Текст книги "Мир Диорисса. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Наталья Григорьева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 42 страниц)

   – Я боюсь себя, – повторила она. – Я не знаю как себя с тобой вести. И от этого мне страшно.

   – Эль, ведь раньше у нас все было легко и просто. Мы были вместе с самого первого дня, все радости и горе делили пополам, отчего теперь все изменилось?

   – Ты был моим другом. Всегда, – вздохнула она, и еще глубже зарылась в меня лицом.

   – А теперь?

   – А теперь ты мне нравишься. И очень сильно. И из-за этого я теряюсь. Мне все время кажется, что я говорю и делаю что-то не так, что мои действия могут тебя как-то раздражать или обижать, или еще что. Понимаешь?

   Я замер, уткнувшись носом в ее волосы. Пресветлая Аэлэниель, за эти два дня, почувствовав неладное, я чего только не передумал. Но это даже не приходило в мою голову. Мой бельчонок в меня влюбился. Меня распирало такое счастье, что я был готов сорваться в пляс, прямо посреди поляны.

   Она, съежившись, ждала моего ответа.

   Я осторожно отодвинул ее от своей груди, взял ее лицо в свои ладони. Приподнял, заставив ее глаза смотреть в мои, и сказал:

   – Бельчонок, я тоже тебя люблю, – и поцеловал.

Глава 13.

   "Любить – это значит находить в счастье другого,

   свое собственное счастье".

(Готфрид Лейбниц)

Эль.

   О боги, я сходила с ума. В последние несколько дней меня на части раздирало странное чувство. Пугающее до темноты в глазах, но столь же безумно волнительное. Я до боли хотела находиться рядом с Ланом. Не так, как было до сих пор. А еще ближе, касаясь его ежесекундно, ощущая на себе его такой внимательный и все понимающий взгляд, Чувствовать запах леса и свежескошенной травы, исходящий от него. И при этом ясно осознавать, что, вздумай я поступить, так как хочу, в его глазах я буду выглядеть полной дурочкой. Мне было страшно увидеть его осуждение. Боясь испортить наши отношения, я после долгих раздумий, приняла решение незаметно отдалиться от него. Вроде бы и рядом, а вроде бы и нет.

   Я даже подумать не могла, что он это почувствует. И уж тем более, почувствует обиду на меня. О боги, я сама все испортила. Сегодня весь день он старался не приближаться ко мне, давая мне иллюзию свободы, которой я хотела? Жаждала? Или наоборот, я хотела вечно принадлежать ему? Пресветлая Аэлэниель, богиня светлых эльфов, Темнейшая Леэстрая, богиня темных, не оставьте свою сестру своей милостью, помогите разобраться в том, как себя вести.

   Я чувствовала его настроение, как свое. Весь день он был тих и грустен. Переговаривался с Корином, шутил и пикировался с Даром, а ко мне обращался только по необходимости или с желанием показать что-то интересное.

   "Эль, смотри, на ветке дуба сидит филин. Видишь, какие у него ушки?"

   "Эль, заросли малины, возможно, там есть ягоды, может, остановимся, посмотрим?"

   И больше ничего. Я закрылась, закуталась зеркальной иллюзией, боясь, что он сможет заглянуть в мои мысли и увидеть там все мои глупости. Я хотела оставаться в его глазах такой же умной, какой он узнал меня когда-то. О боги, прошло всего два месяца с момента нашего знакомства, а ощущение внутри, что знаю его, целую тысячу лет. Как удержаться? Не натворить глупостей? Не испортить еще больше то, что уже испорчено, и кажется сломанным навек. Наверное, это правильное слово. У нас действительно что-то сломалось. И я не знаю, как это починить, вернуть утраченное.

   Когда мы остановились на последнюю стоянку перед прибытием в Коэлас, я отпустила к'ярда поохотиться. Потом замерла возле дерева, в стороне ото всех, ожидая, пока мои спутники разожгут костер и приготовят спальные места. Мне не хотелось, есть и, тем более, разговаривать. Решила для себя, что сразу улягусь спать. В последние пару дней, я даже это старалась делать в стороне от Лана. Не приближаясь к нему, не давая обнимать себя. Мне казалось, что это обижало его еще больше, но я ничего не могла с собой поделать. Я боялась до дрожи в коленях, что он плохо будет думать обо мне, поняв, чего я хочу.

