Текст книги "Военный инженер Ермака. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Михаил Воронцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 31 страниц)

– Максим!

Она кинулась ко мне, обняла так, что едва дыхание не перехватило.

– Все хорошо, – пробормотал я, гладя её по спутанным волосам. – Живой.

– Долго тебя не было, – проговорила она.

– Всё хорошо. Я вернулся.

Она оглядела меня с головы до ног. Ну да, ссадин прибавилось.

– Что там было?

– Потом. Устал я, Даша. Потом расскажу.

Расскажу, правда, не все. Но жизнь такая штука, деваться некуда.

Даша накрыла меня шкурой и прижалась, будто не хотела отпускать.

– Спи, – прошептала она. – Я рядом.

Я обнял её, вдыхая запах травы от её волос. Это был мой дом. Здесь я живу. И мне здесь хорошо.

Даша прижимаясь ко мне. Я поцеловал её в макушку и закрыл глаза. Сегодня будет новый день. Надо рассказать Ермаку, проверить кузни, узнать новости… Но это будет через час.

…Через пару часов я зашел к Ермаку. Атаман был в избе, в которой у нас обычно проводился Малый Круг и совещания, за столом.

– Ну что, Максим, как съездил к остякам? – устало спросил он, будто не видел меня пару часов и я мотался куда‑то на дачу за яблоками.

– Добыл их идола со Змеиного болота, – ответил я просто. – Пришлось повозиться. Место гиблое – трясина, туман, змеи всюду. Большие и очень большие.

Ермак откинулся на лавке, покачал головой.

– Змеиное болото… Слыхал я про то место. Многие туда ходили, но не все вернулись. Как же ты управился?

– Осторожно шел, с помощью деревяшек, прикрученных к сапогам. От змей – кожаная одежда, ее они не прокусили, огнемет и сабля. В конце, правда, встретил такую тварь, что едва справился. Не то действительно дух, не то просто здоровенная змея вымахала. Остяки теперь нам благодарны должны быть. Пусть не все, но тот род – точно.

– И что взамен просить?

– Пока ничего. Но помним будут. А нам сейчас нужны любые союзники. Хотя они далеко. Но точно заинтересованы в дружбе с нами. Их род маленький, но они сильные бойцы. Не думаю, что многие умеют кидать ножи из‑под воды. И скорее всего это далеко не все из того, что они могут.

Ермак хмыкнул, потер переносицу.

– Да, тут ты прав… а где они живут? Я всех местных остяков знаю, но это, похоже, другие.

– Далеко отсюда, – согласился я. – Ну да ничего.

– Это да… Ладно, иди к своим кузням. Там тебя очень ждут.

Я ушел от атамана. Утренний воздух был свежим, с Иртышей тянуло прохладой. Кашлык просыпался.

Дойдя до мастерских, я с вниманием заметил – новые кузни дымили. Наконец‑то! Две недели сушили печи, затем даже разводили в них легкий огонь. Глина схватилась как надо, трещина не дала.

…Все, работа пошла. Теперь мы наконец‑то начали полноценно готовиться к войне. У нас есть все, что нужно, чтобы даже в этих условиях противостоять в десятки раз более многочисленному противнику даже без пороха.

Справимся ли мы с возложенными на нас самими собой производственными задачами – вопрос второй. Работы не много – ее очень много. Учиться придется на ходу. Осваивать ремесло не за месяцы и годы, а за недели, потому что большего времени у нас нет.

Мы будем делать множество арбалетов и постараемся встретить кучумовцев стеной стрел, раз уж нет пороха. Но хороший арбалет не намного хуже пищали, если вообще хуже. Кучума ждет много сюрпризов. Надеюсь, меня больше не будут отвлекать на несколько дней, и я смогу сосредоточиться на своей работе.

Хотя самому что‑то делать сейчас будет некогда. Только показывать, направлять и так далее. Но куда деваться.

– Что у нас получается, Макар? – спросил я у старшего кузнеца, когда мы сели на бревно.

– Все хорошо, – он махнул рукой. – Выучим народ. Казаки – они только с виду ленивые, так что втянутся. Некоторых из кузниц повыгоняем, совсем неспособных, а остальные будут работать.

– Лишь бы меня не отвлекали, – повторил я.

