Текст книги "Александр Невский. Сборник"

Автор книги: Н. Чмырев

Соавторы: Францишек Равита,В. Кельсиев,Л. Волков,В. Клепиков,Николай Алексеев-Кунгурцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 41 страниц)

   – Да, ты прав, боярин, – сказал Добрыня, гладя свою длинную бороду, – льнёт народ, льнут девушки, только до добра это не доведёт!

Тут он посмотрел на Вышатича; тому явно не понравилось это замечание.

   – Ну, так как же, Добрыня? – приставал Чудин.

   – Гм! Ляхов нужно прогнать, вот и всё! Пусть идут себе, откуда пришли.

Чудину понравились слова колдуна.

   – Так, так, ты прав, Добрынюшка... Видишь, и Добрыня то же говорит! – прибавил он, обращаясь к Вышатичу.

Захваченный врасплох, тот не знал, что сказать.

   – Да что, – сказал он неохотно, – вся беда от ляхов.

   – Конечно, конечно, – отвечал Добрыня, как будто он знал обо всём. – Он отнял у тебя твою сизокрылую.

Вышатич гневно нахмурился.

   – Отнял... пусть держит... потом расплатится.

   – Да тебе-то от этого не легче, когда он станет расплачиваться... Нужно теперь вырвать её из его рук.

Вышатич с сомнением покачал головою.

   – Оберегают её... нам с тобой не отнять...

   – А я скажу вашей милости, что есть средство...

В глазах Вышатича сверкнула молния. Он знал, что Люда не любила его, что она добровольно бросилась в объятия ляшского короля, но мысль, что он не может вырвать её из этих объятий, вызывала у него чёрную зависть.

   – Какое? – быстро спросил он.

   – Это уже моё дело. Мне жаль тебя, молодой боярин, и я исторгну твою возлюбленную хоть из ада. Да, исторгну, король сам прогонит её... но только по моей воле. Дай мне срок, надо подумать!

   – Ну, а как насчёт ляхов? – спросил Чудин.

   – Ловите их по одному, словно волков в засаде... Если это вам удастся, то Изяслав останется в Киеве.

   – Ну будь здоров, – сказал Чудин.

   – Поезжайте с Богом, бояре!

   – Едем, – сказал Вышатич, посматривая на небо. – Солнце уже высоко, надо поспешить.

Они отвязали коней, подтянули подпруги, попрощались с Добрыней и той же тропинкой поехали под гору. Через полчаса, когда они опять взобрались на крутую гору, направо от них мелькнул между деревьями Соколиный Рог, а потом и заблестел крест на берестовском монастыре.

VI. СОКОЛИНАЯ ОХОТА

Недолго Чудин и Вышатич пробыли в Берестове. Боярин Чудин сумел уговорить Вышатича перейти на его сторону. Последний, не подозревая хитрости и обмана, запутался, как зверь, пойманный в сети. С виду казалось, что оба были согласны во всём и действовали единодушно, но в сущности это было иначе. Один старался услужить князю, другого угнетала сердечная боль и зависть... Обоим не терпелось действовать. Вышатич хотел только узнать, как к этому отнесётся князь. Скоро представился удобный случай, так как Изяслав призвал его к себе, чтобы посоветоваться, каким образом лучше прогнать половцев, которые ходили вокруг Киева, появлялись на Лыбеди и нападали на сады и огороды киевлян.

Чудин поехал вперёд, чтобы предупредить князя о том, что Вышатич приручён. Через два дня тысяцкий также явился на княжеский двор, и Изяслав встретил его с сияющим лицом.

   – Ну что, боярин, разве у тебя мало рати для отражения половцев? Ведь они под твоим носом мелькают.

Вышатич махнул рукою:

   – Эх, милостивый князь, не всем слухам верить. Половцы здесь не ради войны, а ради грабежа... Они переплывают реку толпами в десять – двадцать человек, покажутся, покричат и разбегаются. Не гоняться же нам за ними.

   – Добро молвишь, боярин... Но народ кричит, что его никто не защищает.

Вышатич призадумался.

   – У тебя, милостивый князь, есть приятели под боком хуже всяких половцев...

   – Они такие же мне приятели, как и тебе! – воскликнул Изяслав с гневом. – Довольно уж я насмотрелся на эти забавы и охоты, пора всё кончить... Но раз ты затронул вопрос о ляхах, – прибавил он, – то говори, что слышно.

