Текст книги "Цена предательства (СИ)"
Автор книги: Наталья Пафут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 31 страниц)
И я, зажмурившись, ударил…
…А вокруг нас расстилался цветущий луг. Колыхались нежные метелки трав, порхали капустницы, они плыли в мягком, теплом воздухе позднего лета…
Громкий, глухой рокот, идущий из самих недр пронзил все сущее. Задрожал мир… Огромная трещина, рокоча и перекатываясь развергнулась под ногами сражающихся. Земля на несколько миль вокруг пошла волнами. Деревья вдруг проваливались под землю, с треском и стоном земля выплевывала новые холмы…
Когда все закончилось, сражение было остановлено… Некому было сражаться, многотысячные армии, кричащие солдаты, вопящие лошади, грохочущие орудия, тысячи, тысячи живых, ненавидящих, кричащих, орущих, но Живых!
Живых существ больше не было на том поле…
Силы оставили меня, я упал на руки друзей. Агония, темнота, боль…Больше я уже ничего не помню…
На следующее утро все тело у меня ломило, идти я не мог и передвигался я в тряской повозке, каждое движение которой причиняло нестерпимую боль. Лицо горело, как будто было обожжено солнцем, и ладони были в волдырях. Во рту и в горле пересохло, я умирал от жажды и никак не мог утолить ее, сколько бы ни пил воды. Голова была словно налита свинцом, и малейшее движение глазами заставляло морщиться от боли. Тошнота подкатывала к горлу, и даже запах жареного мяса, поданного к столу на завтрак, был непереносим.
Так началась моя война. Все что я помню в течение этого ужасного года – сражения где-то там, далеко, магический удар и темнота, друзья, поддерживающие под руки, друзья, переносящие меня из одного места в другое, боль и снова магический удар, и снова боль, боль от потерь, боль от смертей.
Мы все прокляты…
Ардорские войска продолжают отступать. Неприятель идет вслед за ними. Мы следуем за имперским войском. Стоят жара и засуха. Вот уже как три недели я умудряюсь держать неимоверный зной над Креландцами. Каждый день небо было пронзительно голубым, без единого облака, яркое изматывающее солнце вовсю палило жаром; только к вечеру становилось чуть прохладно, когда солнце садилось в буровато-красную мглу. С утра я снова расчищал небо от какого-либо намека на облака. Вот уже три недели ни капли дождя. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Реки и ручьи пересохли. Лошади имперцев ревели от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги. Креландцы упорно продолжали наступление.
Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, орудия, пехота двигались по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Люди дрались за воду и выпивали ее до грязи. Креландцы умирали сотнями. Армия продолжала двигаться оставляя позади себя смердящие трупы людей и лошадей.
К концу третьей недели, когда я обессиленный свалился без сознания, собрались тучи и пошел долгожданный имперцами дождь.
– Имперцы догадались, кем вызваны все эти погодные и природные катаклизмы, – сказал как-то Адриан, когда мы, усталые, сидели вокруг костра.
– Определили они и частоту происходящего, они теперь планируют свои главные сражения незамедлительно после очередной атаки Рема.
Адриан поднял больные, красные то ли от дыма костра, то ли от усталости глаза на меня, – на нас, на тебя, Рем, идет охота…
Он умолк, и настала тишина – только костер потрескивал да тихо вздыхал ветер.
– Костер затихает, Томеррен, принеси еще дров, – распорядился Сай, поежился – больно уж холодно по ночам, надо, чтобы костер горел ярко.
Томеррен как всегда взвился в протесте,
– Кто я тебе, мальчик на побегушках! Кто ты такой, чтобы приказывать мне?
Он всегда очень остро относился к отказу ребятами принимать его за настоящего брата наследника и оказывать соответствующее уважение. – Слишком стар, чтобы поднять свой зад, а, Сай! Сай в ответ зарычал. Сай был значительно старше всех нас. Седина уже вовсю посеребрила его длинные волосы.
