Текст книги "Братья Ждер"
Автор книги: Михаил Садовяну
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 53 страниц)
– Не сержусь. Я служу верой и правдой князю Штефану. Пусть скажут о том и сыны мои.
Сыны его не нашли нужных слов. Подойдя к отцу Амфилохие, они приложились к его руке, благодаря за то, что он избрал их для дела, начатого государем Штефаном.
– Я внимательно приглядывался, отбирая молодых сановников и добрых ратников для государя. И понял я также, что ради успокоения князя нужно сделать еще и другое. Петру Арон-водэ, нашедший прибежище в секейской земле, попал в засаду и лишился головы, ибо нельзя было оставить сей побег княжьего древа вблизи молдавских пределов. Хорошо, что так свершилось. Но иные сановитые опальные бояре скрываются в Польше, Возможно, господарь соизволит напомнить вам о них. А я послушаю, что вы ему на это ответите. И будут вам от него и другие повеления.
Последние слова благочестивый Амфилохие проговорил торопливо. Слух его, ловивший каждый звук за стеной, различил шаги князя, приближавшегося по дворцовым переходам. Послышались легкие шаги отроков. Стражи стукнули копьями о каменные плиты пола. Рында открыл снаружи дубовую дверь.
Лицо князя, казалось, немного просветлело. «Может, он хорошо выспался. А то просто радуется, увидав верных слуг своих», – дерзко рассуждал Ионуц.
Штефан-водэ был в кафтане коричневого сукна и сафьяновых сапожках. Голова была не покрыта. На груди его висел золотой крест, на коем распятое тело Христа изваяно было из оникса. То был первый дар царевны Марии, остаток прежних сокровищ Комненов.
Ждеры преклонили колени и поцеловали руку господаря. Затем, поднявшись, отступили к двери.
Князь опустился в кресло и сурово взглянул на них. Преподобный Амфилохие смиренно поклонился, прижав руки к груди, и сделал два шага к двери, глядя искоса на господаря.
– Останься, святой отец, – молвил князь.
Амфилохие Шендря вернулся на свое место у иконостаса. Лишь тогда господарь заговорил.
– Знает ли старый боярин и друг наш, зачем я призвал к себе его сыновей? – спросил он.
– Знает, что ты призвал их, государь, служить в крепости, и радуется.
Князь улыбнулся и кивнул.
– Нам нужны добрые воины, конюший Маноле, – обратился он к старику.
– Государь, – ответил тот, – сыны мои для того и родились.
– Приятно слушать такие речи, друг наш честной конюший. Настанет время, когда понадобятся люди крепкие и бесстрашные. Господь велит готовиться к священной войне. И рядом с нами должны быть только те, что не ведают сомнений. Среди них чаю видеть и сынов твоих. Я хорошо узнал их. Жизнь свою я прежде всего вверяю им.
– Славный государь, покуда они дышать будут, не сомневайся в них.
Князь опять кивнул, довольный словами старика.
Внутри у Симиона все напряглось, как струна. Ему тоже хотелось заявить о своей непоколебимой верности, но от волнения он не мог произнести ни звука. Зато Маленький Ждер снова обрел дар речи: вытаращив глаза, он собрался с духом, чтобы заговорить.
– Ионуц Черный желает что-то сказать, – заметил с улыбкой князь.
– Преславный государь, – смело заговорил Маленький Ждер, решивший напомнить о своих друзьях, – ты изволил призвать двух охотников, сыновей старшины Кэлимана. Они здесь и дожидаются твоего милостивого зова. Это усердные и достойные мужи. Оба они крепки духом, как никто из слуг твоей светлости.
– И то верно: кажется, мы их тоже позвали. Ведь мы звали их, отец Амфилохие?
– Звали, государь. За ними-то я и собирался сейчас сходить. Небось заждались, подпирая стену дворца.
Ионуц рассмеялся.
– Преславный государь, если один покрепче упрется, так она рухнет.
– Кто же именно, друг Ионуц?
– Онофрей Круши-Камень, государь. А второго зовут Самойлэ Ломай-Дерево.
