Текст книги "Осторожно, бабушка (СИ)"

Автор книги: Медея Колхитида

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Когда туесок был готов, я наполнила его водой из ручья и, повесив на веточке над костром, стала ждать, когда вода согреется. Спохватившись, что я хотела все же чай, а не воду, я тут же на полянке собрала горсть листьев брусники и земляники. Кажется, что туесок из бересты должен сгореть, но хитрость состоит в том, чтобы пламя не поднималось выше уровня воды, тогда вода заберет весь жар, и береста останется целой. Этому тоже научил меня тот охотник. Так можно даже еду готовить.

Уже совсем стемнело. Я сидела у костра, прихлебывая чай и заедая его вкуснейшими пирожками, и смотрела на ночное небо. До полнолуния оставалось еще четыре дня, но луна уже сейчас завораживала. Ночь выдалась ясная, и звезды крупными разноцветными огоньками сверкали над головой. Казалось, только протяни руку, и ты их коснешься. Среди россыпи звезд мне удалось найти знакомые созвездия: Серп, Охотника и Феникса.

Я очень люблю ночь. Ночью четкие очертания предметов сглаживаются, все вокруг становится таинственным. Даже звуки и шорохи кажутся пугающе незнакомыми. Это время, когда страхи, мечты и фантазии становятся реальными.

Залюбовавшись звездами, я чуть не забыла подложить веток в костер. Исправив эту ошибку, я почувствовала, что начинаю замерзать. Действительно, довольно чувствительно похолодало.

Замерзнуть не хотелось. Костер грел только один бок, тогда как другой мерз. Решив, что здоровье дороже, я решила надеть вторую смену одежды. Ну и что, если я буду выглядеть чучелом, кто меня в лесу увидит! Я немного согрелась, и меня стало клонить ко сну.

Проснулась я за час до рассвета от холода. Тело затекло и ломило от холода, даже пальцы свело судорогой, я дрожала так, что зуб на зуб не попадал. На месте костра рдели угли. Быстренько подкинув веток, я раздула огонь. Протянув руки поближе к огню, я стала их греть, временами растирая, чтобы быстрей разогнать кровь. При мысли о том, что неплохо бы умыться, я вздрогнула. Сейчас вода в ручье была ледяная.

Вскоре согрелся чай, остатки которого еще оставались в туеске. Первый глоток прокатился по пищеводу спасительным огнем. Жадными глотками я выпила весь чай, мечтая согреться. Затем наскоро перекусила все теми же пирожками. Сидя у костра, я ждала рассвета.

Когда стало достаточно светло, я залила остатки костра водой, после того как угли остыли, прикрыла снятым ранее дерном кострище. У ручья я побрызгала водой на лицо, решив, что этого достаточно, чтобы считать данную водную процедуру умыванием. Вода и правда была ледяная, но зато прогнала остатки сна и помогла взбодриться. Быстро собрав сумки, заодно положив туда и так хорошо мне послуживший туесок, я решила без промедления отправиться дальше.

Птичка паслась недалеко от моего ночлега. Трава вокруг была выгрызена почти до земли. Бедная лошадка, соскучилась за зиму по свежей траве! Сняв путы, я оседлала лошадь и отправилась дальше.

Целый день я ехала почти без отдыха, лишь изредка останавливаясь перекусить, попить воды да в кустики сбегать. Это мне брусничный чаек аукнулся. Когда солнце стало клониться к закату, мое настроение стало стремительно портиться, опять ночевать под открытым небом мне ужасно не хотелось. Я за предыдущую ночь так замерзла, что полдня ехала, не снимая лишней одежды, пока жарко не стало.

Вот тут я пожалела, что не поехала по тракту. Сейчас сидела бы в каком-нибудь трактире, пила бы теплый взвар, спать легла бы на кровати под теплым одеялом. Нет, мне захотелось быстрее доехать! Правильно говорят, что самая короткая дорога не всегда самая быстрая.

Засыпая ночью, я думала, что эта моя ночевка самая последняя. До Дубовиц оставалось доехать всего ничего. Завтра после полудня я буду уже там и, наконец, вытащу бабушку из тюрьмы. Если бы я только знала, как я ошибалась!

