Текст книги "Военный инженер Ермака. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Михаил Воронцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 31 страниц)

К вечеру, когда сумерки уже начали сгущаться над рекой, все лодки стояли готовыми. Даже быстрее, чем я думал. Устали мы, конечно, адски, но дело сделали. Щиты плотно прилегали к бортам, глина высыхала, становясь прочной, почти каменной оболочкой. Люди, усталые, грязные, но довольные, молча разглядывали свою работу.

Я почувствовал, что больше не могу. Всё тело чесалось от засохшей глины, одежда превратилась в нечто тяжёлое, липкое и неприятное. Захотелось отмыться, привести себя в порядок перед походом.

Я осторожно направился к тому месту на реке, на котором всегда купался. Дорога была знакомой, ноги сами вели через лесок к берегу, где скрывался от посторонних глаз маленький пляж. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь шорохом листьев и едва слышным плеском воды.

Дойдя до берега, я с облегчением снял одежду, ставшую почти каменной от смеси глины и песка, и шагнул в прохладную воду. Первое мгновение холод был резким и неприятным, но уже через пару секунд он сменился приятным покалыванием, возвращая телу бодрость и силу.

Плавать в Иртыше вечером было особенным удовольствием. Темнота окутывала реку, вода, казалось, становилась мягче, ласковее, словно успокаивая уставшее тело. Я отплыл на середину небольшого плёса и с удовольствием нырнул, ощущая, как постепенно вода смывает остатки напряжения, грязи и тревог дня.

Вдруг тихий плеск прервал моё уединение. Я осторожно повернулся к берегу и в сгущавшихся сумерках увидел женский силуэт. Сердце забилось быстрее. Это была Даша. Она остановилась на краю берега. Меня она точно заметила. Постояв несколько секунд, она начала не спеша раздеваться. Я замер в воде, наблюдая за её тонкой, лёгкой фигурой.

Девушка осторожно вошла в воду и поплыла вперёд уверенными движениями. Поплыла ко мне.

Мы встретились почти посреди реки, молча глядя друг на друга. Она улыбнулась, и я почувствовал, как моё сердце начинает биться чаще. Мы были совсем близко, и внезапно оказалось, что слова больше не нужны…

…Мы вышли на берег через некоторое время. Даша укуталась в мой кафтан, накинутый на плечи. Сидя на песке, она задумчиво смотрела на тёмную воду.

– Ты уплываешь сегодня ночью? – спросила она неожиданно.

– Да, – ответил я, невольно чувствуя тяжесть в голосе. – Вместе с Ермаком.

Она молчала несколько мгновений, затем тихо произнесла:

– Ты заметил, что он сегодня очень грустный?

Да, она права. Сегодня Ермак держался иначе. Вроде бы он был всё таким же решительным и уверенным, но в глазах пряталась тревога и какая-то обречённость.

– Видел это. И не понимаю, почему, – признался я.

Даша повернулась ко мне и внимательно на меня посмотрела.

– Он ходил к Юрпасу, шаману остяков.

Я напрягся, чувствуя, что сейчас услышу что-то плохое.

– Что тот сказал?

Даша вздохнула, отвела взгляд в сторону реки.

– Он сказал, что Ермак не вернётся из этого похода. Шаман увидел его смерть.

Холодный озноб пробежал по моей спине. Я невольно подался вперёд.

– Ты знаешь, что он так и сказал? Почему Ермак сам пошёл к шаману? Он что, верит в это?

Даша медленно кивнула.

– Он верит. Вернее, он и сам что-то почувствовал, понимаешь? И решил удостовериться у Юрпаса. Шаман только подтвердил его опасения. Это судьба.

Теперь я начинал понимать странное поведение Ермака сегодня утром. Его хмурость, молчание и то, как он долго и тревожно смотрел в стену. Теперь всё становилось на свои места.

– Но тогда почему он идёт в этот поход? Ведь можно было остаться, отправить кого-то другого?

Даша печально улыбнулась, обхватив себя руками.

– Ты плохо знаешь Ермака. Он никогда не уйдёт от судьбы. Даже если знает, что впереди – гибель. Он пойдёт вперёд, чтобы встретить её лицом к лицу.

Она говорила тихо и грустно, глядя куда-то мимо меня. Я чувствовал, как комок подступает к горлу, и задал еще один вопрос:

– А про меня шаман ничего не сказал?

Она посмотрела на меня и улыбнулась, хотя улыбка получилась грустной.

