Текст книги "Прыжок рыси"
Автор книги: Олег Приходько
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 30 страниц)
3.8.95 г.
К власти приходят крупн. бандиты и пожирают мелких. У обыват. склад, впечатл., что новые власти искореняют преступн. – хулиганов не стало. Если не стало мелких, то кто же подкармливает крупных?
А их теперь не надо «подкармливать», они стоят у кормушки (у кормила).
16.8.95 г.
Почему новорожд. Иисуса положили в ясли? Великий символ: родился на корм скоту. А кто тогда скот? Народ же, народ! «Главный герой романов «Разгром» и «Поднятая целина» – как учили в школе. Народ, который у Пушкина безмолвствует.
Личности даны на растерзание народу, т. е. – на корм скоту!
* * *
Г. хоть и, а личность! А сам я что делаю? На потеху скоту терзаю его…
1.9.95 г.
Девочка шла в школу. Подумал о том, что ждет ее. Она красива. Будет стоять за прилавком овощного магазина, пока однажды в импортном журнале не прочтет что-нибудь из жизни валютных проституток. И не подумает: а чем я хуже?
А если бы не прочитала?..
Пресса вроде ни при чем. Она только констатирует, отражает реальную картину жизни. А на какую почву попадают зерна ее обобщений, не думали?.. Сегодняшний коэффициент интеллекта у населения, занятого личным обогащением, никто не высчитывал?
8.9.95 г.
Запись от 3.8.95 г. – в статью «Маска, я тебя знаю!».
9.9.95 г.
В статью «Маска»:
Уставный фонд (балансовая стоимость) АОЗТ «Сульфат» на января 1993 года (т. е. к началу приватизации) определялся в млрд. рублей. К концу 1-го этапа приватизации (чековой) приватизировано 70 % предприятий.
АКЦ-РЫ – вся городская «шерсть», недаром же «закрытого типа»!
Добыть списки!!! (Бывш. дир. з-да Астраханов – точно! Нынешний – Новацкий – точно!)
С 1 янв. 94 г. – второй этап: денежнаяприватизация ФОКУС В СЛЕДУЮЩЕМ: к нач. этого этапа з-д взяли и… переоценили! Теперь он оценивается уже не в 5 млрд. руб., в 20 млрд.! Т. е. доля тех, кто вложил чеки на 1-м этапе, уже не 20 %, а всего лишь 5 %: их участие в распределении квот чисто формально.
Попросту, их кинули!
Главными пайщиками стали те, кто завершил приватизацию а не начинал ее. Т. е. они, по сути, КУПИЛИ это предприятие, вложив в оставшиеся 30 % не мертвые чеки, а живые деньги, и теперь распоряжаются ими – делят прибыли между собой.
Появились обиженные (узнать, кто кого «кинул»!).
На прибыли начали проделывать ту же манипуляцию с вер толетным, с нефтепереработкой.
Вот тебе и «гримасы приватизации»!
19.9.95 г.
Дурак ты, Козлов! НУ И ЧТО?! Капитализм.
Развитые, честные, благополучные, богатые, здоровые американцы тоже, в свое время, перестреляли индейцев и захватил их земли. Морган был бандитом, а стал ГУБЕРНАТОРОМ. Идет процесс накопления капитала. Победителей не судят?
Потомки Каина. Созидатель Авель обратился в прах и забыт. Во мне говорит социалист(Павел, выступление на суде «Мы социалисты…»). Ха-ха-ха, но неужели это передается с генами?
2.10.95 г.
Я все это время был в чьих-то ежовых рукавицах?!
Н. – поставщик тем. А сама?.. Я – скандалист, она – сама лояльность.
Не может этого быть!
3.10.95 г.
СЮЖЕТ.
Лебедь притворяется гадким утенком.
Жила в нищете, отец бросил, мать умерла, воспитывалась в детдоме, бывший муж – каплей с подлодки – бросил.
Казанская сирота на самом деле сказочно богата.
Неужели?!
* * *
Я был выгоден. Мне слава – им деньги.
Ничего из подсунутого никогда не подтверждалось. Ай да Н.! Слепец. Западня. Как замолить грех?!
* * *
Неужели я так ошибся в С.В?
* * *
Нельзя делать из журналиста великомученика: статус второй древнейшей не позволяет. По трупам, брат, по трупам! Иначе – через твой труп.
