Текст книги "Военный инженер Ермака. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Михаил Воронцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 31 страниц)

Глава 8

Я сидел на бревне возле пристани и смотрел на реку. Вечерняя вода темнела, Иртыш казался совершенно спокойным.

Я тоже выглядел спокойным. После стольких дней непрекращающихся поисков на меня нахлынула жуткая усталость. Сил почти не осталось.

Пороха нет. Это не проблема, это приговор. Огнеметы, которые только что нас спасли, во второй раз не смогут этого сделать. Татарская смекалка не подкачала. Толстая войлочная одежда, промазанная глиной, защитит татар Кучума от огня на время, достаточное для того, чтобы взобраться на стену.

Скорее всего, они будут использовать что‑то вроде быстросъемных накидок. Горящая смесь «прилипнет» к одежде, будет полыхать долго, постепенно прожигая ее, поэтому, взобравшись на стену, ее надо мгновенно сбрасывать. На головах у татар для защиты глаз окажется что‑то вроде колпаков из того же войлока – полезть они вслепую, для них это проблема, но все равно залезут. Такой метод использовали в свое время в Европе, когда на головы осаждающим крепость лилась горящая смола и тому подобное. Ничего – залезали, и брали замки. А кучумовцы, наверное, бесстрашнее европейских армий. Да и опять начнут заваливать нас телами бросовых воинов, «ялангучи», а за ними направятся элитные части.

Без стрельбы из пищалей и пушек отбиваться бессмысленно.

И что же делать? Сдаваться или уходить, пока струги еще целы? Если придет караван с порохом, станет лучше. Но у меня большие сомнения, что он придет. То, какие мысли сейчас в голове у Строгановых, нам рассказали четко. Сможет ли Черкас достучаться до разума царя, тоже большой вопрос. Царь сейчас – сын Ивана Грозного Федор по прозвищу «Блаженный», слабый телом и умом. Идет драка за власть, регентский совет возглавил Борис Годунов, но до Сибири ли ему сейчас.

С Дашей в эти дни я почти не общался. Какая тут совместная жизнь, если наши жизни висят на волоске. Захватив город, татары убьют всех казаков, а про то, что сделают с женщинами, даже думать не хочу.

Разговоры, что надо уходить из Сибири, уже пошли. Осторожно, негромко, но все‑таки. Какой смысл в безнадежном мероприятии? Про это заговорили даже матерые казаки. А если хотя бы часть из них отколется и действительно уйдет?

Так что, действительно никаких шансов? Я кинул камень в воду. Он полетел, как стрела.

Стрела. Арбалетный болт.

А что, если…

Каков принцип действия огнестрельного оружия? Порох при горении выделяет газ, который выталкивает из ствола пулю. А лука или арбалета? У них распрямляется «плечо» и за счет механической энергии оно отправляет стрелу (арбалетный болт) в полет (так называемое «метательное» оружие). Считается, что огнестрельное мощнее и эффективнее.

Но действительно ли это так?

Не попробовать ли сделать, не побоюсь этого слова, революцию?

Я вскочил, помчался к нашему старосте Тихону, реквизировал у него большую часть бумаги (хотя она у нас чуть ли не на вес золота). Сказал – так надо, и Тихон мне поверил. Затем обмотал кожей несколько обточенных угольных кусочков, чтобы не пачкались пальцы (получились эдакие карандаши), вернулся на берег, и принялся писать и рисовать.

Задача такова: заменить метательным оружием огнестрельное.

Она кажется невыполнимой, но, думаю, не все так однозначно.

Что нам нужно?

Первое – чтобы энергетика и пробиваемость метательных снарядов была на реальной дистанции боя сравнима с огнестрельным оружием, или, по крайней мере, обеспечивала достаточную пробиваемость кожаных и даже металлических доспехов, а также всевозможных щитов и прочих средств защиты, используемых татарами.

Второе – обеспечить достаточную плотность огня. То есть сделать, чтобы получилось стрелять в минуту так, как стреляет картечью пушка, поражая сразу множество целей. Пальба ядрами нам сейчас не слишком нужна, для них просто нет целей.

Что можно придумать?

Начну, пожалуй, со второй части. С плотности огня.

