Текст книги "Корона Тафелона (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 37 страниц)

Глава пятнадцатая
Княжий пир

Весь следующий день Магда сидела и вырезала из остатков клюки лошадку. Не то чтобы ей так хотелось её кому-то подарить, просто эта работа занимала руки. Такую игрушку можно зачаровать и ребёнок, пока с ней играет, не узнает болезней или раны на нём будут заживать быстро и без воспаления или не будет плакать без причин или… много что можно сделать с игрушкой, которую вырезает ведьма. Виль, казалось, от неё отвязался. Забрал Фатея и куда-то пропал на весь день. И слава Освободителю. Не те у неё годы – по лесам бегать.

Виль раскинул их шатёр как раз в таком месте, чтобы оттуда было видно вход в окружённый телегами лагерь. Был уже вечер, когда раздался предупредительный сигнал – крик какой-то речной птицы. Ведьма подняла голову и увидела подходящего к лагерю княжьего посланника. Тот никому не поклонился и что-то сказал на своём непонятном языке, едва оказался внутри обозначенного телегами круга. Увар, похоже, ждал его, потому что тут же вышел навстречу, как и вчера, одетый в парадную одежду.

* * *

Виль вернулся после заката. Все уже давно поели, но никто не шёл спать и не пел песен. Маленькая Ольви скулила и норовила в волчьем облике спрятаться под юбками матери.

– Что, не возвращался Увар, а, Маглейн? – спросил убийца у ведьмы.

– Как видишь, – хмуро ответила она.

– А что тебе духи говорят?

– Ничего они мне не говорят, – отмахнулась Магда.

– Так ты спроси. Чем киснуть-то сидеть.

– Они не… – начала было ведьма, потом пожала плечами. Почему бы и нет?..

Она уколола палец, встряхнула рукой, отдавая свою кровь ветру. Ветер сорвал с её головы платок, закружил его, а после стих… или улетел… Магда подхватила платок, но надевать на голову не стала. Она запрокинула голову к ночному небу и, глядя на звёзды, принялась считать. Вот пять ярких звёзд, вот рядом с ними звезда поменьше… а вот та большая и мерцает… платок рванулся из её рук, ведьма сделала такое движение, будто поймала в сети птицу… а потом зарылась лицом в тёплую ткань.

– Вижу комнату… – глухо сказала она. – Мерцают свечи… стены – как мёд… вижу князя… вижу Увара… вижу боль…

Рядом кто-то охнул, Виль шикнул и вокруг стихли.

– Боль… с ними кто-то третий, это его боль… душа плачет от ужаса… ярко… всё заслоняет…

– Враг с ним, Маглейн, – нетерпеливо сказал Виль. – Что с Уваром?

– Ничего, – немного удивлённо отозвалась ведьма. – Ему не больно. Не страшно. Он говорит… он слушает…

– О чём он говорит, Маглейн?

– Дорога… вижу дорогу… вижу телеги… вижу товары… вижу людей, которые чинят дорогу… вижу людей, которые охраняют дорогу… вижу князя…

– Они ведут переговоры о дороге? – сообразил Виль.

– Да! Большая дорога. Много добра по ней пройдёт. Ещё… Вижу девушку… вижу свадьбу… вижу…

Ведьма вдруг вынырнула из платка и потёрла виски.

– Он меня почуял, – мрачно сказала она. – Почуял, что я на него смотрю.

Она огляделась. Вокруг столпились наёмники.

– И что он сделал? – выразила общее мнение Врени.

– Стал… – поёжилась Магда… – стал в ответ смотреть. Искать мыслью, кто на него смотрит. Брр. Больше не полезу, не просите.

– Вот видишь, Маглейн, – хлопнул её по плечу убийца, когда наёмники, не дождавшись продолжения, разошлись, – я же говорил, что ты у того колдуна хорошим вещам можешь научиться. Раньше-то ты сколько возилась. А теперь – раз, два – и готово.

– Тебе бы так, – отозвалась ведьма. – Это нам повезло, что туда ветер добрался. А если бы нет?

– Тогда пошла бы зелье своё варить, – отозвался убийца. – Иди-ка ты спать, Маглейн.

