Текст книги "Александр Невский. Сборник"

Автор книги: Н. Чмырев

Соавторы: Францишек Равита,В. Кельсиев,Л. Волков,В. Клепиков,Николай Алексеев-Кунгурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 41 страниц)

ГЛАВА V

Поражение на Калке не коснулось непосредственно ни Суздальской Руси, ни Новгорода. Туда дошли лишь известия об этом несчастий. Но подавленность и предчувствие новой беды распространились на всю Русь. Всё время детства Св. Александра, распрей Ярослава с Новгородом, его приходов и уходов, было временем бедствий и знамений новой грядущей беды. Особенно же эти бедствия увеличились с 1230 года, то есть как раз ко времени второго самостоятельного княжения Феодора и Св. Александра в Новгороде.

Это время отмечают пожары, засухи, наводнения, голоды, моры и небесные знамения. В 1230 году по всей Руси прошло землетрясение. В цервки Св. Богородицы во Владимире во время богослужения заколебались своды и начали качаться лампады и горящие свечи. В Киево-Печерской Лавре со свода трапезной попадали камни и засыпали стол и приготовленные на нём яства. Это было в присутствии митрополита Кирилла, князя Владимира, бояр и множества людей, сошедшихся в Лавру ко дню празднования Преп. Феодосия. В Переяславле Русском в церкви Св. Михаила расселся надвое купол и упала кровля, завалив иконы, лампады и свечи. Это землетрясение прошло по всей Руси во время литургии за чтением Евангелия.

В том же году, 14 апреля, стало затмеваться солнце и шло днём по небу, как молодой месяц, среди частых мелких облаков, бежавших с севера. В Киеве знамение было ещё грознее: по обеим сторонам затмевающегося солнца стали червлёные, зелёные и синие столпы. Огонь великим облаком сшел на ручей Лыбедь. Люди пришли в смятение, помышляя о Страшном Суде и кончине, и возопили к Богу. Огненное облако прошло без вреда через весь город и пропало на Днепре. «То же, братие, быша не на добро, но на зло, грех ради наших; Бог нам знамения кажет, да быхом ся покаали грех наших».

В лето, предшествовавшее возвращению Феодора и Св. Александра в Новгород, началась небывалая засуха. Горели леса и болота, и все дали были застланы дымной пеленой и гарью. Солнце стояло в небе бледным пятном. Потом ударили ранние морозы и побили озимые посевы. В Новгороде, как и в предыдущем году, при Св. Михаиле Черниговском, начался голод. Люди ели падаль, ужей и мох. Началось людоедство. Казни не прекращали случаев людоедства: голод превозмогал страх смерти. Чернь нападала на дома, где, по слухам, была рожь, и, поджигая их, разграбляла имущество. Мёртвые лежали без погребения по улицам, на Торгу и на мосту через Волхов. Были вырыты три великих скудельницы[17]17
  Братские могилы.


[Закрыть], но и те не могли вместить умерших. «Не бысть милости между нами, но бяше туга и печаль, на улицы скорбь друг с другом, дома тоска, зряще детей плачущи хлеба, а друга умирающа».

В годы несчастий сердца одних людей окаменевают, других же, наоборот, наполняются любовью и состраданием. Потому среди жестокости и озверения всегда и всюду особенно проявляется милосердие тех, кто за этими несчастиями ощущает близкое присутствие Бога. Так было и в Новгороде. Большинство людей не знало жалости друг к другу. Ни брат брату, ни отец сыну, ни мать дочери, ни сосед соседу не соглашался уступить куска хлеба. Среди этого ожесточения впервые проявилось в молодом новгородском князе милосердие Св. Александра, заступника сирот и вдовиц, помощника страждущим. Он старался помочь голодающим чем мог и из дома его «не изыде никто же нищ».

С новой жатвой голод прекратился. Следующие годы княжения Феодора и Св. Александра были сравнительно спокойными. В эти годы Ярослав, не живший в Новгороде, всё время держал его в своей власти. При мятежах или набегах иноземцев он приходил с низовыми ратями на помощь сыновьям и подолгу оставался в Новгороде.

