север! – Вадим под общий смех осторожно рванул на груди ковбойку, уткнулся лицом
в плечо улыбающегося Игоря и замотал головой: – Пой, Север! Песен хочу!!! Потешь душу мою больную!!!
– Нам лижут пятки языки костра —
За что же так не любят недотроги
Работников ножа и топора,
95.
Романтиков
большой дороги?! – и под общий привев Саня начал жонглировать взятой
у Сморча финкой.
Допели песню. Потом Игорь Северцев помахал рукой, сел удобнее, опершись на при-тащенный сухой пень за спиной и задумался. Это означило, что сейчас он будет петь се-рьёзное; примолк даже неугомонный Щусь. Потом Север поднял голову, обвёл нас блесну-вшими глазами…
Андрей Макаревич
Нам уготовано, мальчик мой,
Лёгкое это бремя —
Двигаться вверх по одной прямой,
Имя которой – Время.
Памяти с ней не совладать.
Значит – нам повезло…
Время учит нас забывать
Всё – и добро, и зло…
Встречи, прощанья – какое там!
Даже не вспомнить лица…
И только вещи, верные нам,
Помнят всё до конца.
Помнят всё до конца…
Помнит лодка причал, а весло
Помнит воду реки…
Помнит бумага перо, а перо
Помнит тепло руки…
Стены и крыша помнят людей,
Каждого – в свой срок…
Помнит Дорога ушедших по ней,
Помнит выстрел курок…
Только проносится день за днём,
Значит – не пробил час…
Вещи тогда молчат о своём
И не тревожат нас…
Могут проснуться они летним днём
Или среди зимы,
Чтобы напомнить нам обо всём,
Что забыли мы…
* * *
Девчонки оставили после себя в бане чистоту и порядок с остатками пара, кото-рый некоторые любители начали тут же нагнетать вновь и преуспели в этом (дверь мы поленом закладывать не стали, хотя в предбаннике девчонки стирали наши и свои вещи).
Я сам парилку всегда терпеть не мог. В ней у меня возникало ощущение, что уши плавно сворачиваются в трубочки, из которых со свистом начинает выходит пар. Я за-бился в уголок и занялся тем, для чего всегда использовал баню – мытьём, хотя чан с го-рячей водой приходилось искать на ощупь. Похоже так же, что кто-то озаботился над-рать берёзовых веников, а когда такая штука оказывается в руках у некоторых товари-щей – в них пробуждаются садистские наклонности. Я уже имел возможность в этом убедиться.
К счастью, пятнадцати парням в банной пристройке было тесновато, не развернё-шься, что и ограничивало творческую свободу. Поэтому всё шло спокойно. Даже веника-ми пользовались лениво-индивидуально, по временам передавая их из рук в руки, как фляж-ку со спиртом где-нибудь в окопах. Кто-то высунулся в предбанник и доложил, что дев-чонки ушли – несколько человек тут же выбрались наружу, но большинство остались си-деть, отдуваясь и вяло болтая. Я, почувствовав, что жара отхлынула, перебрался на од-
96.
ну из лавок и постарался окончательно расслабиться. Нет, а ведь и правда – почему бы не зазимовать тут? Назовём нашу стоянку Москвой, будем дружить домами с этими соседями, сколько их тут?..
– Вадим! – с усилием выбрался я из дремоты. Он обнаружился рядом со мной. – Слу-
шай, – сказал я, подталкивая ногой облезший веник, – завтра возьми человек пять и сходи туда… ну, к тем, которые подальше, на юго-запад.
– А ты, соответственно, пойдёшь к тем, кто поближе, – проницательно заметил
Вадим.
– А то как же, – я зевнул и как следует потянулся. – Должны же у меня быть привиле-
гии… Спецпаёк там, путёвка на курорты… Желтые штаны. Всё такое.
– Орден Сутулого с закруткой на спине, – добавил Вадим. – Ладно. Схожу, только выс-
плюсь.
– Это хорошее намерение, – я начал отжимать волосы. – Полотенчико не помешало
бы… Ладно, как ты говоришь. Пойду я. Старость – не радость. Ещё и петух не кукаре-кал, а уже в постельку охота…
Я прошлёпал по полу к выходу, осторожно высунул нос. Точно, в предбаннике никого не было, как, впрочем, не было и нашей одежды. Зато лежала стопка одеял. Замотав-шись в одно, я вышел наружу.
