Текст книги "Военный инженер Ермака. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Михаил Воронцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 31 страниц)

– А как ты их находишь? – изумился я.

– Умею видеть в темноте. Думаешь, зря многие считают меня здесь колдуньей? – засмеялась Даша.

– Вот это да… – я покачал головой.

– И еще, – сказала Даша. – иногда я выхожу за ограду для того, чтобы посмотреть, нет ли татарских разведчиков. Ночью я их вижу, а они меня – нет. Ну что, пойдешь со мной, или страшно?

– Очень страшно, – пошутил я, – но пойду.

Из люка тянуло сыростью и мхом. Даша спустилась внутрь. Я последовал за ней, а потом закрыл люк.

Ход был низкий, приходилось пригибаться. Мы шли в абсолютном мраке. Руки я держал впереди, чтобы не врезаться в стену. Потом Даша открыла люк, в подземелье проникла капелька лунного света, и мы вылезли наверх около пристани.

Но стража со стен нас видеть не могла. Слишком темно.

– И что теперь? – спросил я.

– Не хочешь пойти поплавать? – ответила Даша. – Там же, где ты купаешься по утрам. Там действительно хорошее место.

– Как бы не сломать ноги по дороге, – усмехнулся я.

– Буду держать тебя за руку, – пообещала Даша.

– Тогда вперед, – кивнул я.

Через пару минут мы оказались на месте. Даша, судя по всему, не обманула – она действительно видела в темноте, как кошка. Шла вперед так же быстро, как человек ходит днем, и предупреждала меня о низких ветках и ямах.

На пляже было гораздо светлее. Луна вышла из-за туч, Иртыш блестел серебром.

Даша направилась к воде. Не дойдя до нее нескольких шагов, она остановилась и быстрым движением сбросила платье.

Глава 16

Оставшись обнаженной, она прыгнула в воду. Брызги разлетелись сверкающими осколками. Она проплыла под водой десяток метров, затем вынырнула и обернулась к берегу.

– А ты что, не хочешь поплавать? – сказала она.

– Почему… – ответил я, – очень даже хочу.

Я разделся и тоже прыгнул в воду.

Она оказалась неожиданно теплой. Почему – не знаю. Может, мне просто так показалось.

Когда я подплыл к Даше, она засмеялась и плеснула на меня водой.

Потом засмеялась и быстро поплыла вдаль.

– Догоняй!

Плавала она быстро. Может, я бы и успел за ней, но она неожиданно нырнула и появилась над поверхностью совсем далеко.

– Так нечестно, – произнес я.

Даша подплыла ко мне и обняла меня за шею.

– Только ничего не говори ни слова, – сказала она.

– Хорошо, – ответил я, целуя ее в губы.

Она обхватила меня ногами.

…Потом мы лежали на песке, спрятавшись от света луны за широким стволом дерева.

– Не вздумай никому говорить про подземный ход. И сам им не пользуйся. Обещаешь?

– Да, – кивнул я. – Когда я тебя еще смогу увидеть?

– Не знаю. Я сама тебя найду.

Я замолчал. Настаивать о следующей встрече сейчас по меньшей мере глупо. Но расставаться не хотелось. Не знаю, что я чувствовал. Но так хорошо мне не было давно. Не хотелось бы, чтоб все, что между нами произошло, оказалось сном… который больше никогда не приснится.

Мы шли обратно в полной тишине. Она снова держала меня за руку, как раньше, но теперь это было иначе. Я не спотыкался – ноги сами знали путь, хотя глаза в темном лесу мало что видели.

Когда мы вернулись в город, она приложила палец к губам, призывая молчать, затем развернулась и ушла, не оглядываясь.

Заснуть я не мог долго. Сон пришел, только когда за окном забрезжил рассвет и когда я потребовал от себя не думать о том, что произошло сегодня на реке.

…Я уже стоял у горна, лицо жгло от жара. Кусок железа, раскалённый до желтоватого свечения, лежал на наковальне. Я поднял молот, ударил – звонко, точно, по месту. Искры разлетелись в стороны. Ещё удар, и ещё – металл начинал слушаться, растекаться под сталью молота, принимая нужную форму.

Прокоп, мой подмастерье, молчаливый, но любопытный, держал клещи. Он переворачивал заготовку, как я показывал – быстро, аккуратно, без лишних движений. Научился почти мгновенно.