В 1233 году Феодор должен был жениться. В Новгород съехались родичи жениха и невесты. Но перед самой свадьбой Феодор занемог. 10 июля он скончался и был погребён в монастыре Св. Георгия.

В летописях имена Феодора и Св. Александра всегда упоминаются вместе. Они вместе росли и учились, остались одни в Новгороде, из него бежали, вернулись в него, вместе княжили в нём при голоде. Так, наряду с несчастиями всей земли, Св. Александра впервые посетило семейное горе в радостном обстановке готовящегося свадебного пира. Св. Александр и его родители были верующими, церковными людьми. Они приняли смерть старшего сына и брата так же глубоко, стойко и трогательно, как об этом пишет неизвестный летописец, не принадлежащий к княжеской семье: «Ещё млад и кто не пожалует о сём? Свадьба приготовлена и невеста приведена, князи съзвани и бысть в веселиа место плачь и сетование, грех ради наших; но, Господи, слава Тебе, Царю Небесный, изволивши ти тако; и покой его с всеми праведными».

После смерти брата Св. Александр остался один в Новгороде. В 1234 году Ярослав приходил в Новгород и водил новгородцев под Юриев на меченосцев, а потом на Литву. По всей вероятности, Св. Александр уже участвовал в этих походах.

Через два года, в 1236 году, Ярослав сделался великим князем киевским, и с этого года началось уже совсем самостоятельное княжение семнадцатилетнего Александра в Новгороде. Но уже в следующем году начали исполняться все зловещие предзнаменования предыдущих лет.

ГЛАВА VI

Чингисхан умер в 1227 году. Татарское царство, при сохранении общего единства, было разделено между его тремя сыновьями и внуком Батыем, сыном старшего сына Джучи, умершего ещё при жизни Чингисхана.

По этому разделу старший из трёх братьев – Огодай, получил Каракорум и Монголию, Чаадай – Среднюю Азию и Туркестан; младший Тулуй – Маньчжурию и Северный Китай; Батый – западную часть царства за Аральским и Китайским морями, включая подонские и поволжские степи.

Собравшийся в 1229 году курултай избрал великим ханом Огодая, подчинив его братьев и племянника.

Огодай продолжал завоевания отца. Он совершил походы на Персию и на Китай, кончившиеся низложением китайской династии.

Курултай на Ононе, собравшийся в 1235 году[18]18
  Этот же курултай учредил два татарских университета.


[Закрыть], задумал новые великие походы. Он послал Тулуя на Южный Китай, Чаадая на Персию. Батыю с его трёхсоттысячной ордой было поручено завоевание Европы. При ставке Батыя был сын Огодая Гаюк, его другой племянник Менгу и воевода Субудай Багадур, разбивший русских князей на Калке. С этой ордой Батый двинулся от Иртыша на запад, постепенно присоединяя к себе кочевые орды. Вступив в поволжские степи, он послал Субудай Багадура воевать камских болгар. Осенью 1236 года земля болгар была завоёвана и опустошена.

Князья стали собирать ополчения, когда враг уже стал у рубежа. В этих ополчениях, только княжеские дружины были настоящим, привычным к бою войском. Остальное была наскоро вооружённая земская рать. Эти ополчения знали удалые рукопашные сечи. Люди во главе с князем сходились вплотную с врагом и тяжко бились мечами и бердышами. Первый удар и упорство в сече решали исход.

Напротив, татарские воеводы никогда не врубались в ряды врагов, а следили за сечей издали, с холма. В азиатских походах они выработали особую тактику, осторожную и лукавую, но стремительную и сосредоточенную. Наступая, они выпускали вперёд сеть сторожевых конных отрядов. Подходя к врагу, они засыпали его стрелами, наступали, обращались в бегство, потом повернув, со всех сторон налетали на врага, ударяя в слабое место. Вступая в чужую землю, они шли облавой, как на ханской охоте на тигров в камышах Амура. Они двигались широкой лавой, разрушая города, и потом сходились в назначенном месте для совместного удара.