Причем с исторической экскурсии.

Когда‑то «сумрачный китайский гений» создал арбалет под названием «чо ко ну».

В Европе его иногда называли самострелом Чжугэ Ляна, хотя на самом деле механизм появился задолго до него, а имя полководца приклеилось лишь благодаря легенде. Это был магазинный арбалет с деревянным ящиком на верхней части, куда складывали короткие болты. Снизу находился рычаг, который двигали вперёд и назад. Когда стрелок тянул рычаг на себя, тетива натягивалась и цеплялась за крючок. Когда он толкал рычаг вперёд, новый болт скатывался из магазина в паз, крючок отпускал тетиву, и происходил выстрел. Таким образом, пока в магазине были болты, стрелок мог стрелять почти без остановки, просто совершая «движения помпы».

В магазин обычно помещалось от семи до десяти болтов, иногда чуть больше, но тогда устройство становилось слишком тяжёлым. Заряжать магазин было несложно – болты просто вставлялись сверху, и на полную перезарядку уходило несколько секунд. Темп стрельбы был очень высоким по меркам арбалетов: один выстрел в секунду, а иногда даже чуть быстрее, поэтому целая обойма улетала даже с прицельной стрельбой за полминуты, после чего стрелок мог тут же вставить новую порцию болтов.

Главная слабость конструкции заключалась в низкой силе натяжения. Плечо арбалета было лёгким, натяжение всего в районе тридцати (ну чуть больше) килограммов, скорость болта около сорока‑пятидесяти метров в секунду. Это означало, что такой самострел не пробивал железные доспехи и даже хорошую толстую кожу, но был опасен для людей без брони, для соломенных панцирей и лёгкой одежды. Китайцы отчасти решали эту проблему ядом – болты часто обмакивали в отраву, так что даже царапина могла быть смертельной (вопрос, когда, потому что долго ждать бессмысленно, бой к этому времени может уже закончиться). Для сравнения, мощность моего арбалета с мощной рычажной зарядкой под названием «козья нога», который я здесь сделал – около двухсот килограмм.

Что называется, почувствуйте разницу.

Стрелы для чо ко ну были короткими, двадцать–тридцать сантиметров, лёгкими, и чаще всего не имели оперения, потому что магазин был узкий, и перья бы застревали. Иногда встречались маленькие плоские «ушки» из кожи или бересты, чтобы болт не вращался в полёте. Выстрел происходил за доли секунды: стрелок взводил рычаг, болт падал, тетива отпускалась, и новый болт сразу же вставал на место. Чтобы зарядить магазин заново, требовалось пять–десять секунд, если болты были под рукой.

Чо ко ну применяли в обороне крепостей, на кораблях и даже на телегах. Его ценили не за точность или пробиваемость, а за возможность засыпать врага градом стрел, заставляя его укрываться за щитами. Это был скорее «китайский пулемёт» того времени: мощи почти никакой, зато стрелок мог одним арбалетом буквально поливать врагов стрелами.

Подводя итог, можно сказать, что чо ко ну был потрясающ в плане скорострельности, но крайне слаб с точки зрения пробиваемости. Даже против кожаных доспехов он бессилен.

Можно ли тут что‑то изменить?

Да, можно.

Я сделаю «чо ко ну» с перезарядкой при помощи «козьей ноги». Он немного проиграет в силе обычному арбалету и в скорострельности традиционному катайскому «чо ко ну», но это не страшно. Автомат обычно тоже уступает по энергетике винтовке и по быстроте опустошения обоймы пистолету‑пулемету, но в «среднестатистических» условиях боя эффективнее и одной, и другого. А тем более, когда на тебя идет огромная толпа, и она использует почти непробиваемую для чо ко ну защиту.

Таким образом, у меня получится гибрид скорострельного магазинного самострела и мощного боевого арбалета.

Сделать чо ко ну с усиленным плечом и использованием «козьей ноги» в Кашлыке вполне реально. Козья нога представляет собой короткий рычаг с крюком для тетивы, то есть очень простое устройство – железную дугу с шарниром и крюком, которой взводят тетиву. Сам механизм чо ко ну тоже несложен: деревянная коробка магазин, скользящий рычаг подачник и простая спусковая защёлка. Всё это можно сделать из дерева, железных накладок и при помощи простой механики.

