Текст книги "Цена предательства (СИ)"
Автор книги: Наталья Пафут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 31 страниц)
Я, сытая и согретая, прильнула к своему мужчине и моя жизнь снова обрела смысл. После того, как Рем проснулся, поел и уселся перед ярко горевшим костром со мной, лежащей на его руках, я наконец расслабилась, мной овладел приступ непреодолимой сонливости. Я погрузалась в блаженную дремоту. Я чувствовала, что всем телом Рем был направлен в мою сторону. Одна рука Рема обнимала меня, другая пропускала мои волосы между пальцев, время от времени он наклонялся ко мне, чтобы поцеловать. Он мало говорил, больше слушал оживленно спорящих мужчин, перебивающих друг друга:
– Ропот усиливается. Пытки не прекращаются, страх не проходит. Спастись никому не дано. – Сквозь дремоту слышу я…
– Думаю, вам лучше затаиться на некоторое время, – другой голос. – Тут видимо-невидимо солдат, что твоих вшей… С Друмаских болот целым не выбраться никому. Хмурый лес не пройти…
– Чушь. Вымыслы. Подхваченные сплетниками непроверенные бредни. Проход есть…
– Если они пустятся за вами в погоню, – сказал кто-то, – мы проведем их по кругу и ударим по ним в другом месте, что поможет вам скрыться…Дадим весть, наши будут готовы…
– Пришла весть, что Сорве заблокирован, не прорваться…
– Не было императора, который бы выиграл больше битв, чем Дарко, был более искусен в военном деле, чем он. Император-убийца. Ни один император не побеждал большего количества войн, не был так вынослив и не потерял так много людей в битвах. И он никогда не был побежден. И не будет. Надежды нет…
– Мифрил так просто не снять, здесь нужны специальные инструменты…
– Весь Северный траст перекрыт, Кармская дорога между Западным и Северным под контролем…
– Миррийцы наводнили лес…Все ищут…Вередийцы отслеживают проходящих путников…
Тревога взяла верх над смесью всех других эмоций, пробилась через дремоту. Желудок сжался. Сердце тревожно ускорилось. Конечно Рем почувствовал мой страх, сжал меня в объятьях крепче – «все будет хорошо», – поцеловал в висок.
Глубокая ночь. Мы окружены сопящими, похрюкивающими, булькающими звуками спящих мужчин. Я лежу на Реме, прижалась ухом к его сердцу, этот размеренный гул проникает в самую душу, гасит панику. Я держусь за свой якорь. Рем не спит.
– Сколько нам еще осталось жить? – спросила я.
Напрягся, его мышцы затвердели:
– Ты не умрешь…
– Сколько еще нам быть вместе?
– Если мы будем осторожными – месяц и, может быть, еще чуть-чуть. Потом кто-нибудь меня поймает, а ты, ТЫ убежишь!
– А если мы будем неосторожными?
– Неделю. Может чуть больше… – Ну вот что за мужчина! Нет чтобы обмануть, преувеличить, сказать все хорошо будет, надо ему сразу правдой пугать…
– Давай будем осторожными, – сказала я. Горю от желания, вся влажная… нельзя, вокруг защитники…
– Хотя… нет, давай убежим от этих защитников… и проживём нашу неделю счастливо и умрем вместе… – Сердится, булькает, шипит какую-то ерунду…
У меня накопилась огромная куча вопросов, сомнений и мыслей, кто такой Рем, почему наши защитники смотрят на него как на внезапно сошедшее с неба божество, что нас ожидает в Хмуром лесе, как мы пройдем Сорве… и еще миллионы вопросов, но они находились где-то на расстоянии, теряли свою актуальность и необходимость, как только я смотрела в огромные глаза своего мужчины, я плавлюсь в руках Рема.
Рем
Ночь принесла много непредвиденного. Стало холодно, обычно для такого времени. Моросил бисерный дождь, такой воздушный, что казалось, он не достигал земли, и дымкой водяной пыли расплывался в воздухе. Погода была самая ужасная, какую только можно придумать.