– Да замолчи ты, надоело – Николас сплюнув, пошел нарубить еще веток и, ломая каждую пополам, стал бросать их в костер.
– Имперцы нас ищут, – продолжил Сай, когда все успокоились и снова уселись вокруг ярко вспыхнувшего костра.
– Они обшаривают все предгорья, они знают максимальную дистанцию твоего удара Рем. Их там тьма-тьмущая, это становится опасным…
– Трус, – с презрением процедил Томеррен
Сай потемнел лицом, но проигнорировал его слова,
– Мы в трех милях от главного войска Креладцев, – нарушил тишину Зак, – Им конца нет, растянулись на четыре мили. Наших четыреста человек против их четыреста тысяч.
– Что наши? – спросил я.
– Отступают. Ползут они медленно, прикрывают беженцев. Больше половины у них – женщины с ребятами, и скотину с собой гонят, коз и овец.
– Оставаться здесь – это чистое безумие, – продолжает гнуть свое Сай, – надо уходить, мы не можем тебя потерять, Рем, ты понимаешь, если они схватят тебя, это все, конец.
– У меня есть вы, – возразил я, – мы уйдем в горы, мне еще надо дня три и я снова ударю…
– Нас только четырнадцать! – у Зака задергалось веко,
– Четырнадцать – хорошее число, достаточно, чтобы сделать необходимое, и в то же время не так много, чтобы быть подвижными.
Движение – наше спасение. Мы постоянно переходили с место на место, следуя впереди армии имперцев, отставали, ударяли сзади, снова опережали. За этот год я имел уникальный шанс впервые за всю историю Ардорских Владетелей учиться контролировать свою магию. Это был кровавый опыт, но теперь я мог более точно «прицелиться», я сумел научиться регулировать силу удара, не выплескивая всего себя за считанные секунды. Условия действия моей силы оставались прежними – я должен был видеть противника и, что очень усложняло работу моих телохранителей, должен был быть не далее чем миля от места удара. Зак, Сай и Адриан были гонцами-курьерами, ежедневно мотаясь между нашим лагерем и войском, они держали связь между мной и ардорскими военачальниками, согласовывали время и место моего удара, уточняли какие именно силы природы я буду применять. Они постоянно не высыпались, шатались от усталости. Я же всегда был окружен остальными десятью охранниками – мой брат Томеррен, Лукас, Лиам, Николас неизменно находились при мне… Также с нами был маг-целитель Крастон и четверо самых лучших воинов, которых лично отбирал отец. Николас, приходясь мне дальним родственником – он был сыном кузена моего отца, являлся сильнейшим магом Ардора, силой удара он легко мог раскидать немалый отряд противника, был моим ближайшим помощником. Лукас взял на себя все кухню.
– Я видел их войско, – задумчиво проговорил Адриан, – они идут как туча, все уничтожают на своем пути, после них остаются только мёртвое пепелище и тела, – он судорожно взлохматил волосы на голове, – что же они за твари такие, они не могут быть людьми, их жестокость непередаваема…
– Война, это война, хрупкий ты мой, – нежно пропел Томеррен, – война жестока. Мы тоже не особо щадим их;
– Знаешь ли ты, что происходит с городом, захваченным креландцами? – тихо спросил Зак. Томеррен пожал плечами. – Нет, конечно, откуда же тебе взять. Все, что тебе известно, благородный Томеррен, почерпнуто из красивых книжек и песен, а про грабежи и насилие там не поют. После взятия города, мальчик мой, они грабят, насилуют, предают всех мечу…
– Их так много, – продолжает Зак, он лежал, опираясь на локти и задумчиво смотрел на огонь, – они совсем не ценят жизнь, ни свою, ни своих собратьев. Чтобы перейти реку они готовы завалить ее трупами своих же солдат, они как муравьи, лезут отовсюду тысячами.
