Текст книги "Прыжок рыси"
Автор книги: Олег Приходько
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)
Улица Одесская находилась на южной окраине, неподалеку от огороженного сетчатым забором пляжа, и была сплошь, стена к стене, застроена разномастными, заплетенными виноградной лозой домами.
Солнце клонилось к закату. Евгений шел по усыпанной шлаком проезжей части с осклизлыми обочинами вместо тротуаров, от которой ответвлялись заасфальтированные дорожки во дворы. Улица круто падала вниз, к берегу. Лаяли собаки, где-то в глубине пищала рукоять ржавого насоса артезианской скважины, громыхал старый трамвай кольцевого маршрута, на котором можно было дотрястись до самой гостиницы «Парус».
В кармане Евгения булькала плоская бутылка «смирновки», купленная по дороге.
Дойдя до дома с номером «22» на фасаде, он нажал на кнопку звонка у калитки и в ожидании, пока откликнутся хозяева, осмотрелся.
Изрядно захламленный дворик изобиловал постройками из старых досок и фанеры, крашенными как и чем попало, совершенно бесполезными в межсезонье, зато летом наверняка приносившими немалую прибыль; и сарай, и летняя кухня, и крытая дранкой беседка сдавались непритязательным отдыхающим – бизнес в приморских частных секторах не новый.
– Кто?! – раздраженно крикнула в щель приоткрывшейся двери краснолицая полная женщина лет пятидесяти пяти.
– Битник Егор Александрович здесь проживает? – силясь перекричать враз откликнувшихся на ее голос собак, спросил Евгений.
Она окинула его брезгливым взглядом и, не ответив, с силой захлопнула дверь. Евгений позвонил еще раз. Секунд через пятнадцать во двор вышел неопрятный, небритый мужчина. Не поднимая на Евгения глаз, словно его вовсе не интересовало, кто пожаловал к нему в гости, он дошаркал до калитки, отодвинул засов и направился к сараю.
– Здравствуйте, вы Егор Алек…
– Я, я Егор Александрович! Будто сам не знаешь, что это я, а не кто другой! – оборвал его на полуслове хозяин.
Евгений пошел за ним. На отставном вахтере были видавшая виды офицерская шинель, ушанка той же принадлежности и хромовые сапоги с отрезанными наполовину голенищами. Остановившись у двери сарая, он достал из кармана связку ключей и долго искал нужный, а найдя, никак не мог попасть им в скважину.
– Входи, – буркнул, справившись наконец с замком, и первым переступил порог.
Как и ожидал Евгений, сарай был оборудован под жилье. В маленьком, пахнущем деревом предбаннике стояли стол и нетесаная лавка, к дощатой переборке кнопками был прикреплен выцветший на солнце прошлогодний календарь с изображением парусника.
Битник тяжело опустился на лавку, вытолкнул ногой табуретку из-под стола. И только когда Евгений сел, бросил на него быстрый, опасливый взгляд.
– Чем еще могу, гражданин начальник? – спросил, цыкнув осколком переднего зуба. – Вроде все изложил, как говорится, устно и письменно.
Евгений прикинул, стоит ли раскрываться в такой ситуации: то, что Битник мог рассказать милиционеру, за которого явно его принимал, он мог утаить от приятеля Козлова. Но могло быть и наоборот.
– Так уж и все, Егор Александрович? – улыбнулся он, имея намерение оттянуть время.
Ситуация неожиданно разрешилась сама по себе.
– А что? – озлобился Битник и вынул из кармана сигареты. – Пригнал, отсыпал, отогнал – что еще-то?.. Чего тут, едрена мать, неясного? Хошь – сажай, хошь – отпускай, а душу не береди. Задавитесь вы своим углем, падлы! Мне жить треба, меня с работы турнули. Я же не такая ворюга, как твой гумбернатор – не город, чай, разворовал.
Лицо его на секунду заволокло сизым дымом каких-то дешевых вонючих сигарет, извлеченных из самодельного фанерного портсигара.
– Да не про то я, Егор Алек…
– А про что?! Все вы «не про то»! Что один, что другой.
