Текст книги "Цена предательства (СИ)"

Автор книги: Наталья Пафут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 31 страниц)

– Но, он рассказывает такие жуткие, неблагородные истории, – попробовала остудить его пыл я, ты не боишься потерять себя? – Эжери всегда славился повышенным, утонченным чувством достоинства.

– Ах Мирашка! Ты все-таки забавная. Это же война! Как мы можем развивать наши внутренние ценности и благородство в мире, где существуют и воюют звери Андорцы. Ах, какими полными достоинства людьми до кончиков ногтей мы станем, когда мы победим! Тогда мы сможет быть добрыми и мягкими и будет печься о других и думать о соблюдении приличий… И мы будем добрыми ко всем несчастным. Я лично буду носить корзинки с едой беднякам, суп и лекарство – больным. А пока идет война, пока умирают наши братья и мире существуют звери… пока мы не может вести себя благородно, мы должны бросить все силы своей богатой натуры на достижение нашей цели.

– Завтра моя мама организовывает прощальный пикник для благородного общества, ты придешь? – перевел тему он.

Раньше, до войны, пикники и балы устраивались в округе почти каждую неделю. Этот же пикник был единственным великосветским мероприятием в нынешнем году. Это привлечет весь свет, наконец хоть какой то свежий вздох среди черной тоски и отчаяния, охватившее общество Креландии в последнее время.

– Конечно я пойду. Да и девчонки мне не дадут не пойти, фасоны платьев горячо обсуждаются все последние две недели. Только не знала я печальный повод проведения столь великолепного события.

– Лишь бы завтра не было дождя, – сказала я. – Уже целую неделю почти ни одного дня без дождя. Ничего нет хуже для шелковых платьев, чем вода.

Погода чудесная. Дом герцога Кранбского еще не был виден, но уже издалека можно было почувствовать аппетитный пряный запах жарящихся на вертеле бараньих, свиных и говяжьих туш. Просторный, во всю ширину дома, холл был уже полон гостей, и когда наша карета остановилась у парадного входа, у меня зарябило в глазах: девушки в ярких платьях, словно пестрый рой мотыльков, заполняли лестницу, ведущую на второй этаж, – одни поднимались, другие спускались по ней, обняв друг друга за талию, или, перегнувшись через резные перила, со смехом кричали что-то молодым людям, стоявшим внизу, в холле. Там же был и мой любимый Эжери.

Пикник состоялся недалеко от огромного господского дома-дворца, на невысоком пригорке, полого спускавшемся к розарию. Это было приятное тенистое местечко, «куда более уютное, чем то, где собирали гостей для своих пикников Чалверты», – подумала я. Длинные столы, покрытые тончайшими узорными скатертями, прекрасная посуда из тончайшего фарфора – для комфорта гостей устанавлены в густой тени. Вдоль столов – белые ажурные скамейки, а для тех, кому скамейки могли оказаться не по вкусу, по всей поляне были разбросаны принесенные из дома стулья, пуфики и подушки. Туши жарились на вертелах в отдалении – так, чтобы дым не обеспокоил гостей, – и там же стояли огромные чугунные котлы, над которыми плавал сочный аромат соусов для мяса и подливки. Не меньше дюжины слуг бегали с подносами туда и сюда, обслуживая гостей. Хозяин – тучный герцог Варав Кранбский громко извиняется перед гостями за скромность пикника, гости его поддерживают, тут же начинаются разговоры о войне, звучат тосты.

Весь день я была грустна, мы так и не поговорили с любимым…

Эжери ушел на проклятую войну. Вчера… Месяц назад… два месяца… Я тосковала. Он так и не сказал мне слов любви перед прощанием, наверно не хотел расстраивать, если не вернется.

Глава 3 Победа

Молчит просторный тронный зал,

И двор порос травой:

В чертогах Тары отзвучал

Дух музыки живой.

Так спит гордыня прежних дней.

Умчалась слава прочь,

И арфы звук, что всех нежней,

Не оглашает ночь.

