Текст книги "Цена предательства (СИ)"
Автор книги: Наталья Пафут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)
Вдруг он изо всех сил толкнул меня. Чудом я не упала на пол, а приземлилась на кровать, что очевидно расстроило Рема, он дикими глазами проследил за моим полетом, даже прекратив орать на мнгновение
– Я ненавижу тебя! Ненавижу! – Я испытываю гнев, смятение, ужас, глядя на беснующегося Рема.
Он меня ненавидит! Все, это была последняя капля, в ушах гудело, перед глазами плавали разноцветные круги. Мне стало нестерпимо больно где-то внутри, там, где ничего подобного никогда не ощущалось. Меня предавали, били, унижали… Это оказывается ничего для меня не значило. Но эта сокрушающая, новая боль повергла меня в шок: я никогда не осознавала, какой сильной и непобедимой я была, когда меня любил Рем, пока, наконец, он не предал меня – он меня убил…Мое сердце было разбито, тело измучено, душа стонала от горя…
– Рем, любимый, я… – на его лице было написано отвращение…Он меня не любил…Ему ничего не нужно от меня, ни сочувствия, и – уж точно! – никакой любви. НИЧЕГО!
– Я ненавижу тебя, тварь! Умри! – закричал он, схватил стоящий стул и с невиданной силой бросил в меня. В последнюю секунду я смогла избежать удара, метнувшись в сторону.
Он со всего плеча ударил меня в душу. Кричит о своей любви, оставшейся в Ардоре. Вот оно, его любовь там, а не здесь…Как больно…Я ору, – …ты всех их помнишь, любовниц твоих – и Маришка и Арнелия..! – Рем зарычал на меня, бешенно сверкая глазами… – Я тебя убью, тварь, ненавижу! Ненавижуууу! – С этого момента моя жизнь стала отсчитываться на минуты. Я убита…По какой-то загадочной причине я была проклята – предана всеми, уничтожена Ремом.
Рем вдруг как-будто вырос, его фигура зловеще вытянулась, заполнила собой всю комнату:
На моих глазах его лицо с висков стало покрываться черным рисунком, глаза ввалились, загорелись ярко красным огнем. О Создатели! Он сейчас, на моих глазах превращается в зверя! Он сейчас меня загрызет!
Я начала кричать, от панического ужаса кровь заледенела в жилах:
– А-а-а! Стоять, стоять, не трогай меня, я приказываю! – это его не остановило… Конечно, когда мои слабые приказы останавливали его…
В комнату вбежали охранники. Наконец то! Увидели ужасную картину – взбешенного, потерявшего контроль раба и испуганную меня.
Раба окружила толпа охранников. Их было так много, что я не видела тело ардорца за ними. Я услышала звук удара. За ним – другой. Перед глазами явилась сцена из казалось бы далекого прошлого. Избитый мужчина, на полу. И толпа солдат, склонившихся над своей жертвой. Они, сами испуганные, продолжают молотить поверженного раба, сквозь их ноги я увидела разбитое лицо Рема. На распухших губах блестела кровь… Все закончилось. Раб лежал без сознания, весь в крови, но все еще живой. Его грудь поднималась и опускалась.
В мою комнату вбегает Мериданон, вередийцы, еще какие-то люди. Я стою, потрясенная, не двигаюсь, мой взгляд устремлен на раба на полу. Почему, за что? Меня кто-то встряхивает, не реагирую. Смотрю как Рема берут за безвольные руки и волочут вон из комнаты. Со злорадством отмечаю, что они его боятся – даже скованного, избитого, безсознательного, боятся до ужаса. Я тоже его боюсь…
Краем уха слышу:
– Она в шоке, – слышу звук удара, кого то опять бьют, опять удар, щеку обжигает боль, это император опять дает мне пощечину. Вопросы, вопросы, все, трясут меня, сажают на кровать, что-то вливают в меня, вопросы, в ушах гудит. Казалось, еще чуть – и голова взорвется.
– Оставим ее в покое, в таком состоянии мы ничего от нее не добьемся… – я одна.
Тишина. Я не вытераю слезы. Свернувшись калачиком, я лежу на кровати и смотрю в темноту. Боль была просто невыносимой.
Отчаяние, как смертельная болезнь, поразило все мое тело. Пробирало до костей, выворачивало наизнанку, ломило суставы и жгло грудь. Раньше мне бы и голову не пришло, что эмоциональное опустошение сродни тяжелому недугу. Но теперь я была больна и, похоже, надолго.