Горн ревел, пламя плясало над чёрной пастью, и другие подмастерья, Илья и Федор, молодые ребята, нажимали на меха, поддувая воздух в огонь. Без постоянной тяги жар упадет, и металл остынет. Меха у нас двойные – воздух идет постоянно, это очень экономит время. Каждый толчок гнал воздух в пламя, заставляя угли пылать. Удержать правильный жар – почти такое же мастерство, как и ковать. Перегреешь – железо зацветёт, станет хрупким. Не дожмёшь – тоже плохо.

Повезло мне с подмастерьями. Ребята толковые, хотят учиться. Работа кузнеца им интересна. Надо быстрее их учить, чтоб могли работать сами.

Всё шло, как и должно идти. Но в голове крутилось другое. Не покидала мысль о том, что этого мало.

Сколько бы самострелов мы ни сделали, они всё равно не переломят ход войны. Да, они хороши. Мощные, точные. Но это оружие всё равно стреляет по одному. Зарядить, выстрелить, зарядить снова – и пока это происходит, на нас уже бегут вдесятеро больше татар, тоже стреляя из своих луков и готовя сабли для рукопашного боя. Даже за городской стеной против такого числа не выстоишь.

Чтобы побеждать, нужен порох для ружей и пушек. Победу принесет не разовый залп, как в засаде у рудника, а частая, мощная стрельба. Подавляющая. Разрушающая. Такая, чтобы враг не думал приближаться и не мог спрятаться за своими укрытиями.

Солдат и пушек у нас мало, но так наши шансы возрастают в разы.

Я вытер руки об фартук и сел на чурбак. Порох…

Он простой. Состав известен – сера, селитра и древесный уголь. Всё. Вопрос не в формуле. Вопрос в добыче и очистке.

С древесным углём всё просто. Выбираем мягкую древесину – ольху, иву, липу. Жжём в ямах, накрытых травой, глиной и землей. Главное – не допускать доступа воздуха, чтобы древесина не сгорела, а обуглилась. Когда дым посветлеет и пойдёт ровно – это признак, что обугливание завершилось. Тогда яму быстро открывают, вытаскивают уголь, остужают и хранят в сухом месте. Получается лёгкий, пористый, почти шелковистый уголь. Его легко перетереть в порошок.

Но это самое простое. С углём мы справимся.

Теперь – сера.

Сера не валяется под ногами, это не глина. Но я знаю, что её можно найти в залежах пирита – блестящего камня с металлическим блеском, который многие принимают за золото. Он распространён в районе Урала и, возможно, есть и здесь, в Сибири. С пирита серу можно выпаривать: медленно нагревать камни в закрытом горшке с отверстием, выводящим пары в другой сосуд. Там они оседают, и на стенках появляется жёлтая кристаллическая сера.

Другой способ – из сернистых источников или залежей гипса. Но для этого нужно месторождение, с ним гораздо посложнее.

А вот селитра – настоящая головная боль.

Это калиевая соль азотной кислоты, в природе она очень редко встречается в чистом виде. Её, правда, можно добывать из навозных отстойников.

Процесс такой: собирается земля, в которой гнило много навоза и отбросов. Её замачивают, процеживают, выпаривают, и в осадке остаётся белая кристаллическая масса. Это и есть селитра, только грязная. Её надо очищать – перегонять повторно, растворять и осаждать.

По хорошему, это надо делать, отбросив всякую брезгливость. Найти место где-нибудь за хлевом, где можно выкопать яму, накрыть её досками и оставить гнить все органические останки. Через пару месяцев начнёт потихоньку вырабатываться селитра.

Завтра она не появится. Или даже через месяц. Этот процесс очень долгий. С подогревом, перемешиванием и прочим – несколько месяцев. Если оставить все само собой – почти через год.

Созревание идёт месяцами. Азотистые соединения накапливаются медленно, потихоньку переходя в селитру. Потом их нужно вымывать, выпаривать, собирать осадок, снова вымывать – иначе вместо пороха будет грязь.

Можно немного ускорить процесс. Если добавить больше золы, щёлочь в ней немного ускорит разложение. И больше мочи, да. Иногда в селитроварнях даже держали животных прямо над ямой, чтобы они удобряли её без посредников. И тепло. Чем выше температура, тем быстрее идут процессы.