   К моему разочарованию, костер решили не разводить. Мол, мокрые ветки, будет сильно чадить. А по мне так и пусть. Едкий дым придавал законность моим непрошеным слезам, которые выступали на глазах всякий раз, когда я ложилась спать, отстранившись от него.

   Я улеглась на свой лежак и свернулась калачиком, пряча слезы в уголках глаз. Пусть все уснут. Тогда я смогу хотя бы посмотреть на него. Полюбоваться его лицом, его пушистыми ресницами, такими длинными, бросающими легкую тень на острые скулы. И ушками, которые я так любила теребить, еще пару недель назад. Теперь я даже помыслить о таком не могла. Мне казалось кощунственным даже прикоснуться к нему. Да что же со мной происходит?

   Внезапно, я почувствовала легкое движение со спины. Лан придвинул свой лежак вплотную к моему. Я подавила мгновенный порыв вскочить на ноги бежать без оглядки далеко-далеко, лишь бы подальше от него, лишь бы он ничего не понял, лишь бы не подумал обо мне плохо.

   Он подсунул одну руку мне под голову, а второй обнял меня за поясницу и прижал к себе. Я съежилась от страха. Вот сейчас он поймет, и оттолкнет меня от себя, услышав отголоски моих натянутых, как струна, чувств.

   – Эль, ты не хочешь поговорить? – спросил он. – В последние дни ты меня сторонишься. Или мне это кажется?

   Я качнула головой. Разговорами делу не поможешь, наоборот, узнав то, что я чувствую к нему, он станет презирать меня. У нас в деревне я слышала несколько раз, мужики обсуждали таких женщин, которые сами липнут к другим мужчинам, улыбаются им, хотят быть с ними рядом. Над ними смеялись и их презирали. Я совсем не хотела для себя подобной участи.

   – Скажи, я тебя чем-то обидел? – не унимался Лан.

   – Нет, – я ответила еле слышно.

   – Тогда в чем дело? Эль, посмотри на меня, пожалуйста.

   Я замерла. Как быть? – билась в голове шальная мысль. Но он ведь все равно не отстанет, и раз уже завел этот разговор, значит, намерен довести его до логического конца. Я тихо вздохнула, перевернулась на другой бок и уткнулась в него носом. О боги, как же мне не хватало его восхитительного, ни с чем другим несравнимого аромата леса.

   – Бельчонок, расскажи что происходит? – его голос был тих и грустен.

   Из моих глаз невольно выкатилась слезинка. Ну почему я причиняю ему боль? Не лучше ли мне было остаться в Авентарионе или вернуться со своими родителями в Аршеранн? Все что угодно, лишь бы не слышать муку в его голосе. Он молчал, ожидая моего ответа, и я решилась. Возможно, если я ему скажу, мне будет легче? И если он станет смотреть на меня с презрением или жалостью, а найду в себе силы это пережить?

   – Я боюсь, Лан, – прошептала я.

   – Меня? – он, судя по изменившейся интонации голоса, растерялся.

   – Нет, себя, – я всхлипнула.

   Он прижал меня к себе еще теснее, крепче обнял. Погладил по голове и подышал мне в волосы. Так же как делал сотни раз до этого. Но почему именно сейчас это причиняет такую муку?

   – Я не понимаю, бельчонок, объясни, пожалуйста, – тихо попросил он.

   А как объяснить то, чего не понимаешь сама?

   – Я боюсь себя, – сказала я и зажмурилась. – Я не знаю как себя с тобой вести. И от этого мне страшно.

   – Эль, ведь раньше у нас все было легко и просто. Мы были вместе с самого первого дня, все радости и горе делили пополам, отчего теперь все изменилось?

   – Ты был моим другом. Всегда, – ответила я и спряталась еще глубже, скрываясь от его пронзительного взгляда.

   – А теперь?

   – А теперь ты мне нравишься. И очень сильно. И из-за этого я теряюсь. Мне все время кажется, что я говорю и делаю что-то не так, что мои действия могут тебя как-то раздражать или обижать, или еще что. Понимаешь?