Утро. В комнату входят слуги – хотят убраться в комнате, конечно, мои покои выглядят как поле боя… Просят меня уйти. Выходя из комнаты, я оглянулась в последний раз, я не узнала свою хорошенькую, розовенькую, с куколками, зеркалами и лентами, комнату, такую же молоденькую, розовенькую и веселую, какою была я сама еще три месяца тому назад. Сейчас это был памятник моей боли, комната с разбитым зеркалом, помятыми книгами, расскидаными на полу, жуткими пятнами крови повсюду…У меня похолодело сердце, когда я увидала низенький диван, на котором мы целовались и на котором Рем говорил, что любит меня – обман, увидела валявшийся у двери стул, который Рем бросил в меня – а это уже правда и устремила неподвижные глаза на жуткую лужу крови, где Рем упал…
Да, они правы, надо уйти. Выскочив за дверь, я остановилась на лестнице – я поняла, что не знаю, куда идти…Я никому не нужна, вон даже черные человечки уже не интересуются мной. Медленно бреду по тихому дворцу. Скорее по привычке, выработанной за предыдущие пять лет, когда мне плохо, я иду в лабиринт, пошла я туда и сейчас. Меня не интересовали чужие секреты, мне не хотелось увидеть Рема в тюрьме, я шла в темные коридоры лабиринта, в моей душе не было света, я потерялась в темноте отчаяния. Ну что ж, я вынуждена признать самой себя, что я была влюблена в ардорца, раба, который меня знать не хотел и ненавидел, и что я умираю от любви к нему? Да, я должна быть честной сама с собой…
Иду, не обращая внимания на направление, да и поворотов нет, я окружена непроглядной темнотой – внутри и снаружи. Вскоре мне пришлось отвлечся от своих грустных размышлений и сконцентрироваться на окружающем меня лабиринте. Коридор стал узким, я касалась двух шершавых стен плечами, в абсолютной, непроглядной темноте я продолжала двигаться вперед, вытянув перед собой руки, делая каждый шаг вперед осторожно, сначала нащупывая пол ногой, а потом делая шаг. Не хотелось провалиться в яму и сломать ногу. Так, двигаясь медленно в течение следующих двадцати минут я вдруг уткнулась вытянутыми руками во что то твердое. Ощупала, похоже на деревянную дверь, нащупала задвижку, отодвинула. Толкнула дверь. К моему удивлению, дверь легко открылась, я вив моему удивленному взору заброшенную пещеру, вдалеке виднелся свет. Я исчерически захохотала – я нашла выход! Упала на пол пещеры и не могла остановиться хохотать, истерически всхлипывая и подвывая – я нашла выход, когда это уже никому не надо!
Я не помню, как добралась да своей комнаты. Меня время от времени все еще потряхивало от смеха. Я легла в огромную кровать и забылась сном.
Когда я проснулась была ночь, мои нервы напряжены – неравномерно мерцающие, а затем гаснущие; до меня доносились разные звуки, которые распадались и появлялись вновь. Я слышала признания Рема в любви, его крик о ненависти. Сначала тело было вялым, затем напряженным, после чего началась нервная судорога. Во рту пересохло, и меня бросало то в жар, то в холод. Я взяла кинжал. Я не хочу жить. Зачем. Я разбита и осколки моей жизни разбросаны мертвыми руинами вокруг. Приложила кинжал к сердцу – один удар и я свободна. Прицелилась, отвела руку для удара. Замахнулась, с силой направила кинжал в сердце…И…не смогла! Рука мне не принадлежала, я ее больше не чувствовала. Виски заломило, молотком бил металлический голос: – «живи Мира, я приказываю». Что это? Он меня заколдовал! Ушел сам и мне не дает уйти! Я его НЕНАВИЖУ!
Послышался грохот сапог, от сильного удара дверь едва не слетела с петель. В комнату ворвались люди. Я видела разъяренное лицо императора.
– Раб корчится и кричит, что ты собираешься убить себя… – посмотрел на кинжал в моих руках, на судорожно сведенные пальцы на рукоятке, остановился, замер, нахмурился… Зарос подскочил ко мне, выхватил кинжал. Я молчу, с вызовом глядя в глаза отцу. «Ну и что – все равно убью себя!»
