Текст книги "Цена предательства (СИ)"
Автор книги: Наталья Пафут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)
Я глубоко дышал и наслаждался самым крепким ароматом, который только есть на земле, -
ароматом свободы. Я чувствовал кровь в своих венах и теплую силу своих мышц. Я жил. Я не был в заключении. Я жил, мы вырвались из их рук.
Я сидел в качающейся повозке, смотрел по сторонам и был абсолютно, бесконечно счастлив.
– Одно преимущество тюрьма все-таки имеет, – сказал я Мире. – После нее все кажется превосходным. – она в ответ только счастливо засмеялась. Я засмотрелся на нее, какая она все же красивая. В последние два дня она словно созревший бутон розы расцвела, поражая своей свежестью и очарованием. Бледная, матовая кожа цвета слоновой кости. Сама она тоже, как точеная статуэтка: изящные черты лица, плавный изгиб, идущий от ушей до подбородка, легкий естественный румянец на высоких скулах… Длинная шея, тонкая, как и ее руки.
Мы были свободны и счастливы. С утра до утра мы были вместе и не разлучались ни на секунду. Время шумело где-то в стороне, наполненное новостными листками императора, тревожными сообщениями, марширующими по стране креландскими солдатами. Но мы его не чувствовали. Мы жили вне времени. Если все затоплено чувством, места для времени не остается, словно достигаешь другого берега, за его пределами.
Вечер. Мира кормит меня супом, приготовленным ее руками. Одно из самых вкусных кушаний в моей жизни. Она светится от гордости и радости, ее лицо разрумянилось от костра и дыма. Красота и невинность. Моя девочка выросла и оказалась на удивление сильной. Пережить все, что выпало на ее долю, и не сломаться…
– Рем, мне надо снова в город, у нас еды почти нет, – я напрягся. Эта идея мне совсем не понравилась.
– Что же у нас еще осталось? – спросил я.
– Яблоки на деревьях, воздух, две бутылки крепленого вина, золотой октябрь и наши мечты, – ответила Мира, смеясь.
– В город идти опасно, – категорически заявил я, – весь тракт контролируется, передвижения из леса-в лес будут отслеживаться. Нет. Не пойдешь.
Вижу – надулась.
– Мира, мы в лесу, вон ягоды повсюду, грибы, орехи, я скоро встану – поймаю зверя какого-нибудь…
Заинтересованно смотрит на меня:
– А ты умеешь?
– Ну когда-то, давно, до войны, умел. Мы с друзьями охотились. У меня был друг Зак, он здорово стрелял из лука, самый меткий стрелок, каких я когда-либо видел, никогда не промахивается…был.
От этих воспоминаний защемило сердце – Томеррен говорил, что Зак умер… Мира заметила мое состояние, начала шутить, что-то щебетать, пытаясь отвлечь меня.
– Рем, ну все же, давай я куплю…
У меня от ужаса от такой перспективы все сжалось, – Проклятье, Мира! – я взорвался. Приблизил свое лицо к ее, – чувствую, что глаза горят, а черты лица заострились, в висках покалывает. – Ты останешься со мной, ты – моя! И. Ты. Не. Уйдешь!
Она хлопает глазами, шокировано смотрит на меня:
– Ну ладно, ну ладно, как скажешь, раскомандовался тут, – ворчит, залезла мне на колени, схватила за уши, крутит мою голову в разные стороны, рассматривает, потом заинтересованно, – а что у тебя с глазами? И с лицом? В брюках не жмет – хвост не вывалится?
Вот ведь, заноза приставучая, – ну это у меня, когда я переживаю и злюсь…А сейчас я очень злой! И не лезь мне в штаны! Нет хвоста там..!
– Не пущу, не пущу, а чем я тебя кормить буду, монстр хвостатый? Ягодами? Вон ты большой какой! – обняла меня, погладила, протянула руки и обхватила мое лицо ладонями, этим нежным контактом, она подчинила всего меня – мое сознание, мое тело и душу. Она завладела мной, переводя взгляд с моих глаз к моим бедрам. Я был ее.