– Вы по порядку.
– Повторяю! – тоном замполита на плацу, пристукивая кулаком по колену, заговорил Битник: – Седлецкий оставил самосвал, так? А сам уехал на выходные в село к теще, так? Я его завел, пригнал, отсыпал во дворе – лопатой, заметь, без опрокиду! – центнер говенного антрациту, потом отогнал обратно. И все. Все!
– Все? – уточнил Евгений, улыбаясь.
– Все!
– Теперь послушайте меня, – он полез в карман, достал поллитровку и стукнул донышком о стол. – Меня зовут Столетник Евгений Викторович, можно просто Женя. Никакого отношения к добыче полезных ископаемых на соседских дворах, так же как и к правоохранительным органам, я не имею. Пришел к вам потому, что недавно в общежитии журналистов убили моего товарища Пашу Козлова, а поскольку в ту ночь дежурили вы, я рассчитываю услышать от вас некоторые подробности.
Пауза длилась минуту. Все это время Битник силился закрыть отвисшую челюсть. При виде бутылки глаза его блеснули, но тут же потухли, как спичка на ветру.
– Так бы и сказал, – выдавил он извиняющимся тоном и глубоко, с астматическим надрывом вздохнул.
– Я и хотел, вы мне не дали.
– Достали, понимаешь, – потушил Битник окурок о каблук сапога и, подойдя к печке, выбросил его в поддувало. – Вонючим оказался сосед – строчит и строчит, суда требует. За что, а? Ну да, ну да, украл я, виноват, признаю, каюсь, как говорится. Уголь вернул, прощения попросил – в жизни не просил ни у кого, а тут попросил. Денег предложил, верил бы в Бога – в церковь бы пошел грех замолить. Что еще-то? Что?.. Ну, люди! Все им крови подавай. Баба плачет, гипертония поднялась. В газете пропечатали про вора Битника, вишь! Рядом с детоубийцей из Дятлова. Как в тридцатые, ей-ей: расхититель социал… то есть хрен теперь знает чьей собственности… Ладно. Как тебя… забыл…
– Женя.
– Ладно, Женя. Забудь. И бутылку, того, убери. Непьющий я.
– Как – непьющий? – искренне удивился Евгений. – Что, совсем?
– Совсем. Анонимно закодированный.
– И давно?
– Два месяца. И, что интересно, не тянет, веришь, нет? А пил ведь – до чертей по ночам. Руки до сих пор трясутся, а тяги нет. Так что давай забирай пузырь, и дело с концом. А хочешь – стакан дам, сам выпей?
– Не нужно, спасибо. Я, признаться, перед тем как к вам прийти, был в общежитии, беседовал с Таюшкиной Евдокией Григорьевной.
– А-а, та еще стервь. Она, поди, и клепанула, что пьющий, мол, Битник, без бутылки не ходи?
– Примерно.
– Ну, ну. Тут, понимаешь, Женя, дело такое… Пятеро нас числилось, вахтеров-то… Решили одного сократить, а ставку раздербанить после того, как общежитие приватизировали.
– Как это? Разве общежитие можно приватизировать?
– Это ты у них спросишь, можно или нельзя. Они всю губернию прихватизируют. Гридин, падла, впереди Черномырдина бежит. Ну, в общем, не об том разговор. Делили они, значит, делили эту ставку с самого января. У меня, конечно, денег лишних тоже нету, да хоть дом этот есть, в сезон можно плату за курятники поднять – так на так и выйдет. А бабы – что, думаю, куда они со своей пенсией? Да и ездить, прямо скажу, осточертело – пока-а трамваем дотелепаешься!.. Сам ехал, знаешь. А попробуй два раза в день – туда и оттудова? Тебе адрес Дуся дала?
– В доверенности вычитал.
– В какой еще доверенности?
– Вы писали доверенность в бухгалтерию, чтобы ваш аванс за февраль выдали Таюшкиной.
Битник наморщил лоб, помолчал, потряс головой.