Резкий порывистый ветер нес низко над землею рваные клочья туч, черные, как хлопья летящей копоти. Вот уже четвертый день мы пробираемся на запад. Нас сопровождают семь добровольных зпщитника. Одного, самого молодого, они отправили обратно, дать весть остальным. Было решено, что наши охранники будут следовать вместе с нами, доведут нас до Западного траста, где нас встретит еще один отряд. Примерно был намечен наш маршрут передвижения, как я и думал ранее, видимо, придется идти через Хмурый лес.
Вот уже четвертый день мы двигаемся вдоль Заротской дороги. Вокруг все изменилось, места и погода. Равнина кончилась, дорога пошла между низких гор – холмами и возвышенностями. Часто дорога долго подымается в гору. Обзор открывавшихся далей все расширялся. Казалось, конца не будет этому подъему и росту кругозора. И когда лошади и люди уставали и останавливались, чтобы перевести дыхание, подъем кончался. Начинался следующий. Одной ночью нам пришлось выйти из леса и двинуться напрямик через поля. Ветер швырял под ноги лошадям бурые листья, сбивал с ног.
Я волнуюсь за Миру. Я чувствую ее усталость, она замерзла и отчаялась. Мира, так же как и ее лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщится от косого дождя и озабоченно присматривается вперед. Лошади, и рыжие и гнедые, и белые – все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена наша дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи.
Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Мы спешились с лошадей, надо найти место для стоянки. Вдруг нас оглушил грохот копыт, всадники еще не высскочили из-за поворота. Я схватил Миру в охапку и метнулся в сторону от дороги. Закатившись в канаву с высоким сорняком, мы легли ничком на земле. К замершим спутникам подъехал большой отряд солдат. Все спешились. Поставили наших спутников на колени, руки за головы. Офицеры и солдаты горделиво расхаживают вокруг в светлых бриджах, высоких блестящих сапогах, как надменные павлины. Начался досмотр, задают вопросы. Особое внимание уделяют седой голове Петера. Крутят его голову в разные стороны, со смехом обсуждают отсутствие зубов у старого человека. Опять задают вопросы. Петер что-то шепелявит, бубнит. Внезапно креландский солдат потерял терпение и со всей злости ударил мужчину прямо в нос, с криком повалив его на землю. Губы налились багровой яростью, а светлая кожа покрылась алыми пятнами. Это был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый офицер креландской армии, с узкими светлыми глазками и самодовольным выражением и в лице и в посадке. Он подошел к лежащему на земле Петеру и ударил того в бок сапогом. Вокруг все засмеялись.
Я лежу в канаве, смотрю на избиение старого человека и ничего не могу сделать. Это я виноват. Петер защищает меня. У меня нет выхода, рядом со мной мелко трясется Мира.
Солдаты берут всех наших лошадей, уезжают.
Все плотно сгрудились около небольшого костра, громко потрескивающего на открытом прохладном воздухе. Лицо Петера опухло, но он беззубо улыбается. Все счастливы, что так легко отделались Солдаты могли всех убить – просто так, развлечения ради. Мы подозреваем, что его ребро сломано от удара сапогом.
– Как креландцы любят сапоги! – потирая ребра, пробормотал Петер;
– Они нужны им, – сказал Кром. – Ведь они бродят по колено в дерьме.
Лахан усмехнулся:
– Блестящие сапоги дают им чувство превосходства! Вот в чем дело. Дешевка!
– Превосходство не может быть дешевкой.
– Бить лежачего, невинного, пожилого человека! – потрясенно восклицает Мира, – что же у них внутри! Что же они за люди такие, звери…
Я переживаю за нее, она потрясена, шокирована, я чувствую ее боль, ее идеальный мир, полный справедливыми креландскими солдатами разрушается. Мертвым голосом, Палых произнес:
– Не стоит заглядывать чересчур глубоко в душу креландского солдата, иначе скоро наткнешься на отстойник, куда стекаются нечистоты.
Наконец прекратился северный ветер, дувший все последнее время. С юга, как из печки, пахнуло теплом. Низкие облака разошлись. Пригревало теплое не по осеннему солнышко. Начинало вечереть. Перед идущими людьми, все более удлиняясь, бежали их собственные тени. Наш путь лежал по широкому заросшему густым лесом склону. Там и сям одинокими пучками с кистями цветений на концах, росли деревенистые, высоко торчащие стебли лебеды, чертополоха. Яркое солнышко, легкий теплый ветер. У всех приподнятое настроение.