– Церемонию провести сейчас, – отрывисто приказал Дарко, – ей приставить охрану, чтобы глупостей не наделала. Через час!
– Но, Ваше Величество, – залепетал Карадар, – еще не все готово, нужна еще по крайней мере неделя, исследования…нам нужны гаран… – конца его речи я не слышала, они уже вышли из комнаты, я услышала только отдаленный рев императора:
– Сегодня!
Глава 8 Церемония
Кто нам ответит на вопрос:
Что можно жертвою считать?
Ответ на удивленье прост:
Что ты не хочешь потерять,
То в жертву может приноситься.
Чего боишься ты лишиться?!
А смерть наградой может быть,
Когда нет силы, дальше жить!
О жертве должно сожалеть:
Не жалко, – не болтай о жертве!
И сожалеть не после смерти,
А жить, хоть хочешь умереть!
Господь да ты себе судья,
Как жертва принята твоя…
Лишь одного я не могу понять:
Как жертву вы смогли б принять?!
Мира
Они все ушли. При мне остался охранник, он стоял, прислонившись к дерному косяку, смотрел в окно. Было так тихо, что казалось, будто сама тишина что-то шепчет, приостановив дыхание, и ждет чего-то чудовищно чужого…
Я сидела на своей кровати, и у меня было такое чувство, будто я никогда не смогу с нее подняться. Мыслей не было, но и боли – тоже. Все мысли словно бесшумно упали, как падают в тиши осени созревшие плоды с неподвижного дерева. Я нагнулась, посмотрела на богатый ковер под кроватью, словно надеясь найти эти упавшие мысли, а потом подняла голову и заметила на себе взгляд чужого человека. Вздрогнула…Кто это?
Под черными бровями были чужие зеленые глаза, тонкое чужое лицо, склоненное вперед и похожее на мертвую маску. А затем откуда-то издалека пришел холодный страх, трепет и пробуждение – я поняла, что на меня из зеркала смотрело мое собственное лицо. Ужас какой. Неудивительно, что ардорец меня не любит.
Я подошла к окну, открыла его, краем глаза увидев как насторожился мой защитник. На улице шел дождь. Порывы ветра задували холодные струи на мою шею, но я это не чувствовала, я не чувствовала ничего, онемев от утраты. Слез не было, мое лицо только мокро от дождя. Я буду плакать позже, когда буду способна выдержать эту боль…
Чувство отвращения и тоски сливалось во мне в какую-то тяжелую, давящую глыбу. Я словно окаменела. Все, что произошло, парализовало чувства и мысли. Я даже не испытывала потребности анализировать случившееся. Позже, все позже…
Через три часа очень вежливый вередиец пригласил меня проследовать за ним. Церемония. Ну что ж, я готова…На прощание оглянула свою, казавшуюся теперь чужой комнату. Аккуратно застеленная кровать, туалетный столик, заваленый девчачьим барахлом, диван, стулья. Книги на полке – я почему-то запретила их выбросить. У вещей своя жизнь, и когда сравниваешь ее с собственным бытием, это действует ужасно. Человек умирает, а кровать остается. Комната остается. Вещи остаются. Или, может быть, их тоже следует уничтожать? Вернусь ли я сюда, какой я буду, если вернусь? А моя розовая, кружевная с рюшечками комната останется прежней…
Выйдя из комнаты, я уже не сомневалась, что эта ночь станет для меня последней. Страха не было, только нетерпение. Я готова была бежать впереди своего охранника, тянув его за рукав.
Мы прошли многочисленные коридоры, поднимались и спускались по лестницам, прошли просторную бальную залу, малую залу для приемов послов. Прошли огромную залу над которой тянулась галерея с картинами цветущих деревьев, в ветвях которых словно шелестели белоснежными крыльями госуби. Их лапки и клювы были настолько красными, что казалось, будто их обмакнули в кровь.
Наконец меня с вежливым поклоном проводили в небольшое помещение. Я зашла и оглянулась. В середине пустого помещения стоял большой металлический стол – ну это для Рема, рядом стоит высокий стул с подлокотниками – для меня. Около противоположной стены стояли четверо мужчин. Один из них был высокий вередиец, очень крепкого телосложения. Во взгляде его прозрачных глаз, неподвижно уставленных на меня, читалась враждебность, угроза. Там же был и бородатый Зарос, он что-то горячё обсуждал с Карадаром. Впервые я заметила какая у него огромная приплюснутая голова. Лицо Карадана было мертвенно-бледное, он очевидно нервничал, то и дело потирая свой гладко выбритый подбородок. С головы до ног он был запахнут в черную мантию, что только подчеркивало его бледность. Слева от него стояли еще двое бритоголовых вередийца, сильных и мощьных, тоже закутанных в черные покрывала. Ну что ж, это не удивительно, ошейники подчинения – изобретение вередийцев, кому как не им проводить сложную церемонию.