По сравнению с китайским оригиналом конструкция изменится сильно. Мощность натяжения вырастет: если у китайского чо ко ну она составляла, повторю, тридцать плюс килограммов, то с козьей ногой можно поставить плечо на сто двадцать–сто пятьдесят килограммов. Это даст значительное увеличение убойной силы.

Скорострельность при этом упадёт: китайский чо ко ну стрелял по одному разу в секунду, а здесь каждый выстрел требует вставить козью ногу, взвести тетиву, вынуть рычаг и только потом стрелять. На это уйдёт пять–семь секунд, то есть восемь–десять выстрелов в минуту. Это в пять–шесть раз медленнее китайского варианта, но всё равно быстрее, чем у тяжёлых европейских арбалетов, которые стреляли пару раз в минуту.

В магазин можно будет помещать пять–семь болтов; десять – уже слишком много, оружие станет громоздким, а взводить его будет тяжелее. При натяжении в сто двадцать–сто пятьдесят килограммов болт на расстоянии тридцати–сорока метров пробьёт толстую кожу, кольчугу или щит из сыромятной кожи. На пятидесяти–семидесяти метрах это будет точное поражение незащищённой цели, лёгкая кольчуга частично задержит стрелу, но не полностью. На расстоянии восьмидесяти–ста метров хорошее пробитие уже не гарантировано, но можно ранить.

Сам арбалет с тяжёлым плечом и магазином будет весить пять–шесть килограммов. Если добавить десяток болтов и саму козью ногу, которую придётся носить отдельно, общий вес составит около семи килограммов.

Есть и недостатки. Стрелять станет сложнее: каждая стрельба требует отдельного рычага, стрелок работает обеими руками и почти не двигается, скоростного «пулемёта» не получится. Магазин нужно будет делать прочным, чтобы выдерживал взвод тяжёлого плеча, иначе он сломается. Арбалет станет тяжёлым и громоздким, стрелок будет уставать, особенно если носит несколько обойм. Понадобятся хорошие материалы ‑крепкое дерево для ложа и упругая сталь для плеча.

Сделать такой арбалет можно в несколько этапов. Сначала изготовить ложе и магазин из подходящего дерева, например берёзы или вяза. Магазин, повторю, это ящик с прорезью, из которой болты по одному падают в паз. Выковать плечо из полос железа, низкоуглеродистой стали толщиной четыре–пять миллиметров и закалить его.

Затем делается механизм – простой зацеп, как у обычного арбалета, и скользящий рычаг подачник, который при взводе закрывает магазин, а при спуске подаёт новый болт. Козья нога – рычажок из железа или прочного дерева с железным крюком, это отдельная штука. Затем дерево можно будет чем‑нибудь покрыть от сырости и гниения.

На первый прототип уйдёт, думаю, до недели. Нужно будет пробовать и дорабатывать. Потом в кузне можно будет делать такой арбалет дня за три – четыре.

Отлично.

Но, как кто‑то сказал, совершенству нет пределов.

Зачем тратить время на снятие и установку «козьей ноги» после каждого выстрела? Пусть «козья нога» станет частью конструкции арбалета!

Вместо отдельного рычага можно закрепить короткий шарнирный рычаг прямо на ложе, спереди или сбоку. Стрелок взводит его, тетива садится на зацеп, рычаг возвращается в исходное положение. После этого можно сразу стрелять, не нужно снимать рычаг, как в классической «козьей ноге».

Это решение делает стрельбу быстрее, потому что не нужно каждый раз отцеплять и вешать рычаг обратно. Оно уменьшает возню в бою: рычаг не потеряется и не мешается на поясе. Можно стрелять стоя, сидя или с повозки, даже не вставая.

Есть, конечно, и минусы. Постоянно закреплённый рычаг утяжелит арбалет и может мешать держать его ровно, особенно при прицеливании. Магазинный арбалет с тягой сто двадцать‑сто пятьдесят килограммов требует крепкого ложа, а рычаг, который остаётся на месте, будет давить на дерево каждый раз при взводе, и без железных накладок оно быстро расшатается. Выступающий рычаг может цепляться за одежду, ветки или крепостные стены.

