Текст книги "Прыжок рыси"
Автор книги: Олег Приходько
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)
– Она не пожелала?
– Врачи сказали, что после этого она не сможет вернуться на сцену. У нас работа тяжелая – по шесть часов в день «у станка». Соня решила рожать… Обком комсомола выделил ей двухкомнатную квартиру. Стараниями этого товарища, конечно.
– Не помните, кто это был?
– Не помню… Соня называла его по имени-отчеству… Нет, не могу сказать. Да и какое это имеет значение теперь?
«Самое большое может иметь значение», – подумал Игорь, подозревая, что речь идет о Хализеве.
– А что было дальше?
– Соня хотела от этой квартиры отказаться. Она считала, что от нее откупаются, что это ее унижает, В сущности, так оно и было, и она бы отказалась, если бы не мы с Шамилем и не ее мама. Нужно было думать о ребенке, я не права?
– Правы, наверно, – неуверенно ответил Игорь.
– Конечно, права! Потом эта квартира ей очень пригодилась. Она ее продала и жила на эти деньги долгое время… Неллочка родилась болезненным ребенком. В театр Соня так и не вернулась, все время была с ней. Мама ей помогала, но подолгу оставаться в Казани не могла, у нее в Набережных Челнах был свой дом, хозяйство, куры, коза… Вот фотография Неллочки, посмотрите… Здесь ей один год. Хорошенькая, правда?.. Если бы не это большое родимое пятно на шейке – прямо загляденье!
Игорь рассмотрел черно-белую фотографию. Годовалая девочка в ползунках была сфотографирована на фоне темного ковра. От кадыка в левую сторону шеи ребенка тянулось узкое родимое пятно: оно сливалось с фоном, отчего казалось, будто шеи нет наполовину и голова отходит от тела. Жутковатое впечатление скрашивалось большими глазенками и ручками, смешно воздетыми кверху, словно в мусульманской молитве.
Игорь вспомнил, что Нелли всегда носит на шее косынку.
– А как она зарегистрировала ребенка, Камилла Зеноновна? Отчество же должно быть?
– Отчество ей Соня дала свое. Она была Софьей Рафаэловной, Нелли тоже стала Рафаэловной.
– И что потом?
– Через год заболела Сонина мама. Соня здесь одна, мама там одна. Они решили съехаться… Надо сказать, что Соня за тот год изменилась до неузнаваемости, стала нелюдимой и даже злой, раздражалась по любому поводу. Вначале очень горевала. Не столько из-за поруганной любви, сколько из-за потерянного театра. Сейчас, конечно, легко судить, но представляете, как она растерялась, оставшись в расцвете лет без любимой работы, без мужа, с больным ребенком на руках… В драматический театр после таких потрясений артист еще может вернуться, он от них становится только лучше – жизненного опыта прибавляется, что ли. А в балет… Разве что в миманс. Не в кордебалет даже, не говоря уж о солистках. Это связано с физиологией, но неважно… Соня сломалась. Замкнулась, стала сторониться всех. Уехала из-за больной матери, из-за того, что считала себя опозоренной, и Неллочку, которая, как я уже говорила, родилась слабенькой, хотела увезти на Каму, отпоить козьим молоком. А главное – скрыть от нее всю эту историю. Для чего, наверно, и вышла замуж через два года за человека, старше себя на десять лет – он пообещал удочерить ребенка…. И тоже оказался непорядочным.
– Пил?
– И пил, и вообще сумасшедшим был. В прямом смысле. Гнев сменялся у него на милость по десять раз на дню. Необузданный, хотя и не бездарный драматург Ветлугин. Из разряда непризнанных гениев. Ссорился все время с властями, диссидента из себя изображал. В ТЮЗе репетировали его пьесу о строителях КамАЗа, да так и не поставили: он стал скандалить, требовать переделок, вмешиваться в режиссуру… Уехал в Набережные Челны, основал свой народный театр. Там они с Соней и повстречались.