   – Сидят они, как у Бога за печкой, пьют, едят и беседуют с твоими посадниками, воеводами и народом...

Изяслав нахмурился и опустил глаза.

   – Говорят, скоро они поедут на Соколиный Рог охотиться на лебедей с соколами. Там будут все ляшские старшины, дружина и сам король.

Лицо Изяслава налилось кровью, и глаза заблестели, как у разъярённого тигра.

   – Ну что ж, – криво усмехнувшись, сказал он, – путь едут. Быть может, это будет последняя ляшская охота на Русской земле.

Он внезапно поднял голову и решительно взглянул в глаза стоявшему против него Вышатичу.

   – Боярин! Ты друг мне?

Вышатич поклонился.

   – Милостивый князь, – ответил он. – Мой отец, дед и прадеды были друзьями князей и служили верой и правдой матушке-Руси.

   – Хорошо, – сказал князь, – возвращайся домой и смотри в оба. Ты живёшь ближе всех к ним. Я пришлю к тебе посоветоваться.

Вскоре после этого Вышатич уехал, и князь остался наедине с Чудиным.

   – Этот человек, милостивый князь, сослужит тебе верную службу.

   – Да, если Болеслав не подкупит его.

   – Не продастся: ведь у него отняли девушку.

   – Да, ты прав, – усмехнулся князь, – где черт не справится, туда бабу пошлёт.

   – Где Добромира? – вдруг спросил он. – Ведь это мамка Люды, и она ближе всех теперь ей.

   – Добромира на Красном дворе.

   – Тем лучше! Надо её умаслить, пусть она поговорит с Людой по поводу Вышатича... Чем черт не шутит...

Затем князь велел позвать гридня.

   – Отыщи Славошу и прикажи ему прийти на великокняжеский двор, – приказал он отроку.

Тот ушёл, за ним ушёл и Чудин. Князь остался один в гриднице. Он сел в конце стола на скамейке, налил из кувшина вина в чашу и выпил его. Вскоре дверь княжеской гридницы скрипнула, и посланный отрок показался на пороге. Изяслав, нахмурившись, взглянул на него.

   – Ну что? – спросил он.

   – Славоша здесь, милостивый князь!

   – Пусть войдёт.

   – Ты должен мне сослужить верную службу! – медленно проговорил князь, уперев взор в вошедшего.

Тот слегка поклонился.

   – На днях ляшский король, – продолжал Изяслав, – намеревается ехать на охоту в Соколиный Рог... Понимаешь? Необходимо, чтобы ты повидался с ним... Понимаешь?

Славоша продолжал кланяться, но молчал.

   – Впрочем, это твоё дело. Увидишься ли ты с ним на охоте или дома, мне всё равно... Ведь ты знаешь, что я не забываю своих верных слуг.

Славоша опять поклонился.

   – Повидайся с боярином Чудином...

Славоша упорно молчал.

   – Знаешь Люду? – спросил князь.

   – Знать-то знаю...

   – Она на Красном дворе. Вероятно, сидит она там не по своей доброй воле, – сказал князь, нахмурив брови и глядя в пол. – Верно, силою похитил её этот бабник... а потому надо, чтобы и ты силою отнял её от него... слышишь?

   – Слышу, милостивый князь!

Изяслав, чтобы ещё больше привлечь Вышатича, решил соединить его с Людой. Он не особенно рассчитывал на влияние Добромиры на Люду.

Славоша, поняв, что разговор окончен, поклонился и вышел.

На дворе он встретился с Чудиным.

   – Ну что? – спросил боярин.

   – Князь сказал, что ляшский король скоро поедет на охоту на Соколиный Рог, только я не поеду туда, – отвечал Славоша.

Чудин пытливо посмотрел на него.

   – Он будет возвращаться через Дебри, – намекнул Чудин.

   – Да, но там будет Болех, Вшебор, вся дружина, примажется наш Варяжко. А на кой мне бес все они!

Так или иначе, Изяславу не нравилось братанье Болеслава с русскими; он смотрел на это с недоверием и страхом. Якобы из-за половцев он разместил у городских ворот и у застав рать, а дружину собрал на Великом дворе. С заходом солнца никого не впускали и не выпускали из города.

