Текст книги "Цена предательства (СИ)"
Автор книги: Наталья Пафут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)
Глава 5 Выздоровление
Мира
Дни проходили за днями. Прошла неделя, потом другая, еще одна. Трудные, наполненные беспокойствами дни. Ардорцу становилось то лучше, то хуже, то совсем плохо. Все мои ночи и дни были ежеминутно наполнены заботами о моем рабе. Ежедневно приходил Мериданон, приводил других целителей, они клали ему руки на голову, грудь, хмурились, качали головами, говорили что-то об аурах, биоэнергетических залеганиях… я ничего не понимала, явно было, что рабу лучше не становилось. Несколько раз по ночам, когда мне казалось, что он умирает, мне приходилось вызывать стражников в присках Мериданона, он прибегал с Заросом, вливал что-то в ардорца, шептал чего-то над его головой, качая головой уходил. Единственным хорошим событием, случившимся со мной в течение этих дней, это то, что после продолжительной истерики я заставила магов вымыть раба. Эту вонь я переносить уже не могла. Я с дикими криками смогла убедить их, что грязь и вши никак не могли способствовать выздоровлению их пациента. Наверное этот аргумент, не мои хрупкие чувства, заставил их отнести раба на носилках в дворцовую мыльню. Тем временем слуги поменяли белье на кровати. Наконец, вернувшиеся маги принесли чистого, благоухающего раба, я почувствовала себя уже почти готовой смириться с тем, что мне постоянно приходится его трогать.
Вечер.
Раб лежит на кровати неподвижный, искалеченный, совершенно беспомощный. Его дыхание, вернее, хрип, еле слышный и неразборчивый, единственное, что нарушает тишину. Я знаю, я должна подойти к нему, напоить, дать вонючее лекарство, которое оставил Мериданон. Сил нет.
Какая-то внутренняя апатия настолько заполняла мою душу, что я давно заставляла себя что-то делать. Я не назвала бы ее усталостью, разве только хронической, ведь почти так я теперь чувствовала себя слишком часто. Хотелось спать или сидеть за столом, уставившись в одну точку, чтобы отдохнуть.
«Не лучше ли бы было конец, совсем конец!» – иногда думала я. Я день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, я часто следила за ним не с надеждой найти признаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Я мечтала о свободной жизни без вечного страха перед отцом за невыполненный долг, мысли о возможности любви и семейного счастия с Эжери беспрестанно носились в моем воображении. Как ни отстраняла я от себя, мне приходили в голову вопросы о том, как он там теперь, дождется ли меня, когда я вернусь когда все это закончится. Ведь закончится это когда-нибудь! Я ненавидела этого раба. Он вторгся в мою жизнь со своим несчастьем и болью, разрушил ее. Я не хотела этой боли, этих страданий. Я хотела, чтобы опять все было легко и красиво.
Ничто теперь не имело значения. Как будто реальная жизнь была далекой грозой, которая никогда меня не достигнет, потому что я свернула с ее счастливого, безмятежного пути.
Я встала, подошла к кровати, нагнулась и влила несколько капель в рот пленника. На этот раз он вдруг закашлялся и движением руки, в котором отсутствовала какая-либо сила, попытался дотянуться до чаши… Не получилось. Я позволила ему все выпить до конца и пленник с мокрым лицом снова вернулся назад в свое небытиё, пробормотав что-то непонятное.
Я встала, потянулась руками над головой и выгнула спину, разминая позвонки. Как же я устала!
Посмотрела на раба и вздрогнула. Как гром среди ясного неба, глаза мужчины распахнулись и уставились на меня. Я отшатнулась назад. Великие Создатели… Его фиолетовые радужки сверкали словно алмазы, так ярко, что напомнили мне о луне в безоблачную зимнюю ночь. Впервые в жизни я застыла как вкопанная. Когда наши взгляды встретились, они, словно были связаны телами, переплелись, неотделимы…
Я стояла с открытым ртом и глазела… Он смотрел на меня…
«О Создатель, он же пришел в себя! Надо бежать к Мериданону, надо кого-то позвать, что-то надо срочно делать..!" – я не двигалась и смотрела. А он очень даже и ничего. Синяки чуть-чуть сошли, лицо все еще бледное, но уже не как у умирающего, я бы даже сказала, что его лицо было мужественным и приятным, несмотря на печать страданий.
