Текст книги "Осторожно, бабушка (СИ)"

Автор книги: Медея Колхитида

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 28 страниц)

– Скорее, проследить, что я действительно уезжаю, – заметила бабушка.

– И это тоже, – согласился он.

– А почему я не вижу бургомистра, я думала, что он сам хотел бы убедиться в этом? – спросила она.

– Неужели вы рассчитывали его увидеть? Он вас боится как огня, вы же его авторитет подрываете.

– Боится? – бабушка выглядела довольной, – И правильно делает. Если бы меня насильно не выдворяли из города, я бы добилась, что его выгнали с этого поста.

– А знаете, я, пожалуй, буду скучать по вашим выходкам, – задумчиво произнес комендант. – Без вас город будет слишком тихим.

На этом прощание с официальными лицами города завершилось. Около ворот мы с бабушкой долго прощались с тетушкой Мирантой. Она, не стесняясь, плакала, обнимая то подругу, то меня, повторяя, что ей тяжело с нами расставаться. Сколько бы бабушка ни храбрилась, ей тоже тяжело было покидать город, в котором прошла почти вся ее жизнь.

Пока она пыталась успеть наговориться напоследок с подругой, комендант отозвал меня в сторону.

– Верена, вы ведь едете с Евстахием? – озабоченно уточнил он.

– Как видите, – вопрос меня, мягко говоря, удивил.

– Вы же едете довольно далеко, тем более одни... Думаю, вам стоит нанять другого возчика. Я могу поговорить с бургомистром, он позволит вам ненадолго задержаться.

– Говорят, возвращаться – плохая примета, – пожала я плечами, – Чем вам Евстахий-то не угодил? По-моему, он неплохой человек, когда трезвый.

– Он убийца.

– Евстахий? И... Кого он убил? – я ошеломленно посмотрела на коменданта.

– Когда он возвращался из поездки последний раз, он убил своего приемного сына. Подробностей я не знаю, просто возчики, вместе с которыми они ехали в одном обозе болтают. И ведь не арестуешь, дело ведь в лесу было, свидетелей нет. Те, кто по пьяни болтают, на трезвую голову повторять отказываются.

Я искоса посмотрела на Евстахия. Немного угрюм, молчалив, но убийца... А с другой стороны, человеческая душа – потемки. Оговорить человека не трудно, мало ли кому он не нравится. Надо бабушке сказать!

Я попыталась поговорить с ней, но она не обращала на меня внимания, поглощенная последним разговором с подругой. Все попытки вызвать бабушку на беседу, пока мы не уехали, благополучно провалились. Что же делать?!

Деликатное покашливание коменданта напомнило, что пора уезжать. Стражи проводили нас за ворота и встали, перегораживая въезд, видимо, чтобы мы не попытались вернуться. Телега покатила по дороге прочь от города. Мы еще долго видели стоящую в воротах тетушку Миранту, которая на прощание махала нам рукой, и сами махали в ответ.

Бабушка была молчалива, я тоже помалкивала, размышляя о том, как лучше ей рассказать о том, что я узнала, и говорить ли вообще? И можно ли говорить об этом при возчике? Я не знала, что предпринять и кому верить, и потихоньку начала паниковать.

Когда мы добрались до удобной полянки, на которой Евстахий предложил заночевать, моя паника достигла предела – еще чуть-чуть, и я бы начала шарахаться от каждого его движения. Дождавшись, пока он уйдет за хворостом, я подошла к бабушке и тихо сказала:

– Бабушка, ты сегодня постарайся не спать.

– А почему? – бабушка удивленно подняла брови.

– Когда мы выезжали из города, комендант мне сказал, что наш возчик – убийца. Он убил приемного сына. Наверное, нам все-таки стоило задержаться в городе...

– Я все равно бы не стала задерживаться, – ответила она. – Убийца, говоришь? Да, Миранта что-то такое упоминала... Еще предупредила, чтобы я не верила в подобную чепуху.

– Почему?! – я была поражена бабушкиной беспечностью. Разве можно в такой ситуации не доверять предупреждению коменданта, человека честного и опытного?

