Текст книги "Корона Тафелона (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 37 страниц)

– Завтра, когда рассветёт, ты отведёшь наших людей туда, где видел оборотня, – сказал отец Бенлиус.

– Отведу! Не извольте сомневаться, отец, отведу! Всё покажу как есть! Молока там, сыру, мёда – всё дам, отец, только избавьте от зверя-то!

Эрна всё ниже склонялась над вязанием, кусая изнутри щёки, чтобы не смеяться. Неужели святоши не видят, что над ними издеваются?!

– Отведите его в пятую палатку с западного края, пусть там переночует, – велел отец Бенлиус. – Позовите брата Фулкса, пусть запишет его рассказ. Сын мой, ты грамотный?

– Не, неграмотный я. Писать не обучен. Отец, так как же – в палатку?! У меня ж девки дома, дочки! Телок, опять же! Корова моя! Ить оборотень-то ведь заест мою кормилицу! Пожалей, милостивец!

– Ты останешься здесь до рассвета, – сказал отец Бенлиус, отдёргивая руку, которую Виль порывался целовать. – Моли Заступника о помощи – и будешь услышан. Уведите его.

* * *

Никогда Эрна с таким нетерпением не дожидалась ночи. Дядюшка Виль нашёл её – теперь всё будет хорошо! Он спасёт свою ученицу! А здорово он придумал – прийти сюда как будто жалуется! У девочки едва хватило сил сосредоточиться на вязании, а потом на молитвах и вообще на том, чтобы притворяться получше. Уложенная спать между монахинями, Эрна десять раз поклялась себе, что нипочём не сомкнёт глаз… и, конечно же, заснула крепким сном.

Глава четырнадцатая
Предательство

Разбудили девочку посередине ночи, когда поднявшийся шум сделался таким громким, что спать под него не могла бы и самая сонная засоня. На этот раз пришлось обойтись без умывания. С трудом протирая глаза, Эрна как в страшном сне слышала, что ночью исчез давешний крестьянин и волчица, убиты псы Бруно, Доно и Форто, оглушён брат Обен и смертельно ранен брат Пасьен. К удивлению девочки, матушка Онория велела ей идти вместе со всеми монахинями. Эрна никак не могла поверить в случившееся. Чтобы дядюшка Виль бросил её и спас какую-то мохнатую тварь?! Да он же всегда… он же говорил! Он клялся ей! Он же всегда, всегда, всегда говорил, что никогда-никогда её не бросит! Как он мог?!

Брат Оден не помнил ничего, он просто почувствовал, как на его голову что-то обрушилось, а дальше была темнота. Его окружили всяческой заботой и уложили в его палатке. Сестра Арнод, правда, что-то такое прошептала насчёт того, мол, она бы спросила, как это он пропустил злодея, но и вопросы, и наказание могли подождать, пока он оправится. Приложили бедолагу крепко. Псы… Эрна отпрянула, увидев их застывшие тела, оскаленные пасти с хлопьями пены на зубах. Даже шерсть, казалось, отвердела и застыла.

Что он с ними сделал?!

– Отравленные стрелы, – сказал кто-то. Девочка охнула. Три выстрела – и вот жизнерадостные создания, которые ещё утром весело валяли её в пыли, лежат здесь перекошенными, как… как…

Как он мог?!

Эрна, конечно, знала, у кого учится. Она видела как он убивает. Освободитель, она видела даже, как он пытает! Она знала, каким он может быть жестоким! Но никогда он не… не… не нападал на кого-то, кого она знала. Не нападал на кого-то, кого ей жаль было бы потерять.

Он не знал. Освободитель, он просто не знал. Он не стал бы. Не стал бы, правда…

– Так ты не знаешь, как лечить раны в живот? – спросила её серая в предрассветных сумерках аббатиса. Эрна подняла на неё полные слёз глаза и покачала головой. Брат Пасьен – это был тот, кто хвастался собаками накануне.

– Почему?! – с отчаянием спросила девочка.