Он наблюдал за мной острыми, яркими, но бесконечно усталыми глазами. Пауза затягивалась.
Я медленно, как в трансе, подошла к кровати, остановилась там, где по моему мнению монстр не мог достать меня. Хотя глупости, он даже пошевелиться не может. Он мой раб, я не должна бояться его. Я не знала куда девать глаза, что-то мешало мне говорить, сердце колотилось. Я приблизилась к его неподвижной фигуре. Двигалась я осторожно.
– Раб!
Он лежал на кровати, простыни укрывали его бедра, а голую грудь опоясывали многочисленные повязки. Он продолжал смотреть на меня молча, попытался поднять руку, видно было, что его тело пронзила боль. Он отказался от дальнейших попыток.
– Раб, посмотри на меня, – прошептала я своим самым командным голосом, он чуть нахмурился, – я твоя хозяйка, госпожа, ты должен, – мой голос сорвался на жалкое мяуканье, – ты должен подчиняться мне.
Он пошевелился, задышал быстрее, закрыл глаза, открыл глаза. Лицо его еще больше осунулось, и в глазах не отражалось никакой мысли.
– Ты должен выпить это, – я поднесла к его губам лекарство. Он смотрел на меня, не мигая. Подняла его голову:
– Пей
Он подчинился и начал пить. Когда я положила его обратно на подушку, глаза его были закрыты, он спал. Он дышал неровно, словно боль скользила по поверхности сна, не нарушая его.
С этого дня началось выздоровление ардорца. Он все чаще приходил в себя. Лежал и смотрел на меня своими невероятными глазами. Каждый раз, открывая глаза, он глядел на меня и не узнавал и каждый раз я говорила, что я его госпожа, не находя никакого отклика понимания. Раб молчал.
– Раб, ты должен поесть, – сказала я ему однажды, приготовившись кормить его. Он лежал на кровати и молча смотрел на меня, – тебе надо постараться все это доесть, Мериданон лично это готовит для тебя, – я всунула ложку с супом ему в рот, – молодец раб.
– Я Рем, а ты кто? – вдруг услышала я его тихий голос:
Я растерялась, надо бы наверное рассердиться, наказать раба за такое обращение, но злости или гнева я не чувствовала, вздохнула, улыбнулась:
– Я твоя госпожа, а ты мой раб, Рем. Понял?
– Ты кто? – услышала я опять.
Да он тупой! А говорят великий маг.
– Я принцеса Святомира София Амелия Бронтейн, дочь его императорского величества Дарко Маркеса Бронтейна. Я твоя госпожа, а ты мой раб! Понял? – я покрутила браслетом подчинения перед его носом. Он молчал, хлопая глазами, – Давай доедай, а то уже все остыло, – решила я остановить знакомство, еще обсудим его обязанности. Ему надо выздоравливать и поскорее менять хозяина. Я так уже устала с ним.
Утро, жара, я открыла окно в недежде на то, что ветерок принесет хоть какое-то избавление от этого пекла. Рем лежит с открытыми глазами. Сегодня ему хуже. Цвет его кожи был серым и явно нездоровым, его щеки впали, а руки дрожали. У него лихорадка, он весь горит.
– Рем? – Я коснулась его плеча, позвала еще и еще.
– Мне холодно, – сказал он, стуча зубами. Солнце палило вовсю, раскаляя все вокруг.
Я, в панике, бегу за Мериданоном. Тот пришел, пошевелил бровями, поколдовал над Ремом, проверил повязки на его груди и ушел. Я сижу и смотрю на ардорца, жду… Рема трясет от лихорадки. Через несколько часов, жесткая линия его бровей расслабилась, словно на них ослабили винты. Напряжение покинуло его тело. Он обмяк – он опять без сознания. Я сижу рядом. Ночь. Он проснулся в темноте.
– О создатели, ты жив! – «Едва», – подумала я,
– Эй, эй, лежи, даже и не пытайся вставать, Рем, нет, – закричала я,
Застонав, он зашевелился. Попытался сесть, я бросилась удерживать его, но боль не позволила ему сесть и он сдался, дыша хрипло и неровно. Видно было, что весь правый бок его болел невыносимо, а грудь пронзало каждый раз, когда он поднимал руку. Стон слетел с его потресканных губ, рана на груди раскрылась.