Скорострельность такого оружия вырастет примерно до двенадцати–четырнадцати выстрелов в минуту вместо восьми–десяти, потому что стрелку не нужно снимать и ставить «козью ногу». Сила натяжения останется такой же – сто двадцать– сто пятьдесят килограммов, ведь рычаг всё равно даёт нужное плечо. Масса оружия увеличится: с интегрированным рычагом арбалет будет весить не пять–шесть, а шесть–семь килограммов.

В итоге получится арбалет быстрее и удобнее, но чуть тяжелее. Фактически это будет уже русский чо ко ну, который куда мощнее и суровей китайского.

Отлично.

У нас появились шансы.

Работы предстоит уйма, ну да нам не впервой.

Я засел за чертежи, и, закончив через несколько часов, снова побежал к старосте.

– Надо искать березы, клены, и вязы. Лиственницы тоже подойдут. Рубить – и на просушку. Все объясню потом. Начинать как можно быстрее. Снимать людей со всего, чего можно, и отправлять в лес.

– Хорошо, – пожал плечами Тихон Родионович. – Надеюсь, ты мне потом объяснишь, зачем все это.

– Разумеется. Я ищу замену пороху. Иначе нам конец.

– Вот как, – покачал головой Тихон. – Тогда надо и вправду быстро. В лесу берез много, а клены и вязы придется искать. Но найдем, куда деваться. Нам повезет. До сих пор везло.

После старосты я обошел кузни, заглянул к Лаптю и велел всем собраться в плотницкой (там больше места). Таким образом, сегодня произошло первое в истории Сибира производственное совещание.

Вообще‑то я эти самые совещания терпеть не могу. Бесконечная говорильня, куча потраченного времени… но иногда они действительно необходимы. Надеюсь, я не стану в отряде Ермака бюрократом. Не придет в голову заставлять людей писать квартальные отчеты о проделанной работе.

– Значит, так, – сказал я, глядя в недоумевающие глаза моих нынешних подчиненных, плотников и кузнецов. – Будем делать то, что не делал еще никто. Самострелы, с которыми мы сможем обойтись без пороха.

И я рассказал о принципе действия «чо ко ну», о его достоинствах и недостатках, и о том, как мы к нему приделаем «козью ногу», в разы увеличив убойную силу.

– Чудно… – констатировал Макар. – Но интересно. Если получится, и впрямь будет сильнее пищали. Повозиться придется.

– Сделаем – не сумлевайся! – заявил Лапоть. – Знатная вещица выйдет. Правда, сложная. Много в ней деталек всяких. Не будет ломаться?

– Все на свете ломается. Даже топор и молоток, – пожал плечами я. – Но если сделаем хорошо, то ничего не случится.

В недавнем сражении Лапоть получил стрелу в плечо, но она прошла почти по касательной, и рана почти зажила.

До этого момента кузни занимались текущей работой, а также вернулись к производству пушек из железных листов. Ввиду отсутствия пороха мы решили пушки пока отложить, и распределили работу по созданию нового арбалета. Мы с Макаром, как самые опытные, взяли на себя создание плеча и зацепа «козьей ноги». Остальные – менее сложные детали и наконечники для болтов. Лаптю с его командой предстояло сделать ложе, промазать его маслом от сырости, а также заняться тетивой из сухожилий животных, древками для болтов и обоймой.

И пошла работа.

Поисками пирита я больше не занимался, хотя казаки по‑прежнему объезжали окрестности. Результата, увы, не было никакого. Но у меня в душе затеплилась надежда. С этими «арбалетами‑автоматами» у нас есть шансы, и неплохие.

Немного непонятно, как называть эти технологические разработки. С одной стороны, по сравнению с огнестрельным оружием, это шаг назад, к древнему и примитивному способу ведения войны. А с другой – такого еще никто не делал, и с инженерной точки зрения работа невероятно любопытная.

Голыми руками теперь нас татары не возьмут.

Глава 9

Через три дня конструкция наконец заработала.

Я стоял за воротами кузни и любовался.