«Во всех их войнах, – пишет Плано Карпини, – они пользуются большим вероломством. Когда они готовы вступить в бой, они строят своё войско в боевой порядок. Вожди и князья не вступают в битву, но держатся вдалеке, чтобы следить за войском противника, и окружены слугами, жёнами и лошадьми. Первому нападению конницы противника они противопоставляют ряды пленников, в которые становятся лишь немногие из татар. Всё же наиболее доблестные из их бойцов становятся справа и слева (на флангах) так, что противник их не видит, и поэтому они могут окружить и победить его».

Марко Поло также подробно говорит об этой тактике татар. «Когда какой-либо татарский князь идёт на войну, то он берёт с собой, как говорят, 100 000. Он назначает начальника на каждый десяток, сотню, тысячу, десять тысяч, так что его личные приказания отдаются лишь десяти лицам, а каждый из тех – другим десяти и т. д. Когда войско на походе, они всегда высылают вперёд 200 всадников, чтобы шли вперёд на хороших конях в двух переходах расстояния, для разведки. Такие же заставы они отправляют и в тыл и имеют их с обоих флангов, так что они всё время зорко смотрят за внезапными нападением.

«Когда они сходятся с врагом, то побеждают его следующим образом: они никогда не нападают на него строем, но скачут вокруг и стреляют в него из луков, и таким образом причиняют большой урон... Они сражаются нападая, а потом убегая, и на скаку оборачиваясь и пуская тучи стрел на противника, который уже думает, что выиграл битву. И когда татары видят, что убили и поранили много коней и людей, они опять поворачивают коней, как до того, и мчатся в полном порядке, с громкими криками, и скоро все враги погибают...»

В Батыевой орде каждый татарин сызмала привык к войне. Эта орда надвинулась на Русь со всеми кочевьями, с жёнами и детьми. Это уже был не набег, а нашествие, одна из тех волн, которые на протяжении столетий находили из Азии.

Татарская конница не могла идти облавами среди русских лесов и озёр. Поэтому для похода на Русь Батый выбрал зиму, когда реки и болота скованы льдом.

В начале 1237 года орды Батыя прошли через молдавские леса и пошли на Рязань. Деревянные стены города не выдержали ударов порот[19]19
  Стенобитных машин.


[Закрыть]. Татары ворвались в Рязань, убили князя и княгиню, всех бояр, иереев, чернецов и простых людей – мужчин, женщин и детей и обесчестили монахинь.

Во время погрома Рязанской земли великий князь Юрий Всеволодович поспешно собирал ополчение. Передовая суздальская рать и великокняжеская дружина с сыном Юрия – Всеволодом, шедшая на помощь Рязани, встретилась с татарами под Коломной. Была великая и жестокая сеча, и суздальская рать была разбита. Всеволод едва успел бежать. Татары двинулись через Москву на Суздаль. Юрий, потерявший свою дружину под Коломной, ушёл на север собирать новое ополчение. Набрав его, он стал станом на берегу реки Сити, поджидая прихода своего брата Ярослава – отца Св. Александра.

В день памяти Св. Симеона Богоприимца татары подошли к стольному Владимиру. Владимирцы пускали в них со стен стрелы. Татары же вывели к Золотым воротам пленного московского князя Владимира. Князья Всеволод и Мстислав с боярами стояли на Золотых воротах и увидели брата, бледного и истомлённого пленом.