Чьего ты рода, парень: Каинова или Авелева? Вот в чем вопрос!
7.10.95 г.
Убивают не из-за убеждений, а из-за денег. Или ты рискуешь, или живешь в нищете.
Похоже, мы выбрали разные пути. Я должен быть умнее по старшинству, но это лишь теоретически. Женщины хитрее.
Что такое хитрость? Тот же ум. То и другое означают, в конечном итоге, умение выживать.
* * *
К «Маске»:
Хотел быть честным. Хотел, чтобы всем было хорошо. И делал это… любой ценой.
Как истинный коммунист: всеобщее счастье – любой ценой!
* * *
«КАК Я РАБОТАЛ В ГАЗЕТЕ «КРАСНАЯ ЯКУДЗА». По-моему, очень смешное название?
Легальная мафия. Своя печать. Свои люди легально в правительстве.
Но нет, я там не работал. И, Бог даст, не буду! «893».
С. ШАХРАЙ: «Какая разница, привели тебя к власти сверху или тебя избрал народ? Каким бы путем ты ни пришел, вопрос в одном: сможешь ли ты поднять экономику региона?»
17.10.95 г.
Почему убийц какой-нибудь чеченской тети Моти искать не нужно, и Генеральная прокуратура не заводит дела, и сводку следственных мероприятий не передают? А убийц Холодова и Листьева искать непременно нужно?
Выстрелы в тетю Мотю и ее детей: «Ай, яй, яй! Разгул преступности! Совсем бандиты обнаглели, креста на них нет…»
В журналиста: «Это выстрел во всех нас! В демократию! В рупор народа!..»
При чем тут гласность и демократия, если у него в кармане нашли полторы тысячи «баксов» и два «лимона» рублей?!
А у тети Моти – семьдесят копеек…
Он сам сделал свой выбор.
А вони-то! Вони!.. Русскому человеку только дай повод покричать, попить водочки да не пойти на работу!
18.10.95 г.
Вот это номер!
Н. предложила свое ходатайство о моем назначении руководителем ЕГО пресс-центра!
Вот те и оппозиционер… дописался!
* * *
Пошли вы на х… со своей квартирой!!!
21.10.95 г.
П. говорит, что намек в «893» Г. понял. Отлично!
А он думал, я поверю в успехи «обновленной милиции»?
На какие шиши он ее «обновил»?
* * *
Если в корне слово «грош» —
С человека что возьмешь?
Ветлугина благозвучнее!
* * *
Предлагаю в славянских странах (бывших республиках СССР) ввести по 3 гос. языка: русский, белорусский, украинский. И все национальные проблемы будут сразу исчерпаны.
ПОСТСКРИПТУМ. Никогда не выступай по национальному вопросу. Табу! – везде, где поднимаются такие вопросы, проливается кровь.
Хотя повсюду одинаково красная.
22.10.95 г.
История Христа – модель жизни человека. Рано или поздно всякий лишается отца, и наступает время самостоятельного принятия решений. В жизни хоть один раз, но предают друзья.
Не всякому только дано воскреснуть.
23.10.95 г.
В партию вступают из страха оказаться в одиночестве. Жажда власти сильнее денег.
Не буду читать Римму Казакову, не буду смотреть фильмы с участием Басилашвили: либо ты ПОЭТ, либо депутат. Соединить не-воз-мож-но!
Говорухина, правда, жаль. Крепкий мужик и отличный режиссер.
* * *
К статье «Маска»:
НЕФТЬ. НАРКОТИКИ. ОРУЖИЕ.
Вот три кита, на которых держится Власть!
Первый вопрос, обращенный к политику, должен быть: «Какое отношение вы имеете к нефти?» Второй: «Какое отношение вы имеете к наркотикам?» Третий: «Какое отношение вы имеете к оружию?» Если он ответит, что никакого, то никакой он не политик – дилетант или лицемер. В конечном итоге он проиграет тем, кто стоит на этих трех китах, в связи с нижеследующим:
1 баррель нефти (на лондонской бирже) – 16, 79 доллара США, (на нью-йоркской) – 18,28.
СПРАВКА: 1 нефтяная скважина в Костомарове дает 130 тонн нефти в сутки.
500 кг листьев коки стоят 1200 долларов США.
500 кг = 2,5 кг пасты.
2,5 кг пасты = 5000 долларов США.
2,5 кг пасты = 1 кг сульфата.