Утро началось с неприятностей. Позавтракав и умывшись, я собрала вещи и пошла за кобылой. Еще издалека я приметила ее под березками. Вот тут-то и ждала меня первая неприятность, кобыла была мертва. Туша была цела, значит, волки или рыси были не причем. Да и если бы на кобылу напали, я бы проснулась от шума, я ведь не столько спала, сколько дремала. На таком холоде крепко заснуть проблематично. Еще раз обойдя мертвую лошадь, внимательно осматривая, я заметила торчащую изо рта травинку. Вытащив ее, я присмотрелась. Астрагал!

Это бобовое растение обычно бывает высотой где-то до колена, цветет желтыми цветами в середине лета. Я делаю из него настой для укрепления сосудов, снятия головной боли, болей в области сердца. Отвар корня применяю как укрепляющее средство при общем упадке сил. Полезно в небольших количествах и для скота. В общем, полезное растение, но имеется одно но. Первые две недели, когда оно идет в рост оно ядовито для домашних животных.

Теперь я стояла и тупо смотрела на мертвую лошадь. Постепенно я стала сознавать мое положение, дальше мне придется путешествовать пешком. Постояв немного и помянув Птичку тихим недобрым словом, я вернулась к вещам. С тяжелым вздохом я посмотрела на сумки, лежащие на земле. Делать нечего, надо идти.

Тут передо мной встала проблема, сумок три, а рук только две. Я попробовала нести две сумки в одной руке, но они постоянно били по ногам и были настолько тяжелые, что, пройдя немного, я вынуждена была остановиться. Что же придумать?! Я попробовала связать две сумки лишней туникой и повесить на плечо. Взяв третью сумку в руку, я пошла дальше. Теперь одна сумка била спереди, другая поддавала сзади. Пришлось опять остановиться. Да, такими темпами я далеко не уйду!

Затем я попробовала приспособить палку, попытавшись сделать что-то отдаленно напоминающее коромысло. Пройти удалось довольно далеко, прежде чем палка сломалась. От повторного использования такого приспособления пришлось отказаться. Огромный синяк на плече немало тому поспособствовал.

Вконец измучившись, я добрела до бурелома. Тут мне пришла в голову новая идея. Взяв несколько крупных веток, я сделала волокушу, привязала к веткам сумки и впряглась. Через минут десять я поняла, что идея оказалась гениальной, идти стало гораздо легче. Правда, конец волокуши постоянно цеплялся за веточки, собирая мусор по пути, иногда этот мусор очень мешал, но я все равно довольно быстро продвигалась вперед.

Часа через два я почувствовала, что если я не передохну, то свалюсь прямо на тропинке.

Жажда мучила немилосердно. Пройдя еще немного, я добрела до ручейка. Через него были перекинуты несколько бревнышек. Сойдя с тропинки, я устроилась на бережке.

Фу, теперь можно передохнуть!

Бросив свои пожитки, я умылась в ручье. Как хорошо, как приятно! Вода в ручье была очень вкусной. Напившись от души, я решила, заодно, и перекусить незабвенными матушкиными пирожками, все легче нести сумки будет.

Как только я поела и напилась воды, меня стало клонить в сон. Бороться с ним у меня не было никаких сил, глаза просто закрывались. Солнышко заметно пригревало, отчего еще больше хотелось заснуть. Решив, что часик ничего не решит, и если я посплю, то мировой катастрофы не произойдет, я погрузилась в сон.

Мне снился парящий в небе дракон, прекрасный эльфийский лес и озеро, на берегу которого играли лисы. В этом сне было тепло и радостно, просыпаться не хотелось.

Проснувшись, я еще какое-то время лежала с закрытыми глазами. С трудом открыв глаза, я посмотрела на небо. Судя по положению солнца, я проспала около четырех часов. Я с ужасом подумала, что и сегодня мне не удастся добраться до Дубовиц.

Я пошла к ручью. Когда я наклонилась к воде, чтобы умыться, мне послышался какой-то странный звук. Я прислушалась. Спустя несколько мгновений он повторился. Мне показалось, что это был стон, шедший со стороны густого кустарника.

