Текст книги "Цена предательства (СИ)"
Автор книги: Наталья Пафут
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 31 страниц)
Он стремительно подошел к Рему, размахнулся, его кулак пронесся через воздух к лицу раба, удар вышел сильным и резким. Подушка не позволила голове Рема запрокинуться назад, раздался громкий, будто разбившаяся тарелка, шлепок от удара. По лицу ардорца полилась кровь.
Разъяренный мужчина схватил Рема за горло, сильно встряхивая его с каждым словом:
– Красиво уйти решил, а? Меня без подчиненных оставить, а? Подонок!
Он снова ударил Рема в лицо,
– А знаешь, Зак всё-таки сдох, на дыбе – я почувствовала, что боль Рема метнулась вниз по позвоночнику и запульсировала в животе. – Он верещал как поросенок «Амелия, о Амелия! Рем, о Рем!» – снова удар, на этот раз в живот.
– А Николас здесь, с нетерпением ждет обретения хозяина. А Сай сдох в бою…
На Рема было жаль смотреть. Его губы дрожали, глаза широко распахнувшись, в шоке смотрели на мужчину. Я видела и чувствовала, что каждое слово этого человека смертельно ранит Рема. Он лежал, словно окаменев, слушал, и лицо его постепенно менялось. Оно сразу как-то осунулось и побледнело. На щеках выступили желваки. Вены вздулись…
– Братец, – продолжил мужчина, – еще раз попробуешь сдохнуть, я…
– Прекратите сейчас же! – решила вмешаться я, – это низко избивать лежачего!
Этот страшный человек замер, очень медленно повернул свое лицо ко мне. Меня передернуло, – «да кто это?» – его бледно-голубые глаза смотрели на меня не мигая, как у кошки.
– А, Госпожа нашего падшего ангела? – Снова посмотрел на хрипящего Рема, – симпатичная, ты ее уже попробовал братец? Хотя куда тебе, ты же весь такой благородный…
Его задорная ухмылка была широка и непристойна, он доверительно склонился к полу-придушенному рабу, – знаешь, если примириться с помоями, которые они, Креландцы, называют пищей, то это самое лучшее место из всех, где я был. Из всех. Креландки развращены и доступны – за неделю пребывания здесь я имею двух-трех женщин в день, и они похожи на крольчих. Готовы делать все, если прикажешь как. А как эта козочка, интересно… – Рем задергался всем телом, захрипел. Мужчина с интересом взглянул на него, присвистнул, снова посмотрел на меня, как будто оценивая по новому:
– Братец, кажется я нашел твое слабое звено… Забавно, попробуем…
Вдруг, без предупреждения, меня схватили сзади, прижали лицом к стене, и удерживали на месте твердым, как камень, телом, в два раза больше моего собственного. Сначала я задохнулась от неожиданности, затем от боли и ужаса, когда почувствовала, как бедра мужчины вжались в мои ягодицы. Свободной рукой он разорвал переднюю часть моего платья, обнажая тонкую сетку белья, которое я всегда носила. Он прижал меня лицом к стене, его руки блуждали в моих трусах…
– Слааадкая какая… – он резко развернул меня, не прекращая безобразничать в трусах:
– Знаешь Рем, а ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся души! Посмотри на нее, она как цветок, которого лучший аромат испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет! – он всунул палец в меня, я застыла от боли и шока. – Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути; я смотрю на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы. Сам я больше не способен безумствовать под влиянием страсти. Но она вся горит и дрожит, так возбуздающе! Пойдем со мной принцесса, оставь здесь этого неудачника-раба, я подарю тебе незабываемое наслаждение. – шептал горячё он в мое ухо…
Рем безуспешно пытается встать с кровати – он еще очень слаб, кровь идет из его носа и разбитой губы, глаза дикие…
Меня вдруг неожиданно отпускают, я бессильно сползаю по стенке, мужчина склоняется над хрипящим ардорцем:
– Еще один глупый поступок и эта сладкая козочка моя, да, Рем, я слежу за тобой…
С этими словами он и группа его охранников покидают комнату.
Меня тошнит. Главное успеть добежать до туалета. Я, в панике, скрючившись, побежала. Склонилась над унитазом, руки дрожат. Меня тошнило, но я не чувствовала рвоту, но была уверена, что разрываюсь на части, потому что после пары минут кашля, попыток дышать и созерцания звезд перед глазами. Я не могу остановиться.
