Текст книги "Цена предательства (СИ)"
Автор книги: Наталья Пафут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)
В ответ молчание.
В мертвой тишине, воцарившейся на огромной площади был отчетливо слышен свист кнута, со всей силой обрушившегося на спину Владыки, он не произнес ни звука, только покачнулся вперед. Руки солдат, подхвативших его, не дали ему упасть вперед. Толпа ахнула. Опять свист, удар…
И весь народ, все ардорцы как единое целое повалились на колени, закричав хором: «Да!», приложили две руки к сердцу, все взгляды были направлены на Владыку, с двух сторон поддерживаемого солдатами.
– Люди Ардора! – закричал Томаррен, – я рад, что вы так единодушно согласны принять власть императора Дарко! Я объявляю черного мага Доминника низвергнутым, – с этими словами он сдернул корону с головы Рема, – и провозглашаю Великого императора Дарко Владыкой Ардора!
Говоря эти слова, он подошел к Дарко, тот с достоинством, преклонив колено, позволил надеть на себя древний венец власти.
Дарко гордо поднялся. В лучах солнца, играющего на его броши – великом Армадиле, вырезанного из тела мертвого Владыки Ромэна, в древней черной короне Ардора, он выглядел величественно.
– Подданные мои, великими трудами и отвагой пришел я к этой минуте. Я благодарю вас за ваше доверие. Наконец в Ардоре появился истинный император! Да – я дам вам законы справедливости, я покажу вам значение истинной цивилизации, я заставлю поколения вашей гнилой знати с любовью поминать имя своего завоевателя. Я всегда говорил и повторяю, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой двора погрязших в пороках Владык и их приспешников – черных магов, что я люблю и уважаю Ардор и что я установлю мир, согласие и счастье в Ардоре, достойный меня и наших народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого народа Ардора. Ардорцы – скажу я вам: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие ваше воодушевит меня, и я скажу вам, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико…
– Ты гнусный лжец и грязный извращенец – как гром среди ясного неба прозвучало со стороны Рема, он поднял голову и с вызовом смотрел прямо в глаза Дарко, – его слова прозвучали в наступившей вдруг жуткой тишине, – ты презренный…в этот момент его слова вдруг оборвались: Томеррен рукояткой своего меча ударил Владыку по губам. Голова Рема снова упала на грудь, изо рта потекла струйка крови. Маг судорожным движением положил руку на голову Рема, тот дернулся в судороге…
Дарко к изумлению собравшихся снял корону Владык с головы и, подняв ее вверх, торжественно произнес:
– Народ Ардора, я ваш новый и истинный император, я назначаю моим наместником Томеррена! Я дарую ему титул герцога, и присваиваю ему фамилию Мамона! Славься, славься наместник Ардора герцог Томеррен Мамон!
– Слава! Слава! – закричали креландские солдаты.
– Я прошу наместника, – продолжил Дарко, – взять корону Ардора, быть справедливым наместником, достойно представлять мою власть и власть великой Креландии!
Теперь Томеррен преклонил колено, приложив две руки к сердцу и Дарко увенчал его голову короной. Общий вздох прошелся по толпе, предатель и погубитель их страны был коронован. Томеррен встал, имперцы приветствовали наместника громкими криками, собравшиеся ардорцы глядели на него в молчании, мы все боялись повредить Владыке. Я смотрел на бывшего друга и мне казалось, что сейчас я видел его впервые. Снова запела труба, ударили барабаны.
Томеррен выступил вперед и поклонился своему императору:
– Ваше Величество – вы подлинный Владыка Ардора, черный маг и предатель Доменник недостоин быть носителем великого Армадила, он добровольно передает его своему Великому императору Дарко!
– Дарко величественно кивнул;
Томеррен подошел к Рему, солдаты разорвали на нем черную рубашку, наместник вытащил свой кинжал и с размахом глубоко вонзил его в грудь Рема. Толпа охнула, поддалась вперед, со всех сторон послышались предупреждающие оклики креландских солдат.