– Неужели ты думаешь, что Миранта нам желала зла?

Я помотала головой.

– Верена, ты должна научиться думать самостоятельно, а не слушать досужие разговоры разных прихлебателей бургомистра. Если ты так близко к сердцу приняла эту болтовню, давай прямо спросим Евстахия, что же произошло на самом деле. Нельзя же осуждать человека, не выслушав его версию произошедшего, – отчитала она меня.

– Может, не стоит? – мои опасения и неуверенность вспыхнули с новой силой.

– Нет уж, я не хочу, чтобы ты беспричинно боялась, – отрезала она.

Понимая, что разговаривать рассерженная бабушка не желает, я принялась ухаживать за своими конями: расседлала Серко, сняла с Буяна недоуздок, вычистила их, стреножила и отпустила гулять.

Едва я закончила заниматься животными, как в лагерь вернулся возчик с большой охапкой хвороста. Он развел огонь, а я занялась приготовлением еды и обустройством ночлега. Лишь под конец ужина, доселе молчавшая, бабушка заговорила:

– Миранта перед расставанием рассказала, что у вас недавно погиб приемный сын. А комендант предостерегал мою внучку от путешествия в вашем обществе и тоже ссылался на смерть мальчика. Может, расскажете, что с мальчиком случилось?

– Комендант убийцей, наверное, назвал, не так ли? – нехорошо усмехнувшись, спросил он.

Я почувствовала, как от ужаса на спине выступил холодный пот. Не стоило бабушке заводить этот разговор! Осторожно, стараясь, чтобы Евстахий не заметил, я потянулась за ножом. Конечно, с таким здоровенным мужчиной мне не совладать, но с оружием, хоть и с плохоньким, мне стало намного спокойнее.

– Не пытайся нас запугать! – гневно воскликнула бабушка, – Ишь, что выдумал! – она сунула ему в руки кружку с горячим чаем, – Вот, возьми, выпей и успокойся. Лучше расскажи все по порядку.

Воцарилось напряженное молчание. Возчик медленно выпил чай, не начиная разговора. Я уже не ожидала, что возчик нарушит затянувшуюся тишину, как вдруг он, тряхнув головой, произнес:

– Ну что же, слушайте, – и начал рассказ:

– Наш обоз возвращался из столицы. В этот раз, поддавшись уговорам приемного сына, я впервые взял его с собой, поэтому искренне радовался, что дорога не преподнесла нам никаких неприятных сюрпризов. И словно сглазил! Где-то на второй трети пути дорога проходит через ущелье и углубляется в лес. На ночлег мы остановились в сумерках. Поставили телеги в круг и начали обустраиваться: распрягли лошадей, выгрузили провизию. Мы развели костры, поставили еду на огонь...И тут раздался крик, крик моего сына. У меня на мгновение замерло сердце, испугавшись за мальчика, я кинулся в лес, не разбирая дороги. Он лежал без сознания на мокрой от крови траве недалеко от лагеря. Осторожно подняв мальчика на руки, вернувшись к огню и обрабатывая рваные края ран сына, я пытался понять, кто же на него напал. Мальчик стонал и метался в бреду до самой полуночи. Меняя очередную холодную примочку у сына на лбу, увидел, что черты его лица словно "поплыли", уши заострились, из под верхней губы выступили длинные клыки... А через мгновение, существо, утратившее всякое сходство с человеком, попыталось вцепиться мне в горло. Спасли меня только непроизвольно вскинутая рука, да одетая на ночь теплая куртка, толстую кожу которой твари не удалось прокусить сходу. Счет шел на секунды. Выхватив из-за пояса нож, я вонзил его в грудь монстра, а затем нанес дико взвизгнувшей отшатнувшейся твари удар в сердце. И еще один! И еще, и еще!.. В себя я пришел над бездыханным телом существа, бесформенной грудой лежащем на земле. А остальные возчики... Все произошло так быстро, что никто не успел вмешаться, и только когда я, склонившись над телом сына, пытался отрезать ему голову судорожно зажатым в руке ножом, оцепенение с людей спало. Все засуетились, загомонили, мне принесли топор.

