Текст книги "Корона Тафелона (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 37 страниц)

Глава пятая
Отряд Увара

Чужаки, что с Кабаном ушли, вернулись спустя время. Без Кабана вернулись. Люди уж не знали, что и думать, но Жуга-то слышал, как Хорэту сказал Нэндру, мол, хитрец Кабан до города их довёл, в город один вошёл, вернулся, золота им вынес, мужиков с телегами забрал и снова в город ушёл. А они его ждать-то не пожелали. Кто его знает. Город всё ж таки, не лесное селище. Стены каменные, дома крепкие, внутри-то всяко не пара десятков защитников. А ну как их хитрец Кабан на своих «гостей» натравит. Лучше уж сюда вернуться. Нэндру это не порадовало. Собрал своих-то, мужиков и баб выгнал, сказал, мол, загостились, надо бы собираться. Про город ничего не добавил, а только про то говорил, что нечего, мол, тут в глуши разлёживаться. Дома-то небось новый князь давно сидит. У мужа-то госпожи их брат был младший, недавно в возраст вошёл. Как госпожа-то пропала, многие говорили про то, что лучше нового князя призвать. Всем он люб, этот брат мужа-то княгини, всем он хорош. Пока их дома не было, слуг княгининных, поди, всех повесили, сама она в этих краях сгинула… надо нового князя искать.

Жугу-то прогнать забыли. Потом заметили, за дверь выставили и дальше разговор продолжили. До чего пришлые договорились, он не знал, только заметил: настороже они теперь. Золото, которое им Кабан дал, поближе к вьючным коням снесли, всю сбрую проверили… хоть сейчас садись на лошадей да и отправляйся в дорогу. А всё же не торопились. Ждали, с чем Кабан вернётся. Вроде как и не тревожились. Только ходить по одному перестали, дозоры наладили да за мужиками здешними стали приглядывать. А ну как врагов наводят?

А Кабан всё не возвращался и не возвращался и вот вместо него другие наскочили. Жуга-то их видел уже и все в поселении тоже. Дядюшка Увар, девчонкин-то родич, со своим отрядом. Ой, и много с ними было народу! И бабы, и девки, и дети… только сперва-то малый отряд наскочил. Наскочили, пришлых увидели, крикнули что-то вовсе непонятное, развернулись и уехали. Пришлые тут же одеваться принялись. Броню свою надели, оружие приготовили, на коней своих расселись… а тут и Увар подоспел. И ведь неказистый-то человек, а как гордо себя держал! Кабан как-то про него обмолвился, что он вроде как лично своему князю служит, никому другому не кланяется.

– Кто вы такие? – спросил этот самый Увар на местном языке. Говорил он плохо и как будто проглатывал половину звуков. Поди его ещё пойми!

– Не твоё дело, пёс, – гортанно отозвался Нэндру тоже по-местному. – Зачем пожаловал?

– Ты хуже пса, ты шакал. По какому праву вы загораживаете нам дорогу?

Что такое шакал, никто не понял, слово было произнесено незнакомое. Но Нэндру, видно, его откуда-то знал.

– По какому праву ты спрашиваешь? – зло отозвался он, оглаживая рукоять меча. Видно было, этих людей так просто конями не стопчешь. И сами верхами, и оружие при них доброе, и их больше, чем пришлых-то. Да и место на въезде в поселение неудобное. Коней не развернёшь толком. Увар, видать, тоже это понимал.

– Хочешь ответа – ступай к реке, – предложил он. – У реки ответим.

У реки-то просторно на берегу было. Увар-то там и останавливался, когда через них на восход проходил. Нэндру скривился.

– Ещё до ночи в небесных чертогах пировать будешь, – посулил он.

Увар расхохотался:

– Ну, а ты прямиком в преисподнюю отправишься!

Что такое преисподняя, никто тоже не знал, и Нэндру, кажется, тоже. Но понял, что не в хорошее место его посылают, и нахмурился.

* * *

К реке-то всем поселением высыпали. Все дела бросили, смотреть отправились. Шутка ли! Чужаки дерутся. Сперва с каждой стороны по одному воину вперёд выехало. Из пришлых-то с топором узким, а человек от Увара вроде как шипастый такой шар на цепи к палке приделанный держал. Съехались-то, ударили, щитами-то прикрылись, разъехались, снова сошлись. А там и остальные тоже присоединились. Жуга-то вместе со всеми смотрел. Вместе, да не вместе. В лесу схоронился, от остальных-то в сторонке, да и смотрел. Не любили его теперь в поселении.