Для нас, ардорцев, такая трата жизни была немыслима. Нас всегда было мало, да, живем мы долго, но у нас редко рождаются дети, а девочки еще реже – на каждую девочку в Ардоре приходилось по крайней мере десять мальчиков. Дети были нашей основной ценностью, женщин мы трепетно почитали. Насилие над женщиной было абсолютным табу в нашем обществе, неприемлемым святотатством.
– Давайте спать, все устали, – я решительно встал, – предаваться унынию можно лишь до тех пор, пока дела идут ещё не совсем скверно. – Спать!
Раннее утро, мы снова в пути. Туман стал так силен, что, несмотря на то, что рассветало, не видно было в десяти шагах перед собою.
– Нас преследуют, – доложил Николас, – большой отряд Креландцев, человек пятьдесят. Нас еще не обнаружили. Поторопимся.
– Рем, – он подъезжает ко мне, – туман твоих рук дело? – Я киваю,
– Не трать сил, – я только хмыкаю в ответ.
Мы выступаем. Туман вокруг нас усиливается. Кусты кажутся громадными деревьями, ровные места – обрывами и скатами. Везде, со всех сторон, можно столкнуться с невидимым в десяти шагах неприятелем. Нас ведет Сай. Он прекрасно ориентируется в местности. Высокий, широкоплечий, Сай был профессиональным военным. Молчаливый, угрюмый, он редко шутил и не очень понимал юмор. Единственный в нашей компании, за исключением Томеррена, Сай не являлся носителем Армадила, в нем не было ни капли магии. Из-за его тяжелого характера мало кто любил Сая. Беспрекословно подчиняется он только мне. Его мнение я безгранично уважаю и всегда учитываю его опыт и знания, что является причиной постоянного раздражения Томеррена, у которого непрерывная война с Саем и Заком. Но к Саю Томеррен питает особую ненависть.
В грязном темно-зеленом плаще, с низко надвинутым капюшоном из под которого блестят внимательные серые глаза, Сай ведет наш маленький отряд дальше в густой туман. Местность становится все более неровной. Идущие впереди передают по цепи: «Внимание, слева глубокая яма», «Осторожно, трещина».
В какой-то момент мы вынуждены слезть с лошадей, ведем их за собой. Наши глаза напряжены, наши ноги ощупывают почву, прежде чем принять на себя вес нашего тела. Снова по лашадям.
Мы едем осторожно, так тихо, как только возможно для верховых, и вот мы оказались у входа в узкое ущелье, откуда между двух гор вытекает ледяной ручеек.
Чем дальше мы едем, тем теснее смыкаются утесы с обеих сторон. Каменные берега обросли скользким мхом, под ними журчит вода – быстрый горный ручей. Мы переходим ледяную воду вброд.
Скоро дорогу нам загородил большой обвал, но лошади преодолели его легко. Скалы сошлись почти вплотную – впереди водопад. В воздухе все еще стоит туман. Сай не сомневаясь ни секунды проехал сквозь водопад, мы последавали за ним – и через напряженную секунду промокшие насквозь и замерзшие мы оказались на другой стороне. Сай вздохнул облегченно:
– Оторвались, теперь они нас не найдут.
Я спешился и наконец осмотрелся, необходимости в тумане больше не было, я его развеял движением руки. Мы судорожно вздохнули от прекрасного пейзажа, открывающегося с вершины скалы на которой мы оказались: Кругом, теряясь в золотом тумане утра, теснились вершины гор, как бесчисленное стадо, и самая большая гора Ардора гордый Сольдор на юге вставал белою громадой, замыкая цепь льдистых вершин, между которых уже бродили волокнистые облака, набежавшие с востока. Я подошел к краю площадки и посмотрел вниз, голова у меня закружилась, там внизу казалось темно и холодно, как в гробе; мшистые зубцы скал, сброшенные грозою и временем, ожидали своей добычи.
Пока мы шли, стало совсем светло. Мы обходим край скалы, и теперь перед нами открывается другой вид, не такой прекрасный – участок передовой.
