Текст книги "Корона Тафелона (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

Глава вторая
Рыжая ведьма

В Хларию они пошли не напрямую, Виль почему-то пожелал завернуть в Корбиниан, земли, которые после войны пятилетней давности принадлежали лично её высочеству герцогине Норе, жене Дюка Клоса. Они прошагали весь день и полночи, благо, по летнему времени света хватало, убийца безжалостно подгонял уставшую девочку и успокоился только тогда, когда они добрались до самой границы между Фирмином, владениями того барона, чьей любовницей была Магда, и покуда ещё заброшенными землями Корбиниана.

– Неохота с твоей мамашей связываться, – пояснил Виль, когда они остановились на привал, отойдя с дороги вглубь леса. – Кто Маглейн знает… вот поколдует нам на дорожку, потом к лесу воззовёт – и фюить! Сами не заметим, как обратно вернёмся. Мамаша у тебя хитрая, да всё без толку. А что устала, так привыкай. Не отдыхать идём.

Эрна ничего не ответила: не могла от усталости. Она хотела рухнуть на землю, но под строгим взглядом наставника нашла в себе какие-то силы, чтобы собрать хворост и развести огонь. Сам Виль ничего не делал, но и не садился отдыхать, а стоял, чутко вслушиваясь в наполненную звуками тишину ночи.

– За водой сходи, – приказал он, отыскав в куче хвороста две удобные рогульки.

– Куда? – устало вздохнула Эрна.

– Ты у нас ведьма, – отмахнулся убийца. – Поколдуй, глядишь к ручью и выйдешь.

Девочка чуть не взвыла. Права была мама, когда говорила, что дядюшка Виль человек жестокий, коварный и…

– Потом себя будешь жалеть, – сказал Виль. – Сперва делом займись.

Эрна бросила придирчивый взгляд по сторонам. Мама говорила, что в одиночестве лучше колдуется, но далеко от костра отходить не хотелось. Девочка отступила в тень и опустилась на колени. Достала кинжал и осторожно кольнула запястье. Было больно. От колдовства всегда больно, мама говорила, даром оно не даётся. А тут чужой лес, чужая земля… Что-то важное было с этим связано, что-то такое, что надо было помнить, учитывать… но…

– Прими нас, лес, – тихо произнесла девочка. Слова были не так важны, как намерения. – Открой нам дорогу. Дай пройти через тебя. Покажи, где можно взять воду. Прими нас и возьми мою плату.

Кровь, невидимая в темноте, соскользнула с ножа на землю. Эрна руками на ощупь закопала это место и поднялась на ноги. Её шатало. От усталости – или потому, что удалось колдовство? В голове звенела неприятная пустота. Эрна повернулась и пошла на зов, который чувствовала где-то глубоко внутри себя.

– Котелок не забудь, бестолочь! – прокричал ей вслед Виль. Что-то ударило девочку по ноге и зазвенело. Эрна наклонилась и нашарила на земле котелок. Ну конечно. Она должна принести воды.

* * *

Когда она вернулась – залив себе ноги водой и принеся котелок наполненным лишь наполовину, – Виль уже разложил у костра два шмата хлеба и два куска колбасы – их сегодняшний ужин. Отобрав у девочки котелок, он повесил его над огнём и принялся засыпать туда прихваченной с собой крупы. Эрна и раньше замечала, что её наставник был человек запасливый и предусмотрительный. Ей хотелось спать, болело всё тело, но Виль только покосился на неё и девочка послушно принялась жевать колбасу и хлеб.

– Тебя только за смертью посылать, – проворчал Виль. – Куда это годится? Воду расплескала. Под ноги-то смотреть мамаша не научила?

– Так темно было! – вяло возмутилась девочка.

– Темно… ноги как попало ставила, так и темно. Мамаша твоя, помнится, по лесу шла, под ней ветка не хрустнет. А ты? Топала как кобылица.

– Мама по своему лесу ходила, – надулась девочка.

– А когда я вас на восток с собой брал, по своему разве? Никогда не приглядывалась? Вот уж не думал, что тебя такому простому делу учить надо. Тьфу! А ещё ведьма!

Смачно плюнув в костёр, он отдал весь свой интерес каше и на девочку уже внимания не обращал. Эрна хотела заспорить, но не было сил, да и… тревожное предчувствие сжало сердце. Она прислушалась. Не смолкали ночные звуки, не хрустели ветки, не шелестели раздвигаемые кусты… только приближалось что-то… чья-то недобрая и очень разгневанная воля…

– Дядюшка Виль… – дрожащим голосом протянула девочка. – А здесь есть своя ведьма?..