1 кг сульфата = 11 000 долларов США.
1 кг хлоргидрата = 60 000 долларов США.
1 кг хлоргидрата + субстанция = 120 000 долларов США.
1 кг готового К. = 12 % хлоргидрата с субст. = 500 000!
За полмиллиона долларов с 1 кг можно:
1. Добиться статуса свободной экономической зоны;
2. Искоренить преступность;
3. Дать работу нуждающимся;
4. Построить городок для военнослужащих и их семей.
* * *
СЮЖЕТ:
Человек богат, но не имеет права тратить деньги.
Или боится?!
3.11.95 г.
Н. содержанка?!
* * *
У меня появилась банальная цель: увидеть Париж и умереть.
15.11.95 г.
Господи! Почему не ты, а она открыла мне на все глаза?
Я же на их мельницу лил воду!
16.11.95 г.
Пришел вызов от Левы К.! Ура! Еду!
Денег! денег! денег!..
17.12.95 г.
А «Маска», я тебя знаю!» их испугала. Ш. потребовал фактов, фамилий, экспертизы. Ничего, теперь опубликует «Русская мысль». Только бы уехать. Это будет сенсация.
По возвращении сяду за роман «Казанская сирота». Бестселлер!
2.12.95 г.
Как кричал, топал ногами и плевался Шпагин! Порвал статью, дурак. Ну и методы. Я попал в цель, теперь – точно.
Есть ксерокопия. Пообещал перемены в Кремле сгоряча. Хотя как знать.
СЮЖЕТ.
Человек с благими намерениями приходит к власти. И становится «козлом отпущения», все кричат ему: «Гад! Сволочь!» И он решает стать гадом (ну, раз все равно обвиняют-то?).
* * *
Эфиры– алкилирующие агенты в органическом синтезе. Диорганилсульфаты и органилсульфаты. Сырье для АОЗТ.
Вот тебе глубинная переработка, вот тебе сульфаты, вот тебе коттеджи: нефть, наркотики, оружие – базис; театр, картинная галерея, Бог – надстройка.
5.12.95 г.
А если Г. в сетях?..
Бредовая идея. Какая чушь! Тоже мне, невинное дитя!
* * *
Выставит ли он свою кандидатуру на предстоящих президентских выборах? Статья-прогноз д/«Ведомостей». Как отреагирует Шпагин? 2-й экз. – в «Комсу», их сей провинциальный король, похоже, интересует.
* * *
СЮЖЕТ.
Человек-робот. Его запрограммировали и выпустили. Если он оступится – ему заменят программу, и только. В крайнем случае – ликвидируют.
Мысль такова: человек, пришедший к власти над другими людьми, должен стольковсего учитывать, что просто физически ничего не может предпринимать самостоятельно.
Парадокс: когда человек добирается до вершин руководства, то начинают руководить им.
6.12.95 г.
В Париже будет проходить Европейский конгресс независимых журналистов. Звонил Лев, сказал отксерить статьи.
Постскриптум. Самая независимая страна – Монголия: oil нее ничего не зависит. Но как может быть независимым журналист? А от фактов?
* * *
Какая, какая власть?.. Чет-вер-та-я?.. Вот именно!
* * *
Занять бы денег у Г.! Но нет, не пойду ни за что. Она не должна знать о том, что я уезжаю. Лучше, чтобы вообще никто не знал об этом. Кроме мамы, конечно.
* * *
Жена Алекс. Самойл. Берлинского водила толпу пенсионеров вокруг своей хибары в Чащине и причитала: «Вот это все, что у нас с мужем есть. Это досталось нам в наследство от деда. Мы всегда жили честно, на одну зарплату…»
Дина Ивановна Гридина привезла «икарусом» журналистов. Сначала – в Сутеево, потом – в Чащин, потом – в Рыбино, где у губернатора дома и виллы, поила вином и рассказывала: «Вот это наша вилла. А вот – государственная. Ну да ничего, мы ее приватизируем. А это – дом для НАШИХ гостей. Как вам нравится НАШЕ «Каберне»?..»
И Н., говорят, была там. Готовила репортаж.
По данным опроса, рейтинг Гридина резко возрос. Берлинского – упал до…5 процентов! Люди поняли: «Бедный не сделает их богатыми».
А Г… оказывается, психолог! Вызывает уважение.
7.12.95 г.