Весь горизонт, от края до края, светится смутным красноватым заревом. Все под нами внизу в непрестанном движении, там и сям его прорезают всполохи пламени над стволами огромных креландских орудий. Высоко в небе взлетают ослепительные вспышки огня – серебристые и красные шары; они лопаются и осыпаются нашу армию дождем белых, зеленых и красных звезд. Там где они падают ардорские солдаты валются на землю. Тотчас же повсюду взлетают новые всышки, и вперемешку с ними – опять зеленые, красные и синие.
– Наши серьезно влипли, – говорит Томеррен,
– Больно смотреть как гибнут твои соотечественники, – соглашается Николас.
Раскаты орудийного грома усиливаются до сплошного приглушенного грохота, потом он снова распадается на отдельные группы разрывов. Сухим треском пощелкивают огненные палки в руках имперцев. Под нами что-то мчится, воет, свистит и шипит, что-то невидимое, заполняющее весь воздух.
Я отхожу от края скалы, готовлюсь. Ребята рядом, чтобы подхватить меня. Мне не нужно махать руками или читать заклинание. Я концентируюсь, чувствую энергию и выпускаю ее.
Удар…
Над головами Креландцев вспыхнула молния с десятками изломов и отростков, похожая на исполинский корень. С оглушительным грохотом она ударила в землю, разметая имперцев, лошадей и огромные орудия в разные стороны. Параллельно ей зазмеилась другая, а сверху ударила третья. Все слилось в разливе пламени. Сверху казалось, что все земля до горизонта угодила в центр факела и испепелена. Но все три молнии погасли, зажглись еще десять, еще и еще, все небо безостановочно озаряется непрерывными вспышками и тут на нас обрушилась гора грохота. Звуковая волна сметает всех в разные стороны, разбрасывая по скале. Один я стою…Удар… Из носа пошла кровь, она заливает мне губы, пробую слизать ее, морщусь от вкуса крови… Удар… Сосуды лопаются в глазах…Ничего не вижу…Проблема, могу попасть по нашим…Нетерпеливо тру глаза, не помогает, в ушах стоит звон…Удар…Чувствую, Николас рядом, поддерживает меня…Все еще стою…Удар…По полю одна за другой взметаются толстые, извилистые молнии…Нечем дышать… Нас ударяет очередная звуковая волна, воздух дрожит, или может это я промахнулся сослепу и шарахнул по нашей скале? Меня швырнуло в бок. Единственный глоток воздуха, что удалось украсть вышибло из легких ударом о выступ, ребра треснули. Непостежимым образом земля ушла у меня из-под ног. Боль ударила неожиданно. Скрутила все тело. Увлекла меня на дно темного омута, полного мучений. Я откатился в сторону и свернулся в клубок. В глазах темно, затем все засверкало, стало светло и вновь навалилась тьмя. С блаженством я уплыл в нее.
