Текст книги "Прыжок рыси"

Автор книги: Олег Приходько

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

Разговор Евгений слышал смутно, смысла его не понимал. Вернулась способность дышать, и он принялся накачивать организм кислородом. Прислушиваясь к струе воздуха, концентрировал его внизу живота и с каждым выдохом направлял поочередно в руки, ноги, пропускал по позвоночнику, задерживал под ребрами, «омывая» органы и проверяя целостность мышц и костей. Серьезных повреждений, похоже, не было…

– По двойному, говоришь? Тогда шесть.

Руслан задумался, наморщив узкий лоб, посмотрел на солнце с прищуром.

– Четыре, Евдоким. А не хочешь – бросай его в воду бесплатно.

Евдокимов покосился на Хализева. Охранники, улыбаясь, смотрели на него.

– Бросай его! – решил он, наконец, прекратить торг.

Евгения подхватили под мышки.

– Ладно, пять, Евдокимов! – поднял руку Руслан. – Чего ты боишься? Он Августа пришил, Дворцов его из-под земли достанет.

– Шесть. – Чувствовалось, что это последнее слово Евдокимова. – Наличными и сейчас!

Хализев засмеялся, покачал головой.

– С собой у меня таких денег нет, – сказал Руслан. – Одолжи, Аркадий?

– Под десять процентов вдень? – не растерялся Хализев.

– Завтра верну.

В сейфе на яхте у Хализева было тысяч тридцать. Ударили по рукам.

– В катер его! – приказал Атуев.

Охранники, большинство из которых были его учениками, безропотно потащили Евгения к трапу.

3

Сутки Гридин пролежал пластом на кровати. Не на шутку перепуганная состоянием мужа Дина Ивановна тщетно пыталась накормить его. Затем все же вызвала врача. Он уговорил Гридина измерить давление, послушал сердце. То и другое вызывало опасение.

– Депрессия, – констатировал врач, когда Дина Ивановна вышла проводить его в прихожую. – Скорее всего это связано с каким-нибудь нервным потрясением. Возможно, просто переутомился – не мудрено, идет предвыборная кампания, нервное напряжение сказывается. Пятьдесят – это, знаете ли, не тридцать. Категорически настаиваю на немедленном отдыхе. Иначе ждите инфаркта.

На вторые сутки Гридин затребовал телефон.

Он и сам не понимал, что должен предпринять и чего хочет. Сквозь рой беспокойных и беспорядочных мыслей пробивалась одна – о спасении доброго имени. Но сколько бы вариантов он ни перебирал, все они неизменно заводили в тупик.

Имя было запятнано и в семьдесят третьем, когда он бросил бедную Соню ради карьеры и благополучия; и в девяносто втором, когда вместо того, чтобы выжигать преступность каленым железом, вступил в союз с дьяволом. В обкомовских попойках, в попустительстве Хализеву, в согласии баллотироваться на второй срок – во всем, в каждом своем шаге он теперь видел ошибку.

Самым страшным оказалось одиночество: звонить было решительно некому.

«Как ты дорого заплатишь за это…» – пророчествовал Хализев. Да… Чтобы в то время, когда между ними ничего не стояло, когда союз их благословил Дорохов, предвидеть, что рано или поздно Гридин захочет пойти своим путем, и заготовить этот убийственный по своему цинизму способ подчинить его, нужно было обладать врожденным талантом подлеца!

«А для того, чтобы бросить беременную невесту и даже не встретиться с нею для объяснения, для того, чтобы делать карьеру на воровские деньги, разве не нужно быть подлецом? – останавливал себя Гридин, как только возмущение Хализевым доходило до апогея. – Подлость рождает подлость, из маленькой лжи вытекает большая… «Сердце человека подобно арене, на которой дьявол борется с Богом». Ты выбрал путь дьявола – иди им до конца. Хоть в этом-то будь последовательным, не усугубляй своего положения размышлениями на морально-этические темы: они тебе не свойственны. Поздно. Единожды солгавший, кто тебе поверит, если ты сам перестал верить себе!..

Неужели эта девушка, которой он неоднократно давал интервью, его дочь?! Неужели?.. Что стало с Соней?.. Как же, как это все могло произойти?! Ее купили?.. Выходит, Хализев все эти двадцать три года знал, что она есть, она существует, сделал своей союзницей и настроил против отца…

Как же она должна ненавидеть его, раз отчаялась на такой шаг!

