Текст книги "Феномен хищника"
Автор книги: Норма Найт
Жанр:
Боевая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)
Расположились на обычном месте – вокруг большого, уходящего в пену прибоя ослепительно-белого стола. Традиционный для людей ритуал знакомства и неторопливого общения во время трапезы. Кроме искусно сервированных блюд и напитков можно было полюбоваться природой – хорошо просматривалось и море, и жёлтый пляж, и непроходимые джунгли на берегу.
Слева из-за далёких гор поднималось жаркое дневное светило. Во всей красе разворачивалась картина великолепного утра, переполняющая души радостью и надеждой. Энергетика этого места совсем другая, не как в Великом Лесу. Но Волчица считала – ничуть не хуже. Она среди нас самая чуткая, потомственная ведунья. Сорока с любопытством поглядывала то на меня, то на Иту. Торнианка подтвердила мысль девушки:
–«Да, у нас одинаковые тела, только они находятся в разных периодах цикла. Она через три декады вступит в свой первый период стабильности, а я спустя пять месяцев снова стану андрогином, чтобы готовиться к переходу в мужской период. Так без конца, пока функционируют эндокринные железы».
Беспокойная Сорока всё это знала в теории, просто хотела услышать от настоящей, живой торнианки. Её взгляд скользнул по моей груди, животу, ниже… Восприняв эмоции смущения, Беспокойная извинилась.
–«Я не учла, что твоя традиция иначе относится к обнажённому телу».
–«Не извиняйся», – я дружески тронула Сороку за плечо. –«Сейчас я уже хочу избавиться от этих пережитков, только ещё не успела».
А напротив Жгучая Крапива заигрывала с обеими соседками, зачарованная чувственно-сладострастной красотой Джес, великолепием магических глаз и могучей фигурой Диксон. Юная лесовичка ёрзала, словно на иголках. Что-нибудь спрашивая, всё время поворачивалась то к одной, то к другой, стреляя белозубой улыбкой. Обращалась по именам, хотя в мыслеречи это не обязательно. Наклонялась к подругам, подолгу задерживала взгляды на их лицах и обнажённых телах.
Девушка, что называется «отжигала», полностью оправдывая собственное имя. Расхваливая волосы Джессики, то и дело невзначай взбивала собственную причёску длинными тонкими пальцами и очень естественно удивлялась, как это так подходит Диксон короткая стрижка. При этом Крапива выглядела так естественно, что если бы не шуточки Джес, незлобиво поддразнивавшей лесную девочку, я бы и не заподозрила в череде взаимосвязанных действий приёмы вечной человеческой игры под названием «флирт».
–«В моей прошлой жизни люди любили слушать и петь песни», – неожиданно сообщила Дик. –«А здесь я стала пробовать петь беззвучно. Это даже легче – мысленно передавать звучание голоса и музыку, содержание слов».
Она обращалась ко всем, мыслеразговор за столом сразу затих – Джессика и Волчица, прежде слышавшие уже её безмолвное пение, теперь предвкушали удовольствие. Диксон откинулась на спинку стула, чуть прикрыла глаза цвета ночи…
Ритмичный двухтональный звук сам собою возник в голове.
Струны – будто бы кто-то извлекал звуки из струн! Причём это был какой-то сложный, никогда не слышанный мной инструмент. Или даже несколько инструментов сразу, теперь я точно слышала ещё и звуки духовых…
Музыкальное вступление с полминуты эмоционально настраивало слушателей, затем «поверх музыки» зазвучал голос.
–Парап-пара, пам-пара-па, Парап-пара, пап-пара-пара…
И слова.
Милая девочка, со мной не шути,
Если поймаешь пламенный взгляд,
Значит, ты можешь сбиться с пути,
Значит, ты можешь сбиться с пути,
Значит, рискуешь не скоро вернуться назад.
Голос был глубокий, чувственный, негромкий. Немного насмешливый, уверенный в собственной неотразимости, он каким-то образом увлекал за собой, кружил голову, подчинял эмоции и покорял сердце.