Почему Виль бросил её?! Почему он…

– Монахиня… – с трудом сказал брат Пасьен. Его не стали переносить, чтобы не тревожить и без того безнадёжную рану. Отец Бенлиус уже принял исповедь и теперь выведывал прошедшее ночью. Несколько братьев-заступников подошли с носилками и принялись складывать на них застывшие трупы псов. – Я… увидел… монахиню… сперва… не удивился… была… возле… возле оборотня… потом… подумал… это опасно… я должен… должен был… защитить! Защитить сестру! Я подошёл… а она… он… это был он! Он надел… украл… нож… ударил меня… добейте. Не могу больше! Отец… пожалуйста… он ударил меня… а волчица… она смеялась… она смеялась… я только… я думал, сестра… а это…

Эрна потихоньку начала понимать.

Виль украл одежду монахинь, у них же такое жёсткое верхнее платье, что под ним не разглядишь, мужчина внутри или женщина. А платок скрывает лицо. Надел, чтобы его не могли узнать даже те, на кого колдовство Магды почему-то не действует. Например, вот, на брата Пасьена. Когда тот заподозрил неладное, Виль ударил его ножом в живот. Дядюшка Виль всегда бьёт в живот. Того вот маминого рыцаря он же так же убил. И всегда вот так вот. Насмерть. На долгую мучительную смерть.

Эрна подошла и встала рядом. Ей было страшно, но она заставила себя смотреть на измученное лицо умирающего монаха.

Виль был не то что в лагере. Он был в палатке, где спала девочка. Был – и ушёл, уведя с собой вместо ученицы какую-то оборотниху.

– Почему?! – снова вырвалось у девочки. Ей хватило остатков осторожности, чтобы чуть-чуть сдержаться и не разразиться жалобами на предательство наставника. – Как он смог?!

Аббатиса положила руку на плечо Эрны и заставила отойти.

– Добейте, – шептал брат Пасьен. – Больно… Мама… отец… сжальтесь… Мама… Заступник… я никогда… добейте… пожалуйста…

Эрна зажала уши.

– Мы потеряли брата и трёх прекрасных животных, – сказала матушка Онория. Это звучало жутко, как будто брат Пасьен не лежал тут ещё живой. – Мы хотели спасти душу заблудшей, но были обмануты Врагом.

– Но как?!

– Происки Врага, дитя моё. Идём. Тебе не надо видеть, что будет дальше.

* * *

Эрна послушно ушла, мечтая оглохнуть, но всё же услышала тот звук, с которым железо разлучает душу и тело. Неужели она когда-то сможет – так?!

– Велико милосердие Заступника, – вздохнула матушка Онория. – Я верю, брат Пасьен уже вошёл в его воинство.

Девочка залилась слезами. Виль бросил её одну. Что ей за дело было до Заступника и его воинства?!

– Мы будем молиться за него, – добавила аббатиса, но и это девочку не утешило.

* * *

Прошло три дня, и в эти три дня в лагере царило уныние. Монахи обошли вал и ров внутри и снаружи, читая молитвы против Врага и его наваждений, комтур, которого Эрна до сих пор не видела, распорядился удвоить количество часовых. Женщинам запретили ходить в одиночку и теперь их повсюду сопровождали рычащие мастифы. Толку от всего этого девочка не видела. Подумаешь, мастифы! Виля вовсе не чуют собаки. Если человека от ведьминых чар может защитить вера, то уж псам-то надеяться не на что. Только оборотень мог почуять Виля, а наткнуться на него случайно… вон, брат Пасьен уже наткнулся. Дурак был небось. Надо было кричать, звать остальных, а не думать, что глупая женщина одна лезет в пасть к волку. Вот и поплатился. Все эти три дня Эрна нетерпеливо ждала: вот-вот дядюшка Виль одумается и придёт за ней. Но он не приходил. А жизнь текла своим чередом. Собаки, погрустневшие и присмиревшие, как и все в лагере. Уроки церковного языка от такой же унылой сестры Дезире, которая забыла свои смешки и улыбки. Уроки вязания. Колючая пряжа, не иначе, как из собачьей шерсти. Поучения матушки Онории, из которых выходило, что служение Заступнику первейший долг всякого живущего, иначе такие твари, как оборотни и вампиры захватят мир, а немногие оставшиеся люди будут им служить и погрязать в пороках. К концу третьего дня Эрна перестала мысленно ей возражать и как-то даже потеряла убеждение, будто дядюшка Виль-то непременно нашёл бы, чем ответить назойливой святоше. Может, и не нашёл бы. Может, он вообще только запугивать детей и умеет. И убивать. Ножом в живот, брр. Бросил же он Эрну. А она всё делала, как он говорил. А он бросил.