Потрясно! Рассказал маме о. Серафим:
Жил да был на свете богатый, пришлый из чужих земель человек. Построил он дом, обзавелся хозяйством. Выдал дочерей за старых, но богатых людей. И все знали о том, что он живет нечестно, ворует, заставляет на себя батрачить. И все говорили о нем:
«ХОРОШИЙ ЧЕЛОВЕК. ДОБРЫЙ ХОЗЯИН».
Жил неподалеку отшельник. Семьей он не обзавелся, дома не построил. Все деньги, оставленные родителями, вложил в книги. Постиг науку, больных пользовал, советы давал.
И умер в нищете. И сказали о нем люди:
«ПУСТОЙ БЫЛ ЧЕЛОВЕК. ДАРОМ ПРОЖИЛ».
Постскриптум. Мама навещала о. Серафима в психушке. Говорит, плакал, когда рассказывал.
8.12.95 г.
Отпуск Шпагин мне все-таки предоставил. 13-го уезжаю в Сутеево, оттуда – к Леве в Париж!
* * *
Какие беды принесет мне встреча с В.?
* * *
Не знаю, как «заинтересованные круги» (Шпагина на них нет, чтобы потребовать фамилий!), а уж ОРТ и мои коллеги руки на Чечне нагрели.
«На Чечне сошелся клином белый свет…»
Из газет:
«Колонна танков не смогла подойти к Грозному: женщины перекрыли дорогу…»
«Мать приехала в район боевых действий и за руку увела сына домой…»
Не бред ли свинячий?.. Игра в войну какая-то!
Все вообще игра: в войну, в политику, в преступников.
Назвать статью: «Игроки».
Постскриптум. Тоже мне, Николай Васильевич выискался!
* * *
Деньги нужно занимать у бандитов. Им лестно, когда у них занимают. Тысяча долларов для них – раз плюнуть!
22 часа 35 минут.
Звонок. Она хочет встречи. Нет!!!
9.12.95 г.
В. П. пришлось рассказать о поездке.
Денег у него нет. Собирался купить телевизор. Я предложил ему купить свой за полцены. Обещал подумать. Сказал, что может свести меня с ростовщиком. Тот дает деньги под расписку, в которой нужно указать сумму, в 1,5 раза превышающую одолженную.
Черт с ним!
* * *
Теперь грабит милиция. Все плачут и платят – жаловаться-то некому.
* * *
Игорь В. видел ее в «Таверне». А я там не был. 10.12.95 г.
Драться за губернаторское кресло будут трое: БЕРЛИНСКИЙ, АСТРАХАНОВ, ГРИДИН. Берлинский проиграет однозначно.
Астраханов – явно подставная фигура. Г. не зря назначил его мэром: переложил на него ответственность за город и обрел в его лице сторонника. Скорее всего, А. отдаст голоса Гридину, снимет кандидатуру где-то на 2-м этапе.
1. Шпагин не опубликует.
2. Москва плевала на корреспондентов из провинции, у нее есть свои, пришлют кого-нибудь. Г. примет в «доме для гостей».
3. От меня только того и ждут. А я промолчу.
На-до-е-ли! Написать бы статью о цветах…
* * *
К статье о приватизации («Маска», переменить «шапку» к публикации в «Р. м.»):
«Никогда еще русские люди не получали возможности так «погреть руки». При коммунистах все-таки собственность была государственной – т. е. воруй, но знай меру. А кто устанавливает эту меру сейчас? Знает ли уважаемый читатель, сколько, например, стоит Приморский химический завод?..»
Постскриптум. А кому это, на х… нужно в Париже, Козлов?
ФРАЗА: «Человек устает от вынужденного общения».
13.12.1995 г.
6. 20. Автовокзал.
Оказывается, Земля путешествует вокруг своей оси, наклоненной под углом в 23 градуса.
Постскриптум. Галилей до конца жизни считался «узником инквизиции» и принужден был жить на своей вилле Арчетри близ Флоренции.
Начиная с записи от 8 августа, Евгений перечитал блокнот дважды. Шел четвертый час, но сна не было и в помине. Сон отгоняло странное ощущение незримого присутствия Павла, будто бы он стоял рядом, с напряженностью подсудимого ожидая вердикта.