Пришлые-то кучкой держались. Копья вперёд выставили и ехали – сперва медленно, вовсе шагом, а потом вроде как быстрей и быстрей. А из людей Увара иные-то стреляли из луков каких-то странных – коротких и поперёк них тоже что-то приделано[37]37
  «иные-то стреляли из луков каких-то странных – коротких и поперёк них тоже что-то приделано» – Жуга пытается описать самострел.


[Закрыть], а иные тоже вперёд скакали, только по-другому, чем пришлые, держались. Увар-то людей своих полукругом пустил и они вроде как обняли пришлых. Пропустили, а потом с боков ударили. Все кричат, все друг друга подбадривают. Местные-то тоже кричали. Увару, конечно, кричали, он ведь им знаком уже был и не обижал никого, когда летом гостил. А пришлые – а что пришлые? Нелюди, как есть нелюди! Шум, визг, вой, крики… Вон один пришлый лежит, а вот и второй… и ещё вон там… Те, которые с Уваром-то пришли, тоже не все на людей похожи. Визжат, мечами кривыми размахивают, боли не чувствуют… страшные! Нэндру-то вдруг крикнул что-то. И вроде всё не так стало. Уже не два войска сражаются, а одно другое к реке теснит. Теснили-теснили, потом пришлые вроде как вместе собрались и принялись себе дорогу расчищать, вроде как проталкиваться вдоль реки на восход. Иные-то из них даже не заметили этого, всё бились да бились с людьми-то Увара, но большинство всё ж вырвалось. Стрелами ещё назад стреляли да с тем и уехали.

Рассказывать-то оно вроде как тихо можно, а там-то ничего тихого не было! Люди-то Увара, как поняли, что их берёт, за чужаками ещё погнались немного, но и среди них было много раненых, бросили гнаться-то.

Кто-то по полю прошёлся, добил тех пришлых-то, которые с коней свалились, а другие своими ранеными занялись. Баба откуда-то страшная в мужской одежде появилась, захлопотала. Вроде как тоже знахарка-то. Ну, и местные подскочили, чашу с мёдом Увару подали, в дом Кабана позвали, не побрезгуй, мол, гость дорогой, спаситель ты наш, избавитель. Увар-то и не побрезговал. Оказалось, правда, что не все пришлые к реке-то вышли, нашлось кому коней сменных увезти, да тех, которые поклажу возят. Пока Увара-то у реки чествовали, пришлые всё своё забрали и убрались подобру-поздорову. Увар-то, конечно, хвастался, мол, отдохнуть только дайте, догонит и добьёт, но понятно было, что не станет. К ночи новая радость. Кабан вернулся. Разминулись они как-то с пришлыми. Кабан-то по другой дороге ехал, поближе к нагабарской стороне. И сам вернулся, и мужиков, которых с собой взял, вернул, и даже телеги с добром. Был там и хлеб, и мясо вяленое, и ткани разные и всего много такого важного, что и не понять даже, как Кабан без оружия это всё провёз. Но вот. Провёз как-то. Выслушал местных-то, Увару руку пожал, на баб цыкнул, чтобы еды несли. А те и рады стараться. Эти-то гости – не чета пришлым. Ни на кого грозно не глядят, людей грязью не считают, спать с собой девок не заставляют да и свои жёны у них. Живо всех гостей по домам разобрали, никто под открытым небом не остался. Только те, странные, которые в бою визжали, недовольны были. Хотели даже отказаться, но Увар что-то сказал, прикрикнул – они и пошли. Дозорных тоже выставили. Видно, бывалые люди.

* * *

В доме Кабана, в общем зале, было людно. Там сидели и воины Увара (не все, конечно), и мужики из поселения, и люди Кабана, включая того кривоного старика из полуденной страны. Всем было весело. По кругу пускали чаши с мёдом, по кругу пускали блюда с едой, а Увар сидел выше всех и рассказывал что-то о своих странствиях. Жуга не слушал. О нём все забыли. Мальчишка забился в угол и пытался понять, что же ему делать. Пришлые ушли. Убрались из его жизни, как это случалось со всеми, кто ему когда-то угрожал. А его вот оставили. Забыли, как ненужную вещь. То и понятно – кто он им? Так, щенок подсунутый.