(Томас Мур, перевод А.Голембы)

Мира

Третий год войны, зима. Наши войска отступают. Время – медленная смерть.

– Все дело в королевской семье Ардорцев. – как-то признался моей матери военный министр барон Александр Войер.

Беседа происходила в отцовском рабочем кабинете. Императрица бледная, с черными кругами под глазами, в темном траурном одеянии устало сидела за отцовским рабочим столом.

Война, как черная пиявка сосала силы моей родины. Где наши великолепные балы, где торжественные приемы, когда от обилия драгоценностей и яркого шелка дамских платьев все расплывается в глазах, где торжественные парады, когда от доблести, силы и величия наших войск замирает сердце. В поддержку наших солдат на войне уже год как мы перешли на платья военных покроев, темные тона, грубые ткани, примитивный крой, минимум складок и кружев, высокий воротник-стойка, который так натирал нежную шею.

На маминой высокой прическе только драгоценности рода – россыпь красных рубинов на золотой короне-диадеме. Синие сапфиры и голубые топазы на фамильных кольцах и ожерелье императрицы. Никаких излишеств, военная простота и порядок. Усталость и какая-то безнадежность во всем ее облике. Глядя на нее у меня кровью сердце обливается. От своей императрицы-матери Мария Монна Бронтейн унаследовала темные волосы, и темные, с узким разрезом глаза, и иссиня-черные ресницы; от отца – офицера императорской армии, а в дальнейшем императора Максимилиана Завоевателя – прямой удлиненный нос и чуть заметную широкоскулость, смягченную нежной линией подбородка и щек. И уж, верно, сама жизнь при императорском дворце наградила мать и горделивой, без высокомерия, осанкой, и изысканной грацией, и этой меланхоличностью взгляда без малейшей искорки веселья.

Чуть больше блеска в глазах, тепла в улыбке, живости в мелодично-нежном голосе, звучавшем музыкой в ушах ее близких и слуг, и красота Марии Монны Бронтейн была бы неотразимой. Я никогда не видела, чтобы мать теряла самообладание или чтобы ее туалет, независимо от времени суток, не был в безупречном состоянии. Я обожала мать, гордилась и восхищалась ей.

– Оказывается Ардорцы не имеют большого количества природных магов, – докладывает Войер, – Мы выяснили, что простой народ Ардора и вовсе лишен магии, их знать владеет силой, и чем выше ранг, тем больше разрушений они могут принести. Но их не много. И только королевская семья обладает особо разрушительной магией природы. Только король и его сын, ардорцы называют их владыками, могут вызывать те самые природные катаклизмы, которые приносят особый урон нашим войскам. Даже и не спрашивайте, чего нам это стоило, получить эти сведения.

Барон Войер был невысок ростом – чуть больше пяти футов, – но обладал таким массивным торсом и могучей шеей, что сидя производил впечатление крупного мужчины. Этот могучий торс держался на двух коротких, но чрезвычайно крепких ногах, неизменно обутых в сапоги из самой лучшей кожи и столь же неизменно широко расставленных, что доказывает по представлениям многих мужчин их мужественность.

– Судя по частоте вызванных природных катаклизмов, мы сделали выводы, подтвержденные многочисленными допросами пленников, что магия подобного разрушения доступна только наследнику короля Ардора, принцу Доминнику Ремуэну Манмону. Видимо, применение этой магии требует огромных энергетических ресурсов и приводит к полному истощения. Мы заметили, что никогда стихия не сходила с ума чаще чем раз в седмицу. Из-за этого, очевидно, и старый король Ромэн Ремуль Доминник Манмон, как они его называют Владыка, не может использовать стихию – слишком стар.

Войер нервно заходил по кабинету

– Таким образом, – менторским тоном продолжил он, – как раз то, что позволяет им заниматься магией, одновременно ограничивает их возможности. Также их маг может управлять силами природы только в месте, что рядом с ним и что он видит полно и точно. Мы выяснили, что принц должен быть не далее чем одна миля от места, где он собирается произвести разрушения. Исходя из наших источников, после такой волшбы он становится слабым как котенок и даже не может самостоятельно передвигаться в течение какого-то времени. Это дает нам шанс…

– Шанс… – раздраженно перебивает его императрица, – уже почти три года войны, а вы не можете воспользоваться этим шансом.