Остановись, опусти глаза,
Навстречу не двигаться, не смотреть,
Шаг в сторону, шаг назад,
Шаг в сторону, шаг назад,
Шаг в сторону, шаг ещё на четверть, на треть.
Вроде голос Дик, а вроде и нет. Мысленная передача музыки – такое я слышала впервые, возможно, потому это меня особенно взволновало. Не только меня.
Все как один за столом притихли, вслушиваясь в мелодию и оттенки богатой палитры мыслеголоса. Кажется, даже море замерло, слушая песню.
Закончились слова, постепенно затихая, ушла музыка, на смену песне вернулась вечная мелодия морского прибоя.
–«А я и не шучу», – заявила Крапива, прикрываясь ладошкой-козырьком от ослепительных бликов солнца. –«Я вполне серьёзно. Вы мне нравитесь, и я хотела бы быть с вами».
–«И мы», – торопливо добавили две другие лесовички.
Букет наших эмоций был так ярок и насыщен, что я впервые ощутила глубокое влияние общего ментального поля на собственные чувства.
–Именем Великого Леса, соединим души в вечном!
Низкий, хрипловатый голос Волчицы прозвучал в привычной тиши безлюдного уголка так неожиданно, что я вздрогнула.
Теперь это было не стороннее наблюдение за ритуалом – впервые в жизни я допущена «в круг», образованный временным слиянием сознаний всех присутствовавших на берегу. Моё физическое тело будто превратилось в камень, впало в летаргический сон, я не чувствовала его, живя сейчас только нематериальной половиной.
Мы обратили внутренние взоры в тонкие миры. Разноцветные клубки энергий образовывали сияющий всеми цветами радуги тороид, рождающийся под покровительством двух эгрегоров – великого множества стрейнджеров и подмножества лесных людей, своей третьей частью влившихся в гигантское целое.
Ведунья-воин отчётливо и торжественно произнесла семь наших имён, и я поняла, что должна сейчас назвать её, восьмое. С огромным трудом шевельнув одеревеневшими губами, собрала все силы, и как могла громко, закончила:
–Одинокая Волчица Обретшая Цель.
Её крупные, квадратно-рублёные черты заострились. Из-под непрерывной полосы густых сросшихся бровей звериным огнём засияли два пронзительно-холодных изумруда. Одновременно и голосом и мыслью Волчица провозгласила:
–Обретём же бесконечность Творения!
В моей груди родилась нарастающая вибрация – рассыпающие искры радужные шары энергий выросли настолько, что слились воедино, точно так же, как в инстинктивном жесте неразрывно сомкнулись наши руки.
–Пока мы едины – мы непобедимы!! – торжествующе выкрикнула Диксон.
Она была на седьмом небе, ощущая возрождение того, что в прошлой жизни казалось похороненным навеки, щедро дарила нам свой восторг и ликование.
Могла ли я когда-нибудь представить, что это реально: сама Вечность подарила нам животворный неиссякаемый источник! Соединившись с нею, мы обрели частицу её безмерного могущества, маленький огонёк, который будет теперь питать нашу чудесную Санэла…
* * *
ДЖЕССИКА
Несложный мотив, незатейливые слова – а как волнуют, смущают, тревожат. Ошибается, конечно, Лариска – живёт во Вселенной Любовь! Живёт в тех, у кого горячее сердце.
Верно сказала Волчица – сейчас самое время для ритуала соединения душ: он идеальная проверка совместимости. Сюда бы ещё Шейлу, но она так изматывает себя работой! Ещё не пришла в себя после заключения, а работа – лучшее средство от депрессии.
До сих пор не могу называть её «он», а ведь Шейла выбрала мужское тело… Мерзавец-не-хочу-вспоминать-его-имени сделал с ней такое, что она не смогла больше оставаться женщиной. Может, смена пола и вправду лучшее средство, не знаю. Никогда не пыталась примерять подобного лекарства к себе, хоть память до сих пор нет-нет, да подсунет пренеприятнейшую картинку. Хорошо, хоть настоящие стрейнджеры оказались совершенно непохожими на виртуальных. Так намного легче убедить себя в нереальности отвратительных воспоминаний.