– Вы с ней поддерживали связь, после того как она уехала?
– Я у нее была дважды. Она не выражала восторга по поводу моих визитов. Во второй раз мы приезжали на КамАЗ с концертом, я хотела ее пригласить, но она наотрез отказалась… А когда я пришла к ней после концерта, Соня была пьяна в дым… Страшная картина: плачущий ребенок, старуха при смерти, сумасшедший Ветлугин, который сидит посреди комнаты и выстукивает на машинке сценарий какого-то массового праздника, подхлестывая себя возгласами: «Здорово!», «Гениально!»… И пьяная Соня на материном сундуке в углу. В жизни не забуду!.. Я перепеленала Неллочку, убаюкала ее и больше никогда уже не приезжала. Я поняла, что стала для Сони напоминанием о том счастливом, влюбленном, беззаботном прошлом, которое было связано с Гридиным и в которое для нее уже не было возврата. О дальнейшей ее судьбе я знаю понаслышке. Пила, попала под поезд. Ветлугин сдал девочку в детдом, а сам пустился в бега – умотал куда-то в Москву… Я хотела ее разыскать, но, думаю, правильно, что не сделала этого. Я ведь не знаю, во что ее посвятили Соня и приемный отец… Может быть, она жила какой-то легендой об отце-капитане, а я невольно могла ее разрушить. И потом, кто я ей? Просто добрая тетя? Тогда почему тетя не заберет ее из детдома?.. А забрать ее я не могла. Первый год за четверть века сижу дома, верите? Гастроли, гастроли, репетиции, спектакли, снова гастроли… Муж – со своим театром, я – со своим. Сына возила с собой, рос за кулисами. Потом, когда он стал постарше, ездил на гастроли с отцом… Страшная у нас жизнь! Это только со стороны кажется…
Игорь слушал ее вполуха. В изложении Булатовой, к которой присоединился ее золотозубый муж, эта жизнь представлялась куда более страшной, чем жизнь негритянских рабов, шахтеров, чикагских полисменов, летчиков-испытателей и рэкетиров, вместе взятых. Он кивал, украдкой поглядывая на каминные часы и считая минуты, ни одной из которых Евгений не велел терять попусту…
В двадцать два пятнадцать последним автобусом Игорь Васин выехал в Елабугу, откуда до Набережных Челнов было полчаса езды.
Алевтина Васильевна Козлова набирала у колонки воду, когда на проселке, что протянулся вдоль лимана, появились две машины. Срезав путь, они устремились к ее дому. Она почувствовала, что случилось что-то непредвиденное и, наверное, плохое. Хотя и не могла себе представить, что еще плохого может случиться в ее жизни после смерти сына.
Из машин выскочили какие-то люди в масках с разрезом для глаз, носить которые стало в последнее время одинаково модно у милиции и у бандитов. Ни тем, ни другим во дворе Козловых, казалось бы, нечего делать.
– Что вам нужно? – крикнула Алевтина Васильевна на бегу, позабыв о ведрах. – Кто вы?
Восемь вооруженных автоматами человек рассыпались по двору и стали бесцеремонно обшаривать сарай, деревянную пристройку и летнюю кухню; трое вошли в дом.
– Вы хозяйка? – спросила маска, когда Алевтина Васильевна поравнялась с машинами.
– Я.
– Давай ее сюда! – крикнула другая маска, выглянув из дома.
– Михеич! Леля! – истерично позвала соседей хозяйка, и те услышали, выбежали из ворот, но растерянно остановились при виде машин и вооруженных людей.
Алевтину Васильевну ввели в дом.
– Без паники, мы из милиции. – Одна из масок быстро ощупала одежду на ней, будто у нее мог быть спрятан под юбкой «маузер». – Управление по оргпреступности.