– Рем, не вставай, лежи, я сейчас позову Мериданона, кого-нибудь, тебе помогут…
– Нет! Нет, нет, – как заведенный повторял он, – нет, не надо, я сам… – у него очевидный приступ паники, глаза дико вращаются, пот выступил на лбу, – не надо звать, – тихо повторяет он… Я молча вернулась на свое место. Поправила повязку на груди. Держу его за руку, вижу, что он чуть расслабляется, хотя его рука все еще мелко дрожит.
– Ты как? – спросила я, когда его лицо вдруг снова побледнело.
– Тошнит, – над верхней губой выступил пот.
Он попробовал повернулся набок, сил не хватило, я с трудом ему помогла, когда начались рвотные позывы я держала его бессильную голову.
– Держись рем, держись, ты справишься, – повторяла я,
Судно не понадобилась, потому что в его желудке было пусто. Я приложила полотенце ко рту ардорца. Его спазмы жалко тонули в полотенце, он схватился за мою руку, его терзала дикая боль.
Даже не подумав о том, что я делаю, я начала гладить его, стараясь успокоить, движения моей ладони, по его коже, издавали тихий шорох. Прошло совсем немного времени, прежде чем я заметила, какими жесткими и мускулистыми были его плечи, когда-то… и то, к чему я прикасалась, было очень горячим и очень мужским.
Создатели, он страдал, я это явно чувствовала, от его боли у меня волосы вставали на голове дыбом: его лицо покраснело от напряжения, он весь вспотел, а тело трясло.
– Ничего страшного, Рем, я с тобой, мы вместе. Скоро тебе будет легче. Да… вот так… дыши между приступами. Хорошо, сейчас…
Я гладила его по голове и держала полотенце, продолжая нашептывать. Когда все закончилось, Рем лежал неподвижно, дыша через рот, его напряженная рука сжала уголок простыни.
Наконец он, измученный, заснул, с головой, лежащей на моих коленях, все это время я гладила его седые, короткие волосы, нашептывая слова утешения.
Рем
Сколько прошло дней, наполненных болью и агонией я не знаю. Прошло очень много долгих полуобморочных дней, прежде чем я очнулся. Я всплыл из огненной, пылающей темноты на поверхность озера реальности света и звуков. С трудом открыл глаза. Помещение, где я лежал, было залито ярким светом. Ничего не вижу, в голове туман, моргнул. Тела не чувствую, шевелиться не могу, только смотреть. Комната рассыпалась перед моими глазами на тысячи ярких частичек. Прямо передо мной стоял ангел, – «а, я умер и уже на том краю Забвения», – подумал я счастливо, успокоился и принялся рассматривать ангела. Передо мной стояла женщина, нет девушка, окруженная дымчатым светом. Маленького роста, гибкая, как ивовый прут. Глаза девушки были подобны солнечным лесным долинам Ардора – такие же зеленые и полные мимолётных неуловимых теней, изящную головку украшают правильные черты лица, алые нежные губы. На лбу она носила тонкий серебристый обруч, по обеим сторонам которого струились золотисто-рыжие волосы, обрамляя прекрасное лицо. Разделяясь на высокой груди, золотой водопад спускался мелкими колечками до тонкой талии.
В ушах шумит. Ничего не слышно, ангел шевелит губами, чего то говорит. Я смотрю на нее. Прекрасна… Все вокруг начинает кружиться, ускоряется, яркий свет мелькает перед глазами, уплываю…
Просыпаюсь, темно вокруг, тишина вливается в комнату, как вода наполняет сосуд… Холодно… Пошевелился, тишины больше нет, вокруг ревет огонь, я горю, а, так это ж Сальдор, родной мой, ты пришел, я же звал, лечу, окруженный ревом огня…падаю в пекло Сальдора…
Ну что ж, понятно, теперь я раб, эта девушка моя госпожа, надо же, такая маленькая и такая серьезная…
Холодно, холодно, холодно…как же плохо…
– Рем, не вставай, лежи, я сейчас позову Мериданона, кого-нибудь, тебе помогут…
Нет! Нет, нет, только не это, самая позорная паника охватило все мое существо, боль, боль вокруг. Паника побудила меня к действию… и никуда не привела. Тело было пластом мяса, попробовал вскочить на ноги… мда, получилось приподнять только голову…волна слепящей боли накрыла меня с головой, мир завертелся перед глазами. Я попытался преодолеть слабость, но не мог…тошнит:
– Ничего страшного, Рем, я с тобой, мы вместе… – мы вместе, это ангел, земля закружилась подо мной, кто-то гладит меня по голове, а вдали кружится бирюзовое небо и серебристая дымка облаков…
– Рем, – сказала Святомира с улыбкой одним ясным утром, – давай попробуем подтянуть тебя выше, может ты сможешь тогда есть сидя?