Я обратила взор на нематериальное. Сияли пульсирующие сгустки энергии – наши Санэла здесь и сейчас. В разное время мы «светимся» по-разному, в зависимости от сконцентрированности сознания на чём-то конкретном.
Самой большой и яркой была фиолетово-золотистая сфера: неудивительно, ведь Волчица – инициатор соединения, её источник зажёг всех остальных. Ита сверкала сине-голубым, словно морской простор. Столь же безошибочно я почувствовала Дик – её шар очень красив: ультрамариновый с кровавыми сполохами, словно вспышки пламени на темнеющем небе.
Неподалёку изумрудная сфера с пробегающими по поверхности шафрановыми узорами: теперь я знаю, как выглядит Робин. Апельсиновый сгусток энергии, рассыпающий искры, словно шаровая молния, трепещущий, будто костёр на ветру – Жгучая Крапива. Золотисто-голубой огонь Хищной Куницы сиял спокойнее и ровнее, словно маленькое солнце. Последней я узнала Беспокойную Сороку в образе янтарного светила рядом с собой. Я в этом мире – оранжево-алое пламя, тоже довольно яркое. Странно видеть себя со стороны, но таковы тонкие планы, здесь возможно невероятное.
Лесные люди проводили ритуал соединения каждый раз, когда в племени рождался ребёнок или случалось прибавление в волчьей стае. Люди и волки жили в прелюбопытнейшем симбиозе, прежде я не слышала о подобном.
В соединении душ мы ощутили искренность помыслов подруг Волчицы, глубокую симпатию к нам. Куница давно любила Одинокую, пошла бы за нею в огонь и в воду. Крапива, человек очень эмоциональный, влюбилась в нас с Диксон, как в пару, с первого взгляда. Робин, впервые испытав соединение, была потрясена искренней чистотой и силой нашей любви. Именно слияние душ позволило девушке начать понимать природу любви, глубину чувств, которых она никогда ещё не испытывала. Точно так же, как Дик недавно разбудила в селянке Санэла, соединение пробудило её способность любить.
Слившись в единое сверкающее кольцо бушующих энергий, мы смогли краешком сознания прикоснуться к сути Бытия, стали духовно ближе друг другу, сроднились по-настоящему. Огнём соприкосновения выжгли мелочные, суетные мыслишки, выйдя из горнила взаимно обогащёнными, ярко и остро чувствующими радость своей растущей, ничем не ограниченной Санэла…
Дневное светило материального мира было уже высоко, но даже его жарким лучам не под силу пронзить густые кроны тропических деревьев. Теперь наш стол переместился в тень, гостьям в их немодифицированных телах было бы слишком неуютно под горячим солнцем.
По завершении ритуала Ита чуть ли не сразу нырнула в море, заработав от Диксон шутливое прозвище «Ихтиандр» – мысленно Дик рассказала сюжет этой старой истории о человеке-амфибии.
Ларисе страсть торнианки к водной стихии казалась нездоровой, но не нам друг друга судить. Несущая Жизнь сегодня осталась в Великом Лесу, сейчас там закончился свой ритуал соединения душ, мы ясно чувствовали это.
Волчица и Робин вместе с тремя гостьями тоже отправились поплавать – в бухту явились старые знакомые. Оттуда доносились весёлые мыслеголоса, громкие всплески и жизнерадостный визг. Дельфины стремительно выпрыгивали высоко вверх, хвосты плоско лупили по волнам, обрушивая на головы девчонок солёные фонтаны воды.
–«Земля так прекрасна», – подумала мне Диксон. –«Пока ещё не восстала из небытия техногенная цивилизация…»
–«Виноваты не машины, а люди. Если верно твоё предположение о негативном влиянии тонких миров на людей со спящей Санэла, мы уведём через порталы всех, кто захочет».
–«Посмотрим, как пойдут дела на планете Лес, на Эквити. Но я ещё в прошлой жизни почему-то была уверена, что освоение других миров – единственный билет в будущее для человечества».