Нож Томеррена разрезая плоть, шел вокруг Армадила Владыки. Рем стоял на коленях между двух поддерживающих его солдат. Мечи других креландцев были обнажены. Рем задергался на руках солдат, закричал, кровь струей хлестала по платформе и стекала на землю. От боли за Владыку и ужаса от происходящего толпа застонала. Нас накрыла волна боли. Туман поплыл перед моими глазами, но сквозь туман я видел лицо Дарко. Улыбающееся. В первый раз улыбающееся. Затем я был как будто без сознания. Я погружался во тьму, умирал… не могу выразить это состояние словами. Я слышал крики друзей… Мир умчался от меня по темному туннелю, и я остался с ощущением боли, а затем даже это исчезло. Когда я открыл глаза, то обнаружил, что лежу на земле и что прошел Создатель ведает какой отрезок времени, я оглянулся, все ардорцы медленно поднимались с земли, всем было больно. Рем, поверженный, лежал на платформе, его тело содрогалось в конвульсиях.
Томеррен, торжествующий, вручил Армадил, все еще красный от крови, самый большой Армадил в истории Ардора, великому императору Дарко.
* * *
Во дни, последующие за отречением нас держали в той же тюрьме. Нас кормили и поили два раза в день. Однажды к нам зашла группа креландских солдат, нас заставили раздеться, маги проверяли, измеряли наши Армадилы, записывали наши имена, звания, умения, силу магии. Томеррен активно помагал имперским магам в их изысканиях. Рема мы не видели.
Однажды солдаты пришли за Заком. Томеррен выполнил свое обещание… Началось томительное, нервное ожидание…
Когда наша дверь наконец с металлическим лязгом открылась, солдаты втащили бессознательного, окровавленного Зака и бросили на пол. Спина у Зака была красно-синяя от ударов хлыста. Когда мы перевернули его на спину, то с ужасом увидели кровавую рану на груди. Все его лицо было залито кровью, от виска к правому углу губы, извиваясь, шла рваная рана. Ужасно выглядел плечевой сустав. Пугающий своей величиной бугор торчал в сторону, и рука была согнута под немыслимым углом.
– Томеррен не только пытал Зака, он вырезал его Армадил! – Дрожь сотрясала Сая, – грязный ублюдок! Как же я хочу придушить его!
– Кат скорее, – попросил я;
К Заку подошел Кат, длины его кандалов едва хватило, чтобы дотянуться до неподвижного друга. Он обхватил голову Зака ладонями, закрыл глаза, сосредоточился… На наших глазах рваные раны от хлыста затягивались, кровь останавливалась, лицо все еще остававшегося в беспамятстве друга уже не было таким бесжизненно восковым. Рана на его лице закрылась, но остались страшные красные рубцы.
– У него сломана нога, поставьте ее прямо, попробую срастить кости, – распорядился Кат, сидя с закрытыми глазами.
Мы поспешили выполнить поручение. Зак низко, протяжно застонал.
Плечо Зака было вывернуто под неестествнным углом.
– Что поделаешь, ему будет больно, – покачав головой сказал Кат, после осмотра плеча, – надо попробовать поставить сустав на место. Сай и Николас поддержите его так, да так, – мы слушая указания целителя, посадили Зака, поддерживая его с двух сторон, – а я сейчас попытаюсь… – сказал он с натугой, – попытаюсь поставить сустав обратно.
Кат взял Зака за кисть руки и начал поднимать руку вверх. Раздался громкий щелчок – сустав на месте.
– Ему повезло, что он без сознания, – проговорил Кат, – обычно эта процедура чрезвычайно болезненна.
– Ничего не могу сделать с его раной на груди, – потрясенно произнес наконец сильно побледневший от усталости Кат, – это ранение не дается магии, не понимаю почему, – он без сил привалился к стене, – странно, – продолжал бормотать он самому себе, его глаза невидяще уставились в одну точку, – странно, никогда такого не встречал, я не могу не то что заживить эту рану, но я даже не смог хоть чуть-чуть остановить кровь!