– Да, ваше величество, шанс, это то, на что мы сейчас можем надеяться! – Воскликнул министр.

– Давайте смотреть фактам в лицо, среднестатистический ардорец выше, сильнее, выносливее каждого имперского солдата. У них сильнее регенерация, их тяжелее убить. Многие из них владеют магией – не такой разрушительной, чтобы вызывать землетрясения, но достаточной, чтоб вызвать локальную силовую волну, некоторая может отбросить одного солдата, а кто-то уничтожает целые отряды. Они воюют дома, где знают каждый куст, каждый брод, тайные тропинки и леса. Да, первый год мы побеждали, но, будем честными, нам сильно помог эффект неожиданности, за первые только месяцы мы завоевали половину страны. Да, нам помогает взрывной порошок, особенно в первые месяцы, когда они пугались и терялись от грохота орудий и железных палок. Но сейчас они поменяли тактику боя, нападают малыми группами, действуют молниеносно. Железные палки эффектны, но медленны, больше разрушений они приносят против большой сплоченной группы людей, или нелюдей в нашей ситуации.

Войер остановился прямо перед столом за которым сидела императрица, уперев мощными руками в края стола он низко навис над женщиной, голос его перешел на шепот,

– Безусловно, наша армия одна из самых великих армий в мире, наши солдаты храбры и тверды духом, но… – он запнулся, – Ваше величество, – я там был, – его голос скрежетал в полной тишине, – я видел смешанные, все увеличивающиеся толпы наших солдат. Эти, эти звери вызывают какой-то древний, прячущийся в дальних уголках наших душ страх. Еще минуту назад наши бравые войска проходят маршем мимо императора. Раздается далекий гул, дрожат соседние горные вершины, и все, все они бегут. Нам тогда с трудом удалось вытащить императорское величество Дарко из той мясорубки. – мать взволнованно смотрела на Войера, – и знаете ваше величество, задумчиво продолжал мужчина, – не только трудно было остановить эту толпу, именно толпу, а не армию, но совершенно невозможно было самим не поддаться назад вместе с толпой. Мы бежали! Мы бежали такой густой толпою, что раз попавши в середину, трудно было из нее выбраться…

– Но вы же, вы же развернули солдат, они же остановились… прошептала императрица…

– Вы хотите услышать, – с печальной усмешкой произнес Войер, – что нашелся храбрец, который схватил славное знамя Креландии и, громко крича и трубя девиз, возвернул войска вспять? Нет, мы бежали, бежали, бросая повозки с раненными и обозы…

– Так что сейчас… – неуверенно произнесла мама, – вы говорили о шансе…

– Шанс, да, шанс, – задумчиво повторил военный министр, он снова забегал по комнате, вдруг он внезапно остановился:

– Видите ли, солдаты потеряли смысл происходящего. Понимаете, чтобы сражаться каждый солдат должен искренне полагать что он прав, никакое нормальное человеческое существо, если только это не свихнувшийся маньяк или не садист, не пойдет на войну, сотрясая оружием и убивая себе подобного, зная, что он не прав. Смысл и справедливость происходящего – то, что мы, руководители должны дать нашим солдатам. И тогда они пойдут вперед, весело пойдут, с песнями и знаменами. Нам надо добиться, чтобы солдаты убивали себе подобных, не ведая чего творят, чтобы не знали за собой вины. Сейчас нашими солдатами руководит ярость и месть, их товарищи умирали, умирали тяжело, со вскрытыми животами и кишками наружу, кто-то, меньшая часть, идет дальше, горя желанием обогатиться. Но эти чувства временные, они не могут заставить солдата бросаться на мечи и бежать под стрелы. Без смысла никто не хочет отвечать за другого, каждый стремится получить все, не отдавая взамен ничего, главное, не жертвуя собой. На данный момент мы стремительно теряем армию. Моральный дух низвергнут. Сомнения необходимости происходящего одолевают солдатами. – Войер остановился, чтобы передохнуть…

– Это поражение? – потрясенно прошептала императрица;

Министр остановился на мгновение, – шанс, да шанс есть, решение есть, может быть найдено, но только на дипломатическом уровне.