* * *

Увар вернулся на рассвете и тут же завалился спать, не сказав товарищам ни единого слова о переговорах. В полдень явился посланный от князя и с ним слуги, которые принесли наёмникам парадную одежду. Княжий слуга сообщил, что его господин желает разделить с гостями чашу дружбы, поэтому приглашает их всех завтра вечером на почётный пир. В лагере не должны оставаться ни больные, ни старые, ни женщины, ни дети, все должны прийти в замок. Едва посланный ушёл, одежду принесли ведьме, чтобы она сказала, нет ли на ней вреда или яда. Магда не очень-то представляла, как это определить, духи не прилетали к ней по первой просьбе, они всё ждали человеческой жертвы и всё сердились, не получая её. Но она призвала ветер и покружилась вокруг вороха сваленных посреди лагеря вещей. Ничего не произошло и ведьма заверила, что подарок, похоже, без подвоха. Тогда одежду разобрали – не без ссор и недоразумений – и оказалось, что князь прислал им ровно столько и ровно такую одежду, сколько и каких людей было в лагере. Мужчины получили свободные тёмные штаны, белые рубахи, вышитые по подолу и вороту, подбитые мехом длинные жилеты и короткие широкие плащи с фальшивыми рукавами. Для Даки, Магды и Врени были присланы широкие тёмные юбки, по подолу украшенные лентами, белые рубахи, покроем почти не отличающиеся от мужских, короткие, богато вышитые жилеты и ярко-красные шарфы. Жилеты шнуровкой усаживались точно по фигуре, а шарфы, похоже, полагалось обматывать вокруг головы и шеи.

Князь не забыл никого. Похоже было, что он усадил за работу всех женщин своего замка, но как он умудрился дать им настолько точные указания, Магда не могла взять в толк. Даже если он вампир, он же не мог знать, как шьётся одежда, чтобы вложить женщинам в головы, кто в отряде какого роста и худой или толстый. Наряды, между тем, на каждого сели так, будто шились по его мерке. Харлан растолкал Увара и рассказал ему о произошедшем.

– Даже так? – зевнул предводитель. – Ну тогда договору действительно быть.

– О чём договорились? – спросил Харлан.

– Да о чём надо, – снова зевнул Увар. – Завтра пируем, послезавтра собираемся, на третий день выступаем. Там южнее крепость взять надо. Высплюсь – расскажу.

* * *

Врени ни за что бы не надела женский наряд, если бы кто-то потрудился спросить её мнения. Но с вампирами не поспоришь. Юбка сидела на ней как на корове седло и больше всего цирюльница походила на переодетого в женское платье бандита. Она потому и предпочитала одеваться по-мужски, что так она привлекала всё же немного меньше внимания, чем в наряде, приличествующем её полу. Дака тоже не слишком радовалась: где это видано тащить на пир двух маленьких детей, один из которых на самом деле волчонок! Ольви то хныкала, то скулила, меняла облик и норовила убежать и спрятаться. Оставлять её одну было страшно. А ну как князь пошлёт своих слуг обыскать лагерь и они просто убьют девочку?! Врени взяла на руки Сагилла и посоветовала подруге не спускать дочь с рук и сесть где-нибудь поодаль, тогда, может, всё и обойдётся. На том и порешили.

* * *

Их отвели в сводчатую залу, длинную и узкую, с низким потолком, в который округло переходили стены. Вдоль стен были расставлены длинные столы, за которыми уже рассаживались люди – все одетые в такие же одежды, как и посланные князем. В глубине залы, поперёк короткой стены, на возвышении стоял стол поменьше и за ним восседал князь. По правую руку от него сидел мальчик, про которого Магда сказала, что он племянник князя, по левую – женщина и рядом с ней молодая девушка, видимо, сестра князя и её старшая дочь. Увара слуги проводили к этому столу и вампир указал наёмнику место между собой и мальчиком. В общем гаме было не слышно, о чём они говорят, но цирюльница увидела, как Увар кланяется и князю, женщине, и девушке, и мальчику, и прочим, сидящим за тем столом. Остальных не рассаживали и было похоже, что гостям предлагают самим выбирать себе свободные места, однако местные сидели так, что расположиться всем вместе у наёмников бы не получилось. Дака дёрнула увлекшуюся наблюдениями цирюльницу за рукав. Обернувшись, Врени увидела, что вокруг них стоят молодые женщины, тоже одетые в платки, юбки и жилеты, и, смеясь, объясняют что-то Даке на своём непонятном языке.

