Текст книги "Прыжок рыси"
Автор книги: Олег Приходько
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 30 страниц)
В полдень задрипанный «ЛАЗ» вернул его на Приморский автовокзал. Добравшись до первого же переговорного пункта, Евгений заказал десятиминутный разговор с Парижем.
Следовало сосредоточить внимание на Грошевской. Ее причастность к убийству была настолько очевидной, что бездействие Ленциуса не находило оправдания. Слышать из уст приближенной ко двору тележурналистки «Не свисти, мусор!» было бы смешно, когда бы за ее поведением не прочитывалось чье-то влияние. Переписывая кассету, да и решившись на встречу, она, конечно, знала, с кем именно предстоит иметь дело, и знала, что к милиции – по крайней мере, к местной – Евгений отношения не имеет. Нападение незнакомцев из «волги», которому явно предшествовала слежка, не оставляло сомнений, что ее проинструктировали. Кто-то лихо использовал эту дуру, чтобы замести следы.
Окончательно распогодилось. По улице проследовала толпа разгоряченных мужчин. Судя по следам крови на лицах, изорванной одежде, отчаянной жестикуляции и возбужденным голосам, где-то неподалеку произошла драка. Со стороны Столичного шоссе проскочили две машины «скорой помощи». Накануне в городе взорвали недостроенную АТС – об этом писали газеты. Приморск, где, по впечатлению Евгения, каждый второй носил милицейскую форму, чинный и благородный, искусственно прилизанный перед предстоящими выборами губернатора, начинало лихорадить. На столбе напротив переговорного пункта алел предвыборный листок: с фотографии смотрел улыбающийся Гридин; рядом была нарисована большая цифра «1» и написано слово «Да!». Кто-то пририсовал к «1» поперечину, и теперь она выглядела как свастика; слово «Да!» было крест-накрест зачеркнуто и сверху написано «Нет!».
«Париж! Пройдите в первую!» – прогундосил динамик.
Евгений метнулся от окна к телефону.
– Алло!.. Алло!.. «Минуточку, ожидайте».
Ожидание показалось нестерпимо долгим, сердце стучало как после часовой пробежки. «Говорите!..»
– Алло!..
– Женя! – послышался родной голос. – Женя, ты?
– Я, я, Валерия, привет!
– Боже! Ну почему ты не звонил?! Куда ты пропал?!
– Как вы там?
– У нас все хорошо. Женя, я выслала тебе вызов!
– Вызов?! Что-нибудь…
– Ничего не случилось. Просто ты мне нужен.
– Для чего?
– Что значит «для чего»?! Для жизни!
– Повтори.
– Что ты себе вбил в голову?! Почему уехал так странно?! Не писал, не отвечал на письма?! Если тебе меня не жалко, пожалей Шерифа. Он извелся, места себе не находит. Ты меня слышишь?
– Да…
– Скажи же что-нибудь!
– Приеду, тогда и скажу.
– Сейчас приезжай. Деньги у тебя есть?
– Навалом!.. Валерия… – Евгений никак не мог справиться с волнением.
– Брось все к чертям и приезжай! Что это за Приморск такой, что ты там делаешь?
– Отдыхаю. У самого синего моря.
– Здесь тоже есть море.
– Я знаю. Как Жаклин?
– Замечательно. Сдает экзамены в музыкальный колледж. Все тебя вспоминают каждый день – и Жаклин, и Мишель, и Кристиан Марселей. Он обещает тебе работу в своем агентстве.
Евгений молчал.
– Алло!.. Ты меня слышишь?
– Слышу…
– Шериф, голос!
Евгений едва не выронил трубку, услыхав знакомый лай.
– Ну как?..
– Валерия, я приеду! Обязательно приеду! Но для этого мне нужно вырваться из Приморска. Ты мне можешь помочь?
– Что я должна сделать?
– Нужно поехать в Аньер. 7-бис, рю Дарю. Или позвонить. Телефон: 23.53.80.09. Там живут Лев и Римма Климанковичи. В январе у них гостил одноклассник Льва Павел Козлов. Он навещал какого-то писателя-эмигранта. Предположительно – в Париже. Лев снимал его на видеокассету и должен знать, кто он такой и чего Павел хотел от этой встречи. Сделать это нужно срочно, Валерия. Я перезвоню тебе ночью. Сможешь?
– Кто этот Павел Козлов?
