Текст книги "В степях Зауралья. Трилогия"
Автор книги: Николай Глебов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 30 страниц)
ГЛАВА 13
Воинская часть Андрея Фирсова летом 1918 года была отправлена на восточный фронт и включена в состав третьей армии, действовавшей в районе Перми. Обстановка была сложной. Измотанные непрерывными боями с колчаковцами, слабо вооруженные, плохо одетые, не имея резервов, части третьей армии постепенно отходили на Пермский рубеж.
В штабе Троцкого, в бригадах и дивизиях чувствовалось засилие старых специалистов. Не надежен был и тыл. Во многих сельских Советах и комбедах засели кулаки и прихвостни. Начались диверсии. Враги взрывали полотно железной дороги и мосты, тормозили сдачу хлеба.
Зимой Пермь пала.
Враг стремился к центру страны. Восточный фронт требовал неотложной помощи. Совет обороны направил к месту пермской катастрофы Ф. Э. Дзержинского.
Зима стояла суровая. В лесах лежали глубокие снега. Дорог не было.
Измученная десятидневным переходом часть Андрея расположилась на ночлег в одной из глухих деревушек.
Ночь. Спят темные многоверстные леса, где даже летом редко проходил человек. Зимой забредет в глухомань случайный охотник и, вдруг лесное безмолвие огласится глухим выстрелом, и вновь настанет тяжелая гнетущая тишина.
Колчаковцы здесь не появлялись: тракт из Перми на Вятку был далеко, лесной край пугал их.
Передав отряд заместителю, Андрей выехал в штаб дивизии. Хотелось скорее знать, зачем вызывает его представитель ЦК.
Тот сидел за столом, кивнув Андрею головой, показал глазами на стул. Закончив письмо, Феликс Эдмундович выдвинул один из боковых ящиков и, положив перед собой личное дело Фирсова, углубился в него.
– У вас высшее образование? Английский язык знаете?
– Да.
– В партию вы вступили в семнадцатом году?
– Хорошо. Остальное мне известно… – Подойдя к Фирсову ближе, Дзержинский не спеша сообщил: – Организуется Урало-Сибирское бюро ЦК РКП(б). Вам придется выехать для связи с омскими большевиками. Вот письмо товарищу Парнякову, – взяв пакет со стола, Дзержинский передал его Фирсову, – Учтите, поручение ответственное. Прошу сообщить омским товарищам, что наказ Владимира Ильича Ленина мы выполним: Урал будет советским.
Через несколько минут Андрей уже поднимался по лестнице дома, где помещался дивизионный штаб. Его внимание привлекла небольшая группа вооруженных людей во главе с плечистым военным, остановившаяся у дверей кабинета фон Дитриха. Вот и сам фон Дитрих показался в дверях. Он был бледен. Последовала команда:
– Отвести в чека! – и обезоруженного фон Дитриха вывели из здания. Сутулясь, в сопровождении конвойных, прошел мимо и Омарбеков. Андрей вздохнул с облегчением.
ГЛАВА 14
На рассвете, получив документы на имя колчаковского поручика 46-го Исетского полка Николая Топоркова, убитого партизанами в районе Перми, Андрей выехал из Вятки.
Виднелись смутные очертания домов, опушенные снегом деревья, бывшие купеческие лабазы, церкви. За мостом, на окраине города, лежала снежная равнина, за ней редкие березовые рощи. Началась поземка. Легкие волны снега с шуршанием катились одна за другой. Монотонно гудели телеграфные провода. Прислушиваясь к их унылому напеву, Фирсов глубже спрятал лицо в башлык.
К вечеру он добрался до передовой и, оставив коня на заставе, стал ждать проводника. Предстояла ночь, томившая своей неизвестностью. Выдержит ли он тяжелое испытание? Достаточно ли у него выдержки носить спокойно маску белогвардейца?
Как только на вечернем небе загорелись звезды, Фирсов зашагал в глубь леса вместе с проводником. Подоткнув полы армяка за опояску, крестьянин шел не торопясь, осторожно обходя бурелом и валежник, торчавший из-под снега. Где-то далеко вспыхивали и гасли сигнальные ракеты. С непривычки идти тяжело. Андрей часто проваливался в снег, запинался за коряги и никак не мог поспеть за крестьянином.
– Умаялся? – смахнув снег с пенька и присаживаясь на него, спросил проводник.