* * *

На четвёртый день матушка Онория позвала к себе девочку с таким выражением, как будто в лагере умер кто-то ещё.

– Дитя моё, – сказала она непривычно ласково, усаживая Эрну на стул, – крепись. Испытания посланы нам Заступником.

– Матушка? – удивлённо подняла на аббатису взгляд девочка.

– Я хвалю тебя за послушание и усердие, – продолжила женщина, и девочке стало совсем не по себе. Всё это так не походило на обычную её безапеляционную насмешливость. Что у них случилось-то?! – Ты смиренно трудилась, выполняя приказы, не роптала и не сетовала на судьбу. Ты знаешь, отец предназначил тебе быть залогом его преданности наследнику и привязанности к родичу, но ютанцы взяли Арол… Отец Бенлиус решил послать гонца к твоему отцу, чтобы тот сказал, посылать ли тебя в Сейр или вернуть домой… ты ведь и сама понимаешь: дорога до Сейра небезопасна. Ютанцы могли бы захватить тебя по дороге. Наш орден чурается мирских дел, но мы, конечно, не могли оставить тебя без защиты и наставления… но твой… твой отец…

– Мой отец?! – ужаснулась Эрна, понимавшая, как мало она значит для рыцаря лю Дидье. – Он… что с ним?!

– Гонец вернулся к нам, не найдя рыцаря лю Дидье в его владениях. Однако, когда мы послали человека в лагерь ютанцев, требуя выдать нам оборотней и тех, кто их нанимал… нас подняли на смех. Граф Бентон, командующий их отрядом, сказал, что у них отродясь не было вражьих тварей. Потеряв пленницу, мы остались без доказательств.

Аббатиса горько покачала головой. Эрна слегка удивилась. С каких пор святош волнуют доказательства? Волчица же была! И пропала! Значит, оборотни есть, а все знают, что их наняли ютанцы! Когда это святош интересовали доказательства?!

– А мой отец?...   – спросила девочка. Матушка Онория поджала губы.

– Твой отец, дитя моё, утратил разум. Он был там, при графе Бентоне, и мы поспешили рассказать, что ты жива и невредима. Но он…

Матушка Онория замолчала и скорбно поджала губы.

– Что он сделал?! – не выдержала Эрна.

– Мужайся, дитя моё. Твой отец сказал, что ты была убита в Ароле господином Гильбэ и госпожой Татин, чтобы тебя не могли захватить ютанцы. Он скорбит о тебе, такой прекрасной и юной… одним словом, он присоединился к врагам наследника, чтобы отомстить за твою гибель.

– То есть как – убита?! – оторопела Эрна. – Какая-такая гибель?! Я же жива!

– Твой отец, утратив от беспокойства разум, бросил нам немыслимое обвинение. Он заявил, будто бы мы выдаём за его дочь другую девочку.

– К-какую – д-другую?! – начала заикаться Эрна. – Почему?!

– Мы описали твоё лицо, голос, глаза и повадки, мы предлагали ему прийти к нам и убедиться своими глазами – тщетно. Рыцарь лю Дидье только твердил, будто бы мы выдаём за тебя деревенскую девчонку, ведь твои приметы известны были каждому в Ароле. Он даже не хотел, чтобы тебя привели к нему, хоть мы и сами опасались это делать.

Эрна ничего не понимала. Рыцарь лю Дидье спятил?! Какая может быть другая девочка?! У него фальшивые дочери на каждом шагу?!

Или…

Он же хотел! С самого начала хотел присоединиться к ютанцам! Потому и потребовал себе девчонку на замену сына. А теперь, наверное, не хочет признаваться, что соврал. Ну да, как же! Такой знатный рыцарь – и вдруг соврал!

– Укрепи своё сердце, дитя моё, – утешительно сказала аббатиса. – Заступник испытывает нас, посылая ношу по силам.

Эрна изо всех сил старалась соображать побыстрее. Признаваться сейчас в том, что она никакая не дочь рыцаря лю Дидье, бессмысленно. Это всегда было бессмысленно. Даже святошам не будет проку, если она всё расскажет: чего стоит слово девочки против слова рыцаря? Им никто не поверит. А уж Эрне-то и вовсе нечего каяться. Остаётся только одно.