– Тот самый парень, с которым мы возвращались из Парижа в одном купе. Его убили здесь, в Приморске, в начале марта.
– Господи!.. Господи, Женя, ты опять влез в историю!
– Не будем об этом. Как конкурс?
– Я не пошла туда. Поздно, Женя… Приедешь – расскажу
– Я никуда не уезжал, Валерия, слышишь?.. Я с тобой с того самого дня, когда ворвался в твой гостиничный номер в Киеве. Помнишь?
– Еще бы!.. Умоляю тебя: ни во что не вмешивайся, брось все! Женя!..
«Заканчиваем разговор».
– Поезжай в Аньер, найди Климанковича!
«Заканчиваем…»
– Береги себя!..
Разговор прервали. Евгений сидел в душной кабине минуту, две, три… Силы покинули его, мозг отказывался работать. Он думал лишь о том, что Валерия права, тысячу раз права: в мире есть много морей, и все они – самые синие; есть другая жизнь – тихая, светлая, и половина жизни еще не прожита. От того, что он найдет очередного убийцу очередного журналиста, ничего в этой жизни не изменится. Их ищут и находят, как искали и находили во все времена. Пока он сидел в этой кабине с зажатой в руке трубкой, на свет появились сотни новых убийц и новых жертв. Одним суждено убегать, другим – догонять; в этом противостоянии сокрыт бесконечный цикл истории, и возможно – это основной закон, по которому строится жизнь. Когда он вы полнит свою миссию – ненужную, никем не предписанную, не свойственную природе человека, призванного любить и созидать, – Земля все так же будет вращаться вокруг своей оси, наклоненной под углом в двадцать три градуса…
Евгений положил трубку и вышел.
Всем пострадавшим была оказана помощь. Родственникам погибших Михальченко, поварихи Таранчук, а также находившейся в реанимационном отделении Центральной областной больницы Воробец из Мукачева было выделено одноразовое пособие в размере пятимесячных окладов из специального фонда МЧС и бюджета обладминистрации.
Шестнадцать задержанных демонстрантов были выпущены на свободу после предварительного допроса. Антонов, уроженец Приморска, содержавшийся в отдельной камере следственной тюрьмы, покончил жизнь самоубийством с помощью необнаруженной во время обыска плетеной шелковой удавки. В камере на полу была найдена записка: «ЛЮДИ, ОСТАНОВИТЕ ГРИДИНСКУЮ МАФИЮ!», написанная, по заключению экспертизы, рукой самоубийцы. Расследование обстоятельств дела было возложено на прокуратуру и УФСБ Приморской области.
Разгоном демонстрации и неадекватным содеянному актом самоубийства дело не кончилось. То, что на предвыборных листовках, расклеенных по городу, появились нецензурные надписи, можно было считать мелочью.
В 20.30, сразу после закрытия Нахимовского универмага, в одном из торговых залов взорвалась мина с часовым механизмом. В 21.15 в поселке Синегорск вспыхнул пожар на одной из нефтяных скважин. В 23.15 неизвестными был обстрелян автобус-развозка со сменой судоремонтников.
Ответственности за организацию терактов на себя никто не взял.
Гридин знал, что джинн из бутылки выпущен преднамеренно, но что он мог предпринять? Просить помощи у Москвы?.. Какой – ввести войска?.. Обратиться ко вчерашним соратникам?.. От него только этого и ждали… Арестовать виновных в терактах?.. Для начала исполнителей следовало найти, организаторов – уличить. Выступить в прямом эфире?.. И рассказать о своем преступном альянсе с мафией?.. Перенести выборы?.. Пресса не замедлит связать этот шаг с предстоящими выборами Президента: «Губернатор выжидает».
Все свои для него стали чужими, а сам он – лицевой стороной преступной группировки, подчинившей область и действующей в спарке с властной верхушкой, официальным покровителем мафии. Стоило подать голос – и ему не замедлили продемонстрировать: ты – ноль без палочки. Если мы захотим – область превратится в кромешный ад, в очередную «горячую точку» на истерзанном теле России. Думаешь, ты можешь совладать с преступностью? Попробуй. Рассчитываешь на поддержку народа? Послушай голос народа. Надеешься на Москву? Она собирается расправиться с тобой накануне выборов, чтобы назначить нужного ей человека.