– Жарко…
– Дорожка не легкая, – сочувственно кивнул проводник и полез за кисетом. – Закуривай.
Озябшие пальцы Фирсова не слушались. Рассыпав табак, он безнадежно махнул рукой: – Обойдусь без курева.
Крестьянин произнес добродушно:
– Не привык, должно, к махорке?
– Пожалуй, – согласился Андрей и спрятал руки за пазуху.
– На, покури, – сделав вторую цигарку, проводник протянул ее Фирсову. Андрей зажег спичку.
– А смелый ты, однако: в самую берлогу идешь. Колчак-то – опасный зверюга. Ничего, мы его – где рогатиной, где огнем выживем, – заявил крестьянин уверенно. – На каждого зверя надо сноровку знать, правильно ведь?
Андрей кивнул.
– У нас, у медвежатников, так: прежде чем обложить зверя, надо знать, куда он головой лежит, чтобы взять было легче. Так и в военном деле, сначала разузнай, а потом и бей. Так ведь?
Андрей улыбнулся.
– Правильно. Ты, оказывается, военную тактику назубок выучил.
– Небось, выучишь, когда спалят твою избу да животину прирежут. Вот тебе и вся тактика – бей гадов!
На тракт Фирсов с крестьянином вышли вечером.
Белые, откатываясь от Вятки, спешили к Перми и Мотовилихе, которые они укрепили за последние дни.
Длинной лентой тянулись обозы со снаряжением и беженцами. Скрипели полозья чужеземных пушек, слышалась ругань офицеров, плач женщин и детей.
Обгоняя обозы, проскакал кавалерийский эскадрон каппелевцев.
– Тягу дают, – радовался проводник.
На следующий день они вошли в город и простились. Фирсов проник в здание вокзала и смешался с толпой солдат.
* * *
Поезд, в котором находился Андрей, часто останавливался на разъездах, пропуская встречные. Из вагона было видно, как мелькали платформы с орудиями и зарядными ящиками, затянутыми брезентом. Двигались теплушки с солдатами и лошадьми. Однажды ночью, громыхая на стыках рельсов, прошел бронепоезд. Видимо, колчаковцы начали подтягивать к Перми резервы.
Андрей лежал на верхней полке купе классного вагона и, закинув руки под голову, думал о Христине: «Жива ли?» Он знал лишь, что в Кочердыке ее нет. Последнее письмо он получил перед отправкой на восточный фронт. Она писала взволнованно и радостно:
«Милый Андрей! Сегодня я получила в укоме удостоверение члена Коммунистической партии. У меня светло и радостно на душе от мысли, что сейчас я не одинока в борьбе за общее счастье. Как жаль, что нет тебя со мной! Жду тебя, мой родной…»
Тревога за судьбу Христины не покидала Андрея и на фронте. И сейчас, когда он приближался к своим местам, ее образ стоял перед ним неотступно, ласковый и зовущий.
Поезд стоял на разъезде, Фирсов оделся и вышел на воздух. Полуденное февральское солнце светило ярко, освещая утонувшие в снегу железнодорожные постройки, грязные застывшие лужи, из которых торчали тормозные башмаки, накладки и другое несложное хозяйство путейцев. Маленький паровозик, точно обрадовавшись, что отцепился от тяжелого груза, запыхтел и, выпустив струю пара, весело свистнул и торопливо застучал колесами на стрелках.
Андрей остановился возле товарного состава и, заглянув в открытую дверь одного из вагонов, отпрянул: сложенные друг на друга, точно дрова в поленнице, лежали трупы. Фирсов бросил взгляд на соседний вагон и увидел посиневшие руки со скрюченными пальцами, которые, казалось, безмолвно грозили кому-то.
Проходивший мимо Фирсова смазчик посмотрел на побледневшее лицо Андрея и сообщил хмуро:
– Четвертые сутки лежат… тифозники. Целый состав. Хоронить некому. Вши отпадут, а люди ждут, когда их успокоят… – Смазчик махнул рукой. – Никому до них дела нет. Вот они, дела-то, господин офицер.
В голосе железнодорожника прозвучала неприязнь.
Опустив голову, Андрей медленно зашагал к своему вагону.