Через некоторое, достаточное продолжительное время, когда я вышла из туалета, я кинулась к лежащему на спине Рему. Он лежал на кровати как труп, белый, недвижимый. Я рухнула на колени рядом с ним и спросила:
– Кто это?
На его лице отражалось отвращение, злость и ненависть, эмоции обратили его в кого-то, кого бы я испугалась, будь все несколько иначе. Ни одна из этих эмоций не была направлена на меня. Это было проявлением того, что он чувствовал по отношению к кому-то другому.
– Томеррен, твой будущий муж…
* * *
Ночь, по-осеннему темно, мы лежим на кровати, обнявшись. После визита Томеррена Рем молчит. Его угрюмая озабоченность мне очень не нравится, я чувствую, что тут, лежа около меня, он принимает какое-то важное решение.
– Знаешь, Мира, – наконец нарушил он тяжелую тишину, – я постоянно совершаю ошибки. История еще не встречала таких идиотов как я. Решив уйти во время церемонии, – продолжил он, – я исходил из предпосылки, что император все-таки человек и пощадит свою кровную дочь. Сейчас я в этом не уверен. Я вижу, что тебе угрожает огромная, смертельная опасность. До этого все мои решения приводили к катастрофе. На этот раз я буду послушен твоей воле. Мы должны бежать…
– Да бежать, только куда Рем?
Я не знала, что предложить. В самом деле – куда?
– В Ардор
– Ты наверное с ума сошел, ты забыл, Ардор покорен, разбит!
– Нет Мира, не покорен, разбит да, но пока я жив, Креландии его не покорить никогда. Я возвращаюсь в Ардор.
– Я люблю тебя, – с радостью шепчу я, мы идем вместе! Я готова прыгать от облегчения. – Я люблю тебя сильнее, чем ты когда-нибудь сможешь это себе представить. Не забывай этого. Никогда! Я пойду с тобой Рем куда ты скажешь…
Рем тревожно заснул. Я лежу с открытыми глазами, уставившись в темноту. Ну что ж, Ардор так Ардор, мне все равно куда идти, главное, чтобы мой мужчина был со мной. Кто же такой Рем? Почему то я боялась спросить его сама. Я засыпала и вновь просыпалась; один раз сквозь сон мне почудилось, что я плачу. И снова меня охватывал порыв нежности, и я ласкала спящего мужчину около меня, я любила его как никогда раньше.
Несколько дней до начала торжеств. У меня все готово. Сумки собраны, спрятаны в лабиринте. Лошадь и повозка ждут нас недалеко от леса. Рем крепчает. Каждый день он пытается ходить. Шатается, опирается на меня, но ходит. Делает успехи. Я трясусь от дикого, всепоглащающего страха. Моя жизнь все более приобретает характер паники. Ужас находит волнами и горек, как желудочный сок, когда он поднимается снизу…
Слуги принесли еду. Овощи, вареные и сырые, с небольшим количеством соуса, рыбный суп и пшеничную кашу. Ароматный хлеб с маслом. Много мяса. Уговариваю Рема все съесть. Ему нужны силы. Два дня до побега. Да помогут нам Создатели!
Я собираюсь в лабиринт, надо отнести в лес многочисленные сумки, воду и еду. В день побега я не смогу тащить и поклажу, и Рема. Последние приготовления. Завтра бежим. Нервничаю.
– Я надолго, постараюсь вернуться поскорее, но не обещаю, ты терпи, хорошо, – сказала я.
– Я так боюсь оставлять тебя одного. Вдруг ты исчезнешь. Ты будешь ждать Рем? Чего бы ни случилось? Не выходи из комнаты, молю! – он сидит на кровати, смотрит на меня скептически, – Перестань, не мучь меня, – сказала я. – Довольно того, что я ухожу и ты остаешься один. Я знаю как тебе больно, когда я удаляюсь от тебя!
– Мира – все хорошо, совсем и не больно, иди, поверь мне, я научился быть осмотрительным, все хорошо, иди, я жду, с места ни сдвинусь, обещаю…
– Не всегда это зависит только от тебя, – сказала я со страдальческим, потерянным выражением и покачала головой. – Не всегда, – повторила я. – Что же я буду делать, если ты пропадешь? – Меня томит непонятный страх.