А местным? Местным ещё хуже, чем щенок. Змеёныш. Мужики-то, которые с Кабаном вернулись, рассказали, поди, как он раненых нагабаров добивал. Тут-то ему, небось, и конец придёт. А куда деваться? Куда он денется, кому он нужен…

Жуга тихонько выскользнул во двор. Кабан, небось, одёжу свою отберёт хорошую, и обувку тоже, да и…

– Вот ты где! – раздался злорадный голос Войши.

Жуга втянул голову в плечи. Он за зиму-то вытянулся и окреп, но и Войша меньше не становился. Отрок, уже скоро и вовсе возмужает, а уж злющий-то! Ведь и раньше Жугу за что-то бил, а Жуга тогда и вовсе ничего не сделал!

– Чего тебе? – пробормотал Жуга.

– Что, бросили тебя твои чужаки? – злорадно спросил Войша и толкнул Жугу в плечо. Несильно толкнул, так, примерялся. – Теперь ты у Кабана не любимый сынок? Трус, подлиза! А расскажи, чему они тебя научили? Небось навоз за ними убирать?

– Я тебя не трогал, – тихо сказал Жуга, но разве Войшу этим уймёшь? Как ещё всё поселение не позвал посмотреть, как «змеёныша» бить будет.

– А помнишь, как они меня плетью огрели? – не отставал Войша. – Теперь-то они за тебя не заступятся! Где они теперь? Сбежали! Хвосты поджали и сбежали!

Жуга, конечно, помнил. Войша тогда хотел подглядеть, как пришлые Жугу гоняли, а им такое без надобности. Сами-то над ним ухохатывались, а мальчишек местных и убить могли, если те не убегали. Нечестно это! Он никому тут ничего не сделал и к Нэндру не напрашивался! И мужики-то тоже хороши. Сами головы поднять при пришлых боялись, а теперь-то конечно! Петухами расхаживают! Прогнали чужаков! Да кто прогнал? Увар и прогнал, он пусть и гордится, а вы-то тут при чём? И Войша туда же!

Войша толкнул его сильней, но Жуга устоял. Не зря ж его пришлые-то гоняли и били, если падал. А Войша окинул взглядом его фигуру и вдруг догадался, чем посильней уесть.

– Нож-то отдай, – приказал мучитель. – Ты не отрок, тебе его даже в руки брать нельзя. Отдай!

Жуга попятился. Войша его сильнее. Пожалуй, что отберёт да ещё синяков наставит. А что синяки? Будто мало его и без Войши били. Достал нож. Хороший. Такого железа ни у кого нет, Кабан, верно, купил где-то далеко. А ножны местные. У них здесь мастера есть, так кожу выделают – никто больше не сможет!

– Отдай! – жадно протянул руку Войша.

И Жуга решился. Чуть не зажмурился с перепугу-то, но вспомнил, как его за это пришлые лупили. Нет, надо в оба смотреть. И ударил. Хорошо ударил, как учили. Войша и не вскрикнул даже. Упал сразу и кровь хлынула. А Жуга смотрел на него и трясся. Вот он сам сейчас… не чужого, не оборотня, не нагабара. Своего убил… Теперь ему ни к одному очагу сесть нельзя… Боги отвернутся. Огляделся – вокруг никого. Все в доме, все Увара слушают… Жуга наклонился… вроде мёртвый. Вытер нож о сухой край рубахи Войши – почти всю её кровью залило. Убрал нож в ножны. Постоял ещё. Повернулся да побежал.

Ноги сами принесли туда, где его конь стоял. Тот, любимый дядькин, которого Кабан Жуге для похода выделил. Жуга-то помнил, где сбруя лежала. Коня погладил, взнуздал – сам не запомнил. И как в седло вскочил – тоже из памяти выпало. Только и осталось, что дорога в ночи. Туда, на восход, где скрылись пришлые. Сидел как учили и всё коня какой-то веткой нахлёстывал. Добрый у дядьки конь. Не сбросил, не заартачился. Бежал и бежал, покуда вдруг на дороге не окликнули. Жуга уж не знал, куда теперь, бежать, спасаться, коня гнать, вдруг вывезет? Но потом расслышал: гортанный голос-то, знакомый. Пришлые? В темноте не разглядеть. Его с седла сняли, пальцы разжали, так в поводья вцеплялся. К костру бросили, насильно в рот вина влили горячего. Жуга даже удивился – за что ему почёт-то такой? Его всё колотило. Кто-то сунул чашу в руки, Жуга в неё вцепился и глаза уткнул. Спросят сейчас, а что он скажет?