Наплевав на голос разума, нашептывавшего мне, что надо быть осторожной и не лезть в кусты, где могут водиться страшные чудовища, я все-таки решила проверить, откуда идет стон. Ломая ветки на своем пути, я с шумом продиралась сквозь кусты, почти ничего не видя. Я уже порядком успела проклясть свое неуемное любопытство, когда заметила просвет между кустами. Обрадовавшись, я удвоила свои усилия, и вдруг обо что-то споткнулась. Потирая разбитые коленки, я обернулась посмотреть на препятствие.

На земле лежал молодой мужчина в разодранной, окровавленной одежде. Одним взглядом я окинула привлекательное лицо незнакомца. Полные сухие губы, тонкий с легкой горбинкой нос, резко очерченные скулы. Он был довольно красив, даже небольшой шрам на правой щеке его не портил, а придавал более мужественный вид. Волосы были непонятного цвета, напоминая цвет смеси соли с перцем, не пепельный, а скорее серый.

Я любовалась им, мне редко приходилось видеть таких мужчин. Сердце на мгновение замерло, затем принялось биться с удвоенной скоростью, во рту пересохло.

Из этого странного состояния меня вывел стон. Мгновенно придя в себя, я выругалась про себя:

"Да, дура ты, Верена. Тут человек без сознания лежит, нуждается в срочной медицинской помощи, а ты о чем думаешь? Права матушка, замуж тебе пора, а то, поди, скоро на мужчин кидаться будешь. Не стыдно?"

Было стыдно.

Я огляделась, невдалеке видна была небольшая полянка. Поскольку в кустах помочь раненому не было никакой возможности, приняла решение перетащить его на полянку. Эта задача оказалась трудновыполнимой. Тащить мужчину было очень тяжело, тем более что надо было следить, чтобы не растревожить раны еще больше. Примерно через час мне это удалось. К тому моменту я вспотела и была похожа на чучело, во время транспортировки я вспомнила все крепкие словечки, которые я когда-либо слышала, придумав попутно новые обороты.

Я вернулась к своим вещам, собрала сумки и вернулась к раненому. Сбегав к ручью, принесла в туеске воды, разорвала остатки рубашки на незнакомце. Различить из-за запекшейся крови ничего было нельзя. Оторвав лоскут от все той же рубашки, я намочила его в воде и начала осторожно промывать раны. То, что я увидела, мне не понравилось.

На его теле были ожоги и странные колотые раны. Когда я промывала их, из них я извлекла какие-то деревянные щепочки. Чем, интересно, его кололи?

Я несколько раз бегала к ручью менять воду, прежде чем мне удалось более-менее прочистить раны. Теперь черед за лекарствами. Я достала экстракт кровохлебки, нет ничего более действенного, чем это лекарство для открытых ран. Но сначала надо бы приложить кашицу из подорожника, может, я недостаточно продезинфицировала раны. Оглянувшись, я почти сразу увидела пока еще маленькие знакомые листочки. К сожалению, ступки у меня не было. Пришлось пользоваться подручными средствами. Я нашла два камня, один плоский был побольше, другой круглый поменьше, и промыла их водой. Набрав горсть листочков, я положила их на плоский камень и стала растирать, используя меньший камень вместо песта. Получившуюся кашицу я положила на раны. Выждав минут десять, смыла ее и обработала экстрактом кровохлебки.

Я осмотрелась, чем бы перевязать раны, но кроме разорванной рубашки мужчины и собственной сменной одежды ничего подходящего не было. Свою одежду рвать мне было жалко, а остатки рубашки были очень грязны. Взяв ее, я пошла к ручью, чтобы простирнуть ее, посчитав, что в таком состоянии она незнакомцу не понадобится.

Стирая лоскуты, я пожалела, что он лежит так далеко от ручья, мне так надоело бегать туда-сюда. Убедившись, что лоскуты достаточно чистые, я, предварительно набрав воды в туесок, пошла к пострадавшему. Он так и не пришел в сознание. Перебинтовав все видимые раны, я занялась ожогами. К счастью, я захватила с собой мазь из воска с прополисом. Смазав ожоги, я оставила их открытыми.