Позднею ночью, когда везде уже огни погасли и только на стенах башен мелькали факелы, в ляшские ворота начали стучать двое всадников. Первого легко было узнать, это был конюх Изяслава; что касается второго, то на нём был надет шлем с забралом, закрывавшим ему всё лицо, и кольчуга.

   – Без приказания князя не велено никого выпускать, – сказал стражник.

   – Покажи знак, – сказал всадник в шлеме и кольчуге, обращаясь к товарищу.

Конюх вынул знак и показал его. Ворота тотчас открылись, и оба всадника, проехав их, повернули к Подолу.

Ворота снова закрылись, и первый стражник спросил у второго:

   – Кто это? У них есть позволение от князя въезжать во все ворота во всякое время.

Другой огляделся и тихо произнёс:

   – По голосу, мне кажется, это Славоша.

Уже начало светать, когда оба всадника доехали до Берестова и начали стучать в ворота хором Вышатича. Издали долетал какой-то шум, похожий на стук оружия, топот копыт, ржание лошадей и вой собак. Оба прислушивались. Наконец открылись ворота, и они въехали во двор. Едва отроки успели взять лошадей, как в дверях показался Вышатич.

   – Бью челом, боярин тысяцкий!

Вышатич любезно приветствовал прибывших.

   – Милости прошу, не побрезгуйте моим хлебом-солью!

   – Отчего это у тебя, боярин, так шумно в Берестове? – спросил Славоша.

   – Да вот, – скривившись, сказал Вышатич, – наши гости с Красного двора уезжают на охоту.

   – Уезжают? Ну, пусть их едут на здоровье... желаю им весело поохотиться, – злобно усмехнулся Славоша.

Все вошли в гридницу.

Охотничий отряд короля Болеслава ехал через Дебри на Соколиный Рог. Впереди скакал король, рядом с ним находился неотступный боевой товарищ, Болех Ястржембец, а за ними тряслась длинная вереница бояр и сановников Изяслава. Там же был и Варяжко. За толпою бояр ехал сокольничий с любимым кречетом короля и целая толпа отроков, ловчих с соколами и конных псарей с собаками.

Спустившись лесной тропинкой к началу Крещатой долины, отряд выехал на широкую дорогу и вскоре приблизился к песчаному подножию Соколиного Рога.

Солнце уже взошло, когда Болеслав, бояре и сокольники взобрались на вершину Соколиного Рога и замерли, поражённые открывшейся перед ними картиной.

Налево, над Лыбедью, тянулись дымящиеся утреннею мглою леса, а справа туман уже рассеялся и можно было видеть толстые стены, вившиеся вокруг города, а за ними возносились высокие, золотистые купола монастырей Святой Софии, Святого Михаила, Десятинной церкви и многих других.

Воцарившееся молчание нарушил Варяжко.

   – Милостивый король, – крикнул он, подъезжая к Болеславу. – Прикажи пускать соколов, потому что лебеди поднимаются!

Болеслав улыбнулся:

   – О-го!.. Господин посадник, вы, кажется, боитесь, как бы ваши лебеди не улетели?

Он кивнул сокольничему:

   – А ну-ка, сними колпачок с Русинка!

Русинок был любимый сокол короля.

Сокольничий снял колпачок, птица бросилась вверх.

Через минуту в синеве небес виднелась только чёрная точка. Над ивняком Лыбеди показалась целая вереница лебедей, которые, поднявшись над водою, образовали треугольник и направились к Соколиному Рогу.

Охотники невольно посмотрели вверх, где чёрная точка, увеличиваясь, стремительно падала на лебедей. Ещё минута и Русинок уже впился когтями в спину самого сильного лебедя, летевшего во главе треугольной вереницы. Лебедь жалобно закричал в его когтях.

   – Молодец, Русинок! – послышалось со всех сторон. – Здорово он схватил его!

Приблизившись к толпе охотников, сокол выпустил лебедя из когтей, и тот замертво упал. Раздались радостные крики и шутки.

Охота продолжалась, сокольники пускали других соколов поочерёдно, но ни один из них не нападал с такою ловкостью и отвагою, как Русинок. Охотники разъехались по всему Соколиному Рогу.

Наконец король обратился к Болеху:

   – Пора вернуться, поедем теперь через Дебри. По дороге мы можем поохотиться с собаками. Прикажи трубить, пусть собираются люди.

Болех кивнул трубачу, который быстро подъехал и начал громко трубить. Люди начали собираться вокруг короля, и вскоре отряд медленно двинулся к Дебрям.