А может быть… может быть, она не знает, кто ее отец?.. Она исчезла… сбежала… Но почему она не сделала этого сразу после убийства Козлова? И зачем убила его? Для того, чтобы бросить на Гридина тень подозрения?.. Неужели вес это специально подстроено, и она специально – уже убив! – брала у него интервью?..

Что, что предпринять? Приказать арестовать Хализева? А что ему инкриминировать? И кто будет заниматься им – прокурор Федин, на котором негде ставить пробы?.. Обратиться в Генеральную прокуратуру… и сообщить, что в 1992 году сам санкционировал деятельность преступной группировки? Опровергнуть инсинуации относительно счетов, положенных на имя твоей дочери, которую ты ото всех скрывал? Попробуй!.. Немедленно начать ее розыск? И найти в итоге обгоревший труп?.. Значит, у тебя есть только один выход, только один: идти с ними в одной упряжке до конца. Отстаивать их интересы, исполнять их волю, делать все для их процветания, возглавить порожденное тобою же криминальное сообщество, «свободную экономическую зону» – свободную от морали и нравственных принципов!.. Тогда эти девятьсот шестьдесят тысяч долларов будут в твоем распоряжении. Тогда твоя дочь будет жива. Тебя будут охранять, оберегать, ты будешь отдыхать за границей и купаться в лучах народной любви…»

Гридин с ужасом понял, что у него нет возможности даже застрелиться, потому что тогда в качестве оправдания его самоубийства всплывут и эти счета, и убийство Козлова; и Нелли – его дочь, состоящая на службе у его врагов, – даст показания, нужные тем, кто купил ее душу.

«Губернатор покончил жизнь самоубийством под угрозой разоблачения», – напишут в газетах тысячи козловых.

О каком «честном имени» может идти речь? Ты – ЗАКОННО ИЗБРАННЫЙ НАРОДОМ ГЛАВАРЬ МАФИИ. Очень крупной мафии, Гридин. А Хализев… Хализев – что ж, он исполнитель, подрядчик. Он – порождение системы, которая предвидела свой крах и позаботилась о своем «втором пришествии».

…Кто-то позвонил. Из прихожей доносились обрывки Дининых ответов: «…неважно, да… Нет, Игорь Осипович… доктор говорит… назавтра?..»

«Давыдов! – понял Гридин. – Ну вот и началось…»

– Дай мне телефон, Дина!

Уговаривать мужа выполнять предписания врача она не рискнула, молча принесла трубку и покинула спальню.

– Я слушаю, полковник…

– Константин Григорьевич, здравствуйте, – уверенно заговорил Давыдов. – Не знаю, как это отразится на вашем здоровье, но у меня появились интересные факты по поводу убийства киллера Портнова. Вполне возможно, что и журналиста Козлова тоже.

«Ну вот и началось…»

– А чем ты меня удивишь? – с абсолютным безразличием ко всему отвечал Гридин. – Киллера нанял я сам.

– Что?!

– Потом – другого киллера, который прирезал первого. Потом испугался, что Козлов преподнесет факт покушения как фальсификацию, и нанял третьего. Потом мне надоела кукла, и я нанял четвертого…

Давыдов рассмеялся:

– Вы предупреждайте, когда шутите, Константин Григорьевич.

– А по-моему, логично.

– Так-то оно так, да только факты говорят о другом. А против факта, как известно, нет доказательств.

– Факты мне Федин уже выложил.

– Не думаю. Следователь Ленциус отрабатывает версию, концептуально противоположную нашей. И, по моему глубокому убеждению, ложную. Больше того скажу: я подозреваю, что заведомо ложную. Одним словом, мне нужна встреча с вами.

– А по телефону…

– Нежелательно, Константин Григорьевич. Вопрос серьезный, с далеко идущими последствиями. К тому же мы тут с полковником Ставровым только что обсуждали правила безопасности пользования канцтоварами… Так что, если вы в состоянии нас принять…

Более чем прозрачный намек на Хализева Гридина не вдохновлял, но несогласие Давыдова с прокуратурой обещало не самые худшие перемены.

– В состоянии. Приезжайте!