Я довольно давно убедилась, что ожоги не надо бинтовать, они быстрее заживают на открытом воздухе. Еще хуже их прокалывать, так можно занести инфекцию, но многие так называемые лекари считают, что пузырь от ожога нужно проколоть. Дядя Лука считает, что это варварство.

Когда я занималась ранами и ожогами, мой пациент метался и стонал, мешая мне. Мне приходилось прилагать немало усилий, чтобы хоть как-то его успокоить. Объяснялось это просто, у него был жар. И теперь, когда раны и ожоги были обработаны, следовало заняться этой проблемой.

Я сходила в кустарник и довольно быстро набрала топлива для костра. Поскольку спать мне сегодня все равно не пришлось бы, стараться, укладывая правильно костер, времени не было, и не особо размышляя, развела быстро костер, как получилось. Повесила на рогульку туесок над огнем и пошла к ручью, на берегу которого я видела растущую ветлу, взяв с собой нож. Конечно, можно было использовать уже готовый отвар, пузырек которого я взяла из аптеки, но для чего, если есть свежая кора, более эффективная в данном случае.

Маршрут полянка – ручей я изучила так досконально, что могла бы, наверно, даже с закрытыми глазами его пройти.

Надрезав кору, я слегка подцепила ее кончиком и оторвала несколько полосок. Сочтя, что этого достаточно, я вернулась к костру. К тому времени вода в туеске уже согрелась. Я бросила туда кору и дала немного повариться. После того, как отвар был готов, я потихоньку сняла туесок, всего лишь пару раз слегка обжегшись.

Теперь надо было остудить отвар. Бежать опять к ручью, чтобы поставить туесок с отваром в холодную воду, не хотелось. Я решила подождать, пока он сам немного остынет.

Только сейчас, переведя дух, я заметила, что наступила ночь. Я опять сидела и любовалась луной и звездами. Я почти забыла причину, по которой я здесь нахожусь.

Отвлек меня очередной стон. Я подошла к мужчине, потрогала его лоб. Жар так и не прошел, мне показалось, что он даже усилился. Потрогав отвар, я посчитала, что он уже достаточно остыл. Теперь передо мной встала проблема, как его напоить.

Приподняв его голову, я поднесла край туеска к губам и попыталась его напоить. Сначала ничего не получалось, но потом каким-то чудом мне удалось заставить его выпить пару глотков. Конечно, большая часть отвара пролилась, но и того, что он выпил, должно было хватить.

Немного отдохнув, я в очередной раз направилась за водой к ручью.

Всю ночь я провела без сна, обтирая незнакомца холодной водой, чтобы унять жар. Мне пришлось еще раз сварить кору ветлы. Но, несмотря на все мои усилия, жар не отпускал. За все время, пока я за ним ухаживала, он так и не пришел в себя.

Под утро, измученная бессонной ночью, тревогой и голодом, я вдруг заметила, что стоит мне только прикоснуться к правому бедру, мужчина начинал стонать и метаться. У меня закрались подозрения.

Я попробовала поднять штанину, но мне это не удалось. Надо было снять с него штаны.

Я покраснела. Никогда мне не приходилось не то, что мужчин раздевать, но даже видеть их без... хм, штанов. Что же делать? Если он очнется, что он подумает? А если матушка или Иллина узнают?

Пока я терзалась, раненый заметался и застонал. Это решило все.

Плюнув на все приличия, я стала расстегивать пояс. Простой кожаный пояс был не новый, но в глаза бросалось, что за ним следят и ухаживают. Мне это очень понравилось. Вообще, если не считать, что сейчас его одежда была грязная и рваная, было заметно, что она добротная. Человек явно следил за собой.

Немного помучавшись с пряжкой, мне удалось с ней справиться. Сгорая от стыда, я развязала штаны и начала их потихоньку, стараясь не потревожить мужчину, их стягивать. То, что я увидела, начисто прогнало из моей головы все мысли, кроме чисто медицинских.