Я снова вспомнила про «падение кометы». Может, и правильно сюда лезли гарамы? Если причина в диссонансе – всё равно людям не создать ничего путного на Земле. А у чужаков, может, получилось бы… Дик хмыкнула.
–«Думаешь, зло, помноженное на зло, даёт в результате добро? Своими повадками гарамы как раз напомнили мне людей моего века. «Для достижения цели все средства хороши».
Цивилизация гарамов зародилась, развивалась и росла точно так же, как многие десятки и сотни других. Преодолев период «детских болезней», вышла в Космос, начала осваивать другие миры. А в это время прародина подверглась смертельной опасности. Учёные предсказали чрезвычайно высокую вероятность сильнейших вспышек в короне звезды, центра их собственной планетной системы.
Конечно, гарамы имели колонии на других планетах, но Земля оказалась «ближе» всего к их прежнему дому. Мораль моралью, а в конечном итоге всё решила простая бухгалтерия. Нуль-телепортировка двух миллиардов антропоморфов с планеты Гар на Землю была реальной – времени хватит. А вот отправить в колонии всех обитателей погибающей прародины гарамы могли и не успеть – «пересадки» с портала на портал при таком количестве перемещающихся существенно задерживали процесс. «Своя рубашка ближе к телу», – подумала Диксон, узнав об этом решении.
Так что «Долгие Сумерки» и «Падение Кометы» были результатом первого применения планетарного оружия гарамов с целью «гуманной» очистки планеты от человечества. Первым и последним. Потому что постоянно дежуривший на лунной базе наблюдатель стрейнджеров принял решение открыть ответный огонь по чужому кораблю и уничтожил его.
Агрессоры поняли: планета не станет лёгкой добычей и предпочли не тратить время, которого у них не было. Через сорок два года на орбите Земли возник «случайно проходивший мимо» крейсер летящих среди звёзд с автоматической станцией, оснащённой для оказания помощи…
В сознании возник мыслеголос Лариски:
–«У меня начинаются схватки, переместилась на станцию, чтобы в случае чего получить медицинскую помощь».
Попрощавшись с девушками, мы спустя полминуты вошли в медотсек. Процесс ещё не начался, но роженица испытывала сильные страдания. Тело её вытянулось, а бока, наоборот, как будто похудели.
–«Почему не обезболиваешься?», – напустилась на крысу Диксон.
–«Боюсь химией повредить детям», – сквозь боль отозвалась она.
–«Твою мать, а про Санэла надо отдельно напомнить? Понизь чувствительность нервных окончаний, только и всего».
–«Забыла…», – виновато подумала Несущая Жизнь, и все сразу же ощутили, как боль уменьшилась до вполне терпимого уровня.
–«Другое дело», – облегчённо вздохнула Дик.
После самого первого ритуала соединения душ, ещё под руководством Ели, мы очень остро чувствовали боль и радость друг друга, все эмоции.
Начала прорезываться голова первого крысёнка. Слепой, беспомощный кусочек Санэла отделился от единой ауры неродившихся пока братьев и сестёр. Пульсирующий жёлтый огонёк, искорка в черноте вечности.
Лариска села, помогая первенцу лапами. Освободила его от родового пузыря. Невидимые эффекторы медицинской системы бережно подхватили крысёнка силовым полем, обмыли, уложили рядом с матерью. Двадцатью минутами позже появился второй детёныш, потом третий, четвёртый – поровну два самца и две самки. Через два часа всё было завершено. Голые, беззубые, с закрытыми глазами и ушами, непропорционально короткими конечностями, дети довольно громко и почти непрерывно пищали. Мы было забеспокоились, но роженица подумала:
–«Всё правильно, голос и движение – сигналы жизнеспособности потомства. Тех, кто молчит и не двигается, полагается съесть».
Как только накормленные дети уснули, Лариса решила: «Пора». Новое тело давно ждало её в силовом поле неподалёку. Если прежняя внешность крысы-мутанта сперва казалась мне пугающей, то теперешняя Лариска – просто какой-то монстр!
–«Я же хищник», – отозвалась Несущая Жизнь, осваиваясь в новом вместилище сознания. На это время медкомплекс поднял вокруг новорожденных температуру воздуха до соответствия той, которую обеспечил бы контакт с телом матери.