– Чего городишь-то, не пойму? – посмотрел он на Евгения. – Отродясь ничего такого не писал. Там, что, и подпись моя стоит?
– Подпись стоит, а чья она – не знаю.
– Вот, значит, как?.. Нет, не писал. Видал, что делают, сволочи? Болел я в феврале. После того как закодировался, сильно переболел – ломало всего. А они, видать, уж и деньги мои делили под эту кампанию… Только за февраль я все отбил, как положено, по больничке получил. И заявление написал, чтоб, значит, с первого марта уволиться. Да та же Дуся и упросила отдежурить за нее первого и третьего, она к дочке куда-то под Ленинград ездила, вишь, так за свой счет брать не хотела. Ну, мне оно вроде не в тягость – отдежурю, думаю.
Битник полез в портсигар за новой сигаретой. Евгений сопоставлял его рассказ с рассказом Таюшкиной, что-то отметая сразу, а что-то оставляя в памяти для возможной проверки. С одной стороны, информация о дрязгах в коллективе вахтеров общежития отношения к делу не имела; с другой – выталкивала на поверхность непредвиденную версию об умышленной замене дежурных в ночь убийства Козлова.
– Егор Александрович, а кто-нибудь знал о том, что вы закодировались?
– Кто?
– Ну, комендант, вахтеры или кто-то из жильцов?
– Нет. А зачем? Я по оказии, дружок в наркологическом объявился, он и свел.
– Скажите, а в ночь со второго на третье вы все время находились на дежурстве?
– Все время.
– Спали?
Битник вздохнул.
– Ну, спал, – признался он виновато и тут же попытался оправдаться: – Я привык там спать. А че мне не спать-то? Дверь запер – и на боковую.
– А вот Таюшкина говорит, что вы не запирались.
– И так было. Это когда выпивал. Потому что будили, а я когда выпивал, ничего не слышал. А трезвый я плохо сплю, вполглаза. Чуть стукнет кто или там на улице каблучки – все слышу.
– А в ночь убийства вы во сколько спать легли, не помните?
– Как не помнить? Помню. В час. Запер дверь и лег. Когда Неля выходила, я еще не спал.
– Какая Неля?
– Грошевская, с телевидения. Из «Новостей». Она к Козлову похаживала, оставалась иногда. Раньше по соседству в общежитии жила, съехала полгода тому.
– Она, что же, невестой ему приходилась или как?
– Да кто их разберет, женятся-недоженятся… Ну, в общем, в ту ночь она ушла от него в час. Ни тебе, понимаешь, «как жизнь?», ни «до свидания» – выскочила как ошпаренная, дверью хлоп! Навроде плакала, хотя точно утверждать не берусь, я только спину и углядел.
– А как узнали, что Козлов убит?
– Просто. Утром сосед его из триста третьего номера Полянский Виктор Денисович постучал – тихо. В семь утра Паша его разбудить просил. Сильнее постучал – ничего. Заглянул в замок – скважина платочком прикрыта. Говорит, думал, Нелька ночевать осталась – платочек-то ейный навроде был, красный, газовый… Ну, осталась, не осталась – будить-то все равно надо, раз просил. Ко мне спустился на вахту – не уходил? Нет, говорю. Она, говорю, ушла. Он – наверх. Не знаю почему – бах ногой по двери! Двери у нас те еще… И весь тебе сказ.
– Вы поднимались в триста первую комнату, когда узнали, что Козлов убит?
– Поднимался. Сбегает, значит, Полянский вниз, а у него очки упали. Подслеповатый он. Ну, мне кричит: «Набирай, – кричит, – милицию, Егор Александрович, Пашку убили!» Я испугался. Позвонил и наверх стал подниматься. Еще подумал: у него ж, у Козлова то есть, свой телефон в номере имеется… Короче, там уже не протолкнуться было в коридоре, все сбежались. Полянский никого в комнату не пускал, стоял в дверях, покуда милиция не приехала. Я заглянул… Паша сидел за столом, голову на бумаги уронил, крови… никогда столько крови не видел – все в крови.
– А телефон?