Как-то так!

И если всё пойдёт, как задумано, порох нашему отряду экономить не придется.

Пирит Ермак уже дал задание искать. Возможно, придется поговорить еще с местными. Вдруг они видели что-то подобное в окрестностях. А селитровую яму надо ставить прямо сейчас. Результат будет нескоро, поэтому время затягивать нельзя. С тем числом животных, которые находятся в городе, яма даст селитры на несколько десятков тысяч выстрелов в год.

Я решил пойти с этим вопросом к Ермаку.

Он был в своей избе. Она стояла неподалеку от часовни и размерами не сильно отличалась от моей. Никакой роскоши. Я постучался и вошел.

Ермак сидел на лавке у стола. Перед ним миска с похлёбкой, кусок чёрного хлеба. Он ел медленно, как человек, в жизни которого бывали голодные дни и который привык ценить еду.

Атаман глянул на меня, не поднимаясь.

– Здравствуй, Максим. Ты с чем?

– Здравствуй, Ермак Тимофеевич. По делу, – ответил я. – Насчёт будущего.

Он усмехнулся, отложил ложку.

– У тебя всё по будущему. Ну, давай.

– Мы делаем самострелы. Но их мало, ими одними татар не победить. Нужно огнестрельное оружие.

– Пушки ты придумал хорошие, – сказал Ермак. – Выстрелили, побили врагов. Но дело даже не в пушках. Пороха у нас мало.

– Вот об этом и говорю, – кивнул я. – Надо делать порох самим. Уголь у нас есть. С серой пока сложно, но я надеюсь найти месторождение или пирит. А вот селитру можно начать делать уже сейчас. Нужна яма. В нее мы покидаем навоз. Поставим над ней клетки с животными. Со временем из неё начнёт выходить селитра. Её потом придется промывать, сушить, снова промывать.

Ермак слушал внимательно, не шевелясь.

– Правильно говоришь. Как селитру делают, я слышал. Про ямы эти. Только, – он поднял палец, – во-первых: так весь город провоняет, а казаки этого не поймут. Они, конечно, терпеливые, но не настолько. Будут говорить, что живем посреди навоза. Ропот пойдет.

– Яму можно сделать подальше, где-нибудь в углу.

– Не думаю, что это сильно поможет, – покачал головой Ермак. – Если ветер пойдет на город, почувствуют все.

Я промолчал.

– Ладно. Второе, – продолжил он. – Серы всё равно нет. Сколько ты будешь ждать, пока найдётся твой серный камень? Месяц? Полгода? А бой может быть через неделю.

– Я не говорю, что завтра всё заработает. Но если не начать – не будет и через полгода. А так хотя бы будет шанс.

– А третье, – Ермак чуть подался вперёд, – Самое главное. Если Кучум прознает, что навоз можно превращать в селитру, он тоже начнёт. А у него людей куда больше. И ресурсов. И животных. И места. И если он начнет порох делать, а не получать его понемногу с Бухары, нам конец. Мы же ему сами идею подадим.

Я почувствовал, что Ермак прав. Не придерёшься к его словам.

– Ты хочешь, чтобы я отдал приказ начать варить селитру из дерьма, – сказал он, – а в результате пока что получу вонючую яму, без пороха и с риском, что татары сами начнут это делать. Верно?

– Верно, – ответил я. – Но другого выхода не вижу.

– Думай, Максим, думай, – произнес Ермак. – Думаешь, я не хочу пороха? Еще как хочу! Но таким способом мы сейчас можем перепрыгнуть из огня да в полымя.

И Ермак вернулся к своей похлёбке. Я вышел, ничего не сказав.

Значит, пойду дальше делать свои самострелы.

Я почти дошел до кузни и там увидел Дашу. В белом платье, не в черном, в котором она пряталась в ночной темноте. Она стояла, разговаривала с какой-то девушкой, держащей большую корзину. Затем та ушла, и мы встретились взглядами.

Лицо Даши было грустным. Она совершенно не напоминала ту девушку, с которой мы я ходил в ночное путешествие на речку.

Я подошёл к ней.

– Что случилось?

– Человек умер. Егор. Чинил струги и порезал руку. Рана вроде пустяковая, но умер. За ночь рука распухла, жар пошёл, к утру уже не дышал. Совсем молодой парень. Очень жаль его.