Встал я с кровати ясным ранним утром, с удивлением обнаружил себя в каком-то доме, куда это ребята принесли меня? Огляделся, на мне чистая белая рубашка, что само по себе удивляло безмерно, простая, грубо сколоченная мебель, воздушные кружевные занавески на окне. Чудеса, как в сказку попал. Потянулся, слегка заболели ребра, вспомнил, что вроде недавно сломал их, надо сказать спасибо Крастону, залечил. Голова слегка кружится, сильная слабость. Все просто отлично, можно сделать вывод – магия дается мне легче и легче, горько усмехнулся, скоро смогу уничтожать милионные армии. Открыл окно, моя комната наполнилась запахом цветов, растуших в скромном палисаднике. Осмотрелся. Вид с трех сторон чудесный. На запад пятиглавый Пештун Злобный синеет, как туча в бурю; на север поднимается высоченная гора Арадон, его снежная вершина, как мохнатая шапка, он закрывает всю эту часть небосклона; на восток смотреть веселее: внизу передо мною ребята, полуголые, в одних только штанах, готовят кушать в летней кухне хозяев. Лукас, весь гордый, с красными щеками от жара огня чудотворит над огромным вертелом с мясом, я судорожно сглотнул, вдруг очень захотелось есть, Сай и Зак развалились на зеленой поляне, держат в руках что-то подозрительно напоминающее красное вино, гады, пьют, пойду, отниму и все выпью сам, Крастон с другим воином – Трондом тут же на травке играют в карты, Николас моет какие-то овощи… – а там, дальше, амфитеатром громоздятся горы все синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Сальдором и оканчиваясь величественным пиком Озара… Как я люблю Ардор! Какое-то счастливое чувство разлито во всех моих жилах. Воздух чист и свеж; солнце ярко, небо сине – чего бы, кажется, больше? – Зачем тут страсти, желания, смерти? Зачем эта война? Почему они не могут оставить нас в покое?.. Однако пора. Пойду к ребятам, наведу порядок – все съем и все выпью…
Ребята встретили меня приветственными криками. Сай привстает, тревожно осматривает, я прощаю его покровительственное отношение, он относится ко мне как к неразумному сыну. Николас, широко улыбаясь, приветственно машет марковкой, Зак рычит что-то восторженно-воинственное. Убедившись, что без его немедленного присутствия ничего не сгорит, подлетает пылкий Лукас, обнимает меня, трещат ребра.
– Ты как? – спрашивает Лиэм,
– Есть, пить и еще есть, а потом еще пить – отчитываюсь я бодро, – и что там у вас булькает, красненькое такое, – Зак – сама невинность, мило улыбается во все клыки, – да, да в том бокальчике… Непорядок, – начальственно повышаю голос, – пьют, без меня! Во мне просыпается Владыка, – налить своему руководству, сейчас же!
Через полчаса мы сидим вокруг стола. Ребята делятся новостями. Оказывается я был в отключке два дня. Ничего интересного не пропустил. Ребята нашли этот гостеприимный домик в предгорьях, хозяева, узнав, что смогут услужить своему Владыке не могли нарадоваться. Зак ездил к линии фронта, успел вернуться.
– Наши на тебя молятся, – сказал он мне, – здорово ты отшлепал имперцев. Они до сих пор очухаться не могут. Отступили к разрушенному Бороуну, пока молчат. Сильно ты им задницы поджарил, говорят, они потеряли много орудий в том огне.
– А где Томеррен? – спрашиваю, блаженно потягиваясь;
– На охоте он, – мрачно цедит Зак, ох не любит он Томеррена, при всей своей расслабленности я что-то подмечаю нехорошее, промелькнувшее в его глазах.
– Ну что ж, охота это хорошо, сегодня ушел? – Зак молчал, как будто ему трудно было выговорить.
– Нет, еще вчера, – наконец сказал он, тяжело вздохнув.
– Уж не случилось ли с ним чего? Может его искать надо?
– Да что с этим… станется, а! – махнул он рукой, какая-то судорога промелькнула на его лице, – Рем, я понимаю, вы росли вместе, он тебе брат и все такое, но, но скользкий он какой-то… – он
ударил меня по плечу и скривил рот на манер улыбки, – прости, – произнес он, – мы просто все устали…
– Да он мне брат, – у меня как ветром сдуло все мое благодушное настроение, – он моя вторая половина, – прозвучало это жестко и как – то по новому металлически зазвучал мой голос, защипало в глазах – зрачок увеличивался и менялся с фиолетового на темно-красный, так всегда происходило у отца во время гнева, и тогда никто уже не мог ему возразить; кровь Владыки говорит и у меня…Почувствовал, что загорелись виски, представляю, что на глазах ребят расцветает черный рисунок молний, змеившихся от висков к скулам.
– Забудем, – повторил Зак, – извини Господин, – уже тише прошептал он…
Ребята вокруг прятали глаза, я так и не понял, да и не хотел знать их отношение к этому.