– Да, верно, – согласился Макар. – Одному мне мотаться от одной кузницы к другой чересчур тяжело. Даже с помощниками.

И тут около нас появился молоденький казачок – он часто был в Кашлыке посыльным из‑за юного возраста и очень шустрых ног.

– Максим, тебя Ермак зовет! Срочно!

– Что случилось? – я от злости ударил кулаком по бревну. Только говорил, что моя мечта – пусть хоть несколько дней не трогают по посторонним вопросам.

– Я только что от него, что случилось? – повторил я.

– Откуда мне знать, – удивился казачок, – мне велено позвать, я и зову. Как стану сотником, тогда мож буду знать, а пока нет! Но Ермак что‑то очень злой и задумчивый. Похоже, стряслось что‑то!

Глава 25

…За столом сидели Ермак, Мещеряк и Прохор Лиходеев. Все трое были мрачные. Лиходеев подпер щеку ладонью и щурил глаза

– Что случилось? ‑спросил я.

– Кум‑Яхор на стороне татар, – вздохнув, сказал Ермак. – Рассказывает им, что у нас происходит.

– Ничего себе, – покачал головой я.

С этим человеком я столкнулся с первого дня появления здесь. Старый шаман, лет шестидесяти, жилистый, с лицом, будто вырезанным из дерева жил в юрте в Кашлыке на краю поселения. Он сразу заявил, что во мне «темные силы» и меня надо уничтожить. Ермак тогда его не послушался, а отец Тихомолв сказал, что во мне нет зла, поставив точку в разговоре о моей судьбе.

Но люди не доверяли мне, пока я не спас в бою казака Никиту‑грамотея, а потом не начал делать оружие. Та что мы с Кум‑Яхором всегда смотрели друг на друга без симпатии.

Я и раньше говорил Ермаку, что шаман, скорее всего, водит дружбу с Кучумом. Но это были догадки. Улик не было, а Лиходеев каждый раз повторял: «Просто так шамана из Кашлыка не выгонишь. Вогулы встанут стеной. Политика».

– А как узнали? – спросил я.

Прохор поднял глаза.

– Казаки видели, как он ушел в лес, – сказал он. – С утра. Само по себе это ерунда, все в лес ходят. Но потом, когда он вернулся, наткнулись на татар почти в том же месте. Завязалась схватка. Один наш ранен, но двоих татар убили. Среди них один был не простой.

– Что значит «не простой?»

– Вид у него не как у татарина‑разведчика, – сказал Лиходеев. – Мурза какой‑то, не иначе. Кафтан, подбитый шелком, сапоги мягкие, тонкие, будто городские. На пальце перстень с резьбой. Он приходил разговаривать, точно. Такие под деревьями не прячутся, в засадах не лежат. А если разговаривать, то с кем? С кем‑то важным, к кому простого разведчика не пошлешь.

Мда, Прохор прав. Если такой человек был там, где находился Кум‑Яхор, то только к нему он и ходил, не иначе.

– И что делать будем? ‑спросил Ермак, обводя нас взглядом.

– Просто так выгнать его нельзя, – ответил Мещеряк. – А тем более повесить. Вогулов хоть и мало, но кинутся на нас все, и только этого нам не хватало. Если доказать, что он татарский человек – другое дело. Вогулы шаману этого сами не простят. Они нейтралитет держат, ни нам, ни Кучуму не кланяются.

В избе повисла тишина. Мыслей, похоже, не было ни у кого. Я тоже молчал. Вот как получилось. Все‑таки прав я оказался, неспроста он хотел, чтоб от меня избавились. Почувствовал, видать, что пользу казакам принесу, вот и решил вмешаться. Но не вышло. И теперь я уже буду решать его судьбу.

– Нехорошо, – сказал я, – когда рядом с нами враг, а сделать с ним мы ничего не можем. Это неправильно.

– Да уж, – кивнул Ермак. – Даже убить его по‑тихому в лесу не получится. Скажут, что это мы. Даже остякам это очень не понравится. Все начнут говорить, что мы – подлые люди.

– Надо придумать так, – произнес я, – чтобы стало очевидно всем, что он работает на Кучума.

Ермак поднял голову.

– Мысль хорошая. Но как?

– Надо, чтобы он узнал о деле, о котором знать может только он. И если татары об этом деле узнают, значит, он их человек. И это можно будет доказать перед всеми.