В другое время остроумная и начитанная учительница не преминула бы поинтересоваться, не следует ли до маразма нелепое название милицейского отдела понимать так, что именно там эту преступность организовывают, и не правильнее ли было бы назвать его Управлением по борьбе с организованной преступностью. Но сейчас чувства и мысли ее смешались.
– Сядьте, – подтолкнули ее к стулу.
– Чего вы хотите? – прошептала Алевтина Васильевна, сев.
– Где Столетник?
– Сто-лет-ннк? – не поняла она. – В горшке на подоконнике.
– Вы мне тут дурочку не валяйте! Столетник Евгений, приятель вашего сына из Москвы?
Она, наконец, догадалась, что ищут эти люди, и, помолчав, попыталась собраться с мыслями.
– Дайте ей воды! – одна из масок уселась напротив.
– Я не хочу воды.
– Зачем он приезжал к вам? – продолжала допрос маска, не слушая ее возражений.
Никогда еще с пятидесятпчетырехлетней женщиной не обращались так грубо, и даже давно забытый муж – гулена и пьяница – не позволял себе подобных выходок. Она не знала, что нужно отвечать, чтобы не навредить Евгению.
– Не молчите. Мы все равно узнаем.
– А что вы хотите услышать от меня?
– Повторяю вопрос. Зачем к вам приезжал Столетник и где он сейчас находится?
Она взяла из чьих-то рук теплую еще воду из чайника, отпила и глубоко вздохнула.
– Я не знаю. Он был здесь проездом, я никогда его раньше не видела. Мы ходили с ним на могилу моего сына.
– Это он вам сказал, что находится здесь проездом?
– Да.
В спальне скрипнула дверь шкафа. Алевтина Васильевна почувствовала, что вот-вот упадет в обморок, потому что в шкафу ее, на полке под бельем, лежал блокнот Павла, а вместе с ним – договор с детективным бюро и ее заявление с просьбой расследовать обстоятельства смерти сына. Но самое нехорошее, что там же лежал записанный на листке телефон, по которому Евгений велел звонить только в экстренном, «аварийном», как он сказал, случае.
– Как он вам представился?
– Как?… Как… приятель… знакомый Павла по университету.
«Если они сейчас найдут документы, то тут же уличат меня во лжи», – подумала Алевтина Васильевна.
Но в спальне ничего не нашли, потому что искали вовсе не документы.
– Вы рассчитываете найти Столетника у меня в шкафу? – не удержалась-таки она.
– Вопросы задаю я. А вы отвечаете. О чем вы с ним говорили?
– О погоде. Он сказал, что в Москве еще снег, а у нас уже весна.
– Еще о чем?
– О моем сыне, об их университетских друзьях…
– Столетник учился в Заочном юридическом институте, к вашему сведению. А не в университете! – отрезала маска и поднялась.
«Зачем они его ищут? – пыталась понять Алевтина Васильевна. – Что он мог натворить?»
– Мы ищем этого Столетника потому, что подозреваем его в убийстве вашего сына, – прозвучало, словно в ответ на ее мысли.
– А… зачем?.. Зачем ему было убивать моего сына, а после этого приезжать ко мне? – испуганно спросила она и невольно вдруг подумала: что, если это правда, и человек, назвавшийся детективом Столетником, действительно объявился в жизни Павла не случайно?..
– Вот мы и пытаемся узнать, что его интересовало. А вы не хотите нам помочь.
Да, она не хотела помогать этим хамам, не хотела вообще никакого следствия, она не знала, кто прав и кому верить в этом опустевшем для нее мире, где политики и бандиты, бесчестье и подлость взяли верх, одолели то пусть немногое, но все же хорошее, что в нем оставалось от прежней жизни.
– Я хочу помочь, но не знаю, как я могу это сделать, – соврала она сквозь слезы, чувствуя унижение от своей лжи и зависимость от скрывающих лица людей.