Татары объехали город и стали станом у Золотых ворот. В мясопустную субботу они начали строить полки и всю ночь обносили город тыном. На рассвете князья и владыка Митрофан вышли на стены. Они увидели, что город будет взят, а помощи ждать неоткуда, и пошли в церковь Святой Богородицы. Владыка Митрофан постриг в иночество обоих князей, мать их – великую княгиню и многих других мужчин и женщин. Татары же после заутрени пошли на приступ. Поротами они разбили стены, завалили рвы брёвнами и во многих местах ворвались и в верхний город; оба князя-инока пали в сече. В церкви Св. Богородицы, запёршись на хорах, молились владыка Митрофан, великая княгиня с дочерью и внуками, княгини и боярыни с детьми и множество других людей. Когда татары уже начали ломиться в двери, владыка Митрофан возгласил: «Господи, Боже сил, Светодавче, седей на херувимех и поучи Иосифа и укрепи Давида на Голиафа и, воздвигнув Лазаря четверодневного из мёртвых, простри руку Твою невидимую и приими с миром души раб Твоих». Татары ворвались в храм, посекая бывших в нём людей. Потом они зажгли церковь. Владыка Митрофан и великая княгиня задохнулись в дыму и сгорели. Церковь была разграблена; с чудотворной иконы содрана богатая риза.

Захватив Владимир, татары облавами рассыпались по всей земле. Частью они пошли на великого князя, а частью на другие города суздальской области и взяли их четырнадцать за один месяц.

Великий князь Юрий стоял станом на Сити, когда пришла весть, что Владимир взят, владыка Митрофан, великая княгиня и всё семейство сгорели, а сыновья убиты в сече на стенах. Услышав об этом, Юрий заплакал и, как новый Иов, сказал: «Господи!? се ли годе бысть Твоему милосердию?» И после молитвы скорбно прибавил: «Ох мне, Владыко, что ради ныне остах аз един?»

Тотчас же за этой вестью к великому князю пришло известие, что татары уже окружают его. Юрий стал строить свою рать. Произошла злая и великая сеча 4 марта 1238 года, и Русь побежала. Юрий был убит, а его племянника, ростовского князя Василько, татары захватили в плен. Это был первый князь мученик, приявший от татар смерть за веру.

Татары довели Василько до Шереньского леса и здесь стали с угрозами принуждать к перемене веры, предлагая воевать с ними и обещая ему великие почести. Но Василько отказывался от их еды и питья, говоря: «О, глухое царство и скверное! Никак же мене отлучити от христианския веры, аще и в велице вельми беде есмь, но се ми наведе Бог грех моих ради». Татары с угрозами наступали на князя. Василько же плакал, вспоминая свои грехи, и лицо его было уныло от томления и издевательства татар. Он возвёл глаза к небу и сказал: «Ты, Господи, веси вся тайная сердца моего и вся моя мысли и аще годе бысть Твоему милосердию?» Потом, тайно помолившись, он сказал: «Господи, Иисусе Христе, Вседержителю, приими дух мой, да и аз почию во славе Твоей». Татары, «много мучивши», убили его, а тело бросили в лесу.

Возвращаясь из Белоозера епископ Кирилл нашёл тела Юрия и Василька и отвёз их для погребения в Ростов.

Между тем татары продолжали рыскать по всей Суздальской земле, разгромляя встречные города. Жители ожесточённо оборонялись и гибли, а оставшиеся в живых бежали в леса. Киевское небесное знамение исполнялось. Сшедший с неба огонь заревами пожаров шёл по земле.

Один из татарских отрядов, взяв Переяславль-Залесский, вышел в новгородские земли. Дойдя до новгородского города Торжка, татары обложили его. Сидевшие в городе под начальством посадника Иванка люди изнемогали, а помощь не приходила. Татары две недели били поротами стены и наконец взяли город. Все жители были посечены. От Торжка татары пошли на Новгород, где княжил Св. Александр.

Новгород пришёл в смятение. У Св. Софии служились молебны и горели тысячи свечей. Св. Александр начал укреплять город и готовиться к обороне. Впереди была безнадёжность и лютая смерть, избиение жителей, позор женщин, разграбление церквей, как в других русских городах.

Но на этот раз Господь спас Новгород и Св. Софию.