Князь рассмеялся. Архимандрит вышел за сынами Кэлимана и вскоре привел их к дверям часовни. Остановившись, он сказал им:
– Слушайте меня, чада мои. Как только войдете в комнату, не забудьте преклонить колени перед государем и поцеловать ему руку.
Братья одновременно кивнули, пробормотав что-то невнятное. Затем нагнули головы, точно собирались вышибить дверь. В это время рында открыл ее. Сыны Кэлимана остановились в нерешительности.
– Входите! – приказал им Амфилохие Шендря.
Войдя в часовню и увидев иконостас, братья торопливо перекрестились. Затем, подняв глаза, обнаружили слева от себя приятеля своего Ионуца и воспрянули духом.
– Ионуц, а сам-то государь где? – осведомился Онофрей.
– Тут он.
Они повернули головы направо и увидели сидевшего в кресле князя Штефана. С минуту они колебались, не зная, как лучше поступить, затем бухнулись на колени. Плиты задрожали. Самойлэ рассудил, что князь слишком далеко, и протянул руку, чтобы пододвинуть кресло поближе к себе. Но догадливый Онофрей Круши-Камень нашел более подходящий выход. Он пополз к креслу на коленях, и Самойлэ последовал за ним.
– Слушайте, достойные служители, – обратился к ним князь, – вы – лучший дар, который мог мне сделать старшина Некифор.
– Старшина Некифор – наш, стало быть, родитель, – начал было Онофрей.
Ждеры сделали ему знак молчать.
– Молчу, молчу, – пробормотал он.
Князь велел им подняться и подождал, пока они успокоятся.
– Честной конюший, – обратился он затем к старому Ждеру, – выслушай мое желание и проследи, чтоб оно было выполнено. Ровно через неделю, то есть в пятницу одиннадцатого сентября, мы выйдем охотиться на зубров под горой Чахлэу. Старшине Кэлиману велено быть в Хангу в четверг вечером с гончими и десятью старшими охотниками. Мы тоже будем там вечером в четверг с немногими боярами. Вот эти верные мои слуги будут нас сопровождать. На утренней заре в пятницу старшина Некифор поищет следы зверя, после чего мы выйдем с охотниками и псами. А где сделать полуденный привал, – там видно будет.
– Неужто зубры показались под горой Чахлэу? – удивился конюший Маноле.
– Вот так же удивился и старшина Кэлиман, – улыбнулся князь.
Онофрей поднял голову.
– Один там водится. Да на памяти людской еще никому не удавалось настигнуть его.
– А мы его настигнем, – решил князь.
Онофрей опустил голову. Он держался иного мнения. Но раз князь так сказал, кто ж посмеет перечить ему?
– Но это еще не все, – продолжал князь, глядя с улыбкой на братьев Ждер. – Выслушай меня, конюший Симион, и рассей мое недоумение.
– Слушаю, государь, – встрепенулся Симион.
– Вчера я отправил новую грамоту нашему боярину Миху, укрывающемуся во Львове. Дважды я просил короля выдать его. Дважды посылал грамоты о прощении. Но король не выдал его, и Миху не повинился. Теперь вот прощаем его в третий раз и опять зовем. Много горестей выпало нам на долю из-за козней князей и бояр-беглецов. Пора положить конец раздору. Пусть беглецы воротятся в свою отчину. Не сегодня-завтра господь подаст знак христианам начать войну. Что ты на это скажешь, конюший Симион?
– Скажу, надежа-государь, что все на свете должно покориться твоему велению.
– Так ты думаешь, что боярин Миху воротится?
Симион промолчал.
– А ты как полагаешь, отец Амфилохие?
– Полагаю, коли дозволено мне будет сказать правду, что логофэт Миху и на этот раз не даст доброго ответа.
– А ты как мнишь, конюший Маноле?
– Я знаю логофэта Миху, государь. Упрямый и спесивый боярин. Не думаю, чтобы он воротился.
Маленький Ждер в волнении зашевелился, и по напряженному его взгляду видно было, что он тоже хочет вы разить свое мнение. Симион Ждер положил ему руку на плечо, затем повернулся к князю…
– Дозволь, государь, сказать, что мы оба думаем – я и брат мой Ионуц.
– Говори, конюший Симион.