Стас Новацкий основательно позаботился о тылах. Эшелоны и танкеры пополняли казну «партии войны», боевики и оружие были ее арсеналом. Гридин позволил «отмыть» преступные капиталы в надежде на то, что они помогут обрести региону свободу?.. Свобода отдельного региона государственной политикой не предусматривалась, планы тех, кто последовательно прибирал регион к рукам, не учитывали государственных интересов. С философской точки зрения, в мире ничего не изменилось: мир всегда держался на хищниках. Гридин нарушил предостережение и оказался в одиночестве. Оставалось одно из двух: вступить в новый период правления с полным сознанием своей зависимости или отказаться от предвыборной борьбы.
Игры в киллера его страшили меньше всего.
«Вы решили, что я наложу в штаны и стану просить у вас защиты? А зачем я вам нужен, господа? Карманный символ власти, за спиной которого вы будете обирать область; человек, который рано или поздно понесет ответственность за все ваши беззакония».
Он вызвал секретаря.
– Подготовьте указ о прекращении деятельности АОЗТ «Зюйд-транс». С сегодняшнего дня снабжение всех организаций горюче-смазочными материалами – через заключение прямых контрактов с Приморским нефтеперерабатывающим заводом. Поставку сырой нефти прекратить. Послезавтра я жду прокурора с данными проверки всех статей журналиста Козлова и материалами по расследованию его убийства. Вызовите мне машину!
* * *
Дина Ивановна молча наблюдала за тем, как муж укладывает вещи в дипломат. Когда поверх сорочки в целлофановом пакете легли две бутылки коньяку, не выдержала:
– Тебе не кажется, что нам нужно поговорить?
– Я не хочу ни с кем говорить. Единственное, что мне нужно, так это побыть одному.
– Что происходит?
– Не лезь в мои дела. Дай мне хоть шаг ступить без твоих подсказок и комментариев! Я там никто и здесь никто!
– Где «там»? Где «здесь»? Что ты несешь?
– Пошла вон! – закричал Гридин на жену. – Вон, я сказал!
Она побледнела, но очень скоро совладала с собой и перешла в контратаку:
– Вот как ты запел?.. Осмелел, да?.. Заматерел?.. Когда был жив отец, навытяжку стоял! Шагу без меня не делал! Стелился ниже травы…
Пощечина заставила ее замолчать. Гридин схватил жену за отвороты халата, приподнял и прижал к стене:
– Если ты еще когда-нибудь напомнишь мне о том, что я обязан тебе и твоему папаше, я тебя застрелю, – пообещал тихо и внятно.
Дина Ивановна не придумала ничего лучше, как упасть в обморок…
Очнулась она на кровати в спальне. Гридин сидел у ее ног, с силой сцепив пальцы и глядя в пол.
– Прости меня, – сказал он отрешенно, почувствовав на себе ее взгляд.
Она зарылась лицом в подушку, запричитала сквозь всхлипы:
– Господи, ну почему мы не можем жить как все?! Почему у нас нет семьи, почему мы не уедем куда-нибудь в отпуск за границу – просто так, отдохнуть, а не заключать сделки в чьих-то интересах?! Почему ты не хочешь брать хотя бы то, что тебе положено, а живешь с оглядкой – не подумают ли чего другие? А эти другие смеются и над тобой, и надо мной и живут без оглядки, свободно…
– На какие счета? – стиснув зубы, заговорил Гридин. – У тебя деньги есть, чтобы разъезжать по заграницам? Или я должен брать взятки? Это тебе Аркаша про заграницы нашептал?.. Чего тебе здесь не хватает? Моря? Еды? Нарядов…
– Ты мог бы иметь больше.
– Мог бы, – встал губернатор и посмотрел на жену. – Мог бы. Если бы не продал душу дьяволу. Я уезжаю в Чащин на два дня.
Он вышел из дома, сел в «волгу» и долго сидел, глядя в лобовое стекло на детей, играющих во дворе, на женщину, развешивающую белье на балконе, на солнце, клонящееся к закату.
– В Рыбино, – устало сказал водителю.
Тот выключил зажигание и осторожно справился, не путает ли губернатор названия дач:
– Вы говорили – в Чащин, Константин Григорьевич?
– А сейчас говорю – в Рыбино!
«Первый», я – «Четвертый», Объект выезжает со двора».
«Четвертый», ведите Объект. «Пятый», направляйте «ЗИЛ» а «куклой». Как поняли? Прием!»