Девочка вспомнила маму, мирную жизнь в родной деревни, из которой её выдернул предатель Виль, и горько разрыдалась.

* * *

С ней были добры и ласковы. Сейчас, когда нечего было ждать благодарности от «отца» девочки, святоши как будто даже полюбили её. Монахини предлагали Эрне какие-то монастырские лакомства, отец Бенлиус каждый вечер призывал к себе и ласково увещевал, то рассказывая о жизни святых какие-то совершенно невероятные истории, то выспрашивая, что девочка знает о рыцаре лю Дидье. Знала Эрна мало, а рассказать могла ещё меньше. Например, реши она выдать спрятанного в подвалах святошу, как она бы объяснила, что делала там сама? А если…

Когда ласковые, но настойчивые вопросы прозвучали в четвёртый раз, Эрна решилась. Она вспомнила, как мама выведывала, не напроказничала ли дочка с колдовством и постаралась так же беспокойно отвернуться от святоши, как, бывало, отводила взгляд от матери. Отец Бенлиус положил руку на голову девочки и заставил посмотреть ему в глаза.

– Что такое, дочь моя? – спросил он особенно ласковым и «понимающим» голосом. Эрна потупилась. – Ты вспомнила?..

– Я точно не знаю… – запинаясь, ответила Эрна. – Я ничего не видела… ну… я хочу сказать, он же мой отец!

– Ты хорошая девочка, – похвалил святоша. – Отрадно видеть, что твоё сердце не закостенело и не преисполнилось обиды. Но ты разговариваешь не с врагами своего отца, а с его верными друзьями, мечтающими протянуть ему руку помощи и вернуть покой в истерзанную печалью о тебе душу. Твои слова помогут устранить непонимание, которое мешает нам помочь твоему отцу.

Эрна восхитилась. Вот это да! Так даже Виль не умеет! Какие святоши всё-таки умные!

– Я ничего не видела, – повторила она с прежним смущением, – но слуги шептались, будто в замке есть какой-то гость. Жутко знатный. Отец называл его принцем, а ещё он был свя… священник. То есть не священник, а епископ или вроде того. Священство, вот как.

– Принцем? – цепко спросил отец Бенлиус. Эрна мысленно поблагодарила Освободителя, что её собеседник не обратил внимания на оговорку. Чуть не назвала того странного пленника святошей! Надо же так сглупить! Дядюш… Виль бы всыпал за такую оговорку!

– Ну да, – вслух ответила девочка. – Так и называл. Освященное высочество. Нет. Высокое переосвященное высочество, вот! Он вроде как в подземелье прячется. Снаружи засовы и внутри засовы! Он выйти не может и к нему не зайти!

– Высокопреосвященство… – задумчиво проговорил отец Бенлиус. – А каков он из себя?

– Я не знаю! – сделала большие глаза девочка. – Я его не видела! Слуги болтали, старенький он, вот!

– Старенький, говоришь?

– Ага. Но суровый. И такой властный – ужас!

– Властный… – крепче задумался священник. Вид был у него такой, будто он хотел, но боялся во что-то поверить. – А о чём они разговаривали с твоим отцом?

– Откуда я знаю?! – отшатнулась девочка. – Они же на церковном языке разговаривали! Слуги говорили, отец каждый вечер спускается в подземелье! И всегда с огарком, а не с новой свечой. Вот пока говорят, она догорает и он уходит.

– На церковном… Брат Могир!

Полог палатки приподнялся и внутрь заглянул молодой загорелый брат-заступник. После того, как Виль похитил волчицу, ко всем обитателям лагеря, которые не умели сами сражаться, приставляли по одному-два воинствующих брата.

– Иди к комтуру Тьери и скажи, что я вскоре приду к нему для беседы.

Молодой святоша понятливо кивнул и исчез. Отец Бенлиус поднялся на ноги.

– Идём, дочь моя, я провожу тебя до палатки. Сегодня ты очень помогла своему отцу.

Они вышли и отец Бенлиус вместе с братом Рулом, который остался, когда брат Могир ушёл, проводили девочку до палатки монахини. Женщинам не позволялось не только одним ходить по лагерю, но и оставаться в обществе одних только воинствующих братьев. Чтобы не вводить никого в искушение, с одной стороны, а с другой, чтобы слабый женский ум от опасностей защищало не только оружие, но и молитва, рассеивающая наваждения.