Евгений достал из сумки «Кэмел», закурил. Конспект блокнота занял шесть тетрадных листков. Записи условно подразделялись на четыре группы: материалы для статей; общие размышления; дневниковые заметки; сюжеты. Одно порождало другое, нее было взаимосвязано, и целостность эта довольно полно характеризовала Павла как человека и журналиста. Теперь Евгений вспомнил все их беседы и споры в Москве – многое из прочитанного было ему уже знакомо.
Поражала похожесть их взаимоотношений с женщинами: с точки зрения Евгения, Валерия была склонна отдать предпочтение обеспеченному Мишелю Боннэ; запись от 3/11.95 г. говорила об аналогичных подозрениях Павла в отношении Нелли Грошевской.
Не нужно было перечитывать блокнот еще раз, чтобы почувствовать, чем он жил в последние полгода. В притче о. Серафима и в рассказе об экскурсиях, проведенных женами претендентов на пост губернатора, в словах Сергея Шахрая и «ветхозаветных» размышлениях о Каине, в заметках о коллегах по «второй древнейшей» и сентенции «победителей не судят» сквозила мысль: «Гридин оказался победителем, я остался в дураках. И женщины, и народ выбирают ПОБЕДИТЕЛЕЙ, независимо от цены за победу».
Евгений выбросил окурок в остывшую топку, придвинул отдельный листок, на который выписал инициалы и сокращения, упоминавшиеся в заметках, и без особого труда расшифровал их: «Н.» – Нелли Грошевская; «Г.» – Гридин (Г-убернатор); «С. В.» – Сергей Вениаминович (Зырянов); «П.К.» – Павел Козлов; «Лева К.» – Климанкович; «Ш.» – Шпагин; «В. П.» – Виктор Полянский; «Игорь В.» – Васин (из отдела писем «Губернских ведомостей»); «Комса» – «Комсомольская правда»; «Р. м.» – «Русская мысль». Оставалась нерасшифрованной одна буква – «В.» – в записи от 8 декабря: «Какие беды принесет встреча с В.», и было неизвестно, кто такая Ветлугина в записи от 21/10: «Ветлугина благозвучнее». Была ли это другая женщина, появившаяся в жизни Павла, или это – вымышленная фамилия для романа? Последнее было более вероятным, судя по тому, что оценивался не человек, а благозвучие его фамилии, но если оно было иносказательным выражением характеристики, то мотив разрыва с Грошевской напрашивался сам.
Почему же Павел был так уверен, что она принесет ему именно беды?..
В целом вырисовывалась весьма тривиальная история. Вхожая по роду деятельности в административные круги тележурналистка подбрасывала Козлову темы для статей, сама при этом оставаясь лояльной к власти. Со временем Павел понял, что его втянули в игру, выбрав в его лице «оппозиционера», и через Грошевскую подсовывали факты, заведомо не находившие подтверждения. Хлесткие удары эмоционального и честолюбивого журналиста будоражили общественное мнение, но для «мафии» были абсолютно безболезненными, а его покровитель и наставник Зырянов («Неужели я так ошибся в СВ.») потакал ему, заодно поднимая за счет скандальных статей рейтинг газеты. Когда же Павел начал догадываться, что его используют, ему осторожно (через Грошевскую) посулили должность руководителя пресс-центра в администрации губернатора, затем (через Союз журналистов) – квартиру. Мучительно решавший для себя вопрос: «Продаваться и стать преуспевающим или остаться порядочным, но до конца дней ходить в «неудачниках»?» – Павел решает идти на прорыв, дерзко отказывается от квартиры, намеревается поместить серию разоблачительных статей в «Комсомолке», в «Русской мысли», вырваться на конгресс в Париж, найти компромат на губернатора и его окружение – не по ложной наводке, а на основе фактов и доказательств, которые рассчитывает добыть во что бы то ни стало (9.9.95 г. – «Добыть списки!»). Он разрывает отношения с Грошевской, пишет статью «Маска, я тебя знаю!» – о «гримасах приватизации», но то ли недостает фактов, то ли новый главный редактор Шпагин не хочет идти на обострение с Гридиным – статью не печатают. Козлов собирается опубликовать ее за границей, но понимает, что проблема приватизации Приморского химзавода едва ли заинтересует кого-то в Европе. Время идет, он пишет мало, для заработка пробавляется какими-то отвлеченными заметками. Его попытка обвинить Гридина в незаконной торговле нефтью и наркобизнесе выглядит наивно – перечень мировых цен на сырье не способен заменить улик. Он мечется, нервничает, во что бы то ни стало хочет взять реванш, собирается писать роман (который, конечно же, с учетом его характера, непременно должен стать «бестселлером»). Переплетение художественного вымысла, «сердца горестных замет», библейских размышлений воедино – несомненно, следствие разрыва с Нелли, которую он любил, что не подвергают сомнению ни его мать, ни наблюдавший их отношения Полянский. Недаром он задумывает сюжет о любви, а не о происках мафии: бедная девочка из детдома приезжает в город, вычитывает в прессе материал о «ночных бабочках» и их безоблачной жизни, ступает на скользкую дорожку и через какое-то время становится «сказочно богатой женщиной». «Н. содержанка», «Игорь В. видел ее в «Таверне». Вымысел? Обида, переросшая в злость? Или же у него действительно появились сомнения в добропорядочности Грошевской?