Рана на внутренней стороне бедра чуть выше колена на первый взгляд казалась не опасной и неглубокой. Но кожа вокруг была воспалена и натянута, при прикосновении чувствовалось, что под кожей гной, уже появились красные полосы. Я поняла, что еще немного и начнется заражение.

Какая же я дура, надо было еще вчера внимательно осмотреть, нет ли еще ран. Обработала несколько ран и ожогов и успокоилась, даже не подумала, что могут быть еще ранения. Если он теперь умрет, то виновата буду я!

Делать нечего, надо срочно вскрыть нарыв и выпустить гной. Сбегав за водой, я повесила туесок, чтобы ее нагреть, собрала еще пару охапок хвороста, и вдруг спохватилась, что у меня нет инструмента. Придется резать ножом. И только тут я вспомнила, что уже затупила нож. Резать тупым ножом! Но что же делать. Если не вскрыть нарыв, то человек умрет от заражения, если вскрывать тупым ножом, то, не исключено, измученный организм не выдержит болевого шока.

Выхода из этой ситуации я не видела. А времени становилось с каждым мгновением все меньше.

Я взяла нож и попыталась наточить его об камень. Я постаралась повторять движения нашего кузнеца, когда он точил ножи, косы, серпы и другой инструмент. Вела от рукояти ножа к кончику одной стороной лезвия, переворачивала нож, и от кончика к рукояти другой стороной, считая про себя. Когда я проводила каждые пятьдесят раз, подушечкой большого пальца проверяла остроту лезвия и опять возвращалась к своему занятию.

Наконец, мне показалось, что нож стал намного острее. Неужели получается?!

Я тщательно вымыла теплой водой нож и прокалила его над пламенем. Теперь пора начинать операцию.

Я до смерти боюсь вида крови, и сейчас при одной мысли, что надо резать живого человека, меня начинало мутить, руки тряслись. Несколько раз я подносила нож к коже и убирала его, кляня себя за трусость. Я пыталась успокоиться, но ничего не выходило.

Незнакомец опять застонал. Этот стон подстегнул меня. Глубоко вздохнув, я попыталась унять дрожь в руках. Прикусив до крови губу, я решительным движением полоснула лезвием по коже.

При первом же надрезе струя гноя брызнула мне в лицо. Теперь, когда первый надрез был сделан, я уже более спокойно продолжила вскрывать нарыв. Гноя было много. Отложив нож, я начала смывать его с раны.

Когда часть гноя, мешавшего видеть рану, удалось смыть, я проверила воду, она была уже горячая. Рубашку незнакомца я уже извела на повязки, поэтому я безжалостно порвала свою запасную тунику. Намочив часть лоскутов в горячей воде, я продолжала промывать рану.

Это было очень тяжело, мне приходилось еще бороться с мужчиной. Он так сильно метался, что я, задыхаясь от слез жалости, еле его удерживала. Ему было так больно, а я не могла ему облегчить боль. Надо было тщательно промыть рану, чтобы не осталось ни капли гноя, вырезать отмершие ткани и зашить рану.

Когда края раны побелели, я, внутренне обмирая от страха, стараясь как можно аккуратнее, стала вырезать мертвые участки. После этого, я полезла в свою сумку за лекарствами. Вдруг мне в руки попался пузырек серебряной воды. Я обрадовалась, лучшего средства, которое дезинфицирует и заживляет раны, нет. А я и забыла, что взяла его, так, на всякий случай.

Это самое дорогое лекарство в нашей аптеке, но оно того стоит. У гномов мы покупаем истинное серебро. Кусочек величиной с булавочную головку стоит семь золотых монет. В темную бутылочку я на растущей луне собираю летом росу, туда опускаем серебро и три дня полнолуния оно растворяется. Бутылочку полагается прятать в темное место днем, лишь на ночь ставить так, чтобы на нее подал свет луны. Оно заживляет быстро все раны. В народе называют его почему-то мертвой водой. Его ценят почти все расы, кроме вампиров и...

Я капнула несколько капель из бутылочки на рану. Вдруг мне показалось, что кровь закипела. Раздался громкий крик боли. Я подняла глаза от раны и встретилась с желтыми нечеловеческими глазами незнакомца. Я проглотила комок в горле.