– Переговоры! – мать замерла. – Мы не ведем переговоров. Они же звери! Мы не можем думать о мире!

– Что вы нет и речи о мире. Чтобы нам помириться с Ардором! Великие Создатели сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений, после всех этих смертей– мириться: мы поставим всю Креландию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Креландия может и пока люди на ногах… – он устало вздохнул, – нет, нет, переговоры – это не альтернатива. Есть перспективы, ммм – возможности, – он заговорил еще тише, – мы выяснили некую связь странного характера между всеми ардорцами и представителями королевской семьи – Владыками. Наши маги верят, что существует какая-то энергетическая связь у всего населения с Владыкой и его наследниками. Обезглавь мы Ардор и вся страна в наших руках. Задача за малым, найти возможность физического захвата – не устранения, а захвата Владыки или наследника и тогда весь Ардор падет на колени. Мы недавно выяснили и полностью уверены, что королевская кровь – это своего рода руководящий стержень всей страны, не только политически руководящий, а сакрально-энергетически поддерживающая сила, они оберегаются как святыни.

– Но если это так – тогда задача невыполнима?

– В этом то направлении мы сейчас и действуем, есть шансы на благополучный исход, как раз в данный момент начинается реализация нашего плана. Ищем, ищем слабое звено в королевском окружении. Есть наш соотечественник в ближайшем кругу наследника, мы как раз ведем переговоры с ним. Мы готовы на все, это наш последний шанс…

Повисла тишина, только тихий ход больших часов на стене нарушал тяжелую как патока тишину. Императрица дрожащей рукой взяла фарфоровую чашку с давно остывшим чаем.

– Ну что ж – предательство, что ж, все меры хороши, видимо вы правы, как бы отвратительно это не звучало, если гнусное предательство спасет нас, что ж, так тому и быть…

Идет война.

Новостные листки уже давно отменены. Хороших новостей нет. Массовое отступление. Поражение за поражением. Удар магии за ударом. Огромные жертвы. Огромное число дезертиров заполнило города и улицы нашей страны. Озлобленные, грязные, покалеченные. Отряды военной полиции отлавливают их, сажают в тюрьмы, устраивают показательные казни. Ничего не может остановить растущее раздражение, сомнение населения.

Шепот.

Никто в Креландии не выражает недовольства громко, нет открытых протестов, люди все также почтительно кланяются, улыбаются. При выходе императорской семьи все также раздаются громогласные ура! И лица у всех такие счастливые… а в глазах глухая тоска. Я живу как в липкой паутине шепота. Он всюду, на улицах, в салонах благородных дам, в закрытых, темных галереях нашего дворца. Я иду и как мелкий бисер он сыпется под ногами и шуршит при каждом движении…Открытые улыбки и быстрые переглядывания прислуги за моей спиной, поджатые губы официантов в ресторане, внезапная секундная тишина в салоне, когда я захожу и вдруг нарочито бодрое и веселое обсуждение погоды. Появляется абсолютно крамольная мысль, не мысль, только искра, а может император и не такой великий и непобедимый, а может он не ПРАВ!

Было десять часов утра. На редкость горячее апрельское солнце струило сквозь голубые занавески в моей спальне золотистый поток лучей. Солнечные блики играли на кремовых стенах, отражались в темно-красной, как вино, глуби старинной мебели и заставляли пол сверкать точно зеркало там, где их не поглощали пестрые пятна ковров.