– Мы думаем, преславный господин, что логофэт Миху придет и припадет к твоим стопам.
Князь поднял брови, глядя куда-то в сторону. Вряд ли он в эту минуту думал о старом боярине Миху.
– И придет он туда, куда ты соизволишь указать ему, государь, – подтвердил Симион Ждер.
– Когда же это может случиться, честной конюший? После нашей свадьбы?
Симион потупился. Скрывая улыбку, Ионуц устремил взгляд в угол комнаты.
ГЛАВА IX
Княжья охота и могучий зубр у Белого источника
Князь неожиданно покинул Сучаву со своими охотниками и служителями, оставив портаром в Сучаве нового боярина Хэрмана. В дружине лучников, сопровождавшей князя, было двести человек под началом нового второго постельничего Симиона Ждера. Часть охотников старшины поспешила вперед. Рэзеши трех краев сели на коней, чтобы встретить господаря в Пинириге. Проводив его до долины Ларгу, откуда видна уходящая в облака гора Петру-водэ, отряды рэзешей разделились на две части: одни поднялись вверх по течению Бистрицы и остановились в Борке, другие спустились по той же долине вниз и разбили стан в Кэлугэрень, около Пьятра-Дьяволулуй.
Отроки разостлали скатерть на поляне у подножия горы Петру. На опушке елового бора близ русла ступенчатых горных потоков лежали осыпи камней: самые большие глыбы давно занесло землей. Вокруг них тут и там на каменистой почве рос зимовник. Это было последнее, осеннее убранство земли. В чашечки цветов бледно-голубого, небесного цвета уже не забиралась ни одна букашка. Кругом было тихо, только высоко над головой свистел ветер. Кроны берез и черешен в долине казались слитками старого золота и меди.
Горные пастухи получили позволение предстать перед князем и поднести ему подарки: кадки брынзы и откормленных барашков. Штефан принял чабанов среди осыпей и редких кустиков зимовника.
За каждым из восьми гуртовщиков следовал молодой овчар, ведя в поводу осла, нагруженного подношениями. На краю поляны в сорока шагах от господаря они пали на колени и обнажили головы, положив рядом с собой барашковые шапки. Овчары тоже преклонили колонн. Ослы стояли беспокойно и то и дело принимались громко реветь, напуганные шумным сборищем княжьих служителей и охотников. Так много людей еще не бывало никогда в этих местах.
Князь велел передать чабанам, чтобы они приблизились. Оставив шапки на траве, они подошли к князю и снова преклонили колени.
– Спасибо за подарки, добрые люди, – сказал им князь.
Старший ответил, подняв голову:
– Здравствуй на многие годы, государь. Отведай наших гостинцев, брынза у нас отменная, ее зовут княжеской. Только мы не знаем, доходит ли она до стольной крепости. Сдается нам, государь, что в пути с гор и до стольной крепости немало воронов поклевывает ее.
Князь улыбнулся смелым речам гуртовщика и велел открыть тут же на плоском камне одну из кадок. Отроки сломя голову кинулись к осликам, нюхавшим барашковые шапки, брошенные на траву. Ослики испугались, рванули поводья и поскакали по каменистому склону, стуча копытами. Гуртовщики, стоя на коленях, закричали чабанам, чтоб те поймали беглецов.
Наконец кадку принесли и открыли. Князь отщипнул кусочек и отведал.
– Возьми побольше, государь, – упрашивал один из горцев.
Штефан отведал во второй раз.
– Хороша брынза! – согласился он. – И впрямь лучше всякой другой.
– Кушай на здоровье, светлый князь, – обрадовались гуртовщики.
Штефан велел стольнику отпустить горцам бочонок вина. Пусть выпьют с товарищами и славят князя.
Горцы опять обрадовались.
– Не нужно ли вам чего-нибудь, добрые люди и братья? – осведомился князь.
– Нет, государь. Нам достаточно твоего благоволения. Места тут просторные, вольные. Одарил нас ими дядя твой Петру-водэ, по имени которого мы и назвали гору.
Отроки накрыли на стол. Охотники подкладывали в костер, пылавший рядом, целые стволы деревьев.