Болеслав был доволен охотой, но Болех ехал около него задумчивый и угрюмый.

Когда они въехали в Дебри, Болеслав обратился к молчаливому товарищу:

   – Однако лебедь, которого победил наш Русинок, был очень силён!

   – Лебедь... да... силён.

   – Долго он пел, пока тот не задушил его.

   – Ну, наши не поют так долго, – сказал Болех, не поднимая головы, как будто про себя.

Король посмотрел на него.

   – Какие наши? – спросил он. – Мне кажется, Болех, что у тебя что-то на уме... чего я ещё не знаю... но должен знать.

В свою очередь и Болех посмотрел на короля.

   – Наши люди гибнут, точно их кто в землю прячет...

   – Да, гибнут, – задумчиво сказал король, – но можно ли винить в этом кого-нибудь, кроме случайности?

Болех покачал головой:

   – Да, так мы все думали, но теперь можно точно сказать, что всем этим управляет рука Изяслава.

Болеслав подпрыгнул в седле.

   – Его рука?! – воскликнул он.

Болех смело взглянул на короля.

   – На Руси, милостивый король, у тебя нет таких друзей, на которых ты мог бы рассчитывать... Твои друзья сеют и пашут в поле...

Всадники были так заняты своим разговором, что отстали от охотников на узкой лесной тропинке к Кловской долине. За ними следовал небольшой вооружённый отряд приближённой стражи короля.

Они уже приближались к оврагу, как вдруг Болех заметил седобородого старца, который, стоя на повороте тропинки, смотрел и как будто к чему-то прислушивался. Заметив издали приближающийся отряд, он быстро исчез в кустах орешника.

Осторожный Болех тотчас заметил, где он скрылся, и, приближаясь к этому месту, поехал осторожнее.

   – Мне кажется, здесь мелькнула чья-то фигура, – сказал он.

   – Быть может, кто-нибудь из охотников.

   – Нет, если спрятался, значит, не охотник.

Они поехали дальше, но вдруг Болех остановил коня и устремил свой взгляд на орешник.

   – Эй, ты, старый! – воскликнул он. – А ну-ка, покажись!

Хотя он не видел никого, но был убеждён, что там кто-то есть.

Эхо повторило его голос по лесу, но никто не показывался.

   – Эй, малый! – крикнул Болех одному из отроков в отряде. – Ступай в кусты и посмотри, не спрятался ли там кто-нибудь.

Едва он успел это сказать, между деревьями показался старик.

Его подвели к королю. У старика была лозовая корзинка в руках с несколькими грибами.

   – Кто ты? – спросил Болеслав.

   – Бедный нищий, милостивый король. У меня тут избушка над Кловским потоком...

   – Что же ты здесь делаешь и зачем прячешься?

Старик как будто удивился.

   – Прячусь?.. Зачем же мне прятаться пред твоим светлым ликом, милостивый король? Вот за этим орешником моя хата и мельница. Я только вышел на минутку собрать грибков...

Болех, смотревший с недоверием на старца, прервал его:

   – Как звать тебя? – спросил он.

Старик поклонился.

   – Добрыней, батюшка, Добрыней. Все здесь знают Добрыню.

Действительно, имя этого старика король слышал уже не раз и не два; о нём говорили все... и Болех, и все остальные в дружине.

   – Добрыней? – повторил король. – Какой же леший нас занёс к тебе?

По лицу старца мелькнула довольная улыбка.

   – Так, видно, написано в книге судеб.

Болеслав улыбнулся:

   – Говорят, что ты знаешь будущее человека. Значит, ты знал и о том, что встретишь меня сегодня? – прибавил он шутя.

Добрыня не растерялся:

   – Да, знал, милостивый король, знал. Старуха мне сказала: «Зачем тебе шляться по лесу, обойдёмся и без грибов», но я всё-таки пошёл, потому – знал, что встречу тебя.

Он замолк на минутку и затем таинственно прибавил:

   – Знал, милостивый король, не только то, что встречу тебя, но и то, что ожидает тебя.

   – А, и это знаешь, – отвечал король. – Любопытно узнать, что ты знаешь. Говори, старик!

И они медленно поехали по тропинке, ведущей, по-видимому, к избе Добрыни. Старик шёл рядом с конём Болеслава.