* * *

Капитан ФСБ следователь Сопиков, дотошный и независимый – настолько, насколько независимость укладывалась в его представления о назначении органов безопасности, – вел дело о покушении на губернатора. Он еще раз опросил всех пассажиров вагона № 4 поезда Москва – Приморск по списку, составленному десятого марта следователем областной прокуратуры Ачиным. Инженер по котлонадзору Кабанов, обнаруживший труп Портнова, уверял, что выпил с попутчиком в соседнем вагоне полстакана водки, что значительно меньше его «нормы», и сам удивлен тому, что его так развезло. На вопрос, с кем он пил, Кабанов ничего вразумительного ответить не мог, но почему-то запомнил узкие монгольские глаза собутыльника. Никого из подобных пассажиров следователь Ачин не допрашивал, никто из проводников такого не припоминал. Пока версия Сопикова о подсыпанном в стакан соседу Портнова по купе клофелина искала подтверждения в работе экспертов, майор ФСБ Жукова, занимавшаяся делом об убийстве Козлова, неожиданно обнаружила сходство описанного Кабановым «монгола» с милиционером Евдокимовым, дежурившим в гостинице Гостелерадио в ночь со 2 на 3 марта. То, что в обоих преступлениях, совершенных в течение одной недели, в качестве орудия убийств фигурировал нож и удар был нанесен в область шеи, породило версию о возможности совершения этих преступлений одним и тем же лицом. Версия была шаткой, но с каждым шагом Сопикова и Жуковой, объединивших свои усилия, приближалась к подтверждению. Из десятка фотографий гражданин Кабанов выбрал переснятую с личного дела старшего лейтенанта милиции Евдокимова, хотя многократно повторял, что не уверен, боится ошибиться и лучше сам пойдет в тюрьму, чем отправит туда невиновного. Решено было произвести опознание, но выяснилось, что Евдокимов неожиданно исчез. Это вдохновило следователей. В личном деле Евдокимова значилось, что до Приморска он работал в РУОП УВД Воронежской области под началом Дворцова. До этого служил в спецназе ГРУ, был в составе ограниченного контингента в Афганистане, попал в плен, через полтора года был освобожден. Сопиков встретился с генерал-майором Дворцовым, который подтвердил, что знает старшего лейтенанта лично, характеризует положительно и ничего предосудительного в том, что в числе нескольких офицеров пригласил его на работу в Приморск, не видит.

Почему дежурного сержанта Слепнева заменили на бравого офицера Евдокимова, Дворцов не знал и за оперативные решения начальника 3-го ОВД Нахимовского района, к которому были приписаны милиционеры, ответственности не нес. О местонахождении Евдокимова начальнику 3-го ОВД ничего известно не было. Замену же якобы произвел сам Евдокимов, в должностные обязанности которого входило обеспечение охраны объектов на территории, прилегающей к Столичному шоссе. Был объявлен розыск Евдокимова. Сопиков и Жукова обратили внимание на то, что и начальник 3-го ОВД Нахимовского района был в свое время приглашен в Приморск Дворцовым. Ниточка тянулась к Хализеву, порекомендовавшему Дворцова на должность главного полицейского. А так как для независимых, но все же подчиненных иерархии Сопикова и Жуковой роль Хализева, Гридина и истинная подоплека назначения Дворцова оставались тайнами мадридского двора, они решили согласовать свои дальнейшие действия с непосредственным начальником и доложили о результатах расследования шефу УФСБ Давыдову, с чем тот и пожаловал к губернатору.

Все это Давыдов в присутствии Ставрова изложил Гридину на Новой набережной, куда они вышли втроем прогуляться после навязанного Диной Ивановной обеда.

«Если не знаешь, как поступить, – поступай по совести; если не можешь поступить по совести – поступай по инструкции», – вспомнилось Гридину древнее универсальное наставление.

Расследование убийства Козлова и покушения на губернатора перехлестнулись. Так или иначе, оба вели к Дворцову, от него – к Хализеву, а там и к нему… Так или иначе, в качестве контраргументов во спасение Хализева Федин выдвинет свою версию, в которой будет опять же фигурировать он, губернатор Гридин, но уже в ином качестве. Было это закономерностью или иронией судьбы – не все ли равно?

«Если у тебя нет ни совести, ни инструкции – поступай с учетом того, что все равно предстанешь перед Высшим Судом», – дополнил он наставление и поднял на Давыдова глаза, в которых блестели слезы:

– Ребята… Найдите Нелли Грошевскую… Дело в том… дело в том, что она моя дочь.