– Про тебя он ничего не сказал. Значит, твоя судьба ещё не определена.

* * *

Кучум ехал неторопливо, глядя на бескрайние просторы сибирской степи. Ветер, холодный и резкий, беспощадно бил в лицо, спутывал гриву коня и рвал края его мехового плаща. Но хан будто его не замечал.

Сопровождали хана лишь несколько воинов. Они двигались молча и почти беззвучно.

Тропа привела их к старой, полуразрушенной избушке, приткнувшейся к краю болота. Стены ее были покрыты мхом, крыша давно просела, из трубы вился сероватый, едва заметный дымок. У дверей стояла старая женщина. Сгорбленная, с бледной, почти прозрачной кожей.

Кучум спешился и подошел к ней.

Колдунья долго смотрела на него, а потом повела рукой, приглашая войти внутрь. Воины остались на улице, тревожно озираясь по сторонам.

Внутри избы царила полутьма. Хан сел на покрытую шкурами лавку, а колдунья устроилась напротив. Глаза ее блестели.

– Я ждала тебя, Кучум, – сказала она хриплым голосом. – Слушай же то, что шепчут духи.

Она потянулась рукой к чаше с водой, стоявшей перед ней на столе, и начала пристально смотреть на нее. Тишина длилась несколько минут.

Наконец, она произнесла:

– Небеса говорят о тебе, Кучум. Вижу дым и пламя над Искером, вижу кровь и смерть, слышу крики твоих врагов. Духи предков и небо предначертали тебе судьбу. Ты убьешь Ермака. Ты вернешь себе Искер. А после этого русские забудут о Сибири. Больше сюда не пойдет никто – ни отряды купцов, снарядивших Ермака, ни войска московского царя. Эта земля будет твоей навсегда. Судьба выбрала свой путь.

– Я знаю, – с улыбкой сказал Кучум. – Но хорошо, что ты подтвердила это.

Старуха улыбнулась, обнажив гнилые зубы.

– Небесам невозможно сопротивляться, Кучум. Это решено. Все произойдет так, как сказано. Ермак умрет, и все вернется к тебе.

Кучум медленно поднялся. Не сказав ни слова, он положил кошелек с монетами на стол и вышел из избы.

Глава 20

Ночь опустилась тихо, почти незаметно. Мы вышли из ворот и спускались к стругам. Земля под ногами после недавнего дождя хлюпала, будто пытаясь нас задержать.

Ермак приказал идти как можно тише, и поэтому вокруг не раздавалось ни слова. Вооружённые, готовые для похода казаки молча выходили из ворот и шли к Иртышу – чёрному и широкому, отражающему свет далёких звёзд.

Пять больших стругов стояли бок к боку, как огромные рыбины. Они были полностью подготовлены: борта тщательно обмазаны смесью глины и золы, высокие щиты аккуратно укреплены вдоль бортов, а на палубах лежали влажные шкуры, готовые укрыть места попадания огненных стрел.

– С Богом, – негромко сказал Ермак, и казаки начали заносить припасы и занимать свои места.

На струги погрузили порох, стрелы, еду и все остальное, что могло пригодиться в походе. Через несколько минут все было закончено, весла опустились в воду, и мы бесшумно, словно призраки, отправились вдаль по темной воде.

Ермак стоял рядом со мной на носу первого струга и всматривался в чернильную тьму. Лицо его было напряжено.

Позади нас двигались ещё четыре струга. На втором находился Черкас, на третьем – Елисей.

Ермак долго молчал, затем неожиданно произнес:

– Думаю, всё же не зря мы сюда пошли. Не просто так. Что-то нас сюда привело. Судьба, наверное.

Кроме меня, его сейчас никто не слышал. Рядом казаков не было, а говорил он тихо. Я промолчал, ничего не ответил.

– Что такое эта Сибирь? – продолжил Ермак. – Богатства тут немереные, но лежат они без пользы, никому не нужные. Всё пропадает, а людям бы пригодилось, на благо пошло. И дело даже не только в богатствах. Люди здесь живут страшно – татарская власть жестокая, убивает ни за что. А другие даже человеческие жертвы своим богам приносят.

Он опять задумался.

– Тяжко на душе. Столько казаков уже полегло, и ещё погибнут. Перед Богом потом за каждого отвечать придётся. И ещё одна мысль меня мучит: правильно ли мы вообще поступаем? Земля-то чужая. А мы пришли решать ее судьбу. Но, думаю, правильно. Мы ведь не грабить пришли. В нашем государстве людям будет лучше. И земля им послужит.