   – Что же мне говорить, милостивый король?.. У тебя велика дружина. Одних княжеских бояр сколько, да и Варяжко здесь. О, этот хорошо знает, где пьют хороший мёд, – прибавил он со злобой и посмотрел вперёд. Уж виднелась мельница, пруд, а за ним из-за кустов выглядывала избушка старика.

   – Вот и моя усадьба, милостивый король. Пойду я, пожалуй.

   – Ну, так что, Добрыня, – спросил напоследок король. – Ты мне так ничего и не скажешь?

   – Надо прежде поспрошать звёзды, луну и солнце, – отвечал Добрыня, кланяясь королю. – Дай срок, милостивый король, я сам приду на Красный двор и всё расскажу.

   – Приходи, приходи, старина! – смеясь, отвечал король. – Я угощу тебя и мёдом, и добрым словом.

Добрыня продолжал кланяться.

– Ты для всех добр, милостивый король. Отряд медленно двинулся в путь.

VII. ЧЕГО НЕ ЗНАЛ ДОБРЫНЯ

Разговор Болеха с королём на охоте открыл последнему глаза. Народ предпочитал видеть на великокняжеском престоле скорее Болеслава, чем князя Изяслава.

Изяслав был жесток с людьми, которых подозревал в измене, и поэтому не только тюрьмы были полны узников, но и все подвалы княжеского двора. Можно было ожидать, что не сегодня, так завтра между ляхами и дружиной князя произойдёт ожесточённая резня. Поэтому киевляне готовились к защите. Они хотели опять прогнать нелюбимого ими князя, но боялись начать борьбу на собственный риск. Они рассчитывали на помощь Болеслава и потому решили послать к королю Варяжко.

Хотя Варяжко ранним утром приехал на Красный двор, там уже всё было в движении. Добромира уже встала и, стоя у окна, молилась, крестясь на Печерскую церковь.

Заметив въезжавшего на Красный двор всадника, она сразу узнала его. Он сошёл с коня и начал разговаривать с Болехом. Добромира ничего не сказала об этом Люде, но насторожилась: его ранний приезд без свиты предвещал что-то недоброе.

Скоро Варяжко был позван к королю.

   – Что это ты так рано приехал, господин посадник? – спросил король.

Варяжко поклонился:

   – Да я, милостивый король, в качестве посла к тебе.

Король спокойно посмотрел на него:

   – Какого?

   – Киевляне послали меня к тебе... Когда ты приезжал к нам на вече, то обещал любить наш народ и защищать его... Теперь настало время доказать свою любовь. Долее мы не можем терпеть владычества Изяслава. Он бросается на людей, все тюрьмы и темницы переполнил народом; но этого ему мало: каждый день свежие трупы болтаются на сучьях в Дебрях.

Болеслав оживился.

   – Радуюсь, – сказал он, – что вы вспомнили мои слова и приглашаете меня защитить вас. Однако дайте срок подумать.

   – Да что тут думать, милостивый король, – возразил Варяжко, – только начни... Завтра же ступай на Киев, окружи его, подожги княжеский двор и поджарь в нём Изяслава и его палачей. Если его дружина станет сопротивляться, мы ударим сзади...

Болеслав внимательно слушал Варяжку, но соглашаться и открывать свои планы не торопился.

   – Будьте терпеливы, господин посадник, – говорил он. – К таким делам нельзя приступать необдуманно. Сейчас я не могу дать вам положительного ответа. Повремените немного.

Они ещё поговорили некоторое время об общем положении Руси и поступках Изяслава. Варяжко уже хотел уйти, как вдруг что-то вспомнил и сказал:

   – Милостивый король, не погнушайся моим советом и не сердись на старого Варяжко. Не езди больше на пир к князю. У нас поговаривают, что он готовит для тебя кровавый пир.

Король молча кивнул головой.

Долгое пребывание Варяжко у короля не прошло мимо внимания Добромиры. Для старой мамки не существовало ничего на свете, кроме Люды, единственного существа, для которого она жила и которое любила.

Пополудни Люда сидела у окна с шитьём в руках и смотрела на окрестности Днепра. В это время вошла Добромира. Люда взглянула на неё и тотчас заметила волнение.

   – Что с тобою, мамушка?

   – Варяжко был у короля.

Люда положила шитье на колени.

   – Варяжко! Зачем? Ты виделась с ним?

   – Нет, я только видела его на дворе. Он о чём-то советовался с королём...