4

Оставшись в одиночестве, Кравцов не растерялся. В Сане он был уверен, да и москвич оказался не из хлипких – не задумываясь, шагнул в волчью пасть!

Автослесарь Юра Дерябин – Санин приятель, с которым они вместе трудились в «крутом» гараже, – сказал, что Саня выехал в половине десятого на зеленом «опеле» и назад не возвращался. Ясно было как божий день: ребята влипли, и тревожиться за них некогда – их нужно вытаскивать!

Если бы еще знать, как это сделать…

Кравцов вернулся домой, залил в «москвич» канистру бензина, вставил полную обойму в припрятанный «на всякий пожарный» «Макаров», прихватил принадлежавший Евгению футляр с отмычками и отправился на поиски.

Будь у них «смар-трунк», всего этого бы не случилось, но рацию знакомый бизнесмен дал Сане всего на один день, да и то не просто так, а в обмен на обещание отремонтировать в срочном порядке «фиат». Домашний телефон молчал. «Опеля» во дворе не оказалось. Мать о Сане ничего не знала – сказала, что он еще не вернулся с работы. Двухчасовая автопрогулка Кравцова по Приморску результатов не дала, зато хоть помогла удостовериться, что ни его «кит в пустыне», ни он сам никого не интересуют. По всей вероятности, «охотники» удовлетворились добычей и сняли обложные флажки. Кравцову такое пренебрежительное отношение к его персоне только прибавило злости.

В семнадцать ноль две прибывал самолет из Казани. Как назло, с моря налетел ветер, вот-вот собиралась разразиться гроза. Это было дурным знаком: рейс могли задержать.

Нахально поставив немытый «москвич» между новенькими «вольво» и «мерседесом» на стоянку, Кравцов вошел в аэровокзал.

Самолет приземлился всего на тридцать пять минут позже указанного в расписании времени. Игоря Кравцов узнал сразу по «конскому хвосту» – примете, названной москвичом. Пройдя за ним до площади, перехватил на остановке «экспресса»:

– Игорь Васин?

В воспаленных глазах парня промелькнул испуг. Он явно растерялся и не знал, называться ли этому незнакомцу.

– Я Кравцов Иван Николаевич.

– Да, я Васин… А Женя?..

– Пойдем, у меня машина…

Они направились к стоянке. Кравцов осмотрелся, хотя, даже если бы он и заметил слежку, хода назад уже не было.

Игорь шел за ним, дышал раскрытым ртом; насморк и больное горло притупляли сознание. Знобило.

«Что-то случилось-таки!» – вспомнил он последние слова Евгения.

Аккуратно объехав кишевшую автомобилями площадь, Кравцов направился по главной магистрали к центру города.

– Женя исчез, – заговорил он наконец, когда поток стал пожиже. – Плохо!

– Куда… исчез?

Кравцов выразительно посмотрел на журналиста, оценил не то его физическое состояние, не то нелепый вопрос:

– Ты что, заболел?

Вместо ответа Игорь звучно высморкался в платок.

– Рассказывай. Только быстро, парень. Время работает против нас.

Рассказ Игорь продумал в самолете, но без учета поставленных Кравцовым условий. Пришлось опускать места, посвященные своим мытарствам:

– Павел в Казани был. Наводил справки о Нелли Грошевской. Артистка Булатова, которая дружила с се матерью, ничего о Нелли не знала, кроме того, что вскоре после родов Маликова уехала с ребенком в Набережные Челны. Из всего, что я от нее услыхал, новым было только то, что Нелли при рождении была зарегистрирована как Маликова Нелли Рафаэловна. Отчество – по имени деда, отца Сони… Потом я отправился в Набережные Челны. Побывал в интернате, отыскал воспитательницу Нелли…

– Извини, парень, а покороче нельзя? Суть давай!

– Если совсем коротко, то Нелли Рафаэловна Маликова и Нелли Алексеевна Ветлугина – это один и тот же человек. А вот Нелли Алексеевна Грошевская – другой.

Игорь посмотрел на Кравцова, ожидая увидеть удивление или недоумение на его лице. Но Кравцов эмоций не проявил.

– Ни хрена не понимаю! – не доезжая ста метров до остановки «экспресса», съехал он на обочину и заглушил мотор. – А ну, повтори.

Игорь вздохнул, подумав, как тяжело, должно быть, этому Кравцову жить с фанерной головой.