– Ну а как это сделать? – хмуро спросил Мещеряк.

Я пожал плечами.

– Пока не знаю, надо думать. Есть у нас кто‑то, кто с ним в близких отношениях? Тот, кому он доверяет?

Прохор Лиходеев согласно кивнул.

– Есть, – сказал он. – Вогул по имени Алып. Уже год у меня в разведке. Поначалу было странно, все даже посмеивались, но потом привыкли. Он храбрый, лес знает, следы читает даже в темноте.

– Есть такой, да. Но можем ли мы ему до конца доверять? – спросил Мещеряк.

– Не знаю, ‑ответил Прохор. – У местных свои взгляды. У них старики в почете, шаманы – святые. Кто знает, может, Кум‑Яхор ему ближе, чем мы. Тут не угадаешь. До сих пор не подводил.

Мы помолчали.

– Наверное, придется рисковать, – сказал я. – Иного пути нет.

– А что он должен будет передать Кум‑Яхору, если согласится нам помогать? ‑спросил Ермак. – О чем речь вести?

– А если он спросит у шамана о месте? – сказал я. – Скажет, мол, то место заколдованное или нет. Плохое, или там можно появляться. А то слухи какие‑то ходят. Причем по секрету. «Только никому не говори».

– Это правильно, – сказал Прохор. – К шаманам за таким и ходят – спрашивать, советоваться.

– А что за место? – поинтересовался Ермак. – Какое дело будет татарам до него? Как мы проверим, что он им сообщил?

– Например, где золото добывать можно, – ответил я. – Скажем, нашли место, где вроде золото мыть можно, но сомневается, вдруг оно проклято или духи против. Как раз удобно спросить.

– Ага, – уловил мысль Матвей. – Даже если место плохое, то нас по идее испугать это не должно. Казаки местных духов не особо боятся, и за золотом придут. Ну а татарам будет за счастье там засаду сделать. Если шаман им все передаст.

– Так… – насупился Ермак. – Продолжай.

– Ну а мы на их засаду нападем. И все станет ясно – и что шаман предатель, и татарский отряд уничтожим. Как тогда, на руднике, при помощи деревянных пушек.

– Хорошо придумал, – согласился Ермак, – но теперь так просто не выйдет. Татары уже ученые, будут думать и перепроверять, как там что.

– Если большой отряд уйдет из города вместе с тем, который пойдет добывать золото, враги точно заметят и поймут, что это на них охота. Надо будет действовать как‑то иначе, – сказал Прохор.

– Значит, атаковать теми, кто будет в стругах. Высадить их пораньше, и пусть осторожно идут по берегу, заходят в тыл.

– Увидят татары, что людей на стругах мало, – пробурчал Ермак. Сегодня он был что‑то очень скептически настроен ко всему.

– Тогда можно так: захватить с собой одежды какой‑нибудь, соломы и нарядить чучела. Борта у нас сейчас на стругах из‑за щитов высокие, особо не разглядишь, и будет казаться, что все на месте.

Прохор улыбнулся уголком рта.

– Хитро, но можно.

– Да, – согласился Ермак, и Матвей кивнул головой вместе с ним. – Понять татарам будет сложновато.

– А место такое есть? Чтоб было похоже на то, что там золото? Отмель должна быть или изгиб реки, под ногами галька и «черный песок» – в нем обычно и сидит золото?

Прохор задумался.

– Ну, что‑то такое есть в паре дней пути отсюда. Сорум – Пугор, называют его вогулы. Там большие холмы, как раз отмель… а над этим местом обрыв и рощица, я помню. Если в ней спрячутся татары, то легко перебьют высадившихся из луков. Но если мы зайдем на холм, который выше рощи…

Он покачал головой.

– Тогда спрятавшиеся в засаде татары будут у нас в руках. Перестреляем.

– Точно так будет? – искоса посмотрел на него Ермак.

– На войне точно ничего не бывает! – пожал плечами Прохор. – Но если все сделаем правильно и нам повезет, то победим.

– А где Алып сейчас? ‑поинтересовался Ермак.

– В лесу, ‑ответил Лиходеев. – Смотрит, не приближается ли кто к Кашлыку. Все мои при деле. Не шатаются по Сибиру, к девкам не подкатывают.