Мы рвали рубашки на повязки, пытаясь отыскать кусок наименее грязный, Сай перетянул Заку кровоточащую рану там, где только сегодня утром сиял Армадил, кровь продолжала течь.
– Как там Рем, – тихо проговорил вдруг Кат, – я беспокоюсь, у него Армадил был раз в десять больше, чем у Зака…
Мы как могли постарались усадить Зака поудобнее, плечо у него все еще было распухшим, рана на груди беспокоила Ката все больше и больше. Через несколько часов Зак пришел в себя. Я проверял его рану под повязкой, кровь не останавливалась. И в этот момент Зак вскинул голову. На его измученном, посеревшем, изуродованном лице мрачным огнем горели огромные темные глаза.
– Николас привет, – прошептал он;
– Как ты, – подошел Кат, – как плечо, ты можешь пошевелить ногой?
– Пить хочешь? – спросил Лиэм.
– Я кричал ребята… Он был прав… Он выиграл спор, он сказал мне… Полагаю, я кричал, когда он ударил, не помню. Должен был закричать, такой страшной и всепоглощающей была боль, – сказал он ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминая.
– Но я точно закричал, когда он сказал, что Арнелия умерла…
– Томеррен лжец, не верь ни единому его слову, – сказал я, – надежда есть…
– Нет, надежды нет, – глухим, безжизненным голосом сказал он, – после того мальчишника их отдали солдатам, – Лиэм глухо застонал, по потемневшему лицу Сая ходили желваки, как черные волны.
– Лиэм, – Зак слегка повернул к нему голову, – Маришки больше нет, их убили, моя Арнелия ушла… Я тоже должен уйти, – его голос звучал все тише, – я скоро к тебе приду, любовь моя…
– Я скоро умру, сказал он, отказавшись от борьбы и снова закрыл глаза. В камере было сыро и холодно, но он весь горел.
Мы с тревогой переглянулись, Зак потерял сознание снова.
Лиэм ушел в угол, плечи его тряслись в глухих рыданиях – он оплакивал свою сестру.
Прошло два дня. Раны Зака почти зажили, Кат трудился над ним целыми днями. Каждый день Кат выглядел бледнее и уставше, на второй день, когда он в очередной раз с трудом отошел от Зака, он безнадежно покачал головой – Зак умирал.
– Что с ним, – прошептал я, с тревогой смотря на друга;
Зак лежал на каменном полу. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно-белая рука его медленно двигалась, как будто пыталась нашарить что-то в стороне, на груди его лежала кровавая, засохшая повязка.
– Рана от Армадила все еще кровоточит, он сильно ослаб, но это не является угрозой его жизни, – сказал наконец Кат, после долгого молчания;
– А что же тогда, – спросил Лукас;
– Думаю, он умирает, потому что не хочет жить, – покачав головой сказал Кат, – тут я ему не могу помочь…
Мы смотрели, как медленно, но верно угасает наш друг, мы понимали, что ему недолго осталось. В словах, в тоне его, в особенности во его взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная отчужденность от всего мирского. Зак, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что-то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
Он редко шевелился, почти не говорил, не ел, не пил.
– Знаешь, друг мой, – прошептал он как то мне, – он очень сильно ослаб, говорить он уже почти не мог, – Засыпая, я все думаю о жизни и смерти. И больше о смерти. Я чувствую себя ближе к ней, к Арнелии. Любовь? Что такое любовь? – думаю я. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. А теперь мне надо уйти. Думаю, пора прощаться, извини друг, что бросаю…
– Ему недолго осталось, – печально произносит Кат. Зак уже второй день не приходит в себя.
С лязгом открывается дверь нашей темницы, входят солдаты. Осматривают Зака, уходят. Через некоторое время к нам заходит хмурый Томеррен в компании с магом-целителем.