Она вздохнула и бросила взгляд на Люду.

   – Видно, у них есть о чём советоваться, – отвечала девушка.

Добромира снова вздохнула глубоко.

   – Дай Бог, чтобы мне не пришлось оставить тебя.

Люда удивлённо раскрыла глаза.

   – Зачем?.. Почему? Разве нам здесь плохо?

   – Я не говорю, что нам плохо. Король любит тебя, добр к тебе... но...

   – Да мне больше ничего и не надо, я ничего не хочу. Пусть только любит меня, а я буду верна ему вею жизнь.

Добромира покачала головой, как бы говоря: этого недостаточно.

Но сейчас мысли её были заняты чем-то другим. Подумав немного, она с сдержанным равнодушием сказала:

   – Ко мне присылала Ростислава, чтобы я пришла к ней; но не сказала зачем.

   – Ростислава? – спросила Люда. – И когда же ты пойдёшь?

   – Хочу сегодня... приказала поспешить.

   – Ну, так иди же скорее. Быть может, и впрямь что-нибудь важное...

Добромира ушла.

Прошёл день, другой, а Добромиры всё не было.

«Странно, как долго. Неужели она ещё не наговорилась со своими», – думала Люда.

Ни Люда, ни Добромира не догадывались о причине, ради которой Ростислава прислала нарочного из Киева. А действовала она по поручению Изяслава. Он считал Ростиславу более всех способной переговорить с Добромирой, чтобы та уговорила Люду вернуться домой и выйти замуж за Вышатича.

Ростислава два дня убеждала мамку согласиться с волей Изяслава.

Добромира слушала её, обещала поговорить с Людой, но, уйдя из Киева, тут же позабыла о своих обещаниях. Видно, осенний ветер навеял ей другие мысли.

«Пусть живёт с тем, кого любит, – думала она по дороге, – от этого её не убудет, а что Господь предназначил, то должно случиться...»

Вернувшись домой, Добромира не сказала ни слова, зачем призывала её Ростислава. А на вопрос Люды нехотя ответила:

   – Да боялась, как бы её не обокрали.

   – Не обокрали? – холодно спросила девушка и, помолчав, несколько веселее прибавила: – Ну, что там слышно в Киеве?

   – Мало ли что говорят! Бают, мол, что ляхи скоро уйдут, – думая о чём-то другом, сказала Добромира.

Удивление и страх отразились на лице девушки.

   – Уйдут?! Куда?

Руки Люды повисли плетями. Добромира уставила на неё свои неподвижные глаза.

   – А он? – спросила Люда.

   – Ну, видно, и он уйдёт.

Обе женщины долго и молча смотрели друг на друга.

Добромире было жаль бедную Люду. Она подошла к ней и поцеловала в лоб.

   – Успокойся, дитя моё, – сказала она.

Вдруг во дворе послышался шум, лязг оружия и топот копыт. Люда взглянула в окошечко.

   – Король приехал! – радостно воскликнула она.

Болеслав возвратился с объезда обоза, расположенного на холмах за Красным двором. Ещё отроки не успели отвести лошадей в конюшню, как привратник доложил, что какой-то старик желает видеть короля. Стоя посреди двора, Болеслав приказал привести его.

Это был Добрыня. Король сразу узнал его.

   – Ты пришёл в самый раз, – весело сказал король. – Сейчас у меня много свободного времени и я охотно поболтаю с тобой...

Они пошли под навес. Болеслав шёл впереди, за ним следовал Добрыня, а позади – свита короля, отроки и слуги.

Присутствовавшие с любопытством смотрели на Добрыню. Они знали, что Добрыня колдун, и были заинтересованы.

В свою очередь и Добрыня осматривал поляков.

   – Господи, сколько богатства, сколько славы, – сказал он, качая головой, – а между тем я хорошо знаю, милостивый король, что ты несчастлив.

Болеслав улыбнулся. Он догадывался, кем прислан колдун и с какой ролью.

   – Посмотри на меня хорошенько, – отозвался король, – быть может, ты скажешь что-нибудь лучшее.

Добрыня внимательно посмотрел на короля и вдруг отвернулся и бросил взгляд вокруг.

   – Нужно ли, милостивый король, знать всем то, что я хочу тебе сказать? – спросил он. – Удали слуг и дружину.

Большая часть слуг и свиты удалилась, и остались только Болеслав и его приближённые.