* * *

В женской палатке матушка Онория выспросила у Эрны всё, что узнал у той отец Бенлиус, и девочка послушно повторила свой рассказ. Что с ней сделает наставник, если узнает, она старалась не задумываться. Виль бросил её, рыцарь лю Дидье так и вовсе предал, почему она должна о них заботиться? И потом, она ведь не рассказала, кем был лю Дидье на самом деле!

По губам аббатисы скользнула улыбка.

– Старенький высокопреосвященство, – сказала она с явственным злорадством. – Сам Заступник послал тебя к нам, дитя моё.

В этом девочка даже не сомневалась. Такую пакость мог только Надзиратель придумать!

– Вы кого-то потеряли? – спросила она с наивным видом. – Мой отец прячет кого-то, да?

Вместо ответа аббатиса положила руку на голову девочке, как давеча отец Бенлиус и торжественно сказала:

– Дочь моя, твой земной отец отверг своё чадо, но небесный протянул к тебе руку помощи. Доверься ему, как доверялась до сих пор.

Ага, как до сих пор, именно. Чтоб им всем провалиться – и рыцарю лю Дидье, и святошам и ихнему Заступнику!

– Наш орден может взять тебя на воспитание, не требуя приданого, – буднично закончила аббатиса.

– Это чтобы я ушла в монастырь?! – безо всякого притворства перепугалась девочка. – Монашкой стать?!

– Ну-ну, девочка, – усмехнулась матушка Онория. – Ты ещё слишком мала. Если бы твой отец не забыл своего долга, мы бы спросили его. Раз он тебя отверг, долг заботы и воспитания ложится на Заступника и на нас, его верных слуг и детей. Ты научишься молитвам, врачеванию и добродетели. Знай, в нашем ордене есть и третья ветвь[50]50
  Первой ветвью обычно называется мужской орден, второй ветвью – женский (даже если он хронологически был основан раньше), а третьей – мирская ветвь ордена, члены которой соблюдают правила ордена, ведя при этом мирскую жизнь.


[Закрыть] и ты можешь войти в неё, чтобы служить Заступнику в мирской обычной жизни.

– Но… матушка… Я не… я не могу!

– Почему, дитя моё?

Эрна так растерялась, что и не подумала притворно согласиться. Теперь, когда Виль бросил ей, девочке казалось, что любой обет, который она даст, свяжет её на всю жизнь! Надо было как-то отвираться… аббатиса смотрела на неё с таким терпением и любовью, что прям становилось не по себе. Вот змея-то! Как она волчицу держала связанной и раненной, и ведь не жалко же было! А теперь – конечно! Да намекни Эрна, кто она такая, небось бы так же связала бы и бросила без воды на солнцепёке! Почему, ещё спрашивает!

Тут Эрна вспомнила, что Нинета, дочь рыцаря лю Дидье, как и она сама, родом из Тафелона, а в Тафелоне братьев-заступников прогнали ещё пять лет назад и говорили про них много нехорошего.

– Я боюсь, – «созналась» девочка. Святоша ласково обняла её за плечи.

– Нет такого греха, который не мог бы простить Заступник и нет такой ноши, которую он не разделил бы с верными детьми Создателя, – сказала аббатиса.

Эрна вырвалась.

– Неправда! – выкрикнула она. – Я всё про вас знаю! Вы убийцы! Вы предали священный поход! Вы хотели убить папу в Терне! У нас все так говорят! Вы у нас войну затеяли! Убивали аббатов в монастырях! Подсылали убийц! Вас прогнали из Тафелона! Сам папа запретил вам у нас появляться! А вы тут! Я не хочу! Я не хочу как вы! Не хочу никого убивать! Я не!..

Эрну саму напугало, сколько искренности прозвучало в её голосе. Сёстры Дезире и Арнод, которые сидели тут же в палатке и пряли, делая вид, что не вслушиваются в разговор аббатисы с девочкой, отпрянули. Эрна кричала на тафелонском, который не знала сестра Арнод, поэтому она хмурилась, а сестра Дезире, разобравшая обвинения девочки, в ужасе прижала руку к губам. Матушку Онорию смутить было невозможно.

– Тише, тише, – ласково засмеялась она. – Нинета, дитя моё, ты ещё слишком мала, чтобы судить о таких вещах.

Девочка, будто спохватившись, потупилась. Ничем этих святош не проймёшь!