Записки Павла, в которых нашли отражение его мечты, слабости, интересы, привели Евгения в неестественно бодрое для этого времени суток состояние. Небо уже начало сереть; далекий петух провозгласил наступление рассвета. Поняв, что уснуть все равно не удастся, он решил погасить возбуждение проверенным способом – пробежаться вдоль берега, благо предусмотрительно захватил с собою костюм и кроссовки.
Из кармана брюк выпала деревянная бусинка. Включив лампу, он поискал ее глазами на полу, пошарил под топчаном, насколько позволяла руке влезть под него прибитая в основании планка. Находка эта едва ли могла иметь какое-то значение, сработал простой инстинкт: поднять то, что упало. Отодвинув топчан, он стал на четвереньки и ладонями ощупал шершавую поверхность неструганого пола.
Крайняя у стены доска была разрезана в двух местах на расстоянии тридцати сантиметров. Евгений уцепился ногтями за плинтус, приподнял его, и доска, оказавшаяся неприбитой к лагам, легко поддалась. Она прикрывала тайник размером с посылочный ящик, оказавшийся пустым, если не считать… красной бусинки на фанерном дне. Подобрав ее, Евгений водрузил половицу-крышку на место. Распил был невидим, и бусинка никак не могла провалиться в миллиметровую щель. Осмотрев еще раз участок пыльного пола под топчаном, он нашел ту, что выпала из кармана, – теперь две бусинки разной величины лежали на его ладони. Задвинув топчан, он положил находку в несессер и отправился на пробежку.
Море было спокойно, день обещал выдаться погожим, хотя весна полностью в свои права еще не вступила, направление ветра менялось, и от погоды можно было ждать чего угодно. Пахло йодом и смолой, под ногами похрустывала галька, хотелось бежать, бежать как можно дальше – туда, где нет признаков цивилизации, где ничто не осложняет бытия и человек из мыслящего, вечно озабоченного существа становится простым и естественным звеном природы, посредником меж землею и небом.
Повернувшись к востоку лицом, он проделал дыхательный комплекс, с минуту постоял «свечой», уселся в «лотос» и постарался избавиться от каких бы то ни было мыслей – только дышать, дышать, дышать, очищая свежим морским воздухом легкие и мозг. Планировать день, тем более сколько-нибудь отдаленное будущее не хотелось; после сегодняшней ночи стало ясно, что, не получив ответов на вопросы как, по какой причине и кем был убит Павел Козлов, он не успокоится, и теперь это будущее зависело от непредсказуемых событий.
Какое-то время ему удалось пребывать в прострации – в сознание ничего, кроме постукивания крови в венах, не проникало, и даже море на расстоянии трех метров застыло мертвой ледяной гладью. Он выскочил на пирс, сотню раз отжался на кулаках, принялся проделывать классические, а потом им же придуманные комплексы упражнений, которые он собирался включить в стиль «рыси», глубоко дыша и часто меняя ритм. И только когда в кончиках пальцев ощутилось покалывание, а икры ног отяжелели, предвосхищая сбой дыхания, остановился, подтянул к подмышкам ладони и замер, наслаждаясь солеными брызгами бившегося о бетон моря.
Возвращался трусцой. Встреченный рассвет обеспечивал заряд энергии до заката, а когда бы удалось пару часов вздремнуть, то и до утра. Сонм эмоций и страстей, которыми веяло со страниц блокнота, больше не довлел над Евгением – в сознании оставалось только рациональное, поддающееся анализу и доступное проверке.