О Создатели! Что же делать! Наша компания разваливается на глазах. Столько лет мы были неразлучными друзьями, вот уже два года вместе воюем!
Томеррен вернулся к вечеру, гордый, тащил убитую козу, с восторгом рассказывал ребятам, как скакал за ней по горам. Возбужденно размахивал руками, вспоминая, как чуть не упал. Мне было грустно. Когда пропадает доверие, дружба разрушается.
Следующие три дня мы отдыхаем в гостеприимном домике. Зак с Саем опять ушли планировать наш следующий удар. Мы кушаем козу Торрена, пьем хозяйское вино, валяемся на солнышке.
Николас пытается научить меня магичить локально. Однажды ранним вечером мы уходим на приличное расстояние от жилища, ребята прячутся сзади за деревьями, я чувствую их любопытствующие взгляды спиной. Николас, как один из самых сильных магов Ардора объясняет истину, которую каждый наислабейший маг знает с малых лет, все кроме меня:
– Увидь цель, – я смотрю на чахлое деревце в десяти футах от нас,
– Закрой глаза и увидь его снова, – послушно выполняю,
– Почувствуй энергию, – о с этим проблем нет, вот она, чувствую, бурлит,
– Сконцентрируй ее в ладонях, – ладони покалывает, – представь маленький едва видный солнечный лучик, он освещает твою цель, направь по нему чуть-чуть энергии…
– Да, представляю, тоненький лучик, – радостное осознание, что все получается, – выпускаю…
Раздается наимощнейший хлопок, открываю глаза – рощицы больше нет. На земле лежит белый, пушистый снег, в середине лета! Присматриваюсь – это не снег, земля усыпана мельчайшими опилками, это все, что осталось от леса – мой лучик взорвал, лопнул деревья, как мыльный пузырь… за уничтоженным лесом открываются величественные темно-синие вершины гор, изрытые морщинами, покрытые слоями снега, они рисовались на бледном небосклоне, еще сохранявшем последний отблеск зари.
– Красиво, – говорит подошедший Томеррен
– Да, – приходит в себя Николас, – а главное локально, заметьте друзья, а горы то он не тронул! Кажется начинает получаться!
Николас
Прекрасный, теплый вечер, мы все сидим вокруг большого костра, пьем вино. Рем ушел отдыхать – он еще не полностью восстановился. Сай недавно вернулся. У него новостей нет. Делать нечего, завтра ждем Зака, тогда опять сорвемся с места и опять в путь. А сейчас мы просто наслаждаемся затишьем.
– Ах, к девочкам бы нашим туда, хоть на часок, – мечтательно говорю, я очень скучаю по Ариэле, оставшейся с семьей в Осгилиане, – если б не война, мы были б уже женаты, сердце тоскливо сжимается.
– Да, волнительно мне, как там наши, от Маришки никаких вестей, – вздыхает Лиэм, – Маришка с семьей тоже в столице, пока в безопасности, – Сай, о своих чего-нибудь слышал? – спрашивает Лиэм, повернувшись всем телом к Саю.
– Нет, – отрицательно качает головой тот, все печально вздыхают.
У Сая самая тяжелая ситуация, у него жена Савайя и прекрасная трехгодовалая дочка, маленькая светловолосая Софья – два его самых дорогих сокровища. За месяц до войны Сай отправил их погостить к родителям Савайи – она родом из юго-западного Ардора – предгорного городка Арваи – началась война, с тех пор никаких новостей от них он не получал. Толком никто ничего не знал, городок был захвачен врагом в первый год наступления. Надежда оставалась, что им удалось бежать. Сай места себе не находил, темнел лицом, ходил мрачным как туча, все знали что делают Креландцы с женщинами в захваченных городах. Мы все очень переживали за его семью.