...оборотней.

– Ты что, убить меня хочешь?! – прошипел он сквозь зубы.

Я старалась потихоньку отползти от него подальше, следя за каждым его движением.

– Я не знала, что вы не человек, – заикаясь, прошептала я. Мне казалось, что одно неосторожное движение, и он меня убьет.

– Тогда что ты здесь делаешь?

– Вас лечу, – сказала я правду. Я читала, что оборотни могут сами сращивать свои раны, – Ну, я пошла, у меня дела.

Я хотела как можно быстрее уйти от него. Кто знает, что может сделать оборотень. Говорят, они людей могут загрызть, а мне к бабушке нужно спешить. Знала бы, никогда бы не стала с ним заниматься.

– Ты это куда собралась? – я и не знала, что он заметил мою попытку бегства. – Давай, лечи.

– А вы меня не убьете?

Несмотря на то, что я пыталась уговорить себя его бросить, этого бы никогда я не сделала. Дядя Лука мне всегда говорил, что лечить нужно всех нуждающихся в этом, несмотря на происхождение, иначе нельзя называть себя лекарем или травницей. Но я хотела получить хоть какие-то гарантии.

Он слабо усмехнулся:

– Я не в том состоянии, чтобы кого-то убить, даже если мне захочется.

Я осторожно, вздрагивая от каждого его движения, приблизилась к нему. Протянула руку и несмело коснулась его, готовая тут же отдернуть ее, как от огня. Он старался не шевелиться. Немного осмелев, я стала смывать лекарство, пока оно не сожгло ткани. Как хорошо, что я всего лишь несколько капель использовала.

Когда я подняла глаза на пациента, оказалось, что он опять потерял сознание. Теперь мне стало спокойнее. Взяв иголку и белые нитки, которые я никогда не вынимаю из сумки, чтобы не забыть, я стала крупными стежками зашивать рану. Пока я занималась раной, он так и не пришел в себя.

Дальнейшее я почти не осознавала. Я то поила его жаропонижающим отваром, то протирала тело холодной водой, когда он горел. Затем его начинала бить дрожь, и мне приходилось жарче раздувать костер. А еще промывать и смазывать ожоги и раны на груди. В перерывах я в ручье стирала лоскуты и сушила их, развесив на веточках у костра. Все слилось в одну непрекращающуюся череду. Чтобы успокоиться, я говорила с ним, зная, что он не может меня слышать. Я рассказывала, что работаю в аптеке, что у меня есть брат и сводная сестра, а сейчас я иду к бабушке, которая сидит в тюрьме.

Сколько прошло так времени, я не знаю. Но вот, мне показалось, что моему пациенту стало значительно лучше. Дыхание стало ровнее, хотя он так и не пришел в сознание. От облегчения, я расплакалась. Напряжение спало. И тут я почувствовала, что силы меня покинули, через мгновение я заснула.

Когда я проснулась, никого рядом уже не было. Костер был потушен, мои вещи остались валяться так, как я их бросила, не было только лоскутов, которыми я его перевязывала. Побегав по полянке, покричав на всякий случай, я поняла, что он ушел.

Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы обиды. Я его лечила, ночей (интересно, сколько времени прошло) не спала, а он..! Неблагодарный! Как он мог уйти, ведь был без сознания? А вдруг с ним что-нибудь случится, ведь он сейчас слаб, как котенок? А если раны откроются? Но где его искать?

Мне ничего не оставалось, как поесть, собрать вещи и отправиться в путь.

Солнце уже садилось за горизонт, когда вдалеке показались крыши Дубовиц. Это видение словно прибавило мне сил, я в очередной раз переложила сумки с плеча на плечо, и шумно, коротко выдыхая, как заморенная кляча, заторопилась, чтобы успеть войти в город до закрытия ворот.

Наконец-то я добралась!

Около ворот стояли четверо охранников, на их лицах явно была написана скука. Они заметно оживились, увидев меня, и сразу же подтянулись, дабы внушить мысль, что стража не дремлет, и ни один злоумышленников мимо них не пройдет.