   Наступила ожидаемая мной тишина. Ну вот, как я и думала, он услышал все. Теперь обдумает мои слова, поднимет в удивлении свою безукоризненную бровь, скривит губы в такой знакомой усмешке, и скажет мне что-то обидное. Или рассмеется надо мной. О боги, зачем я решилась рассказать ему все это, так сильно мучавшее меня?

   Он осторожно пошевелился, отодвинул меня от своей груди подальше.

   "Ну, вот и все", успела подумать я.

   А дальше все пошло не потому сценарию, который уже нарисовался в моей голове.

   Он взял мое лицо в свои ладони и посмотрел в мои глаза своими, такими зелеными, пронзительными, проникающими в самую душу. И тихо сказал:

   – Бельчонок, я тоже тебя люблю.

   А в следующий миг его губы коснулись моих. В легком, неуловимом касании. И ледяной ком в моей душе разлетелся вдребезги, от тех сияния и теплоты что исходили от него.

   От его губ исходила неведомая сила, которая растекалась во мне теплой волной, не давая даже задуматься о чем-либо. Полное отсутствие мыслей, и звезды перед зажмуренными глазами.

   Он отстранился от меня и тихо прикоснулся губами к моим щекам, ловя непрошеные слезинки, скатившиеся с глаз.

   – Ну что же ты, бельчонок? – немного растеряно произнес он. – Ведь ты моя невеста. Как ты могла решить, что я могу плохо о тебе подумать?

   Он обнял меня, прижав к себе еще крепче, с каким-то отчаянным желанием, и потерся подбородком об мою макушку.

   Я повозилась, устраиваясь поудобнее. В душе царила странная легкость. Как будто я состою только из воздуха. И он несет меня все выше и выше, навстречу к моей мечте, моему счастью.

   – Я боялась, – наконец сказала я, поняв, что он все-таки ожидает моего ответа.

   – Эль, скажи, разве хотя бы раз я дал повод подумать обо мне плохо?

   – Лан, ты не понимаешь, – я судорожно покачала головой. – Вот как тебе объяснить? Понимаешь, я росла у людей. У них было не принято выражать чувства. Простые – да. Посмеяться над шуткой, поплакать если больно. Но чувства в отношениях между мужчиной и женщиной – никогда. А еще там были женщины, про которых говорили, что они любят мужчин. Что им нравится быть с ними рядом, касаться их, чтобы их обнимали. И о них всегда говорили с осуждением. Их презирали. С ними никто никогда не здоровался даже. Как будто они пустое место. Я боялась, что если ты поймешь о том, что со мной происходит, ты станешь относиться ко мне точно так же.

   Он судорожно выдохнул и стиснул меня в объятиях так, что мне стало трудно дышать. Потом отстранился и снова стал покрывать быстрыми, теплыми, нежными поцелуями мои глаза, щеки и даже нос. А потом коснулся губ, и я снова уплыла в неведомую даль, растворяясь в нем, в его дыхании без остатка. Отдавая себя всю, но взамен получая всего его.

   – О боги, – со стоном выдавил из себя Лан, с трудом оторвавшись от моих губ, – какой же ты еще ребенок. Мне следовало понять, что происходит, а я думал только о себе. Проанализировал свое поведение и решил, что в какой-то момент я повел себя, как-то не так, и ты на меня обиделась. Мне даже в голову не пришло, что все так серьезно и сложно.

   Он потянул меня за подбородок, вынуждая смотреть в его глаза.

   – Милая, запомни, мы не люди, мы эльфы. Мы не стыдимся и не опасаемся своих чувств. А говорим о них с открытой душой. Понимаешь? У нас во имя любимых слагают песни и поэмы. Мы растворяемся в любимых без остатка. Мы верим в то, что для каждого эльфа на свете существует именно его половина, предназначенная ему богами. И для меня это счастье, понимаешь? Чистое, ничем не замутненное счастье, быть рядом с тобой и осознавать, что та, кого предназначил в супруги долг перед Империей, на самом деле является моей истиной половиной. Ты мое счастье, моя любовь, моя жизнь, Эльсинариэль.

   Я тихо застонала, уткнувшись в его грудь своим лбом и зажмурив глаза.