– А что так? – мрачно ответил Мещеряк, будто воспринял это на свой счет и его казаки как раз успевают побегать по девкам. – Не работает кой‑чего? Отлежали в засадах? Простудили? Ветки пусть подкладывают от холода, тогда и девки любить будут.

Кстати, о девках, подумал я. Какие девки, все должны быть в кузнях и в мастерских!

– Цыц, – остановил их Ермак. – Нам нужен Алып. Давай с ним и поговорим. Здесь не надо. – произнес Ермак.

– Хорошо, ‑ответил Прохор.

Мы вышли во двор, сели на коней и направились к южной окраине. Осень уже заметно брала свое: листья берез пожелтели, под копытами хрустела сухая хвоя. Лес начинался сразу за редкими пашнями и выглядел мрачным, дремучим. Сырая тишина давила, запах хвои смешивался с прелой листвой и гнилым мхом. По кронам перекликались воронье, и весь лес будто глядел на нас черными глазами.

Проехали с версту, потом еще, пока не оказались в самой чаще. Там, среди сосен, где росла орешина и валежник преграждал дорогу, остановились.

– Здесь, ‑сказал Прохор. – Тут его пост. Только тихо.

Он свистнул коротко, по‑птичьи. В ответ из‑за кустов раздался такой же свист, и появился человек – крепкий, невысокий, лет двадцати пяти. Лицо у него было широкое, скуластое, с узкими глазами. Волосы черные, гладкие, в затылке перевязаны ремешком. Одет в короткий серый кафтан, подпоясанный сыромятным кушаком, на ногах мягкие сапоги. В руках – лук, за спиной колчан.

Алып. Разумеется, мы все видели его неоднократно, но общаться мне с ним не приходилось.

Вогул приложил руку к груди. По‑русски говорил сносно, хотя слова давались ему неохотно.

– Звали меня?

– Да, – сказал Прохор. – Садись.

Мы сели на поваленное дерево. Прохор посмотрел ему прямо в глаза.

– Слушай внимательно. Этот разговор никому не передавай. Даже своим. Понял?

– Понял, ‑кивнул он.

– Как ты относишься к Кум‑Яхору?

Алып нахмурился, опустил взгляд. Молчал долго. Потом тяжело вздохнул.

– Если честно, не очень, – сказал вогул. – Не понимаю, кто он. Такое впечатление, что слишком много разговаривал с темными духами. И они над ним власть получили.

– А ты ведь к нему ходишь? ‑спросил Прохор.

– Хожу, ‑признался он. – Спрашиваю – какая погода будет, когда лед встанет, когда рыба пойдет. Тут Кум‑Яхор не ошибается. Знает всё.

– Скажи прямо, ‑сказал я. – Он может на Кучума работать?

Алып молчал, переминался, смотрел в землю. Потом наконец сказал, с трудом выговаривая слова:

– Да. Иногда он спрашивал меня, куда идут казаки, что нового из оружия у вас. Я притворялся, будто не понимаю, зачем он спрашивает. Он думает, что я глупый. А я умнее, чем кажусь. Мне было стыдно говорить. Шаман ведь из моего племени. Но мне в своем роду скучно. С казаками веселее.

Лиходеев заговорил совсем жестко.

– Ты с нами или с Кучумом?

– С вами! – вытаращил глаза Алып.

– А Кум‑Яхор – против нас. Готов помочь от него избавиться?

Алып грустно вздохнул.

– Да… если он враг, то он и мне враг! Если Кучум нас победит, то и со мной беда случится!

– Хорошо. Тогда слушай. Место Сорум – Пугор знаешь?

– Конечно, знаю, – ответил Алып. – Кто ж его не знает!

– Кроме местных да разведчиков – никто тут, – хмыкнул Прохор. – Но речь не о том. Мы хотим провернуть одно дело. Не вздумай никому говорить. И сам головы лишишься, и своих подведешь. Кум‑Яхор точно дружит с Кучумом, но это надо доказать, чтобы не случилось войны между нами и твоими. Шаман заслужил кару, и чтобы не случилось плохо всем, тебе надо будет как бы прийти к шаману за советом. Скажешь, что казаки хотят отправиться на Сорум‑Пугор попробовать добывать золото, вроде оно там есть. И ты у него спроси: можно ли там мыть песок или там духи? Только смотри, больше никому ни слова.

Алып нахмурился.