Я взяла его за руки, и он прижал свои ладони к моей груди, обнял, поцеловал.
– Мира, любимая, я буду осторожен. Прошу тебя, не будем говорить об этом. Мы можем спугнуть осторожность, которая так нужна. Тогда будет плохо. Иди. Я буду ждать…Возвращайся…
Я вышла из комнаты. Дворец преобразился, сверкает чистотой и украшениями. Повсюду развешаны бело-красные флаги Креландии. Все готово к завтрашнему торжеству. Вдруг перед собой я услышала громкие звуки, кто-то идет, бросилась в ближайшую нишу, затаилась, сдерживая дыхание. Я увидела, как отец поднимается по лестнице с двумя мужчинами в темно-красной униформе и Томерреном – у меня сердце сжалось от страха. Они разговаривают о чем-то хорошем, веселом, раздался хохот, у отца было хорошее настроение, я услышала: – «притащить ко мне, порезвимся, пару девочек…». Я была слишком занята, чтобы обратить внимание на эти слова. У меня была цель. Все сделать и как можно скорее вернуться к Рему.
Дорога к лесу была хорошо знакома, я не испытывала уже того панического страха, как первый раз. Прохожу, пошатываясь, с тяжелыми сумками к поваленному дереву, примеченному мной ранее – в его раскидистых корнях, наполовину торчащих в воздухе, я прячу многочисленные мешки со всем, необходимым для побега. Устало вздохнула, вытерла пот со лба – вот и все. Устало присела на ветку дерева – я прощаюсь со своей прежней жизнью, это последний вечер для меня в статусе принцессы Креландии. Сюда мы уже придем вместе с Ремом…
День угасал. Сверху сеял мелкий теплый дождик. В удивительно тихом лесу пахло розмарином и тимьяном. Это был запах свободы. Я дышу полной грудью. Чувствую, как прямо сейчас, в эту минуту моя жизнь меняется. Мне кажется, что я нахожусь в середине жизни. Достаточно сделать шаг – и весы качнутся к невообразимому, абсолютно полному счастью, или же чаша будущего начнет опускаться вниз, наполняясь серой, непроницаемой тьмой, и утраченное равновесие не вернется уже больше никогда. Я замерла, боясь шевельнуться, боясь сделать этот роковой шаг…
Я сделала первый шаг в сторону от леса когда меня настиг первый приступ немыслимой, ослепляющей боли. Она волнами разошлась по всему моему телу. Я упала на колени. Боль продолжала нарастать. Мои ноги горели, я не могла идти…Эта боль была не моей – моего раба… В камине горел огонь, освещая прекрасную старинную мебель, потемневшую от времени, хорошо отполированную и ухоженную.
Я не проронила ни слезинки. С губ не сорвалось ни одного всхлипа. Для этого я дошла до крайней точки. Я просто сидела в молчании, обхватив себя руками, уставившись взглядом в окно, плачущее каплями дождя. Мыслей не было, я застыла внутри и снаружи. Я ждала…
Он внезапно вырос в дверях моей комнаты. Я, медленно встала, жду… Мужчина вошел внутрь, огромный, мощный – вплыл словно лава, целиком превратившись в смертельное оружие.
В полной тишине он прошел по блестящему мраморному полу, и подошел близко ко мне одним слаженным движением. Нависнув надо мной в полный рост, он был абсолютно неотразим – с его мускулистым телом и грациозными, мужественными движениями. Он сделал глубокий вдох, его грудная клетка поднялась и опустилась.
– Мира… Моя милая Мира… – я молчу, шокированно глядя во все глаза на мужчину. Он положил обжигающие руки на мои дрожащие плечи:
– Я вернулся к тебе, – горячё прошептал он. – Любовь моя.
Я со всех изо сил попробовала скинуть его руки с себя. Не получилось, это как бороться со скалой. Томеррен сцепился со мной, стараясь удержать мои руки, которыми я в неистовстве от горя и гнева колотила его в грудь. Потом, не обращая внимания на удары, он обнял меня, крепко прижал к себе и держал так, пока я не унялась.