Кто-то толкнул его носком сапога, от костра легла чёрная тень. Жуга поднял голову и увидел спокойное лицо Нэндру. Лоб его был обвязан тряпкой, на которой чёрным пятном проступала кровь. Нэндру ждал.

– Я убил его, – сказал Жуга. – Войшу. Он хотел отобрать нож. Сказал… сказал… сказал, что я не отрок. Не мне носить. Хотел себе забрать. А я не дал.

Он опустил взгляд на свои руки и только сейчас понял, что они перемазаны в крови. В чужой, но и своей тоже, неудачно как-то нож зажал, пальцы на лезвие под конец удара скользнули. Тогда не заметил, а теперь было больно.

– Ты не отрок, – согласился Нэндру. – Ты щенок.

Катлюс – щенок на их языке. Его новое имя. Жуга вдруг понял, что пришлые не дразнились. Они были – как княжеская свора собачья, натасканные убивать псы. А он ещё щенок. Может, в доброго пса вырастет. Если не убьют туточки.

Катлюс.

Жуга всмотрелся в глаза хозяина – в них ничего не отражалось – и кивнул.

– Оставайся, – сказал Нэндру. И Жуга вдруг перестал дрожать. Он глотнул ещё вина из чаши и выплеснул остатки в костёр – для богов. Чтобы не забыли его теперь. Верят ведь эти люди хоть в каких-то богов? Родные, небось, за Жугой теперь не присмотрят.

История четвёртая
Эрна

Глава первая
В дорогу

Эрне недавно исполнилось двенадцать лет и она была очень довольна собой. Хорошенькая, светловолосая – в родителей, – она унаследовала рост своего отца и уже почти переросла свою мать, ведьму Магду. Девочка говорила, кроме своего родного языка, на нагбарском, на церковном, знала говор болотных язычников на востоке. Подруга матери, тётушка Вейма, хоть и редко её отпускал от себя Дюк Клос, преподала девочке основы семи свободных искусств, старый друг матери, дядюшка Лонгин, начал учить Эрну чёрной магии, ну, а Магда приваживала к своему ремеслу. Эрна была убеждена, что это делает её лучше не только сверстников в деревне, но и всех людей, которых она знала с самого рождения. Пережитые пять лет назад ужасы отступали в прошлое, забывались. Мать частенько оставалась ночевать в замке, она родила барону нескольких сыновей и всех их барон признал, хоть и не дал им доли в своих владениях. Эрна не раз оставалась в лесном домишке совершенно одна, на что не решился бы никто в деревне, и не раз принимала людей. Давала советы, которые дала бы мать, варила снадобья, а иногда и выполняла другие просьбы, которые мать никогда бы не согласилась выполнить. Дядюшка Виль – он же висельник и убийца, высший посвящённый и проклятый Медный Паук – заходил к ним редко и, казалось, не всякий раз вспоминал даже, что Эрна обещана ему ещё до своего рождения. После того случая пять лет назад барон выхлопотал ему прощение за все совершённые преступления и с тех пор Виль умудрялся не попадаться.

Всё было прекрасно, только вот в последнее время на Эрну стали странно коситься в деревне. Говорили – и это была неправда! – будто бы от её взгляда киснет молоко. Будто дети плачут и болеют, если она берёт их на руки. Будто советы её хороши, но, стоит прибегнуть к её помощи, в доме непременно что-то да сломается. Кто постарше, вспоминал старую ведьму, наставницу Магды, от той всегда было вреда ничуть не меньше, чем пользы. А недавно один из мальчишек, Аццо, кинул в неё комком грязи, прямо на новенькое платье, недавно привезённое Веймой из Ранога! Эрна только повернулась, только посмотрела на него – паршивец упал на колени и забился в судорогах. Притворялся! Конечно, он притворялся! Но почему-то все столпились вокруг него, проклятый мальчишка всё никак не хотел униматься и Эрна, не выдержав, сбежала к себе в лес. Магда потом говорила, будто её вызывали унять припадок у ребёнка в деревне. Ребёнка! Да он выше Эрны!