– Есть, конечно, – отозвался Виль. – Как не быть?

Девочка сглотнула. Она, наконец, вспомнила. Ведьмы не колдуют на чужой земле без разрешения. А тут, похоже, жила очень могущественная и старая ведьма… ну, самой Эрны точно старше.

– А ты её знаешь? – спросила Эрна.

– Я всех знаю, – ответил убийца.

– А… она тебя?

– И меня все знают.

Он повернулся и при свете костра посмотрел на девочку.

– Не трясись, Эрлейн. Или в мамашу пошла? Та тоже всего боялась. Много ей это помогло?

– Дяяядюшка Виль, – заныла Эрна. Словно сжимался вокруг чёрный круг, словно захлопывалась ловушка, словно…

– Да уймись ты! – сердито отозвался убийца. – Не мешай. Или заняться нечем? Так я тебя займу.

Девочка промолчала. Её трясло. Мама говорила когда-то, что ведьмы любят друг друга не больше, чем вампиры, и так же «охотно» пускают чужих на свою территорию. Что она наделала?!

Внезапно чёрный круг распался. На костёр легла тень и голос из темноты – довольно приятный женский голос – произнёс:

– Так-так-так… кого я вижу… неужели сам Медный Паук пожаловал?

– Жду Освобождения, сестра, – отозвался убийца. Женщина не ответила. – Садись, в ногах правды нет.

Тень скакнула к ним, и к костру вышла женщина. Обычная женщина, не высокая и не низкая, с копной распущенных рыжих волос и туго набитой торбой на плече. Садиться она не стала.

– А это кто? – спросила она, бросив цепкий взгляд на девочку.

– Ну-ну, Денна, – укоризненно произнёс Виль. – Уж ты-то знаешь, кто она такая.

– Как не знать, – усмехнулась Денна. – Все знают, что ты отобрал у ведьмы ребёнка, которого она родила для тебя.

– Слыхала, Эрлейн? – усмехнулся убийца. – Изволь соответствовать. А то всё «дядюшка» да «я не буду».

– Зачем ты пришёл? – спросила Денна напряжённым голосом. – Я отказалась от Освобождения давным-давно. Ты больше не брат мне.

– Никогда не поздно передумать, сестра, – спокойно отозвался убийца. – Я давно искал тебя, но ты сильна. Хорошо прячешься.

– Так, значит, это милое дитя – приманка? – засмеялась рыжая ведьма. – Ты ей не сказал? И мать её не сказала… девочка, посмотри на меня.

Эрна и не хотела, но послушно подняла голову и уставилась в тёмные глаза женщины. Глаза как глаза. Только выражение их было немного странное.

– Твоя мать хотела отдать тебя мне в обучение, – странно улыбнулась Денна, – но я сказала, что приму тебя только когда ты вырастешь… время ещё не пришло… но раз ты здесь… оставайся, дитя.

Эрна затрясла головой.

– Я не хочу!

– Зря, девочка, – покачала головой рыжая ведьма. Она простёрла руку над костром… показалось Эрне или нет, будто что-то сыпется из широкого рукава прямо в пламя?

– Нехорошими делами занимаешься, – сказал Виль. – Я давно хотел с тобой побеседовать.

– О чём, Медный Паук? – спокойно спросила рыжая ведьма.

– Об Освобождении, – усмехнулся убийца. – Брось, Денна, не дело обманывать слепых фокусами.

– Ты думаешь, что древние боги – обман? – засмеялась Денна. – Так смотри же!

Виль и не подумал повернуть голову, а вот Эрна послушно уставилась туда, куда показывала рыжая ведьма. Между деревьев стоял… стоял… стоял…

Это был, наверное, древний бог. Мама никогда не рассказывала про таких! На востоке, в болотах, где Эрна недолго гостила, верили во всякое, но о таком и они не рассказывали.

Был это, без сомнения, мужчина, совершенно обнажённый, от талии и до земли он имел козлиное тело, а выше – человеческое. Голову его венчали рога. Эрна попыталась зажмуриться, но не могла отвести взгляда. Урод сделал шаг в их сторону. Девочке захотелось визжать, но она не могла издать ни звука.