Добрыня поднял глаза и долго и внимательно всматривался в лицо короля.

   – Ах, милостивый король, не знаю... не лучше ли мне помолчать...

Болеслав нахмурил брови.

   – Говори, – решительно сказал он, – ты пришёл затем, чтобы сказать мне всю правду.

Решительный и строгий тон короля не понравился Добрыне, но он подчинился:

   – Если ты приказываешь...

Люда, заметив, что король пошёл под навес, сошла вниз повидаться с ним, но, увидав Добрыню, остановилась у окна королевской гридницы и начала прислушиваться к их разговору.

   – Ты по собственной воле, – продолжал Добрыня, – отдал своё счастье в руки нечестивых, и эти руки не пожалеют тебя...

Болеслав слушал с видимым неудовольствием.

   – Говори яснее... я шуток не люблю. Скажи, чьи это руки, или я подумаю, что ты лжёшь.

Добрыня не ожидал такого оборота. Взглянув случайно в окно гридницы, он заметил стоящую там Люду, и у него блеснула мысль, как можно вывернуться из неловкого положения. Протянув руку, которая дрожала от страха, он указал на молодую девушку:

   – Милостивый король! Твоё счастье в её руках. Это колдунья.

Глаза всех обратились к окну. Люда, услышав эти слова, сделалась белее полотна. Глаза её заискрились гневом, но она, поняв, кто её обвиняет, ни слова не сказала в свою защиту.

   – Немудрено, что голод на Руси, – прибавил колдун, – ведь она весь урожай скрывает в себе. Прикажи ей распороть кожу под сердцем, и ты увидишь, что оно переполнено рожью и пшеницей.

Наступило глухое молчание. Болеслав сидел опустив голову, а Добрыня придумывал, что ещё сказать.

   – Эта блудница опутала тебя своими чарами, да и тебя ли одного?!

Эти слова, по-видимому, укололи Люду в самое сердце. Она вышла из дома и встала между королём и Добрыней.

   – Послушай, Добрыня, – сказала она, сдерживая гнев и слёзы, – так ли следует благодарить дочь Коснячки за хлеб, который ты ел у старого воеводы? Чем же я провинилась перед тобой, что ты так жестоко оскорбляешь меня? Я люблю его, – она кивнула на короля, – это правда; но неужели ты за это осмеливаешься оскорблять меня? – Она упала на колени пред королём. – Милостивый король! – воскликнула она. – Вскрой же моё сердце и убедись, есть ли там что-нибудь другое, кроме любви к тебе! Бойся этого колдуна! Он зол на тебя, если позволил себе оклеветать меня в твоих глазах.

Болеслав поднял расплакавшуюся Люду:

   – Успокойся, дитя моё!

Сенные девушки отвели её в светлицу.

По уходе Люды король обратился к Добрыне:

   – Скажи мне, Добрыня, вернётся ли ко мне моё счастье, если я отошлю домой эту девушку.

Добрыня с недоверием посмотрел на короля, словно боялся попасть впросак.

   – Конечно, конечно, милостивый король! Дома ожидает тебя слава.

Болеслав с сомнением покачал головой.

   – Хорошо. Скажи мне, Добрынюшка, а что меня ожидает, если я не отпущу от себя этой девушки?

   – Сказать правду?

   – Да, одну только правду.

   – Если ты желаешь, я всё скажу... Знай же, что, прежде чем новая луна заблестит на небе, ты умрёшь!

Болеслав смерил его презрительным взглядом.

   – Н-да... – сказал он, помолчав. – Теперь скажи мне, можешь ли ты угадать будущее каждого из присутствующих.

   – Могу, Господь дал мне силу прорицательства.

Болеслав ещё раз презрительно посмотрел на него.

   – В таком случае скажи мне, Добрынюшка, что тебя ожидает?

Старик не ожидал этого вопроса. Он вздрогнул, но не потерял присутствия духа. Надо было как-то выкручиваться.

   – Знаю, милостивый король, – смело ответил он.

   – Говори.

   – Ты прикажешь своим отрокам повесить меня, но этим не спасёшь своей жизни.

Болеслав смотрел на Добрыню и качал головой.

   – Теперь я вижу, что ты самый обыкновенный плут... Ты не угадал: я вовсе не думаю повесить тебя, а только прикажу выгнать тебя за ворота и больше никогда не пускать на Красный двор...