– Поцелуй меня, – произнесла она, склоняя голову…
Ночи здесь на юге случаются внезапно, вот только было светло и вдруг как непроницаемый занавес падает на глаза и остается только удушливая тьма, наполненная шорохами зверей и ночного леса. Мы спим в повозке. Мира вдруг жалобно застонала, заплакала, задергалась рядом со мной, Я сел, перенес ее к себе на колени, обнял ее:
– Тшшш, любимая, все хорошо…
Она прижалась ко мне с коротким жалобным криком, вцепилась в руку.
– Я здесь, – прошептал я. – Не пугайся. Это просто сон.
Она улеглась опять, поцеловав мои плечи.
– Да, да, ты здесь, – прошептала она, заливаясь слезами. – В моих снах ты постоянно уходишь. Бросаешь меня. Ты всегда будешь со мной?
– Всегда, – ответил я. – Я с тобой навсегда.
– Ты не дашь им схватить себя? Навсегда? – прошептала она.
– Навсегда! Я твой. Я отдал тебе свою душу.
– Хорошо, – прошептала она и устроилась удобнее. – Дай мне руку, – сказала Мира. – Я боюсь, что вдруг потеряю тебя. Связать бы тебя покрепче, чтобы точно не убежал, – проворчала она, вновь засыпая.
Ее лицо было в моих ладонях, как в чаше. Она заснула, а я сидел во тьме, качал ее и не мог спать.
Мира спала, сжавшись в комок, прильнув к моей груди. Я держал ее голову в руках и слушал, как она дышит во сне. Я качал ее в своих руках – такую хрупкую и такую сильную, не решался поцеловать ее – казалось, тронь ее – и она сломается. Я сижу и держу в своих руках главную ценность моей жизни. Ардор, война, долг, моя священность – все было теперь второстепенным. И в центре всего этого стояла Мира. Она была моей единственной точкой опоры, моим компасом, истинным смыслом жизни…
Теплый осенний день. Небо синее и безоблачное. К вечеру становится душно, от земли веет теплом. По моим расчетам нам остался один день пути до места, указанного таинственным целителем. Мира надеется на помощь, я не уверен, что готов доверять креландцам.
Несмотря на предупреждение мага мы все еще продвигаемся на повозке. Ноги мои уже зажили, обросли новой, розовой кожей, все еще очень чувствительной для того, чтобы давать большую нагрузку. Но, к своему удовлетворению, я могу передвигаться. Мира обвязывает мне стопы многочисленными тряпками и я с трудом, но хожу.
В середине дня мы выехали к небольшому лесному озеру. У левого края озера песчаный берег, который равномерно переходит в зелёную траву, как бы очерчивая узкую черту, проходящую между водой и берегом. Деревья очень близко и плотно растут возле берега озера, словно сжимая его в своеобразное кольцо. Берега то пологие, то круто и резко поднимающиеся, создают ощущение какого-то скального отвеса расположенного над водою. Стволы сосен голые, высокие с зелёными верхушками, не пропускающими света и солнечных лучей, нависают над водой.
Мира счастливо взвизгнула и запрыгала от счастья:
– Вода! Мыться!
Бросилась в повозку и стала вытаскивать из мешка свои сокровища: мыло, расческу, легкое шерстяное одеяло, пледы, чистая туника и брюки для себя и меня,
– Мыло! Рем! Вот оно счастье!
– Счастье достается как-то очень просто и всегда намного проще, чем думаешь, не правда ли?
Сначала она задумалась, а потом махнула рукой,
– Ты ведь видел женщин без одежды? – Она проворно скинула грязные брюки и тунику, оставшись только в нижнем белье и побежала в теплую воду. Фыркая, она резвилась в воде. Потом взяла мыло и со стоном наслаждения вымылась. Я на берегу охранял. Когда Мира вымылась, я подошел к самой воде, закутал Миру в плед, взял ее на руки и понес к растеленному одеялу. Она казалась легче воздуха, когда я подхватил ее одной рукой под ноги, а другой обнял за плечи. От нее пахло цветущими ночными розами и чем-то еще. Моя!