Более всего впечатлял новый Ларискин хвост, он был просто великолепен – одновременно и оружие и манипулятор. Сначала крыса повертела им над головой, доведя частоту оборотов до появления свиста.
–«Вертолёт, блин!» – рассмеялась Диксон. –«Может, и летать научишься?»
Вспомнился иллюзорный чёртик, с помощью которого Волчица беседовала со ссыльным из правителей. Нынешний вполне реальный хвост вращался почти так же быстро.
Затем крыса расправила тремя «пальцами» хвоста усы, почесала за левым ухом, для пробы взяла себя за нос.
–«Никакого сравнения!» – восторженно заключила она и осторожно подобралась к спящим детям. –«Спасибо, что пришли, а теперь нам пора – детям нужно жить в норе, а не на орбитальной станции. Теперь полтора месяца буду кормить их молоком, потом начну переводить на твёрдую пищу. Через три-четыре месяца дети должны стать самостоятельными».
–«Как объяснишь людям свой внешний вид?» – поинтересовалась Диксон. Лариска отозвалась эмоцией веселья.
–«Скажу, что после родов все крысы-мутанты становятся такими».
Мы шагали рядом с платформой на антиграве, везшей маму с потомством. Крысята мирно спали, не проявляя никаких признаков тревоги. А вот и зал БТС.
Проводили Ларису домой, и вернулись на Берег Дельфинов, в объятия влажно-жаркого дыхания тропических морей. Прошло три часа с небольшим – Робин давно присоединилась к Ите, обе лазали глубоко под водой, ведя неспешный мыследиалог. Солнце, устав поджаривать землю, изредка начало закрываться облачками, ощущался несильный пока ветерок.
Диксон глянула в небо, да так и застыла, любуясь виртуозными узорами художника по имени Природа. В вышине – перистые облака, словно чарующая вязь белых прозрачных завитков на ослепительно-голубом холсте.
А справа, почти на уровне горизонта, небо заметно темнело, созревало грозовыми тучами, обещая в недалёком будущем непогоду. Заглянув туда внутренним взором, я увидела роскошную грозу с молниями, перечёркивающими небеса пополам и тоннами воды, обрушивающимися на землю.
Лесные девушки давно налюбовались красотами природы, и сейчас времени не теряли. Переглянувшись, мы с Диксон тут же присоединились к ним. Под вспышки и гром грозовых разрядов это будет по-настоящему великолепно!
* * *
Города умирали во второй раз.
Прекращение гуманитарной помощи, вероятно, в наибольшей степени отразилось на жизни сэвэдж. Полностью зависящие от правительственного пайка, генетически изменённые постлюди внезапно оказались лицом к лицу с природой.
Конечно, они тоже имели право на жизнь, но правители таунов сделали из сэвэдж настоящих чудовищ. Стоило лишь вспомнить, как они поступали с изгнанниками.
Заглянув в один из городов Азии – наша тарелка стояла достаточно близко от него – я нашла тамошних обитателей в плачевном состоянии.
«Никто не знает, почему правительственный паёк не привозят уже третий раз подряд! Не знаю я, не знает никто из братьев, а о бабах и говорить нечего. Но самое страшное – перестали работать телеящики. Все! Такого не помнят даже старики, дотянувшие до сорока и поседевшие от пережитого».
Рис сидел под старым высохшим деревом, прячась от солнца, сжимал коленями автомат и пытался думать. Получалось плохо. Наверное, оттого, что вчера он нанюхался едкого удушливого дыма, пытаясь при помощи собственных кулаков извлечь из телевизора изображение. Нет пайка, нет патронов…
Запасы давно кончились, если у кого и были. Сэвэдж не привыкли чем-либо запасаться: хранить негде – украдут. С собой носить не будешь – отнимут. Да и зачем, если пайки доставляли регулярно в течение десятилетий?
Вэл сегодня утром не досчиталась ребёнка – спать ложились все, а утром одного как не бывало. Ясное дело, видать, ночью вышел за порог по нужде – и поминай, как звали.