– Мериданон, посмотри, что можно сделать, – процедил он сквозь зубы;
Имперский маг склоняется над Заком, – все что можно уже сделано, весьма, весьма проффессионально, – хвалит работу Ката имперец, – ему уже не поможешь. Скоро сдохнет.
– Скоро в дорогу, он не перенесет пути, надо его добить, – говорит один из солдатов сзади;
– Нет Эжери, нет, он маг, их мало, – покачал головой Томеррен, – слабак! Завтра в дорогу, – добавил он, раскачиваясь с носка на пятку добавил он, – ну что ж, сдохнет так сдохнет, жаль конечно, император убьет меня за это…
– Томеррен, – окликнул его я со своего места, – он с удивлением посмотрел на меня, – Зака может спасти Владыка.
Глаза у Томеррена злобно прищурились:
– Рем уже не Владыка!
– Владыка, Владыка и ты это знаешь, – мрачно отозвался Сай, – давай же, маленький подлец, тебе тоже достанется, если ты потеряешь Зака, он сильный маг, а нас так мало. Всего лишь приведи Рема на десять минут, он призовет Зака, ты уведешь его обратно и все… – Мы все затаили дыхание, смотря на задумавшегося Томеррена, давай, давай, решай же, что победит – ненависть или здравый смысл…
– Мммм, посмотрим, – Томеррен задумчиво пожевал губами, – посмотрим, – он вскинул глаза на Ката, – сколько ему осталось?
– Он может уйти в любую минуту, – ответил Кат, – думаю эту ночь он не переживет, – Мериданон подтвердил диагноз коллеги кивком головы:
– Не понимаю чем может помочь бывший Владыка, тем более в мифриловом ошейнике, но на это было бы любопытно посмотреть, – потирая руки заявил имперский целитель. – Давайте решайтесь дорогой Наместник, – поддержал нас Мериданон, – император и вправду будет в бешенстве, это вы ведь так неосмотрительно забавлялись с заключенным. А ведь уже после отречения бывшего Владыки было очевидно, что раны от Армадилов не поддаются целительской магии…Все вам не терпится…Молодежь…
– Ладно, уговорили, – принял решение Томеррен, – притащу сюда дорогого братца, если он сам в сознании… – зловеще добавил он и вышел из нашей темницы.
Через несколько томительных часов дверь в нашу камеру вновь отворилась, вбежал солдат, поставил тяжелое кресло с массивными подлакотниками около Зака, вышел, тут же камера наполнилась вооруженными мечами, мрачными креландцами, они встали около нас, как будто, скованные, мы могли устроить бунт и вызволить Владыку. Вошел хмурый Томеррен, заинтригованный Мериданон. И наконец в комнату вошел Владыка.
Он шел с трудом, едва переставляя ноги, всем телом опираясь на двух солдат; он очень сильно хромал, и после каждого его шага казалось, что сейчас он упадет. Он производил впечатление человека чрезвычайно высокого, он был по крайней мере на голову выше всех креландских солдат, и в то же время очень сутулого, а худоба его не поддавалась описанию. Я был потрясен до глубины души. Глядя на Владыку я в ужасе отметил, что он действительно выглядит величественно, даже немного устрашающе. Пышные белые волосы, обрамляющие изможденное, бледное как смерть лицо, черная одежда, худоба – все это ошеломляло.
Как только он зашел, наша камера стала казаться чрезвычайно маленькой, аура Владыки излучала настолько сильную жизненную энергию, что Креландцы чувствовали себя не слишком уютно, если он приближался к ним чересчур близко.
Солдаты аккуратно посадили обессилевшего Рема в кресло подле Зака. Рем хмурясь, с состраданием посмотрел на умирающего друга.
– Что случилось? – глухим голосом спросил Владыка, – что с ним? – Рем вопросительно посмотрел на нас, от неловкого движения рубашка на его груди разошлась.