Где-то в городе зазвенел колокол. Густой медный звон становился все громче. К первому колоколу присоединился второй, потом третий – звон плыл над крышами и шпилями храмов, летел над площадями, по переулкам, проникал во все дома столицы. Колокола начали звонить в императорском дворце. Все сразу, вторя за тягучим набатом главного имперского колокола, отлитого два столетия назад и превышающего три фута в диаметре. Бас имперского колокола влился в реку звуков, льющихся отовсюду. Люди высыпали на улицу. Мы выскочили на главный балкон императорского дворца. Люди плясали, размахивали руками, что-то кричали. ПОБЕДА! Ардор повержен! Великая победа! Ура! Виват великий, непобедимы император Дарко. Виват, виват!

Часть II

Глава 1 Начало войны

Николас

– Мы опаздываем! – Ребята, быстрее, собираемся через десять минут у большого дуба! Мы же не успеем, Лукас нам это никогда не простит!

Маришка носилась от одной комнаты к другой, теребя и торопя, заставляю всю нашу компанию поторапливаться.

– Пять минут, четыре минуты, – трубила она, несясь по коридору…

– Да она достанет даже мертвеца из могилы, – проворчал медлительный Сай.

– Лиэм! Твоя сестра ко мне пристает! Ой только не штаны, нет, не трогайте меня моя несравненная миледи, ой, – под общий хохот вопил Томеррен, пытаясь выдернуть свои черные нарядные штаны из рук воинственно настроеной Маришки, которая от уговоров перешла к решительным действиям.

– Нет, нет, не нужна мне твоя помощь, маленький монстр, я сам – трогательно басил Андриан, – я не одет, он убегал от Маришки в одних носках и маленьком розовом полотенце, прикрывавшем лишь наиболее стратегически уязвимое место, – я тебя скомпрометирую, одумайся, что о тебе подумают ребята……

Мы, весело скалясь, заглянули в его комнату. Маленькая, юркая Маришка, атаковала огромного двухметрового гиганта, они с двух сторон тянули жалкую тряпочку, обмотанную вокруг его бедер. Андриан трогательно закатывая глаза, держал последний рубеж, его мышцы бугрились на руках, бронзовые длинные волосы блестели каплями на солнце, заливавшим всю комнату. Мариша, держась за полу его полотенца, прыгала, как коза, все на одном месте и пронзительно визжала – одевайся!

Мариша обладала взбалмошным, как дикая кошка, характером, была своевольна, как необъезженная кобылица, но вместе с тем она отличалась какой-то необычайной цельностью. И отец и мать ее были уроженцами Ардора, являясь прямыми потомками третьей ветви рода Владетелей. Хотя женщины Ардора не рождались носителями Армадила, Мариша владела слабой магией целительства и также она обладала прекрасным свойством чувствовать растения, призывать их к росту. Она инстинктивно, но так же отчетливо, как все представительницы женского пола, знала, к чему стремится, только стремления эти были направлены совсем на другое. Ее никогда не раздирали противоречия. Двойственность ее проявлялась во всем, также и в том, что ей хотелось казаться своим поклонникам хорошо воспитанной, утонченной молодой леди и в то же время – этаким задорным бесенком, который не прочь позволить поцеловать себя разок-другой. Мариша была очаровательна и прекрана. Она была нашим лучшим другом.

– Никто, слышите, олухи, никто не опоздает на концерт Лукаса! Три минуты! – голосило это маленькое бешенное создание, вращая яркими синими глазищами. Ваш лучший друг писал эту симфонию целый год. И ему будет очень больно, если его друзья-болваны не придут, потому что банально нажрались прошлым вечером, отмечая это грандиозное событие, а потом проспали. – Рем! – завизжала она, даже не остановившись для глотка воздуха… я уважительно крякнул – такая маленькая и может производить столько разрушений своим голосом, – где твоя рубашка! – Рем испуганно юркнул в свою комнату.

Не стоит и говорить, что уже через десять минут мы веселой, хохочущей, бурлящей толпой вывалились из парадного входа дома близнецов Маришы и Лиэма. Сюда мы прибыли вчера, чтобы быть ближе к огромной концертной площадке, на которой наш друг, гениальный Лукас, собирался дать представление его новому творению – Симфонии сезонов – одному из самых обсуждаемых событий этого сезона.