– Думаешь, я не видел, как ты гадость какую-то в наш костёр высыпала? – засмеялся Виль. От его голоса, в котором не было слышно ни капли страха, Эрне стало полегче. Ведьма околдовала их. Настоящий ли тот… козёл или только морок, пока Эрна его видит, она будет в опасности. Надо было разрушить чары. Надо… надо…

Но она же ничего такого не умеет! Мама никогда не учила её этому! Почему?!

Козлоногий урод сделал ещё один шаг. Он шагал, казалось, с трудом и не сразу обретал равновесие. Но он двигался, двигался! Он шёл прямо к Эрне!

Девочка сглотнула. Мама говорила, силу ведьме даёт неисполнимое желание. Но у Эрны нет никаких желаний! У неё всегда всё было, чего бы она ни хотела!

А вот дядюшка Лонгин говорил, что силу магу дарят всякие плохие чувства. Обида там, злость… страх. И чем они сильнее, тем сильнее и маг. Страха у Эрны хватало, хватало и злости… но что она может?! Дядюшка Лонгиг учил её только несложным фокусам! И чёрная магия не помогает против ведовства! Лонгин мог бы перекрыть дыхание своему врагу или заморозить кровь в его жилах, но Эрну он учил по капле, отмеривая не больше знаний, чем девочка могла усвоить. А тут…

Только белая магия спасает от колдовства! Так Виринея разбила мамины чары и тем убила превращённого Магдой в оборотня рыцаря. Только белая магия, но…

Козлоногий сделал ещё один шаг и Эрна решилась. Из-под её ногтей полилась тьма – эти чары всегда давались девочке просто с перепугу, – а потом Эрна решительно произнесла:

– Еретрев адиднак ни аргин!

Это было самое сильное из известных ей заклинаний и надо было ещё сосредоточиться, чтобы изменить проходящие через её тело потоки чар…

Тьма сменилась на бьющий лучами обжигающий свет. Эрна еле успела направить лучи на козлоногого бога… тот сначала вспыхнул, потом поблек, потом…

– Хорош, Эрлейн! – раздался голос дядюшки Виля. – Опять обожжёшься, я тебя к матери не поведу.

Свет погас сам собой, Эрна бессильно уронила руки на колени. На этот раз прошло легче, чем в тот раз. Легче, чем на тренировках, на которых настоял дядюшка Лонгин. Девочка слышала странный звук и повернулась…

На земле между ней и дядюшкой Вилем лежала умирающая старуха. В груди у ней торчал нож и кровь толчками выходила изо рта. У старухи были седые волосы, глаза закрыты. Если бы не одежда, Эрна никогда бы её не узнала.

– Но… – попыталась сказать она, но осеклась. Дядюшка Виль воспользовался тем, что ведьма занята борьбой с магией девочки и…

– Ты знала, к кому идёшь в обучение, – коротко бросил Виль и склонился над старухой. Лицо его изменилось, стало серьёзным и… сострадающим. Убийца тихо заговорил на церковном языке, обращаясь не к убитой им женщине, а к её душе. Речь его была похожа на проповедь или молитву. Он призывал душу освободиться от пут и вернуться в предвечную пустоту, из которой её когда-то украл Создатель, чтобы заточить в бренном мире. Он призывал Освободителя провести эту душу и быть к ней милостивым.

Заканчивая свою молитву, он выдернул нож. Из раны хлынула кровь. Женщина дёрнулась в последний раз и затихла. Эрна сглотнула. Её тошнило.

– Зачем?! – вырвалось у неё.

– Ты знала, к кому идёшь в обучение, – повторил дядюшка Виль. – Если урок не по нраву – можешь убираться.

Эрна промолчала.

– А когда ты вампиршу заживо жгла своим светом, ты о чём думала? – спросил Виль, вытирая нож о край одежды своей жертвы.

– Я думала, она быстро умрёт, – тихо призналась девочка. – А потом побоялась отпустить.

– Я так думал. Ну-ка, посмотри на меня. Руки покажи.

Он осмотрел лицо и руки девочки, но на этот раз чуждая ведьмам белая магия не оставила на ней следов.

– Кашу придётся выбросить, – с сожалением произнёс Виль. – Мало ли что она туда сыпанула.

– А что это было?

– Морок, – пожал плечами убийца. – Денна может… могла показывать людям своего истукана живым. Она отравляла их какой-то травой, а чары довершали дело. Твоя мамаша мне кое-что рассказывала… Нечего у нас язычникам делать. Своих святош хватает.