Мира идет и весело болтает с Лаханом. Это хрупкий темноволосый человек с большими черными горящими глазами. Он молод, не старше тридцати. Глядя на него, никто не сказал бы, что это смельчак, долгие годы игравший с огнем. Скорее, он походит на поэта: настолько задумчивым и в то же время открытым было это лицо. Приветливый и открытый, он легко нашел общий язык с Мирой. Вот уже час, как он веселил девушку, рассказывая ей смешные истории, он наклонился, сорвал цветок, вручил его Мире, та с легкой улыбкой приняла дар, идет, смотрит на своего спутника, крутит в руках этот проклятый цветок.
Сегодня утром я держал ее, мягкую и спящую, наблюдая за восходом солнца, я испытывал чувство абсолютной удовлетворенности и мира в тихом осознании того, что в моей душе наступил порядок.
Но сейчас все испарилось. Настроение испортилось. Я вибрирую от ярости. Я готов поклясться, что Лахан смотрит на мою женщину с вожделением. Я схожу с ума, думая о том какой узкой она была, когда я двигался в ней, насколько великолепной… Я затвердел, вспомнив звуки, которые она издавала, занимаясь любовью. Мы постоянно окружены нашими спутниками, как я по ней соскучился… Я чувствую ее возбуждение, определенно этот Лахан ей нравится. Чувствую глухое рычание поднимается снизу, рокочет в горле. Держусь. Я понимаю, что я элементарно и абсолютно примитивно ревную, я одержим и у меня обострился инстинкт собственника, но ничего поделать не могу. Лахан помог Мире перепрыгнуть через большую лужу, придержав ее за локоть. Она споткнулась, Лахан не дал ей упасть, дотронулся до ее попы…И тут я взорвался…
Мира
Прекрасный день. Наконец закончился этот выматывающий душу дождь, эта серость. Рем сегодня чем то недоволен. Идет, на меня не смотрит, на вопросы наших спутников отвечает односложно. Посмотрел на меня – его хмурый взгляд превратился в угрюмый. Чего это он? Может голова болит. Прислушалась, нет, не болит и ноги в порядке. Ах, как же я по нему соскучилась. Как хочется схватить его, моего мужчину и утащить в далекую, заброшенную пещеру и вытворять всякие непотребства с покорным телом раба. Я вся увлажнилась. С тоской посмотрела на мужчину своей жизни, идет – губы поджал, желваки ходят волнами по белым скулам, мыслями где-то далеко, наверное там, в Ардоре, со своими женщинами… Разозлилась… То-то он зовет их каждую ночь во сне…
Лахан оказался очень забавным и интересным. Последний час он рассказывает мне смешные истории, приключившиеся в его жизни. Я хохочу, утирая слезы. Споткнулась, упала бы, если б не заботливая рука мужчины. Повернулась, чтобы поблагодорить его и…все вокруг меня вдруг взорвалось. Мощный вихрь пролетел мимо меня, оторвал от меня Лахана. Не успела я моргнуть, как увидела, что Рем с низким рычанием прижал Лахана к дереву, сжимая одной рукой его горло и держа на весу в добром метре от земли. Все замерли от ужаса. Прямо на наших глазах лицо Рема темнело от появляющихся на его скулах темных росчерков молний, ветвихшихся от виска вниз по остро выступившим скулам. В тусклом свете заходящего солнца ардорец был великолепен. Высокий, на две головы выше всех, его грудь была огромна, а плечи почти в по крайней мере в два раза шире каждого находящегося здесь мужчины. Прекрасен! Мой! Мне захотелось прикоснуться к его лицу, пальцами провести по лучам, что расходились в стороны по его скулам.
Все поспешили встать на одно колено, склонили головы. В Реме не осталось ничего разумного. Зверь выглядывал из его глаз. Он встряхнул бедного Лахана.
– Это моя женщина, – проскрежетал его металлический голос. – Не трогать. НИКОМУ!