Нежно пригревало солнце, вокруг во всем своем великолепии блистала весна. Голые глыбы гранитных валунов, разбросанные по зеленой равнине, уже оплетались стеблями диких роз, а полчища нежно-лиловых фиалок шли в наступление со всех сторон. Осыпанные белым цветом леса на холмах за рекой блистали на солнце, подобно вершинам снежных гор. Бело-розовое буйство весны увенчало цветами ветви яблонь, а под деревьями, там, куда проникали солнечные лучи, испещренный бликами многоцветный пестрый ковер жимолости отливал пурпурным, оранжевым и алым. Легкий ветерок приносил откуда-то тонкий аромат цветущих кустарников, и воздух был так насыщен благоуханием, что его пряный привкус, казалось, можно было ощутить на языке.

– До конца жизни я буду помнить, как прекрасен этот день! – воскликнула Мариша. Она, вскинув руки, запрокинув лицо к небу, счастливо закружила.

– Ну вот, а пришли то мы слишком рано, – заныл Андриан.

– Смотри какая толпа! – сказала Мариша, ткнув вперед пальцем. – Мест не хватит. Поторопимся.

Мы прибавили шагу. Огромный Андриан вынесся вперед. Он ходил быстрее всех, в его шаге метр и две десятых.

На концертную площадку вливался поток людей. Мы тоже направились туда. Там мы встретились с самим виновником беспорядка – бегающим и заламывающим от волнения руки Лукаса и других ребят – Зака и его невесту Арнелию.

– Николас, ребята, вот вы где, – загрохотал Зак, – все в нем было слишком – слишком громкий, слишком высокий, слишком красивый, – ты прям помолодел, мой друг Томеррен, что, признался наконец то Марише в любви?

Вокруг все захохотали, – это была старая шутка, все знали, что вот уже много лет Томеррен страстно любит Маришу, а она не замечает самого слабого и неприметного члена нашей дружной компании. Все знали, что Томеррен комплексовал из-за своих недостатков и так хотел всем нравиться, что сердился, когда над этим подшучивали.

– Ну что, Мариш, готова выйти замуж за Томеррена? – захохотал я, вскользь заметив злобную гримасу, которая вдруг проскользнула на узком лице Томеррена, отчего весь его облик вдруг заострился, узкие губы побелели, скулы обозначились еще ярче. Но эта вспышка была столь мимолетна и тут же на его лице расцвела широчайшая улыбка, я тут же решил, что мне показалось.

Томеррен, кривляясь, упал на одно колено, прижав руки к груди,

– О принцесса моих грез, будь моей!

Ребята поддержали признание громким хохотом.

– Знаменитого Бюлопа, танцовщика, не видали? – запела Мариша, – Ну так вы не поймете. Я вот что такое. – Мариша взяла, округлив руки, свою юбку, как танцуют, отбежала несколько шагов, перевернулась, сделала антраша, побила ножкой об ножку и, став на самые кончики носков, прошла несколько шагов. – Ведь стою? Ведь вот! – говорила она; но не удержалась на цыпочках. – Так вот я что такое! Никогда ни за кого не пойду замуж, а пойду в танцовщицы! Только никому не говорите.

Ребята вокруг так громко и весело засмеялись, что всем вокруг на концертной площадке стало завидно, и Мариша не могла удержаться, захихикала с ним вместе.

– За Томеррена не хочешь выходить замуж? – улыбаясь спросил Рем.

Мариша весело засмеялась.

– Я не хочу ни за кого замуж идти.

И Мариша встала на цыпочках и прошлась так, как по ее мнению делают танцовщицы, но улыбаясь так, как только улыбаются счастливые пятилетние девочки.

– Совсем забыл, – сказал вдруг Зак, все еще похихикивая, – мне сегодня сказали удивительное сообщение. Толком никто ничего не знает, а в общих чертах – новые соседи, да, да те самые из сумасшедшей Креландии (несмотря на то, что соседней агрессивной стране уже было лет триста, для нас, ардорцев, насчитывающих более двух тысяч лет истории, это была новая, а соответственно не стоящая серьезного внимания страна). Оказывается они готовят войну против нас, потому что мы потенциально агрессивны и якобы готовимся на них напасть.