– Повторяю: Грошевская – самозванка. Не та, за кого себя выдает. И Козлов Павел Сергеевич об этом узнал.

– Точно?!

– Экспертизу я не проводил. Но фотокарточку у ее воспитательницы выпросил под честное слово, что пришлю ее обратно. – Игорь достал из кармана черно-белый снимок 1989 года, на котором была запечатлена Нелли Ветлугина, сидевшая за партой в пустом школьном классе. От снимка веяло щемящим одиночеством. Затем дал Кравцову снимок Грошевской, выходяшей из машины. – У настоящей Нелли на шее большое родимое пятно. Такое не выведешь. Снять бы косынку с Грошевской!..

Кравцов времени на разглядывание фотографий терять не стал, спрятал их в карман.

– Я заберу это, – сказал и поспешил успокоить Игоря: – Верну, не сомневайся. В том случае, если ты выполнишь еще одно задание. Не менее важное, чем то, что уже выполнил.

– Какое?

– Сейчас ты сядешь в «экспресс». Доедешь до Центра. Пересядешь в транспорт, который доставит тебя домой. Затем примешь горячую ванну, выпьешь чаю с малиной и ляжешь в постель. И будешь болеть до тех пор, пока не выздоровеешь. Хорошо бы вызвать врача и оформить бюллетень задним числом. Запомни, Игорек: в Казани ты никогда не был. Даже если тебя прижмут по спискам пассажиров. «Потерял паспорт, кто-то им воспользовался», – понял?.. Но я думаю, до этого не дойдет.

– И все?

– Сенсация от тебя не уйдет, парень. Она все равно твоя.

Игорь расстроился:

– Да какая, к черту, сенсация? Я ничего не понимаю, что происходит! Зачем нужно было…

– Вот! – ткнул в него пальцем Кравцов. – И очень хорошо, что ты ничего не понимаешь… Идет «экспресс». Дуй к остановке!

– Что это вы со мной, как с…

– Я с тобой – как с самым нужным и важным в этом деле человеком, Игорь, – протянул ему руку Кравцов. – Потому что ты можешь остаться единственным, кто владеет этой информацией. Договоримся так: если я или Женя через пару суток эту информацию не дополним, тогда очередь за тобой. Можешь начинать самостоятельное расследование. А теперь – пока, парень. Беги!..

Игорь вяло ответил на рукопожатие и вышел из машины. Такой встречи он не ожидал… Летел в Приморск на крыльях в прямом и переносном смысле, чувствовал себя триумфатором, а оказался выброшенным на обочину…

Кравцов его состояние понимал, но сейчас было не до журналистских амбиций. Как только «экспресс» отъехал от остановки, он развернул машину и погрузился в анализ ситуации…

Новость, которую привез Васин, давала шанс на спасение Сани и Столетника. Если они, конечно, еще живы…

«Зачем же Гридину, который скрывал от всех то, что у него есть дочь, выдавать за дочь ту, которая и вовсе таковой не является? – думал Кравцов, набирая скорость. – Ответ тут может быть только один-единственный: Гридин не знает ее в лицо. А значит, вообще не знает о том, что у него есть дочь. Иначе подмена была бы невозможна… Вот почему так старательно инсценировали причастность Грошевской к убийству Козлова: они держат Гридина на поводке, чего-то требуют от него и готовятся подставить эту бабу в случае, если он откажется выполнять их требования! Дескать, твоя дочь убила выступавшего против тебя журналиста (не иначе, как по твоему наущению!), и ты скрываешь ее… Вне сомнения, это понял Козлов и заплатил за это жизнью. Потому-то они так рьяно доставали Столетника! Только он пожаловал из Москвы, пристрелить или сбить его машиной не так просто: сперва им надо выяснить, на кого он работает… Но подмена дочери Гридина должна выясниться! А значит, участь этой Грошевской предрешена: найдут ее обезображенный до неузнаваемости труп… Рухнет «таврия» с какой-нибудь скалы… Кто же эта камикадзе? Чем ее купили?.. Она что же, не понимает, какой «приз» ее ожидает за исполнение этой роли?..»

Вопросов хватало, но теперь у Кравцова были все основания искать ответы на них вместе с губернатором Гридиным. В том же, что версия эта была единственно возможной и потому верной, он не сомневался. Он готов был поставить на последнюю, припасенную на собственные похороны сотню долларов, что ни на какой другой шампур шашлык последних событий не нанизать!.. Если бы, конечно, Столетник не прокутил эту сотню в «Таверне».