Он замолчал, повесив голову, было видно, что рассказ дался ему нелегко. Услышанное поразило меня до глубины души. С одной стороны я не могла поверить в реальность произошедшего, с другой – я чувствовала, что вся эта история, поведанная Евстахием, чистая правда. Тем временем Евстахий собрался с силами и закончил рассказ:

– После схватки я был как в бреду, все никак не мог поверить, что мой мальчик мог превратиться в нежить. Как жить дальше, он единственный, что оставалось от моей семьи, – он вздохнул и продолжил, – Ночью мы не стали хоронить тело, слишком уж были напуганы. Но, стоило первым лучам солнца осветить обезглавленный труп, как исчезли клыки и когти, вновь изменились черты лица лежащей рядом головы... Передо мной снова был мой сын, и теперь уже не верилось, что ночью он превращался в монстра. Мы его похоронили на краю поляны под кленом, он очень любил клены осенью. А потом пошли шепотки, сначала тихо за спиной, а потом уже и в лицо, что можно было мальчика спасти, что я слишком жестоко поступил, а то и вовсе, что я специально сына убил, чтобы его долей матерью оставленного наследства завладеть. Да только не было у меня другого выхода! Не было! – воскликнул он со слезами на глазах.

На поляне воцарилось молчание. Мы с бабушкой пытались осмыслить услышанное.

– Я должна перед тобой извиниться, – спустя некоторое время сказала бабушка, – я не думала, что у тебя случилось такое горе. Я не должна была так беззастенчиво пользоваться твоим состоянием.

Он вдруг улыбнулся:

– О да, вы были коварны. Я не сразу, но догадался, что этот спектакль разыгрывался специально. Хотя, вряд ли стоило удивляться...

Бабушка удивленно подняла брови.

– У вас довольно любопытная репутация в городе, вы далеко не так безобидны, как кажетесь, – пояснил мужчина.

Дождавшись, пока бабушка отойдет в ближайшие кусты, я подошла к возчику:

– Я тоже хочу перед вами извиниться. Я должна была поверить ручательству тетушки Миранты, а не чужим словам.

– Ничего, – он погладил меня по голове, – Ты молода, а тут еще и ответственность за бабушку легла на твои плечи. Ты имела полное право волноваться за вашу безопасность.

– Вы не сердитесь? – спросила я, заглядывая ему в глаза.

– Нет.

– Спасибо.

– Вы долго еще беседовать будете? Ложитесь спать, завтра вставать рано, – вмешалась бабушка. Ой, а я и не заметила, что она вернулась!

Завернувшись в одеяло, я лежала у костра и думала обо всем произошедшем за день. Рассказ Евстахия не давал мне покоя. Раз за разом вспоминая его, я думала, как легко обвинить человека и как тяжело оправдаться в том, что вынужден был совершить. Сколько ни доказывай, что иначе нельзя было поступить, все равно найдутся люди, которые будут утверждать обратное.

Засыпая, я дала себе слово, что буду стараться не принимать слишком поспешных и необдуманных решений, которые могут повлиять на чью-то судьбу.

Наше путешествие продолжалось. Бабушка и возчик давно и с взаимной симпатией беседовали о его путешествиях по разным городам. К моему немалому удивлению оказалось, что бабушка во многих из них хоть недолго, но была. Я думала, что все знаю о жизни бабушки, а оказалось, что это далеко не так. Судя по ее словам, молодость у нее была довольно бурная. Интересно, что и почему она скрывала и до сих пор скрывает от меня.

Очень хотелось послушать их разговор, но я довольно неловко чувствовала себя перед Евстахием, поэтому воспользовалась предлогом, чтобы не находиться долго в их обществе. Предлог нашелся быстро, надо было заниматься с моими четвероногими приобретениями. То заметно отставая, то уезжая вперед, я старалась уделять им одинаковое количество внимания, по очереди выезжая верхом, чтобы они не чувствовали себя заброшенными. Мне было довольно тяжело поровну делить свое внимание, тем более когда один из них является твоим любимцем, а второй – обуза, но Буян-то в этой ситуации не виноват. Передо мной все острее вставал вопрос о том, что же с ним делать.