– Да я про него забыл, потом Полянский рассказал, что шнур под корень обрезали.
– И что дальше?
– А дальше – что ж? Приехала милиция. Следователь Иван Николаевич Кравцов из прокуратуры. «Скорая». Снимали допрос. К одиннадцати все отпечатки собрали, все перефотографировали. Пашу аж в начале двенадцатого вынесли. Никого не впускали и не выпускали, всех допрашивали. Сам генерал Дворцов пожаловал, главный редактор ихний Шпагин… До трех часов дня держали народ. Кто был, когда ушел, когда пришел – задолбали вопросами.
– Спасибо, Егор Александрович. – Евгений встал, давая понять, что больше его ничего не интересует.
– Самогон-то забери, – кивнул Битник на бутылку.
– Почему «самогон»?
– Потому что самогон. В подпольном цехе гонят здесь, у нас в Приморске. Тут таких цехов теперь знаешь сколько? Дал им теперь Гридин волю, сами гребут и его не забывают.
– Да ведь я тоже в «завязке», Егор Александрович, – протянул ему руку Евгений. – Оставьте, может, угостите кого.
Битник нехотя ответил на рукопожатие и помотал головой:
– Разобью, если не заберешь. Сорвусь еще, понимаешь?
Евгений понял, забрал водку.
– Что, не любите вы губернатора, как я погляжу? – спросил он у Битника, когда они вышли во двор.
– Не люблю, – последовал односложный ответ.
– Чем же он вам не угодил? Евдокия Григорьевна вот говорила, что Гридин пенсию повысил, преступность искоренил.
– Пенсия у меня военная, от Министерства обороны. А что до преступности… Он тех искоренил, кто ему мешал. А своих поставил. Между прочим, Пашка Козлов, товарищ ваш, об этом в газете давно писал, только его слышать не захотели. Все бандиты к рукам прибрали, а прокурор Федин – первый рэкетир и мафиозник.
– Ну уж, – улыбнулся Евгений.
– Вот те и «ну»! Нефть приморская в Москву рекой течет, а она нынче дорогая, дороже золота стоит. Поэтому быть Гридину гумбернатором и на второй срок, и до скончания веку!
– Сейчас всю Россию к рукам прибрали, – остановился Евгений у калитки.
– Надо же, милицию заменил после того, как в него бомбу бросили! – не проявил Битник интереса к России.
– Бомбу?
– Станут в хорошего человека бомбу бросать?
По его логике или хороших людей не должны были убивать вовсе, или Козлов тоже был плохим человеком. Поняв, что сморозил глупость, Битник задержал ладонь Евгения в своей руке и жалобно посмотрел ему в глаза.
– Вот, – сказал извиняющимся тоном, явно желая услышать слова сочувствия в ответ, – думал прожить остаток со своею старухой у самого синего моря…
Потом вдруг осекся, махнул рукой и зашаркал к своему разбитому корыту.
Фактов было ничтожно мало, отношение же к губернатору этого частью обиженного, частью озлобленного и вовсе не такого безгрешного человека, каким он хотел казаться, не имело значения. С моря подул холодный ветер. Евгений поднял воротник куртки и побежал к трамвайной остановке.
После захода солнца генерал Дворцов с охраной выехал на инспектирование своих владений.
Дороги на подступах к городу контролировались РУОПом и ГАИ. Накануне спецназовцы МВД провели широкомасштабную операцию «Цунами», в ходе которой было изъято двести тринадцать единиц боевого оружия и задержано шестьдесят девять подозрительных лиц (почти все из которых к утру были освобождены). На укрепление линейных отделений порта и аэровокзала ведомство Дворцова выделило полсотни переодетых в штатское агентов, которые, растворившись в толпе пассажиров, обратились в зрение и слух. Вплотную к городской черте развернул внеплановые учения полк ВВ, приданный УВД Приморска.
Состоянием режима сановный объездчик остался доволен.
В час ночи его «мерседес» на углу набережной Колпакова и Кипарисной подобрал майора Джарданова – старшего оперуполномоченного ОУР, откомандированного в прокуратуру.