– Прав ты, Ермак Тимофеевич, – сказал я. – Верно говоришь. Не зря мы здесь.

– Пусть будет так, – твёрдо произнёс он. – Раз начали, значит, до конца пойдём. Или победим, или погибнем. А может, погибнем, но победим.

* * *

Кучум стоял перед шатром, пристально всматриваясь в густую пелену тумана, окутывавшего его лагерь. Над землей вился утренний холод.

Затем Кучум повернулся и, раздвинув тяжелый полог шатра, вошел внутрь. Тут его уже ждали. В шатре уже было тепло, в углу дымилась жаровня с углями, покрытая тонким слоем золы. Запах дыма смешивался с ароматом сушеных трав и кожи. В мягком полумраке шатра мерцали слабые огни масляных ламп.

Хан сел на широкий помост, покрытый дорогими коврами, и жестом велел стражам привести гостя. Через несколько мгновений в шатер вошел татарин, ростом на целую голову превосходивший любого из присутствующих. Плечи его были широки, словно распахнутые ворота, а густая черная борода закрывала половину лица, оставляя видимыми лишь небольшие, глубоко посаженные глаза.

– Подойди, Кутугай, – произнес хан.

Воин приблизился на несколько шагов и застыл.

– Ты знаешь, почему я вызвал тебя? – спросил Кучум, вглядываясь в лицо богатыря.

– Чтобы я исполнил твою волю, хан, – уверенно ответил Кутугай.

Кучум улыбнулся.

– Правильно говоришь…

Кучум протянул руку в сторону, и один из стражников поспешно подал длинный, обернутый в шелк предмет. Хан взял его в руки и сбросил ткань. Все увидели тяжелое, копье с отполированным до блеска острым наконечником. Кучум подал копье Кутугаю.

– Это копье, – произнес Кучум, – было выковано лучшими кузнецами. Острие сделано из железного камня, в незапамятные времена упавшего с небес. Копье предназначено лишь для одной цели – убить Ермака. Ты понимаешь меня?

Кутугай молча принял оружие, сжимая огромными пальцами древко.

– Когда мы нападем на казаков, – продолжил хан, тщательно подбирая слова, – не вступай в битву с остальными. Они не твоя цель. Ты должен искать только одного человека. И это человек – Ермак. Иди прямо к нему. И убей его. Убей так, чтобы остальные содрогнулись от страха и поняли, что сопротивление бесполезно.

Кутугай чуть приподнял уголки губ, на лице его появилась едва заметная улыбка.

– Это я сделаю, повелитель, – спокойно ответил он. – Моя рука не дрогнет. Это копье пронзит сердце Ермака.

Кучум на мгновение замолчал, глядя в глаза своего воина. Затем медленно поднялся, приблизился к Кутугаю и положил ему руку на плечо, почувствовав мощные, словно каменные мышцы.

– Ты всегда был верен мне, – проговорил хан негромко, почти шепотом. – Я верю тебе. Ты сделаешь все, как надо.

Воин чуть наклонил голову.

– Я не подведу, повелитель.

Хан отступил назад, вновь садясь на свой помост. В шатре повисла тишина. Только легкий треск углей в жаровне нарушал покой.

– Ермак силен, хитер и безжалостен, – медленно произнес хан, задумчиво глядя в огонь. – Ты будешь не первым, кто пытался его уничтожить.

Кутугай снова улыбнулся, и на этот раз его улыбка была шире, почти хищной.

– Повелитель, ты знаешь, что я всегда делаю то, за что берусь. Я отыщу Ермака среди тысячи других. Он не уйдет от меня.

– Ступай, – наконец сказал хан, жестом отпуская воина. – Готовься. Ермак уже плывет навстречу судьбе.

* * *

… Наши струги шли ровно и неспешно. Гребцы мерно работали веслами. Ермак стоял на носу, почти не разговаривая и всматриваясь вдаль.

Мы двигались по реке уже несколько дней.

Обычно я стоял рядом с атаманом, прислушиваясь к шуму реки и поглядывая на темные, молчаливые берега, покрытые густыми зарослями. Поначалу вокруг нас царила привычная суета похода, казаки переговаривались вполголоса, проверяли оружие, подтягивали паруса. Однако с каждым часом становилось все тише, словно само место заставляло нас говорить осторожнее и реже.