Первая остановка в лесу оказалась и последней, и дальнейший путь шел по тракту, который я проигнорировала, когда ехала в Дубовицы. Нам вообще не пришлось бы ночевать на свежем воздухе, если бы мы не задержались, прощаясь с тетушкой Мирантой. Вдоль тракта через небольшие расстояния шли небольшие таверны и трактиры, где можно было прилично поесть и переночевать, чем мы с удовольствием и пользовались.

Из-за всех моих приключений мне некогда было задуматься над одним очень важным вопросом. Теперь, когда времени для размышлений было в избытке, он стал первостепенным, а именно: где будет жить бабушка?

Я снимаю у дяди Луки небольшую комнатку над аптекой. Бабушка же привыкла жить отдельно. Будет ли ей удобно делить со мной помещение? Хотя у меня всего одна кровать, которую, разумеется, займет бабушка, вопроса, на чем мне спать, не возникнет. Вот хотя бы из составленных вместе сундуков получится довольно приличное ложе, благо крышки на них плоские. Одежду можно хранить все в тех же сундуках.

А вот у моей матушки довольно большой дом, в котором можно без хлопот разместить большое количество гостей. Может, предложить ей пожить у мамы? Скорее всего, она откажется, но я должна попробовать.

– Бабушка, – подъехав, обратилась я, – может, тебе лучше пожить у матушки? Будешь жить как королева, а не тесниться со мной.

– Ни-за-что! – возмутилась бабушка, затем обиженно посмотрела на меня, – Я что, тебе очень помешаю?

– Нет, конечно! Как ты могла так подумать? – я поспешила успокоить ее.

– Тогда зачем предлагаешь?

– Понимаешь, я вот подумала, ты ведь привыкла жить отдельно. Вдруг тебе неудобно будет со мной комнату делить. У меня будет очень много работы, надо успеть заготовить травы, я буду приходить поздно, а то и вовсе не приду ночевать. Скорее я тебе буду мешать.

– Глупости, мы прекрасно будем жить. Ты мне не помешаешь, к тому же меня иногда мучает бессонница.

– Ну, если ты уверена... – задумчиво произнесла я.

– Уверена! В тесноте, да не в обиде.

Впрочем, ничего другого я от бабушки и не ожидала, она не любит матушку. Моя мама очень любит вмешиваться в личную жизнь близких. Она искренне считает, что поступает правильно и ее помощь просто необходима, вот только объекты ее заботы этого мнения не разделяют.

Еще одной дивной ее привычкой было поучать всех и вся. О, ее наставления могли занимать весьма продолжительное время! Чтобы поберечь свою психику, я давно выработала определенную линию поведения: делая вид, что внимательно слушаю, я составляла новые рецепты лекарств или мысленно делала ревизию запасов, главное – не вслушиваться в слова. Только не надо забывать изредка кивать головой и говорить, что я все поняла.

По моему мнению, именно это и стало причиной побега сначала отца, а потом и брата из-под заботливого маминого крылышка. Хотя я иногда удивляюсь, как два таких разных человека, как мои родители, вообще могли пожениться: папа авантюрист, не терпящий каких-либо уз, и чересчур заботливая и домашняя мама. Вот ее второму мужу такое положение дел очень нравится, он в маме души не чает!

– Опять она скажет, что у меня маразм и старческое слабоумие, а потом начнет заботливо сживать со свету. Правильно твой отец сделал, что сбежал от нее! – услышала я тихое ворчание.

Слегка усмехнувшись, я тронула Серко пятками и поехала вперед.

На этот раз путешествие прошло спокойно, без приключений, тем не менее, когда показалась знакомая развилка, я очень обрадовалась:

– Ну вот, скоро будем дома!

– Наконец-то, я уже устала ночевать в тавернах, там так шумно, – обрадовалась бабушка.

– Тогда показывайте дорогу, – сказал Евстахий.

Я повернула Серко по дороге к родному селу и поехала чуть впереди. Животные, видимо почувствовав окончание длинного пути, прибавили шаг.