Был март месяц. Ещё стояла зима, но в потемневших на солнце сугробах, в звонком воздухе, в ярком мерцании звёзд уже чуялась весна. Шла буйная русская весна с быстрым таянием снега, с разливами рек и ручьёв, с северной весенней распутицей. Татары тоже почуяли первое предвозвестие весны. Они знали, что их конным ордам, бившим русские рати, не устоять перед распутицей, топкими болотами и разлившимися озёрами Новгородской земли.

Дойдя до Игнач Креста, всего в ста вёрстах от Новгорода, они внезапно повернули на юг.

Батый собрал свои отряды, рассеявшиеся по всей Руси, по дороге разорил Козельск и ушёл в половецкие степи.

Разгромив половцев, он двинулся на Южную Русь. Зимою 1240 года он взял приступом Киев и разрушил его. Католический монах Плано Карпини, проезжавший через Киев, насчитал в прежде богатом городе всего двести домов.

Потом Батый дотла разорил Владимир, Волынь и Галич. Оттуда он пошёл на Венгрию, послав часть своей орды в Польшу. Эта орда взяла приступом и сожгла Краков. Под Лигницем татары встретили соединённое войско Тевтонского ордена, поляков и силезцев, под командой Генриха Благочестивого. Татары разбили это войско и несли голову Генриха на копье перед своей ставкой.

После боя под Ольмюцем татары повернули на юг и пошли из Моравии на соединение с Батыем, который между тем вторгся в Венгрию через Русь и Молдавию. Разбитый татарами венгерский король Бела IV бежал на юг. Будапешт был взят и сожжён.

Преследуя Белу, Батый продолжал продвигаться на юг и дошёл до Далматинского побережья, разорив Катарро и Рагузу. Как некогда шах Магомет, Бела должен был спасаться на одном из островов Адриатического моря.

Нашествие татар взволновало Европу. Великий герцог австрийский и король богемский стали стягивать свои войска для защиты Вены.

Но в это время умер Ого дай. Среди чингичидов начались несогласия из-за раздела владений. В 1242 году Батый собрал свои орды и через Южную Русь ушёл в Азию.

Русь была разрушена. В степях долго лежали черепа и кости убитых. Вернувшиеся в свои уделы князья «не возмогости идти в поле смрада ради множества избиенных: не бе бо на Владимире не остал живый, церковь Св. Богородицы исполнена трупия, иныя церкви наполнены быша трупия и телес мёртвых».

На этот раз татары, уйдя в Азию, не оставили Русь. Она сделалась их улусом, как Хвозарем и Китай, как многие другие азиатские области. Во всех городах были поставлены ханские наместники. Земля была обложена тяжёлой данью. Князья должны были получать ярлыки на княжение от ханов и ездить к ним на поклон в орду.

Русь приняла это несчастье, разорение, а потом двухвековой плен как Божию кару за грехи. С тех пор наука открыла многие причины народных несчастий. Мы можем их всегда объяснить множеством исторических причин, но последняя причина всегда остаётся одной. В годы, когда приходят эти несчастья, когда люди испытывают на себе тяготу народной беды, эта первая и последняя причина несчастий встаёт перед ними. И разве слова Преп. Феодосия Печерского, приводимые летописцем после описания татарского нашествия, не говорят также и о нашем несчастий, и о нашем пути к спасению:

«Бог бо не хощет зла в человецех, но блага... Земли же коей съгрешивши, казнит Бог смертию, или гладом, или поганых наведением или иными казньми: аще ли покаемся, в нём жены Бог велит жити, глаголет бо к нам пророком: обратитеся кь мне всем сердцем вашим, постом, и плачем и стенанием; да аще сице сътворим всех грех прощены будем... И кто, братие, от нас не поплачется о сем, кто нас остал живых?.. Да и мы то видевши, устрашилися быхом и плакалися грехов своих день и нощь с взъдыханием; мы же творим съпротивное, пекущеся о имении и о ненависти братни».

ГЛАВА VII

В 1239 году Св. Александр женился на княжне Александре, дочери полоцкого князя Брячислава. Венчание совершено было в Торопце. Там же Св. Александр устроил свадебный пир: «Кашу чини». Вернувшись в Новгород, он устроил второй свадебный пир – для новгородцев.