– Отпусти меня, сейчас же, я, я скажу отцу, тебя схватят…
– Император сейчас очень, ну очень занят и получает слишком много наслаждения, чтобы отрываться по пустякам, – усмехнулся он. – Нет, душенька, голубчик, милая, персик мой, я не отстану. Я как увидел тебя, так не могу забыть. Это как болезнь! Ты веришь в любовь с первого взгляда? – спросил он, – Так что? – не сдавался он.
– Нет.
– Такая молоденькая, а уже такой циник. – Голос его звучал так мягко, а рука едва заметным движением потянулась к моей руке – значит, он решил попробовать соблазн, а не принуждение.
– Я понимаю, почему ты так холодна со мной и почему так плохо думаешь обо мне. – Он грустно, печально улыбаясь, покачал головой, – пойми, я вспылил тогда, я действительно был в ярости, я себя не контролировал. Твой раб меня очень разозлил. Но остыв, я понял, что я пылаю страстью к тебе, Мира. Это истинная правда, я желаю тебя с той самой встречи, когда я поцеловал твои свежие губы.
Он легонько коснулся двумя пальцами моего плеча, потом передвинул их к шее. Погладил мою щёку.
– Мира, любовь моя, мое сердце теперь не свободно, я хочу жениться бы на тебе! Мира, – голос его звучал чуть хрипло, я испугалась еще сильнее.
– Мира, – повторил он, ослабив объятия, так что я могла теперь видеть его лицо, – неужели ты думаешь, что я не сделал бы всего от меня зависящего, чтобы освободить Рема, моего брата, если бы видел хоть единственный шанс? Черт побери, ведь это же мой брат! Но шансов нет – ни одного! Я не хочу расстраивать тебя, крепись, но твой отец садист. То, что он там вытворяет сейчас с Ремом! Я как увидел, сразу поспешил к тебе!
Он слегка встряхнул меня, как бы усиливая смысл своих слов.
Услышав про Рема, я больше не могла удерживать слезы. Они полились по моим холодным, как лед, щекам; я пыталась высвободиться из объятий Томеррена, но он сжал меня еще крепче и с силой привлек мою голову к своему плечу, жалея.
– Мира, дорогая моя, – произнес он почти с нежностью, – мое сердце разрывается от боли за него – и за вас. Уедем со мной. Я отвезу вас в безопасное место. В мой собственный дворец. В Ардоре. Мы женимся, Рем будет при нас, он поправится от своих ран. Это опасно, император будет нас преследовать, но я на все готов ради тебя.
– В твой дворец? – медленно проговорила я, и в уме у меня начало зарождаться ужасное подозрение. – Тебе тоже нужен раб, как моему отцу!
– Нет, – ответил он. – Я люблю тебя. Помни, Ардор полон магами природы. К тому же Рем не обученный, опасный маг. Спроси его, может ли он зажечь костер или высушить тебе волосы. Любой ребенок в Ардоре может это сделать, а Рем не может.
Короткая, грустная улыбка на мгновение оживила его красивое, суровое лицо, но оно тотчас же приняло прежнее серьезное выражение.
– Нет. Я хочу увезти тебя, потому что я люблю тебя. Там ты будешь в безопасности. Ты ведь знаешь, что император готовит очередную церемонию. Во дворец приехала целая толпа менталистов, они сейчас практикуются с Ремом, пытаясь взять его сознание под контроль, весьма успешно! Через три дня, после торжеств они проведут смену хозяина и ты не выживешь! Я не могу этого допустить. Нам надо бежать! Верь мне!
Он теснее придвинулся ко мне, почти прижав к стене. Пальцы шарили у воротника моего платья в поисках застежки. Большая рука пробралась под платье, тяжело опустилась мне на грудь, сжала сосок. Я дернулась от отвращения. Он тягуче застонал. – Сладкая какая! – Кончик языка Томеррена шмыгнул по моей нижней губе, как робкий розовый зверек.
– Отпусти меня, подонок, я все знаю! Ты грязный предатель!
– Мой брат, да, это он тебе ерунды наговорил? Ты думаешь, что я предал своего брата? – Я молчала, на самом деле Рем только процедил сквозь зубы что Томеррен предатель и все, ардорец вообще про войну ничего мне не рассказывал, а я и не спрашивала, боялась.