– Не хочется к своему идти с обманом… но делать нечего. Пойду, когда скажете. Но про духов там я ничего не слышал.

– Молодец, ‑сказал Ермак. – И не забывай, что шаман и твой враг тоже. Теперь иди. А мы назад в Сибир.

Алып встал, приложил руку к груди и снова растворился в лесу, тихий, как тень.

Мы остались втроем. Лес шелестел вокруг, будто прислушивался.

– Ну что, не обманет? ‑тихо спросил Ермак, глядя на Прохора.

Тот пожал плечами.

– Не знаю. У местных все равно свои взгляды. Может, он к нам сердцем, а может, к шаману. Кто его поймет. Но мне кажется, к нам. Кучум, если захватит город, долго разбираться не будет. Кум‑Яхор перед штурмом тогда не просто так сбежал к себе. Но ему есть куда бежать, а у Алыпа так не получится. За трусость жестко спросят. Он уже казак.

– Будем рисковать, – подвел итог Мещеряк. – Других вариантов нет.

Короче говоря, игра началась.

– За шаманом теперь следить надо. – сказал я. – Но не так, чтобы он увидел, что мы его от ворот провожаем. Уловит взгляд, насторожится. Надо чтоб в лесу постоянно был для него свой человек. Как только шаман пойдет, чтобы кто‑то шел следом и смотрел. Ни за кем другим.

– Сделаем. ‑сказал Прохор. – Поставлю.

– А если он на лодке поплывет к своим? – вслух подумал я. – Сядет на рассвете и выйдет по пути, чтобы с татарами встретиться.

– Значит, организуем посты и вдоль реки. – ответил Прохор. – Его род тут не слишком далеко. Расставлю людей вдоль берега. Спрячутся в лесу и будут смотреть.

Потом мы договорились, что вечером Алып, как окажется в городе, пойдет к шаману. Раньше не стоит, чтоб все было правдоподобно.

Затем мы вернулись в Кашлык и занялись каждый своим делом. Я до вечера работал в кузнице, как будто ничего не происходило. В принципе, и хорошо – работа отвлекает от бесконечных размышлений о том, как сделать лучше. Лучше, конечно, когда сам молотком стучишь – это почти медитация, но и бегать‑контролировать других тоже заставляет забыть обо всем другом.

К сумеркам я вышел на воздух и как раз увидел, как вдоль изб идет Алып. Он неторопливо двигался к юрте шамана.

Так, теперь ждем новостей, подумал я. Заслали разведчика. Лишь не стал двурушничать, не слил земляку информацию о том, зачем он здесь появился.

Через полчаса Алып вышел и, не оглядываясь, отправился обратно. Так. Значит, поговорили. Причем довольно долго.

– Пора ‑сказал я сам себе и пошел к Ермаку.

Мы подождали некоторое время и затем отправились в лес в том же составе – я, Ермак, Матвей и Лиходеев. Алып, как сказал Прохор, был уже в лесу.

Несколько минут пути – и мы на том же месте, где разговаривали с ним сегодня. Он уже ждал нас за деревьями.

Вид у него был как у человека после неприятного общения. Не хотелось ему обманывать, подумал я. Но деваться некуда, жизнь такая штука.

– Ну, ‑сказал Ермак, – говори.

– Шаман очень заинтересовался, – глядя в сторону, сказал Алып. – Он слушал молча, потом спросил, кто пойдет. Я сказал, что двинутся на двух стругах, по‑тихому, и что я иду с отрядом, и Максим тоже. Он сказал, что место не проклятое, там можно искать золото, мыть песок и копать землю. Сказал, что духи там молчат. И обрадовался, что я иду.

– Обрадовался? ‑удивленно посмотрел Матвей. – Это как понимать?

– Я тоже не сразу понял, ‑сказал Алып и пожал плечами. – А потом сообразил. Он сказал, что так и надо, чтобы я шел. Сказал еще, что если это место с золотом, старшие в роду будут рады, когда принесем в город хороший знак. Но я подумал… Если он сказал так, значит, он считает, что меня там тоже убьют и никто не узнает о разговоре

– Наверное, да, ‑сказал я. – Думает, что заткнет все концы разом. Отряд ударят из засады, свидетелей не будет, никто не скажет, что он знал о том, куда идут казаки.