– Они говорят, – неуверенно произнесла Дака, – кто с ребёнком, тот отдельно сядет, вон там. Говорят, если это не твой ребёнок, отдай и садись со всеми.

– Давай скажем, что мой, – предложила цирюльница, но Дака замотала головой.

– Нельзя обманывать, – заявила она. – Дружбы не будет. Давай Сагилла.

Она ловко подхватила обоих своих детей и пошла за женщинами в обход длинных столов. Там, недалеко от входа оказалась ниша в стене, в которой стояли длинные лавки и круглые подставки с блюдами. Врени пожала плечами. Даже если бы она хотела, она ничего не могла бы изменить, тут слишком много людей. Да и вампир…

Князь, восседая в глубине зала, что-то говорил, указывая то на собравшихся, то на себя, то на Увара, то на племянника, то на девушку. Увар согласно кивал. Врени удалось сесть рядом с Ферко, одним из старых наёмников. Он неплохо относился к цирюльнице, которая лечила его после того боя в капище. Пусть после его лечила и ведьма, всё же без Врени он бы не выжил. Сейчас важным было то, что он знал язык Харлана, очень близкий к здешним говорам, и без него Врени была бы на пиру глухая и немая.

Вошли слуги, с трудом неся огромные блюда. Рыба, свиные и бараньи головы, птицы, зажаренные целиком, пироги… всё это водружалось на столы и после другие слуги с внушительными ножами принимались кромсать яства, чтобы выделить каждому гостю его долю. Странно было и непривычно, что на столах стояли тарелки по числу приглашённых и слуги клали на них еду, не позволяя никому самому выбирать себе угощение по вкусу. Местные, похоже, привыкли и не видели в этом ничего удивительного. Вдруг всё стихло. Заговорил князь. Он говорил долго, и по выражению его лица нельзя было понять, о чём. Врени повернулась к Ферко. Тот нахмурился.

– Вроде как приветствует гостей, – сказал наёмник неуверенно. – О дружбе с нашим Дюком говорит. О том, что мы должны подружиться… то есть с нами должны подружиться его подданные.

Врени пожала плечами и подвинула к себе тарелку. Знает она эту дружбу… с вампирами, ага. Ну, авось не отравит. Мясо плавало в каком-то ужасном холодном соусе, жгущем так, будто цирюльница пыталась проглотить уголь… там был и чеснок, и хрен и даже немного перца, который Врени пробовала-то всего раз или два в жизни. А князь всё говорил и говорил.

– По их обычаю князь выпьет чашу дружбы с каждым из своих гостей, – снова перевёл наёмник и оглядел зал. Народу собралось немало, как все сюда поместились только! Если князь намерен выпить с каждым хоть по глотку-другому, он ещё на середине зала лопнет.

Как выяснилось, лопаться князь не собирался. Слуги у его стола наливали вина в золочёный кубок, князь поднимал этот кубок, что-то говорил и передавал слугам. А уж они относили вино к выбранному гостю. Первым князь уважил племянника: видно, чтобы показать, как следует поступать в этом случае. Мальчик храбро осушил свой кубок до дна, низко поклонился и что-то произнёс. Слуги громко повторили что-то похожее на его слова и вернули кубок князю.

– Благодарил за честь вроде как, – не дожидаясь вопроса, перевёл Ферко. – У них, видно, так положено.

Врени нахмурилась. После соуса да пересоленного мяса её мучила жажда, а вина, похоже, на этом пиру не скоро-то и дождёшься. Кто-то из слуг, будто специально дожидался, подошёл с другой стороны стола и плюхнул ей на тарелку птичью ногу, а после налил какой-то подливы… цирюльница осторожно попробовала… птица была пересолена, а в подливе смешалось столько вкусов… Врени готова была поклясться, что там точно был уксус и натёртая редька и всё это ещё и пересолено и переслащено. Она с ненавистью посмотрела на княжий стол.