У меня дыхание перехватило – впрочем, у всех моих друзей тоже. На груди Рема была огромная рана, глубокая, с рваными краями, и кровь из нее текла Владыке на грудь. Мои глаза остекленели от шока.
– Господин, – прозвучал голос Ката, – позволь попытаться помочь, – он дрожащей рукой указал на рану;
– Не стоит отвлекаться Кат, – устало покачал головой Рем, – твой имперский коллега уже оказал мне посильную помощь, а это, – он кивном указал на рану на груди Зака, – ты уже тоже убедился, магией не лечится. – Он тяжело вздохнул, – поторопимся, Томеррен сказал, что Зак умирает?
Кат объяснил ему ситуацию, Рем надолго задержал тяжелый взгляд на Томеррене, тот с легкой ухмылкой как бы недоуменно пожал плечами, мол, да, вот такой я, набедокурил, нашалил…
Рем с трудом склонился к лицу Зака, посмотрел на него, тяжело вздохнул:
– Помогите мне спуститься к нему и держите меня, чтобы не упал, – распорядился он, никто не осмелился возразить, два солдата помогли спуститься ему на колени около Зака. Рем положил ему руку на лоб и закрыл глаза. Имперский маг с интересом выворачивал шею из-за спин солдат, поддерживающих Владыку, желая все увидеть.
– Зак… Зак… – услышали мы тихий металлический голос Владыки, он звал, он приказывал, ему не возможно было не повиноваться, – Зак, иди ко мне…
Прошло несколько минут. Воздух в нашей темнице словно накалился и зазвенел. Все видели, что Владыка напрягает свою волю, на скулах у него выступили черные вьющиеся узоры молний, лицо осунулось, скулы выступили:
– Зак ко мне..! – жестко прозвучал приказ, – я взрогнул, вспоминая как меня, почти умершего призвал Владыка, я не мог отказать своему Господину, я вернулся. Зак не пошевелился, но стал дышать спокойнее и глубже;
– Зак вернись, – повторил Рем.
Губы умирающего шевельнулись, – да мой Господин, – Мериданон потрясенно вскрикнул, – Невероятно!
Прошло еще несколько мнгновений, и Зак шевельнулся, открыл глаза и увидел Владыку. Он сказал едва слышно:
– Ты звал меня Владыка и я пришел, – Томеррен проскрипел сквозь зубы, – уже не Владыка, – на него никто не обратил внимания.
– Зак, я, твой Господин, приказываю, – сказал Рем, его голос звучал властно и сильно, глаза пылали темно-красным, – не смей умирать, живи!
– Я ее потерял Повелитель, – прошептал Зак, едва шевеля потрескавшимися губами, – я уже умер, позволь мне уйти, смилуйся, – по его щеке потекла одинокая слеза. Он посмотрел на Рема черными, несчастными глазами, два темных отверстия, в них, как в глубоком бездонном озере плескалось немыслимое страдание. Сколько всё-таки горя и тоски умещается в двух таких маленьких пятнышках, которые можно прикрыть одним пальцем, – в человеческих глазах.
– Нет друг мой, грустно сказал Рем, – я скорблю вместе с тобой, но ты мне еще нужен, я не позволяю тебе уйти, не сейчас. Это Приказ! Живи Зак! Пока человек не сдается, он сильнее своей судьбы. Борись!
– Подчиняюсь, – прошелестел наш друг;
– Зак, друг мой, – сказал Рем, – у меня к тебе поручение, – он вздохнул, закрыл глаза, подумал чуть-чуть, как-будто собираясь с духом, – освободи своего Владыку, когда увидишь меня снова, потом, когда вернусь в Ардор, – Томеррен усмехнулся, Рем посмотрел в глаза Зака, – не промахнись…
– А сейчас спи, набирайся сил, и прощай, – Владыка склонился и, пачкая Зака кровью, поцеловал в лоб. – Напоите и накормите его, – приказал он солдатам, – никто не вздумал оспорить его право давать приказы.
Зак с трудом проглотил пищу и закрыл глаза – он заснул.