Я не стала раздумывать. Добежав до Рема, я тронула его за плечо, положила руку на такое любимое лицо, потерлась щекой о его плечё. Его Сила пылала, вибрировала по опушке, мужчины вокруг повалились лицом в землю и начать скулить от ужаса. Я выгнулась, прижимая к нему грудь, и потерлась о его бедра. Из его груди вырвался тихий стон и постепенно его дрожь начала утихать. Всем стало легче дышать, давление ушло. Люди зашевелились.
– Рем, давай скорее, заканчивай с бедным мужчиной и пойдем со мной, – на меня обратились такие любимые пылающие краснотой глаза. Он моргнул, сфокусировался на мне. Я никогда не видела ничего столь завораживающего – его глаза стали менять свой цвет, светлели, из глубины проступал фиолетовый блеск.
– Давай быстро закончим с этой ерундой, чтобы ты оказалась там, где я хочу тебя видеть.
– И где же?
– Там где твое истинное место! – Рявкнула я. Нет ну тупой! – На мне! Во мне.
Мой голос сорвался на последнем слове, и быстро заморгав, я опустила голову обратно, приложив свою ладонь прямо к тому месту, где билось его сердце. Сконцентрировалась. Рука Рема разжалась, задыхающийся от ужаса Лахан съехал вниз по стволу дерева. Шлёпнулся на задницу, с сиплым поскуливанием спешно отполз к товарищам, лежащим на земле.
– Ужас какой, ну ты настоящий зверь. Хвостатый, ты же всех наших спасателей перепугал, монстр клыкастый, – проворчала я, беря ардорца за руку и уводя послушно следовавшего за мной раба. – Ребята, у нас привал, – прибавила я ошарашенно смотрящим вслед нам мужчинам.
– Рычишь, клыки выпускаешь, цвет глаз меняешь, монстр, монстр ты и есть, – бубнила я, уводя своего мужчину в глубину леса. Привела на чудесную полянку, потянула за руку вниз, принуждая сесть на траву. Рем послушался. Мне кажется, он еще не очень пришел в себя. Надо поскорее пользоваться моментом, а то сейчас как начнет занудствовать про опасность и благоразумие…Чувствую разгоревшееся желание, между ног стало влажно. Как же давно мы не были вместе…
* * *
Я уселась верхом на ардорца, схватила его за остроконечные уши, подергала, он дышит тяжело;
– Ну, чего ты взбесился?
– Ты была с тем мужчиной! – бешено раздувает ноздри, глаза опять поддернулись красным туманом, заводится…Я закатила глаза;
– Рем, я сним всего-лишь разговаривала! – злится, ревнует… посмотрела на него с подозрением, – слушай, хвостатый, в нашей долгой счастливой совместной жизни я буду встречаться со многими мужчинами, разговаривать с ними и даже смеяться вместе с ними, – тяжело дышит, сейчас еще копытами стучать начнет, – и дотрагиваться до них я тоже буду, а они до меня… – Выражение его лица было свирепым, красно-фиолетовые глаза пылали.
– Ты моя! – вой раненого зверя;
– Твоя, я только твоя, но друзья-мужчины у меня тоже могут быть…
– Это создание хотело тебя! И ты его тоже желала! Ты вся плавилась от возбуждения! – Мужчина выглядел отчаянным, утратившим контроль. Ну надо же как его лицо меняется, когда он нервничает, с интересом потерла черные отметки на висках, что же это такое, нажала, надавила, цвет не изменился, поскребла…
– Это ты виноват, шел впереди меня с видом мученика, весь мрачный такой, неприступный, задом вилял…Совсем на меня внимания не обращал. А я между прочим, соскучилась по тебе! Идиот! Я тебя хотела! – со злостью ударила его кулаками по груди.
– Виноват я! – пробормотал он в бешенстве. – А я идиот – да он тебя за задницу хватал! – Прорычал мой зверь.
– Ну конечно хватал, а потом еще чуть в кусты не затащил, пока спасал меня от той лужи. А ты, между прчим, чуть шею ему не свернул за это!