   – О боги, какая же я дурочка. Прости меня Лан. Сама того не подозревая, я чуть не разрушила все между нами.

   – Спи, мой бельчонок, – прошептал он мне на ухо и прикоснулся губами к моим волосам. – Разрушить связь между нами отныне не под силу никому из живущих в этом мире. Я назвал тебя своей Аол'ориэс, свой любимой. И ты мне ответила согласием. Отныне мы связаны с тобой, и навек.

   – Люблю тебя, ушастик, – прошептала я, проваливаясь в сон.

* * *

   Коэлас, к границе которого мы подъехали к обеду следующего дня, не произвел на меня такого же впечатления, которое я испытала при въезде в Авентарион. Там, действительно, повсюду веяло величием. Здесь все было гораздо проще. Может быть, в этом был виноват размер города, который оказался в несколько раз меньше, чем эльфийская столица. А может быть, я просто привыкла к виду воздушных эльфийских домов, легких ажурных мостков, соединяющих между собой кроны деревьев, пышных розариев и цветников, мило укрытых в глубине садов крошечных озер и весело журчащих ручейков.

   Все это казалось милым, но не вызывало восторга. Наверное, я и вправду привыкла.

   Мы остановились в небольшой гостинице в центре Коэласа. Уютные номера на двоих. Кстати, Лан, после нашего вчерашнего разговора, утром намекнул Дару, о том, что было бы неплохо, если бы он стал ночевать в другой постели.

   Дар понимающе хмыкнул, посмотрел на счастливую меня и улыбнулся.

   – Слава богам, разобрались. Я думал, что вы так и не рискнете поговорить друг с другом.

   – Ты все знал? – возмутилась я.

   – Не знал, но догадывался, – покачал головой он. – Вы оба искрили, как рог моего Огонька, стоило кому-то одному из вас подойти ближе к другому.

   Дар хихикнул, глядя на растерянных нас.

   – Я думал, вы понимаете, что между вами происходит.

   – Вот если бы ты не был моим кровным братом, – с угрозой в голосе начал Лан, – я бы тебя сейчас побил, честное слово.

   – Лягушки вы зеленые, – захохотал Дар и выскочил из комнаты под защиту Корина, который обживал соседнюю с нами комнату.

   Лан проводил его взглядом, привлек к себе и поцеловал в макушку.

   – Думаю сейчас нам нужно посетить купальню, чтобы привести себя в порядок с дороги, потом перекусить и пройтись по лавкам, присмотреть что-нибудь с собой. Одежды у нас вроде бы хватает, а вот едой надо запастись. Спустя пару дней после того, как мы покинем Коэлас, начинается Саламандровая пустошь. Думаю, ты понимаешь, что название говорит само за себя. Голая степь. Животных практически не встретить. Летом да, много живет, а на зиму часть их уходит под защиту лесов, а другая часть впадает в спячку. Так что перед нами будет выбор – либо голодать, либо как следует запастись.

   – А вы сплетите еще пару таких сумок, для хранения еды и наберем с собой побольше, – сказал, входя в нашу комнату Корин. – Давайте собирайтесь, приводите себя в порядок и через пару часов встретимся внизу.

   – Сначала обед, – покачала головой я, – потом все остальное.

   – Как скажете, – усмехнулся наш личный страж.

   После весьма сытного и очень вкусного обеда, мы собрались прогуляться по городу. На нас не обращали ровным счетом никакого внимания, а мы, помня о том, что эльфята, до окончания магической школы, не могут говорить с взрослыми эльфами, предоставили вести переговоры Корину. Он и вправду, после месяца интенсивного обучения, болтал на эльфийском не хуже Лана.

   В лавках Коэласа мы набрали в дорогу полные сумки продуктов, которых, по нашим подсчетам, нам хватило бы в аккурат до подножия Небесных гор. Приобрели несколько мер овса для наших эльфийцев. Им становилось все сложнее добывать себе пропитание. На землях, где не действовали магические купола, защищающие эльфийские города от зимы, трава пожухла, высохла, смешалась с грязью от размокшей земли. Дожди лили непрерывно, и лошадям приходилось достаточно туго.