– Садись.
С Джардановым Геннадия Матвеевича связывали долгие годы сотрудничества. Выкормыш генерала Август Джарданов был обязан ему и предан, хотя в преданности как таковой Дворцов давно разуверился и преданными называл тех, кого предавали. Сексот Джарданов знал, что патрон содержит в стенном шкафу досье на него, подобное тому, какое содержалось на самого генерала у Хализева – оба проходили по одному делу пятилетней давности в Воронежской губернии; еще раньше – по делу № 18/58115-83, прогремевшему в союзной империи.
– Кто-то интересовался Козловым, – утонул Август в мягком сиденье.
– Кто?
– То ли Свешников, то ли Столешников. Точнее вахтерша из общаги прессы не запомнила, а записать при нем не решилась.
Джарданов явно выпил, завалился на генеральское плечо, когда «мерседес» повернул направо.
– Назвался однокашником Козлова. ОРТ трижды по «Времени» кукарекало, бумажные крысы целой Федерации хвосты подняли, а однокашник ищет его живого, словно с Луны упал. Бабке натырку дал, будто в «Континенте» остановился. Какой результат проверки – сами понимаете.
Генерал помолчал, скользя взглядом по разноцветной неоновой нити длиной в три километра по краю набережной – новшество обошлось казне в миллион «зеленых», было изготовлено к визиту столичного мэра, но рационалист Лужков пыль в глаза пускать не стал и перенимать его не собирался.
– Ну вот что, Август, – заговорил генерал тоном, не допускавшим возражений. – Заносить тебя стало, как я погляжу. Может быть, тебя мой «мерседес» смущает? Так мы можем перенести нашу беседу туда, где ты будешь стоять по стойке «смирно».
Майору крутой нрав шефа в отношениях с подчиненными был знаком не меньше, чем его покладистость с вышестоящими персонами.
– Город на ушах стоит, три ведомства круглосуточно ищут убийцу Козлова, а тебе все трын-трава!.. Ждать он, видите ли, намерен. Не ждать! Не ждать, а искать. Искать!.. Чтобы через три дня об этом «однокашнике» тебе было известно больше, чем ему самому о себе. Понял?
– Понял, – сник Джарданов.
– Ни черта ты, брат, не понял. Зреет очень неприятный конфликт, если конфликт вообще может быть приятным. В результате него нам с тобой не поздоровится в первую очередь. Почему – догадайся сам. Дело пахнет не просто выговором или погонами, а переменой власти. Вот так. Ни много, ни мало. Подробности я опускаю, но обо всех подозрительных личностях, которые крутятся возле этого трупа, ты должен знать раньше, чем об этом узнают люди Давыдова.
Майор наморщил лоб, подбирая слова, но слов не находил. За полгода до командировки в распоряжение Ленциуса он обретался в среде уголовников, выполняя задание, и общепринятый слог давался ему теперь с трудом.
Шофер со знанием дела остановил машину напротив дома, где жил Джарданов. Свет упал на лицо агента, блеснула широкая полоса шрама на левой щеке.
– Что Ленциус?
– Артур-то? Рвет и мечет.
– Передай, пусть помечет. До выборов. Если все кончится хорошо, я ему подходящую кандидатуру подберу. Удовлетворим кровавые инстинкты общественности.
Джарданов улыбнулся, поставил ногу на асфальт:
– Я передам…
Улицы опустели. Струя сырого воздуха ползла за ворота из щели в левом боковом стекле: водитель выветривал перегар, оставленный опером в салоне. Кое-где на пути попадались стационарные посты. Милиционеры, не столько узнавая «мерседес» начальника, сколько соотнося его со следовавшим позади «ниссаном» охраны, козыряли издалека.
«Это мой город», – уверенно подумал Дворцов и, откинувшись на спинку сиденья, прикрыл глаза.
Когда-то он едва не покорил Москву. Работа в ГУВД под покровительством самого Юрия Михайловича Чурбанова снилась ему в цвете до сего времени. Рахимов, Теребилов, Дорохов, Гришин, Щелоков – какие были имена, какие люди! – куда там нынешним.