Омск, столица Колчака, в те дни походил на военный лагерь. По тротуарам сновали белогвардейцы в английской форме. По улицам проносились пестрые кавалькады всадников. Заломив на затылки мохнатые папахи, играя нагайками, ехали рослые семеновцы. Погоняя поджарых скакунов, мелькнули мрачные фигуры конников с вышитой эмблемой: череп и скрещенные кости на рукавах, – янычары семипалатинского атамана Анненкова. С шумом промчался отряд всадников омского палача Красильникова. На повороте одной из улиц – черное бархатное знамя с полумесяцем, под которым ехала группа аллаш-ордынцев[11]11
Аллаш-ордынцы – контрреволюционная, националистическая организация казахов.
[Закрыть], затем – отряд вооруженных крестоносцев. О них Андрей слышал еще на фронте. Дружины «Иисуса» были верной опорой Колчака. Набранные из лиц духовного звания и деклассированных элементов, они обычно располагались во время боя в тылу ненадежных частей и беспощадно их расстреливали при попытке оставить позиции.
Изредка мелькали беговые санки со штатскими в богатых шубах и нарядно одетыми дамами. Возле харчевни и притонов слышались зазывные крики пельменщиц и голоса накрашенных женщин. Андрей пробежал глазами афишу. На ней крупными буквами было выведено:
«Внимание!
Завтра в помещении зимнего театра «Аквариум» для господ офицеров и членов ассоциации промышленников устраивается грандиозный бал-маскарад. Будут интересные маски. Играет духовой оркестр сводного казачьего полка. В буфете имеется разнообразный ассортимент вин. Получено «клико», «кока-кола» и японские сигареты. Вход по пригласительным билетам».
Пробежав глазами еще раз афишу, Андрей горько усмехнулся: «Составы замороженных людей в тупиках и бал-маскарад в столице».
Свернув в тихую улочку, Фирсов зашагал на конспиративную квартиру.
На следующий день он встретился с Парняковым по кличке «Сергей», который был членом Урало-Сибирского Бюро ЦК РКП(б). Парников долго расспрашивал Андрея о положении на восточном фронте и в конце беседы заметил: – Тебе придется поработать пока в Омске. Дальше будет видно. Не исключена возможность, что в марте нужно будет побывать в Челябинске. Кстати, ты иностранные языки знаешь?
– Английский…
– Хорошо. Я тебя направлю к одному товарищу. От него получишь необходимые инструкции по работе и начинай. Придется тебе бывать в кругу колчаковских офицеров и связанных с ними иностранных миссий. Какое у тебя образование?
– Высшее.
Парняков внимательно посмотрел на Фирсова и, положив руку на его плечо, сказал с теплотой:
– Главное, Андрей, береги себя. Будь хладнокровен. Помни, что ты находишься в самом логове колчаковцев, нужна особая осторожность и большая выдержка. Желаю успеха!
Вечером, получив пригласительный билет на имя поручика Топоркова, Андрей вошел в ярко освещенный зал зимнего театра «Аквариум».
Гремела музыка. По ярко начищенному паркету кружились пары. В публике преобладали военные из армейских частей. Офицеры из ставки верховного главнокомандующего на маскарад, видимо, не торопились. Мимо Андрея под руку с обрюзгшим господином прошла маска в светло-сером платье из шелка, усыпанном блестками. При каждом ее движении блестки отливали серебром, и стройная фигура незнакомки напоминала гибкую сказочную русалку. Поравнявшись с Фирсовым, она уронила веер и на миг остановилась. Андрей поспешно наклонился и подал веер хозяйке.
– Благодарю, – услышал он грудной, с чуть заметным акцентом голос. Кокетливо улыбнувшись, маска со спутником прошли мимо.
Андрей остановился у входа в танцевальный зал. В сопровождении многочисленной группы офицеров, звеня шпорами, твердым шагом прошел молодой военный с блестящими погонами полковника. В толпе раздался почтительный шепот: «Каппель». Небрежно кивая головой, глава карательных отрядов Каппель, проходя, чуть не задел Андрея плечом. Рука Фирсова невольно потянулась к кобуре маленького японского браунинга.
«Удобный момент для выстрела», – пронеслось в голове Андрея.
Вслед за Каппелем вошел тучный, страдающий одышкой, пожилой казачий командир. Одетый в просторную рубаху и шаровары с широчайшими лампасами, он с трудом передвигал ревматические ноги и, уставив выпуклые глаза на собеседника, щеголеватого полковника с коротко подстриженной бородкой, говорил:
– Я вас уверяю, что красные Пермь не возьмут. Анархия в приказах Троцкого нам на руку.