   – Почти у самого подножия Небесных гор есть небольшой эльфийский пост, – сказал Лан, рассматривая витрину со сладостями. Не удержался и купил мне пакетик орехов в меду.

   – М-м-м, как вкусно, спасибо, – я чмокнула его в щеку.

   – Для тебя, моя аол'ориэс, я готов достать звезду с неба, – муркнул он мне на ухо.

   Я невольно порозовела.

   – Влюбленные эльфы это воистину кошмар, – вклинился в наш разговор Корин, – Вы как стихийное бедствие. Будешь стоять на пути, снесет приливной волной.

   Мы невольно захихикали, примерив его сравнение на себя.

   – Так что там с этим постом? – не дождавшись ответа от нас, поинтересовался наш страж.

   – Там небольшое поселение, есть конюшня, так что перед тем, как идти в горы, думаю, нам надо будет заехать туда и подкупить фуража для коней. Дорога долгая, сам понимаешь. Что здесь купили, не хватит для того, чтобы преодолеть горы.

   – Это да, – Корин почесал макушку. – Ладно, гуляйте пока, я вернусь в гостиницу, уложу купленное.

   День был ярким и солнечным. Лучи солнца, яркого и теплого, пробивались сквозь кроны вековых дубов, растущих здесь на каждом шагу. Коэлас тоже оказался накрыт магическим куполом, и хранил тепло лета, уже покинувшего остальные земли. По веткам порхали крошечные певчие птички, выводящие заливистые трели. Дома здесь были немного другими, тоже хрупкими и светлыми на вид, но если в Авентарионе преобладал белый цвет, то тут лидировал желтый, оранжевый, янтарный. Казалось, что дома как будто залиты изнутри светом тысячи солнц. Мы прогулялись по извилистым улочкам, заглянули в различные лавки, попадающиеся нам на пути. Лан, в ювелирной лавке, приобрел для меня ажурный серебряный браслет, и с необычайной нежностью поцеловал мне запястье, застегнув на нем украшение.

   О боги, какой же он у меня....

   Свежий воздух пробуждал аппетит, и, не смотря на то, что мы совсем недавно пообедали, Дар притащил нам всем по вкуснейшему пирогу с капустой и грибами, купив их в близлежащей лавке. По пути назад в гостиницу, мы нашли небольшую тенистую аллею, в конце которой сверкал жемчужными искрами в лучах солнца небольшой фонтан. Присели на лавочке, жуя свежую выпечку.

   – Как же здесь хорошо, – вздохнул Дар. – Я жил в своей Империи и думал, по наивности, что все расы в нашем мире живут так, как люди. А у вас создан свой собственный, неповторимый мир. Совершенно иная архитектура, дворцы, фонтаны, статуи. У вас нет базаров и ярмарок, как в человеческой Империи, а стоят очень милые лавки, в которых можно приобрести все необходимое. Даже птицы здесь не боятся окружающих. Летают себе спокойно.

   – А зачем им бояться? – пожал плечами Лан, – их же не обижают. Наоборот, подкармливают.

   – У нас совсем не так, – покачал головой Дар.

   – Дар, – потянула я его за рукав, – Я знаешь, о чем подумала?

   – Нет, – посмотрел он на меня.

   – Вот смотри, ты уехал сейчас на два года из Империи, до своего совершеннолетия. А ты думал о том, что будешь делать дальше?

   – Вернусь и стану императором, когда подойдет срок, – удивился он моему вопросу.

   – Ага, – Лан торжественно поднял вверх указательный палец, – ты явно не понял, о чем тебя спросила Эль.

   – Видимо, нет, – хмыкнул Дар. – О чем?

   – Я спросила тебя вот о чем, – разъяснила я. – Смотри сам, пока мы доберемся до гор, переберемся через них, затем пересечем всю драконью Империю, пройдет много времени. Значит мы попадем в Фирсу примерно в конце весны, не раньше. Так?

   – Так, – согласился со мной Дар.

   – А значит, у тебя остается всего один год до твоего совершеннолетия. А для того, чтобы получить диплом школы требуется четыре года, – добавил Лан. – Вот и смотри, либо ты учишься год, потом возвращаешься в свою Империю, принимаешь титул, и... возвращаешься обратно в школу, оставив вместо себя в качестве правителя твоего регента. Либо, ты вступаешь на пост главы Империи и забываешь про школу.