Мира
Теплый вечер медленно затоплял окрестные холмы и лес. Мы, чистые и благоухающие лежим на одеяле. Рядом потрескивает костер. Рем, без рубашки, в одних только штанах лежит, опираясь на локоть, смотрит на меня, его фиолетовые глаза поблескивают в отблесках костра. Прислонившись к нему, я, казалось, была укрыта его силой. Я протянула руку, чтобы дотронуться до его шее. Мои пальцы переместились на его огромный шрам на груди, тихонько касаясь, провела по нему пальцами. Его мышцы сжались, и мужчина сделал судорожный вздох.
– Мне щекотно… – перехватил мою руку, поцеловал запястье.
Я оседлала его, схватила его руки и вытянул над его головой. Угрожающе оскалила зубы, зарычала:
– Все, не вырвешься, бойся! Это дает мне возможность делать любые плохие вещи. С тобой. На тебе. – Кусила, лизнула укус, снова кусила…Послышался жалобный стон раба.
Я подпрыгнула на нем, а сердце забилось, как бешеное. Я посмотрела на него, – огромного, распластанного и совершенно беспомощного подо мной и кусила его за шею. Рем дернулся. Я кусила его нижнюю губу, провела языком по клыкам, почувствовала, что сижу на чем-то твердом…
Возбуждение пронзило меня. Я растянулась на его теле, получая удовольствие от скольжения его голого торса по мне. Блестящие глаза Рема отслеживали каждое мое движение. Если до этого он казался горячим, то сейчас стал просто раскаленным. Я чувствовала стук его сердца у своей груди. Ардорец зашипел, его лицо потемнело от желания,
– Мира, еще одно движение и я за себя не отвечаю, – сказал он хриплым голосом, его темно-фиолетовые глаза были огромными и мерцающими от желания, все лицо перекосилось от страсти.
Я скользнула по его огромному телу приоткрытыми губами, пробуя на вкус его кожу, ключицу, губы, потом посмотрела ему в глаза:
– Не отвечай…я хочу тебя…
Мир перевернулся. Только я сидела на распластанном рабе, а теперь он нависает надо мной. Я не заметила, как осталась без нижнего белья, я была слишком поглощена глубоким поцелуем. Медленно, смотря мне в глаза, готовый в любую секунду остановиться, Рем начал нагибаться ко мне, я почувствовала его горячую плоть между ног. Я нетерпеливо толкнулась вперед. Чего же ты такой нерешительный то, кто здесь вообще девственность теряет. Он хрипло охнул, когда почувствовал какая я влажная и скользкая, Рем скользнул в меня одним толчком до упора…Вскрикнув от неожиданной боли, я впилась ногтями ему в спину – мы вместе почувствовали мою резкую боль, он попробовал отстраниться, но я обняв его ногами, удержала. Мы замерли, я ощущала его везде, он полностью меня заполнял, я полежала немного, подстраиваясь под него, я чувствовала, как он пульсирует глубоко внутри меня и сжалась вокруг его длины, держась за свои ощущения, за него. и вдруг Рем стал ритмично двигаться. Он входил и выходил из меня толчками, создавая восхитительный скользящий и пульсирующий ритм, который все нарастал. Я была поражена интенсивностью ощущений, я ощущала каждую клеточку в его теле так же, как и каждый мощный толчок, я горела и чувствовала все его ощущения и эмоции. В какой-то момент паника накрыла меня, когда я поняла, что не справляюсь с масштабностью ощущений, что-то приближалось, я чувствовала, что Рем тоже поднимался на пик наслаждения и очень скоро я взорвалась. Наслаждение сотрясло мое тело, я закричала, одновременно со мной взорвался и закричал ардорец, я ничего не видела, не слышала, не дышала, сердце замерло. Я крепко держалась за Рема. Когда он содрогнулся, еще и еще раз, его тело сжалось, дыхание потоком вырвалось из легких. Он застонал, снова дернулся, я снова почувствовала, как он кончает снова и снова…
Мы лежим на одеяле, обнаженные, уставшие. Рем молчит. Я забеспокоилась, приподнялась на локте, лежит, стеклянными глазами смотрит в небо:
– Как ты там?
Голос у него был низкий, охрипший.
– Я счастлив. Тебе даже не передать как я счастлив…Как я рад, что ты здесь, со мной.