– С какой целью вы прибыли в город? – сурово вопросил старший из них, когда я подошла к воротам.

– К родственникам в гости, – ответила я.

– Заплатите пошлину, с вас три медяка. Деньги-то есть? – он скептически посмотрел на меня.

Я сразу же вспомнила, как я выгляжу. Да, зрелище, наверное, не для слабонервных. Одежда покрыта дорожной грязью, туфли стоптаны, полы рубашки оборваны. Неудивительно, что меня приняли за бродяжку.

Покраснев под взглядами стражи, я открыла одну из сумок и, порывшись в одном из кармашков, достала несколько медных монет. Во время одной из остановок я благоразумно отложила небольшую сумму отдельно, чтобы не показывать все деньги. Не стоит искушать стражу, а то они придумают пару новых налогов или сборов. Потом никаких денег не хватит. Еще не известно, сколько придется заплатить за освобождение бабушки.

Отсчитав положенную сумму, я протянула деньги охраннику. Поняв, что большего он от меня не дождется, он скривился от разочарования и небрежно кинул их в прорезь стоящего рядом ящичка. Не говоря ни слова, жестом показал мне, что можно проходить.

Я немного поколебалась, затем спросила:

– Извините, я давно не была в городе. Не могли бы вы подсказать, где находится здание тюрьмы?

Я, действительно, не знала, где она находится. Когда я была последний раз у бабушки в гостях, никакой тюрьмы и в помине не было. Уж они должны были знать.

– А зачем тебе? – сразу же насторожились охранники.

Зря я спросила.

– У меня бабушку арестовали. Вот, еду ее выручать, – пришлось мне объяснить, а то, чего доброго, и меня арестуют как подозрительную личность. Особенно, если вспомнить, как я сейчас выгляжу.

– А твою бабушку, случаем, не Довина зовут? – неожиданно спросил самый молодой из стражников.

– Да, а что? – удивилась я.

– Тогда, ты – Верена. Я прав?

– Да, – я не могла понять, откуда они об этом узнали.

Они расплылись в улыбках, с трудом сдерживая смех:

– Тебя бургомистр ждет с нетерпением.

– Ага, и комендант тюрьмы.

– Прямо мечтают увидеть.

От их смеха у меня по спине побежали мурашки. Интересно, что там бабуля успела натворить.

– Может, объясните, что произошло? – жалобно попросила я.

– У тебя есть, где переночевать? – вместо ответа спросил стражник.

– В бабушкином доме переночую. Только я хотела бы ее увидеть.

– Комендант уже ушел домой. Тебя не пустят. Придешь завтра. Только, – он окинул меня взглядом с ног до головы, – приведи себя в порядок, а то примут за бродяжку, чего доброго.

– Угу.

– Да ты не расстраивайся, я завтра, как сменюсь, зайду за тобой и провожу к коменданту.

Наверное, чтобы проверить, правду ли я сказала.

Вздохнув, я подобрала сумки и пошла по улице. Убедившись, что от ворот меня не видно, я свернула в сторону, надеясь все-таки повидать сначала бабушку. Я за нее очень беспокоилась, особенно после странного поведения стражи.

Немного поблуждав по улицам, я спросила у одного из прохожих дорогу. Он подозрительно посмотрел на меня, но все же объяснил, как добраться до городской тюрьмы.

Зря я не послушалась стража! Около часа я ходила вокруг тюрьмы, но внутрь пройти мне не удалось. Я покричала, надеясь, что бабушка выглянет, и я смогу с ней пообщаться. В результате я немного охрипла, а доведенная до белого каления моими криками охрана просто-напросто прогнала прочь. Мне ничего не оставалось, как идти к дому бабушки.

Довольно быстро мне удалось сориентироваться, всего лишь пару раз свернув не туда, и я вышла на улочку, на которой находился бабушкин дом. Мне всегда нравилась этот тихий уголок города с уютными небольшими домиками. Дойдя, я толкнула калитку.

Несмотря на то, что бабушка отсутствовала довольно давно, двор был ухожен. В небольшом огородике на грядках не было видно ни одного сорняка, любимые бабушкины розы бережно подстрижены, дорожка к дому выметена.