Императора и мага-целителя еще нет.
Меня очень вежливо провожают к моему стулу, предлагают воду. Все волнуются. Напряжение усиливается. Открывается дверь. Двое охранииков, держа за руки и ноги, вносят ардорца. Укладывают на стол. Как всегда раб заполнил собой все окружающее пространство. Полупустое помещение сразу стало казаться маленьким и неуютным. На лицах окружающих изобразилось беспокойство и страх, подобный тому, который выражается при виде чего-нибудь слишком огромного и несвойственного месту.
Входят Мериданон и Дарко.
Ко мне подошел император. Отец был немножко красен от вина и волнения; стальные глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в черную церемониальную мантию, имел вид ребенка, которого наконец то собрали гулять и вот-вот дадут сладости. Он тепло обнял меня, потом взял мое лицо в ладони, поцеловал мой лоб, игнорируя слабый протест, он приподнял бровь, но не больше, взял мои ледяные руки в свои, прижал их к груди, там, где у него наверное есть сердце и взглянул мне в глаза:
– Мира, я отец твой и люблю тебя, помни, – он сжал мои ладони крепче, – скажи слова отречения, дорогая моя, убери монстра из своей жизни…
На мгновение лицо его озарилось любовью, и потухла насмешливая, высокомерная искра в его взгляде, казалось, он жизнь готов был отдать за меня, его любимую дочь;
Я почувствовала полное, абсолютное духовное истощение, зло, накопившееся внутри, куда-то испарилось, тело онемело, чувства пропали, зато остались мысли, слово «люблю» возмутило меня. Я подумала: “Любит? Разве это существо может любить? Если б он не слыхал, что бывает любовь, он никогда и не употреблял бы этого слова. Он и не знает, что такое любовь". Тем не менее я кивнула, постаралась улыбнуться.
Все собрались. Пора начинать.
– Ваше Величество, – обращается ко мне Зарос, – прикажите, пожалуйста рабу открыть свое сознание. Выполняю просьбу. Рем лежит с закрытыми глазами, за все это время он не бросил на меня ни единого взгляда, хотя очевидно, что он в сознании. Зарос кладет две руки на голову Рема. Сосредотачивается.
Я смотрю на происходящее и опять у меня проснулись смутные, знакомые воспоминания – где-то я это уже видела.
Зарос тем временем удовлетворенно кивает – лицо ее стало внимательным, сосредоточенным, целиком погруженным в работу:
– Он под моим контролем.
С раба сняли весь мифрил. Больше нет необходимости в кандалах, раб под двойным контролем – своей Госпожи и мага-манталиста. С серых губ ардорца срывались хриплые задыхающиеся звуки, каждый вздох выходил со свистом, когда воздух заполнял его легкие. Глаза ардорца стеклянным взглядом смотрят в потолок, все его тело расслабилось, руки безвольно раскинуты по обе стороны стола. Я вздрогула – вены вдоль изгибов его рук, были в ужасном состоянии от постоянных уколов, опухшие, посиневшие, рваные, будто кто-то драл их ногтями, а потом долго ковырял ножом, а не втыкал иголки-трубки. Сколько же раз у него брали кровь за последнее время? Как бы я хотела наклониться к нему и поцеловать его в последний раз, прижаться к нему щекой, любовь моя…
Церемония началась…Карадар начал читать заунывное заклинание.
Все были на месте. Минутами мне все это казалось миражом; все эти люди в черных балахонах, раб на столе, зал с тяжелой драпировкой, голос мага – на всем лежала печать чего-то усыпляющего, нереального…
К Рему подошел другой вередиец, втавил очередную трубку в его истерзанную руку, подставил чашу под тонкую струйку крови. Чтение заклинания не прекращается… Чаша наполнена. Трубка небрежно выдернута из руки раба, кровь продолжает идти, стекая тонкой струйкой по руке к запястью. Вередиец поставил наполненную кровью Рема на стол так осторожно, словно боялся, что она взорвется в его руке. Морщины по обеим сторонам его рта обозначились резче, превратившись в две глубокие борозды, перечеркнув все его лицо от подбородка до глаз, его брови сдвинулись в одну линию. Он был чрезвычайно напряжен. Зарос продолжает держать руки по обе стороны головы Рема.