Выстиранные вещи были развешаны на краю крыши. Я хмыкнул и направился к бал-ку, в окнах которого уже не было света.
* * *
Тоненько дребезжало в оконной раме стекло. Ну и ветер дует, сонно подумал я. Ну и ветер свищет, ну и пурга… Вот странно – неужели замазка так поотваливалась? Я по-возился и открыл глаза.
Ну конечно. Низкий серый потолок балка нависал надо мною. А дребезжала щепа в двери – открытая дверь медленно ходила туда-сюда, цепляя трухлявый полог.
Кругом паркетом спали наши. Слышно было, как кто-то тяжело дышит, кто-то бормочет и ворочается во сне… Так, а?.. Точно – Танюшки не было.
Я сел и, зевнув, отпихнул одеяла. Было прохладно. Переступая через спящих и пыта-ясь дремать на ходу, я потащился к двери. Просто так – ясно было, что Танюшка отош-ла в кустики. Ну а я постою на крыльце. Потом, может, тоже туда схожу. И можно будет поспать ещё часа два.
Крыльцо – покосившееся и широкое – было влажным и холодным от росы. Меня не-много зазнобило, но я спустился на нижнюю ступеньку. В молочно-белую от росы траву наступать не хотелось, она была ледяной даже на вид.
– Пст-пст-пст! – услышал я шипение откуда-то сбоку, повернул голову и увидел Танюш-ку. Она стояла шагах в двадцати от меня, чуть сбоку, около кустов и, не глядя на меня, ожесточённо махала рукой, вглядываясь куда-то в зелень.
– Ну что там? – проворчал я, но негромко. И забеспокоился – мало ли что она там уви-дела?! Я наступил в траву и, передёрнувшись, зашагал к Танюшке.
– Тебя не дозовёшься, – недовольно шепнула она, когда я оказался рядом. – Не стучи зу-бами, спугнёшь.
– Кого?! – ошалел я. Танюшка вытянула руку:
– Смотри, собака.
Я посмотрел и удивился, как сразу не заметил собаку. Она и правда была – я видел мощный куцехвостый зад, мохнатые ляжки… Здоровенная псина чего-то возилась в кус-тах, урчала, потрескивала ветками… Люди близко! Та-ак, это хорошо или плохо?.. Мо-жет, эти пчеловоды в гости явились?
Но я не успел додумать эту мысль. Мне внезапно стало жарко – так, словно я шаг-нул в парилку, которую не мог терпеть. Огромная собака… не просто огромная – непред-ставимо огромная, со странным окрасом…
97.
В горле у меня засел плотный комок. В трёх шагах от нас возился среди дикой мали-ны здоровенный бурый медведь. Довольный жизнью и счастливый.
Толкнуть Танюшку к балку. Там ребята, там ружьё… Главное, чтобы она не зауп-рямилась, бежала изо всех сил. Я тоже побегу, но не сразу. Может быть, успею добеж-ать, а если нет… он отвлечётся нам меня, и у девчонки будет время убежать. Вот что главное. А там, может, ещё и мне повезёт.
– Тань, – я положил ладонь ей на плечо и приблизил свои губы к её уху, – это не собака. Это медведь.
Сказать "беги" я уже не успел. Медведь начал поворачиваться…
…Я никогда не слышал, чтобы Танька визжала. Ни-ког-да. Ни на Земле, ни здесь. Если становилось очень страшно, она закусывала губу, сужала губу – и всё.
Она и сейчас не завизжала. Звук, который она издала, рождался где-то в ультра-звуковом регистре и уходил в инфразвуковой. Но на этом отрезке от звука затряслись ставни балка, а я присел, не понимая, что происходит и на том я свете – или ещё на этом?
Медведь тоже реагировал странно. Подскочив на всех четырёх лапах, он громко и испуганно рявкнул, собрался в комок и, словно брошенный с горы валун, с треском, хрустом и грохотом покатился через кусты, не разбирая дороги и легко переламывая деревца тол-щиной в две руки.