– Зачем вы говорите неправду? – строго спросила маска. – Зачем вы лжете, что раньше не видели этого человека? А на видеокассете, которую вы просматривали с сыном у Полянских?
«Значит, они искали Евгения и там, – поняла она. – Они ищут его повсюду…»
– Где он остановился в Приморске?
– В какой-то гостинице.
– Если он объявится, немедленно дайте нам об этом знать!..
Маски уехали неожиданно и быстро – так же, как и появились. Убедившись, что во дворе никого не осталось, Алевтина Васильевна поспешила к телефону.
«А вдруг… вдруг это правда? – снова остановила ее мысль, что Евгений может быть вовсе не тем, за кого выдавал себя. – Ведь бывают же обаятельные, добрые и умные убийцы? Жертвы не попадались бы в их сети, если бы на их лицах стояли каиновы печати… И если Евгений собирается найти убийцу Павла, то почему он делает это так скрытно? Почему дал телефон, по которому можно звонить только в особом случае, и договор нельзя показывать никому до особого на то указания?.. Ведь если это официальный договор…»
Двойственное, нехорошее чувство недоверия, червоточина, образовавшаяся в душе после беспардонного визита масок, удерживали ее палец на телефонном диске.
«Чьего ты рода, парень, Каинова или Авелева? Вот в чем вопрос», – вспомнила она запись в блокноте сына. – Нужно на что-то решаться… По крайней мере, в отличие от этих людей Евгений не скрывал своего лица».
В головной машине заверещал зуммер. Майор Джарданов снял трубку, повернул ручку настройки передатчика РК 1015-S.
– Засекай! – бросил сотруднику, контролировавшему цифровой телефонный анализатор.
ГОЛОС КОЗЛОВОЙ. Алло…
ГОЛОС АБОНЕНТА. Слушаю…
Капсула-передатчик, вставленная в трубку вместо обычного микрофона, пока Джарданов допрашивал хозяйку, работала без помех.
ГОЛОС КОЗЛОВОЙ. Можно пригласить к телефону Евгения?
ГОЛОС АБОНЕНТА. Его нет. Что-нибудь передать?.
– Ну?! – нетерпеливо оглянулся Джарданов.
– Да куда он денется! – пробормотал специалист по связи, не сводя взгляда с индикатора.
ГОЛОС КОЗЛОВОЙ. Передайте ему… передайте, что его ищет милиция.
ГОЛОС АБОНЕНТА. Хорошо. Не волнуйтесь. Я все понял.
Послышались гудки отбоя. Анализатор записал всю информацию: время, дату, набранный номер, продолжительность разговора.
– 22-30-74! – запросил связист по коду местонахождение абонента.
– Вот сука старая! – возмутился водитель. – Может, вернуть ребят, пусть с ней поговорят?
– Такого приказа не было, – сурово ответил Джарданов. – Ищем объект!
– Телефон гаража в гавани, – доложил связист.
– Субботин, стручок недостреленнып!
– Ехать туда?
– Погоди. Он тебе лапшу навешает: звонили какому-то Евгению, знать ничего не знаю… Хитрее надо быть, Комелев. Запроси-ка домашний адресок этого Субботина…
В десять утра Евгений позвонил по телефону, который дал ему Старая Шлюха.
– Мне сказали, у вас можно неплохо заработать?
– Кто сказал?
– Вика.
Секунд двадцать трубка молчала.
– Где ты сейчас находишься? – спросил мужской голос с легким кавказским акцентом.
– В Приморске.
– А точнее?
– Так что насчет работы?..
– Подходи к Морскому вокзалу, познакомимся. У четвертого причала тебя встретят. Никого не приводи, понял?
Понял он или нет – уже не интересовало, в трубке раздались гудки.
«Времени не назвал… Встретят – значит, знают в лицо? Ну еще бы!.. Причал – это плохо. Предупредить бы Ивана…»
Кравцов должен был перехватить его на автовокзале и следовать за ним, ничем себя не обнаруживая. Оба понимали, что на этот раз «охотники» не промахнутся, но игра в прятки начинала действовать Евгению на нервы.