У нас вечный полумрак в темнице, сыро и прохладно, но видно, что Рем вспотел, он обессиленно пошатнулся и если бы не солдаты, завалился бы на бок, он с трудом поднимается с колен, вытирает пот со лба рукавом, я вижу, что на рукаве оказывается кровь.
Качающегося Рема подхватили под руки и увели из нашей камеры. На прощание он успел оглянуться, посмотреть на нас и произнести:
– Прощайте друзья.
Глава 3 В пути
Николас
По моим подсчетам прошло четыре недели со дня церемонии отречения. Зак поправляется. Дни проходят за днями. Нас кормят три раза в день, мы должны быть сильными и готовы к долгому и тяжелому пути. Самое худшее, когда нужно ждать и не можешь ничего сделать. От этого можно сойти с ума.
Приходят солдаты, забирают Ката, наша участь ждать и волноваться. Через несколько часов Кат, бледный и изможденный, возвращается:
– Рем плох, – выдыхает он, – рана загноилась и все еще кровоточит. Его сжигает лихорадка… Их маг-целитель исчерпал все свои возможности, позвали меня в надежде на чудо, но я, – он в отчаянии Кат дернул волосы, – я ничего не мог сделать, только держать Рема, когда они прижигали его рану каленым железом! Он меня не узнал! Представляете, я был его очередным мучителем! – Его голос сорвался.
Кат лег на пол и свернулся в клубок, – мы все прокляты, мы все прокляты, – беспрерывно повторял он…
– Знаете, Томеррен говорил мне, – однажды вспоминает Зак, – когда я в полубеспяметстве висел на дыбе, что нас пригонят в Миранию – столицу Кренландии и оденут ощейники подчинения. Вы понимаете, это конец, конец человеку как личности, мы будем жить желаниями наших хозяев, есть с их рук– я не понимаю почему Рем заставил меня жить… Это жестоко…
Зак вернулся в мир живых, но он потерялся, он, как и все мы в разладе с собой, опустошенный и растерявший надежды. Почему Владыка не дал ему умереть…
Наконец наступил день, когда наконец нас вывели из нашей темницы. Великая Креландская армия готова возвращаться домой.
В течение всего этого времени насилие и грабежи продолжались в городе, несмотря на повеление Наместника прекратить их. Порядок так и не был восстановлен, Креландское войско, как распущенное стадо мародеров распадалось и гибло с каждым днем лишнего пребывания в Осгилиане. Солдаты насиловали женщин, пили хмельное вино, выковыривали драгоценные камни из стен, набивая свои сумки.
Уходя из Осгилиана, люди этого войска захватили с собой все, что было награблено. Император Дарко тоже увозил с собой свой собственный огромный улов. Увидав обоз, загромождавший армию, мы ужаснулись, не удивительно, что на сборы потребовалось столько времени. Отягощенная награбленным креландская армия продвигалась медленно и тяжело.
Нас, пленных Ардорцев, сковали по рукам и ногам, расставили в колонны по пять, в первых рядах человек семьдесят последних носителей Армадилов и далее около двухсот воинов – лучших Ардорцев, Томеррен лично отбирал – подарок для креландской знати. Еще два дня мы, скаванные, вынуждены были ждать отправления.
Наконец ранним весенним утром началось движение выступавших креландцев: укладывались повозки и двигались войска и обозы. В семь часов утра конвой креландцев, охранявший нас, пленников, начали движение. Они были в походной форме, с железными палками-орудиями, огромными мешками, они криками и кнутами заставили нас встать, наши охранники оживленно переговаривались, их окрики, пересыпаемые ругательствами, перекатывались по всей нашей линии. Мы встали. Все чего-то ждали.