«Конечно, дети – самая лёгкая добыча. В такое время нужно либо глаз с них не спускать, либо жрать самим – кормить-то всё равно нечем», – лениво почёсываясь, размышлял самец.
Если и вправду не будет больше пайков, как поговаривают, то на траве дети долго не протянут. Исхудают до костей и всё равно помрут.
Меня аж всю передёрнуло. Этот сэвэдж торопился начать питаться собственными детьми, пока они не потеряли в весе!
Как будто услышав, Рис подумал: «Вэл, конечно, не заставишь – матери, они повёрнутые, как можно, то да сё… А что чужие пропадают, им всё равно. Как будто непонятно, что это значит». Самец недовольно помотал косматой головой, стряхнув нескольких вшей. «Зачем рисковать, если можно без проблем есть собственных?» – думал он.
А то соберёшься за жратвой, да сам в суп угодишь. Очередь в упор засадят, и будут правы – нечего на чужих детей рот разевать, свои у каждого есть. Хотя, патроны теперь берегут, скорей, будут стрелять одиночными. Ещё хуже – прежде, чем добить, накуражатся досыта.
Про «живые консервы» он ещё в детстве слышал. Любители свежей человечинки, а они водились и когда пайков было выше крыши, оттяпывали пленникам сперва язык, руку и ногу. Культи прижигали, чтоб жертва кровью не истекла. До следующей трапезы, а там опять руку и ногу – суток трое «консерва» хрипела от невыносимой боли – с отрезанным языком другие звуки издавать не получалось.
Так что опасное это дело, за чужими детьми ходить. А Вэл дурью мучается… Нет, в чём-то она и права – одного съешь, остальные поймут и разбегутся. Дурные ведь – не понимают, что поодиночке их ещё быстрее сожрут.
Пытаясь рассуждать подобным образом, девятнадцатилетний самец гориллы ковырял в носу, сидя в тени засохшего тополя. После смерти главы семьи полгода назад он стал в семье главным, успев прежде стать отцом пятерых детей. «Сейчас бы дури», – бесплодно помечтал Рис.
Дури не было. Прежняя жизнь теперь казалась уютной и беззаботной, словно картинка над телевизором. Сейчас от жизни не осталось ничего, кроме крошащихся камней, пыльной травы, да мутной речной воды, от которой через раз прошибал понос. С каждым днём настроение сэвэдж ухудшалось, недавно достигнув отметки «ниже некуда».
Не то, чтобы гориллы начали помирать с голоду. Старые женщины знали съедобную зелень и корешки, и раньше им приходилось питаться таким образом – пайки нередко отнимали молодые да сильные. А вот теперь горечь нужды довелось познать всем…
От этой безнадёги, наверное, внутри сэвэдж бродила неослабевающая раздражительность и злоба. Хотелось ни с того ни с сего разбить кому-нибудь рожу. Или, ещё лучше – выпустить на волю кишки, тем более, что к этому весьма настойчиво подстрекал голод.
Все братья Риса бесились точно так же. И другие, кого Рис знал, мужчины и женщины – бродили с перекошенными мордами, глядели друг на друга, как на смертельных врагов. Его раздражала даже Вэл – просто так, своим вечно надутым животом и болтающимися сиськами. На солнце ему казалось слишком жарко, в тени – холодно, тело чесалось втрое сильнее обычного, а вши донимали неестественно организованными атаками.
Рис ещё ничего, держался, многим было гораздо хуже: рвало желчью ни с того ни с сего, болели кости, кожа, всё тело, из носа и ушей шла кровь. Крича от боли, иные принимались исступлённо кататься по земле, нашлись и такие, что пустили себе пулю в лоб.
И, конечно, наряду с постнаркотической ломкой в той или иной степени, всех донимали мысли о непонятном завтра. Если пайков больше не будет – то что, все умрут? Деревья в городе приносят плоды осенью, взрослому мужику нереально дотянуть до неё на траве и кореньях.