Почти у околицы я встретила Кота. Он заметил меня раньше, чем я его, и теперь стоял, приоткрыв рот, восторженно глядя на коней. Сказав, что он заметил меня, я, пожалуй, поспешила, он смотрел на Буяна, не видя ничего вокруг.

– Привет, Кот! Ты откуда здесь? – поздоровалась я.

– А? – не отрывая глаз от приятной ему картины, спросил он. Буян, поганец, заметив, что им так любуются, начал красоваться: выгнул шею, потом тряхнул роскошной гривой, хитро глядя на парня.

– Кот, очнись! Я с тобой поздоровалась, а ты стоишь как памятник, – сдерживая смех, окликнула я.

– А, – он обернулся ко мне, – привет, Верена. Откуда такой красавец? Твой?

– Ну, можно и так сказать. Мне его бабушка подарила, так что пока он будет у меня.

– Везет же некоторым! – завистливо сказал он.

– Я, кстати, спрашивала, что ты здесь делаешь, – я попыталась его отвлечь.

– Хозяин меня в Овражки посылал, надо было новую шестерню заказать, – ответил он, затем спросил. – А бабуля где? Ты, вроде бы, собиралась ее с собой привезти.

– Она следом на телеге едет, я их немного обогнала. Давай ее подождем, а ты мне расскажешь, что в селе произошло, пока меня не было.

Кот попытался погладить Буяна, но тот почему-то отступил, не давая к себе прикоснуться, хотя и не проявлял враждебности. На удивление, Кот не очень огорчился такому поведению, вздохнув, он повернулся ко мне:

– Да вроде бы ничего особенного не произошло. Вот только дядя Андрис, сапожник, на пару с твоим дядей Лукой открыл таверну.

– Какую таверну? Где? – ошарашено спросила я.

– Обыкновенную. Помнишь, у дяди Андриса тесть около центральной площади жил? Ну, тот, что прошлой осенью умер.

– Ага.

– Так вот, он надумал открыть таверну и пришел к дяде Луке просить под это дело денег в долг. Дядя Лука и говорит, что денег даст, если Андрис его в долю возьмет. А Веренка, говорит, с аптекой без меня справится, тем более что он будет тебе вначале помогать, пока не освоишься. Так что, они оба ждут тебя с нетерпением.

– Вот это новость! – я никак не могла поверить в услышанное. В душе робко пробивалась надежда. Неужели я стану заведовать аптекой?! Уже давно я взяла в свои руки основную работу, но все мои действия дядя Лука строго контролировал. Теперь появился шанс получить большую свободу. Вот только время для такого решения хозяин выбрал не самое лучшее: нужно срочно восстанавливать запасы препаратов. С тех пор как я стала работать в аптеке, обязанность пополнять лекарства была возложена на мои плечи. А в этом году я пропустила почти три недели, некоторые травы и кору было уже поздно собирать, их придется закупить. Да, работы предстоит немало!

– ...бабушка Верены? – услышала я голос приятеля, – Меня Кот зовут.

Я повернулась на голос, оказывается, пока я переваривала сообщение Кота, подъехала телега. Бабушка окинула взглядом худую фигуру моего друга, приметив дыру на штанине в районе коленки, потом одобрительно поглядела на нахальную мордашку подростка.

– Приятно познакомиться с другом моей внучки. Садись рядом, мы тебя подвезем, – сказала бабушка, жестом приглашая его сесть рядом.

– Спасибо, – он немного поерзал, устраиваясь поудобнее.

Пока мы добирались до аптеки, бабушка с юношей уже успели подружиться. Кот успел ей рассказать, где он живет и чем занимается, упомянул про ухаживания за мной Богдана. В ответ бабуля поведала о своих проделках и о впечатлениях во время пребывания в тюрьме. Быстро же они спелись! Я даже почувствовала себя лишней.

Улучив минутку, Кот шепнул мне:

– Вот так старушка! Мне бы такую бабушку!

Я слабо улыбнулась, никак не могла понять, что же со мной происходит, почему я чувствую необъяснимую досаду.