– А мама правда обещала меня ей отдать? – осторожно спросила девочка.

– Твоя мамаша, Эрлейн, искала тебе наставницу. Сунулась сюда, да обожглась. Денна хотела, чтобы Маглейн привела это чучело в ваш лес. Твоя мамаша отказалась.

– И всё?! Та на неё не напала?!

– Напала, – засмеялся Виль. – Дурочка ты, Эрлейн. Чтобы справиться с мороком, нужна только воля. А ты сразу – заклинание! Думать надо.

Эрна сглотнула.

– А почему ты её сразу не убил?

– Хотел посмотреть, как ты справишься. Так себе справилась, конечно. Но хотя бы старалась.

– Сам бы попробовал! – обиделась девочка.

Вместо ответа Виль щёлкнул её по носу и поднялся на ноги.

– Пошли отсюда. Нечего рядом с трупом ночевать.

– Мы… – осторожно спросила девочка, – мы её не похороним?

– Ай-ай-ай, какая неприятность, лопату с собой не взял, – отозвался убийца. – Что ж ты не подумала, а, Эрлейн? В другой раз ты лопату и потащишь. Пусть лежит. В лесу зверюшки, знаешь, тоже кушать хотят.

Девочка хотела возразить, что она устала, её не держат ноги и она хочет спать, но дядюшка коротко на неё взглянул и она послушно закинула сумку на плечо и поплелась за своим наставником. В горле закипали слёзы.

Глава третья
Роскошь

На рассвете они добрались до человеческого жилья. Виль тащил Эрну на себе – полумёртвую от усталости, хнычущую и даже не пытающуюся сохранить хоть каплю достоинства. Опустил на чей-то порог, будто она была кулем с его пожитками, и три раза тихо стукнул в окно. Шепнул что-то и отошёл. Дверь открылась.

– Отдыхай, – велел он девочке, – приходи в себя. Я вернусь, когда ты сможешь идти.

Эрне было страшно оставаться без него, страшно было и рядом с ним, и она тихонько заплакала. Из дома, в который Виль постучался, вышла женщина (Эрна не разглядела её в предутреннем сумраке), помогла девочке встать и завела в дом. Там она положила девочку в дальний тёмный угол, отгороженный занавеской, как бывает у знахарок. Эрна хотела спать, но не могла от боли, и женщина размяла все сведённые мускулы, напоила девочку молоком с мёдом и травами. Душная темнота угла затягивала. В доме привычно пахло зельями и снадобьями… Эрна сладко зевнула и сама не заметила как заснула.

В доме знахарки она отдыхала весь день и всю ночь и весь следующий день. Что-то удерживало девочку от расспросов, а сама женщина едва с ней заговаривала. Следующая ночь была в разгаре, когда раздался тихий стук в окно. Знахарка заторопилась, растормошила Эрну, дала ей с собой хлеба и тех трав, которые добавляла в молоко, и вытолкнула наружу. Сама она выходить во двор не стала. Едва Эрна перешагнула порог, как Виль повернулся к ней спиной и зашагал. Девочка едва за ним поспевала.

– Кто это был? – спросила она, догнав наставника.

– Женщина, – отозвался убийца.

– Но кто она?

– Поди её спроси.

– Ну, дяядюшка!

– Не болтай. Надо будет – сам расскажу.

– А почему она мне помогала?

– Она всем помогает. Эрлейн, я думал, ты с семи годочков-то выросла. Язык что помело. Чего не знаешь, того не расскажешь другим. Поняла?

– Поняла, – насупилась Эрна и они шли до самого рассвета, а после Виль остановился на обочине и вынул из сумки дорогую накидку из тех, что носят горожанки.

– Примерь-ка, – кинул он накидку девочке. Эрна взвизгнула от восторга. Даже тётушка Вейма не приносила ей таких красивых вещей. Накидка была расшита шёлковыми нитями и те переливались в свете зарождающегося дня.

– Одно слово – девка, – усмехнулся Виль. – Садись. Не ходить же тебе с косой, будто ты вчера из деревни вышла.

К удивлению девочки Виль достал из-за пазухи гребень, извлёк откуда-то ленты – украшенные жемчугом, помилуй Освободитель! – а после быстро и ловко переплёл ей волосы. Он когда-то плёл ей косы – тогда Эрне ещё не исполнилось семь лет, давным-давно, – но сейчас девочка сидела ни жива, ни мертва, поражаясь и умению своего наставника, и неожиданной щедрости его подарка.