Наконец вдали показалась группа креландских солдат во главе с Мериданоном – несли Владыку. Мы, несмотря на окрики солдат почтительно встали на колено, Рема пронесли мимо нашей линии и бережно положили на повозку. Все были готовы. Мы двинулись. Сначала нас гнали по переулкам Осгилиана, мы, пленные, шли одни со своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя на главную дорогу, мы попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с повозками, полными награбленными троффеями. У холма Злотарей, на выходе из Осгилиана, окриками и кнутами нас остановили, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди полки. С высокого холма нам открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Сорвадская дорога, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Креландская армия так растянулась, что последние полки еще не вышли из Осгилиана, а голова войск уже прошла несколько миль.
Пройдя Кроманский мост, мы двигались по несколько шагов вперед и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон двигалась армия. Пройдя более часа несколько сот шагов, мы, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли под палящим солнцем ожидая перехода через мост через реку Звонкая. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства.
Нам не дают ни еды, ни воды.
Мы, ардорцы, скованные по рукам и ногам, находимся в центре креландской армии. Впереди нас пехота, императорский кортеж со свитой, повозка с Ремом, окруженная большим отрядом солдат, сзади нас кавалерия, пешие имперские солдаты, многочисленные повозки, набитые награбленным добром – драгоценные камни, золото, ткани, вина, опять драгоценные камни, ткани, провизия и замыкает снова крелондская армия и повозки с огромными орудиями.
Мы в пути уже несколько дней. Стоит жара, вокруг нас летает рой мух. Вонь, грязь, пыль, поднятая сотнями ног не оседает, она ложится черным покрывалом на наши головы, забивает глаза, скрипит на зубах. Ножные кандалы сбили наши щиколодки в кровь, мы пытаемся оборачивать ноги рубашками, разрывая их на тряпки. На нас нет ботинок, мы идем, оставляя за собой кровавые следы.
Зак, не успевший полностью восстановиться, за несколько дней пути практически не может идти. Мы, хрипя, шатаясь, по очереди поддерживаем его, с каждым днем ему тяжелее и тяжелее переставлять ноги.
Креландское войско голодает. Война сделала свое дело. Во встречных деревнях не осталось больше поселян. Ардорские земли, по которым мы шли, были разорены, деревни и фермы сожжены, жители либо убиты, либо ушли в предгорья с пути армии. Лошадей нечем кормить. Запасы продовольствия стремительно заканчивались. Это было измученное, истощенное, озлобленное и от того еще более грозное войско.
С пленными креландцы обращались все хуже и хуже. Сегодня в первый раз мясная пища солдат была выдана кониною. От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных. Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что несколько ардорцев не в состоянии больше идти. Я видел, как креландец избил ардорца за то, что тот упал и не мог подняться после многочисленных приказов, и слышал, как капитан, его приятель, приказал ему убить пленника, если тот не сможет идти. Выстрел, тело ардорца отбросили в кусты. Идем дальше.
До Сорве осталось два дня перехода. Ночь. Больной Зак, бледный, худой, с черными кругами вокруг глаз, не обутый, без рубашки, обгоревший на ярком солнце, в рваных штанах, обессиленно сидел на земле и выкатившимися от худобы глазами вопросительно смотрел на нас, он равномерно стучал зубами от холода – у него была лихорадка.
Вдоль реки, между телегами и обозами, горят костры креландской армии. От одного костра, недалеко от нас, пахнет жареной кониной, над другим на деревянном вертеле поворачивают баранью тушу. От этих запахов желудок сходит с ума.
Привели Ката, он плюхнулся на землю около меня. Мысли мои вялые от голода и усталости или от чего-то другого, и я должен изрядно потрудиться, чтобы раскопать в памяти воспоминания о том, что сказать.
– Как Рем? – вспоминаю о чем надо спросить, ребята вокруг подтягиваются, прислушиваясь к нашему разговору;
– Все так же, – устало отзывается Кат, – задумчиво молчит, оглядывается, креландцы нас не слышат, – знаете, я б сказал, что Рем совсем и не болен уже, – он недоуменно пожал плечами.