– А я мечтаю о какой-нибудь девочке, да погорячее, да сжать ее в объятьях, да зацеловать, да влюбиться…Томеррен аж глаза закатил от вожделения, протянул руки в сторону костра.
– А как же Мариша? Как же любовь твоей жизни? – усмехнулся Лукас, мы все до сих пор помнили страстное увлечение Томеррена.
– А! Не нужна она мне, не моя она женщина, слишком ветренная и глупая…
Лиэм недовольно поджал губы, не очень ему понравилось как отзывались о его сестре-близнеце.
Лукас выглядел удивленным, – странно, а казалось, любовь такая страстная была, со стороны выглядело, что ты воском плавился при взляде на нее, казалось это навсегда.
– Ха, – ответил Томеррен, улыбаясь, – да что ты замечал тогда, творец? – Теперь настала очередь Лукаса обиженно поджать губы.
– Да, она мне нравилась, я, признаюсь, даже был чуть влюблен, – Томеррен задорно засмеялся, – но я перерос это. Человеческая жизнь, Лукас, тянется слишком долго для одной любви. Просто слишком долго. Любовь чудесна. Но кому-то из двух всегда становится скучно. А другой остается ни с чем. Застынет и чего-то ждет… Ждет, как безумный…И это не моя роль. Я иду дальше…А Маришка застыла где-то сзади…
– Знаешь, Томеррен, – вымолвил наконец Лиэм, – насмешливый ум сочетается в тебе с изрядной тупостью.
Я лежал, пожевывал травинку в зубах, задумчиво смотря на огонь. Ох странно все это, может Зак прав, да кто посмеет сказать это Рему теперь, после наглядной демонстрации гнева Владыки. Являясь лучшим другом Рема, признаюсь, было страшно даже мне. Никто в Ардоре не может перечить Владыке, не может ослушаться его. Как быстро Томеррен забыл о своей любви, с какой готовностью он предал Маришку, размышлял я, а может ли такой человек предать друга, брата?
Я вспоминал:
Кода Рем заявил о своем решение присоединиться к сражению. После всех криков и споров, когда Владыка понял, что наследника не переубедишь, началась серьезная подготовка. Собирались многочисленные совещания, разрабатывалась тактика наших действий, уточнялся состав нашего диверсионного отряда. Распределялись роли и обязанности. Мы горячо спорили, слушали советы военных профессионалов, советы магов, целыми днями просиживали за картами Ардора.
Мы каждый день подолгу работали с Владыкой и с Ремом, готовясь к походу, и мне было разрешено приходить в кабинет Рема без предупреждения в любое время. Как-то, зайдя в кабинет Рема, не найдя его там, я пошел в каминную залу, зацепившись каблуком сапога за длинную занавеску, я споткнулся и все бумаги, которые я приготовил для Рема, разлетелись по полу. Мне пришлось становиться на колени и ползать, отыскивая каждый листик. Так, переползая от одной бумажки к другой, я подобрал все, кроме одной, край которой торчал из-под той самой злосчастной зановески, виновнице моего несчастья. Не утруждаясь вставанием с колен я так и пополз за бумажкой, дотянулся, удовлетворенно крякнул, встал, протянул руку, чтобы отдернуть занавеску и услышал громкие, возбужденные голоса и страстное дыхание, кто-то ворвался в залу. Я зыстыл. Бурное объяснение Томеррена с Маришкой происходило прямо в футе от меня. Проявить себя я уже опоздал, растерянный, я застыл за занавеской, стараясь ничем не выдавать своего присутствия.
Маришка прижималась к стене, ее схватил за плечи Томеррен. У него сверкали глаза, дыхание вырывалось со свистом.
– Нет! – не говорил, а шипел он. – Нет, Маришка! Этого не будет!
– Уйди! – требовала она, вырываясь. – Я не хочу тебя видеть. Отпусти руки, мне больно!
Томеррен отошел на середину комнаты. Он запнулся, отходя, и бешено глянул на пол, я хорошо помню его взгляд, полный ярости – он ненавидел даже вещи.