Много чего пришлось менять, подпиливать, переделывать, но рычаг теперь откидывался легко, с мягким металлическим звуком, и так же легко возвращался обратно. Тетива плавно садилась на зацеп. Болты скользили по пазу и становились на место.

Деревянное ложе – гладкое, отполированное, тёплое на ощупь. Мы натирали его льняным маслом и древесной смолой, чтобы дерево не трескалось, и теперь оно слегка блестело на солнце.

Коробка магазин сверху – аккуратная. Внутри ровными рядами лежали короткие болты. У каждого болта железный наконечник и оперение.

Всё вместе весило где‑то килограммов шесть с половиной. Да, тяжело, но все‑таки терпимо.

А теперь – пробовать.

Всей толпой мы отправились на стрельбище.

…В принципе, все, как я и предполагал. Больше десяти выстрелов в минуту со сменой магазина. На полсотни метров и кожаные доспехи, и кольчугу бил влет. Все, кто наблюдал за этим, разинули рты.

А наблюдали за этим и Ермак, и Матвей, и несколько других оказавшихся поблизости уважаемых здесь лиц. У Ермака аж щеки порозовели.

– Эта штука даже посильнее того, что ты делал раньше! – сказал он.

– Ну не то, чтобы била сильнее, но гораздо чаще стреляет, – ответил я. – Только этот самострел гораздо более сложный.

– Сложный – не сложный, но нам такие нужны, – произнес Ермак. – сколько таких сможешь сделать за зиму?

– Пока не скажу, – помотал головой я. – Надо считать и думать, как что будет.

– Давай, высчитывай! Если нет пороха, то будем таким воевать!

На этом мы и порешили. Я унес новый арбалет в свою избу подальше от любопытных глаз и снова вернулся к реке.

Что у нас получается.

Снег в этих краях сходит к началу мая, то есть к его середине уже можно ждать «гостей». За условных полгода, из расчета, что каждая кузня делает один арбалет пять дней, получается где‑то сто пятьдесят штук. В принципе, нормально, но! Это в идеальных условиях, не отвлекаясь на другую работу, и вкалывая целыми днями. А так неделя – полторы, учитывая то, что в двух кузнях работники неопытные, да и дополнительной работы много. И плотники тоже не по мановению волшебной палочки ложа сделают. А нам еще и стрел нужен целый вагон.

И, помимо «русских чо ко ну», у меня есть и другие проекты арбалетов. Одними скорострельными схватки не выиграешь. Если татарам вместе с противоогненной защитой придет в голову, например, использовать мощные щиты, то все станет печальней.

Поэтому нужны и другие арбалеты. Какие – об этом позже, но какими б они ни были, их тоже надо делать. И там кое‑где работа гораздо сложнее, чем в скорострельных.

И что это означает? А то, что скоро у меня появится в городке множество врагов, вот что. Но делать нечего – нам придется либо много работать, либо всем вместе помирать. Третьего не дано. Хотя нет, дано – бросить все и сбежать.

Я пришел к Ермаку.

– Ермак Тимофеевич, давай круг делать. Пусть все там будут. Все сотники, и другие. Много чего сказать хочу. И про арбалеты, и про все.

Ермак нахмурился.

– Ты это о чем? Насчет «про все»?

– Долго рассказывать… На кругу объясню все как есть, ничего не скрывая.

Взгляд Ермака говорил «скажи сначала мне», но вслух он произнести это не решился. А я решил не интриганствовать. Положение аховое, шептаться за углами, как в королевском дворце, глупо.

– Хорошо. Собираемся прямо сейчас.

Круг собрали в большой избе – в той самой, где решали все важные дела. Снаружи потихоньку начало темнеть и потянуло холодом.

Я вытащил из мешка новый арбалет. Люди с начали рассматривать его с интересом. Некоторые из них не были на стрельбище и видели его впервые.

– Новый самострел? – спросил сотник Иван «Шрам» Алексеев.

– Да, – ответил я.

– Лучше прежних?

– Бьет чуточку слабее, зато гораздо чаще. В избе стрелять не буду, но происходит это примерно так.

И я показал, как рычагом взводится тетива, как на место улетевшего болта становится другой, и как меняется обойма.