Меня подвели к столу. Моя очередь. Я должна отречься от раба…Я молчу, смотрю на Рема, он лежит в той же, отстраненной позе, я сейчас навсегда должна отказаться от своей любви, от своей жизни, он меня ненавидит, ненавидит…Губы словно парализовало… Если бы он кричал, корчился, боролся, мне это не показалось бы таким страшным. Но ардорец лежал все в той же неподвижной позе. Создавалось впечатление, что я тону в самой себе, – любовь просачивалась сквозь все плотины человеческого разума и ненависти. Как же я люблю его! Все глаза были обращены на меня. Только я одна смотрела на Рема. Напряжение нарастало. Отец поджал губы, Зарос покачал головой, словно не сомневался, что я не смогу отречься. Я смотрю на Рема…Прощаюсь…Нет, не смогу…Вдруг взгляд раба на одно только мнгновение стал не отсутствующим, а острым и резким, он посмотрел на меня блестящими фиолетовыми глазами, что-то промелькнуло в его взгляде – «давай Мира, давай!» и сразу его глаза приняли то же стеклянное выражение. Я ошеломленно моргнула, присмотрелась, нет, все такой же бессмысленый, мертвый взгляд. Что же он задумал? Он не под контролем? Но как?
Я немеющими губами говорю слова отказа, повторяя за Мериданоном:
– Я принцеса Святомира София Амелия Бронтейн, дочь его императорского величества Дарко Маркеса Бронтейна отрекаюсь от раба… – слова сказаны, Рем теперь не мой раб, чувствую нарастающее жжение в запястье, браслет Хозяина нагревается. Больно, больно, браслет больше не сжимает мое запястье – свободно болтается, у меня больше нет раба.
Ну что ж, церемония проходит успешно… В голове нарастает шум, с трудом слышу монотонное завывание Карадара, продолжающего читать заклинание. Меня подводят к стулу, усаживают на него, голова кружится…Моя кожа стала липкой и покрылась потом, я почти ничего не слышу, краем глаза отмечаю только, что довольно улыбающийся отец читает слова клятвы принятия раба. Слов не слышу, вижу, как шевелятся его губы.
Послышалось бряцанье металла. Ко мне подошел вередиец, он поднял руку. В ней блеснул нож, и, не успела я проследить за его движением, как лезвие глубоко прорезало одно из моих запястий. Больно! Раб слегка дернулся, почувствовал мою боль. Странно, а вроде я уже не его Госпожа, это наверное просто судорога…Появилась кровь, яркая, блестящая красная жидкость. Она потекла в подставленную заботливой рукой чашу. Меня замутило, когда я увидела, как та скатывается по руке. Я поспешила вскочить. Что здесь происходит. Тяжелые руки опустились на мои плечи, сидеть, я увидела мудрые, абсолютно холодные глаза Мериданона, он тихо, успокаивающе сказал:
– Сидите принцесса, скоро больно не будет, скоро вы уснете… сидите…
– О… Создатели.
Когда мое сердце забилось как сумасшедшее, кровь тоже побежала быстрее.
Страх настиг меня, заставив открыть рот, чтобы дышать. Потом пришло понимание, я должна умереть, у раба не может быть два хозяина, это знали все и Рем, и отец и все эти маги, кроме глупой меня. Вот почему Рем отверг меня, он знал, что я уже мертва…В отдалении я услышал голоса, которые не могла различить. Казалось, комната исчезала. А ведь действительно, это не больно, уже не больно, Мериданон прав, даже приятно. Реальность искривлялась и изгибалась, вот на меня мельком взглянул император, удовлетворенно кивнул, меня держат, кровь течет, я полулежу на своем стуле, все под контролем.
Сердце мое замерло в груди. Затем гулко забилось. Расслабленность, вызванная потерей крови разлилась по всему телу, оставляя болезненное и ужасающее осознание того, что последние мгновения моей прежней жизни подходили к концу. Мериданон уже не держал меня…Я в полном сознании, вижу и слышу все кристально четко, жизнь медленно вытекает из меня. Как хорошо!