– Неглубоко порезался, но умер?

– Да, – кивнула она. – Порезался о ржавую кромку. Даже кровь почти не шла, сказал. А через день его не стало.

– Можно взглянуть на тело? – спросил я.

Уже понятно, о чем идет речь, но на всякий лучше посмотреть.

– Можно. Еще не похоронили.

За лекарней лежало накрытое тело. Я откинул ткань с руки.

Кожа багровая, чуть синяя, вены потемнели. Запястье распухло. И запах – слабый, но узнаваемый.

– Сепсис, – сказал я. – Заражение крови.

Даша молчала. Эти термины ей были, разумеется, незнакомы.

– А вы промываете раны?

– Да. Водой с травами.

– А когда раны зашиваете, иглы тоже только водой моете?

– Да, – пожала плечами Даша.

– А каким-нибудь… эээ… крепким вином?

– Зачем? Да и нет его. Ермак разрешает варить брагу, но разве от нее тут польза будет?

Правильно сказала девушка. От браги – нет. Ее крепость – всего десять-двенадцать градусов. Для дезинфекции этого очень мало.

– Надо делать спирт, – сказал я. – Прямо сейчас начинать.

– А что такое спирт?

– Что-то вроде крепкого хлебного вина, только еще крепче. На вещах есть маленькие, невидимые глазом живые существа – микробы и бактерии. Попав в рану, они заражают и убивают человека. А спирт их убивает.

Даша удивленно посмотрела на меня. О таком она еще не слышала.

– Протирать раны и инструменты этим спиртом?

– Да, именно так. Но раны осторожно, по краям. Только если гнойные, можно лить внутрь. Когда некуда деваться.

– И что, поможет?

– В большинстве случаев – да.

– А из чего его делать?

– Из сахара, мёда, зерна, из чего угодно. Нужна будет перегонка, вроде той, которая делается для хлебного вина.

Я на минуту задумался.

– Наверное, предварительно надо будет поговорить с Аграфеной. Она по медицине главная. Убедить ее, что это надо делать.

– Да, – согласилась девушка. – Без нее тут не обойтись.

С Аграфеной я договорился на удивление быстро. Женщина она оказалась очень неглупой, и к тому же слышала, что я уже придумал некоторые полезные вещи. О засаде с помощью деревянных пушек она тоже знала, хотя это скрывалось. Видимо, она так или иначе входила в «руководство» отряда, и была осведомлена о том, о чем другие могли только догадываться.

– Попробуем, – сурово кивнула она. – Хуже точно не будет. Что тебе нужно?

Этот вопрос мне понравился больше всего. Сразу перешла к делу. Замечательно!

– Большой котел, зерна, ягоды, глиняные горшки, в идеале – брага, остальное, думаю, сам найду. Может, к Тихону Родионовичу обратиться?

– Он нам не нужен. Иди на рынок к купцам и скажи им, пусть дают то, на что покажешь пальцем. Скажи, что по моей просьбе. Начнут отказываться – объяснишь, что тогда сейчас к вам придет Аграфена.

– А если и после этого не согласятся?

– Это невозможно, – отрезала Аграфена.

Она не ошиблась! Купцы, услышав ее имя, мгновенно и даже с легким испугом выдали мне все необходимое. Побаиваются, похоже Аграфену. Я немного почувствовал себя грабителем, но лишь на самую малость. А конце концов, если с ними что-то случится, тоже прибегут в лекарню.

Жаль только, Дашу Аграфена от меня забрала – попросила помочь поменять повязки у раненых и поговорить с ними так, как она умеет, чтобы боль ушла. Даше было очень интересно понаблюдать за строительством непонятного аппарата.

А может, и просто побыть со мной.

Ну да ладно. Даст бог, еще увидимся. В этом городишке мы друг от друга не скроемся.

…Железный котел мне достался вполне подходящий. Подойдет для основного сосуда. Сделал в крышке пробойником дырку. Герметизировать буду глиной.

Дальше – змеевик. Вот с этим сложнее. Медной трубки, конечно, тут не было, но нашлась железная. Для чего служила раньше – не знаю, но мне пригодится. Короткая, конечно, но ее хватит, хоть и впритык. Насыпав внутрь песка, я превратил ее в змеевик, намотав на бревнышко. Грубовато, но работать будет. Потом сделаю медную. Медь тут где-то была!