– На двадцать – тридцать саженей кожаный доспех или кольчугу пробьет. Если сил много, то стрелять сможешь совсем часто, а в среднем – примерно так. Раз, два, три…

Я посчитал, чтоб на каждый счет получился выстрел исходя из десяти‑пятнадцати выстрелов в минуту.

– Я видел, когда испытывали. Максим не врет, – сказал Савва Болдырев.

Народ радостно завозился.

– Надо больше таких… – произнес сотник Иван «Гроза». – Вблизи это даже лучше пищали. Ее пока перезарядишь…

– Огня‑то теперь татары так боятся не будут… – протянул Гаврила Ильин, и я понял, что Ермак рассказал всем о будущем использовании кучумовцами промазанной глиной войлочной одежды.

– Надо, – согласился я. – Чем больше таких, тем лучше. Но! Если Кучум придет весной (а он обязательно придет), мы, работая четырьмя кузницами день и ночь и если плотники будут заниматься только самострелами, в лучшем случае сделаем только сотню таких. Скорее всего – меньше, потому что еще много другой работы. Самострелы сложные, это не молотки и не топоры. Да оно и с топором огого сколько повозиться придется, на самом деле.

Теперь люди засопели уже не так счастливо, как минуту назад.

– Что же делать? – спросил начальник стрельцов Андрей Собакин.

Я, не отвечая на вопрос, продолжил.

– Кроме того, одними такими самострелами мы не отобьемся. Лупят они хоть и сильно да часто, но не так, как пищаль. Татары, как выясняется, на выдумку тоже хитры. От огня спасаться научились. И здесь, если они понаделают толстых щитов или чего‑то такого, нам будет очень тяжело. Помните, как ночью хотели спилить рогатины? Стрелы сквозь мешки с ветками проходили очень плохо, только пищалями да пушками спаслись. Здесь – то же самое.

– Ну да, правильно, – все, включая Ермака, безрадостно закивали головами.

– Поэтому нам нужны будут и другие самострелы, коль нет пороха. Не такие быстрые, но гораздо более сильные и дальнобойные. Но чтоб их делать, тоже нужно время. Кузнецы и плотники не справятся.

Люди начали догадываться, что я к чему‑то клоню, но к чему – непонятно. Во взглядах появилась настороженность.

– Что ты предлагаешь? – спросил Мещеряк.

– Надо снимать людей с прочих работ, как всегда это делали, – дал немудреный совет Гаврила Ильин. – А по‑другому то как?

– Им есть чем заниматься, – огрызнулся староста Тихон Родионович. – Они, помимо прочего, еще и еду на зиму заготавливают. Если с голоду помрем, никакой Кучум будет не нужен. И так только и перекидываю. Сейчас бревна для самострелов носим, а это труд долгий и нелегкий. Люди уже еле ноги таскают.

– Правильно говорит Тихон Родионович, – произнес я, – очень правильно. Лишних рук у нас нет. Поэтому я предлагаю – всех казаков и других, со всех сотен, с охраны, с разведки, из стрельцов, всех приписать к плотникам и кузнецам, чтоб когда не в охране, не в разведке, не в походе, работали там и помогали делать себе оружие. Чтоб это было не когда Ермак Тимофеевич сказал, а постоянно, каждый день, без напоминаний.

В ответ мне сначала прозвучала тишина, а потом люди начали говорить. Каждый – разное. Один Ермак молчал и слушал. Матвей, прочем, тоже. Поначалу сделал недоуменное лицо, но потом, посмотрев на молчаливого Ермака, тоже затих.

Зато другие выражений не выбирали.

– Казаку не дело – топором плотничать, он воин, а не батрак! – возмущенно заявил Гаврила.

То же самое сказал и Иван «Гроза».

– Казак – не холоп!

Я ожидал чего‑то такого, но не выдержал и вспылил.

– А я, значит, холоп и батрак, раз делаю оружие, которым только татар и победили⁈ Так, по‑твоему?

Иван ничего не ответил. Его лицо стало красным от ярости, он вскочил и положил руку на рукоять ножа.

Я тоже встал, но, в отличии от него, за нож хвататься все‑таки пока не стал.

– Сядьте и успокойтесь! – рявкнул Ермак, и мы сели обратно на лавки.