Вдруг откуда-то послышался звук, словно кто-то отчаяно молотил ногами. Я немного приподняла голову и увидела, что это пятки Рема производили этот шум. Его ноги болтались туда-сюда в судороге. Зарос все так же держал его голову, глаза ардорца широко открыты, незряче уставившись вверх. Все его тело трясется в судороге. Новый припадок – поднимаясь от бедер вверх по телу, судорога идет волной – его руки метаются из стороны в сторону, судорога идет вниз – спина глухо ударяется об стол, его ноги опять начали дикую пляску.
Все бросились к столу. Что-то происходит не так. Отец что-то кричит, Мериданон пытается колдовать, остановить судороги.
Я обратила внимание на Карадара, который стоял у стола с ардорцем. Один из вередийцев наклонился к нему и задал ему несколько вопросов. Кивнув головой, он начал что-то искать в своей огромной сумке, и я заметила, как у него на лбу выступил пот. В небольшом помещении было довольно прохладно, тем не менее лицо мужчины, одетого в черный балахон, покрылось испариной, прозрачные капли пота струились по лбу и щекам. Он попробовал что то влить в стиснутые зубы ардорца, пролил половину. Карадар начал читать заклинание. Он стоял неподвижно, опершись руками на стол, что-то сосредоточенно бормотал, пот по-прежнему стекал по его лицу, говоря о том, что этот человек испытывает страшное напряжение или страх. Казалось, его жарили на невидимой сковородке.
Потом он замолк и внезапно, будто все силы оставили его, опустил руки, которыми он держался за стол. Судороги ардорца прекратились так же внезапно, как начались. Теперь его руки, со вздувшимися венами, неестественно висели вдоль его тела – длинные и беспомощные, словно два каната, прикрепленные к плечам, а опущенный стеклянный взгляд, казалось, ничего больше не замечал. Все столпились вокруг стола с рабом.
Неожиданно Зарос, продолжавший держать Рема под контролем, глухо вскрикнул и медленно осел на пол, выпустив голову раба из своих рук. В глазах вередийца мелькнул проблеск сознания… Бесконечная боль. Подобное выражение глаз могла бы иметь чья-нибудь проклятая душа, если бы бросила короткий взгляд из мест, где ее постоянно пытали. На лбу Карадара выступили обильные капли пота. Он тряс бесчувственное тело мага-манталиста, что-то кричал. Во взгляде Зароса вновь появилось страдание, потом отблеск нечеловеческой борьбы, которая происходила внутри, затем что-то как будто взорвалось в его глазах. Зарос согнулся пополам, его мощное туловище сотрясла крупная дрожь. Из горла его послышалось невнятное бормотанье, он потерял сознание.
С воплями и криками все заметались по небольшому помещению, Мериданон и другой веридиец срочно одевали мифрил на раба, только что выжжегшего сознание мага-менталиста, Карадар нараспев кричал какое-то заклинание. Раб не шевелился, лежал на столе с закрытыми глазами.
Неожиданно я, умирающая, вдруг почувствовала горячую, обжигающую волну, которая сметая слабость и озноб смерти пролетела по моим венам. Взбурлила кровь. Рана на запястье зажила за секунду, голова прояснилась. Энергия переполняла меня. С хлопком браслет снова плотно схватил мое запястье, стало горячо.
Жужжание заклинания вередийца смолкло. Движение рук Карадара прекратилось, он с волнением смотрел в стремительно синеющее лицо раба. Он оглянулся через плечо, посмотрел на мое ожившее лицо, блестящие глаза, увидел мое зажившее запястье. Снова на раба, я тоже посмотрела на ардорца. Что происходит…
Зов мощного средоточия энергии нарастал, надвигался сгусток какой-то невидимой глазу силы. Вибрация нарастала, дворец начало трясти, из трещин в потолке посыпалась пыль, на полу, выдавая незамысловатую мелодию, загремели металлические предметы. Я наливаюсь силой. Сейчас взлечу или побегу по потолку…
– Он качает в нее свои жизненные силы! – безумный вопль вередийца, – он уходит!