В том же году он начал сооружать укрепления по берегам Шелони.

До этого времени имя Св. Александра только упоминается в летописи среди других имён и событий. Борьба Ярослава с новгородцами, княжение Св. Александра под надзором тиунов, голод, татарское нашествие и порабощение Руси, ожидание нашествия на Новгород, тихий Переяславль и буйный Новгород – вот обстановка его детства и отрочества. Эти исторические события, среди которых он вырос, несомненно наложили на него свой отпечаток. Можно лишь предполагать, как эти события повлияли на него, как под ними складывался его образ.

С 1240 года Св. Александр уже сложившимся входит в историю. Отныне мы слышим его голос и знаем про его действия.

Величие исторической заслуги Св. Александра во всех подробностях ясно встаёт из его жизнеописания. Но его величие заключается не только в его делах и в том, какое влияние эти дела имели на последующие судьбы России: оно в нём самом, в его образе и в его личной святости. Здесь же сведения чрезвычайно скудны. Его житие не говорит ни о внутренних подвигах, ни о духовном возрастании. Даже его личная семейная жизнь остаётся в тени; сведения о ней ограничиваются краткими датами рождений, смертей и свадеб. Но за внешними делами постоянно стоит сам Св. Александр. Его внутренний образ ощущается за всеми его поступками. И погружаясь в его житие, всё больше и больше начинаешь ощущать и понимать глубочайшую живую силу его личной святости.

Наше слово сильно и выразительно лишь там, где борение страстей, где раздирание и двойственность непреображенной и греховной человеческой природы. Там же, где страсти уже побеждены, где достигнута целостность и умиротворение в Боге – там наше слово становится бледным и ограниченным. Границы слова лишь касаются пределов духовной жизни, но не простираются за них. Всё подлинно реальное умиротворение остаётся невыразимым для слова. Здесь лежит вся трудность жизнеописания Св. Александра. Эта трудность – в невыразимости «витийствующим языком» того внутреннего облика Св. Александра, который светится за его внешними делами, который постигается лишь через движимую Святым Духом жизнь Церкви, прославившей и причислившей его к лику святых.

Житиям святых всегда соприсуща великая умиротворённость. Постепенное восхождение к Богу и подвиги уводят от суеты жизни. Всё внешнее в жизнеописании подчинено внутреннему. Поэтому от самих житий веет тишиной пустыни или келии, постоянным богозрением и богообщением. Иное житие Св. Александра Невского. В нём постоянный и утомляющий шум сражений, зарево пожаров, набат вечевого колокола, происки бояр, усобицы, вторжение врагов через все рубежи. Его имя иногда начинает теряться среди других имён, мест и событий. В его внешней жизни нет покоя. Он то на коне, то во владычных палатах, он отражает врагов, умилостивляет ханов, строит церкви и города, подавляет мятежи. Его жизнеописание столько же житие, сколько и страница русской истории.

Но в святости есть великое единства при различии служений. В ней единство благодатной жизни и принесения различных даров на единый алтарь. Поэтому, заимствуя прекрасный образ епископа Игнатия Брянчанинова, можно сказать: как вечерние облака проплывают в небе многоцветные и многообразные, но гонимые единым ветром и к единой цели, таковы и святые. От урочищ и погостов, от городов и монастырей, в. разных одеяниях и разных служениях, пустынножители, епископы, проповедники, монахи, юродивые, красноречивые и косноязычные, образованные и простые– идут они к единой цели, к единой пристани. У каждого своё служение, отличное от служения другого. Но лики их обращены к единому свету. Каждый из них избрал свой подвиг не как высший, наиболее его достойный. Но каждый уничижил и смирил себя; в признании своей нищеты услышал в себе голос Бога, призывающий к взращению данного ему дара; принял этот дар как нищий, получивший на хранение и взращение богатство, не ему принадлежащее. Поэтому разные, они едины в простоте и смирении. Их смирение в приятии своего служения, не предызбранного своей волей, но указанного Богом.