– А знаешь ли ты, что Рем очень сильный маг, но он не умеет контролировать себя! Он озверел тогда, все его лучшие друзья валялись в его ногах, моля его остановиться! – Это по какой-то причине очень задело Томеррена, лицо потемнело от гнева. – Да он уничтожил пол-Ардора! Ты бы видела ту мясорубку! От людей ничего, н-и-ч-е-г-о не осталось – даже тел, только пепел! Его надо было остановить! – Рот его затвердел, глаза стали бесстрашными и острыми, как у ястреба. На широкой груди выдавались мускулы – не застывшие – грациозные, гибкие и твердые, как сталь. Он согнул руки, погладил меня по щеке – мышцы волной пробежали под кожей.
– Но, Мира, душенька, я понимаю твои страдания вполне, только одного я не знаю: я не знаю… я не знаю, насколько в душе твоей есть еще любви к нему, к твоему рабу. Это ведь мой брат! Он так страдает! Это ты знаешь, все его зверства там, в Ардоре, – настолько ли есть, чтобы можно было его простить. Если есть, то прости! Я смог. Нам надо выдернуть его из лап императора. Времени мало, решайся! Завтра, мы должны бежать завтра. Я все подготовлю…Я спрячу вас, вы будите в безопасности…
Он очень медленно обвел серо-голубыми глазами всю мою фигуру, задержавшись на выпуклостях груди и бедер, заметных под расстегнутым платье; одной рукой он бессознательно поглаживал себя по мускулистой ляжке. Я молчала.
– Пойми же это! Безопасность – это еще далеко не все. Рем и император вместе, они разрушат мир, приведут его к катастрофе, будет война.
– Это правда, – сказал я наконец. – Но она нужна, если любишь кого-то. Для другого.
– Безопасности вообще нет. Ее нет, – повторил он. – Не говори ничего, я знаю лучше, чем ты! Создатели, как давно уже я знаю это! Но не будем больше говорить об этом, любимая. Там, за стенами этого дворца, стоит вечер и ждет нас. Бежим, спасем нас и твоего раба!
Я раздумывала.
– Через три дня, – прошептал Томеррен. – Церемония через три дня. Император совсем обезумел в пыточной! Ему нравится чувствовать себя богом… Решайся же, Мира! – Томеррен сжал кулак и ударил с силой по стене. – Скажи да, нам надо тайно пожениться и бежать. Скорее! Дарко будет забирать Рема каждый день. И твоему рабу придется по сантиметру выхаркивать свою душонку. Завтра я буду здесь. В свадебном мундире! Будь готова.
Когда Томеррен ушел, слуги принесли еду. Я подошла к столу. Отыгрываться на стейке бессмысленно, и я нуждалась в калориях, чтобы найти силы продолжать давать отпор судьбе. Поэтому я съела все, что было. По моим ощущениям на вкус еда казалась картоном, и я задавалась вопросом, будет ли снова когда-нибудь хоть что-нибудь чувствовать.
Покончив с едой, я вернулась к окну и уселась в кресло, подтянув колени к груди. Глядя вниз в дворцовый парк, я была не в состоянии покоя, а просто оставалась неподвижной.
Я продолжала искать выход… и буду это делать, пока не испущу последний вздох. Мне надо спасти своего мужчину.
* * *
Вечер. Плененная в комнате беспокойством, я расхаживаю по спальне, обхватив себя руками. Холодно. Ярко горящий камин едва ли согревал меня.
Два стражника приволокли Рема. Ну что ж, он почти идет, висит между охранниками как мешок с мукой. Как обычно его положили на кровать. Оставили нас одних.
Я увидела темные кровоподтеки на теле ардорца, кровь засохла и на спутанных седых волосах, но больше ничего я не разглядела в сумерках. Мне показалось, что я нащупала на холодной шее слабый пульс, но не была уверена в этом. Он судорожно вздохнул – жив, слава Создателям. Рем был без сознания.