Неподалёку послышалась короткая автоматная очередь, яростная грызня, лай, потом вой. Почуяв слабость людей, выразившуюся в экономии патронов, городские собаки наглели с каждым днём. Видно, опять растерзали какого-то одиночку.
Сэвэдж всё больше чувствовали себя обречёнными, подолгу сидели в своих развалинах, показываясь на улицу только в случае крайней необходимости и как можно большими группами.
Тарелки теперь прилетали только для того, чтобы с высоты через динамики призывать сэвэдж оставить город и идти жить в леса, где, якобы, много еды. Немного нашлось доверчивых, которые послушались странного совета. Ведь они жили в городе всегда – здесь родились их отцы и матери, наверное, здесь жили и деды.
Как можно выжить в лесу – совершенно непонятно. Извечные враги сэвэдж – деревенские дикари, полуживотные – и те в лесу не жили. Возле лесов – да, но не в самой чаще. У деревенских были дома, непохожие, конечно, на нормальные, но хоть какая-то крыша над головой. А как можно жить под открытым небом среди кустов и деревьев?
Я почувствовала вдруг серьёзную опасность, угрожавшую Рису. Города всегда были неподходящим местом для жизни.
В следующую секунду с высоты пятого этажа на самца обрушился обломок бетона. Он не попал в голову, но удар был так силён, что сэвэдж повалился наземь, потеряв сознание. Второй бросок оказался удачнее – кирпич, пущенный с высоты, раздробил череп Риса. По лестнице, торопясь, сбегала вниз парочка молодых горилл – они с самого рождения жили по соседству.
Однако, избранная тактика оказалась неверной. Один из братьев Риса заметил несчастье, успел подбежать и схватить автомат первым. Ван не стал стрелять – теперь на пару дней семья обеспечена мясом, а отпугнуть двоих безоружных можно и голосом.
–Стой! Назад!! – громко рявкнул самец, направив оружие на подбегающих подростков.
Заметив опасность, те встали, как вкопанные, сжимая в лапах бесполезные камни. Молодой самец грязно выругался.
–Мы убьём тебя завтра! – сверкая глазами, в свою очередь пообещала самка. «Симпатичная», – подумал Ван.
–Или мы – вас, – нехорошо ухмыльнулся он, держа палец на спусковом крючке. –А тебя, сука, я сперва отдеру как следует!
На крики из развалин выскочили братья Вана, у каждого в руках автомат. Неважно, что половина из них без патронов – откуда об этом знать соседским подросткам. Едва завидев приближающееся подкрепление, они беззвучно юркнули в заросли.
–Ты убил Риса!!! – издалека заорал Дэн, самый здоровый и самый глупый из братьев.
«Стеклянный немигающий взгляд, бычья шея и готовность к любому развитию событий», – Диксон так характеризовала эту категорию самцов.
Дэн тяжелее всех переживал отсутствие дури, видать потому, что жрал её больше других. Выпучив налитые кровью глаза, он схватился за автомат, выкручивая его из рук Вана. Не желая выпускать оружие, тот упал наземь, истошно вопя о своей невиновности и яростно сопротивляясь.
Здоровяк взревел, став ещё больше похожим на буйвола. Остальные сгрудились вокруг, ничего не предпринимая – глаза жадно следили за дерущимися.
Зрелище! Гориллы так соскучились по зрелищам – у них больше не было телевизоров…
Поднимая клубы пыли, бугай возил брата по земле. Послышался удар, громкий хруст ломающихся костей. Пудовый кулак сплющил лицо Вана, серая пыль на нём стала бурой от крови. Вырвав автомат из слабеющих рук, сэвэдж заорал:
–Я – главный!!! Вскочил, бешеным взором обводя настороженно замерших сородичей.
–Это моё мясо!! Я буду давать мясо вам – вы будете хорошо мне служить! Понятно?! Грязные косматые головы торопливо закивали.
–Ты! – почерневший волосатый палец указал на самого щуплого из братьев. –Сейчас иди и принеси дури. За это дам тебе вкусного мяса.
–Ты! – палец Дэна прицелился в следующего. –Бери нож, режь моё мясо на всех. Я буду хороший главный, все меня будут сильно любить!