Дневник и папка со статьями стали лишним подтверждением вчерашней догадки, что мотив убийства лежит вовсе не в плоскости убеждений и выступлений Козлова-журналиста. Упоминание о ростовщике, которого знал «диск-жокей», было, пожалуй, самой серьезной зацепкой. В записи говорилось об обещании Полянского свести Павла с ростовщиком. Осуществилось ли его намерение, предстояло выяснить. «Убивают не из-за убеждений, а из-за денег. Или ты рискуешь, или живешь в нищете». Тема денег, точнее – хронического их отсутствия, пронизывала записи насквозь.
Денег и… убийства!
«По трупам, брат, по трупам. Иначе – через твой труп!»
«При чем тут гласность и демократия, если у него в карманах нашли полторы тысячи «баксов» и два «лимона» рублей?!»
«Жажда власти сильнее денег».
Стоимость барреля нефти, наркотиков – и опять:
«Денег! денег! денег!..»
«Деньги нужно занимать у бандитов».
Предстояло для начала вычленить все, что относилось к информации для общего развития и будущего «бестселлера». Вычленить и отбросить, ибо характер, образ мыслей и атмосфера существования Павла были достаточно ясны, но к фактам, увы, не относились.
Евгений вернулся в сарай, снял с гвоздя оцинкованное ведро и побежал к колонке у соседнего дома. Умывшись во дворе, растерся холщовым полотенцем. Екнуло, сжалось сердце при мысли, что вот он такой здоровый, благополучный, что восходит солнце и продолжается его до бесстыдства самоуверенная жизнь, а Павлу, который был и моложе, и умнее, и наверняка честнее его, уже никогда не суждено вкусить простых радостей.
– Доброе утро, Женя, – вышла на порог Алевтина Васильевна. – Вы не простудитесь?
Он догадался, какие чувства, должно быть, испытывает она, глядя на чужого человека, поселившегося в комнате ее сына, и чего стоит ей улыбка спустя десять дней после похорон.
– Доброе утро, – поздоровался приветливо. – Не простужусь. Мне ведь, Алевтина Васильевна, тоже воды некому подать.
Через двадцать минут они сидели на кухне за накрытым застиранной скатеркой столом и завтракали. Жареная картошка с черным влажным хлебом и крепкий, сдобренный мятой цейлонский чай были, наверно, последним из съестного, что оставалось в доме.
Улучив момент, Евгений спросил:
– Алевтина Васильевна, у вас есть красные бусы?
Она удивленно посмотрела на него, опустила глаза, силясь вспомнить, есть ли у нее такие бусы, словно была обладательницей несметного количества бижутерии.
– Красные деревянные бусы? Самодельные, с мелкими деревянными шариками на шее и крупными – на груди? – подсказал он.
– Нет, – пожала она плечами. – А почему вдруг вы…
– Не вдруг. Я нашел пару бусинок в комнате Павла. Одну на полу, другую – в тайнике. – Он посмотрел на нее в упор, желая увидеть ее реакцию на упоминание о тайнике.
Женщина улыбнулась, покачала головой:
– Вы и до тайника добрались?
– Это было не очень сложно, поверьте.
– Я не заглядывала туда никогда. Хотя и знала о его существовании.
– Да? А вот обладательница красных бус заглядывала.
– Нелли? – удивленно вскинула она брови.
– У нее были красные бусы?
– Да. Их подарил ей Павел. Он считал, что красное ей к лицу.
– Когда она приезжала к вам седьмого числа, на ней были эти бусы?
– По-моему… да. Да, были. Хотя… я могу ошибиться.
Евгений сообразил, что седьмого, через два дня после похорон сына, она вполне могла не заметить украшения на шее Грошевской. Во всяком случае, ответ ее может быть не точным.
– Извините.
– Ничего.
– А зачем Павел оборудовал тайник, он не говорил?
– О! – улыбнулась она. – Это было давно. Детские шалости. Полы в сарае были настелены еще в моем детстве, когда-то там был погреб, потом отец его засыпал – перенес в сени. Ничего особенного, поверьте… Но вы меня очень огорчили. Я думала, Нелли приезжала утешить меня.
– Не догадываетесь, что она могла искать в тайнике?
– Нет, конечно. Может быть, бусинка эта попала туда раньше, когда они приезжали вместе с Павлом? Не сама же она обнаружила этот тайник?