   Дар запустил руку в волосы и взъерошил их.

   – Как же быть? – растерянно спросил он, – я даже не думал об этом, вот же...

   – Учиться тебе надо полностью все четыре года, – припечатал Лан. – Это даже не обсуждается. А потом не забывай, нам еще необходимо найти дракона, который отдаст тебе свою кровь.

   Дар поперхнулся пирожком:

   – Ага, выйдя за меня замуж. Вот радость, быть женатым на огненнодышащей рептилии.

   – Ну ты же помнишь, рисунки из книги пророчеств? – на всякий случай уточнила я, – они живут в человеческом облике. Драконы это их вторая ипостась.

   – Я понимаю, – вздохнул Дар, – вот только жениться, как-то не тянет...

   – Так тебе еще и рано, – усмехнулся Лан. – Вот станешь совершеннолетним, тогда сколько угодно.

   – И не забывай про орков,– внезапно вспомнила я. – Они с каждым днем, месяцем и годом, будут становиться все активнее. Они будут стараться помешать исполнению пророчества.

   – Вот именно, – поднял Лан вверх палец и покачал им, – а значит мы, ни словом, ни делом не должны никому показать, что ты, Дар, тот самый наследник трех кровей. Возможно, они не знают, что ты уже получил часть крови, а возможно и знают. В любом случае осторожность и еще раз осторожность!

Глава 14.

   "Ни с кем не случается ничего такого,

   чего он не в силах был бы вынести".

(Марк Аврелий)

Дар.

   Утром, выбравшись из теплых постелей и позавтракав, мы отправились в путь. Признаться честно, меня немного расстроила вчерашняя просьба Лана о том, чтобы предоставить им с Эль свободное пространство. За прошедшие, почти два месяца, со дня моего знакомства с ними, я привык, что эта парочка была постоянно рядом со мной. Мы вместе спали, вместе ели, вместе учились, сражались и хулиганили. И вот, мне внезапно дали понять, что я для них лишний. Нет, наверное, не так. Я был и остаюсь их близким другом и кровным братом для них двоих, но у них любовь. Она настигла их внезапно, как снежная лавина, катящаяся с гор, и сметающая все на своем пути. Они справились и выплыли на поверхность. И теперь они будут счастливы.

   Я завидовал им светлой завистью. Они будущие Владыки, так же как и я. Их брак был предопределен судьбой. Но встретить свою половину, свою родственную душу в том, кого тебе навязали, можно сказать насильно, это истинное счастье. Правители Империй не имеют права на личную жизнь. Конечно, если брак несчастлив, у императора может быть сколько угодно фавориток, а у его супруги фаворитов. Их задача состоит только в одном. Подарить Империи нового будущего правителя. А когда долг выполнен, можно делать все, что заблагорассудится. Так принято в человеческой Империи. Насколько я понял, у эльфов с этим сложнее. Они сохраняют верность даже нелюбимым супругом, хотя у их расы это скорее нонсенс. Ведь только Владыка связан традициями своего Дома. И так же как у людей, его главная обязанность – рождение наследника. А все остальные эльфы заключали браки исключительно по любви, а значит и вопроса об измене не стояло.

   Сегодня мы покидали территорию последнего города на эльфийских землях, который был расположен на нашем пути в Фирсу. Пост на границе между эльфийской Империей и Небесными горами, где расположена цитадель гномов Вилларот, им не считался. Так, пара-тройка строений, обнесенных стеной и с несколькими лучниками в качестве стражи.

   Договор о сотрудничестве у эльфов с гномами, вбивал в наши головы знания Владыка светлых Алла'атель, заключен много тысяч лет назад, и с тех пор незыблем и непоколебим. У эльфов есть магия. У гномов ее нет. Эльфы превосходные скульпторы, строители и ювелиры, гномы обладают талантом виртуозно обращаться с любыми металлами. Они великолепные кузнецы и оружейники. Обе расы взаимо дополняли друг друга. А уж если вспомнить о светлом эльфийском вине Риндиэ и гномьем самогоне, называемым Горным хрусталем, то тут крепче связей между расами и не сыскать. Поэтому охрана гномье-эльфийской границы была чисто номинальной.