Между тем, мы успели приблизиться к деревне. Люди на улице здоровались, с любопытством посматривая на бабушку, кто-то уже побежал к дяде Луке. Детвора с таким же, как и Кот ранее, восхищением разглядывала коней.

Когда мы подъехали к дому, на пороге нас уже встречал дядя Лука. Едва телега остановилась, он подошел и галантно помог бабушке спуститься. Поздоровавшись, хозяин обратился к бабушке:

– Для меня честь принимать вас в своем доме. Как добрались?

– Благодарю, – вежливо отозвалась бабушка, – дорога была не очень обременительна.

Я ошеломленно смотрела на дядю Луку. Если не ошибаюсь, он успел переодеться в чистую рубашку и выходную расшитую куртку. С чего бы это?

– Разрешите проводить вас в дом, вы, наверное, устали с дороги, – затем обратился ко мне, – А ты чего стоишь? Вон сколько у тебя помощников, организуй работу, вещи занесите.

Проводив взглядом удаляющуюся пару, я попросила Евстахия и одного из соседей занести сундуки на второй этаж. Бабушка уже успела оглядеть мое жилье и к тому моменту, когда мои помощники стали заносить вещи, уже начала командовать, куда, что и в каком порядке ставить. Убедившись, что она отлично справляется с размещением имущества, я вышла во двор.

Оставленный во дворе Кот держал под уздцы лошадь, запряженную в телегу и моего Серко, Буяна же пришлось привязать к телеге, поскольку он решил никого к себе не подпускать. Я попросила Кота сходить со мной на конюшню, чтобы договориться о содержании моих коней, на что он мне посоветовал отвести их на окраину села к Витеку. Честно говоря, меня его совет удивил, конюшня в селе была довольно приличная, зачем держать лошадей в сарае человека, которого плохо знаю. Я попросила приятеля объяснить, что он имеет в виду, но он отказался, таинственно заявив, что, мол, сама увижу.

Витек в нашем селе был таинственной личностью, дети придумывали про него разные страшилки, и опровергать их никто не торопился. Где-то лет пять назад он неизвестно откуда приехал и купил полуразвалившийся дом на окраине. Все попытки соседей познакомиться он довольно решительно пресекал, предпочитая жить в одиночестве. При встрече он всегда вежливо здоровался и только. Так и жил он, и никто не мог похвастать, что когда-либо бывал в его доме, на сельских праздниках его тоже никогда не видели. Мужчины злились на него за то, что Витек никогда не принимал участия в попойках, женщины – по той причине, что, будучи перспективным холостяком, он не обращал никакого внимания на их знаки попытки понравиться. Слухи и сплетни о нем с каждым годом росли и множились. Я с Витеком была почти незнакома, за все пять лет лишь несколько раз его видела, в лучшем случае перебрасываясь парой ничего не значащих слов. И тут такой совет!

Однако я благоразумно решила поставить-таки лошадей в знакомую конюшню. Заявив, что он меня предупредил, Кот демонстративно удалился. Подумаешь, обиделся! Если бы объяснил, может, я бы послушалась.

Убедившись, что кони устроены, я вернулась к дому. Поскольку через пару часов солнце начнет садиться и уезжать на ночь глядя не стоило, нужно было подумать, где бы мог переночевать Евстахий. Договорившись с тетушкой Лукерьей, что она пустит возчика ночевать на сеновал, я почувствовала, что устала.

К этому времени почти все добровольные помощники уже разошлись. Я вошла в дом и застала крупную ссору. Оказывается, пока я устраивала коней и уговаривала соседку пустить переночевать возчика, к нам пришли матушка и Иллина.

Едва узнав, что я вернулась домой с бабушкой, они решили нас навестить, как-никак дочь и свекровь. Поначалу разговор протекал в мирном тоне, бывшие невестка и свекровь вели светскую беседу. Но затем моя матушка бестактно заметила, что в бабушкином возрасте уже давно пора прекращать детские выходки и заняться каким-либо более подходящим для ее возраста делом, например, вязать чулки. Это предложение обычно действует на бабушку, как красная тряпка на быка! Бабушка мгновенно не на шутку завелась.