Беглый осмотр убедил меня, что он действительно жив, что все части тела на месте, что смерть от потери крови ему сейчас не угрожает, и я могла уже не спеша заняться его ранами. Повреждение на удивление практически не было – так синяки, кровь в волосах вызвана видимо от удара по голове – рана не глубокая, уже не кровоточит. Продолжаю осмотр. Плечи, руки в порядке, пальцы обожжены. Медленно продвигаюсь вниз – ноги не сломаны, черные штаны не порваны, заляпаны в чем-то – а, в крови, осматриваю…Ах! Его ступни – невозможно было угадать в них человеческую конечность. Они были похожа на мешки, надутые воздухом и расписанные красными и багрово-синими полосами и пятнами, из которых торчали черные пальцы.
– Что это, чем это? – спросила я у тишины, не ожидая ответа;
– Жаровня, – вдруг прозвучал внятный ответ.
– А почему Мериданон не исцелил?
– А зачем, жизни моей угрозы нет;
– Что ему надо было, Рем, почему?
– Знаешь, Мира, мне кажется, твой отец получает от этого удовольствие…
Потом я уселася с таза с водой у кровати и сунула туда его руки. Я чувствовала, что его обожженные ногти горели. Каждый вздох тоже причинял ему боль. Я смотрела на мокрые деревья за окном и ни о чем не думала. Выхода нет, придется принять предложение Томеррена.
Сколько ужасов ты повидала с нашей последней встречи? – выдохнула Рем, присмотревшись ко мне.
– Почему ты спрашиваешь?
– Ты изменилась так, будто мы не встречались неделями. Что ты видела? Что случилось?
– Как ты хорошо меня понимаешь.
– Так же хорошо, как и ты уклоняешься от вопроса. Что произошло? – Ну что ж властности его голос не растерял. Вздохнула.
– Томеррен приходил, – его лицо напряглось, глаза впились в меня;
– Предлагал спасти нас, говорил, что надо бежать, что тебя пытают ужасно… Это, это правда, – я посмотрела на его ступни…Тебе не обязательно говорить о…
– Нет, не пытали, ты же видишь, что Томеррен еще хотел? Не отвлекайся – Вот ведь какой, без сил лежит на кровати, чуть не умирает, а распоряжается, мда…
– Ну, требует свадьбы. Завтра придет за ответом… В свадебном мундире…
– Так, все верно, узнаю Томеррена. – Он пожевал губами, – ты должна бежать, – я протестующе вздохнула, попробовала что-то сказать, он меня прервал, – сейчас, – посмотрел в окно, поздний вечер, дождь, темно, – завтра рано утром.
Я хотела взять его за руку. Вместо этого я сказала: – Ты… не присоединишься ко мне? Я не могу бросить тебя.
Он замешкался, но потом качнул головой. Печально улыбнулся:
– Я не могу. Прости. Ты же видишь. Бежать – не могу, только если ползти…
Закрыв глаза, он попытался абстрагироваться от боли. Немного отдохнуть. Это все, что ему нужно. Поспать и отдохнуть. А завтра, во время бала мы сбежим.
Просто немного отдохнуть.
– Поспи
Лицо мужчины было белым и истощенным, глаза – пустыми. Он заснул.
Ночь. Рем дернулся. Потом зашевелился. Застонал.
Я лежу на полу, около кровати, положила одну щеку на холодный пол, слышу, как сердце стучит в ушах. Слышу дождь за окном. Моя последняя ночь в этом мире. Завтра мы умрем. Все безнадежно.
Странная вещь – безнадежность. Как крепко сидит внутри нас стремление выжить, только бы выжить. Но вот выхода нет – ты уже сдался, ты уже похож на жука, который притворяется мертвым. Но ты еще не мертв. Просто ты отказался от всех других усилий, кроме одного голого стремления выжить. Я лежу на полу, я уже умерла, спокойно смотрю, как развиваются волосы около моего лица, как будто от легкого ветерка. И все еще длится мертвая тишина. Отчаяние лишило меня упорства, ослабило волю к жизни. Волосы то поднимаются вверх, то в сторону, то снова вверх, щекотно, лежу, смотрю. Интересно, а откуда здесь, на полу, ветер? Задумалась. Щекой чувствую легкое дуновение сквозняка. Я вся превратилась в один огромный глаз, думаю и ко мне вдруг приходит странная, тихая ясность. Тоннель, лабиринт ведь здесь! К нему не надо идти, за каких-то десять сантиметров за этой стенкой, нет, за этой стенкой – ветвится темный лабиринт – выход из этой тюрьмы. Я нашла выход!