С тоской глядя на недосягаемую для него еду, щуплый понуро побрёл, куда глядели глаза под звуки голодного урчания собственного желудка. Он совершенно не представлял, где достать дури, и воспринял полученную задачу, как незаслуженное изгнание из семьи. А одиночке сейчас не выжить. Если бы у него ещё были патроны…
Разделывавший тело Риса был намного хитрее Дэна. Все остальные братья считали себя намного умнее Дэна. Переглядываясь, они понимали друг друга без слов – стоит здоровяку заснуть, и больше он уже никогда не проснётся. Тот, кто осмелится убить Дэна, и будет настоящим главным.
Двое подростков-сэвэдж, изредка высовываясь в оконный проём второго этажа, поглядывали на братьев, топчущихся возле груды свежего мяса, в которую быстро превращался убитый сородич.
Вчера Бак и Нэс решили выбираться из умирающего города и идти в лес, но для этого нужны были патроны. Собаки зверели день ото дня, а у них один автомат и всего лишь десяток патронов. Теперь парочка ждала, когда кто-нибудь из вооружённых объестся мяса и уснёт.
В их возрасте городские постлюди уже вступали в пору биологической зрелости. Это подтверждали и вполне сформировавшиеся вторичные половые признаки юных сэвэдж. У них не возникло разногласий по вопросу о том, как скоротать время. И раньше-то список доступных гориллам удовольствий не был особенно велик, а теперь Баку и Нэс выбирать было вовсе не из чего.
Через полминуты я с некоторым удивлением наблюдала за инициативными и весьма умелыми действиями малышки Нэс. В десяти-двенадцатилетнем возрасте самки горилл, как и девочки, опережали мужской пол по части психологической зрелости. Похоже, маленькая сэвэдж держала свою удачу обеими руками – в прямом и переносном смыслах. В этой, едва сложившейся паре, она являлась полноправным лидером.
Даже сейчас Нэс не теряла головы и, выбрав подходящую позицию, продолжала время от времени посматривать в окно на компанию соседей, деливших неостывший труп своего сородича. Те наслаждались мясом, эти – сексом.
* * *
В очередной раз я убедилась, какая великолепная штука – оптимизированное тело! Например, вполне достаточно всего лишь четырёх часов сна для полноценного отдыха. Вот и сейчас, Диксон ещё сопела рядом после той сумасшедшей во всех отношениях грозы на Берегу Дельфинов, а я уже считывала информацию о происходящем в ближайшем городе.
Юная парочка оказалась единственным более-менее светлым пятнышком в огромном коме постчеловеческой грязи, который представляла из себя популяция сэвэдж. По молодости лет не успев крепко подсесть на наркоту, они избавили собственные мозги и тела от ломки. Зачатков логического мышления хватило, чтобы поверить фонограмме, транслируемой дискаями: оставаться в городе дальше – верная смерть.
Мне захотелось помочь этим двоим – в кои то веки гориллы попытались проявить хоть какую-то самостоятельность, сделать правильный выбор. Значит, не удалось спецам по генной инженерии превратить в дебилов сто процентов сэвэдж! Но всё-таки, что делать с влюблёнными, как именно им помочь? Тяжёлая рука Дик легла на моё бедро. Послышалась полусонная мысль:
–«Кому мы должны помочь?»
Через мгновение узнав все подробности короткой истории двух подростков-сэвэдж, Диксон принялась размышлять.
–«Ну, какие могут быть варианты…» И тут меня будто осенило, я подскочила в постели и села.
–«А вот, пожалуй, идея как им помочь, а главное – проверить твою теорию! Если на каждую из четырёх незаселённых планет с «чистой аурой» отправить по четыре группы переселенцев – лесных людей, кантри, сэвэдж и таун, обеспечив гарантированное отсутствие контактов между ними. Поместить на разные континенты – это должно изолировать их до достижения более-менее цивилизованного состояния…»
Хихикнув, подруга заключила в медвежьи объятия, повалила, сжимая рёбра до скрипа, я ответила тем же, она вскоре поддалась и я уже сидела на Диксон верхом.