С тех пор Эрна побаивалась выходить к людям. В замок её брали редко и девочка проводила целые дни в лесном доме. Доила коз, кормила кур, ухаживала за огородом, убирала в доме, варила зелья и снадобья… провидческое зелье Магда ей не разрешала ещё готовить и не открывала рецепт. Эрна читала книжки, которые ей присылал дядюшка Лонгин, училась по его заметкам, упражнялась в логике по письмам тётушки Веймы. И, пожалуй, даже скучала.

В тот день Эрне приснился плохой сон. Ей приснился день, когда ей исполнилось семь лет. Было это в конце зимы, когда они с матерью и дядюшкой Вилем скрывались у болотных язычников на востоке.

В щели жалкой лесной хижины задувал ветер. Последний месяц зимы – месяц ветров, неспокойный и недобрый. Почти как сама Эрна. У девочки отрастали волосы, но в косу их заплетать было ещё рано. Она сидела у очага и жарила на веточке рыбу, мать пряла, а Виль что-то выстругивал ножом. Потом поднял взгляд на Магду – злой взгляд, полный пугающего ликования.

– А когда ты Эрну рожала, вот так же ветрено было, Маглейн? – спросил он.

Эрна придвинулась ближе к очагу. Не то от ветра, не то от слов дядюшки Виля в хижине будто стало холоднее. Магда пожала плечами.

– Ветер дул всю неделю, – ответила она, с трудом вспоминая то время, – и стих, когда я рожала. А на следующий день снова завыла вьюга. Почему ты спрашиваешь?

– Так ведь срок вышел, Маглейн, – сказал Виль спокойно и поднялся на ноги. – Собирайся, Эрлейн. Теперь ты моя.

– Ты с ума сошёл, – нахмурилась ведьма и отложила веретено. – Куда она должна собираться?

– Ай-ай-ай, Маглейн, – покачал головой убийца. – Какая ты забывчивая стала. Ты с папашей Вилем как договаривалась? Отдашь ребёнка, когда тому исполнится семь лет. Срок вышел. Собирайся, Эрлейн, я повторять не буду.

– А я? – оторопела Магда.

– А ты оставайся, – пожал плечам Виль. – Ты мне не нужна.

– То есть как – не нужна? – глупо захлопала глазами мать и вгляделась в лицо названного брата. – Но ты же говорил…

– Можешь возвращаться к своему барону, – великодушно разрешил убийца. – Спросят, так и ответишь – забрал Эрну и ушёл.

– Одна?!

– Ай-ай-ай, Маглейн, – повторил убийца. – Привыкла на горбу у папаши Виля выезжать. Пора бы тебе повзрослеть. Вот теперь и поучишься.

– Повзрослеть?!

– Брось, Маглейн, – досадливо отмахнулся Виль. – Хорош спорить. Доберёшься как-нибудь. Придумаешь. А нет – останешься здесь. Тут, знаешь, тоже прожить можно. Замуж выйдешь. Здесь ведьм на кострах не жгут.

– Замуж?!

– Не хочешь – не надо, – пожал плечами Виль. – Эрлейн! Живо!

Мать шагнула вперёд, загораживая девочку.

– Она никуда с тобой не пойдёт, – отчеканила ведьма.

– А то что? – засмеялся Виль. – Брось, Маглейн. Давай расстанемся по-хорошему.

Эрна прижала к груди веточку с недожаренной рыбой и тихонько отползла в сторону, пока взрослые не обращали на неё внимания. Она потом так всё и запомнила – снизу, с земляного пола. Невысокие Магда с Вилем во сне казались ей огромными и пугающими.

– Чего ты хочешь? – прямо спросила ведьма.

– Я? – удивился вопросу убийца. – Я же сказал. Забрать своё и отделаться от тебя. У меня есть дела поважнее, чем возиться с глупой курицей, которая почему-то называет себя ведьмой. Ты разве не рада вернуться насиживать своего цыплёнка?

– Виль, перестань! – взмолилась Магда. Убийца засмеялся.

– Виль то, Виль сё, Виль, сделай, Виль, приди, Виль, уйди. Сама теперь проживёшь, своим умишкой.