– Платье потом переоденешь, – сказал он, закончив, – а пока накидку не распахивай.

– Дядюшка Виль, а зачем? – осмелилась спросить Эрна.

– А затем, что мы теперь поедем в карете, как знатные господа. Пока ты отлёживалась, я всё устроил.

Эрна чуть было не завизжала снова. Вот это да! В карете! Настоящей! Как в сказке!

– Дурочка ты, Эрлейн, – засмеялся Виль. – Слушай внимательно. Тебя зовут Нинета. Ты дочка хларского рыцаря лю Дидье, мать твою ты не помнишь, тебя вырастила кормилица из Лабаниáна, которая потом переехала дальше на восток, вглубь Тафелона, поэтому хларского ты почти не знаешь. Я слуга твоего отца, который вспомнил о тебе и послал эту карету. Запомнила? Зови меня дядюшка Ги.

– Я вообще не знаю хларского, – возразила девочка.

– Дорогой я буду тебя учить.

– Зачем так сложно? – надулась Эрна. – Почему мы не можем идти сами собой? Что это за рыцарь такой – лю Дидье?

– Затем, что эту карету послал нам рыцарь лю Дидье, – спокойно объяснил Виль.

– А он знает обо мне? С чего бы ему признавать меня?

– Что ему надо, то знает, – заверил убийца. – Этот лю Дидье тот ещё потаскун, бастардом больше, бастардом меньше…

– За бастардами не посылают кареты, – не перестала спорить девочка.

– Уговорила, – отозвался Виль. – Так и быть, я поеду в карете, а ты побежишь следом. Встретимся в Хларии. Так лучше?

– Нет!

– Тогда не спорь.

* * *

Карета была самая настоящая, запряжённая четвёркой лошадей, с кучером и – мамочки! – двумя слугами на запятках. Виль открыл перед девочкой дверцу и подсадил внутрь. Сидения были мягкие, обитые кожей. Эрна чувствовала себя настоящей королевой. Виль уселся рядом и крикнул кучеру, что можно ехать.

– Ух ты! – шёпотом сказала Эрна. Начало их пути, сбитые ноги, усталость, страшное убийство – всё казалось уродливым сном. А Виль вытряхнул из мешка башмачки с позолоченными пряжками и острыми носами и велел девочке переобуться. Её старую пыльную обувь он просто выбросил из окна – Эрна и ахнуть не успела.

– Это всё мне? – ещё тише спросила девочка.

– Одно слово – девка, – снова засмеялся убийца. – Тебе, тебе. Не смотри так. Если бы я хотел, я бы тебе дорогу золотом мог вымостить, этого добра у меня довольно. Учись, Эрлейн. Сегодня ты принцесса, завтра – нищенка. Успеешь побывать и той, и другой. Вот вернёмся, мамаше твоей скажу, пусть она Увару словечко шепнёт. Я уж говорил ему, чтобы он соврал Дюку, будто у него две дочери, а не одна.

– Зачем? – с замиранием спросила Эрна.

– Затем, чтобы он тебя ко двору Норы представил. Незаконная дочь ведьмы – не слишком хорошо звучит.

– Мама дочь рыцаря и мой… ну, он – он был рыцарем, – обиделась Эрна. – А дядюшка Увар…

– А дядюшка Увар – оберст личного отряда его дюкского высочества, – подхватил Виль. – И его брак с твоей тётушкой никто не подвергнет сомнению. А тебя твой папаша даже признать не удосужился.

– Неправда!

– Пореви у меня тут – побежишь пешком за каретой, – посулил Виль. – Правда, правда. Что он тебе тайком говорил – ни один суд не признает. Да и наследства у него никакого нет. Эрлейн, окстись, тебе только при дворе наследить не хватает. Зачем всем знать, что девка с твоей мордашкой – это ты и есть? Учись быть разными людьми. Поняла?

– Поняла, – послушно отозвалась девочка. Спорить с дядюшкой Вилем было себе дороже.

– Вот и умница. Лоска наберёшься при дворе-то. А то деревенщина ты у меня, смотреть тошно. Ни сесть, ни встать, ни ходить не умеешь. Но это ещё нескоро. Пока с тем, что есть, придётся работать.