– Мы так поняли, государь, – осмелился заговорить один из гуртовщиков, – что ты изволишь ехать на охоту. Тут у нас много всякого зверья. Нынешним летом житья не было от медведей. Воевали мы с ними, покуда они не сбросили в овраг нашего Доминте. А Доминте, надо тебе сказать, светлый князь, самый старый мой чабан. Сбросили они его, а он, выбравшись из оврага, полез опять драться. Дали мы им схватить по овце, а потом погнали кольями и псов на них натравили.
– А зубры тут есть? – осведомился князь.
– Есть. Только водятся они в глухих местах, где никто им не досаждает. Но тебе, владыке всякого живота, они должны заплатить дань.
Вскоре поезд тронулся в путь. Выйдя на широкое раздолье, князь увидел впереди гору Чахлэу, затянутую туманом. На закате сделали второй привал. К этому времени мгла тумана сползла к подножию горы. Снежная вершина, освещенная солнцем, казалось, высилась в ином мире, одинокая, точно небесная звонница. Здесь господаря встретил старшина Кэлиман и повел его нехожеными тропами. Они очутились среди уединенных полян, под кручен, на котором еще играли отсветы багряного заката.
Лучники, расставив дозорных, заняли все входы в теснину. Князь же в сопровождении восьмерых старых охотников, Кэлимана и его сыновей, а также братьев Ждер, последовали дальше, углубляясь в горную глушь. На привале нагнал их преподобный Амфилохие.
Смеркалось.
Архимандрит поставил складень на чистый камень возле источника, бившего из скалы. Ударив в малое било, стал служить вечерню. Когда князь преклонил колени перед святыми образами, где-то далеко в горах, словно отзываясь медному звону, застучало деревянное клепало. Штефан внимательно прислушался к одинокому голосу пустыни, затем поднялся и подошел к костру. Охотники стали спешно готовить место для ночного отдыха господаря.
По обычаю лесовиков, они поначалу занялись костром. Срубили на краю поляны несколько грабов и буков. Только для этого и рубили их в горах. Костер из грабовых и буковых поленьев пылает жарко, как солнце в разгаре лета. В основу костра люди старшины положили старый ствол. Затем искусно соорудили нечто вроде сруба им молодых лесин. Ударив огнивом по кремню, высекли искры на трут и, раздув огонек в куче сухих еловых веток и мха, подложили под свое сооружение; ветер сразу рванул полыхнувшее пламя.
Старый Кэлиман выбрал место для ночного шалаша господаря под пихтой, близ костра. Сперва он вырубил крест на коре, чтобы отогнать бессонницу, затем приладил верхний брус. Охотники положили боковые жерди, накрыли их лапником. Настелив внутри толстый слой лапника, разостлали поверх него мягкие покрывала. Князь расположился в свете жаркого костра у входа в шалаш. По ту сторону костра уселись охотники и, скинув с себя тулупы, подставляли огню то один, то другой бок. Бояре и отец архимандрит расположились сбоку от шалаша. Костер обдавал их дымом, пламя порой обжигало, но князь, уйдя в свои думы, ничего не замечал.
Много позже Штефан подозвал старшину Некифора. Охотники сразу захлопотали, подбрасывая в огонь новые поленья.
– Какие вести от твоих людей, честной старшина? – спросил князь.
– Государь, – ответил старик, опустившись на корточки рядом со своим господином, – мы с двумя моими старыми охотниками, знающими повадки зубров, обошли утром эти места до самой вершины. В горном болотце напали на след матерого зубра, гнавшего двух коров. Иных следов на этой стороне горы не найдено. Другие охотники нашли ближе к Бистрице, ровно в полдень, стадо из шести молодых быков. Резвились на поляне. Возможно, есть и другие, только не смеют они ходить в эту пустыню. Тут хозяином – старый зубр. Как я понимаю, наше дело – именно его выследить. Мы с ним давние знакомые.
Князь слушал молча, опустив голову.
– С каких же это пор, старшина Кэлиман?
– Помню его, князь-батюшка, еще с тех пор, когда я был не старше этих сынов моих. Заробел я тогда, увидев его в первый раз. Чур тебя, нечистая сила!
– Сколько лет тому?