«Вас понял. Выполняю».
«Седьмой», «Седьмой», обеспечьте камуфляжное сопровождение «куклы»!»
«Первый», я – «Воздух-2», Объект направляется в Рыбино!»
«Воздух-2», сопровождайте «куклу»!»
«Первый», я – «Седьмой», эскорт выстроен, «кукла» едет по городу.»
«Седьмой», «кукла» в «ЗИЛе». Не перепутай с Объектом, ангидрид твою мать!»
«Будем считать, что это – ложь номер три», – сказал голос, и послышался хлопок автомобильной двери.
Джарданов нажал кнопку «стоп». Кассета в диктофоне замерла.
– Что значит: «Я – твоя последняя ниточка»? – насторожился Дворцов.
Они сидели в комнате на третьем этаже «Таверны». Ключ от комнаты генералу дал сам Хализев, он же распорядился накрыть стол. Присутствовать при встрече милиционеров вице-губернатор не пожелал – не по рангу решение оперативных милицейских проблем, да и заинтересованность свою показывать ни к чему. Комната была оборудована прослушивающей аппаратурой, и при желании можно было включить приемник в машине.
– Похоже, московская ищейка взяла след, – потупился Джарданов.
Генерал закурил, выпустил в его сторону струю дыма и, закинув ногу на ногу, отвалился на кожаную спинку дивана.
– Кто он? – спросил, не отреагировав на безалаберность майора.
– Столетник Евгений Викторович, частный детектив. В Приморск прибыл двенадцатого, поселился в «Парусе». В тот же день беседовал с вахтерами общежития журналистов Таюшкиной и Битником; тринадцатого встречался с бывшим следователем прокуратуры Кравцовым. От соседа Козлова Полянского узнал о видеокассете, вышел на Грошевскую. Четырнадцатого был в Сутееве, уехал пятнадцатого, переселился в гостиницу Гостелерадио – поближе, так сказать, к месту преступления. После встречи с Грошевской и неудачной попытки задержания в гостиницу не возвращался.
– А почему его не задержали? – строго спросил Дворцов, не чувствуя раскаяния в голосе агента.
Джарданов вздохнул:
– Смешно сказать, Геннадий Мат…
– Смеяться ты потом будешь! Сначала на мои вопросы ответь.
– Недооценили объект, что говорить… Вел он себя, как идиот, – Кравцова стал через прокуратуру искать, хозяйке постоялого двора про секретную миссию ляпнул… Ну и решили, что он непрофессионал. Вину признаю… Оказалось – каратист. Четверых наших уделал так, что травматологи собрать не могут. Водитель оперативной «волги» Панченко в реанимации лежит – газом надышался, у него револьвер был. Никто ничего не помнит; скрылся, как говорится, в неизвестном направлении.
– Москву запросил?
– Да. Связи есть. Были, по крайней мере.
– Есть или были?
– Не знаю. Тех, кто с ним когда-то работал, уже нет.
– Где?
– В Генпроке, МУРе, ФСК, частной конторе «Волк». Шумные дела проворачивал. Да вы помните – про «красную ртуть», «психотронное оружие», «золото партии». Газеты много писали. По агентурным данным, он во всем этот был не последней скрипкой. Личность в столице популярная, но сейчас вроде работает в одиночку. Основал свое бюро «Шериф», лицензия А-85/01417.
Перехватив его жадный взгляд, генерал кивнул на рюмку.
– Спасибо, – Джарданов намазал хлеб маслом и, положив на бутерброд ломтик осетрины, принялся кромсать тупым столовым ножом на тарелке.
Дворцов отмотал пленку на начало: «Здравствуйте».
«Здравствуйте. Прошу меня извинить, но мне действительно некогда. Скажите сразу, что вы хотите от меня услышать?..»
Пока воспроизводилась запись, майор успел приложиться коньяку дважды.
«… это подтвердят моисвидетели. А твоипойдут по сто восемьдесят первой за дачу заведомо ложных показаний. Проваливай!»
Дворцов затрясся в беззвучном смехе, помотал головой.
«Позвать на помощь?»
«Не стоит, я сам справлюсь… Будем считать, что это – ложь номер три».
– Не поверил, – резюмировал Дворцов, дослушав запись. Я все-таки не услышал – на кого он работает?
Джарданов прожевал, запил осетрину тоником.