С Москвой не вышло, но не по его вине. Главное – не забыли, выдернули из воронежской дыры.
Генерал-майор закурил, с содроганием вспомнив, из какого сложного переплета помог ему выпутаться Хализев пять лет назад. Все произошло из-за девчонки, которую пришлось спрятать на время, пока ее папаша-фермер искал деньги для погашения долга. Долг – он ведь и в Африке платежом красен. Когда этот фермер брал у начальника районной милиции подполковника Дворцова три миллиона, он ведь знал, что через полгода придется отдавать шесть? Знал. Сам долговое обязательство подписывал. Кто же виноват, что к оговоренному сроку денег не оказалось? Пришлось проучить новоявленного фермера, удвоив и эту сумму. А если человек берет восемьдесят гектаров земли и при этом не может отдать каких-то двадцати пяти миллионов рублей, значит, он вор. Пусть расплачивается квартирой. Его спалить следовало к чертовой матери, а Дворцов вместо этого предложил на правлении колхоза выделить в помощь фермерскому хозяйству еще четырнадцать миллионов. А что вместо благодарности? Обвинение в вымогательстве? Так ведь фермер и с колхозами не рассчитался! Что осталось делать?.. Ну, переусердствовал молодой тогда еще лейтенант Джарданов, было. Зато люди Дворцова ребенка нашли и вернули. А то, что похищали девчонку «неизвестные в камуфляже и масках», как утверждали свидетели, ни о чем не говорит: лиц-то никто не видел. И принадлежность их к Управлению по борьбе с оргпреступностью доказана не была.
И все же кто знает, как обернулось бы тогда для Дворцова это дельце, не вмешайся Хализев, не пришли он телеграмму о назначении его начальником РУОП Приморска. Не сам, конечно, Хализев это решал, тесть Константина Григорьевича Дорохов Иосиф (по паспорту – Иван) Вениаминович, земля ему пухом, в Москве провернул. Жаль только, не удалось всех из воронежской команды с собой перетащить. Но и на оставшуюся пятерку милицейских офицеров, четверо из которых сейчас возглавляли работу ОВД центральных районов Приморска, можно было положиться.
Пятый, самый сильный из всех, майор Джарданов оставался пока в тени.
Водитель подвез Геннадия Матвеевича к дому на Новой набережной в час сорок пять. Несмотря на позднее время, усталости генерал не чувствовал. Напротив, сегодня впервые за пятьдесят три своих года он осознал, что значит быть хозяином положения. Не сельского района, не города даже, а именно положения, когда от тебя зависит не пресловутый «покой граждан» и не судьба отдельного взятого за шиворот гражданина, а политическая ситуация. То, что за какую-то неполную пятилетку удалось отладить сложный правоохранительный механизм, чего-нибудь да стоит. Для этого вес средства хороши. Только глупые и недальновидные прут на рожон, огульно окрестив всех наркоманов, бомжей, проституток, дезертиров, беженцев, рэкетиров и прочих возмутителей обывательского спокойствия врагами демократии. А где их нет?..
Из подскочившего к парадному «ниссана» высыпала охрана. Один остался внизу, двое помчались по лестнице, в соответствии с инструкцией «зачищая» подъезд. Последний пропустил генерала вперед и последовал за ним на третий этаж к квартире номер пять, в которой проживали Дворцовы. «Шестая» предназначалась для охраны.
«Где их, преступников-то, нет? – думал Дворцов, легко преодолевая ступеньки. – Есть страна, есть правительство, должны быть и силовые ведомства. Чем, спрашивается, им заниматься, если преступников не будет?.. Придется создавать, воспитывать – не оставаться же без работы? Другое дело, ко всем нужно подходить дифференцированно, иначе возврата к культу не миновать, начнутся репрессии, да и только…»
– Все спокойно, товарищ генерал-майор, – негромко доложил рослый охранник, распахнув перед хозяином дверь квартиры.
«А Приморск – это та же страна, маленькая модель России. Значит, и здесь должна быть преступность».