– И поставим на этом точку, Томеррен.
Он молчал, не поднимая лица. Он старался успокоиться.
– Что же стоишь? Повторяю: уходи!
Он взглянул не на нее, а на меня. Он не знал, что я там стою, но повернулся ко мне. Его сведенные брови как бы ударились одна о другую, скулы ходили. Я не узнавал весельчака и шутника Томеррена. От человека с таким лицом нельзя ждать доброго.
– Почему? – тяжело выговаривая спросил он
– Хорошо, слушай. Я не люблю тебя. Этого хватит?
– Это я слышал. Но почему? По-человечески объясни – почему? Я брат наследника Владыки, я тебя люблю, мы будем жить в этом дворце, о чем еще мечтать?
– Я не люблю тебя, и не уважаю. Этого не достаточно?
Он помолчал, словно набираясь духу.
– Значит, все дело в Армадиле? Я не носитель! Да! Вы все тут гордые носители камня Жизни, а я недостоен? – Томеррен как и любой житель Ардора не знал об истиной причине возникновения Армадила в наших телах, он придерживался мнения, что Армадил раздавался Владыкой наиболее достойным. Наша тайна хранилась нами даже от наших.
– Эти наши тупые друзья более достойны Армадила, чем я, воспитанник Владыки, брат наследника!
– Не говори так о моих друзьях!
– Они тебе дороже, чем я? Ты встала на защиту этих ничтожеств и в результате потеряла единственное человеческое чувство, что нас связывало, – нашу любовь?
– Какая любовь! Ее и не было, ты все напридумывал в своей голове! Томеррен, еще раз прошу – уходи! Наш разговор беспредметен. Неужели ты не понимаешь, что каждым словом усиливаешь отвращение к себе?
Гордость боролась в нем со страстью. На миг мне стало жаль его. Я волновался за Маришку. Я видел его лицо, оно было страшно – в неистовстве он мог поднять на нее руку. Я сжимал кулаки от бессилия. Мне надо было оградить ее, а не подглядывать!
– Я бы ползал перед тобой на коленях, целовал твое платье, – сказал он горько. – Я попрошу Рема дать мне этот проклятый Армадил, он меня любит, он мне даст! Стань моей!
– Маришка грустно мотает головой.
– Как я ненавижу, нет, как я ненавижу вас! – восклицает Томеррен
Маришка подошла к нему вплотную. Теперь я боялся, что она первая ударит его.
– Наконец-то, Томеррен! Я долго ждала такого признания. Вот он, весь ты, озорник Томеррен, весь ты такой душа компании, милый любящий брат – ты – ненависть, одна ненависть! И ты хочешь, чтоб тебя любили, хоть сам всех ненавидишь! Глупец, ты думаешь, ненависть порождает любовь?
Он опомнился. Он попытался обнять Маришку. Несмотря на то, что он был человеком, не ардорцем, он был выше и сильнее Маришки– она молча боролась с ним. Он в исступлении целовал ее лицо. Я готов был сорваться с места. Никогда ардорец не помыслит принуждать женщину к отношениям. Женщина – это святое существо для нас, любимое и нежно охраняемое.
– Оставь! – закричала она гневно. – Я сейчас так закричу, что сбежится весь дворец.
Он медленно отошел. Он, стоя, пошатывался. Лицо его побледнело. – Я тебе это запомню Маришка!
* * *
Подозрения, сомнения подтачивают нашу дружбу. Ребята разошлись, костер потухал. Я задумчиво смотрел на умирающий огонь. Росистый вечер дышал упоительной прохладой. Луна подымалась из-за темных вершин. Я сидел и вспоминал. Про увиденное в тот день я не рассказал никому. Я решил, что это дело Маришки и Томеррена. Но то, что я видел и слышал мне очень не понравилось. Я чувствовал, что около моего лучшего друга и моего Владыки находится опасный человек.