Они обвиняли, припоминая все неприятности, доставленные друг другу за последние двадцать пять лет, с момента женитьбы папы. Бабушка упрекнула маму за развод и скоропалительный второй брак, мама – в плохом воспитании сына. Слово за слово, и ссора переросла в скандал.

Я посмотрела на Иллину, она явно наслаждалась происходящим. С сияющими от восторга глазами она следила за ссорой. Меня охватила злость. Ишь, нашла себе развлечение!

– Что здесь происходит? – строго спросила я.

Моего вопроса как будто никто не услышал. Оппоненты продолжали взаимно обвинять друг друга во всех грехах, Иллина изредка своими замечаниями накаляла обстановку. Как привлечь их внимание?!

– А ну, всем молчать! – крикнула я, оглушительно хлопнув дверью. Хм, вот и труха с чердака сквозь щели посыпалась. Надеюсь, я не переборщила, – Мне кто-нибудь объяснит, что здесь, в конце концов, происходит?

– Верена, как ты со старшими разговариваешь? – возмущенно воскликнули обе скандалистки, затем обменялись хмурыми взглядами и замолчали. Надо же, так дружно получилось, как будто специально репетировали.

– Она мне предложила чулочки в полосочку вязать. Я не маленький ребенок, чтобы меня поучать, – прервав молчание, пожаловалась бабушка.

– Неправда, про полосочки я не говорила! – тут же возразила матушка.

Как дети, честное слово! На минуту нельзя одних оставить.

– Бабуленька, мама просто за тебя беспокоится, поэтому сказала не подумав, – я попыталась успокоить бабушку. Затем повернулась к матушке и Иллине. – Мама, Иллина, уже поздно, вам, наверное, уже пора домой? Я вас провожу, – и решительно выпроводила их из комнаты.

– Мама, ну как ты могла спровоцировать скандал! Бабушка с дороги устала, перенервничала, а тут ты со своими советами...

– Почему именно я виновата? Это она начала кричать и обвинять меня невесть в чем, – проворчала она.

– Мама, я тебя слишком хорошо знаю. Ну что стоило промолчать? – тихо спросила я.

Ответом было молчание.

– Иллина, а ты вообще вела себя отвратительно! – обратилась я к сестрице.

– А причем тут я? Я не скандалила, – заявила она.

– Зато очень хорошо подзуживала обеих. Учти, если подобное повторится, ко мне можешь больше не приходить, помощи от меня не дождешься.

Проводив обеих до дома, я вернулась назад. На лестнице меня встретил дядя Лука:

– Верена, нам надо поговорить.

– Может, завтра? – обреченно спросила я.

– Проходи, – он открыл дверь в аптеку, – нам здесь никто не помешает.

Я зашла в зал.

– Ты проводила мать? Я видел в окно, – спросил он.

Я кивнула. Зачем он спросил, ведь сам наблюдал за происходящим.

– Верена, я хочу доверить тебе управление аптекой, получать будешь тридцать процентов от прибыли. Мне требуется отдохнуть от лекарств, больше общаться с людьми, заняться чем-нибудь другим, – сказал он после продолжительной паузы.

– Кот сказал, что вы с дядей Андрисом решили открыть таверну, – заметила я.

– Не успела приехать, а уже все знаешь, – улыбнулся он, – Да, у нас уже почти все готово для открытия, но надо еще многое по мелочи сделать.

– Я одна не справлюсь. Надо пополнить запасы трав, масел и других ингридиентов, ведь с прошлого года уже почти ничего не осталось. Заниматься одновременно сбором трав и торговлей я не могу, – подумав, заявила я.

– Первое время я тебе помогу, а потом можешь нанять себе помощницу, – предложил он, – Вот, хотя бы, свою сестрицу.

– Она же ничего не понимает в травах, – воскликнула я.

– Ты все препараты сама подпиши, а ей останется только продажа готовых лекарств, – дядя Лука, похоже, был доволен своей идеей. – В любом случае я заниматься аптекой больше не буду, так что теперь вся ответственность ляжет на тебя.

А у меня перед глазами стояла Иллина за прилавком аптеки. Единый, помоги больным!