– Случилось это, государь, в княжение Александра-водэ Старого. Батя послал меня в горы проведать стада, как посылал и я потом Онофрея и Самойлэ. Как-то раз настиг меня ливень, я укрылся под скалой. После дождя туман окутал гору. Вижу – не найти мне дорогу. Дело было к вечеру, и пришлось мне все-таки выйти из укрытия и искать дорогу в овчарню, чтобы не заночевать в пути. Долго блуждал я, покуда туман не рассеялся. И увидел я, что нахожусь в совсем незнакомом мне месте. Никогда я прежде не бывал там. Подо мной была круча. Обошел я можжевеловые заросли, ища обратного пути, да так и не нашел. Было еще светло. Вдруг слышу – сопение и рев. Притаился в кустах. Гляжу, остановился бык, роет копытом землю. Потом, наставив рога, бросился в гущу зарослей рядом со мной, прыгнул и ринулся под гору – только земля загудела…
Едва очнулся я от страха. Ну и зверь! Невиданного роста бык. Когда он заревел, я видел, как бьется у него в пасти черный язык. А шкура у него белая. Так вот, очнулся я от страха и пошел по его следу в заросли, которые он пробил рогами. И пройдя заросли, опять очутился над кручей. Зубр прыгнул через пропасть, а я, обойдя стороною, нашел проход по узкому выступу. И тут же увидел далеко внизу скит под водопадом; едва заметная тропинка вела к нему. Мешкать было нельзя. Я опять напал на след быка и пошел под гору, пока не увидел знакомые места.
– Ты думаешь, это все тот же зубр?
– Непременно. Чур тебя, нечистая сила! Сыны мои тоже видели его. Говорят, это он. Остальные зубры темной масти, а этот белый.
Князь поднял голову, озаренную пламенем костра, и поманил к себе Кэлимана еще ближе.
– Верно ли говорят, старшина Кэлиман, что у этого зубра есть хозяин?
– Государь, нет мне дозволения говорить. Это дело опасное.
– Отец архимандрит даст тебе отпущение.
– Коли отец архимандрит даст отпущение и покропит святой водой, чтобы отвести нечистую силу, тогда можно. Притом и ты изволил повелеть…
Архимандрит подошел к Некифору и, положив руку на его голову, дал ему отпущение. Затем поискал у складня скляницу со святой водой и покропил на все четыре стороны света.
Старшина опустился со вздохом на землю и боязливо повернул голову к князю.
– Государь, сказывают, что это егозубр.
– Чей именно?
– Его,батюшка. Отец архимандрит дал мне отпущение, а все же я робею. Как бы язык не отсох.
Отец Амфилохие пришел ему на выручку.
– Государь, старшина полагает, что хозяин зубра – слуга дьявола, иначе говоря – колдун. Старые люди напугали Кэлимана. Вот он и решил, что на него наложен обет молчания. И сынам своим наказал молчать.
– Истинная правда. Чур тебя, нечистая сила! – натужно выдохнул Некифор. – Давно установился обычай: мы, гуртовщики, оставляли в тайнике позади скита у водопада съестные припасы. И до сих пор так поступаем. Приходит зубр и уносит припасы в пещеру, где обретается этот колдун. А не сделаем так, падет на наших овец мор, либо вихри унесут их.
– Но ведь с давних пор известно, что в пещере спасается схимник.
– А мы слышали другое, государь. Будь он схимником, люди увидели бы его. А так мы только слышали порой, как он кричит, и видели его зубра. Оттого и отдавали мы ему припасы, чтобы не терпеть урона. Так мы поступаем и поныне, храня обычай.
Старшина умолк. Пламя костра все больше разгоралось, сверкая бесчисленными самоцветами. Вокруг стояла мертвая тишина. Усталые охотники дремали у костра. В темных небесных глубинах, казалось, под самыми звездами проносились стаи перелетных птиц. На большой высоте курлыкали журавли, ниже гоготали, перекликаясь, дикие гуси.
Старый Кэлиман прислушался. Когда снова воцарилась тишина, он тряхнул головой.