Он смерил девочку оценивающим взглядом.

– Платье тебе погожу показывать, а то ты совсем умишка лишишься. А я говорил твоей мамаше – дай мне её воспитывать. Куда там, крик, слёзы! Вот теперь я расхлёбывай.

– А мне и неинтересно, – задрала нос девочка. Она понимала, что ведёт себя как маленькая, но сдержаться было выше её сил. Если такая накидка, какое же тогда платье?! Тётушка Вейма, бывало, в бархате приходила. Вот бы бархатное! А, может, оно тоже с вышивкой…

– Эк тебя мир-то зацепил, – вздохнул дядюшка. – Смотри у меня. Надо будет, весь этот мусор в грязь швырнёшь, понятно?

Эрна отвернулась. Ну да, мир – это зло, драгоценности – мусор, а спать на шёлковых простынях – гордыня и разврат. Хорошо дядюшке говорить, он, небось, на всяких успел поспать, вон как со слугами-то держался, еле кивнул им, будто благородный! А она всю жизнь в деревне, такую красоту-то в жизни не видела! Вот что плохого будет, если она поносит богатую одежду? Она тоже дочь рыцаря!

Подумав об этом, девочка слегка смутилась. У её отца, как она смутно знала, не было денег ни на бархат, ни на карету со слугами. Он не всякий раз верхом-то ездил. И у деда её, маминого отца, тоже. Дед, мама рассказывала, сам землю пахал, до того он был бедный.

– А откуда у рыцаря лю Дидье столько денег? – спросила она.

– Наконец-то умишком своим начала шевелить, – одобрил Виль. – Откуда надо, Нинета, откуда надо. Девицам такие сведения не сообщают. Особенно незаконнорожденным.

* * *

Карета ехала день и ночь, почти без остановок. Лошади не успевали устать, как их на дороге ждали сменные. Сменялись и слуги. На этих остановках Эрна едва успевала размять ноги и наскоро перекусить. К утру они добрались до Вибка – маленького городка, который за пять лет разросся из-за близости к новому замку его высочества Дюка. Там карета, погрохотав по каменной мостовой, остановилась у дверей – мамочки! – настоящей гостиницы. Румяный слуга отворил им двери. Вилю пришлось подтолкнуть девочку, чтобы она вошла внутрь. Эрна неожиданно оробела. В дороге причёска её растрепалась, накидка помялась, но всё ещё казалась девочке пределом роскоши.

А ведь ещё будет платье…

Их проводили наверх, в комнату, обставленную весьма бедно, но для выросшей в деревне девочки – по-королевски. Настоящая кровать с грудой подушек, мягкой периной и – ой! – пышным пуховым одеялом. На стенах шпалеры, как в баронском замке, посередине комнаты стол, возле него лавки с голубыми подушками. На столе стоял бронзовый канделябр с новенькими свечами, а в окна были вставлены настоящие стёкла. Девочка заморгала, застыв на пороге.

– Заходи-заходи, – подтолкнул её в спину наставник.

– Это всё мне? – снова спросила девочка.

– Вот что значит – в деревне выросла, – засмеялся Виль. – Дикая ты девчонка, Эрлейн. Тебе, тебе. Не стесняйся. Сейчас поешь, отдохнёшь, я тебя в баню[38]38
  Вопреки предрассудкам, в средневековых городах обязательно были бани, где люди могли вымыться и отдохнуть.


[Закрыть] свожу. И на-ко, держи.

– Зачем это? – удивилась девочка, вертя в руках сделанную из коры коробочку с плотно пригнанной крышкой. Открыла. Внутри была мазь, сильно пахнущая ромашками и чуть-чуть – овечьим жиром.

– Зачем-зачем, – заворчал дядюшка. – Руки мазать будешь.

– Зачем? – повторила Эрна.

– А ты посмотри на них, – вкрадчиво посоветовал Виль. Эрна послушалась. Руки как руки. – Исцарапаные, обветренные, ногти обломаны, мозоли ещё… кто тебя за знатную-то девушку примет, а, Эрлейн? Руки – это ж первое, что человека выдаёт. Лицо ты ещё всякое состроить можешь, а вот руки так легко не меняются. Так что ты мажь, глядишь, к Хларии и поможет.

– Вот и брал бы с собой знатную, – под нос себе проворчала Эрна. Но Виль услышал и больно ухватил её за ухо.