Подставку для сделал из камней. Обычная печурка, с небольшим проемом, чтобы можно было подкидывать хворост. Сначала поставил воду – проверить, держит ли конструкция давление и не идет ли пар наружу. Всё работало! Пар шел по трубке, как надо, и конденсировался в глиняном кувшине, стоящем в холодной воде.

Дальше я взял брагу, которую готовили купцы на продажу. Смесь меда, ягод, воды и что там они еще добавили хорошо перебродила в сарае, и запах напомнил мне старую студенческую общагу в пятницу вечером.

Первую перегонку я провел осторожно. Залил брагу, подложил дров. Тепло шло равномерно. Скоро пошли первые капли. Воняло мерзко, но так и должно быть. Я отобрал «головы» – первая фракция, самая ядовитая, содержала ацетон и метанол. Вылить на землю! Потом пошел основной продукт. Прозрачный, с характерным запахом.

Я дал немного остыть, потом зачерпнул половником, понюхал – всё правильно. Капнул на железо, пожег – сгорело ровно, без копоти. Спирт, как он и должен быть. Не лабораторного качества, конечно, но для обработки инструментов, ран и для других целей вполне годится.

Я так увлекся, что и не заметил наблюдения за собой.

– Это что у тебя? Крепкое вино? – раздался голос за спиной.

Я обернулся.

Дементий Лапоть собственной персоной.

– Не вино, а медицинский спирт, – поправил я. – Пить такое – себе дороже.

Он подошел ближе, понюхал, сморщился.

– А что, если кто-нибудь все-таки выпьет?

– Если хорошо выпьет, отправится на тот свет, – на всякий случай я решил заняться профилактикой алкоголизма. – Это не для питья. Это чтобы раны обрабатывать, медицинские иглы, инструменты.

– Расскажи, как тут все устроено, – попросил Лапоть.

– Ну как тебе отказать, – засмеялся я и показал, как устроен змеевик, объяснил, откуда что выходит.

Лапоть слушал внимательно, иногда кивал, но больше молчал и стоял неподвижно, как статуя. Потом хмыкнул, развел руками, сказал:

– Силен ты, Максим, всякие штуки изобретать… И чего тебя никакой татарин раньше по голове чем-нибудь тяжелым не перетянул… Сколько полезного уже бы сделал…

И ушел.

А я тем временем продолжил работу и сделал несколько перегонок, получив, по грубым прикидкам, семидесятиградусный спирт. Для медицины такой и нужен. Девяностопроцентный быстро сворачивает белки на поверхности микроба, создавая как бы «корку», которая мешает спирту проникнуть внутрь клетки. В результате вирусы и бактерии порой не погибают полностью. А немного разбавленный – гораздо эффективней.

Скоро наступил вечер. Самострелы сегодня делались без меня, но я потратил день на не менее нужное дело.

Я собрал появившийся спирт в глиняный кувшин и закрыл его пробкой, обмотанной пропитанной в смоле тряпкой. Много спирта не улетучится, должна хорошо держать. Завтра отдам его в лекарню и покажу, как им пользоваться.

Я собрался уходить, и вдруг, буквально из-за угла, вынырнул Елисей Скрыпник.

Поздоровавшись, он сказал:

– Нам надо поговорить с глазу на глаз. Без свидетелей.

Глава 17

Так-так-так. Очень интересно. О чем это он хочет со мной пообщаться? Да еще и наедине.

Скрыпник невзлюбил меня сразу после моего здесь появления (то есть, с тех пор, как я начал что-то предлагать). Ему не нравились мои идеи с несколькими кузницами, да и все остальные. Было совершенно непонятно, почему так сопротивляется полезным новшествам. То ли действительно из-за непринятия чего-то другого, то ли по иным причинам. Хотя выглядело это очень странно. Если придут татары, то какие «нравится-не нравится»? Все в одной лодке. Захватят город – разбираться не будут, кто за что выступал. Отрубят головы всем.

Странно, что Елисей этого не понимал. На вид он очень неглуп.