– Великий государь, – начал он снова, – когда б он был святым отшельником, то мы бы не видели человека, летавшего над лесом верхом на шесте. Случилось это в такой же поздний час, как и нынче. Сидели мы у костра на той стороне горы. Вдруг слышим – несется, словно ветер, и вопит: «Воды! Воды!» Одни говорили, что человек этот во власти чар – потому и летит. Другие перепугались: а может, это Самлетит.
Князь сидел, задумчиво глядя на изменчивую россыпь догорающих углей. Старшина тихо отодвинулся.
Архимандрит подошел к складню. Князь встал, затем преклонил колени и истово помолился. Этого часа дожидались и дозорные, расставленные вокруг поляны; осеняя себя крестным знамением, они стали бить земные поклоны. Маленький Ждер беззаботно спал. Второй конюший прошел к табору служителей, стоявшему на другой поляне, у речки.
Сокровенная мечта господаря раскрыть тайну, связанную с прошлым его отцов, проследовала его и во сне. Смутные видения вставали перед ним, и к часу ночи он проснулся.
В окаменелом молчании пустыни внезапно раздался протяжный рев и пронесся, словно раскат грома, от ущелья к ущелью.
Князь вздрогнул и окончательно проснулся. Он вслушивался, напрягая внимание. Вскоре снова послышался рев, но теперь он был страшнее: долгий, грозный, гневный. Одни из охотников встал и, подойдя к костру, подбросил в него дров. Заметив, что князь не спит и прислушивается, он проговорил как будто про себя, но так, чтоб услышал и господин.
– Сохатые дерутся, из-за ланей.
И растянувшись на земле, тут же заснул.
Малое время спустя пустыня опять огласилась ревом, таким же, как в первый раз. Князь догадался, что это голос белого зубра.
Кэлиман, стоя, точно привидение, в отсветах костра, тоже прислушивался, приложив ладонь к уху.
– Ты слышал, государь? – шепнул он.
– Слышал. Из гончих только одна отозвалась.
– Это пес Ионуца, – пояснил старшина.
Он имел в виду Пехливана. Собака тихо рычала и изредка фыркала, уткнувшись носом в теплую золу.
Небо было высоким и ясным. Стожары склонились к западу. Симион, расставив третью стражу, вернулся на поляну, отыскал Маленького Ждера. Он тряхнул его за плечо, потом погладил по голове и шепнул ему на ухо:
– Вставай, Ионуц. Надо ехать.
– Я готов, батяня, – ответил Ионуц, торопливо вскакивая.
Весь еще во власти сна, он толкнул рогатиной своих приятелей. Сыны Кэлимана повернулись на другой бок, пробормотали что-то невнятное и тут же вскочили на ноги. Придя в себя, они стали собирать с земли поклажу и оружие. Георге Ботезату сунул Пехливана в сумку и подвесил ее к седельной луке.
Когда четверо охотников – Ионуц, сыны Кэлимана и Ботезату – проехали мимо стражи, охранявшей поляну, было еще темно, но небо посветлело, по нему уже тянулись серебристые отблески зари. На востоке показалась утренняя звезда. Онофрей Кэлиман, хорошо знавший места, ехал впереди.
Они двинулись вдоль речки Бухальницы, затем свернули к горному склону. Стало светать. Ехали молча, следуя друг за другом. У опушки молодого ельника с звучным хорканьем взлетели рябчики. Ионуц вздрогнул, очнулся от своих мыслей. Пехливан тявкнул из сумки, привешенной к седлу Ботезату. Тот зажал ему морду, приказывая молчать. Когда осветились вершины скалы, Ионуц увидел, что они едут по дну глубокого ущелья. Кони бодро поднимались по довольно пологой тропке, то и дело обходя осыпи.
– До восхода солнца надо непременно дойти до места, – заторопил Ионуц охотников.
– Должны дойти, – ответил Самойлэ. – Лишь бы Онофрей не сбился с пути.
– А ты не знаешь дороги? Не видишь, сбился он или нет?
– Знаю, как же. А что, если и я дам маху? Пока вроде бы не сбились. А дальше все может случиться. Тут, в этих горах, духов и всяких видений – не перечесть.
Онофрей остановил коня.