   После пересечения границы магического купола, накрывавшего Коэлас, мы ощутили приближение зимы. Дождь практически прекратился. По утрам землю подмораживало так, что у лошадей периодически разъезжались ноги, скользя на льду застывших луж. По-зимнему ледяной, пронизывающий ветер, гнал по низкому небу облака. Уже наступил Грудень, и со дня на день можно было ожидать, выпадение снега.

   Мы по-прежнему ехали, укрывшись силовыми щитами, поэтому сильно не мерзли, но Лан предупредил, что в горах нам придется с этим быть осторожнее. Постоянное удерживание активного щита по крупицам вытягивало магию, а кто знает, что ждет нас там, в горах. Там лучше одеваться потеплее, и беречь свою магию. На всякий случай.

   Сегодня наша последняя лесная стоянка, завтра мы будем ночевать уже в Саламандровой пустоши. Небольшой ручеек, на берегу которого мы расположились небольшим лагерем, практически полностью покрылся тоненькой корочкой льда. Лед разбили, набрали в котелок воды и поставили кипятиться на небольшом костре, чтобы заварить травяной отвар. Несколько дней холодного ветра и отсутствия дождя, и хворост просто вымерз, избавившись от лишней влаги. Теперь мы могли спокойно разжигать костер, не боясь удушливого дыма.

   После обустройства лагеря к ночлегу, Корин внезапно вспомнил, что мы вчера пропустили урок мечемахания. Два часа прыжков и увертываний, выпадов и отступлений, разогрели нас и вымотали до невозможности.

   – Я сейчас такой голодный, что готов съесть целого оленя в одиночку, – сообщил Лан, поджаривая над углями кусочки мяса.

   – Я тоже, – Эль вздохнула. – Корин, а в горах мы тоже будем так тренироваться?

   – Скорее всего, нет, – покачал наш страж головой, – горная гряда, она не ровная степь и даже не лес. Там сплошной камень, подъемы и спуски, обрывы и бездонные пропасти. Мы можем посмотреть, по местности, в которой будем останавливаться на ночлег.

   Лан согласно кивнул ему.

   – Да, поддерживаю. Эта наука нам может очень пригодиться.

   – И ты туда же, – притворно вздохнул я и Эль захихикала.

   Ночью на наш лагерь, неожиданно набрел олень. Я проснулся, услышав тонкое ржание Огонька, возмущенное фырканье Разбойника и тихий голос Эль. Приподнял голову и посмотрел на зрелище, открывающееся мне, а потом тихонько толкнул Лана в бок.

   – Тс-с-с, посмотри на это, – на полувздохе шепнул я Лану, заставляя его замереть.

   В свете полной Селены на краю лагеря стояла Эль, и гладила одной рукой Огонька, а другой мордочку взрослого оленя. Его рога были похожи на большой куст с ветками, похоже это был достаточно старый самец. Разбойник стоял позади Эль и тихо фыркал ей в волосы, возмущаясь несправедливостью.

   – Нельзя, говорю я тебе, – донесся до нас ее тихий голос, – это не еда. Он пришел к нам поздороваться. Смотри, какой он красивый. И Огоньку он понравился. Ты же не будешь обижать его друга?

   Возмущенное фырканье и топот, к'ярд вернулся на свое место, под деревом.

   – Ты такой красивый, благородный, правда, Огонек? Твой друг так же, как и ты, похож на ожившую сказку.

   И тонкая рука, ласкающая темную спину, гладящая ветвистые рога.

   – Знаешь, – сказал мне Лан еле слышно, – в ту неделю в лесу, идя в Сидон, мы много разговаривали. Она сказала мне тогда, что ее не боятся лесные животные. Я представил это так, что она выходит на поляну, а там сидит, к примеру, заяц, и не убегает от нее. Но чтобы так? Я не слышал о таком, у нее действительно талант к общению с животными.

   – Вы можете подойти, – Эль чуть повысила голос, обернувшись к нам, – я слышу, что вы не спите. Только потихоньку, не спугните. Он разрешил себя погладить и вам.