Берега реки с каждым днем выглядели все более дикими. Лес подступал к самой воде, врезаясь в береговую линию кривыми ветвями. Стволы деревьев, местами изогнутые и почерневшие от воды, зловеще торчали вокруг нас. Ни тропинок, ни признаков человека. Будто мы проникали в края, куда не ступала нога живого существа.

Однажды на берегу мы увидели белеющий череп какого-то огромного зверя. Не медвежий, не волчий, непонятно чей. Наверное, какого-то доисторического хищника, за секунду способного загрызть любого волка или медведя. Он лежит тут с незапамятных времен, или в Сибири до сих пор водятся такие существа?

– Что за чудовище? – спросил я.

– Велика Сибирь, – вместо ответа произнес один из казаков и перекрестился.

К вечеру случилось нечто еще более странное. Мы плыли по темнеющей реке, но внезапно струг резко остановился, налетев на какое-то подводное препятствие. Дерево затрещало, лодку словно приподняло и тут же опустило обратно. Я едва не упал за борт. Казаки похватали оружие и сбежались на нос лодки, вглядываясь в глубокую воду.

Через несколько секунд лодка снова пошла вперед, будто ничего не случилось.

– Мель зацепили?

– Нет, – хмуро ответил Ермак. – Это точно не мель.

Я смотрел за борт, безуспешно пытаясь разглядеть хоть что-то.

– Огромная рыба? – спросил я.

– Это дух реки, – пробормотал кто-то. – Я был в этих местах, но теперь не узнаю их. Мы заблудились. Тени привели нас в Нижний мир, о котором говорят шаманы… Он только похож на наш, но он мертвый… Мы не вернемся обратно…

Ермак резко обернулся и двумя быстрыми шагами оказался рядом с ним, схватил за шиворот и притянул к себе вплотную.

– Еще раз услышу от тебя подобное, прямо в реку выброшу. Понял?

Казак побледнел.

– Понял, Ермак Тимофеевич! Понял!

Ермак отпустил его и мрачно повернулся к остальным.

– Татар опасайтесь, а не духов, – сказал он. – Думаю, скоро они появятся.

Мы ночевали на берегу. Люди нервничали. Каждое потрескивание ветки или плеск рыбы заставлял хвататься за оружие. Но врага не было. Только молчаливые берега и бесконечная, гнетущая тишина.

На рассвете Ермак вновь стоял на носу струга, напряженно всматриваясь в бескрайнюю даль реки.

– Что-то не так, – тих произнес он, чтобы его слова услышал только я. – Татар нет, зверья нет, птицы молчат. И вправду что ль эти места прокляли.

– Что татар нет, это хорошо, – ответил я, стараясь говорить как можно уверенней. – А звери и птицы появятся.

Ермак покачал головой:

– Не знаю. Такого никогда еще не было. Чувствую, ждет нас что-то нехорошее.

…Я понял, что надо отвлечься от мрачных предчувствий, и заодно обезопасить лагерь во время ночных стоянок. Мы выставляли дозоры, но этого мне казалось мало. И я решил сделать сигнализацию.

Как только струг причалил и люди занялись привычной суетой разбивки лагеря, я отошел подальше, чтобы никто не помешал моим экспериментам. С собой взял бересту, которой было полно на лодке, немного пороха и прочие нужные мне вещи.

Работа шла быстро. Я свернул бересту в тугой цилиндр, длиной чуть меньше ладони, диаметром в два пальца. Один конец залепил глиной, чтобы выдержал давление пороховых газов, и саму бересту тоже промазал глиной, чтоб не сгорела (хотя и так не должна была успеть). Внутрь засыпал порох и древесный уголь, для лучшего воспламенения и большего объема газов. Затем вставил тростинку – это было моё сопло, отверстие для выхода газов, благодаря которому ракета должна взлететь вверх, а не разорваться.

Фитиль вывел наружу и соединил с тоненькой веревкой. Не леска, конечно, но в темноте особо видна не будет. Если кто ее зацепит, она потянет фитиль с маленьким гвоздиком сквозь щель между двумя камешками. Фитиль загорится, подожжет порох, и

ракета взмоет вверх с огнём и визгом, как сигнал тревоги. Чтоб наверняка вспыхнул, я его пропитал, впридачу к жиру, еще и порохом.

Последний штрих – стабилизатор. Длинную тонкую палку я крепко примотал снизу нитками, густо смазанными клеем.