– Ионуц, – заговорил он, тревожно глядя на него, – насчет дороги не сомневайся – не собьемся. Надо сделать роздых, – пусть кони отдышатся. Ежели услышим, что на вершине поют косачи, значит, дело верное – с пути не сошли. Тут чабаны никогда не ходят. При ливнях опасно: со скал падают камни и убивают овец. Слушайте.
Уже порозовели скалы на далекой вершине. Оттуда доносилось чуфыканье косача. Легкий ветерок заколыхал листву берез на крутых склонах. Заря разгоралась. Ждер толкнул Онофрея, сосредоточенно слушавшего шорохи в вышине.
Тропинка вывела всадников в какую-то низину: слева виднелся просвет, куда и шла дорожка. Но Онофрей повернул направо и пустил коня в гору. Полчаса они ехали в темноте по узкому руслу ручья, затем вышли к свету. Впереди был обрыв.
Солнце еще не взошло. Но глаз уже свободно различал крутые раскаты падей и склонов, доступных взору только отсюда. Справа, где-то далеко внизу, у подножья отвесной стены сверкал речной поток – там был водопад. Смутно различимая, маячила вдали остроконечная кровля скита. К этому скиту и должна была двигаться княжья облава. От скита вилась тропинка. Она шла к ущельям и склонам, видневшимся с обрыва, у которого остановились четверо охотников. Тропинка то показывалась, то исчезала в лесной чаще или среди острых скал. По долине, вдоль которой она вилась, тоже мчался пенистый поток, вырывавшийся из недр горы.
– Гляди, Белый источник, – пояснил Онофрей Кэлиман.
Казалось, в этой глуши с самого сотворения мира не ступала нога человека, Гора членилась на крутые уступы, по каменным склонам не росла трава. В стороне Белого источника гора высилась такой кручей, что только дикий зверь мог бы найти тут дорогу. К скиту пробраться тоже было трудно – водопад отвесно падал с вышины. Однако тропинка, вившаяся среди скал, свидетельствовала, что какой-то зверь все-таки проторил себе здесь дорогу.
Из слов архимандрита Амфилохие выходило, что именно здесь должна быть пещера схимника, которого искали государевы охотники. А Онофрей и Самойлэ уверяли, что с этих порогов зубр бросается в гущу зарослей и спускается к той тропке в низине.
– Это тропа старого зубра, – подтвердил еще раз Онофрей. – Коли ты, Ионуц, полагаешь, что мы тоже можем перепрыгнуть через пропасть, как он, изволь – вели пришпорить коней и прыгнуть.
Самойлэ сразу понял, куда клонит брат.
– Пока мы долетим донизу, от нас ничего не останется, – сказал он, усмехаясь.
– И все же, – улыбнулся Ионуц, – там, где прошел зверь, могу пройти и я.
Он велел им спешиться и отвести коней в ближайший ельник. Затем внимательно обследовал место у порогов. Пробравшись через густые заросли, спустился в падь, казавшуюся бездонной. Немного времени спустя до охотников долетел его зов, отдаленный, словно из другого мира. Чуть позднее голос его раздался уже в другом месте. Кэлиманы откликнулись, тревожно склонившись над мглистой пропастью.
– Ему чего-то надо, – понял наконец Самойлэ, приставив к уху ладони рупором.
– Что именно? – озабоченно спросил Онофрей. – Или он приказывает, чтобы мы тоже спустились за ним?
Тут подошел Георге Ботезату и тоже прислушался.
– Требует, чтобы мы спустили собаку, – пояснил он, вернулся в ельник и вытащил из сумки Пехливана. Затем принес его на край пропасти и дал понюхать след Ждера. Услышав голос хозяина, гончая тут же заскулила. Проникнув в чащобу, она сразу скрылась из виду.
С противоположной стороны, из-за возвышенности, за которой исчезал Белый источник, раздались звуки рога. Началась княжья охота. Вершина Панагия сияла в лучах восходящего солнца, но на плоскогорье Околашу клубился туман. Наконец Ионуц поднялся со своей собакой из пади.
– Спуск есть, – сообщил он. – Но перебираться можно и в другом месте. Надо его найти и спустить коней в долину. Государева охота обойдет эту падь. Зато мы должны стоять наготове у ее выходов. Сперва опустимся к источнику. Затем попытаемся подняться к скиту.