Увар в точности повторил действия княжьего племянника, и за ним кубок поднесли сестре вампира и его племяннице. Женщины отпили по глотку, а остальное к ужасу наёмников хладнокровно выплеснули через плечо. Видимо, так и полагалось, потому что пир шёл дальше своим ходом.

* * *

Магду на пиру умудрились разлучить с Вилем, а, может, он нарочно отошёл в сторону. Она сидела рядом с чужими людьми, местными, не тафелонцами, и хмуро оглядывала зал. Время от времени вампир делал вид, что отпивал из чаши, которую посылал гостям, но Магда точно знала, что он ничего не пьёт. Вампиры едва были способны усваивать пищу, которую не добыли сами. Вино, к тому же не заколдованное… они просто не смогли бы его проглотить. Люди рядом с ней оживлённо переговаривались, время от времени поглядывая на ведьму с заметным интересом. Один раз седоусый мужчина в коричневом жилете попытался ей что-то сказать, но ведьма отрицательно покачала головой. Местный язык звучал так, как будто все хором набрали в рот пчёл и время от времени чихали. Виля нигде не было видно, наёмники по мере того, как их обносили вином, становились всё веселее и всё охотней общались со своими соседями, а князь – Магда это хорошо видела – цепко оглядывал зал и словно смотрел каждому гостю в душу. Магда опустила голову, чтобы не дать вампиру поймать её взгляд, и мысленно принялась повторять лечебные свойства трав, отпугивающих кровососов. Почему-то на вампиров действовал не только запах, но и мысли человека, который знает, что и почему входит в этот сбор.

* * *

Когда гости утолили первый голод, а самые везучие – и жажду, в зал вприсядку вбежали люди в ярких рубахах, поверх которых не было надето ни жилета, ни плаща, ни куртки, только вышитые пояса. Добежав до центра зала, они перекувырнулись, а после принялись ходить колесом по свободному пространству. Слуги, не переставая разносить блюда, ловко их обходили. Заиграла задорная музыка, больше всего похожая на утиное кряканье, только что мелодичное. Сбоку залы встали музыканты с дудками, которые издавали эти крякающие звуки, а потом вошёл старик с чем-то вроде доски, на которой были натянуты струны. Так, во всяком случае, показалось Магде. Послышалась дребезжащая и странно дёргающая за душу музыка, которая будто спорила с задорными дудками. Потом запели женские голоса, что-то красивое, но ужасно грустное, а плясуны разошлись в стороны. Дудки смолкли и осталась только дребезжащая доска и тоскливая песня. Магда нахмурилась. Что за странное развлечение! Местные стали вздыхать, видно было, что им песня нравится. Потом девушки замолчали, замолчало и дребезжание и снова закрякали дудки, снова выскочили плясуны, а девушки запели новую песню, какую-то весёлую и, похоже, насмешливую. Во всяком случае, местные заулыбались, а после принялись хохотать. Плясуны снова завертелись по залу.

После князь что-то произнёс и из-за стола поднялся Иргай, который затянул что-то и вовсе невообразимое, что Магде больше всего напомнило крик осла. У ведьмы разболелась голова, стало душно. Подняв голову, она увидела, что князь-вампир смотрит прямо на неё. Магда помнила, что этого делать нельзя, но всё же встретила его взгляд… мысли немедленно разлетелись как дым.

Вот она кружится с ветром, сливаясь с его буйным нравом, вот её пятки щекочет трава…

Вот духи шепчут ей злые слова…

Вот дорога, на которой они встретили жрецов… пальцы духов прикасаются к коже… липкие, холодные, они касаются её тела, они ползут по ней как отвратительные насекомые, они…

Нельзя!

Нельзя смотреть вампиру в глаза!

Полынь! Полынь отгоняет беду!