– Виль, я прошу тебя.

Убийца покачал головой.

– Радуйся, что жива остаёшься, Маглейн. А будешь надоедать…

В его руке сверкнул нож. Магда произнесла несколько слов – Эрна не расслышала – и нож сам собой выпал из руки убийцы. Виль засмеялся ещё громче.

– Ай-ай-ай, Маглейн, как нехорошо. Заговоренный нож папаше Вилю подсунула, да? Как глупо. Ничему тебя жизнь не учит. Ты же не думаешь, что он у меня последний?

Лицо ведьмы страшно побелело в свете очага. Она согнула ноги и опустилась на колени.

– Я тебя умоляю, – прошептали бескровные губы. – Оставь мне мою девочку.

– Я тебя не слышу, – резко бросил убийца. Казалось, он наслаждается происходящим.

– Умоляю! – крикнула ведьма.

– То-то же, – смягчился Виль. – А то горазда приказывать.

Он отступил на шаг и выставил вперёд ногу.

– Целуй, Маглейн, – предложил он. – Будешь теперь меня как рабыня слушаться.

Эрна как во сне – тогда это казалось нереальным, немыслимым! – смотрела, как мать жалко, на коленях ползёт по полу, как…

Девочка дико завизжала, её магия вышла из-под контроля, из-под пальцев полилась тьма, заполнила хижину, селение, весь мир и…

Эрна проснулась.

– Опять тот сон? – хмуро спросила мать. Оказывается, она вернулась затемно и сейчас крик дочери разбудил её. Эрна кивнула и Магда принесла дочери горький отвар, успокаивающий мысли. Этот сон теперь снился Эрне каждый год в ночь перед её днём рождения. А иногда и просто так. Как сегодня, когда с двенадцатого дня рождения прошла уже четверть года.

– Зачем он так сделал? – в который раз спросила девочка. – Мама, зачем?!

С тех пор он никогда не издевался над своей названной сестрой, никогда её не унижал и не грозил, что заберёт у неё Эрну. Помог вернуться в Тафелон, изредка навещал… учил девочку понемногу и всё больше нестрашным вещам. Ставить силки на зайцев, ловить рыбу… или лягушек, тех – руками. Скользкие твари легко не давались, а дядюшка Виль только смеялся и требовал постараться. Выслушивал, чему девочка научилась от других взрослых, и одобрял всё. Один раз только уговорил Магду отправить дочь на восток, туда, на постоялый двор у новой дороги через болота. Уговорил, не грозил, не требовал, не напоминал про обещание. Три дня ходил по пятам за ведьмой, улещивал, обещал, что всё будет хорошо… Магда тогда носила под сердцем очередного баронского ребёнка и беременность её, не в пример прошлым, протекала тяжело. У ведьмы не было сил работать, не было сил следить за своими детьми и сил на Эрну у неё тоже не было. Она согласилась. Ребёнок, потом говорили, родился хилым и чуть не умер. Магда его выходила, прибегнув к самому страшному колдовству, которое только знала (Эрна смутно догадывалась, что в нём как-то замешана тётушка Вейма), но и тогда ведьме было не до дочери. А Виль отвёл девочку на постоялый двор к высшему посвящённому по кличке Танцующий Кабан – и забрал позже оттуда, зарёванную, обгоревшую от собственной магии и очень напуганную. Отругал, оттаскал за косу и опять вернул матери. И ничего не требовал, как будто и не было её, той страшной ночи. Только Эрна-то помнила. Особенно в такие дни… и ночи.

– Я не знаю, дочка, – в который раз ответила мать. – Ложись спать. Завтра отоспись, я сама подою коз.

Эрна послушно закрыла глаза и вскоре сладко спала.

Вскочила она всё же раньше матери. Магда коз не любила, доила их неловко, неласково, да и Виль выучил девочку никогда своей работы на других людей не перекладывать. Закончив утренние дела, Эрна вернулась в дом. А там за столом уже сидел дядюшка Виль. Один Освободитель знает, как Виль умудрился незаметно пробраться мимо возившейся во дворе девочки. Был он, как всегда, хмур, небрит и косо поглядывал на Магду, которая как раз накладывала ему каши из котелка.

– Явилась, – неласково произнёс дядюшка, как будто Эрна плясала где-то до утра, а не занималась делом.