Танюшка заткнулась. Я ошалело моргал, и в голове почему-то была одна-единствен-ная мысль: никто из наших наружу не выйдет. Нужна нечеловеческая смелость, чтобы рискнуть выйти, услышав снаружи такое. Всё ещё пытаясь восстановить мыслитель-ный процесс, я шагнул в проложенный медведем туннель и скривился – там непередавае-мо воняло, примятую траву уливал жидкий понос.
– Не ходи-и!!! – завопила Танюшка, вцепляясь мне в плечи.
– Да он уже к Балтике подбегает, – с трудом выговорил я и, оглянувшись, увидел, как по крыльцу ссыпаются все наши. Санек орал:
– Что случилось?!
– Ничего, – я вдруг ощутил какое-то подёргиванье внутри. – Тут был медведь, но Таню-шка его убила, я думаю.
После этого я плюхнулся в мокрую траву и совершенно искренне заржал.
* * *
Танюшка буквально навязалась со мной – я, собственно, и не возражал, почему бы и не прогуляться по московским окрестностям? Арниса и Кольку Самодурова я тоже взял с собой.
Вадим со своими ушёл на час раньше. Выступили и мы – вдоль ручья, взяв направле-ние на всё тот же поднимавшийся дымок с верхушки одного из деревьев. Колька с ружь-ём шагал по одному берегу, мы втроём – по другому.
Как-то неожиданно мы вышли в обжитые места. Ручей вдруг свалился небольшим красивым водопадиком на дно широкого оврага, заросшего ивняком – там текла речушка, уютно журчавшая на перекатах. Чуть в стороне через овраг был перекинут мостик, а за ним начиналась утоптанная тропинка. У самого её начала на разлапистом дубе были вы-резаны две сплётшиеся спиралью змеи, повернувшие друг к другу головки.
Священные ужи – версия Игоря Мордвинцева насчёт прибалтов подтверждалась. Я мысленно перевёл дух – на карте Йенса не были обозначены здешние стоянки, мне вовсе не улыбалось встретиться с какими-нибудь ненормальными. А прибалты – это свои, из Союза. Хорошо бы ещё и вторая компания оказалась неплохой. Тогда точно можно тут поселиться, дружить домами… и как знать – может, Йенс-то и оказался бы неправ, а вот идея Сергея о создании государства обрела бы смысл.
Меня так подбодрила эта мысль, что я махнул рукой и весело, громко сказал:
– Пошли быстрей!
98.
* * *
Вадим взял с собой двух Игорей – Северцева и Сморча, наотрез отказав всем девчо-нкам. Он собирался идти быстро – два десятка километров по лесу – это на пять-семь часов, зависимо от местности. Да на месте, да обратно… "Хотя, – с чёрным юмором подумал Вадим, – обратная дорога может и не состояться."
Восход солнца застал их в пути, когда они шли просторной дубравой – красивый во-сход, словно солнце проникало в десятки резных витражей, дробя свой свет на колючие чёрно-золотые колеблющиеся отражения. Идти было не так уж трудно – легче, чем Ва-дим думал и рассчитывал – а солнечный восход резко повысил настроение.
Поэтому Вадим не сразу разобрался в ситуации, когда вылетевшая откуда-то спе-реди стрела вонзилась в землю у его ног – и закачалась солнечно-жёлтым, как небесный блик, оперением. Он две или три секунды просто смотрел на это оперение, осмысливая, что это не был промах – невидимый стрелок мог бы всадить стрелу ему в грудь, – а им-енно предупреждение. Оба Игоря, со свистом обнажив оружие, встали боками к Вадиму и друг другу, в плотный треугольник. Ощутив их плечи, Вадим обратился к лесу перед со-бой (чувствуя себя очень глупо):
– Кто там стреляет?
Ответ был ещё более странным. Из-за дубов впереди мягко и бесшумно выступил человек, одетый в грязновато-зелёную кожу – куртка, шнурованная на груди, узкие шта-ны, сапоги с отворотами, маска с отверстиями для глаз. На поясе висели длинный кривой нож и длинная шпага. Над плечом поднимались оперения стрел, в руках незнакомец дер-жал средней длины полунатянутый лук со стрелой, смотревшей в землю – впрочем, в том положении, из которого оружие можно легко вскинуть и тем же движением выпу-стить стрелу.
– Дальше ни шагу, – грубоватым мальчишеским баском сказал зелёный незнакомец. – По крайней мере – пока не выясним, как и что.