– Так шаман не должен поступать – сказал Алып глухо. – Шаман должен защищать свой род. Мой отец говорил, что шаман ‑тот, кто связывает наш род с тонким миром. А если шаман – плохой человек, то приведет род в мир мертвых, к голодным духам с окровавленным ртом.

– Вот такой он, – развел руками Мещеряк. – Но хватит об этом. С ним все ясно.

…В Кашлык я вернулся, когда на небе уже висел тонкий серп луны, а в окнах светились лучины. У нашего дома меня поджидала Даша. Сидела на ступеньках, обняв колени.

– Пойдем к речке. – сказала она. – Давно не были. А скоро наступят холода. Надо ловить время.

– Здорово, – сказал я.

Мы молча прошли сквозь ворота, прошли по темному лесу к воде. Иртыш светился под луной, словно металлическое зеркало. Вдали плескала рыба. Я разулся, собираясь искупаться, но Даша взяла меня за руку и притянула к себе. Никаких лишних слов. Мы упали на песок и пошли в воду только через полчаса, уже устав.

Домой вернулись так же молча и легли спать. Но ко мне сон не приходил. Очень уж сложную операцию мы задумали. Слишком много всего должно сработать, чтобы все получилось.

Глава 26

…В избе сидели трое – сам Ермак, Мещеряк и Прохор. У всех лица хмурые. Особенно у Ермака. Хмурый, злой и мрачный, будто не выспался из‑ за плохих новостей.

– Садись, – сказал Ермак, когда я зашел.

Я кивнул и опустился на лавку.

– Повтори для Максима, – бросил Ермак в сторону Лиходеева.

Тот вздохнул и проговорил:

– Вчера наш шаман, как мы и думали, встречался с татарами. Отправился к своим, но по дороге остановился. Рассказывают, что оглядывался и вертел башкой так, что думали, она отвалится. Мои близко не подходили, но видели, как свернул к берегу, потом ушёл в лес. Был там довольно долго, потом сел обратно на свою лодку, а из чащи, недалеко оттуда, вышли четверо татар, вскочили на коней и бегом умчались. Сейчас шаман вернулся, будто ездил к своим только поздороваться. И ещё – напротив Кашлыка на той стороне реки какие‑то движения. Вроде татары, но я команды проверить пока не давал. Наблюдатели, скорее всего. Похоже, будут следить, куда мы отправимся и сколько человек поплывет.

– И что все это значит? – спросил Ермак, хотя все он прекрасно понимал.

– В округе около пятидесяти татар, – пожал плечами Прохор. – Может, и побольше. Думаю, они почти все будут в засаде. Им надо будет действовать быстро, чтоб никто из наших не успел убежать обратно на струги. Поэтому постараются засыпать стрелами. Еще один небольшой отряд будет где‑нибудь на берегу, спрячется в лесу, чтоб добивать раненых и убить тех, кто останется в стругах, не высадится на берег. Но их будет человек десять, не больше.

– А сколько мы можем отправить для проверки золота? – спросил Ермак.

– Если больше двадцати и двух стругов – никто не поверит, что действительно пошли за золотом, – сказал Прохор. – Но можем захватить нескольких разведчиков. Их никто не хватится, потому что они не в городе.

– То есть получается двадцать пять против пятидесяти, – проворчал Ермак. – Да еще и разделиться надо будет, чтоб сразу два отряда уничтожить. Рискованно задумали.

– Если тихо снимем часовых и заберемся на холм, все получится, – ответил Лиходеев. Там человек десять будет нужно. И еще десять для второго отряда, который на берегу. Я знаю, где он будет. Слева в лесу, не доходя до места. Больше там спрятаться негде.

Ермак перевёл взгляд на меня.

– А у нас есть чем золото добывать? Я в этом не силён.

Я кивнул.

– Нет, но сделаем быстро. Нужны лотки для промывки, сита и все такое. Очень несложно. За день сделаем. Тем более, что мы пока что идем проверять, нам много не надо.

– Сложный бой, – повторил Ермак второй раз за два дня. – Очень сложный. Можем победить, а можем и потерять людей. Может, сделать как‑то попроще? Дождаться, когда Кум‑ Яхор пойдет снова на встречу с татарами и всех их там положить? Вогулам так и объясним – были вместе, разбираться было некогда? Давай Малый Круг собирать. Пусть все скажут.