Вокруг раздался смех. Сейчас мне странно и удивительно то безразличие, с каким мы слушали Зака. Мы с ребятами даже не поинтересовались, кто доставил информацию и насколько реален шанс нападения. Я лишь высказал предположение, что они обитают далеко от нас и ни о чем похожем до этого еще и слыхано не было.

Зака выслушали равнодушно, словно он делился пустяками. Позже, вспоминая те счастливые дни, я стараюсь и не могу понять, почему нами владело тогда такое непростительное легкомыслие. Оно было тем непостижимей, что Зак и Сай, военные, а уж Рем то и подавно должен был прислушаться. Лукас поступил еще легкомысленней, чем я. Он попросту отмахнулся от Зака. Его концерт волновал его намного больше, чем какие – то глупые сплетни о войне.

Грянула музыка симфонии сезонов. И мы провалились в красоту божественных звуков.

Высоко над городом вздымались пики Хрустальных гор, тронутые утренними лучами. С этих гордых, недоступных вершин неслись трепетные, невообразимо чистые звуки. И музыкальная буря усиливалась! На фоне вихревого мелкого перезвона, словно райские колокольчики, звучали ангельские арпеджио звенящих нот. Мы знали: звук получается из-за расширения хрустальных глыб, нагреваемых лучами солнца. Белое светило поднималось все выше, и мы зачарованно слушали, как музыка переходит в звучное форте, потом замирает в долгом дрожащем аккорде…

* * *

Ардор – горная страна. Если посмотреть на Ардор сверху, то увидишь, что великие, могучие горы создают огромное кольцо, внутри которого, сжатая отрогами Андарских гор, лежит зеленая долина. Несмотря на то, что Ардор находится на севере материка – климат внутри равнины, опоясанной горами, был мягкий.

Ардорская долина находится в жерле огромного вулкана, взорвавшегося около двух тысяч лет назад. В результате этого катастрофического извержения произошли неимоверных размеров природные катаклизмы, часть материка ушла под воду Северного моря, оставив за собой только разрозненные верхушки маленьких и больших островов. Когда силы природы успокоились, миру явилась прекрасная зеленая долина, покрытая холмами и многочисленными реками. Быстрые ручейки, скатываясь с высоких горных хребтов, собирались вместе, образовывали в центре долины полноводные, глубокие реки. И главная из них пересекает всю страну – царица рек – Серена.

Серена берет свое начало в величайшей горной гряде Андарских гор – Баздакский хребет, у его подножия Серена грозно воет, воды ее дикие и грозные. Стремительно течет она среди утесистых громад, ледяны ее воды, как буря ревут ее воды, брызги слезами блестят. Но, спускаясь с высоких хребтов Баздака, разбегаясь по долине множеством быстрых речек и ручейков, пронизывая весь Ардор, снова собирает она их в середины долины, принимая спокойный, степенный вид и, приветливо ластясь, несет свои воды в холодное Северное море.

Почти со всех сторон долина ограничена хребтами Андарских год, величественных, покрытых белыми шапками утесами высотой до неба: хребет Галлэтин на северо-западе, горы Медвежьего Зуба на севере, хребет Абсарока на востоке, хребет Титон и хребет Мэдиссон на юго-западе и западе. И, наконец высшая точка долины– Соколиный пик горного хребта Баздака – гора Сальдор.

Природа сделала все возможное, чтобы защитить этот удивительный и богатый край – есть только два выхода из долины Ардора. Милях в трех к югу от первого ардорского поселения есть трещина-разрыв в горах. Глубокое, узкое ущелье разрывает хребет Мэдиссон, на дне ущелья протекает быстрая, но мелкая река Подкумок. Над ущельем громоздится скала, называемая Кольцом; это – ворота, образованные природой; они гордо вздымаются высоко в небе, и заходящее солнце сквозь них бросает на мир свой последний пламенный взгляд. Первые андорцы, чтобы защитить единственный сухопутный выход из долины построили здесь защитную крепость, единственное массивное сооружение во всем Ардоре – Башня Сорве – Башня Орлиного когтя. Все эти тысячелетия – эта башня была единственным и действенным защитником Ардора.