– Максим дело говорит, – произнес Мещеряк. – Если не будем работать, нам не выстоять.

– И что нам теперь, в охране не стоять? – удивился Лука. – Не понимаю.

– В охране – стоять. Но как поменялся с ночи, поспал, отдохнул, то иди в кузню, помоги, чем сможешь. У горна постой, там кузнечному делу учиться не надо, еще чем‑нибудь подсоби. Правильно я говорю? – спросил меня Савва.

– Очень правильно! – одобрил я. – Помогать кузнецам и плотникам не в ущерб военному делу, а для него. Когда живицу собирали для огнеметов, все ходили, и никто ничего не говорил. Понимали, что надо. И сейчас то же самое.

– Мои не захотят, – заявил Иван. – Скажут, что они – казаки, и шли воевать, а не плотничать.

– А ты объясни им, что иначе они будут не воевать, а лежать у татарских ног с перерезанными глотками, – тихо сказал Ермак. – Если не сможешь, давай я объясню. А самым горластым объясню потом еще раз.

– Не, Ермак Тимофеевич, – вмиг осекся Иван, – я сам смогу. Повозмущаются, покричат, и успокоятся. Все будет хорошо. Я сам все сделаю.

– Молодец, – так же тихо сказал Ермак. – Правильно. Короче: деваться некуда. Придется работать много. Считай, столько же, сколько работали перед приходом Кучума. Все должны не жалеть себя. Не зазорно казаку потрудиться для казачьей славы и спасения живота своего. Поэтому решим так – кто в походе или еще где‑то, тот, значит, там. Как приходит – отдыхает, спит, а потом не ходит по Сибиру и девкам подмигивает, а идет в кузницу или к плотникам. Как Кучума победим, так долго будем брагу пить да песни горланить. А пока – не время. Максим, давай с Тихоном Родионовичем придумай, как оно что будет. Чтоб точно. Чтоб никто не жаловался, что ему не дают отдохнуть, или что он из кузни не вылезает, а другой неделю ничего не делает. Ясно?

– Да! – радостно ответил я, довольный, что все завершилось благополучно и даже не пришлось бить морду кому‑нибудь из сотников. – Сейчас все сделаем!

– Тогда все, – проговорил Ермак. – Идите, рассказывайте своим о том, что мы на круге решили.

* * *

Серый вечер спускался на Сольвыгодск. От реки тянуло холодом. Елисей Скрыпник стоял у стершегося мостка, глядя, как вода лениво плещет о сваи. Было тихо, только по ветру доносились плески рыбы.

Через несколько минут на тропинке за деревьями послышались шаги.

Оттуда один за другим вышли пятеро. Шли молча, без суеты. Первым показался широкий, как дверной проём, мужик с чуть вялой походкой и круглым лицом, которое будто всегда слегка опухло от сна. За ним – худой, жилистый парень с кривой ухмылкой; глаза бегали, а в уголках губ затаилась какая‑то нервная усмешка. Следом – угрюмый, косоглазый человек с широкими плечами. Лицо каменное, как у памятника. Четвёртый – в чём‑то вроде обрывка монашеской рясы, шагал чуть поодаль, бормотал себе что‑то под нос. Последним шел смуглый, скользкий на вид, с цепким взглядом и кошачьей гибкостью.

Скрыпник повернулся к ним. Они остановились в паре шагов, и какое‑то время все просто молча смотрели друг на друга. В воздухе повисла настороженная тишина.

– Вы от Анисима? – сказал наконец Елисей.

Тот, кто шел первым, утвердительно кивнул.

– От него, – сказал он.

– Завтра в ночь отправляться, – произнес Елисей. – Времени нет. Надо успеть до холодов. Анисим объяснил, что нужно сделать?

– Да, – ответил жилистый парень. – Привезти сюда одного человека. Поймать и привезти. Сильно не калечить, нужен целый. Сделаем. Не впервой.

– Лодка готова? – спросил Елисей. – Анисим сказал, что даст вам лодку.

– Готова, – заверил его «монах», и его взгляд опять стал отрешенным.