Теперь у меня в руке лежало нечто похожее на примитивную китайскую петарду

– Что это? – спросили меня Черкас с Ермаком.

– Охранная вещица, атаман, – ответил я. – Ракета сигнальная. Если сработает, татарам ночью уже не подкрасться. Взлетит, как подброшенный факел, только гораздо выше.

– Интересно, – вздохнул Ермак.

– Испытывать будем? – спросил я.

– Нет, не надо, – ответил Ермак. – Далеко будет видно. Поймут, что мы здесь.

Я быстро сделал четыре штуки таких, но ставить пока не стал. Впрочем, переночевали без происшествий и утром снова отправились в путь.

…День прошел так же, как прошлые. Пустые и мрачные берега, монотонное течение реки. Никого. Такое чувство, будто мир вокруг замер в ожидании чего-то страшного.

Ночь наступала быстро.

Берега начали казаться черными силуэтами, острые верхушки елей словно пронзали небо. Воздух стал совсем сырым и холодным.

Внезапно послышался чей-то голос:

– Глядите! В небе! Что это?

Все мгновенно подняли головы. По небесам скользила, будто раскаленная стрела, яркая сверкающая точка. Комета. Её длинный светящийся хвост прорезал ночное небо.

– Недобрый знак, – тихо произнёс стоявший около меня старый казак. – Очень недобрый.

Среди казаков начался взволнованный ропот. Кто-то испуганно крестился, кто-то тихо шептал молитвы. Ермак, стоявший неподалеку, внимательно смотрел на исчезнувший след кометы, хмурясь и ничего не говоря.

– Лучше сегодня на берегу не ночевать, – тихо сказал я Ермаку.

– Почему? – спросил он.

– Не знаю… предчувствие у меня. Пусть люди останутся в лодках. Так безопаснее.

– Хорошо, будь по твоему.

Мы поставили струги на якоря и сделали так называемое «плавучее кольцо» – связали лодки кормами внутрь, и получился круговой лагерь посреди реки, метрах в пятидесяти от берегов.

– Вода нас защищает, – произнес Ермак. – Но надеяться лишь на нее нельзя.

Мы выставили охранные посты. В случае появления татар они должны были мчаться к берегу и на маленьких лодочках добираться до стругов. Но вопрос, успеют ли. В большой опасности наши дозорные.

За постами, в отдалении, я воткнул в землю колышки с сигнальными ракетами. Со вчерашнего вечера, пока плыли, я сделал еще шесть штук – должно хватить, если они, конечно, сработают. Веревочки к ним тоненькие, надеюсь, татары их или не заметят, или не обратят внимание, ведь с таким они еще не сталкивались.

…Наступила глубокая ночь. Я спал беспокойно, время от времени просыпаясь и прислушиваясь к шорохам. Луна едва освещала поверхность реки, и казалось, что мир погрузился в бескрайнюю тьму. Пошел дождь, это плохо для фитилей наших ружей, хотя сейчас они все должны быть пропитаны по моему рецепту. Я с головой накрылся шкурой и только начал снова проваливаться в сон, когда резкий свист и вспышка света заставили меня мгновенно вскочить.

– Вставайте! – крикнул кто-то на соседнем струге, и тут же в небо со свистом взлетела вторая ракета.

– Татары! – крикнул Ермак, вставая на ноги и хватаясь за саблю.

Друг за другом с пронзительным визгом взлетели еще три ракеты. Татары, похоже, шли с разных сторон. В бледном ночном свете мы увидели, как наши дозорные попрыгали в лодки и как можно быстрее начали грести к нам.

– Татары! – снова прокричал Ермак, мгновенно встав на ноги.

Казаки, услышав сигнал тревоги, моментально проснулись, взяли пищали и заняли оборонительные позиции у бортов. Я тоже вытащил свою пищаль, проверил заряд, установил фитиль, насыпал порох на затравочную полку. Затем приготовил пистолет и самострел. Все это наверняка мне сейчас пригодится. Затем я стал оглядываться по сторонам, пытаясь понять, с какой стороны ожидать основной атаки.

Это я узнал быстро.

С обеих сторон берега мгновенно заполнились толпами воинов Кучума. Их было так много, что казалось, лес ожил и выплюнул сотни фигур, бегущих к берегам. В ночи вспыхнули десятки огней, освещая луки и стрелы, которые через мгновение посыпались на наши струги, словно смертельный дождь.