– Но ситуация на восточном фронте за эти дни… – Последних слов Андрей не расслышал и, повернувшись, спросил стоявшего неподалеку армейского офицера:
– Кто такие?
– Наказной атаман сибирского казачьего войска Красильников. С ним полковник Войцеховский.
Офицер, к которому обратился Андрей, оказался словоохотливым. Служил он в одной из саперных частей, расквартированных в Омске. Капитан Бухтояров Геннадий, инженер по образованию, недавно окончивший офицерскую школу, Омск знал хорошо.
– О, вы, оказывается, здесь новичок, – произнес он весело, бесцеремонно хлопнув Андрея по плечу. – Хотите, познакомлю вас с интересными дамами?
Фирсов улыбнулся.
– Признаться, я заинтересовался одной особой.
– Кем именно?
– Сейчас покажу, – Фирсов повел Бухтоярова в танцевальный зал. – Видите рядом с пожилым господином даму в светло-сером платье?
Сапер внимательно посмотрел на пару и покачал головой.
– Э, батенька, губа у вас не дура. Но, пожалуй, тут не обломится, – ответил тот грубовато. – К сожалению, я с ней не знаком.
– Кто она?
– Жена ответственного сотрудника французской миссии. Рядом представитель фирмы Уркварта. Он сейчас ведет переговоры с нашим правительством о покупке медеплавильных заводов на Урале и золотоносных участков на Лене. Человек, скажу вам, большого размаха. Кстати, приятель знаком с француженкой. Шаховский! – крикнул он проходившему мимо офицеру. – Подойдите сюда. Знакомьтесь! Князь Сергей, большой жуир, повеса и любитель порнографических открыток, – отрекомендовал он подошедшего к ним молодого офицера.
– Геннадий, не много ли для первого знакомства, – обидчиво протянул Шаховский. – А впрочем, – махнул он рукой и, приняв театральную позу, пропел фальшиво:
…Мне все равно —
любить или страдать,
к страданьям я привык давно…
– Выпьем по маленькой? А? – предложил он и вопросительно посмотрел на Фирсова.
Андрей отказался.
– Сергей, – обратился Бухтояров к князю, – поручик Топорков хочет познакомиться вот с той дамой, – сапер кивнул головой в сторону француженки. – Если не ошибаюсь, ты в одно время находился в числе ее поклонников?
– Пустая трата времени, – вздохнул Шаховский. – Это дама строгих правил, к тому же ведет искусную игру среди промышленников. Признаться, ее роль здесь мне непонятна, – развел он руками. – Сейчас спрошу ее согласия, – посмотрев на Андрея, точно оценивая его, Шаховский направился к француженке.
– Вам, поручик, повезло, сейчас я вас представлю, – возвращаясь, произнес он весело и потащил Фирсова в танцевальный зал.
– Разрешите познакомить, поручик Топорков…
Фирсов сделал глубокий поклон. Француженка слегка наклонила голову:
– Жанна де Гиньяр!
– Уильям Доннель, – пухлая рука англичанина с большим рубиновым кольцом протянулась к Фирсову.
После двух-трех фраз князь Сергей, подхватив Бухтоярова, вежливо ретировался в буфет.
В зале прибывали новые маски. Вошла группа высших офицеров из ставки главковерха. Здороваясь с де Гиньяр, они перекидывались с ней незначительными фразами: видимо, француженка в офицерской среде – свой человек.
– Как вам нравится маскарад? – спросил Фирсов.
– Я вообще против маскарада, – сдвинув красиво очерченные брови, ответила собеседница.
– Это приятно. Но иногда человек вынужден носить маску.
– На маскараде это естественно. В обыденной жизни маска не делает чести тому, кто ее носит, – прикрывая лицо веером, заметила игриво де Гиньяр.
– Но есть условности, в силу которых человек не может иногда говорить все, что думает. Язык дан на то, чтобы скрывать свои мысли.
– Вы сторонник этого правила? – большие с длинными ресницами глаза Жанны в упор смотрели на Андрея.
– Повторяю, в известных случаях, да.
– В частности?
– Ну, например, в торговых, дипломатических, иногда и военных делах, – улыбаясь, ответил Фирсов.