– В том-то и дело, Геннадий Матвеевич, что ни на кого. Дружком Козлова оказался сыщик. На той видеокассете, с которой Нелька для него монтаж делала, они вместе в Москве снялись. Пьяные, с Ельциным в обнимку.
– С ке-ем?! – выпучил глаза Дворцов.
– Да нет, с чучелом. В парке.
– Ты меня не понял, Август? – вперил в майора ледяной взгляд Дворцов. – Я спросил: кто за ним стоит? Ты что, вчера милицейскую школу окончил? До сих пор не можешь понять, что по собственной инициативе только марки собирают? Да и то не безвозмездно. Головой подумай, а не жопой; ты сам «ни на кого» работать станешь? Он что сюда, на море отдыхать приехал?.. Такому отпуску – жизнь цена, о деньгах я вообще не говорю. Вся эта крыша с частным бюро – лапша на уши! Легенда для таких дураков, как ты! Мать Козлова его нанять не могла – ей сына похоронить было не на что. А больше некому. Любому барану ясно, что его внедряют, а ты до сих пор не можешь выяснить кто!
Джарданов неожиданно встал.
– Мне тридцать шесть лет, – заговорил сквозь зубы, – из них пятнадцать…
– Да пошел ты к чертовой матери! – рассвирепел Дворцов. – Я тебя породил, я тебя и убью! Понял?.. Любишь небось осетрину коньяком запивать? Привык? Так не сжирай все сразу, растяни удовольствие еще на тридцать шесть!.. Сядь!..
Джарданов послушно сел, опустил голову. Генерал понял, что погорячился – разбрасываться такими кадрами не время, да и опасаться Джарданова стоило: переметнется – много дел натворит. Он наполнил рюмки.
– О том, что Гридин прокурора на ковер вызывает, знаешь? По поводу Козлова?
Опер кивнул.
– Так вот. Если московская кодла, которая сюда щупальца тянет, сработает оперативнее и поломает нашу версию – полетят все. Все, начиная с губернатора и кончая регулировщиком на углу Пороховницкой и Лесного бульвара. Где этот Столетник сейчас?
– Потеряли. Затаился. А может, и уехал.
– Так вот. Найдите и уберите, И чем скорее, тем лучше.
Телефонный звонок прервал разговор.
– Да!..
«Не нужно его убирать, Геннадий, – послышался невозмутимый голос Хализева. – Если выяснится, что он работает за доллары, а не на ФСБ или МУР, возьмите его живьем. А пока не нашли – спрячь Грошевскую. Все понял?..»
Дворцов почувствовал, как засосало под ложечкой, с трудом удержался, чтобы не шваркнуть телефонной трубкой по стене от досады на самого себя. Страстишка вице к шпионской технике была ему хорошо известна, но самому на эту удочку до сего дня попадаться не приходилось.
– Понял, – положил он трубку на место.
Он прокрутил в памяти беседу с майором, желая убедиться, что не сболтнул ничего лишнего, хотя прекрасно знал, что слово – не воробей. И без того поганое настроение испортилось и вовсе. Он выпил коньяк. Перехватив взгляд Джарданова, покрутил пальцем по задрапированной сукном комнате и показал на ухо. Опер понял, кивнул.
– Не надо его убирать, – отвел взгляд Дворцов. – Найдите. Он каратист, ты сказал? Подбрось ему Кобру. Не исключено, станет отираться возле «Таверны», а уж возле Грошевской – точно. После «неудачного задержания», как ты деликатно выразился, он ее не выпустит. Поэтому ее отвези на базу или к Доктору…
Хализев подъезжал к зданию администрации. Сидя на заднем сиденье «мерседеса», пальцем придерживал вставленный в ухо наушник и безучастно смотрел в окно.
ГОЛОС ДВОРЦОВА. В квартире у нее оставь пару человек. Да предупреди их, что он не пальцем сделан. А то понажираются, сволочи, опять упустят. Тогда пиши пропало. Что Кравцов?
ГОЛОС АГЕНТА. Ничего. После их встречи мы три дня следили за домом. Сидел, никуда не отлучался, никуда не выходил никому не звонил. Да и встреча-то была – минут пять. Скорее всего послал его Ваня на х… Раньше они знакомы не были, Столетник его через справку отыскал.
ГОЛОС ДВОРЦОВА. Ты, Август, Ване Кравцову палец в рот не клади. Не надо. Этот архангельский мужик еще не весь пар выпустил. А знает он много.