Как уходит? Рем уходит? Куда? Сам? Я прислушалась к своим ощущениям – Сердце Рема будто бы мерцало в груди, а не билось, О Создатели… с него сошел весь цвет, кожа стала белей бумаги, по вискам залегли темные тени. Казалось, он больше не дышал. Сила продолжала вливаться в меня…
Я видела то, что и другие – бледный, неподвижный раб на столе с закрытыми глазами. И также я видела его там, по ту сторону жизни – он стоял, окруженный ярким светом с широко открытыми темно-красными глазами, я видела толстую, блестящую нить, как корабельный канат, натянутую между нами. Эта нить пульсировала от последних импульсов жизненной энергии, перекачеваемой Ремом в меня. Он нежно погладил меня по щеке, – «любимая, живи», грустно улыбнулся.
Рем последний раз медленно выдохнул. Расслабил тело. И раскрыл объятья смерти. Раскинул широко руки и, глядя мне в глаза… он начал умирать. Белый свет, который пришел к нему следом, напоминал туман над дорогой, нежная и мягкая дымка, которая окутывала его, приносила облегчение. Свет овеял его полностью, и от состояния испуга я перешла к абсолютному страху. Это – я знала – был конец. Забвение.
Я видела, что рядом с моей нитью, из Рема выходит миллион других, тонких, мерцающих нитей. Вибрация пошла по всем нитям. С каждой секундой я слышала звук лопнувшей струны. Бэнг…бэнг, бэнг…Одна, другая, потом десятки, сотни эти нити рвались…Вибрация пошла, отдачей. Свет вокруг Рема начал мерцать…
Сердце раба остановилось. Карадор с воплями запрыгнул на него, стал делать ему искусственное дыхание, ничего не помогало, тогда он сложил вде руки вместе в кулак и стал бить ардорца по груди, пытаясь завестти его сердце. От сильных ударов все тело раба содрогалось, руки безвольно свисали с краев стола…
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и это человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, убивает, никогда не залечивается. Я умирала вместе с моим любимым. Я видела его умирающее тело, больше и больше нитей рвались. Я сделала шаг вперед, посмотрела, Рем уже был там, по ту сторону, он уходил.
"Ах вот что ты задумал – уйти, умереть! Предатель! Ты мой, никуда не уйдешь от меня…"
– Раб, назад, – приказала я, – он возмущенно вскинул темно-красные глаза. Какой же он огромный, красивый, любимый…
– Раб, я приказываю, вернись, – я его Госпожа, у меня контроль! Он мой РАБ! Он сопротивлялся, я чувствовала, что его воля вступила в борьбу с моей. ЗАСРАНЕЦ! Решил уйти! Подарить мне эту никчемную жизнь, а самому уйти, бросить меня! Это он называет любовью!
– Я ТВОЯ ГОСПОЖА РАБ! – Я схватила его за шею, притянула с себе, сила переполняла меня: – ЖИВИ, это ПРИКАЗ!
Он сопротивляется изо всех сил, ну как же, он смог выжеть сознание сильнейшего мага-менталиста, он самый сильный маг в мире и вообще из него какие-то светящиеся нити торчат, но он мой РАБ, а я его ГОСПОЖА. Я чувствовала абсолютную власть. Он низвергнут на колени.
– ИДИ НАЗАД, ЖИВИ, ГАД!
Он на коленях, его дрожащая голова низко склонена, он повержен:
– Да госпожа.
Я что-то хотела ответить, но мощная сила отшвырнула меня от Рема. Все вокруг сперва завертелось, потом помутилось. Я падала в мутной бездне, падала долго, падала вечно, шли года, бессчетное число лет, а я все падала – так мне казалось. Резким рывком я очнулась в своем теле, я с ужасом смотрела на мертвое тело Рема.
Карадар прекратил качать воздух в мертвое тело раба. Все кончено. На каком-то этапе все пошло наперекосяк. А ведь он говорил императору, что еще не готов к церемонии. Сердце раба остановилось, он лежал на столе с закрытыми глазами, холодный, мертвый. Ушел из жизни самый сильный маг, когда-либо появлявшийся в этом мире, последний потомок Великих Создателей…Грустно, было бы интересно провести опыты, исследовать… Надо уехать как можно скорее, как можно дальше от Ардора…Оглянулся, принцесса неподвижно сидела на своем стуле, глаза ее смотрели вперед и как-будто ничего не видели, она в глубоком трансе…Очнулась, зашевелилась…
Внезапно грудь раба вскинулась, судорога прошла по всему его телу, как будто несуществующий груз испарился; и затем воздух мощно с сипением ринулся через нос в его легкие, словно сильная и невидимая рука запихивала его внутрь. Сердце заработало.