– И, конечно, в сердечных, – со смехом, добавила дама.
– Нет, здесь я без маски, – сказал уже серьезно Андрей и, желая переменить разговор, спросил:
– Вы танцуете?
– Да.
Взяв де Гиньяр за талию, Фирсов закружился с ней по залу.
– Мне хочется посмотреть ваше лицо, приподнимите маску, – услышал он негромкий, с нежной интонацией голос Жанны.
Андрей сдвинул маску на лоб. Де Гиньяр, продолжая кружиться в вальсе, полуоткрыла губы и, приблизив их к Андрею, сказала шепотом: – Закройте. У вас такое хорошее, честное лицо. Вы не устали?
– Что вы! Я готов танцевать с вами весь вечер, – порывисто произнес Андрей и, вздрогнув от неожиданности, плотнее прижал маску к лицу.
Мимо них в модном смокинге из черного сукна, с шелковыми отворотами, с резедой в петлице, прошел Мартин-Иоган Тегерсен. Пустые, ничего не выражающие глаза датчанина пробежали по плотной фигуре Фирсова и его собеседницы. Наклонившись к своей даме, он что-то шепнул ей на ухо. Та оглянулась и привычным движением поднесла лорнет к своей маске. Андрей узнал сестру. Сердце его забилось. Сдерживая желание остановить Агнию, он до боли закусил губы. Не спуская глаз с удалявшейся пары, он, казалось, забыл о собеседнице. В его душе боролись два чувства; страстно хотелось поговорить с сестрой: может, она знает о Христине. Ведь прошла не чужая женщина, а сестра, с которой связаны воспоминания детства, юношеские годы, родственное чувство. Казалось, второй, внутренний голос говорил ему: «Ты не должен открывать лицо. Этого делать нельзя». Андрей вздохнул и, вынув платок, сделал вид, что вытирает вспотевший лоб.
– Вам жарко? – спросила де Гиньяр. – Пойдемте в соседнюю комнату, там прохладнее.
Шагая со спутницей мимо буфета, Андрей снова увидел в толпе Агнию с каким-то офицером. Слегка откинув красивую головку, она заразительно смеялась, игриво хлопая веером по руке своего кавалера.
Андрею стало не по себе: «Ведет себя, как куртизанка!»
Звуки оркестра сюда доносились слабо. Андрей выбрал свободный столик, стоявший в углу за фикусом, заказал бутылку «клико» и, подвигая бокал к Жанне, произнес учтиво:
– За наше знакомство. Пусть оно будет чистым, как весеннее небо.
– Благодарю вас, это не моя стихия, – откинувшись на спинку стула, произнесла со смехом француженка и, подняв бокал, воскликнула пылко: – Я пью за бурю, за порывы, за буйный ветер и житейские грозы.
– Разве Юпитер, в лице вашего супруга, не может вызвать в вас этих чувств?
– Не будем говорить об этом, – поднимаясь, произнесла француженка. – Применять древнеримскую мифологию к современным мужьям не стоит.
– Вы не обиделись? – Андрей тоже поднялся со стула и приблизился к Жанне.
– Нет. Но вы задели мое самое сокровенное чувство. В наказание… – де Гиньяр лукаво посмотрела на Андрея, – я приглашаю вас к себе в среду к семи часам вечера… А теперь помогите мне одеться и разыскать кучера.
Андрей поцеловал руку Жанны и, одевшись, вышел с ней в подъезд.
– Среда – мой приемный день.
ГЛАВА 15
Дверь Андрею открыла бойкая горничная и, помогая снять шинель, спросила лукаво:
– Вы к барыне?
– Да.
– Как прикажете доложить?
– Поручик Топорков, – поправив перед зеркалом прическу, Андрей посмотрел на вешалку. Висели богатые ротонды дам, меховые пальто штатских и две шинели с погонами штабс-капитана и полковника.
«У Жанны гости… а вдруг и Агния…» – подумал он и, услышав легкие шаги горничной, повернулся к ней навстречу.
– Вас просят, – девушка провела Фирсова через длинную анфиладу комнат и открыла дверь в гостиную. Навстречу Андрею, радостно улыбаясь и протягивая руку, одетая в тяжелое платье из бархата шла Жанна.
– Вы аккуратны, – взглянув на свои золотые часики, произнесла она весело.