– Поговори у меня, – пригрозил он. – Всё споришь и споришь, хуже мамаши своей. Та хоть знала, когда замолчать стоит.

В комнату постучали, Виль отпустил ухо девочки и с ворчанием откликнулся.

Это оказался слуга – слуги! – которые принесли им поесть. Жареного цыплёнка, посыпанного травами, яблоки в меду, хлеба из муки тончайшего помола, такого Эрна никогда в жизни не пробовала, и сладкого вина. Девочка даже не сразу решилась сесть за стол и не поняла, почему один из слуг застыл перед ней с чашей, полной воды. В чаше зачем-то плавали лепестки.

– Руки не желаете ополоснуть? – с издёвкой спросил Виль. Девочка опомнилась и опустила пальцы в воду. Слуги поклонились и вышли. – Ешь, бестолочь.

– А что, дядюшка Виль, – шёпотом спросила девочка, – господа каждый день так едят?

– Кто побогаче, тот ест, – пожал плечами убийца. – А кто-то домашней птицей брезгует, этим только дичь подавай. Да не с нашими травами, а с заморскими специями. Привыкай, Эрлейн. И дядюшкой Вилем меня больше не зови.

– Тогда и ты зови меня Нинетой, – уколола его девочка.

– Помнит ведь, – засмеялся Виль. – Правильно. А теперь ешь. После полудня в банях мужчины моются. И кой-чего делают, про что тебе знать ещё не положено.

* * *

В бане чудеса продолжились. Виль передал девочку с рук на руки дюжей банщице, которая не только помогла девочке помыться, но и размяла ей мускулы, надавала советов о том, как ухаживать в дороге за своим телом и за перекрашенными волосами, не слушая протестов Эрны, вычистила ей ногти на руках и – стыдоба какая! – на ногах тоже. Переплела ей заново волосы и принесла оставленную, видимо, дядюшкой Вилем тонкую сорочку – такой даже у мамы не было! Эрна даже дышать забыла, а банщица помогла ей надеть новое чудо – господское платье, красное как кровь, как вино с заколдованного виноградника из их деревни, бархатное, оно туго обхватывало грудь и по недавней моде подпоясывалось только чуть-чуть выше талии. Свободные рукава сверху не сшивались, а застёгивались на отстоящие друг от друга на ладонь жемчужные пуговки. На вышитом поясе звенели бубенчики и к нему подвешивалось украшенное перламутром зеркальце и два украшенных кошелька. Эрна обулась в свои новые башмачки и почувствовала себя не то что королевой, а правительницей всего мира. Поблагодарив банщицу, она вышла на улицу и тут же споткнулась, едва шагнув за порог. Новое платье путалось в ногах, а ещё в нём было жарко и неудобно дышать. Дядюшка Виль ждал у самых дверей и успел подхватить девочку под локоть.

– Ну как, нравится быть богатой? – усмехнулся он. – Ты юбку-то подбери. Всему тебя добрый дядя учить должен.

– Я в таких платьях ещё не ходила.

– Думаешь, я ходил? – засмеялся Виль. Он кинул монетку банщице – сверкнуло золото. Эрна застыла с открытым ртом. – Будешь спорить – завезу в лес и оставлю. Выбирайся как хочешь в своём дорогом платье. Подбери юбку, кому говорю? И шагай. Вот так. Учись, пока можно. В Хларии будешь как птица по воде плыть.

* * *

Они переночевали в гостинице и на рассвете уехали из Вибка. Вечером карета прибыла в Сетор, где они снова остановились в гостинице. По пути Виль объяснил девочке, что ещё недавно кареты по Тафелону не ездили: было мало хороших дорог, да и денег ни у кого не было, бароны были бедные, всё добро заложено-перезаложено в Братство Помощи, которое ссужало всех деньгами под страшные проценты. Все предпочитали ездить верхом, а то и вовсе ходить пешком. Долго, зато дёшево. Но после войны пятилетней давности, когда к власти пришёл Дюк, он начал строить замок между Сетором и Вибком, сделал Сетор своей столицей и ему понадобились дороги. Братство Помощи проложило путь с запада на восток, за Серую пустошь, дальше, за земли оборотней, и другой, с юга на север, от Сюдоса в Нагбарию. По этим дорогам перевозили пушнину, янтарь с востока, шелка и пряности с юга. Всё это добро потихоньку обогащало и Тафелон.