Добрыня еле успел прийти в себя.

   – Милостивый король, – сказал он, кланяясь, – я говорил людям правду и угадывал их будущее, но ради тебя готов ошибиться, потому что ты милостив.

   – Болех, прикажи отрокам отворить ворота! – крикнул король. – И пусть его с Богом проваливает на все четыре стороны.

Добрыня, кланяясь, вышел в широко открытые ворота. Болеслав, намереваясь уйти в гридницу, кивнул Болеху и сказал:

   – Надо посмотреть за этим стариком. Он, похоже, был послан с великокняжеского двора. Пошли кого-нибудь посмотреть, куда он пойдёт.

Добрыня был очень рад, что его посещение закончилось для него так благополучно. Дойдя до леса, он исчез на узкой тропинке, ведущей на Берестово, к дому тысяцкого.

Уже было далеко за полночь, когда Добрыня вошёл на двор Вышатича. Хозяин встретил его невесело. Он был бледен и печален.

   – Откуда ты, Добрыня? – спросил он.

   – С Красного двора.

Лицо Вышатича несколько оживилось.

   – Ну, что там хорошего?

Добрыня сжал кулаки.

   – Ничего, – отрезал он.

   – А что Люда? Осталась? – робко спросил Вышатич.

   – Да, осталась, но придёт её черёд.

Воцарилось продолжительное молчание.

   – Я знал... даже был уверен, что так случится, – наконец отозвался Вышатич. – Сердце человеческое сильнее твоих чар... Я знал, что она не будет принадлежать мне.

В его словах было столько печали, столько глубокой скорби, что даже Добрыне стало жаль молодого боярина.

   – Вот увидишь, скоро она станет бить челом у твоих ног, – утешал его Добрыня. – Подожди до первой звезды, и я заговорю твою тоску, – прибавил он.

До первой звезды ещё было далеко; наконец и она появилась на небе. Добрыня взял за руку Вышатича и, обратясь лицом к звезде, начал что-то шептать. Вышатич стоял почти безучастно, не глядя на старого колдуна. Из всего заклятья до его слуха едва ли долетело несколько слов, и он, погруженный в свои мысли, равнодушно смотрел вдаль.

Кончив свои заклинания, Добрыня обратился к Вышатичу.

   – Боярин, – сказал он, – теперь твоя тоска-кручинушка сгинет, как ночь перед солнцем...

Боярин молчал.

   – Пора мне домой, – сказал колдун. – Я зашёл к тебе только на минуту повидаться.

Добрыня ушёл. Настала уже глухая ночь, а Вышатич всё ещё не входил в избу; сидя на лавке, он молчал и смотрел в темноту.

   – Не помогут твои заклятия, старик, – пробурчал он тихо. – В любви большая сила, чем в твоих чарах. Люда любит его, а не меня. Ну, чем я виноват, что она меня не любит; да чем виноват и он, что она его любит? Ведь он не искал её, не посылал своих отроков в её дом, чтобы её вырвать из родительского гнезда. Кто виноват?

Он призадумался на минуту.

   – Это рыжебородый разбойник велел повесить её отца, и если бы не это, то Люда никогда бы не попала на Красный двор. Теперь он льнёт ко мне... зовёт к себе, и я знаю куда. На кровавый пир. Нет, я не стану пировать на нём вместе с Славошей. Пусть он сам пьёт эти мёд и вино. Мне чужой крови не надо, нет, не хочу...

И так он долго сидел, смотрел на ночное небо и рассуждал, рассуждал... Уже давно петухи пропели полночь, небо искрилось звёздами, а вдали, из-за Днепра, показалось красное лицо луны. В Берестове все уже спали, кроме Вышатича. А тот всё продолжал сидеть и думать.

Но вот со стороны Печерской лавры послышался благовест, призывавший благочестивых людей к заутрене. Звуки колокола уныло летели над землёй и отзывались эхом далеко за горами.

Вышатич встал, обратился в ту сторону, где сиял золотистый купол церкви Печерского монастыря, и начал креститься, громко и отчётливо выговаривая слова: «Во Имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь». В голосе его слышались слёзы.

Но вот колокол умолк, а Вышатич всё стоял и думал. До рассвета ещё было далеко, как вдруг он встал и, выйдя за калитку, ровными, уверенными шагами отправился по узкой тропинке, ведущей к Печерской лавре и к колодцу Святого Антония.