Духи заползли под одежду, они везде, они внутри и снаружи, их прикосновения холодные, их шёпот жаркий…

Победный лук… его запах неприятен вампирам…

Она не чувствует ничего, кроме прикосновений духов, они защитят её от беды, они защитят её от колдуна, они хотят её – её душу, её тело, её волю…

Любим-трава привораживает, страсть, которую она вызывает, недоступна мёртвым, непонятна вампирам…

Колдун связывает её своей ворожбой, колдун обманул её, колдун хотел забрать себе их жизни…

Воспоминания крутились-крутились-крутились… ведьма с трудом удерживала в сознании сбор отгоняющих вампиров трав… бешеная травка с её тяжёлым запахом… отравила бы и вампира, если бы вы сумели его им накормить… ромашник, прогоняющий жар… дурман…

И вдруг всё закончилось. Кто-то отвлёк князя вопросом и тот отвёл взгляд от ведьмы. Магда, дрожа, поднялась на ноги. Она была вся мокрая и шаталась, будто от болезни. Осторожно держась за стену, она отправилась к выходу из зала. Иргай как раз заканчивал свой ослиный рёв.

* * *

– Хорошая песня, – прочувственно сказал Врени уже изрядно пьяный Ферко. – Иргай рассказывает, как Сагилл, его кровный брат, спас жизнь… ты его не знаешь, он остался в Дарилике. Он поехал в разведку и попал в засаду.

Лицо наёмника омрачилось: вспомнил, как недавно в землях магнатов в засаде погибло двое разведчиков, молодые ещё ребята. У одного в Тафелоне осталась невеста. Врени неловко произнесла несколько слов, но Ферко отмахнулся. После «чаши дружбы» вином стали обносить всех и наёмник успел изрядно напиться, запивая ядрёное княжеское угощение.

Местные девушки затянули свою песню, уже не грустную и не задорную, а плясуны принялись отплясывать что-то очень сложное. И тут Врени обомлела. Сначала она подумала, что ей с пьяных глаз чудится, будто тень у дальнего стола какая-то густая и косматая. Но нет… она шевельнулась… перебежала…

– Ольви! – вскрикнула цирюльница. Но Ферко уже её не слышал, остальные наёмники были далеко… что делать?! Бежать к Даке? Бросаться к оборотнице?

А волчонок, пытаясь перебежать через зал, сунулся под ноги к плясуну в синей рубашке, тот упал, волчонок отчаянно взвыл… смолкла музыка и разговоры, Дака выбежала из закутка, куда её отвели…

Князь поднялся на ноги и что-то произнёс. Все замерли. Волчонок припал к полу и скулил. Похоже, что и обмочился с перепугу. Один из подающих еду слуг наклонился, поднял обмершую оборотницу и понёс к княжьему столу. Девочка скулила, но даже не пыталась вырываться. Протрезвевшие наёмники повскакивали со своих мест, что-то говорил Увар, но князь его не слушал. Он взял на руки волчонка и поднял так, чтобы глаза зверька были вровень с его глазами. Повертел из стороны в сторону. Потом вроде как моргнул и другой слуга подошёл к Даке. Женщина, словно просыпаясь ото сна, кивнула и тоже пошла к столу. Князь что-то произнёс, Дака покачала головой, князь медленно повторил свои слова. Дака вместо ответа протянула руки и князь вручил ей волчонка. На глазах у всех оборотница сменила облик и Дака укрыла младенца краем платка. Неловко поклонилась и отошла от княжьего стола. Постепенно все отмерли, а слуги принялись разносить засахаренные орехи и ягоды.

* * *

Магда выбралась на двор. Её трясло, было противно от съеденной тяжёлой пищи. Но хуже всего – вампир. Ох, он был и силён… пока они пировали, уже стемнело, понятно, что после заката силы у таких созданий удесятеряются, но ведьме-то от этого понимания не легче!

Кто-то тронул её за руку.

– Виль, как ты мне…

Она обернулась. Стоящий рядом с ней мужчина никак не мог быть Вилем: он был гораздо выше. На нём была какая-то тёмная длинная одежда… монах! Он заговорил с ней на церковном языке, но Магда его не понимала и покачала головой. Тогда монах помолчал и заговорил на тернском, который ведьма немного знала.

– Стрега-мага[21]21
  Strega – ведьма (итал.) Maga – волшебница (итал.)


[Закрыть], ты, видно, добрая женщина.

– Нет понимать, – припомнила ведьма нужные слова на тернском.

– Твой менторе[22]22
  Mentore – наставник (итал.)