Этими различными служениями, на многих путях творилось русское Православие. Среди этих путей есть и путь внешнего охранения веры, насаждения правды, защиты епископов на их кафедрах и подвижников в пустыне, всех русских христиан и их святынь. Это путь Св. Александра Невского. Этот путь он принял так же смиренно, как и другие святые: не предызбрал своей волей, но принял как служение и не уклонился от него. И всю свою жизнь отдал на «водительство к небесам стада своего христолюбивого», отложив личную славу и выгоду.

Поэтому Св. Церковь, прославляя Св. Александра, воспевает:

«Подвигами же отвержения себе и ко благим делом принуждения, стяжал еси свободу чад Божиих».

«Радуйся, сопричастниче преподобных лика богосветлаго».

Вся жизнь Св. Александра – это одно устремление, как бы прямо летящая стрела, ибо вся она всецело отдана одному служению. Об этом и говорит акафист:

«Владыка Христос призвал есте Тебе к служению людем своим в дни посещения».

Рождением в княжеской семье Господь призвал Св. Александра к княжению во дни лихолетия: к битвам, управлению и суду. Св. Александр принял это служение: бился в сечах, управлял и судил. За своей княжеской властью видел Божию волю и Божию правду и знал, что власть дана ему, чтобы созиданием и управлением княжества исполнять свой долг перед Богом.

«Всего себе повинув Богу, яко раб благий и верный послужил Ему еси, блаженне Александре, паче сверстник твоих для земли твоей потрудився».

И в княжеском служении и во всей внутренней и внешней жизни Св. Александра отличает глубокий, подлинный реализм Православия в жизни духовной и земной. Перед нм стояло его служение: польза вверенной ему земли, и никакое отвлечённое понятие славы или чести не затмевало для него реальности этого служения и реальности жизни со всеми тяготами. В этом Св. Александр бесконечно чужд средневековому идеалу героя-рыцаря. Он никогда не пытался делать невозможного ради своей чести, даже ради чести своей земли. У него ясный и трезвый взгляд и смирение перед силой жизни, с её подчас, непреодолимыми препятствиями. Поэтому в его пути свобода и широта. Он был выше всех его окружавших и не боялся уступать им, не упорствовал в малом и не втягивался в мелкие происки политической борьбы. Мелочи жизни никогда не затмевали для него главной цели. Он шёл путями, которые были реальны и возможны. Эти пути были для него второстепенными, а служение – главным. Но именно потому, уступчивый в мелочах, там, где честолюбие или ослепление восставали против того, в чём он видел Божию правду, он становился твёрдым и непреклонным. И тогда, для достижения цели, он твёрдо пользовался своей властью и своим правом карать. Он принимал народ со всеми его недостатками и грехами. Если народ в своём ослеплении шёл против своего собственного блага, Св. Александр не потворствовал ему. В своей действенной любви к народу, даже принуждениями и карами, он вёл его к тому, в чём видел и благо и Божию волю, несмотря на ропот и сопротивление.

Это различение между важным и маловажным, подлинным и неподлинным было особым даром Св. Александра. Его путь менее всего можно назвать путём компромисса. Он никогда не оказался податливым там, где податливость была бы изменой и вероотступничеством, нигде не уступал там, где уступка была бы ущербом не чести, но правды Руси. Он подчинился татарам, он отверг попытку спасения Руси ценой измены Православию, он поклонялся Батыю, но отказался, несмотря на угрозу мученической смерти, стать идолопоклонником.

Подлинное служение всегда связано с подвигом самоотречения. Самый враждебный взгляд не сможет приметить в жизни Св. Александра личного честолюбия. Он не совершил ни одного похода для славы и не начал ни одной битвы для личной выгоды. С одинаковой твёрдостью он шёл на войну, покрывавшую его славой, и на унижение в ханской ставке. Его жизнь – постоянный подвиг смирения и отречения от себя для служения людям.