Я не ответил, только кивнул сосредоточенно. Лежать действительно надоело. Не уверен, что мне хватит сил подтянуть свое огромное и абсолютно бесполезное тело. Принцесса пробежала по всей комнате, собрала целый ворох подушек, – «о, и зачем ей столько!». Постояла около меня. Маленькая, сосредоточенная. Я попробовал приподняться, отчаянно отталкиваясь руками, цепляясь пальцами с начавшими отрастать ногтями за простыни. Неугомонная принцесса подхватила мое огромное тело за плечи, перетянутые бесчисленными повязками, попробовала помочь приподняться,
– Ты куда, глупая! – Возмутился я, – я слишком большой для тебя…, надорвешься…
– Ха, большой, – раздалось откуда то из-под мышки, потом щекоча плечо, – видел бы ты себя, одни кожа да кости… ой, ну и тяжелый же ты…
Фыркая и пыхтя маленькая госпожа вытянула меня на подушки. Победоносно крякнула, поправила чего-то сбоку, наверное, чтобы розочка на розовой подушке смотрелась лучше и более благородно оттеняла мое бледное лицо…
– Спасибо тебе госпожа моя принцеса Святомира София Амелия Бронтейн, дочь его императорского величества Дарко Маркеса Бронтейна;
Она вдруг как-то смутилась, покраснела вся, как вспыхнула.
– Ну, давай просто Мира, а госпожа там, когда на людях и при императоре конечно, да…вот…
Мериданон довольно мурлыкает, я выздоравливаю, уже сам подтягиваюсь на руках и сажусь на подушки. С меня снимают почти все повязки. Приносят одежду – черные просторные штаны, черную же рубашку.
Раннее утро. Попробовал… перевернулся на бок и свесил голову и плечи с кровати, комната ходит кругом. Все тело гудит от боли.
Скинул ноги с кровати, по крайней мере, комната перестала кружиться перед глазами, что являлось хорошим знаком. Пара глубоких вдохов, и я ухватился за стул, стоящий рядом с моей кроватью.
Ноги на холодном полу. Налились тяжестью.
Колени подогнулись… Стою, шатаюсь. Наконец смог оглядеть всю комнату.
Свернувшись калачиком, Мира спала на маленьком диване. Ее голова покоилась на подушке, красивый бледно-голубой шифон платья облепил ее ноги. Волосы, этот невероятный золотистый водопад, романтическими волнами обернулся вокруг нее. Вдруг ее глаза распахнулись, и она резко встала. Ее глаза, зеленые, как свежескошенная трава, ошарашенно уставились на меня.
– Ты сейчас упадешь!
Ну вот зачем так пугать. Я от неожиданности вздрогнул. Этого движения хватило, чтобы мое тело качнулось вперед, и я начал падать, но она вскочила на ноги и попыталась поймать меня. Глупая! Эта хрупкая госпожа через минуту будет раздавлена своим рабом. В воздухе совершил неимоверное – извернулся так, чтобы пролететь мимо принцессы, с жутким грохотом мы упали на пол. Она, к счастью, приземлилась на меня. Как хорошо! Она невесомая, как птичка, лежит, обалдело головой трясет.
– Ну и как, глупый ты монстр, мы будет обратно затаскивать тебя на кровать! – глаза сверкают, злится…
Учусь ходить. Она всегда рядом, прыгает вокруг, пытается поддерживать, в общем, мешает очень… Я шиплю на нее, гоню, чтоб не крутилась, а то пришибу еще… Упрямая…По пути в туалет ковыляю, шатаюсь во все стороны, цепляюсь за шторы, оконные рамы, комод и стулья. Она носится впереди меня и переставляет мебель для моей поддержки. Она превосходно выглядит с ее длинными золотыми волосами, изумрудными глазами, и гибким, стройным телом. Я хожу, избегая подолгу смотреть на нее, как на солнце, но я всегда вижу ее, как солнце, и не глядя. Это, наверное ошейник подчинения так действует на меня, прямо готов любить и боготворить свою госпожу. Ужас, а если бы это был император..! Скоро будет… Она мне рассказала, что она моя госпожа по ошибке и скоро мне сменят хозяина…
Мира
Вечер. Сумерки спускаются и вместе с ними начинается гроза. Какой-то неземной, загадочный свет разливается под облаками и дома вдалеке кажутся древними и мрачными. За окном ослепительно вспыхнула молния, и сразу вслед за ней загрохотал гром.