[Закрыть] послал тебе предупреждение. Тебе грозит смерть. Ты молода и красива, тебе рано умирать.

– Нет понимать, – с отчаянием повторила Магда.

– Ты умрёшь! – торжественно возгласил монах. – Спирити убьют тебя! Они сгрызут тебя изнутри! Есть только одно средство…

Он наклонился к её уху и тихо прошептал, стараясь говорить медленно и просто:

– Убей их всех! Только их смерти насытят спирити!

Магда вздрогнула. В волосы впились цепкие пальцы духов и раздался их шёпот.

– Я дам тебе денег и провожатых, – посулил монах, – никого не бойся…

Магда почувствовала, что он суёт ей в руку тряпицу, в которую был завёрнут какой-то порошок… а в другую руку монах положил кошель, набитый монетами.

– Если ты опоздаешь, спирити[23]23
  Spiriti – духи (итал.)


[Закрыть] сожрут тебя, – закончил монах. – Этот яд убивает во сне, не имеет вкуса и от него нет противоядия. Не медли же.

Он ушёл и быстро слился с ночью, а ведьма осталась стоять во дворе с бешено колотящимся сердцем. Спирити… сожрут… яд…

* * *

Врени покинула замок вместе с остальными наёмниками и не сразу заметила исчезновение ведьмы. Ночью было не до того, она была слишком взбудоражена случившимся на пиру, а утром, чего греха таить, проспала. Все уже привыкли к тому, что Медный Паук гоняет названную сестру по лесу с какими-то дурацкими заданиями, так что до самого обеда никто Магды не хватился. К тому же никто и не завтракал. После вчерашнего-то. То ли вино здесь паршивое, то ли выпили много. В походе-то ведь никто почти и не пил вовсе, а у князя на пиру поди откажись.

– Где ведьма? – спросил цирюльницу Иргай, когда все поели и Дака, что-то сказав мужу, принялась чистить котлы.

– Тебе-то что за дело? – удивилась Врени.

– Дака говорит, в шатре нет. Фатей говорит, в лесу нет. Стодол на часах стоял. Говорит, не проходила.

– Увар знает? – насторожилась Врени.

Иргай сплюнул.

– Увар говорит – она ему сестра. Она ведьма! Ведьма не бывает сестрой. Ведьму топить надо.

Цирюльнице сделалось неуютно.

– Она может отводить взгляд, – произнесла она, оглядываясь по сторонам, как будто ведьма подкрадывалась к ней сзади.

Иргай снова сплюнул и отправился за Юлди. Монах очень обрадовался интересу юноши к своей вере. Харлан и его соплеменники вроде как тоже молились Заступнику, но их обычаи были такие причудливые, что больше смахивали на языческие. Когда Иргай потребовал отвести молитвой колдовство и освятить лагерю, Юлди помрачнел.

– Я говорил Увару, – заявил монах, – я не рукоположен для таких дел.

– Большеногая говорила, твой брат молитвой упыря отгонял, – не стал слушать Иргай. – Давно говорила. Он смог – ты сможешь.

– Брат Полди человек удивительной святости, я не…

– Ты сможешь, – непреклонно заявил Иргай.

Юлди вознёс самую длинную известную ему молитву (по случайности Врени её знала, эту молитву читали над больным, которого мучает запор), потом воззвал к Заступнику и обошёл лагерь, осеняя священным знаком каждый шатёр. Ничего не изменилось. Если Магда где-то пряталась, то не в лагере. Не было и Медного Паука, но вот уж за кого никто не беспокоился.

Цирюльница плюнула и пошла к Увару рассказывать, что его сестра куда-то исчезла. Оберста пришлось будить, после вчерашнего пира Увар отсыпался почти весь день: князь упаивал гостя до полусмерти.

– Как – пропала? – не понял оберст.

– Исчезла твоя сестрица, – отозвалась цирюльница. – Вечером не проверяли, а с утра никто не видел.

– И вы молчали?!

– Да мы только сейчас убедились.

– Где Паук?

– И Паук пропал, – призналась Врени.

Увар выругался.

– Поймаю – шкуру сдеру, – посулил он. – С обоих. Завтра выступать с утра надо, а они в игры играть задумали.