ГОЛОС АГЕНТА. Задание понял, товарищ генерал-майор. Разрешите выполнять?
Услыхав уставную фразу, Хализев представил себе, как генерал жестами предупреждает агента о наличии микрофона за обивкой, и засмеялся. Фраза была предназначена явно для посторонних ушей и никак не сочеталась с предыдущим тоном разговора под осетрину и коньяк.
«Циркачи! – подумал мудрый Аркадий Давыдович. – Они знают, что я их слушаю; я знаю, что они об этом знают… Такое время: все про все знают. Приходится играть в открытую…»
Губернатор проснулся от громового раската. За окном хлестал дождь. Черная беззвездная сфера трещала и рвалась; вспышки молнии озаряли голые стены какого-то зала, сводом уходящего во вселенскую бесконечность. Рядом ощущалось чье-то присутствие. В огненном импульсе света из-за витражного стекла он увидел мрачных мужчин по обе стороны своего ложа. Лица их показались губернатору знакомыми. Обомлев от страха, он дождался очередной вспышки… Служивший ему ложем дубовый гроб окружили амстердамские стрелки с нацеленными на него мушкетами. Он закричал, стал звать на помощь охрану; стрелки тут же исчезли, но на зов никто не откликнулся. Вытянув руки, губернатор вслепую пошел туда, где должна была находиться двустворчатая дверь. Перебирая ладонями по осклизлым стенам, он с ужасом осознал, что никакой двери уже нет и что он замурован в этом склепе, бывшем когда-то залом картинной галереи – предмета его прижизненной гордости. «Дина!.. Дина!.. Ставров!..» – звал губернатор, не размыкая уст, и всякий раз голос его уходил вверх, смешивался с треском грозы и исчезал. Сверху на него сыпался песок. Он поднял голову, увидел могучие корни деревьев, проросших сквозь гнилые крышки гробов, и понял, что он мертв и из могилы этой ему никогда не выбраться. Сзади послышался зловещий скрежет. Губернатор обернулся и увидел мерцающий голубым светом проем в дальней стене. Чья-то фигура, стуча каблуками по железному полу, удалялась по бесконечным анфиладам залов, маня его рукой в красной перчатке, какие носили палачи в эпоху инквизиции. «Это ты, Стас?!» – крикнул вслед фигуре губернатор и, не дождавшись ответа, повиновался манящему жесту. В залах подземной галереи висели портреты умерших людей, расположенные в соответствии с хронологией его жизни; отец у кузнечного горна, светившегося настоящим огнем; мать, у которой не было лица, но он по каким-то другим, необъяснимым признакам знал, что это его мать; сестра Людмила в подвенечном, похожем на саван платье; журналист Козлов в траурной рамке на передовице «Губернских новостей», скульптурная голова Новацкого; человек в арестантской одежде, висящий в петле; сторож у развороченной взрывом кирпичной стены…
Он хотел остановиться и не мог, опасаясь потерять из виду удаляющуюся фигуру неизвестного. Фигура все убыстряла шаг, и тогда губернатор побежал – не столько за нею, сколько от запечатленных на полотнах покойников. Потусторонний, мистический свет с каждым новым проемом разгорался все ярче, и губернатор почувствовал в удаляющейся фигуре своего спасителя: «А ведь он выводит меня!» Хотелось крикнуть, но и кричать он не мог уже, задыхаясь от бега; и только когда бежать стало невмоготу, понял, что впереди – мираж, такой же мертвец, как он сам, и погоня за жизнью лишена для него всяческого смысла. Фигура неожиданно остановилась у тупиковой стены последнего зала и застыла. Крадучись и озираясь, губернатор стал приближаться к ней, дверь за ним с грохотом затворилась, и наступила зловещая тишина. Фигура медленно повернулась к нему лицом… Все те же знакомые каштановые волосы с проседью, зачесанные набок через пробор; живые голубые глаза, обручальное кольцо на безымянном пальце, и точь-в-точь такая же одежда, в какой его положили в гроб. «Кукла… Сегодня ночь с четверга пятницу…» Губернатор подошел к восковой копии. «Что ты молчишь? – заговорил все так же с сомкнутыми устами. – Кто тебя придумал и зачем? Кто убил меня? Кто?.. Скажи, я должен это знать!» Кукла неожиданно пошевелилась, рука ее стала подниматься, и из разжатого кулака змейкой выскользнула шелковая плетеная удавка. Губы куклы тронула улыбка. Задыхаясь от страха, губернатор отступил. Кукла взяла удавку за оба конца и, шаг за шагом, стала сомнамбулически медленно приближаться к губернатору. «Ты сам себя убил! – послышался его собственный голос. – Сам!..» «Сам!.. сам!.. сам!.. сам!..» – заметалось по залу эхо, тычась в углы и отдаваясь от глухих стен. Наматывая удавку на руку, кукла все так же неторопливо подступала к нему. «Гри-и-ди-ин!!» – захрипел он, собрав последние силы, когда его шея оказалась в петле. В этот самый момент брызнули стекла невесть откуда взявшегося окна, восковая голова разлетелась в куски, и фигура во весь рост рухнула на земляной пол…
Гридин проснулся в холодном поту. Кто-то настойчиво стучался в дверь. Он сел на постели, не в силах сообразить, где находится и жив ли вообще. Свет ночника резанул по глазам.