Рем поднял голову. Лицо бледное, глаза горят и, по нему стекают слезы.
* * *
Стояли ясные дни золотой осени. В лесу еще много непожелтевшей зелени. В самой глубине он почти весь еще был свеж и зелен. Низившееся послеобеденное солнце пронизывало его сзади своими лучами. Листья пропускали солнечный свет и горели с изнанки зеленым огнем прозрачного бутылочного стекла.
Перед нами весело горит костер. Мы, сытые, смотрим на огонь. Уау же мне хорошо! Вот она я сижу в кольце рук моего мужчины и чувствую себя счастливее, чем за всю свою жизнь до этого. Его тело было сильным и стабильным, как земля. Там у озера Рем наловил рыбы, мое сердце все еще сжимается от отвращения, когда я увидела, как он насаживает этих отвратительных скользких червяков на кусочек проволоки, который он привязал к палке с веревкой. Но результат оправдал все мои страдания, на ужин у нас была превосходная жареная рыба. Мне стало горячё, когда я вспомнила, как заставила раба залесть в воду, чтобы смыть с него всю слизь тех противных червяков, залезла с ним, чтобы убедиться, что он чистый, залезла на него, покраснела, вспоминая как было здорово в воде убеждаться…
– Мира, прекрати сейчас же, – раздался недовольный голос ардорца, я вздрогнула:
– Что прекратить?
– Думать! Возбуждаться! А то я сейчас наброшусь на тебя.
Я заинтересовалась угрозой, а что, очень даже и неплохая идея…
– А откуда ты узнал о чем я думаю?
– Знаешь, этот ошейник очень даже неплохая, полезная в любви вещь, – он задумчиво почесал ошейник подчинения, – я полностью чувствую тебя, а после, – он запнулся, – после озера особенно, кажется, еще чуть-чуть, и я мысли твои начну читать, вот сейчас у тебя чешется нос, – поцеловал кончик носа, – а теперь у тебя ускорилось сердце, – укусил меня за ухо, я задышала тяжелее, потерлась об него, – прекрати! Тебе еще рано, у тебя там все еще болит! – вот ведь зануда, ну сейчас болит, а потом таак хорошо будет…
Огонь затухал, темнело. У меня закрывались глаза. Рем тихонько качая, баюкал меня на руках…Они появились возле костра неожиданно, словно материализовались из темноты. Четыре мужчины, у одного в руках арбалет, нацеленный на нас. Рем замер.
– Тихо, тихо, не шевелимся, – сказал один из них, – мы вас не обидим…
Сзади нас послушался звук треснувшей ветки, я услышала свист и почувствовала как Рем дернулся. Подошедший сзади ударил ардорца тяжелой дубиной по голове. Леденящий удар сотряс его – и наступил мрак, Рем без единого звука повалился на землю лицом вниз…
– Так так, сладкая парочка, – сказал мужчина сзади и пнул безвольное тело Рема ногой.
Из-за умирающего костра появились четверо здоровяков. Мужчины засмеялись.
– Вы кто, что вам надо? – промямлила я, дико глядя на них, как солдаты они не выглядят, обросшие волосами, в грязной одежде.
– Хо-хо! А мы лесные демоны, и мы пришли по ваши жалкие душонки! И ваши вещички. А ну-ка посмотрим, что у нас здесь? – один из громил начал рыть наши сумки. В красноватом свете костра он вдруг стал очень похожим на огромного тролля. Разбойники! Мы так боялись имперских солдат, что совсем забыли об опасности с другой стороны. У этих людей другие законы, их не интересовали новостные листки и подозрительные ардорцы в лесу, их интересовала нажива и удовольствие. У них один святой закон – человек человеку волк, это мир, где путник при виде путника сворачивал в сторону, встречный убивал встречного, чтобы не быть убитым. Человеческие законы цивилизации кончились. В силе были звериные.
– Глянь, – сказал второй, тыча пальцем в меня, – только глянь на эту кошечку. Он замолчал, чтобы пригладить бороду.
– Ах, да что это со мной! Где же мои хорошие манеры?