– Знакомьтесь, мой муж, – со стула поднялся высокий, тонкий, как жердь, господин лет тридцати.
Муж Жанны Луи де Гиньяр имел гладко зачесанные жидкие волосы, узкое, продолговатое лицо, пустые невыразительные глаза, длинный стручковатый нос, желтые прокуренные усы и скрипучий голос. Его папаша, видный французский спекулянт Филипп де Гиньяр нажил большое состояние на войне и, благодаря связям в министерстве иностранных дел, устроил своего Луи советником французской миссии при Колчаке.
– Вальтер Ган…
Андрей выдержал пристальный взгляд Гана и поклонился. Он слышал о нем еще от Парнякова. Вальтер Ган, крупный промышленник, глава контрреволюционной группы диверсантов и немецкий шпион.
– Полковник Войцеховский.
Погладив самодовольно бородку, Войцеховский поднялся со стула.
– Штабс-капитан Дунаев. – Щеголеватый офицер быстро вскочил на ноги и наклонил голову. Скрывая чувство презрения, Фирсов холодно поклонился. Дунаев – начальник контрразведки в Зауральске, по его приказу были замучены в колчаковских застенках сотни людей.
После непринужденного ужина мужчины скрылись в соседней комнате у карточных столов. Андрей остался с дамами. Разговор вертелся вокруг недавнего бал-маскарада, но вскоре женщины перешли на темы, которые заставили насторожиться Фирсова.
Говорила брюнетка, жена одного из высокопоставленных чиновников при правительстве Колчака.
– Могу сообщить приятную новость… – Подвинувшись ближе к хозяйке, гостья бросила тревожный взгляд на Фирсова, который, казалось, целиком был занят альбомом, и, успокоившись, продолжала: – Наш посол в Америке господин Бахметьев на днях отправил в Сибирь около трех миллиардов денежных знаков, изготовленных в Соединенных Штатах, – голос брюнетки понизился, Андрею пришлось напрягать слух, – муж мне говорил, что через Владивосток поступило больше двухсот тысяч винтовок и английское обмундирование… – Забыв осторожность, болтливая дама всплеснула руками.
– Мон шер[12]12
Мон шер – мой друг.
[Закрыть], я забыла сказать, что в Омск прибывают пятнадцать офицеров, которые принадлежат к высшему обществу Америки. Господин Теуслер и генеральный консул Гаррис готовят им квартиры. Говорят, будет интересный банкет. Я не знаю, какое шить платье, – закончила она озабоченно.
– Вам пойдет сиреневый цвет, – заметила Жанна.
Забыв об Андрее, дамы пустились в обсуждение последних фасонов. Перелистывая альбом, Фирсов нечаянно сдвинул с места одну из открыток и, увидев под ней небольшую записку на английском языке, пробежал ее глазами:
«Пригласите генерала Бангерского к себе. Он мне нужен. Остальное вы знаете.
Гаррис».
Андрей поставил открытку на место и украдкой посмотрел на женщин. Те продолжали:
– Как жаль, что шелк исчез с рынка, – вздохнула брюнетка.
– Но на золото, кажется, можно достать, – заметила хозяйка.
– Я не понимаю политики нашего правительства: зачем золото отправлять в Америку? – всплеснула руками гостья.
– Говорят, что это требование Джона Фостера Даллеса, руководителя русского отделения военно-торгового совета Америки.
– Зато золото русских лучше сохранится в сейфах американских банков, – с оттенком иронии заметила Жанна де Гиньяр. Брюнетка подвинулась к хозяйке и обняла ее за талию.
– А ты не знаешь, милочка, где можно достать шелковые чулки?
– Я поговорю с мужем, – ответила Жанна. – Кажется, кто-то из миссии вывез из Франции несколько чемоданов чулок. Узнаю. Кстати, вы не видели мою новую ротонду? Луи достал где-то настоящих соболей. Пойдемте посмотрим.
Женщины поднялись с мест.
– Пардон, мы оставим вас на несколько минут, – Жанна с улыбкой посмотрела на Андрея и вышла с дамами в соседнюю комнату.
Проводив Жанну взглядом, Андрей решил: «Она, несомненно, работает на американскую разведку, и как хорошо, что здесь нет сестры…»
Среди игроков, сидевших в соседней комнате, произнесли его имя.
Разговор шел на английском языке.