«Москвич» свернул в направлении, обозначенном указателем «СУТЕЕВО 30», и помчал по разбитой грузовиками асфальтированной дороге к лиману.

– Когда они приезжали, Алевтина Васильевна? – в комнату Кравцов пройти отказался, оставался у дверей.

– Рано утром, в начале восьмого.

– Что вы им сказали? Это очень важно.

Женщина окончательно была сбита с толку и не знала, как себя с ним вести. Что, если и он заодно с теми, которые выдали себя за милиционеров?

– Ничего… Я ничего не знаю. Оставьте меня! Я уже говорила Жене: не нужно никакого…

– Алевтина Васильевна. Женя в опасности. Неужели вы не хотите помочь спасти его?

– Я не знаю, ничего не знаю… Как я могу помочь?

Кравцов вздохнул, посмотрел на часы.

– Дайте мне те документы, которые он у вас оставил. Договор и ваше заявление.

Она молчала. И без того расшатанная нервная система на такие испытания рассчитана не была.

– Нет у меня никаких документов. – Более всего Алевтина Васильевну угнетала необходимость лгать. – Почему… почему я должна вам верить?

Кравцов прошел в комнату, сел за стол и положил руки на скатерть.

– Ну хорошо, – заговорил он не сразу. – Сейчас я попробую вам объяснить, почему мне можно верить… Скажите, Алевтина Васильевна, вы регулярно читали «Губернские ведомости», когда был жив Павел?

– Да.

– Вы помните сообщение об убийстве заместителя директора судоремонтного завода в декабре девяносто четвертого?

– Что-то припоминаю… Какой-то сумасшедший убийца?..

– Никакой он не сумасшедший, но сейчас не в этом дело. Вы, случайно, не помните фамилию этого замдиректора?

– Нет…

– Я вам напомню. Его звали Кравцов Николай Андреевич…

Она вдруг догадалась, недоверие в ее взгляде сменилось сочувствием.

– Отец рассказал мне, – продолжал Кравцов, – что с некоторых судов, которые заходили на верфь для ремонта, автофургон увозил странный груз… Вы, конечно, догадываетесь, что суда, находящиеся на ремонте, вообще не должны разгружаться… Фургон принадлежал Приморскому АОЗТ «Сульфат». Не стану утомлять вас подробностями производства сульфатной пасты из листьев коки. И не в цепочке от производства до распространения кокаина, которую я проследил, дело. Скажу только, что в убийстве моего отца и вашего сына есть то общее, что вывело меня на след людей, возглавляющих мафию. Эти люди занимают ключевые посты в областной администрации и Думе. Если расследовать дело об убийстве отца я не имел права на основании 59 и 64 статей УПК как лицо, представляющее интересы потерпевшего, то дело вашего сына у меня забрали и передали другому следователю без всяких оснований. Меня вынудили уйти из прокуратуры, но это не значит, что я отступлюсь и позволю убийцам пополнять кровавый список за счет тех, кто окажется «отцам» города неугодным. Наши пути с Женей пересеклись: и у того, кто убил моего отца, и у того, кто убил вашего сына, один заказчик. Мотивы этих убийств нам уже известны, вам я расскажу о них чуть позже. Сейчас нужно спасать Женю. Для этого я намерен связаться с губернатором.

– Простите, Иван Николаевич. Я не знала…

– Забудьте.

– Я позвонила и просила передать Жене, что его разыскивает милиция.

– Звонили?.. Куда?

– Не знаю… Он мне просто оставил телефон…

– Покажите!

Козлова вышла в соседнюю комнату и вернулась с бумагами, которые оставил Евгений. Кравцов узнал номер телефона.

– Когда вы звонили?

– Сразу после того, как они уехали.

– Из дома?

– Конечно.

Он снял телефонную трубку, отвинтил крышку. Не сумев распознать в капсуле вместо микрофона передатчик, вставил ее обратно. Но о том, что Саню засекли именно по звонку Козловой, он догадался. Если они оставили здесь «жучок»…

– Собирайтесь!

– Куда?!

– В безопасное место. Быстрее!..

Того, что в спешке уже не было необходимости, Кравцов знать не мог. Через пять минут его «москвич» вылетел со двора и помчался по объездной дороге в Приморск.