Наверное наши крики и рев слышны по всему лесу. Рем прекрасен, глаза выпучены, бешено вращаются, волосы растрепаны, весь он покраснел, казалось, чуть-чуть и пар пойдет из ушей. Клыки оскалены. Злющий, рычащий…Передо мной лицо безжалостного убийцы. Увидь я его пол-года назад таким, бежала бы от него с криками ужаса. Мужчины на поляне наверное до сих пор в себя не пришли после нервной вспышки моего раба. А вот мне… мне не хочется бежать. Желание – дикое, безудержное – поглощает меня. Я горю от страсти. Я дрожащими руками сняла с себя штаны, дергаю за его брюки…
– Мира нет… Я подняла голову, взглянув в лицо Рема, и ощутила, как он напряжен. Ну конечно, он же ссорится со мной тут, злится, а я всякой ерундой его отвлекаю…
– Не двигаться, приказываю, я хочу тебя, – то ли его действительно обездвижил мой приказ, то ли не очень то он хотел бороться со мной, села на раба. Вижу, злится… Его руки подхватывают мои бедра, чтобы приподнять, отстранить меня и встать, я же, наоборот, устремляюсь навстречу, его руки меня отталкивают, с рычанием:
– Мира, не вовремя, здесь опасно, надо идти… – ах, как мы злы, как расстроены…
Недалеко он меня отстраняет, хватаю его за уши, наклоняюсь низко низко, смотрю ему в глаза. Дышу, концентрируюсь на своих эмоциях. Ну получай раб, ты же чувствуешь мое желание. Он замер. Как же я его хочу, дрожу от возбуждения, ритм моего сердца ускоряется, стучит у меня в ушах. Я продолжала смотреть в его глаза, утопая в их глубине. Не знаю, как он может прятать свои чувства от госпожи, но ведь может, зараза, держится пока…Я застонала ему в крепко-сжатые губы, лизнула их… И тут ардорец открылся, сломленный, уничтоженный моим напором – я зажмурилась от удовольствия, впитывая его ощущения, и низко, протяжно застонала. Торжествующая, я поняла, что чувствовал маг-менталист Зарос в минуту победы, ардорец сломлен, он под моим контролем! Страсть – дикая и яростная, желание Рема заполнили меня. Он уже не сможет остановить бурю, бушующую внутри него и меня. Как он мог сдерживать все это? Я пропустила его чувства через себя как собственные, подпитав мое желание. Медленно-медленно приподняла руку, коснувшись щеки неподвижно лежащего мужчины, видя, как за мной следят его глаза, облизала губы, отбросила волосы…От возбуждения его лицо покрылось легкой краской, а красивая кожа без единого волоска – испариной. Его красные неморгающие глаза стали широкими от удивления и трепета. Полностью плененный мной, он лежал и тяжело дышал. Резко я села на его плоть. Его глаза распахнулись. Взгляд был затуманен. Он поднял голову, губы приподнялись, обнажая клыки. Его тело содрогнулось, все мышцы напряглись. А затем глубоко внутри я ощутила движение. Я приподнялась и снова опустилась на него, чувствуя, как напряглись крепкие мускулы, когда нижняя часть тела снова проникла в меня. Он прогнулся, подавшись грудью вперед, запрокидывая голову назад– шея напряжена, мускулы на плечах вздулись. Великие Создатели, он просто сногсшибателен. Наклонилась к нему, поцеловала в распахнутые губы. Я чувствовала, что мое прерывистое дыхание обжигало его. Я медленно поднялась, чувствуя его одиночество, когда он вышел из меня, затем вернулась. Скользящее обратное движение заставило нас обоих застонать. Внутри я была невероятно узкой, плотно охватывая его. Я увеличила ритм. Я горела, огонь полыхал внутри меня, я чувствовала нарастающий взрыв. Сконцентрировалась, потом резко, без предупреждения обрушила на него волну всех собственных чувств. Контроль слетел с лица Рема. Низко зарычав, он дернулся во мне, взрываясь, с силой приподнимая, яростно впиваясь в губы, после чего перекатился и прижал меня к земле своим весом. Такая близость потрясла меня до основания: я содрогаясь в конвульсиях. Всеми чувствами, подстегиваемыми страстью, я ощущала каждую клеточку в его теле так же, как и каждый мощный толчок. Я могла сказать наверняка, когда наступит его новый оргазм, могла почувствовать трепет в его животе и бедрах. Вот сейчас это происходило снова: он задержал дыхание – грудь, плечи и бедра его напряглись, и – новая волна. Я укусила его в шею. Я вцепилась в содрогающееся тело Рема, желая как можно крепче прижать к себе это горячее мускулистое тело.