Рем сидит на кровати, читает книгу по истории Креландии, хмурится… наверное ему темно…
Я вставила свечу в бронзовый подсвечник на туалетном столике при следующей вспышке молнии, потом прошлась по комнате и зажгла еще несколько свечей, пока вся комната не наполнилась мягким, мерцающим светом.
Свечи не успели сгореть даже полдюйма, когда дверь распахнулась и в комнату вошла группа людей во главе с императором Дарко. Воздушный вихрь, ворвавшийся вслед за ними, погасил разом все свечи.
Я испуганно сжалась, что уже пора. А я совсем не готова. Оглянулась. Рем спокоен, ни тени эмоции не мелькнуло на его лице. Хотя я чувствую, как все сжалось в нем от страха, сердце забилось в бешенном ритме. Или это мое сердце и мой страх… Поди теперь разбери…
– Ну, Святомира, показывай, хвастайся… Мериданон говорит, что ты совершила чудо.
Я застыла. Посмотрела на Рема. Он медленно отложил книгу.
– Мира, прикажи ему подойти к тебе,
Я снова посмотрела отца
– Рем подойди ко мне, – приказала я, дрожа, – «только бы подошел»
Рем, пристально глядя мне в глаза, медленно, быстрее он еще не мог, слез с кровати и осторожно, чтобы не упасть, начал движение в нашу сторону. Видимо недостаточно быстро для отца, он раздраженно глянул на стражников:
– Быстрее раб! – повернулся ко мне, – плохо дочь, плохо, ты – Госпожа, это раб, – снова к Рему, – на колени раб!
Стражники подхватили ардорца и плюхнули его на колени перед нами.
– Мира, прикажи ему слушаться меня во всем;
Я нервно сглотнула, мой голос должен звучать твердо;
– Ммм раб, слушайся во всем Его величество императора Дарко!
– Да, госпожа, – доносится глухо, его глаза застыли как стеклянные,
– Кто ты? – кричит отец. В ответ тишина.
«Ну давай, Рем, отвечай же, ну скажи чего-нибудь». Сзади Рема подходит Мериданон, говорит ему слова клятвы, – Повторяй!
– Я раб, – слова вырываются из Рема с трудом, – я не имею своей личности, я всего лишь продолжение рук, воли и желаний своего Господина. У меня нет тела – оно принадлежит моему Господину. Воля Господина для меня высший закон. Любое пожелание Господина – является наградой для меня… – и так далее, я отрешилась от всего, смотря на разыгравшийся шторм за окном. Первый удар я не заметила, что-то мелькнуло и голова Рема резко отдернулась назад. Я пришла в себя от собственного крика:
– Отец! За что!
– Молчать, – рявкнул император, – он не старается! Он издевается, бубнит и не верит в свои слова! Накажи его.
Я как, наказать, сама…Это невозможно. По какой-то глупой причине на глаза набежали слезы.
– На тебе браслет хозяина, сконцентрируйся, захоти, чтобы ему было больно, очень больно!
Но я совсем не хочу…
– Давай, не будь тряпкой, докажи, что ты истинная дочь великого отца, Креландка, накажи раба!
Все выжидательное смотрели на меня. Только Рем стоял на коленях, свесив голову низко. Я сконцентрировалась.
Нахлынувшая на раба боль была космической, огромным взрывом она разорвала Рема на части, раскладывая на молекулы. Все мои мысли и рассуждения исчезли, когда я почувствовала его боль, но у меня не было выбора, кроме как смириться. Я сконцентрировалась снова. Открыв рот, он дико закричал, упал и задергался в конвульсиях. Отец удовлетворенно смотрел.
– Молодец. Делай это постоянно, эта тварь должна помнить свое место.
С этими словами он ушел.
Утро. Рем опять лежит в кровати. Он, бледный, без сил облакотился на подушки, у него на коленях лежит полная тарелка. Не ест. Я, увидев, что он оставил нетронутую еду, сказала:
– Рем, ты должен доесть.
– Я закончил.
– Не правда.