На северо-востоке долины Андора горы Медвежьего зуба разрываются еще один раз, создавая узкий выход к водам Северного моря. Скалистый берег нависает здесь над вечно бурлящими волнами, круто обрывается здесь и внезапно открываются просторы серо-синего бурного моря. Длина фьорда в несколько раз превосходит его ширину; а берега в большинстве случаев образованы скалами высотой до тысячи миль. Корабли причалить здесь не могут из-за многочисленных камней и рифов на дне моря. Единственным местом для высадки, из-за свирепых ветров не всегда доступном даже для легких лодок, узкая, извилистая и глубоко врезавшаяся в каменистую сушу бухта, не больше пяти метров в ширину, называлась Хадгарскими воротами. Ардорцы построили здесь ряд военных сооружений для защиты Хадгарских ворот от возможного нападения с моря. Но эта вероятность никогда серьезно не рассматривалась, так как ближайшим местом, где корабли потенциального противника могли безопасно остановиться без угрозы повреждения корабля на острых рифах было в двух милях от неприветливого побережья. Море здесь хорошо просматривалось и никакими способами вражеские войска не могли преодолеть скалистые склоны Медвежьего зуба незамеченными.

Так уж сложилось, что Великие Создатели, творя этот мир, щедро наградили Ардор. Не было на всем материке более богатой страны. Эта наше счастье и наше неподъемное бремя. Это сделало Ардор и нас, ардорцев, слишком привлекательной добычей для всех окружающих. Это заставило нас сначала ограничить наше общение с соседями и в дальнейшем, после череды трагических событий, полностью закрыть страну.

Горы Ардора были богаты драгоценными камнями, нам не приходилось рыть глубоких шахт, залежи блестящих сапфиров, прекрасных топазов, редчайших зеленых изумрудов, кровавых рубинов, самых чистых прозрачных алмазов были практически на поверхности.

Слава о богатсве Ардора вошла в мифы и легенды всех сран нашего мира, про удачливых и обеспеченных говорили «богатый как ардорец». Люди были уверенны, что наши дворцы сделаны из сияющих на ярком солнце драгоценных камней, что мостовые Ардора выложены алмазами и редко какой ардорец не спит на золотой кровати.

И, конечно, главный наш секрет – тайна Армадила. Великий, сиятельный Армадил находился в единственном месте во всем мире – в Ардоре. Наше счастье и наше Великое проклятье. Самый маленький такой камушек, размеров в полногтя младенца стоил как годовой бюджет немаленького процветающего государства. Армадил был не только самым красивым и желанным драгоценным камнем во всем мире, но также он имел и таинственные магические свойства. Носитель Армадила жил существенно дольше, не болел, обладал практически не истощаемым запасом энергии. Армадил был сродни наркотику, он приносил своему хозяину сказочное удовольствие и чувство жаркого удовлетворения, будоражил кровь, вызывая череду сказочных оргазмов, эйфории. Говорят, боль от потери Армадила была ужасной и часто приводила к гибели его хозяина, так как он терял смысл жизни, не видел больше красок бытия. Никто не знал где добывают Андорцы Армадил, во внешнем мире появились только считанные единицы этих камней. Из-за них убивали, уничтожали целые династии и государства, за каждым таким камушком тянулись реки и реки крови. По слухам, Император-солнце могущественной Мирии Джамал Кронский вот уже второе столетие обладал одним из редчайших Армадилов величиной с ноготь. Он носил его на символе своей императорской власти – перстне. Отряд телохранителей охранял его (молва здесь расходится – они охраняли самого императора или его перстень) денно и нощно, отлавливая воров и наемных убийц чуть ли не раз в каждую седмицу.