На деревьях повисли сумерки. Мы лежим, обнявшись.
– Никто не может тебя трогать…разорву всех, на мелкие части…
– Я твоя… – глажу его по груди…
– Никаких друзей-мужчин рядом…
– Я твоя…
Рем одарил меня хмурым взглядом.
– Ты что, подлизываешься?
– Конечно, – потянувшись, я быстро поцеловала недовольного ардорца и слегка дотронулась до его высокой скулы, – я твоя…
– Моя, помни, – он входит в меня, проскальзывая вглубь, ритм то непомерно убыстряется, так что становится нечем дышать, то практически замирает, превращая танец в чувственный поединок взглядов. – Моя!
Глава 5
Стояла хорошая погода, вот уже больше пяти дней мы двигались вдоль Заротской дороги. Весь лес был наполнен имперскими солдатами. Нашему отряду пришлось разделиться. Мы с Ремом идем отдельно от основной группы, следуя метрах в пятиста от них. Ежечасно наши защитники встречают креландские патрули, контролирующие Заротскую дорогу и прочесывающие лес и окрестности. Семеро храбрецов идут по лесу шумно, не таясь, охотясь по пути, стараясь, по возможности, привлечь внимание на себя, позволяя нам следовать рядом с ними незамеченными. Каждый вечер, разжигая костер и готовя еду для нас и себя, к ним подходит очередной креландский патруль, привлеченный ярким огнем и шумом.
По ночам прохладно, на чистом небе сверкают россыпи звезд. Рем расстилет темный непромокаемый плащ на землю, мы укрываемся теплым темным одеялом, и часами лежим в темноте, обнявшись, зарывшись в сухую опавшую листву, и прислушиваемся к шорохам ночи.
Это прекрасное время. Мы под защитой наших друзей и при этом имеем восхитительную возможность оставаться наедине. Поначалу мы оба были так счастливы оказаться снова вместе и вдали от всех, что почти не разговаривали. Днем мы вынужденно хранили молчание, незаметными тенями двигаясь за маленьким отрядом креландцев. Ночью мы не могли насытиться друг другом, достигая вместе вершин блаженства. Иногда мы молчали целые часы; иногда, лежа в объятьях, все еще содрагаясь от очередного оргазма, иногда мы начинали говорить – говорили большей частию о дальнем прошедшем, не сговариваясь, мы старались избегать разговоров о войне. Я рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; Рем слушал, улыбался, задавал сотни вопросов. Казалось, он хотел знать все – мой любимый цвет, музыку, еду…Я слушала его воспоминания о горах, друзьях, музыке, он читал мне стихи, написанные его лучшим другом. Мы много смеялись, я с восторгом обнаружила, что он боится щекотки…
– Рем, а сколько тебе лет?
В ответ его заинтересованный взгляд:
– А какая разница?
– Ну вдруг ты уже слишком старый для меня, а я тут время трачу с тобой, вся молодая такая…
Он замолчал, задумался, губами перебирает, вижу – считает:
– Ну, получается тридцать четыре или тридцать пять, наверное, что-то я счет времени немного потерял…
– Нууу старый какой, фи, – получаю шлепок по заднице…
– Рем, а ты сильный маг?
– Ммм да, сильный, без этих штук, – подергал огромное мифриловое кольцо, опоясывающее его тело.
– А без мифрила ты сможешь цветок вырастить магией для меня? – Вспомнила, как приезжий маг сотворил целую клумбу прекраснейших роз;
– Нет, не смог бы.
– Ну, а огонь зажигать щелчком пальцев? – это было наиболее распространенным умением среди креландских магов.
– Нет, не смог бы.
– Фи, не такой и сильный маг… А насколько эта штука, – постучала пальцем по мифрилу, – блокирует твою магию?