Все поломалось неожиданно, как беда, которая никогда не упреждает своего прихода…
Евгений звонил с остановки «10 км» на Хобровском шоссе. Слежку они с Кравцовым предусмотрели, Саня и Кравцов должны были ехать за ним, не приближаясь, а только фиксируя маршрут. Саня узнал, что человек по имени Руслан проводит отбор бойцов на тотализатор в клубе «СКА» на Морском бульваре. Сам он с Русланом не встречался. Значит, либо Евгения повезут туда, либо в «Таверну», либо в санаторную зону. Ни о каком контакте с ним не могло быть и речи; если «охотники» поймут, что москвич связан с «отставной козы барабанщиком» Кравцовым – расправятся с обоими.
В 10.32 рейсовым автобусом Евгений прибыл на автовокзал. Телефон, который дала Старая Шлюха, стоял на контроле: автомат на «10 км» засекли. Сразу по прибытии Евгения взяли под опеку четверо в штатском – их Кравцов вычислил невооруженным глазом; потом засветились еще две машины. Брать его почему-то не спешили.
Никогда еще Иван Кравцов не чувствовал себя таким беспомощным: Сани, который должен был подогнать «опель», не было ни в десять, ни в десять тридцать… Телефон в гараже не отвечал. Растерянным взглядом Иван проводил Евгения до трамвая, видел, как двое направились за ним, но ни сесть в трамвай, ни подать сигнал не мог. Трамвай кольцевого маршрута следовал по всему городу, и снять Евгения могли на любой остановке.
Тем временем Саня, испытывая примерно те же чувства, что и Кравцов, колесил по противоположному району города: едва он выехал из гаража, за ним увязался «хвост». «Опель» был готов с вечера, и даже доверенность, оформленная приятелем в ГАИ, лежала в кармане – в случае, если бы пришлось ехать за город, постов можно было не опасаться. Вначале он не обратил внимания на «волгу», следовавшую в ста метрах позади, но потом решил проверить и стал петлять, отклонясь от маршрута. «Волга» не отставала. На Столичном шоссе он развил скорость 120 км/час в надежде оторваться, и это ему почти удалось, но откуда ни возьмись к преследованию подключился коричневый «ниссан», знакомый по вчерашним гонкам. «Ниссан» этот вчера шел впереди, оттирая его от «таврии» Грошевской, поэтому Саня его хорошо запомнил и ошибки тут быть не могло.
Время шло, Если Кравцов не найдет выхода, москвича заметут и увезут в неизвестном направлении. Ситуация осложнялась звонком неизвестной женщины…
Саня восстановил в памяти взволнованный голос… и вдруг все как-то само собой связалось, разложилось по полочкам: да они же вычислили его вчера на трассе и подстроили этот звонок, чтобы проверить его причастность к москвичу! А он, дурак, клюнул на их уловку, не поинтересовавшись даже, кто говорит… Теперь наверняка обложат квартиру, и наскоро придуманная версия об обкатке «опеля» после ремонта уже не будет иметь никакого значения. Оставалось кататься по Приморску до тех пор, пока в баке не кончится бензин или «охотники» не догадаются, что дичь водит их за нос.
Первое отпадало: бак был заправлен под пробку…
Слежку Евгений почувствовал сразу, но «опеля» не увидел! Возможно, Саня увел из гаража какую-нибудь другую машину. Вот этот «мерс» или «жигули», которые явно не торопились обгонять трамвай. Сознание того, что он не одинок, сводило на нет ощущение опасности. Во всяком случае, если бы его хотели убрать – сделали бы это еще вчера в ресторане.
Он вышел у «Океана», пересел в маршрутное такси; в автобус до морвокзала пересаживались многие, в «маршрутку» – только те двое, которых он подозревал.