Обычные стрелы впивались в борта с глухим стуком, и мы прятались за деревянными щитами, специально укреплёнными для такой ситуации. Но опаснее были зажигательные стрелы. К счастью, борта были обмазаны глиной и мокрые шкуры для защиты от огня лежали наготове. Всякий раз, когда стрела, пылая, падала на палубу, её быстро накрывали ими, не давая распространиться огню.

– Стреляйте! – закричал Ермак, надевая свою кольчугу, и борта стругов озарились вспышками выстрелов.

Я тоже поднял пищаль, прицелился и нажал спуск. Выстрел прозвучал глухо и ярко, и я с удовлетворением увидел, как на берегу один из татар рухнул лицом вниз. Пороховой дым – густой, едкий и удушающий, заволок струг.

Татары продолжали стрелять по стругам. Мы увидели, что за спинами лучников другие воины тащат к берегу маленькие лодки.

Значит, они решили так до нас добраться. Потери у них будут огромны, но татар, похоже, они не волнуют. С каждой секундой врага становилось всё больше, их лодки уже к нам.

Я отложил пищаль, достав пистолет из-за пояса, и, быстро наведя, выстрелил по врагу в ближайшей лодке. Татарин, схватившись за грудь, опрокинулся в воду. Теперь настала очередь самострела. Стрела пронзила горло второго татарина в этой лодке. В ней осталось всего двое, но их тоже поразили чьи-то выстрелы, и лодка, оставшись без гребцов, медленно поплыла по реке, уносимая течением.

К сожалению, на воде было множество других лодок, и враги в них были живы.

Я положил в самострел болт и натянул тетиву. Самострел хорош тем, что перезаряжался быстрее огнестрельного оружия, и я, почти не целясь, выпускал стрелу за стрелой, и все они находили цель. Увы, если от этого татар и становилось меньше, то глазу это было незаметно.

Над головой свистнула стрела, так близко, что я почувствовал прикосновение оперения к лицу. Другая стрела вонзилась в ткань на плече моего кафтана, лишь по счастливой случайности не задев кожу. Я резко повернулся, вырвал стрелу, снова зарядил самострел и выстрелил.

Однако татары уже начали карабкаться по бортам.

– К саблям! – послышался крик Ермака.

Я выхватил саблю, ощущая холодную рукоять оружия в руке. Татары с криками ринулись на палубу. Воздух наполнился яростью и кровью.

Первый татарин залезть все-таки не успел – моя сабля раскроила ему голову, и он, обливаясь кровью, рухнул в воду. Второй все-таки успел ловко запрыгнуть в лодку и попытался рубануть меня саблей сверху вниз.

Я быстро отбил его удар и контратаковал, нанеся точный удар по шее. Он упал, но на палубе появился следующий. Мы дрались отчаянно и яростно. Каждая секунда была битвой на грани жизни и смерти. Враги прыгали на струг со всех сторон, и казалось, что поток их не иссякнет никогда.

– Держаться! – ревел Ермак, всаживая саблю в грудь очередному татарину.

Но тут мой взгляд выхватил что-то необычное. Со стороны берега к нашему стругу плыла лодка, в которой сидел огромный воин, полностью закрытый большим щитом и держащий в руках копье. Он был намного больше обычного человека и напоминал какого-то персонажа из легенд. В него полетело несколько стрел, но все они отскочили от щита, как от железной стены.

– Смотрите! – закричал я, показывая рукой на лодку, но было уже поздно.

Воин в лодке, не обращая ни малейшего внимания на шум и битву вокруг, приблизился к борту. Я видел, как он, держа в одной руке копье, другой зацепился за борт, и с ловкостью, удивительной для такого огромного тела, перескочил на палубу.

Все это время он неотрывно смотрел на Ермака.

Но тот не замечал его, находясь в самой гуще схватки. Вражеские клинки то и дело вскользь цепляли его кольчугу, но не могли пробить ее.

Я все понял.

В лодке был человек, специально отправленный сюда, чтобы убить Ермака. Для этого ему и было дано копье. Удар им не выдержит ни одна кольчуга на свете.

Сбросив за борт очередного татарина, я кинулся к Ермаку, но опоздал.

Огромный воин, не обращая внимания на схватку в двух шагах от него, поднял копье, и со всей своей звериной силой ударил им Ермака в грудь.

Занятый рубкой с другим противником, он не успел защититься, и я увидел, как удар опрокинул его в реку.