– Ну, скажем, на девяносто девять и девять процентов с половинкой… – лег сверху на меня, закрыл мой рот поцелуем. Перевернул. Приподнял мои бедра и вошел сзади. Жар пожирал меня, я прогнулась, принимая вторжение…Как же хорошо! Я забыла о своих вопросах…
Мы лежим вместе, сплетенные руками и ногами, голова Рема на моем плече. Он спит. Я размышляю: Очень все интересно получается, весь он такой могучий маг, а элементарных вещей делать не может, если не врет. Погладила кончиками пальцев его плечо – шрамы везде! Нет не врет – вспоминаю как он сжег разум Зароса, как стонали мужчины на поляне от мощных волн его Силы, как легко закрывает свое сознание от меня, своей Госпожи… Интересно, а что же тогда он может без мифрила…
Проходим Донасские болота. Идти тяжело, ноги глубоко утопают в траве, вытаскиваю их с противным хлюпом и снова проваливаюсь по колено. Рем, казалось, не замечает трудностей, увидев с каким трудом я, мокрая и растрепанная, переползаю с кочки на кочку, с глубоким вздохом подхватывает меня и без какого-либо напряжения продолжает путь. Я ехала на нем, обхватив Рема за шею, и радовалась тому, что чувствую щекой движение его мускулов, нагретых солнцем. Какие бы трудности ни ждали нас впереди – их, я знала, будет немало, – но мы были вместе. И этого было достаточно.
Погода уже несколько недель стояла тихая, ясная, с легкими заморозками по утрам. В воздухе, на солнце, было тепло, и тепло это с крепительной свежестью утреннего заморозка, еще чувствовавшегося в воздухе, было особенно приятно. На всем, и на дальних и на ближних предметах, лежал тот волшебно-хрустальный блеск, который бывает только в эту пору поздней осени. С жестким попутным ветром мы добрались до сомнительной безопасности лесистого кряжа. Я иду, довольно улыбаясь, ступая натруженными ступнями по толстому ковру из мягких иголок, и полной грудью вдыхаю чистый и бодрящий запах леса. Под ногами копошатся белки и мыши, а толстые ветви над головой дают приют птицам, чьи задорные песни эхом разносились между живыми колоннами, стоящими гордо и прямо. Казалось, лесу не будет конца. Вдруг в лесу раскатилось несколько выстрелов. Они последовали один за другим совсем близко, и разом перешли в частую беспорядочную стрельбу. Застигнутые пальбою мы напряженно застыли.
– Совсем рядом…
Рем тревожно переговорил с Кромом и Петером, было решено произвести разведку. Мы устроились в кустах в небольшом овражке, все остальные развели костер в далеке от нас, до нас доносится их смех, запах жаренного мяса, мы все ждем, что скажут посыльные.
– Рем, а ты можешь нарушить приказ ошейника? – прозвучал наконец вопрос, томивший и изводивший меня все это время. Я напряглась. Вот так и проверяется уровень доверия. Какой раб признается в таком господину.
Рем спокойно лежит на боку, подперев рукой голову, покусывает травинку:
– Да могу, но не сразу. В первый раз справился минут за двадцать, во второй вроде быстрее, не уверен… – Помолчал, – это очень трудно, хорошо вередийцы сработали, сильный артефакт, – в его голосе слышится одобрение, – видишь ли, Мира, я не очень обученный маг, мне во всем практика нужна, а ты не очень добросовестная госпожа, мало приказываешь…
Я шокированно смотрю на него. Не очень обученный маг! Да это же абсолютно невозможно! Еще ни один раб в мире не мог преодолеть прямой приказ Господина! Хотя, чего таить, я подозревала…Вспомнила бал, как он прибежал с хлестающей из носа кровью, как вышел из комнаты, когда я «общалась» с Эжери на иподроме…
– Ну так давай тренироваться! – Рем удивленно смотрит на меня, кивает;
– Я приказываю не шевелить правой рукой, – как можно строже распоряжаюсь.
Рем задумался, напрягся. Пять минут, десять, пятнадцать, кровь идет из носа, медленно, как под огромным грузом его правая рука поднялась и погладила мою щеку. Продолжаем. Когда наши провожатые пришли с новостями, они изумленно увидели абсолютно зеленого Рема с окровавленным лицом и меня счастливую. В первый день тренировок мы дошли до десяти минут! Он и вправду очень хороший ученик.