Формально он был, ни много, ни мало, целым заместителем Ермака. Но на деле заместителем являлся Матвей Мещеряк (Ермак сам говорил мне об этом), и авторитетом среди казаков Матвей обладал гораздо большим. Елисей был навязан Ермаку купцами Строгановыми при организации похода – то есть выполнял, в каком-то смысле, «надзирающие» функции. Это говорит о том, что не все просто во взаимоотношениях Строгановых и Ермака.

Но что теперь об этом. Поговорить надо, если уж он просит. Хуже не будет точно.

Мы направились между домов, потом Елисей показал рукой в сторону распахнутых створок. Мы молча вышли за ворота. За ними уже начиналась вечерняя тьма. Ветер нес запахи пыли и костров.

– Сюда, – сказал он, уведя меня на пристань. Людей там уже не было.

– Я хочу поговорить очень откровенно, – начал Скрыпник. – Независимо от того, что ты скажешь, я хочу, чтобы наш разговор остался в тайне от всех. В том числе и от Ермака. Он касается только нас двоих.

Я пожал плечами.

– Если это какие-то личные тайны, то конечно.

– Не личные… но все-таки.

Елисей вздохнул, раздумывая, как начать.

– Максим… скоро обоз придет. От Строгановых. С порохом, свинцом, солью и прочим.

– Это хорошо, – кивнул я, не понимая, к чему он клонит.

– По всей видимости, он будет последним.

– Почему? – спросил я.

– Потому что поход Ермака провалился. Мы захватили Искер, одержали много побед, разбили несколько отрядов Кучума, но потеряли множество людей и остановились.

Я молчал.

– У татар гораздо больше сил. Победить их невозможно. На каждого нашего приходится десять их. То, что у нас больше пушек, не решает проблему.

Я промолчал.

– Строгановы разочарованы тем, что происходит. И они не будут вкладывать деньги в безнадежное предприятие. Купцы так не поступают. Им нужна прибыль, а не что-то еще. Ради нее, в общем-то, все и затевалось. Царь пожаловал им сибирские земли для получения дохода. Но, к сожалению, не получилось.

– Обоз заберет собранную дань (ясак), и вернется обратно. С ним поеду и я. Вернусь к Строгановым. Там для меня работы хватит. А здесь, повторю, всё к одному идёт. Ермак не выстоит. Слишком много врагов, слишком мало людей. Погибать со всеми я не хочу.

Он внимательно посмотрел на меня, желая оценить мою реакцию. Я неопределенно развел руками. Как бы ни за, ни против. Мол, продолжай.

– Уходи тоже. Там, у Строгановых, будет другая жизнь. Ты им нужен будешь. Твои знания пригодятся. Скажу даже больше, ты будешь жить очень хорошо. Спать и есть на золоте. Строгановы для тебя ничего не пожалеют, ведь твои изобретения помогут в их делах, да еще как.

– Ты здесь не на своем месте, – продолжил он. – Казаки тебе не друзья. Что Ермак, что все остальные.

– А Ермак знает, что больше обозов не будет?

– Конечно, догадывается.

– По твоим словам, выходит, что он напрасно хочет продолжать борьбу. И он просто погубит себя и своих людей.

– Не совсем так… – покрутил головой Скрыпник. – У него есть план. Он считает, что добившись побед, он покажет Строгановым, что еще есть шансы, и они начнут снова набирать людей и поставлять оружие. Но это наивно.

– А какие победы мы можем одержать?

– Кучум хочет атаковать Искер. Снова захватить свою столицу, и копит для этого силы. Из Бухары ему поставляют оружие. Единственное, что может сделать сейчас Ермак – это ждать атаки на город. Если город устоит, а Кучум потеряет много войск, то это будет сильный удар. Но удержать город невозможно.

– Почему?

– То ты не понимаешь… – раздраженно бросил Елисей. – У Ермака не хватит ничего. Ни пороха, даже если обоз дойдет, ни людей. Ну, поляжет какое-то число татар на подступах к стенам, и что с того? По их телам пойдут следующие. Ты знаешь, как они умеют закидывать на стены крюки? За мгновение. И так же быстро лезть по привязанной к ним веревке. Только что татарин был внизу – и вот он, замахивается на тебя саблей. Попробуй, подерись, когда из забралось пятеро против тебя одного. Такое только в сказках получается. А еще с земли стрелы летят. Да, наши прикрыты щитами, а татары стоят на земле во весь рост. Но стрелять они умеют, попадают в белку с пятидесяти шагов. И что ты сделаешь? Что?