…Через несколько минут в избе сидели все сотники. Прохор рассказал о ситуации и о том, что запланировали делать.

– Молчите про шамана, – не то напомнил, не пригрозил Ермак. – Ни жены, ни десятники не должны про это знать. Ляпнет кто‑нибудь по дурости – и ничего у нас не получится. А то и сами в засаду попадем.

Все закивали.

– Кто что хочет сказать, говорим.

К моему удивлению, обсуждать долго не стали. Все хотели наказать татар и шамана. При этом все понимали, что просто так с ним разделаться, действовать без доказательств – значит, привести к себе еще одну войну, теперь с вогулами.

– Я поведу людей, – снова повторил Мещеряк.

С ним спорить не стали.

Савва Болдырев, правда, выдвинул идею – перед тем, как отправлять струги, провести тщательную разведку. То есть не непосредственно перед нападением, а раньше. Как убедимся, что татары именно там, где мы и предполагаем, тогда и пойдем.

– А иначе может получиться плохо, – развел он руками. – На месте можно не успеть понять, как тут что. К тому же надо чтоб точно не заметили, что мы людей высаживаем, а вместо них кафтаны с соломой оставляем. Да и день‑ другой ничего не решат. К тому же, татары, пока посидят в засаде, расслабятся. Так человек устроен! И наши успокаиваются, долго сидючи на одном месте, и враги. И дозоры их перестанут смотреть пристально, а для нас самое главное – тихо с ними разделаться.

С ним все согласились. Ермак даже похвалил Савву.

– Молодец, рассуждаешь по‑ умному.

– И еще вот что, – сказал Иван «Гроза». – Врасплох их мы, может, и застанем. И с холма начнем бить, высота даст нам преимущество. Но дальше как? Кого‑то убьем, а остальные спрячутся за деревьями около берега, и что с ними делать? Получится, что ни мы в них не попадем, ни они в нас. Ни мы к ним не подойдем, ни они к нам. Я помню то место. Деревья там и пищаль их не пробьет.

– Тоже правильно, – кивнул Ермак. – Что тогда будем делать?

– Можно вот как поступить, – пришла ко мне мысль. – Дымом выгнать их оттуда. Положить в горшок гриб‑трутовик, хвою и навоз, бросить им в перелесок. Будет тлеть, и дымом им глаза выедать, не давать дышать. Выбегут, никуда не денутся. Даже если не выбегут, стрелять толком не смогут.

– Землей забросают, – скривился Иван.

– Мы будем кидать поближе, на открытые места, чтоб подойти не смогли. А если кто начнет забрасывать, того стрелами и пулями.

– Можно, – подумав, стали соглашаться сотники. – Хорошая мысль.

– Но добросим ли? – опять засомневался Иван. – Тяжелый камень на тридцать саженей не бросишь, даже если силы в тебе немеряно.

– А мы будет кидать пращой, – ответил я. – Вкладываешь бомбу посередине веревки, берешь в руку оба конца, раскручиваешь над головой, отпускаешь один конец, и бомба летит куда дальше, чем если б ее рукой швырнули. Мы потренируемся перед тем, как идти.

– Тогда решили, – подвел итог Круга Ермак. – Прохор – отправляй по берегу разведчиков или осторожно ночью, организуй наблюдение. Максим – делай бомбы и снаряжение для добычи золота. Нет, не так – пусть его делает Лапоть, он умеет. А ты займись другим. И надо будет найти из казаков кого поздоровее, чтоб бомбы кидал.

…Тогда, как говорится, поехали. Я поговорил с Лаптем, и он начал делать сита, желоба, широкие «промывочные чаши» и прочее.

Технология добычи золота проста дальше некуда.

Промывочная чаша, она же золотой лоток, она же вашка, представляет собой деревянную или металлическую чашу (но нам железная точно не нужна). Она широкая, плоская, с закруглёнными краями. В неё набирали песок и глину, заливали водой и круговыми движениями вымывали лёгкие породы. Так как золото тяжелее, оно оставалось на дне.

Жёлоб, или дражный лоток, делается в виде длинного наклонного ящика из досок. Внутреннюю поверхность выстилают шерстью, мхом или войлоком. Сверху подают смесь песка с водой. Вода уносит всё лёгкое, а тяжёлые золотинки задерживаются в волокнах. Позже мох или войлок вынимают и извлекают из него золотой концентрат.