– Так это неправда? – осторожно спросила она.

– Правда, – огорошила её аббатиса. Эрна уставилась на неё, раскрыв рот. – Наши братья предали орден, предали Заступника и его наместника святейшего папы ради земной власти. Гордыня, дочь моя, гордыня – грех, который извращает даже лучшие наши дары. Только Заступник может отличить зло от добра, нам, его слугам, остаётся молитва и вера.

– А… – выдавила Эрна и замолчала.

– Преступные братья отторгнуты орденом, – добавила аббатиса. Девочке показалось, что больше для сестры Дезире, чем для неё. – Ты не должна бояться. Верь в Заступника, выполняй свой долг и слушайся старших, тогда грех не коснётся твоей души. Ты поняла, дитя моё?

Эрна послушно кивнула. Дальше отпираться было невозможно. Кажется, матушка Онория намекнула, что даже убийство может быть прощено, если делается по приказу старших. Ай да святоши!

Глава пятнадцатая
Плен

Наутро в лагере запели трубы. Никто не суетился, никуда не спешил, все пошли на молитву как обычно, а после – завтракать, только вот после завтрака палатки были быстро и умело свёрнуты, лошади навьючены пожитками или взнузданы и какой-то высокий святоша посадил Эрну в дамское седло. Снова запели трубы и ещё до полудня отряд тронулся в путь. Сперва они ехали по южной дороге, которая должна была на следующий день свернуть восточнее и привести к их монастырю. Однако ещё до вечера отряд выбрался на тропу, ведущую через лес на северо-восток. Эрна попыталась представить себе направление. Выходило вроде того, что они хотят приехать туда, откуда сама девочка начала своё путешествие по Хларии. Зачем?!

Они ехали быстро и никто не хотел делать скидку на то, что девочка устала. Отдыхали тогда, когда это нужно было лошадям, а не людям. Матушка Онория научила Эрну как размяться после долгого сидения в седле, и девочка была ей за это благодарна. До сих пор Эрна никогда не видела весь отряд вместе, даже на молитву все одновременно не собирались, а потому не поняла, что часть уехала вперёд. Когда вечером они остановились на отдых, оказалось, что посланные разведать путь братья-заступники умудрились не только найти хорошее место для ночлега, но и выкопать половину рва вокруг будущего лагеря. Эрну заставили вместе со всеми ставить палатки и делать прочую вечернюю работу, к которой она привыкла ещё в отряде дядюшки Увара, где тоже никто не бездельничал кроме тётушки Агнеты, его жены. Матушка Онория одобрительно кивала, глядя на трудолюбие будущей воспитанницы, и роняла странные замечания. Что-то насчёт замка её «отца», опеке и милости Заступника. И того, что Заступник, конечно, не оставит своё дитя без руководства.

И вдруг Эрна догадалась.

Какая же она была дура!

Они ехали в замок рыцаря лю Дидье!

Бросили своих оборотней, всё равно ютанцы их не отдадут, не драться же с ними. Святош слишком мало. Бросили всё и побежали проверять её, Эрны, слова. То есть Нинеты. Зачем-то им позарез был нужен этот старенький святоша в подземелье. Что же это? Они приедут и скажут, что на рыцаря лю Дидье донесла его дочь?! Они всем расскажут, что это Эрна выдала тайны рыцаря! Прозревшего! Виль же говорил, что она должна забыть! А она? Освободитель, да как только кто-то узнает, что она натворила!..

Да Виль с неё шкуру снимет и пальцы отрежет. Он же такой. Это она раньше думала, что он её любит и заботится. А он ведь проклятый. Он никого не любит и ни о ком не заботится. Притворяется просто. Вон, как она дурочку из себя строит. Ему же нетрудно притвориться. Каким угодно может. И умным, и глупым, и добрым, и злым.

Он просто её разменял. А рыцарю говорил, что не бросит, потому что знал – она будет за ними подглядывать! Он врал! Чтобы она ему верила! Чтобы она не дёргалась и её было просто выбросить! Предал её! Бросил!

И теперь святоши потребуют, чтобы она доносила на рыцаря лю Дидье!

И все узнают!

Какая же она была дура!

Почему она не сбежала сразу?!

Ага, сбежишь тут!

Когда они всё время рядом! Ещё немного – за ногу будут привязывать. Чтобы не потерялась. Она же свидетель, получается?