Я помолчал, потом ответил.

– Нет, – ответил я наконец. – Не уйду.

– Почему?

– Нехорошо это. Нельзя бросать своих.

– Они тебе не свои! Ты такой же наемник, как и все тут!

– Свои, – упрямо ответил я.

Скрыпник пристально посмотрел на меня и сжал зубы.

– Хорошо, – сказал он через полминуты. – Хочешь погибнуть – оставайся. Но об этом разговоре – никому. Понятно?

– Разумеется, – пожал плечами я.

– Хотя Ермак и так подозревает, что я уйду с обозом. Но подозревать и знать – вещи разные.

Он кивнул и ушёл, не оборачиваясь. Я постоял еще несколько минут, глядя на темнеющий Иртыш, затем тоже пошел в город.

Елисей не лгал. Положение отряда Ермака действительно было критическим, и городские стены – защита так себе. А у Строгановых мне нашлось бы место, да еще какое! Я мог бы сделать столько полезного! Сам бы не работал, только руководил. А здесь мне придется бить молотом в кузне от зари до зари, опасаться засланных Кучумом убийц и надеяться на чудо, которое позволит пережить штурм города.

Очень невесело. Но бросить людей я не могу. Это будет неправильно. Нехорошо. Я так никогда не делал в прошлой жизни, и в этой менять своим принципам не намерен. Даже если я по каким-то причинам окажусь у Строгановых, меня попросту замучает совесть.

Я вернулся в свою избу и лег спать, но сон приходить не хотел. Я ворочался с боку на бок и думал – стоит ли сообщать Ермаку о моем разговоре с Елисеем?

Обещал ничего не говорить. Но, возможно, от этого разговора зависит слишком многое. Лежа на жесткой лавке, я думал – а действительно понимает ли Ермак то, что обозов и людей больше не будет?

Скрыпник, получается, эдакий шпион. Не вражеский, а… как бы это сказать… Спонсорский! Людей, которые финансировали и снаряжали экспедицию. И, возможно, он тут такой не один. Но вреда он способен принести чуть ли не больше, чем татарин-доносчик – сообщить Строгановым о том, что все плохо, в результате чего те окончательно прекратят помогать!

Может, действительно надо не упираться в безнадежной ситуации, а возвращаться всем отрядом? Не по зубам оказалась холодная Сибирь? Пусть правит ей Кучум… хотя он тоже, если что, пришлый, не из этих мест. Захватил власть огнем и мечом, поставил себя во главе царства.

Если передам разговор, это будет нечестно и некрасиво, зато поможет Ермаку принять правильное решение и спасти жизни людей.

Так что лучше я ему скажу. Как-то, чтобы Скрыпник не узнал. Хотя, по большому счету, это уже неважно. Что он мне сделает, зарежет из-за угла? Ну, пусть приходит. Я готов ко всему.

Утром отнесу спирт в лекарню, а потом пойду к Ермаку.

С этими мыслями я заснул.

…Утро началось прохладно. По траве уже прошлась роса, избы городка дымили трубами. Я шел по улице с глиняным кувшином в руках. Внутри плескался спирт, добытый вчера на сооруженном мной перегонном устройстве. Спирт получился такой, как надо – крепкий, резкий, прозрачный. И пахнет по-настоящему! Хотя я его не люблю. Алкогольные напитки не употребляю, а в больнице лежать тем более не хочу. Но для дела спирт нужен. Не уронить бы кувшин – за поворотом я столкнулся с вылетевшим на меня казаком.

Аграфена уже была внутри лекарни – в первом помещении, отделенном стеной от огромной комнаты, в которой лежали больные. Сидела за столом, положив на него руки, будто ждала меня.

– Здравствуй, – сказал я, входя. – Подарок принес. Обещанный. О чем вчера говорили. Получилось сделать.

Я поставил кувшин на стол.

– Что это? – спросила она.

– Спирт, – ответил я. – Вещь нужная. Я покажу, как им пользоваться. Но ты сначала просто понюхай. Только осторожно.

Она отвинтила пробку, поднесла к носу, вдохнула – и сразу же отпрянула.

– Фу! Гадость какая! Как крепкое вино, только хуже. Даже нос печет. Только я пока не очень понимаю, как он нам поможет.