Ситечко или решето – из ивовых прутьев либо из кожи с отверстиями. Оно нужно для первичной промывки, чтобы отделять крупные камни и гальку.

Для Лаптя эта работа элементарна. Самое сложное – за мхом сходить.

Лишних вопросов он не задавал, хотя прекрасно понял, для чего это все (в том смысле, что для добычи золота, а не для засады). Также он понимал, что всем рассказывать об этом не надо, но и особо прятать то, над чем работает, тоже нет необходимости, потому что я ему об этом бы сообщил.

Для нашего случая это было идеально. И не болтаем – и Кум‑ Яхор, приложив некоторые усилия, мог узнать, что в мастерских делают инструменты для золота.

Он, кстати, не замедлил появиться. Что‑ то ему было нужно в окрестностях мастерских. Прошел, как бы думая о своем, но скосил глаза на лежащий около входа в мастерскую почти доделанный желоб. Смотри – смотри, подумал я. И не забудь сообщить об этом своим татарским друзьям.

Дурак ты, шаман. До прихода Кучума сибирские татары хоть и были знакомы с исламом, но официальной религией он не являлся. А Кучум стал вытеснять их верования, когда мягко, а когда и железной рукой. Ты думаешь, тебя это не коснется? Еще как! Если Ермак огнем м мечом не заставляет менять веру, то у Кучума другие взгляды. Тебе не будет места в новом мире, если Кучум победит. Неужели это так сложно понять?

Чем же он тебя завербовал? На каком, черт побери, компромате? Или пообещал много чего? Покрыть твою юрту золотом?

Неизвестно. Да впрочем, и неважно. Что бы тебя не привело на эту дорогу – конец у нее будет один.

Кстати, о золоте. Грустно, если все эти сита и желоба так и останутся лишь заманухой для татар. Но интуиция мне усиленно подсказывала – не торопись печалиться, это только начало. В Сибири золото есть, надо только его найти, для начала разобравшись с текущими вопросами. А с золотом будет уже другой разговор. Уже можно будет не просить помощи у господ Строгановых, а самим покупать то, что нужно.

И это, как говорится, совсем другая история. Но я сейчас забегаю вперед. Через ступеньку прыгать не надо – большой риск поломать ноги.

Значит, так.

Лапоть – на золоте, а я – по грибы, точнее, за трутовиком. Его функция в наших химических бомбах – тлеть и жечь хвою с навозом.

Трутовик в Сибири есть, и его достаточно. И хвои, разумеется.

В окрестностях Кашлыка много берёзы и осины, на которых растут трутовики: так называемый «берёзовый» и «настоящий трутовик». Они массово встречаются на живых или погибающих берёзах и валежнике.

Трутовик надо просто собрать. Вот это уже лучше сделать аккуратно, без лишних глаз, поэтому в лес со мной пойдут только казаки из числа тех, кто отправится «добывать золото». Для этого я поговорю с Матвеем, пусть выделяет людей. Для таких мероприятий моих полномочий уже не хватает.

Затем трутовик надо будет высушить, потому что сырой гриб будет тухнуть и давать мало дыма.

Время сушки зависит от размера куска, погоды и выбранного способа. На открытом воздухе летом при солнце и ветре мелкие пластинки толщиной один–два сантиметра высыхают за три–четыре дня, а крупные шляпки могут сохнуть до недели–десяти дней. У костра или в печи при умеренном жаре, но не прямо в пламени, разрезанный трутовик подсыхает за полдня. Главное, чтобы он не обуглился, иначе потеряет тлеющие свойства. В помещении у печи, на жердях на приличном расстоянии над тёплой печкой тонкие пластинки обычно становятся сухими за два–три дня.

Значит, действуем по плану: снять трутовик с дерева, нарезать его пластинами толщиной с палец, чтобы быстрее сох, развесить их на жердях у костра на расстоянии около метра от огня или в наших избах‑ сушилках, и сушить медленно, пока куски не станут лёгкими и твёрдыми, без сырости. Если вплотную к печи, то это будет почти аналог костра.

Признаками готовности служат ломкость вместо гибкости, лёгкий вес и ровное тление от искры или уголька.

А сколько нам нужно бомб и сколько на них пойдет ингредиентов?