Разговор длился недолго. Скрыпник и пришедшие договорились о месте встречи, после чего пятеро развернулись и ушли той же тропой, откуда пришли, растворившись в надвигающихся сумерках. Скрыпник ещё немного постоял на мостке, глядя на воду, а потом сам пошёл в городок, туда, где его уже ждал купец.

Анисим сидел избе, рядом с ним лежал богатый меховой плащ, который он явно носил лишь для вида. На столе стоял кувшин, глиняная кружка с медовухой. На тарелках была разложена колбаса, рыба, хлеб.

– Видел их? – спросил Анисим.

– Видел, – ответил Скрыпник. – Молчаливые ребята.

Анисим поднял взгляд и улыбнулся.

– Да, молчаливые.

Он отпил из кружки.

– Я тебе расскажу, кто они. Чтобы ты знал, с чем имеешь дело.

Он провёл пальцем по столу.

– Первый – Прохор Колотухин по кличке Тюлень. Здоровый, как бык. На вид добродушный, будто сонный. Но это до поры. Когда надо – убивает, даже не думая. Когда‑то бурлачил на Волге, потом его взяли за убийство. Сбежал. Теперь он мой человек, я плачу ему. Сила у него звериная. Она часто бывает нужна.

Скрыпник кивнул, вспомнив круглое лицо и вялый взгляд.

– Второй – Митка Салтыков, – продолжил Анисим. – Кличка Бритва. Жилистый, шустрый, язык как игла. Любит ухмыляться, но в этой ухмылке нет веселья. Когда‑то он скот резал на ярмарках – коров, овец. А потом понял, что кошель у человека ничуть не труднее вскрыть, чем брюхо у барана. С тех пор нож с руки не выпускает. У него характер… дерганый. Может шутить, а может в тот же миг приставить лезвие к горлу. Запугивать любит. Это его забава.

– Третий – Харитон Бессонов, – сказал купец. – Кривой. У него один глаз прямо смотрит, второй будто на сторону. В остроге сидел за разбой на большой дороге. Потом сбежал.

– Четвёртый – Савва Губарев, – Анисим налил себе ещё медовухи. – Монах. Был послушником, но из монастыря его гнали – вор, пьяница, да ещё и драчун. Теперь носит рясу, как память, и постоянно бормочет молитвы. С головой у него не все в порядке. Не обращай внимания. Привыкнешь, хотя поначалу страшновато будет.

– Пятый – Левонтий Чернавка, – сказал купец. – Знает, как человека связать – верёвкой, кушаком, хоть собственным поясом. Если кого нужно взять живым, а не убить, – его работа. Воровал женщин, продавал в дальние земли. Вспоминает то время с тоской. Говорит, хорошо было.

Анисим откинулся на лавке, глянул на Скрыпника.

– Теперь понимаешь, с кем будешь дело вести?

– По виду догадался, – ответил Елисей. – Таких рож я давно не видел. Татары хана Кучума и то добрее.

– Правильно говоришь, – кивнул Анисим. – Ты неглупый. Только не подведи их во время пути, а то всякое может случится. Я держу их подле себя. Такие люди нужны.

– Куда везти этого казака, когда поймаем?

– Они знают, – хохотнул Анисим. – Есть тайное место в лесу. Далеко, не найти там ту избу никому. Колдовское место. Думаешь, казак там будет первым? Хахаха! Богатства без крови не зарабатываются. Так повелось с давних времен. Ничего тут не изменишь. Есть в той избе подвал, в стене которого кольцо с цепью. Как поймет казак, что до него тут много кто бывал, сразу по‑другому заговорит. Ну а не заговорит… сам виноват будет.

Скрыпник вышел из избы Анисима, притворил дверь и сразу почувствовал, как прохладный вечерний воздух хлестнул в лицо.

Он постоял у порога, втянул носом воздух и не двинулся дальше. Вечер был тихий: вдали слышался лай собак, кто‑то подковывал коня у кузни, из‑за частокола тянулся звук чьей‑то песни – глухой, упрямый, без радости. Всё казалось обычным, спокойным, почти мирным.

– Зачем я в это ввязался? – негромко сказал он себе.

Он пошёл по улице, сапоги глухо стучали по утоптанной земле. Изба осталась позади, вместе с теплом и тяжёлым взглядом купца.