– Этот армеец… забыл его фамилию…
– Топорков, – подсказал кто-то.
– Признаться, большого доверия не внушает. На всякий случай нужно закрыть дверь на ключ…
– Но, по словам Жанны, он из хорошей семьи, – поворачивая ключ в дверях, ответил де Гиньяр. Значительно добавил: – Думаю, что этот офицер пригодится нам.
Разговор перешел на другую тему.
– На днях я получил сообщение от верного человека из штаба Троцкого, что в командовании восточным фронтом происходят большие перемены… – Помолчав, Ган продолжал: – Назначен новый главнокомандующий, некто Фрунзе. С ним едет видный партийный работник Куйбышев.
Андрея охватило радостное волнение. Он вплотную подошел к закрытой двери. «Лишь бы не помешали те бомбошки, подруги Жанны».
– Как видите, ситуация складывается далеко не в нашу пользу, – донесся ровный голос Гана. – Должен сказать, что на фронте отмечены случаи неповиновения солдат своим офицерам и переход частей на сторону красных, – голос Вальтера Гана стал тише. – У меня имеется следующий план… – Последние две фразы Фирсов не расслышал. – Мы должны на первых порах забыть разговоры о сферах влияния. Вы понимаете меня, господа? Нужно вести общую борьбу с красными. – Было слышно, как кто-то поднялся со стула. – Деньги от Бахметьева прибыли? – Вопрос, видимо, относился к Уильяму Доннелю, так как послышался его ответ:
– Да, полковник Уорд заявил, что из Америки отправлено три с половиной миллиарда. Из них часть знаков хранится в вагоне на Куломзинской ветке. Номер вагона я забыл, но Уорд говорил, что вагон окрашен в желтый цвет и его легко можно найти.
– А как с охраной? – послышался вопрос Гана.
– Для того, чтобы не вызвать подозрения рабочих-железнодорожников, Уорд получил охрану милиции.
– Это глупость! – Ган стукнул кулаком по столу. – Завтра же усилить наряд из чехов. Ваше мнение, полковник?
Послышался голос Войцеховского:
– Да, я считаю это разумным.
Заслышав шаги, Андрей отошел от двери.
– Чудесная ротонда, подбор соболей изумительно красив, – тараторила брюнетка, входя в комнату вместе с Жанной.
– Вы скучали? – глаза де Гиньяр ласково посмотрели на Фирсова.
– Признаться, не особенно. Я был занят разрешением одной трудной задачи.
– А именно?
Андрей подошел к букету живых цветов и, перебирая их, заметил: – Искал одинаковый с вами по красоте цветок, но так и не нашел.
– Это мило. Вы уходите? – видя, что Андрей откланивается, спросила она тревожно.
– Да, служебные обязанности, – деланно вздохнул Фирсов и, простившись вышел.
На улице было темно. Редкие фонари отбрасывали слабый свет на тротуары. Андрей поспешно зашагал на окраину города, где жил подпольщик Симуков, связанный с ним по военной работе.
…«Вагон с колчаковскими деньгами нужно уничтожить. Но как?»
Андрей не заметил, как прошел мост через Омку и оказался в переулке у потонувшего во мраке домика. Перелез через изгородь палисадника, осторожно постучал в окно. Ни звука. Только на станции слышались гудки маневровых паровозов и лязг буферов. Андрей повторил стук. В доме зажегся огонь, послышался скрип двери.
– Кто?
Фирсов назвался.
Рассказав Симукову о цели прихода, Андрей закончил: – Я считаю, что вагон с деньгами нужно во что бы то ни стало сжечь.
– Что ж… – после небольшого раздумья ответил хозяин. – Риск не так уж велик. Надо только основательно все обдумать. Я, пожалуй, сейчас схожу к членам «боевой дружины», посоветуюсь… Тебе придется немножко подождать у меня.
Симуков быстро вернулся в сопровождении двух дружинников.
– Поехали, – кивнул головой хозяин: – лошадь готова, бидон с керосином в сенях.
Через час над Куломзином полыхало зарево пожара. Его отсветы виднелись на окнах правобережного Омска.
Затем раздался оглушительный взрыв. Огонь перебросился на состав с боеприпасами. Слышались тревожные гудки паровозов, далеко в темном небе вспыхнула сигнальная ракета, за ней вторая, третья. В городе началась тревога.