Это, наверное, соседка постаралась, тетушка Миранта.

Пройдя по дорожке, я подошла к двери и нахмурилась. Бабушка, как всегда, к легкомысленно отнеслась безопасности своего дома. Вместо того чтобы запереть дверь на замок, перед тем как уйти, бабушка просто привязала к дверной ручке веревочку и обмотала ее вокруг гвоздика, вбитого в дверной косяк. Стоит только дернуть, и заходи, кто хочет! Ну, разве можно быть такой беспечной?!

Я вошла в дом и осмотрелась, вокруг было убрано, лишь небольшой слой пыли указывал на то, что в доме некоторое время хозяйки не было. Бабушка терпеть не могла пыль в доме. Поставив в угол сумки, я обула тапочки и пошла на кухню, очень хотелось пить с дороги. Зачерпнув ковшиком воды из ведра, я жадными глотками стала пить. Вдруг я из окна заметила спешащую к дому тетушку Миранту, наверное, она хотела проверить, кто пришел. Напившись, я вышла из кухни, чтобы встретить соседку и успокоить ее.

– А ну, кто тут, выходи! Я сейчас мужа позову! – открыв дверь, с граблями наперевес в дом с воинственным видом ворвалась соседка.

– Это я, тетушка Миранта, Верена, – поспешила успокоить соседку я.

– Слава Единому, – облегченно вздохнула она, опуская грабли и ставя их в угол, рядом с моими сумками, – а то я уж подумала, кто это в доме посторонний ходит. Довина-то дверь не заперла и ключи не оставила, вот я и волнуюсь, мало ли кто в наше беспокойное время заберется. У бабки твоей красть нечего, так ведь вещи попортить могут. Давно приехала?

– Да нет, только что в дом зашла, даже дух перевести не успела.

– А я и не знала, что обоз какой пришел.

– Я не с обозом приехала, через лес пешком шла, – объяснила я.

– С ума девка сошла! – всплеснула она руками, – И как тебя мать-то отпустила!

– Матушка не знает. Я ведь сначала верхом ехала, только потом лошадь пала, пришлось пешком идти.

И почему я опять оправдываюсь?! Я устало оперлась о стенку.

– Ой, деточка, ты с дороги, поди, устала, а тут я со своими нотациями. Прости старую, – тут же захлопотала она. – Может, ко мне пойдешь, я тебя накормлю.

– Тетя Миранта, мне бы в баньку, я с дороги грязная, – попросила я. – А потом и покушать можно.

– Затоплю баньку, ты только помоги воды наносить, а то моего-то нет, уехал с обозом куда-то на юг.

Муж тетушки Миранты был возчиком и часто отсутствовал дома, она давно уже привыкла справляться со всеми делами сама, и у нее это неплохо получалось. Она говорила, что когда муж долго задерживается дома, у нее все из рук валится и она мечтает, чтобы он быстрее уехал, хотя потом, конечно, очень скучает.

Через пару часов вода была приготовлена, баня натоплена, и я отправилась отмываться.

Из достижений цивилизации в бабушкином доме, как, впрочем, и у других, была печь, на улице, в палисаднике – будочка, на двери которой вырезано сердечко, а у тетушки Миранты на заднем дворе еще и банька стояла. То ее муж по молодости расстарался, доказывал молодой жене, что не зря его выбрала. Дядька Левко хорошо баню обустроил: топилась она по-белому, в предбанничке можно одежду оставить, а потом, после помывки и чаю попить.

А дома, у дяди Луки, мы пользовались новейшими достижениями науки и техники гномов: водопроводом и канализацией. Эти изобретения секретные, и за раскрытие тайны многие государства готовы выложить немалые деньги, гномы же за раскрытие сих секретов приговаривают к каторжным работам в самых страшных глубоких забоях. Лишь у немногих людей есть разрешение на их использование от гномов, кроме дяди Луки. Когда-то он спас попавшего под завал в шахте сына правителя гномьего царства. Как ему удалось его вытащить из штольни, и что он там делал, я так и не смогла узнать у дяди Луки. Только гномы в благодарность провели в наш дом водопровод и канализацию.