«Царя Небеснаго возлюбив от всего сердца твоего и от всея души твоея и всею мыслию твоею, принесл еси Ему, блажение Александре, посреди многочисленных приношений веры и усердия себе самого в жертву святу, благоуханну».

Святые отцы учат, что для человека, верно исполняющего данное Богом служение, дела заменяют продолжительную молитву. Его жизнь претворяется в непрестанную молитву делами. Так и жизнь Св. Александра, протёкшая не в тишине пустыни, а на пути, орошённом кровью и омрачённом смутами, была жизнью подвижника.

«Имея всегда пред своима Господа, трезвенно пожил еси и вся, яже творил еси, творя во славу Божию».

«Радуйся, подвижниче веры, угождение Богу паче всего предизбравый.

Поэтому Церковь прославляет его как подвижника, отрёкшегося от мира и предавшего себя Богу. Он поистине подвижник, но в то же время в нём и приятие мира.

«Сказание о Св. Александре Невском» повествует, что «некто силён от западныя страны», – меченосец Андреяшь – увидев Св. Александра, сказал: «Прошед страны язык и не видех такого ни в царех Царя, ни в князех Князя», что Батый, отпуская его, сказал: «Истину ми сказасте, яко несть подобна сему Князя». Через все житие Св. Александра проходит изумление и любовь, которую он возбуждал в современниках своим видом. И теперь, из глубины веков, мы ощущаем великое обаяние его земного облика, исполненного внешней красоты и силы. По внешности Св. Александр – отважный воин, неутомимый охотник, выходивший с рогатиной на медведя. «Взор его паче инех человек и глас его, аки труба, лице же его аки лице Иосифа». Эта внешняя красота и мужественная сила углубляются в нём ясностью и красотой внутренней.

Наряду с этой мужественностью и решительностью и умением карать проявляется в Св. Александре ещё одна, чисто русская черта. Это милосердие и жалостливость. Рассказывая, как он отпустил пленных, летопись говорит, как бы даже упрекая князя за излишнее милосердие: «Бе бо милостив паче меры».

Св. Александр – это образ князя-христианина: благочестивого, милостивого, защитника убогих, правосудного судьи.

«Бе бо любя чин церковный, – говорит летопись, – священники, митрополиты, епископы чтяще яко самого Христа и вся Христианы любляше».

За это его прославляет и акафист:

«Радуйся ревнителю уставов и чина церковнаго благолепия».

«Радуйся в житии всех рабов Божиих друже и ревнителей благочестия собеседниче».

«Радуйся, нищих алчущих питателю».

«Радуйся мира беспомощных сильный оградителю».

«Радуйся, яко всё житие своё освещал еси непрестанным имене Божия призыванием».

Св. Александр – князь, подвижник и мученик, – не уходил в пустыню, а жил в миру княжеской жизнью. У него была многочисленная семья, он пировал – «кашу чини» – ездил на ловы. В нём не только сила духа и отрешённость подвижничества, но и красота, и ясность, и лёгкость жизни – её преображенность. Ничто так не выражает его земного образа, как слова летописи: «Бе же лицем красен, очима светел и грозен взором, и паче меры храбор, сердцем же лёгок».

Оттого, погружаясь в житие Св. Александра, столь отличное от жития других святых, словно погружаешься в небо и дышишь лёгкостью и широтой неба. И весь Св. Александр как бы предстоит в синеве неба, лёгкий и ясный, постоянно горящий, твёрдый и неуклонно устремлённый к одной цели. Это ясность и твёрдость святости.

Этот внутренний образ Св. Александра и проходит через всё его житие, от самого рождения до кончины, в умиротворённости и преображенности над всем взмятенным морем его внешней жизни.

«Боготечною звездою прешел еси в мире, блажение Александре, блистающь славою и добродетелию; тем же ныне сияеши на небесех славою вечною с лики праведных, с ними же выну воспеваеши Христу: Аллилуия».