Я кивнула на тарелку.
– Доедай.
– Я не голоден.
– Я не спрашиваю, голоден ты или нет. И не думай, что я не смогу ткнуть тебя лицом в тарелку, если потребуется. Ешь!
Небольшая пауза, а потом он… Он улыбнулся мне. Зло, холодно.
– Не терпится избавиться от меня, передать меня своему папаше-садисту!
Мое дыхание застряло где-то в горле. Он был такой красивый, подумала я, в тусклом свете лампы, падающем на его твердую челюсть и блестящие белые волосы. Даже несмотря на то, что его длинные клыки все еще казались мне немного странными, он выглядел гораздо более… человеком, чем все меня окружающие люди. Доступным. Желанным…И очень, очень рассерженым…
– И не надо сверкать здесь своими клыками. Император не садист, просто…просто он очень импульсивный, и он боится тебя и боится за меня.
Рем хмыкнул, закатил глаза.
– Ты думаешь, я пошутила насчет еды? Мы подумаем, что делать с этими наказаниями, мне тоже это не очень понравилось, – он подозрительно посмотрел на меня, – А теперь ешь или я буду кормить тебя как ребенка, и не думаю, что твое эго это переживет. Тебе нужны силы, чтобы самому ходить в туалет… Ешь, – приказала я.
Его лицо перекосила гримасса страдания, он угрюмо сверкнул глазами, вернул тарелку на колени и начал медленно, и сосредоточенно есть. Когда он закончил, я подошла и взяла стакан с водой, который он уже осушил.
Наполнила стакан и принесла ему.
– Пей, это лекарство.
Он выпил весь стакан.
– Ммм, Рем, я тут подумала, – глядя на него, я села рядом, расправила складки на платье, он смотрел в сторону,
– Слушай, я…мне не очень понравилось то, что происходило вчера,
Продолжает смотреть в сторону,
– Ну и я тут подумала…в конце концов, Рем, посмотри ты на меня, не могу я так разговаривать, – приказала я,
Он медленно, как бы против воли, посмотрел на меня,
– Ты запомнил те ощущения, ну, когда я наказывала тебя? – Тишина, – отвечай! – медленный кивок, – не мог бы ты в будущем, ну когда отец этого снова потребует, ну притвориться, что тебе больно,
О, больше заинтересованности в его взгляде,
– Ты посмотри на меня, увидишь, что я сдвигаю брови, вот так, и падай на землю и кричи, подергайся там…
В ответ тишина и совсем ошарашенный взгляд;
– Зачем тебе это надо, – наконец разомкнул он губы. – Ты ж вся такая дочь великого отца-садиста, великие принципы великой Креландии…
– Принципы нужно иногда нарушать, иначе от них никакой радости, – грустно улыбнулась я в ответ.-
Я не хочу причинять тебе боль…Мы больше не будем обсуждать это.
Ночь. Тишина. Со стороны кровати раба вдруг раздается невнятное бормотание. Стон… Я просыпаюсь, приподнимаю голову с подушки, ох, опять… Тело моего раба выгнуто напряженной струной, крупная волна судорогой прошла по всему телу, опять стон…Каждую ночь ему снятся кошмары. Я встаю, подхожу к нему, смотрю на Рема, слабый свет льется из окна, бросает блики на бледное лицо ардорца, у него выступил пот на лбу, глаза закрыты, но видно, что зрачки бешено бегают под веками. Я глажу его волосы:
– Рем, все хорошо, все хорошо, тш…, я с тобой:
Снова стон,
– Маришка, – шепнул он и в отчаянии закричал: – Маришка нет…Маришка…!
Я застыла, ну вот дает – о своей женщине мечтает, наверное бросила его…
– Арнелия…, не уходи… пожалуйста, – еще тише стон…и вдруг дикий вопль, – Нееет!
Во как! Еще одна, хотя чего с них взять, звери ведь. Рем продолжал метаться во сне, вот, только что война случилась, должно же сниться про смерти, а он все о женщинах своих мечтает, эх, мужчины…
Собственный вопль его разбудил. Он открыл глаза. Он вскочил, вытер с лица холодный пот. Пережитая только что боль еще жила в нем, и с минуту он не был в состоянии говорить.
– Тебе опять снился кошмар, – не спросила, а сообщила я;
Он молча кивнул. Я со вздохом вернулась на свой диван. Очередная ночь без сна.