   Я уселся, а потом осторожно поднялся на ноги. Лан последовал за мной. Мы медленными шагами приблизились к этой странной троице, стоящей на границе леса. "Лесная богиня и ее подопечные", – мелькнуло в моей голове.

   – Идите сюда, не бойтесь. – Эль улыбнулась нам. Взяла своей рукой за руку Лана и поднесла ее к оленю. Зверь осторожно обнюхал ее и уткнулся черным бархатным носом в его ладонь. – Дар, теперь ты, – шепотом повторила она.

   Проделав и с моей рукой ту же нехитрую операцию, она сказала лесному красавцу:

   – Позволь им, они не обидят. Я верю им как себе.

   Олень внимательно посмотрел на нее черными маслинами своих глаз, и едва заметно качнул рогами.

   – Он разрешил, – улыбнулась нам Эль. – Только очень осторожно, не напугайте и не сделайте больно. Он вам доверился.

   Сказать честно, это была безумная ночь. Осенний лес, островки травы, перемежавшиеся с кристаллами льда на замерзших лужах, листья, шуршащие у нас под ногами. И мы, похожие на ночных призраков, в бледном свете сияющей с небес Селены, рядом с красавцем оленем.

   Я понял, что это мгновение я буду помнить до конца своей жизни. Потому что оно было воистину прекрасно!

* * *

   Ближе к обеду следующего дня, мы подъехали к границе леса. Перед нами расстилалась Саламандровая пустошь. Земля, похожая на песок, только красного цвета. Бескрайнее море жухлой травы на этом песке. Ни единого деревца или кустика. Только ямы и пригорки, кочки и небольшие овражки, пересекавшие эту безжизненную пустыню из края в край.

   – Лан, – спросила Эль, – почему она называется Саламандровой? Пустошью понятно почему, – она грустно улыбнулась, – как-то безрадостно тут. Может быть летом, когда трава стоит зеленой, тут приятнее?

   – Трава и летом красная, она берет свой цвет от земли, на которой растет, – ответил Лан, всматриваясь вдаль. – Сейчас тут безжизненно, а летом кипит жизнь, много пустынных зверьков, птичек, высиживающих свои яйца прямо на теплой от солнца земле. Вот и вся разница, между временами года.

   – А название? – переспросил Корин

   – Никто толком не знает, она названа так с начала времен. В одной древней книге я читал предположение, откуда могло появиться это название.

   – Расскажи? – Эль лучилась восторгом, – это интересно.

   – Ну, слушайте, – Лан усмехнулся, – очень-очень давно, многие тысячи лет назад, Владыка светлых эльфов что-то не поделил с Властелином Драконов. И была война. Кровопролитная и беспощадная. Многие тысячи эльфов полегли на ней, защищая свой дом от драконов. Тех тоже погибло не мало, но гораздо меньше чем Высокородных. Потому что дракона можно убить только в его человеческом облике. Когда он принимает Драконью ипостась, он становится абсолютно неуязвимым для других рас. И только один дракон может убить другого дракона. Но не было никогда в их истории, чтобы брат нападал на брата. Все драконы едины, и если приходит беда в земли их Империи, они все как один становятся на крыло.

   – Красиво, – прошептала Эль, внимательно слушая рассказ Лана. Я согласно покачал головой и Корин, тоже вздохнул, представив масштабы этой битвы.

   – Эльфы прекрасные лучники, но они оказались бессильны против мощи драконов, – продолжил Лан, – драконий огонь – беспощадное пламя, испепеляющее все на своем пути. Лес, растущий на этой земле, был уничтожен. Пламя выжгло все до основания. Земля покраснела от горя и боли. Живущие здесь погибли. Те, кто сумел спастись в этой безжалостной войне, ушли в другие места. А позже, много позже, на этой земле, так и не вернувшей себе былого могущества, умершей тысячелетия назад, стали замечать маленьких ящерок. Их называли детьми драконьего огня, или саламандрами. Вот отсюда и пошло название пустоши. – Лан вздохнул, – я не знаю, насколько это, правда, никто из ныне живущих эльфов не помнит той битвы, а значит, она была либо настолько давно, что даже свидетельства о ней стерлись из нашей памяти, либо это просто красивая сказка.