Стрелки маленького будильника на прикроватной тумбочке показывали пятнадцать минут четвертого. Знакомая обстановка спальни на даче в Рыбине вернула его к жизни. «Сон, – почувствовал он облегчение. – Как хорошо, что это был только сон!» Все, что случилось до этого и могло случиться впредь, теперь не страшило его.
Стук в дверь повторился.
«Константин Григорьевич, проснитесь!» – послышался из-за двери требовательный голос полковника Ставрова.
– Сейчас. Николай, отопру, – проговорил губернатор, нащупывая босыми ногами тапочки.
В комнату вошли Ставров и Саенко. Кто-то промелькнул в освещенном проеме, за дверью послышались голоса.
– Константин Григорьевич, пожалуйста, оденьтесь, пройдите с нами, – стараясь скрыть волнение, сказал начальник охраны.
– Куда? – опешил Гридин. Это походило на ночной арест.
– В ваш кабинет на третьем этаже.
– А что, собственно…
– Извините. Я вынужден настаиватьна том, чтобы вы поднялись.
Гридин почувствовал, как к нему возвращается пережитый во сне кошмар.
– Дайте мне одеться.
Ставров и Саенко молча удалились. Гридин натянул брюки, наспех заправил в них рубашку и, причесавшись перед зеркалом, вышел в коридор.
На лестнице курил молодой охранник. Увидев губернатора, он по-мальчишески спрятал сигарету в кулак и поздоровался. Не ответив, Гридин через две ступеньки проскочил вверх по лестнице, несколько раз глубоко вздохнул, стараясь умерить участившееся сердцебиение, и вошел в кабинет, у которого столпились сотрудники Управления охраны.
В разбитое окно дул йодистый мокрый ветер.
Посреди усыпанного осколками пола лежала навзничь восковая кукла с дырой во лбу.
Все молча смотрели на губернатора.
– Как это случилось? – спросил он у Ставрова.
Полковник указал глазами на молодого охранника, которого Гридин только что видел на лестничной площадке.
– Я ночевал здесь, в кабинете, – объяснил тот. – Проснулся, чтобы посмотреть на часы, и включил на секунду настольную лампу. Выстрела я не слышал, только стекло рассыпалось. Подумал – от ветра, форточка была открыта. А потом манекен вдруг упал. Кинулся поднимать, увидел дыру в голове, и тогда сообразил, что стреляли…
– Откуда стреляли?
– Да с любой крыши или с водонапорной башни, – пожат плечами Ставров. – Сейчас милиция оцепила поселок, ищут. Правда, не думаю, что найдут, – приехали поздно. А рыбинских слишком мало.
– Значит, если бы свет включил я…
– Нет, Константин Григорьевич, окна спальни выходят на море. Сейчас штормит, с катера не попасть, да и пограничники уйти не дадут. Только со стороны поселка.
Губернатор постоял над куклой и показал Ставрову глазами на дверь.
– Что ты по этому поводу думаешь, Николай Борисович? – спросил, оказавшись с полковником тет-а-тет.
– Думаю, вы поспешили перевести охрану в обычный режим, – уверенно отвечал полковник. – В дело вступил дублер Портнова.
– Кто, кроме сотрудников охраны, знал, что я еду в Рыбино? – в упор посмотрел на него губернатор.