В дороге же Виль начал учить девочку хларскому языку. В нём попадались как знакомые словечки, так и совершенно непривычные, к тому же в Хларии совсем не так, как в Тафелоне, строили фразы. Деваться было некуда: Виль отказывался говорить с Эрной понятными словами, только на хларском. Хочешь-не хочешь, приходилось осваивать.

Так они ехали и ехали себе, миновали два монастыря и старый замок, потом дорога стала похуже, поуже, вокруг закончились поля и зашумел лес, а потом вдали прозвучал залихватский свист. И – сразу же ещё один, уже ближе. Третий – подальше. Эрна опасливо выглянула из кареты. Лес, смеркается и никого вокруг.

Четвёртый свист раздался совсем рядом, а пятый издал сам дядюшка Виль, прервав свой рассказ о том, почему в Хларии так чудно произносят слова – в нос. Карета остановилась. Заржали лошади.

– Сиди тут, – приказал Виль и выпрыгнул из кареты. – Не высовывайся.

– Медный Паук, старый разбойник! – раздался грубый голос снаружи. – Эк ты вырядился-то!

На дядюшке Виле был просторный чёрный наряд из добротного сукна, так одевались богатые, но скупые горожане… особенно те, которые давно миновали юношескую пору.

– На всех хватит, – засмеялся в ответ Виль. Он заглянул в карету, сделал девочке страшные глаза, чтобы сидела и не смела пикнуть, и достал из-под сидения мешок. Эрна очень осторожно выглянула из кареты. Вокруг них столпились… разбойники?...   Грубые мужики в плохой одежде с заплатами. У каждого из них была дубинка или топорик. Виль распустил горловину мешка и принялся раздавать этим людям рубашки из хорошего полотна, пояса и причудливые шапочки. – Вы там рот не открывайте, пока я не скажу, глядишь, никто вас и не узнает.

– Тряпьё – это хорошо, Паук, – сказал один из них. – Но много ли им навоюешь?

– Нетерпеливый ты, Лысый Горст, – отозвался Виль. Махнул рукой слугам и те, отодвинув Эрну, вытащили ящик с мечами.

– А кони?

– Коней не припас, уж прости, – развёл руками Виль. – Где тут у вас привал?

– А кто там у тебя в карете сидит? – заинтересовался Лысый Горст.

– Кто надо, тот и сидит, – отмахнулся Виль. – Вы, главное, запомните. Вас послал рыцарь лю Дидье за своей дочерью.

– Красивая дочка-то?

– Дочка маленькая, – строго сказал Виль. – Вы б себя в порядок приводили. Ни один хмырь не поверит, что с такой рожей можно знатную барышню сопровождать.

Перекинувшись с разбойниками ещё парой фраз, Виль вернулся к Эрне. Едва он влез в карету, девочка вцепилась в него обеими руками.

– Кто эти люди, дядюшка… дядюшка Ги?

– Добрые люди, – отмахнулся убийца.

– Что им нужно, дядюшка?

– Сама не понимаешь? Границу миновать им нужно. Хлария от нас за Лейдом, все переправы охраняются. Все на войне, все воюют, а эти здесь застряли.

– А при чём тут рыцарь лю Дидье?

– А рыцарь лю Дидье – родич и королю Ютании, и наследнику Хларии. Ничего от них не наследует, но всем нужен. Титулов нет, но богатый. У него законных сыновей обе стороны в заложники взяли, теперь и верят, что он в войну не вмешается. Вот и придумал, будто раскаялся в грехах и послал за дочкой. Законные-то до сегодняшнего дня не дожили, хворые были.

– А зачем ему дочка? – не поняла девочка.

– Наследовать ты ему не сможешь, – ответил Виль. – Даже если бы сыновей не было: в Хларии женщины не наследуют. Но он может обменять тебя на одного из своих сыновей… или отправить нас в какой-нибудь город, подальше от опасности.

– Обменять?! – ужаснулась девочка. – Чтобы я была заложницей?! Чтобы меня убили, если он против них выступит?!

– Ишь как запела! – засмеялся Виль. – А ты думала, он по доброте тебе всё это шмотьё пожаловал?

Эрна не ответила.

– Да не трусь ты, вот вся в мамашу, право слово, – рассердился убийца. – Будто я тебя куда-то одну отпущу.

Он сильно хлопнул девочку по плечу.

– Выдюжишь – доверю дело и посерьёзней.