– А Нелли не интересовалась, когда Павел приезжал в Сутеево в последний раз?
– Почему вас это интересует?
– Потому что после возвращения из Парижа Павел брал пять дней отпуска и сказал Полянскому, что собирается провести их здесь.
– Я не знала… Нелли… Нелли… нет, извините… Если она и поинтересовалась вскользь, то я не запомнила, поймите мое состояние…
– Конечно, еще раз прошу меня извинить. Что из вещей Павла осталось после его смерти в комнате? Вы что-то забирали?
– Все забрала, что было. А вообще-то ничего, кроме пишущей машинки, костюма, пары белья, рубашек не было. Бумаги, блокнот, что-то еще несущественное он привез перед поездкой сам.
– Почему?
– Не хотел оставлять в общежитии, наверно.
– Что изъял следователь, не знаете?
– Ничего, кроме бумаг и проявленной фотопленки «Кодак». Да, еще письма. Павел хранил их в пластиковой коробке из-под ванильного мороженого.
– От кого письма?
– Понятия не имею. Это его письма.
– Алевтина Васильевна, а видеокамеру, которую он привез из Парижа, вы видели?
– Конечно. Он снимал меня и показал тут же. Я получилась такой безобразной, умоляла его стереть.
– У него что, был магнитофон?
– Был, – заметно омрачилась она. – Маленький телевизор со встроенным магнитофоном. Он продал его Вите Полянскому – не хватало денег. У него мы и смотрели кассету.
– Куда же девалась камера?
– Я ведь говорила, что он занимал деньги перед поездкой. Наверно, продал, чтобы расплатиться с долгами.
– У кого и сколько денег он занимал, не говорил?
– Он никогда о своих финансовых делах со мной не говорил. Как ни спросишь – все нормально, мама, не волнуйся. Я-то догадывалась, что не очень нормально, но ничем помочь не могла. Когда он получал гонорары, помогал мне.
– Но пленку-то эту он не стал бы продавать? Где же она? Если следователь не изымал, вы не забирали – кому она могла понадобиться? Что на ней хоть было, кроме подвыпивших приятелей в Измайлове?
– Ничего особенного. Эйфелева башня, Елисейские поля, дома, прохожие, кафе, машины. Везде почти – Паша или Лева с Риммой. До этого Паша был только в Болгарии – со стройотрядом, десять лет тому назад.
Евгений допил чай:
– Спасибо… Не помните, какая у него была камера?
– Ой, нет. Маленькая такая, в половину машинописного листа. А название… я не поинтересовалась даже.
– Вы не могли бы дать мне адрес Льва Климанковича?
– Да… а зачем?
– Алевтина Васильевна. Я хочу знать, кто и за что убил Павла. И я это узнаю.
По решительности, с которой были произнесены эти слова, она поняла, что материнского благословения ему не понадобится.
* * *
Через час рейсовый «ЛАЗ» увозил Евгения в Приморск. Он смотрел в окно на безликий пейзаж, боролся со внезапно накатившей дремотой, перед глазами его все стояла одинокая фигурка Алевтины Васильевны на фоне кирпичной стены автобусной остановки. Женщина терла выплаканные глаза, махала ему вслед до тех пор, пока автобус не исчез за поворотом шоссе, и Евгений думал теперь, что у нее никого больше не осталось в целом свете.
Сзади сидели бабушка и толстый ее внук лет шести, который громко чавкал леденцом, зевал, стучал ногами в спинку сиденья и требовал рассказать ему сказку.
Бабушка оказалась, наверное, одной из последних на Руси, кто знал наизусть Пушкина:
Жил старик со своею старухой
У самого синего моря;
Они жили в ветхой землянке
Ровно тридцать лет и три года.
Минут десять автобус стоял на переезде в колонне других машин, пропуская военный эшелон. Через три километра его остановили на посту ГАИ. В салон вошел усатый милиционер с «Калашниковым» на ремне, внимательно и долго изучал пассажиров.
– Ищут кого-то, – догадалась женщина, сидевшая через проход слева от Евгения.
«Отпусти ты, старче, меня в море!
Дорогой за себя дам откуп;
Откуплюсь чем только пожелаешь».
«По радио передали штормовое предупреждение», – негромко проговорил кто-то впереди.
«Какое отношение имеет милиция к штормовому предупреждению», – проворчал сосед говорившего.