– Так ты согласна? – услышала я вопрос.

– Да, – обреченно ответила я.

– Ну, вот и отлично! Я знал, что ты согласишься.

Я вышла из зала. Интересно, откуда взялось чувство, что я вляпалась в неприятности? И, похоже, основная их доля еще впереди.

И все же ответственность за аптеку легла на мои плечи. Я ждала, что на меня свалятся многочисленные неприятности, но проходил день за днем, а ожидаемых проблем пока не возникало. Даже бабушка со своей непоседливостью и способностью находить приключения на свою голову вела себя на редкость спокойно и благоразумно.

Это очень радовало, поскольку работы навалилось очень много. На следующий день после приезда мне пришлось делать полную ревизию имеющихся материалов и медикаментов, чтобы составить список необходимых запасов. Бабушка проявила трудовой энтузиазм и очень помогла, ведя необходимые записи. Благодаря ее помощи я управилась с этой работой за один день.

Согласовав с дядей Лукой получившийся список, получив часть денег для закупки недостающих ингредиентов, я занялась заготовкой той части, которую можно было пополнить самостоятельно.

Дядя Лука предоставил нам с бабушкой весь дом в полное распоряжение, перебравшись жить в таверну. Это радовало, так как теперь можно было не тесниться с бабушкой в одной комнате. Я очень переживала, что, приходя и уходя ночами, буду мешать бабушке спать, ведь у пожилых людей очень чуткий сон, но сейчас эта проблема была решена.

Теперь я уходила из дома на рассвете и приходила затемно. Иногда приходилось ночевать в лесу, так как некоторые травы требовалось собирать ночью. Уставала я страшно, мне едва хватало сил, приходя домой, снять грязную одежду и умыться, даже временами забывала поесть.

Надо отдать должное моей дорогой бабушке, она неустанно заботилась обо мне. Когда я появлялась дома, меня всегда ждала теплая вода и подогретый ужин или завтрак, в зависимости от времени суток.

Травы я заготавливала впрок, зная, что зимой все будет востребовано. Пусть лучше будет излишек, чем потом, когда понадобится та или иная трава, покупать втридорога. Цветы, корни тех растений, которые еще можно было успеть собрать, листья и другие части растений я везла в сушильню охапками. Затем их следовало рассортировать, некоторые увязать в пучки, другие расстелить на чистой ткани и все правильно высушить. Но самой тяжелой работой было получить масло из цветов. Сирень, шиповник, фиалки и другие цветы давали ароматные масла, которые были необходимы для косметики. Для того, чтобы получить наперсток драгоценного вещества, нужно было собрать два-три мешка лепестков.

Все это время в аптеке за прилавком скучал дядя Лука, выискивая возможность сбежать в лелеемую им и дядей Андрисом таверну. Попытка привлечь к работе Иллину потерпела полный крах. За два дня работы она умудрилась вместо лекарства от головной боли продать слабительное, напугала клиентку, прочитав вместо "палочки склета" "пальчики скелета". Тогда я попробовала научить ее выжимать масло из лепестков, но и здесь она отличилась: разбила бутылочку с только что выжатым лавандовым маслом и как-то ухитрилась сломать пресс. В общем, далее я отказалась пользоваться ее помощью.

Занятая работой, я не замечала, как проходили дни. И вдруг неожиданно оказалось, что большая часть работ уже переделана и уже нет нужды работать в таком бешеном темпе.

В тот день, когда я осознала это, проснуться мне удалось только после полудня. Вскочив с постели, я лихорадочно по привычке стала искать одежду и лишь потом поняла, что в спешке нет необходимости. Какое счастье, когда не нужно никуда торопиться и есть возможность просто полежать в постели!

Однако я не привыкла долго нежиться на кровати, пора было вставать. Не торопясь, я умылась, оделась и, причесавшись, заплела волосы в косу. Сколько времени и сил мне пришлось потратить, чтобы расчесать перепутанные волосы! Проще было бы постричься. А руки! Огрубевшая, потемневшая от трав кожа, царапины. Ну, для устранения этого есть прекрасная мазь.