Я вскочила, во все глаза смотрела на разбойников. Это были огромные и волосатые мужчины, с ног до головы в грязи, с широкими, громоздкими плечами, круглолицые, с крепкими толстыми ногами и полными одутловатыми руками, на которые были повязаны широкие кожаные ремни. На ногах у них были черные кожаные ботинки и стальные налодыжники, какие носят всадники в креландской армии.
– Извольте прилечь и раздвинуть ваши прелестные ножки, – он пошел ко мне вальяжной походкой, – Я познакомлюсь с юной девушкой, с этой нежнейшей особой по нашему, мужскому обычаю. Я первый.
Я зажмурилась и в ужасе отвернулась: вид разинутого рта, полного гнилья, был невыносим.
– Давай, давай покатаем ее! – кричал белобрысый.
Куда девался проклятый кинжал, ах остался в повозке! Я попятилась. Что-то дожевывая на ходу и дыхнув на меня кислым квасом и луком, мужик пробормотал
– Ну, куда же ты, Кошечка, – канючил бородатый, – я тебе понравлюсь. – Он начал расстёгивать штаны. – Мы сначала по одному, а потом все вместе, это будет незабываемо…Для нас… – Все засмеялись.
Меня схватили сзади. Укладывают на землю. Я отбивалась как одержимая, лупила руками и ногами. Подалась назад и заехала кому-то прямо в глаз. Руки, державшие меня, на мгновение разжались.
– Ты мне за это заплатишь, сука! – прошипел он мне в ухо и сдавил горло.
Казалось, еще немного, и сломается шея. Меня затошнило от запахов пота, а равно и от визгливого смеха белобрысого. С меня стянули штаны.
Я успела врезать ему пару раз локтями по ребрам.
– Вот зараза! Держи ей руки! – Бородатый был уже без штанов.
Белобрысый поймал мои руки и задрал их кверху.
– Давай, сучка, тебе понравится! – рычал бородатый, пытаясь раздвинуть мне ноги коленом. – Кто-то схватил мои ноги. Я дергалась как червяк на проволоке Рема, насильник никак не мог попасть в меня.
Еще один мужчина разорвал мою тунику. Он больно стиснул мне грудь и дернул за сосок. Я укусила бородатого за щеку, его кровь потекла мне в рот, я сжала зубы и держала изо всех сил и сразу получила удар в лицо. В глазах потемнело от боли, появился привкус крови во рту. Еще удар по скуле. Все перед моими глазами поплыло, я обмякла.
Разбойники так увлеклись моей персоной, что не заметили, как Рем пошевелился, выдернутый из забытья моей болью. Удар дубиной был такой силы, что они были абсолютно уверены, что проломили череп моему спутнику.
С диким ревом Рем оторвал бородатого от моего тела и отшвырнул его в сторону, тот ударился об ствол дерева и остался лежать с вывернутой в неестественном положении шеей. Разбойники бросили меня, все четверо встали напротив Рема. Один схватил нож, другой спешно заряжал арбалет.
Рем поднял голову; с раны на голове обильно текла кровь, пропитавшая его волосы и рубашку, лицо было мертвенно-бледное, губы приподнялись в рычании, клыки оскалены. Темно-красные глаза горят от бешенства, щеки запали, от виска к скулам лицо разукрашено черными росписями молний. В руке он держал дубину. Разбойники не решались нападать на худющего, ослабленного, шатающегося, но все еще чрезвычайно грозного ардорца.
Белобрысый наконец зарядил арбалет, выстрелил, со свистом короткая, толстая стрела пролетела мимо Рема, оцарапав его руку. Они напали одновременно. Его как будто окружила свора собак, которые сначала бросались, а затем отскакивали, в зависимости от того, в какую сторону Рем поворачивался. Его дубинка мелькала с бешеной скоростью.
Мне на самом деле казалось, что он не сможет удержать всех четверых, один из них взял камень размером с кулак и бросил его Рему в голову. Он увернулся, но камень задел его и краем оцарапал висок. Рем застыл лишь на мгновение, и этого было более чем достаточно. Они столпились вокруг него, вырвали из рук дубинку и в этот момент началось настоящее избиение. Это конец.