Эрна начала вспоминать, что тётушка Вейма говорила про церковное право. Свидетель. У любого обвинения должен быть свидетель. Живой человек. И лучше не один. Святоши не могут вот так просто хватать кого попало.

Да, не могут! Они только так и поступают!

Но матушка Онория сказала, что это были плохие святоши. Может, эти, вроде хорошие, без свидетеля не могут?

Надо, чтобы у них не было свидетеля.

Матушка Онория же намекала… намекала… да она ж прямо говорила, что Эрне достанется замок рыцаря лю Дидье!

Замок!

Подумать только!

Да её в этом замке и зарежут!

Кому нужен замок, если в отместку тебя убьют?!

Надо бежать.

Обязательно надо бежать.

Это сначала было опасно, потому что они не верили Эрне. А теперь они думают, что она бедная сиротка. Они её больше не сторожат, а охраняют. Надо бежать. Удрать от них, потом через границу хоть вплавь, а там через Лабаниан до Сетора, а в Сеторе её кто угодно проводит к дядюшке Виру или тётушке Вейме или кому-нибудь ещё, кто поможет добраться до дома. Девочка чуть не заплакала. Виль обманул её и маму! Море, как же! Запугал, запутал, обхитрил!

Она ведь ведьма. А ведьма всегда найдёт дорогу. И, потом, если остаться монашкой, то, может, на неё смотреть-то не будут. Только хлеб давать за молитвы. А молитвы Эрна знает. Вдолбили уж.

Девочка решилась. Едва она перестала ждать, когда её спасёт добрый дядюшка, и бояться, вдруг злые святоши её разоблачат, побег стал казаться очень простым делом.

Пока ещё копали ров и отхожее место, Эрна просто пошла через лагерь в лес. Её схватила за рукав сестра Дезире.

– Пусти, сестра! – проскулила девочка как можно тише. – Живот… растрясло…

– И куда ты одна собралась? – нахмурилась монахиня.

– Не могу больше! – очень натурально взвыла Эрна. Сестра Дезире кликнула псов. Не волкодавов, а мастифов, которые, кстати, всю дорогу не бежали пешком за отрядом, а ехали на специальных сёдлах, хитро прилаженных к самым высоким лошадям. За то время, которое Эрна провела среди святош, мастифы успели к ней привыкнуть и, хоть и не слушались, перестали рычать в её присутствии. Сестра Дезире сказала пару слов и псы пошли за девочкой. Эрна подавила смешок. С такими провожатыми никакой запор не страшен!

К счастью, никто не думал отобрать у Эрны её вещи. Даже зеркальце. Конечно, лучше всего бы распустить волосы, но, пока она будет это делать, её хватятся. Насколько хватит деликатности святош? А если они вздумают её лечить?

Лес был густой, хороший. Эрна зашла поглубже и присела на корточки. Уколола палец иглой. Псы, почуяв кровь, обеспокоенно зарычали. Девочка той же иголкой провела линию в земле, царапая и разрывая траву. Подумав, чуть ближе к себе начертила круг.

– Лес, будь мне вместо отца и матери, укрой меня от врагов, защити от человека и от зверя! – взмолилась девочка. – Пусть сторожа потеряют мой след! Пусть не заметят, как я ушла!

Она встала и сделала шаг назад. Пошатнулась. Раз она ослабела, значит, колдовство удалось. Ещё шаг. Мастифы остались сидеть на месте. Скоро колдовство выветрится, ведь Эрна отдала всего лишь маленькую капельку крови. Но пока для собак она продолжает сидеть на том месте, где только что колдовала. Вот так-то, святоши!

Эрна повернулась к собакам спиной и стала пробираться через лес, стараясь поменьше прибегать к колдовству. Вдруг что-то ткнулось ей в поясницу. Это было настолько внезапно, что девочка закричала. Тут же, спохватившись, она закрыла рот ладонью, но сделанного было не воротить. Крик услышат в лагере! Бросятся спасать!

В поясницу ей ткнулся любопытный нос желтоватого волкодава. Флаво! Только его тут не хватало. Волкодавы не сторожат людей – и на него не подействовало отгоняющее сторожей колдовство. Что же с ним делать?!

– Уходи, Флаво! – строго сказала девочка. – Уходи! Ты мне не нужен!