– Вот именно, печет. Это и хорошо. Потому что он убивает.

– Кого убивает⁈ Людей⁈

– Если его пить, то убьет и человека. А так – только микробы и бактерии. Дай чистую тряпку, нож и иголку, которой вы сшиваете раны.

Аграфена, не говоря ни слова, вышла из комнаты и вернулась с тем, что я просил.

– Смотри. Вот у тебя нож, которым ты, допустим, что-то режешь. Траву, мясо, ткань. Или – вскрываешь нарыв. Он после этого грязный. Даже если ты его вытерла. На нём могут остаться микробы. Очень мелкие живые существа. Их глазом не видно. Но они могут попасть в рану, и тогда – заражение, лихорадка, смерть. А спирт их убивает. Быстро и наверняка.

Я вылил немного спирта на тряпку, протёр нож.

– Теперь он чистый?

– Вроде бы, – осторожно кивнула она.

– Не в «вроде бы». А точно. Спирт улетучится, но за это время убьёт всех бактерий и микробов. Но если нож был сильно грязный, надо протирать несколько раз.

– А эти… микробы. Они прям живые? – задумалась Аграфена.

– Да. Они очень маленькие. Некоторые из них полезны. Но есть и те, что вызывают болезни. Особенно опасны, когда попадают в кровь через открытую рану.

Я взял тряпку, капнул на нее спирт.

– Вот этим можно рану промывать. Жечь будет, но зато потом не загниет. Но внутрь раны стараться не лить, если только не загноилась. Если спирт использовать правильно, он может спасти жизни. И еще: он легко загорается. Очень легко. Если рядом будет пламя – вспыхнет, как порох, и беда.

– А хранить как?

– Кувшин надо держать плотно закрытым. Лучше в тени и в прохладе. Если оставить открытым – улетучится. Сам по себе испаряется, воздухом. Через малейшую щель убежит. Как вода, только гораздо быстрее.

Я показал ей пробку от своего кувшина. Потом взял одну из её иголок, что использовались для сшивания ран и протёр спиртом.

– Этой иглой, если шить без спирта – тоже можно занести заразу. Микробы и на ней живут. Их не видно, но они есть.

– Ты откуда всё это знаешь? – спросила она.

– Знаю, – ушел я от ответа. – Когда лежал в отключке, голоса рассказали.

Я достал второй кусок ткани, смочил его спиртом и вытер себе руки.

– Вот так можно обтирать руки перед работой. Особенно, если трогаешь кровь, гной. Или только что был на улице, а теперь – к больному. Это защита. Простая и надёжная. Но часто протирать руки не стоит, кожа начнет болеть.

Она подошла ближе. Протянула руку, взяла тряпку, вытерла ладони. Поморщилась.

– Где порезала руку недавно, жжёт.

– Значит, работает.

Я улыбнулся. Она впервые усмехнулась в ответ.

– Скажи, – спросила она. – А ты можешь ещё сделать?

– Да. Только нужно время, дрова, зерно, брага и прочее. Спирт получается из того, что бродит. Если наладить, будем иметь постоянный запас.

Она задумалась. Потом кивнула.

– Всех заставлю этим пользоваться. Но нужен запас. В любой день может случиться большая схватка, и раненых будет много.

– Сделаю, – пообещал я. – Только ты пока никому не давай его пить. От спирта можно захмелеть, как от вина, только гораздо быстрее. Его можно разбавлять водой, чтобы горло не обжигал. Но ты это дело никому не разрешай! Храни так, чтоб посторонние не добрались.

Мы договорились о том, что она пришлет ко мне кого-нибудь из своих, назначенного на должность «самогонщика», но делать он будет спирт.

Теперь надо идти к Ермаку. И желательно, чтоб это не увидел Скрыпник. Хоть я почти каждый день по разным вопросам бегаю к Ермаку, все равно не надо.

Идя по улице, я увидел, что Елисей с группой казаков пошел к воротам города. Зачем – не знаю, но мне это очень на руку.

Ермака я нашел на новом стрельбище. Он ходил, посматривал, одобрительно хмурился. Инспектировал, так сказать, хотя заходил сюда и раньше. Вроде пока нравится. Даст бог, еще и огнестрел новый тут будем испытывать, хотя до этого еще ой как далеко.