– Здравствуй, дядюшка Виль, – засмеялась девочка и подошла его поцеловать. Виль хмуро оглядел свою ученицу.

– Я всегда знал, что вы обе – несусветные дуры, – сказал он, не ответив на поцелуй.

– Что на этот раз? – вздохнула Магда, накладывая дочери полную плошку.

– Ладно Эрлейн, она дура малолетняя. Но ты, Маглейн! Дождёшься, твою девочку камнями закидают или на костёр сволокут.

– Опять запугиваешь, – поморщилась ведьма.

– Ты бы своим умишком жила, – совсем скривился убийца, – вот и не гадала бы сейчас, шутит папаша Виль или правду говорит. Ты в деревне с людьми вовсе не разговариваешь? Недостойно любовницы его милости? Высоко залетела, Маглейн, падать больно будет.

– Скажи толком, Виль, – потребовала мать. – Хватит тумана-то напускать.

– Виль то, Виль сё, – привычно заворчал дядюшка. – У девчонки-то твоей дурной глаз обнаружился. Люди уж шепчутся, зло от неё. На ребёнка напала днями.

– Это Аццо-то ребёнок?! – взвилась Эрна.

– Цыц! – прикрикнул на неё Виль. Магда заволновалась.

– Эрна, доченька, посмотри на меня.

Девочка отвернулась.

– Он первый начал!

– Во-во, – невесело засмеялся Виль. – Так дорожка на костёр и складывается. Я думал, ты это дочери объяснила.

– Я не понимаю, – нахмурилась Магда. – Чтобы это сделать, одного намерения мало. Ты бы видел мальчика, Виль! В него как демоны вселились.

– А чего тут понимать, – махнул рукой убийца. – Всё тебе папаша Виль должен растолковывать. Ты же свою силу с Эрной разделила. Небось в возраст девка входит, силу у тебя тянет, а потом ты обратно забираешь.

– Ты уверен?

– Я уверен, что Эрлейн дома оставаться нельзя, – сказал Виль. – Убьют её здесь. Или палками прогонят – это если за вас барон да священник заступятся.

– Виль… – беспомощно протянула ведьма. Убийца хлопнул по столу.

– Маглейн, сейчас не время для твоих фокусов. Меня-то ты разжалобишь, а вот деревню – вряд ли. Сейчас от девчонки молоко скисает, дальше-то что будет?

– Но я не могу… – начала было Магда. Виль замахал руками в притворном ужасе.

– Ещё раз я тебя с собой не потащу, и не проси, Маглейн. Эрна со мной пойдёт, я уж за ней пригляжу. Если и скиснет где молоко, так мы далеко будем, когда заметят. А так, глядишь, она научится себя сдерживать.

– Приглядел один такой, – хмыкнула Магда.

Виль развёл руками.

– Вернул же тебе. Руки-ноги на месте, голова цела. И сейчас верну.

– Ну, коль вернёшь… Эрна, доченька, а ты что скажешь?

Эрна вскочила с лавки и захлопала в ладоши. Виль хмуро поглядел на девочку.

– Волосы ей, что ли, перекрась. Уж больно она у тебя заметная.

– А куда ты её поведёшь-то? – спохватилась Магда.

– В Хларию, – спокойно отозвался Виль.

– В Хларию?...   – переспросила Магда.

– Страна такая, – с издёвкой пояснил убийца. – На западе. Выходит к морю.

– К морю! – восторженно взвизгнула Эрна. – Мама, пожалуйста!

Магда вздохнула.

– Нехорошо это, – сказала она.

– Завтра выходим, – заявил Виль и шагнул к двери. – Волосы перекрась, собери в дорогу. Наговоритесь за сегодня, а утром до света пойдём.

* * *

Назавтра они вышли до рассвета. Эрна открыла им прямой путь через лес, который закрывался за ними так, что никто не мог бы найти, где они пройдут. Виль не любил этого колдовства, но на этот раз согласился. Когда домик ведьмы остался позади, он коротко засмеялся.

– Курица твоя мамаша, – заявил он. – Живёт, голову под крыло спрятала… небось, даже не спрашивала своего барона, что в мире творится. Шагай быстрей, неровен час догадается.

– О чём ты, дядюшка Виль?

– Так в Хларии война идёт, – пояснил убийца. – Шагай быстрей. Пора тебе уже учиться.