Вот уже вторую неделю Кат проводит при Владыке, креландский маг-целитель с тревогой за его здоровье призвал к знаниям Ардорского целителя, надеясь, что, может его, иная, магия поможет. Ничего не помогало, Рем не приходил в себя.
– Я не понимаю, – понижая голос произносит Кат, – его рана успешно затягивается, покрыта коркой, главное ее не беспокоить, я каждый день по очереди с Мериданоном вливаю в него сумасшедшее количество энергии, – он задумчиво сорвал сухую травинку, пожевал ее, скривился от вкуса пыли на зубах, сплюнул, – мы его поим, он пьет, я даже сумел всунуть в него чуть мясного бульона. Но он не приходит в себя!
Я слушал Ката, задумчиво смотрел на заметно оживленных креландцев, еще чуть-чуть и они покинут опостылевшую ардорскую долину, забравшую столько жизней их товарищей, принесшую им столько «мучений». Они видят конец своим мучениям…Мы нет. Мысленно они уже не солдаты, они хозяйники, весело смеясь и шутя за кострами, они играют в кости на их будущее богатство, их мешки тяжелы от награбленного, их карманы заполнены драгоценными камнями. У них есть цель…
Лукас тоже смотрит на имперцев, задумчиво говорит:
– Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель своего движения. Посмотрите на них, – он махнуй рукой в сторону весело хохочущих солдат, – вчера они шатались от усталости, стягали нас хлыстами от озверения, а теперь они полны энергии – у них есть цель. Для того, чтобы идти тысячу миль, человеку необходимо думать, что что-то хорошее есть за этими тысячью милями. Нужно представление об счастливой земле для того, чтобы иметь силы двигаться. Они все мечтают о своей Креландии…
Сай мрачно поднимает голову:
– Ну как же, уничтожили, разорили Ардор, нас гонют в рабство, а сами мечтают о мирной, счастливой Креландии…
– Странные они, – добавляю я, – не люди, а звери, хотя они любят нас зверьми называть, – я вчера видел, как группа солдат за обозами заловила молодого солдатика, повалили его и по очереди насиловали! Своего – креландца! – Я помолчал, – а проходящие мимо солдаты не возмущались, нет, они в очередь становились!
– Твари, чего и говорить, – пожал плечами Сай.
– Ребята, – очнулся от глубоких размышлений Кат, – Рем что то готовит. Я чувствую он что – то замыслил. Я думаю, что он в полном сознании. Знаете, такое впечатление, что он как бы собирает энергию, он как-будто смотрит внутри себя, смотрит внимательно, концентрируя силы…Как перед ударом…Ничего не понимаю… Будьте наготове…
«Все это бессмысленно», – вяло подумал я, – «что Рем может задумать, раненный, обессиленный, с огромным мифрилом на шее».
Нам принесли похлебку – с отвращением поковырялся в миске, пытаясь найти не очень сгнивший кусок для Зака – глупая затея. На такой жаре продукты портятся мгновенно. С трудом встал, позвякивая кондалами, хромая на обе ноги, подошел к лежащему с открытыми глазами Заку, приподняв его голову, напоил. Я смотрел на Зака, он лежал неподвижно, с полуоткрытыми глазами и губами. Зак слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был умереть, несмотря на приказ Владыки. Сел рядом. Тоскливо посмотрел на горы…
Сальдор, вершина Ардора, перед нами – буквально горит и пылает, освещенный сиянием заходящего солнца. Плавные холодные тени дымкой окутывают подножие горы. Зеленовато-оранжевое небо, сиреневые облака, в которых также отражаются нежно-розовые лучи.
Последние мгновения солнце бросает лучи на вершины ближних гор и холмов, они начинают уже потихоньку затухать. Я вижу, как темнеет земля, но на некоторых участках ещё виднеются отблески горящего неба. Солнце село.
Увижу ли я еще Великий Сальдор, каким я вернусь сюда, лишенной воли, послушной марионеткой, убивая своих друзей и братьев по приказу креландского извращенного хозяина. Как страшно!