Найти проход для коней оказалось делом нелегким. Всадники обошли скалу, окаймленную кустами черники. Можжевеловая чаща напоминала здесь густую щетину.
Княжья охота, петлявшая по долинам, продвигалась теперь почти тем же путем, которым ехали Ионуц и его спутники. Гон то звучно доносился с крутояров, то чуть слышно звучал в низинах.
С высокой кручи угадывалась и другая облава, начавшаяся на другом конце этого горного края. Там тоже трубили в рог и глухо слышался лай гончих.
Следовательно, дичь подняли и гнали с двух сторон. В это же время по велению господаря Симион Ждер двинул часть дружины в те места, где, по мнению местных жителей и словам старого Кэлимана, обретался схимник, тот самый, что никогда не показывался простым смертным. Воины получили точный приказ: обнаружив пещеру отшельника, остановиться и тотчас дать знать. Только господарю дозволено войти в пещеру и услышать предсказание, касавшееся его сокровенных замыслов. А если случится встретить зубра, о котором идет молва и который существует на самом доле, то воины либо охотники должны не отставать от него: зверь выведет их на нужную тропку.
По нехитрому, но верному расчету сынов Кэлимана преследуемый собаками зубр пройдет именно там, где он столько раз проходил и раньше. В этой стороне гор он единственный владыка, стало быть, его-то и подняли псы. Так оно и было. Собачий лай приближался. Одно время голоса гончих яростно звучали на каком-то возвышении; затем послышались ближе, прокатываясь эхом по дну другой долины.
Маленьким Ждер прекратил поиски и велел своим людям стоять наготове.
Заостренные колья даны были им лишь для обороны, в случае если зверь кинется на них. Господарь приказал щадить зубра и только гнаться за ним, чтобы найти пещеру схимника.
Земля, по которой они только что поднялись в гору, внезапно загудела. Кэлиманы вытаращили друг на друга глаза и прижались спиной к отвесной скале. Ионуц едва успел отойти от края пропасти. Схватив за загривок Пехливана, он пригнул его к земле. Татарин кинулся к коням, – успокоить их. У зубра шел пар из ноздрей, сопя и отфыркиваясь, он стремительно несся в гору. Изредка он опускал короткие рога и мотал головой, роняя хлопья пены. Следом, подавая разные голоса, бежали гуськом четыре пса. Зубр был старый, с темным загривком и светло-дымчатой шкурой. Черные глаза его налились кровью. Вихрем взлетев на вершину, он обошел высокий камень, на мгновенье застыл у края пропасти, поросшего кустиками черники, и легко перескочил через нее.
Ждер тут же выпустил Пехливана. Собака скользнула в заросли, и скоро пронзительный лай ее послышался в низине. Сгрудившись над краем пади, охотники напрасно пытались рассмотреть зверя среди серых скал. Его нигде не было видно. Но собака шла по следу.
Четыре гончих господаревой охоты остановились на верху, отыскивая след. Два раза повернули обратно, обошли место и снова остановились перед скалой. Лишь после того, как Ждер снова спустился в пропасть, они нашли след зубра и побежали в низину. Меж тем голос Пехливана уже звучал где-то в стороне Белого источника.
Горных лошадок с большой осторожностью провели на дно пади по косой расщелине, скрытой от глаз зеленой завесой. Зубр легко пробил эту завесу сверху, собака пробралась понизу. Следуя за отдаленными голосами псов, Маленький Ждер спустился на дно пропасти, ведя коня под уздцы. За ним осторожно следовали и остальные. Спустившись на довольно большую глубину, Ждер поднял голову и увидел высоко над собой край пропасти. Двое государевых охотников оглядывали оттуда пустынные дали, не понимая, как мог человек без помощи волшебной птицы спуститься в такую бездну.
Некоторое время Ионуц и его товарищи стояли в раздумье, советовались. Другое крыло облавы приближалось к долине Белого источника. Туда как будто побежали и псы. Сев на коней, охотники быстро поскакали по дну впадины. Над собой они видели лишь узкую полоску неба, в котором парил, делая круги и издавая порой пронзительные крики, черный орел.