Я знаю, что нет времени, но я нацепила брюки, чуть ли не на четвереньках я добралась до ножа, позабытого одним из разбойников. Встала, споткнулась, упала, ушибла голову и расцарапала колени. Сердце билось молотом; я должна помочь Рему, приготовила нож по неловкости едва не ткнула им в себя…
Еще один разбойник осел на землю. Удар снизу в челюсть был таким мощным, что едва не сбил Рема с ног. Я видела, что некоторое время ардорец попытался вернуть себе равновесие. И как только его перестало шатать, он услышал тонкий свист рассекаемого воздуха, с другой стороны ему врезали еще раз, очередной удар пришелся под подбородок, запрокидывая его голову назад. Еще замах, Рем всем телом кинулся на разбойника и голыми руками свернул ему шею. Последний, оставшийся в живых, тяжело дыша, панически огляделся, Рем тяжело наклонился и подхватил с земли дубинку. Тут, длинным прыжком мужчина метнулся в мою сторону и схватил меня за шею, загородившись моим телом как щитом.
Рем замер; он дышал со всхлипами и все еще сжимал в руке дубину, крепко притиснув локти к бокам. Кровь заливала его лицо. Он опустил глаза, измеряя расстояние.
– Не делай этого, – голос разбойника сделался вкрадчивым. – Она будет мертва, прежде чем ты сделаешь второй шаг. Отбрось дубину в сторону. Отпустите меня и я не трону ее. Ляг на землю лицом вниз, и я уеду.
Тонкое, холодное лезвие скользнуло у меня за ухом, и острый кончик уперся в шею под нижней челюстью.
Внезапным рывком, преодолевая боль, Рем выпрямился во весь рост, слегка пошатываясь, он отступил на шаг. Дубина с глухим стуком упала на землю. Я хотела крикнуть, протестовать, но из пересохшего горла не вырвалось ни звука.
– На колени, лицом на землю, – раздался голос сзади меня…
Рем, не отрывая карсных глаз от меня, медленно опустился на одно колено, потом на другое.
– Молодец, на землю, ложись… – Я знала, что живьем он нас не оставит, прирежет сначала Рема, потом меня. Я вдруг вспомнила, что все еще держу нож в руке, незамеченный разбойником. Я со стоном, изо всех сил всадила нож по рукоятку сзади во что-то мягкое и дернула его вниз. Лезвие у моей шеи дернулось и, оставив глубокий порез, разбойник с воем упал на землю, держась за глубокую рану на животе. Я не успела моргнуть, как была отброшена в сторону промелькнувшим ардорцем. Через секунду на поляне живыми остались только мы с Ремом.
На меня налетел ураган. Рем схватил меня в охапку, перенес на одеяло, уложил, стал крутить с бока на бок, его нежные пальцы пробежали по моему лицу, заплывающему глазу, разбитой губе, ощупали ребра, руки, ноги…:
– Мира, где, где болит? – В его голосе нарастала паника, – Где ты ранена?
Закинул мою голову, осмотрел порез на шее…
– Они тебя… – его голос сорвался. Я видела, еще чуть-чуть и он начнет волосы на своей голове драть. Паника плескалась у него в темно-красных глазах, губы тряслись. Я еще никогда не видела Рема в таком уничтоженном состоянии, даже на пыточном столе. Никогда еще он не терял самообладания.
– Рем все хорошо, я в порядке, со мной ничего не успели сделать, ты меня спас, успокойся.
Он выглядел абсолютно дико, со всклоченными красными волосами, стоящими дыбом, казалось, на всю их длину. С выпученными, дико вращающимися глазами. Он крепко сжал меня, стиснув в объятьях.
– Я чуть тебя не потерял, я виноват, я так виноват… – Так, мой защитник в глубоком шоке, надо выводить его из этого состояния:
– Рем, со мной все просто отлично, просто переволновалась. Все нормально, а вот ты ранен, надо тебя перевязать, ну вот и ноги наверное поранил, босиком бегал…
Он меня не слышал.
– Нам надо уехать отсюда, здесь везде мертвые тела.
Рем кивнул. Схватил меня в охапку, бережно положил в повозку, укрыл всеми одеялами, влил в меня целый стакан крепленого вина, хлестнул Мию.