Пёс восторженно гавкнул и полез лизать девочке руки.

Освободитель! Что ей теперь делать?!

Вернуться, подумала она.

Всё пошло не так.

Её скоро хватятся, хватятся Флаво – что она им скажет?! Почему сбежала?! Как ей удалось?!

Надо вернуться.

Эрна упрямо закусила губу.

Нет, она не вернётся к святошам. Надо просто прирезать пса и…

Флаво просунул голову под её руку, напрашиваясь на ласку. Эрна сглотнула.

– Ладно, как знаешь, – сказала девочка. Пока она ещё доберётся до границы, она успеет что-нибудь придумать. Или набраться духу, чтобы зарезать проклятое животное. А пока и Флаво сгодится. Волков отгонять, например. Или оборотней.

Девочка неожиданно повеселела. Надо было поскорее уходить как можно дальше и…

Она подумала и сменила направление, чтобы святошам не так просто было её найти по крику. Собаки тоже нескоро возьмут её след, а там он, глядишь, и простынет. Знать бы ещё, сколько колдовство продержится… Вот мама, когда колдовала, о чём думала?..

* * *

Незаметно пробраться через лес с волкодавом в компании было не очень-то просто. Чтоб его Враг побрал! Проклятый пёс совершенно не слушался и, похоже, был уверен, что девочка затеяла какую-то замечательную игру. В прятки. Поэтому пёс то отбегал и куда-то терялся, а то выпрыгивал спереди, справа, слева или сзади и валил Эрну с ног. Было ясно, что игра ему нескоро надоест. Одно хорошо: мало того, что монашеское облачение пропылилось в дороге, теперь оно и вовсе стало серым и не так бросалось в глаза среди деревьев.

* * *

Эрна брела через лес, замечая, что уже темнеет. Направление она потеряла и теперь искала только уютное место, где можно будет заночевать. Ей уже приходилось ночевать в лесу. Можно было поколдовать немного – и никакие звери будут не страшны. Мама так делала. Только есть хочется. Но это придётся потерпеть. Когда рассветёт, можно будет найти деревню… тут не как в Тафелоне, где леса, леса и леса кругом. И горы. Тут два шага ступил – уже деревня. Это она, наверное, с непривычки кругами ходит. Надо будет поколдовать. Утром. И найти деревню, а там сказать, что монашка и идёт пешком… как их там?...   святой какой-то был… отец Бенлиус недавно рассказывал. В общем, к мощам. В Тафелоне. Или лучше не там. Лучше про Балриль спросить, а потом пойти в другую сторону. И всё будет хорошо. Монашек же не трогают. Они Заступнику молятся. За всех.

Флаво где-то отстал. Небось тоже проголодался и понял, что девочка его не накормит. Тем лучше. Не придётся его убивать. Эрна вспомнила, как он лизал её лицо и постаралась это забыть. А если бы этот дурень охранял волчицу, дядюш… Виль бы и его убил. И тем лучше было бы! Проклятая собака!

Эрна нашла что-то вроде норы между корнями деревьев. Сегодня ничего лучше уже не найти. Главное, чтобы хозяин сюда не вернулся. Чтоб этому Флаво пусто было! Когда не надо, возится, когда надо – его нет. Холодно же! Ночью-то свежо пока! Жрёт небось в лагере давно. Братья-заступники псам такую кашу варят – даже людям завидно. А она тут сидит в лесу одна. И ей-то никто кашу не сварит. Да она бы и сама себе кашу сварила, только вот не из чего. Не могла ж она из лагеря уйти с котелком и мешочком крупы! Ага, и с солью, и ещё бы хоть кость бы прихватить, чтобы наваристей было бы или даже кусочек мяса…

Эрна сглотнула.

Зачем она это затеяла? Что за дурацкая мысль – топать пешком через полстраны?! Почему она не позволила святошам довезти её хотя бы до замка рыцаря лю Дидье, он же ближе к границе?!

Ох, достанется ей от дядюшки Виля!

Он всегда не любил, когда люди начинают, как он говорил, «суетиться».

Никакой он не дядюшка, он обманщик и предатель!

Эрна, дрожа, забралась поглубже между корнями. Свежо? Да тут холодно как зимой!

– Флаво? – тихонько позвала она и постаралась вложить в этот зов немного колдовской силы. – Флаво, иди сюда!