Несмотря на техническую оснащенность, едва ли бандиты могли взять на контроль городскую телефонную сеть и провести проверку паспортного режима. От коррумпированной милицейской верхушки с генералом во главе ниточка тянулась к губернатору. О его роли в убийстве Павла знала Грошевская, и выволочь ее на аудиенцию было необходимо любой ценой. Никакого другого способа выйти на след убийцы не оставалось. Играть в игры можно было до морковкиного заговения, но не за чужой же счет.
«Мерседес» то приближался к «маршрутке», то отставал. «Жигуленок» держался поодаль, ехал аккуратно, словно за рулем сидел ученик. Дистанция не позволяла разглядеть пассажиров, но Евгений был почти уверен, что ими были Саня и Кравцов.
«Правильно Саня взял «жигуль», – подумалось. – Неброская тачка, а скорости для города вполне хватит».
Морской вокзал был конечным пунктом «маршрутки». Что-то подмывало не торопиться, потянуть время, удостовериться в том, что Кравцов его зафиксировал. Еще была возможность уйти, Евгений знал кучу способов, как это сделать, даже если тебе дышат в затылок.
Обилие патрулей в зале ожидания ничем себя не оправдывало. Постояв у разноцветного табло с расписанием, он с усмешкой понаблюдал, как блокируют выходы, отсекают обратный путь филеры, оперы или посланцы местной мафии – для него все они теперь слились воедино и находились по ту сторону добра.
«Будто крышку гроба собираются опустить, – подумал он. – Отчубучить что-нибудь хохмы ради?.. Прыгнуть, например, в сторону или руку за пазуху сунуть… То-то они «пушки» повыхватывают!..»
Шутками, однако, не пахло. Так искать, пасти, охранять могли разве что Джеймса Бонда. Были в этом спектакле и свои преимущества: серьезность, с которой он обставлялся, внушала уверенность, что он на правильном пути.
Евгений вышел к морю. Погодка выдалась что надо. Море казалось чистым и радостным; прозрачность придавала сил. Он прикурил, не спеша дошел до четвертого причала и остановился. Со стороны маяка на большой скорости приближался катер.
– Ты насчет работы спрашивал? – подошел средних лет человек в длинном бежевом плаще.
Поодаль остановился другой. Сунув руки в карманы запахнутого бушлата, молча смотрел на Евгения. Узкие черные глаза, жующие челюсти – все выражало в нем наглую самоуверенность.
«Такой убъет – не задумается, – оценил его Евгений. – Уронить бы тебя в море…»
Фраеров, подобных человеку в плаще, Евгений повидал: когда бы не рота вооруженных подельников, вел бы он себя иначе.
– Да, я.
С причалившего катера сбросили трап.
Незнакомец подтолкнул Евгения, не сочтя нужным вести разговор, и тот покорился, ступил в неизвестность. Теперь даже если бы Кравцов видел его, ни помочь, ни проследить бы не смог. На это и был расчет: вся многочисленная свора наверняка предназначалась не столько для него, сколько для пресечения действий возможных сообщников.
Морской путь планом Кравцова не предусматривался.
Списанный десантный катер водоизмещением десять тонн видимого вооружения не имел. Отчалил резво и скорость развил приличную – километров сто, взяв курс перпендикулярно береговой линии.
На палубе появились вооруженные люди, но рассмотреть их Евгений не успел.
– Руки на рубку! – приказал толстомордый в кожанке и джинсах. – Ноги шире!
Двое придирчиво, но тщетно ощупали Евгения с головы до ног – все, включая документы, он оставил в Хоброве у Кравцова-старшего.
– Чистый, – доложил кто-то.
– Эй! – оглянулся Евгений. – Мы так не договаривались. Кажется, мне обещали работу?!
На его левом запястье защелкнули «браслет», другой пристегнули к поручню.
– Считай, что ты уже свое отработал!