Текст книги "Прокурор дьявола. Жатва"

Автор книги: Майя Астахова

Соавторы: Эльдар Дейноров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)

Вошедший голоса не подавал. Стоял и молча смотрел на человека, извивающегося в ванной. Потом произнес только одно слово:

– Свинья.

Прозвучало это презрительно и как-то очень буднично. Голос принадлежал мужчине – это единственно, что смог понять Сергей Петрович.

Потом человек сделал несколько шагов – так, чтобы оказаться в поле зрения Сергея Петровича.

Его лицо было совершенно незнакомым. Хотя… Быть не может, чтобы он был из тех! Этого просто не может быть!

– Ну, тебя ж предупреждали по-хорошему, – слегка растягивая слова произнес человек.

И это пробудило в Сергее Петровиче тот самый пыл, который заставил его звонить в милицию и требовать прекратить хулиганство.

– А что это вы мне тыкаете?! – из последних сил рявкнул он.

– А почему бы и не тыкать? – спокойно сказал незнакомец. – Думаешь, тыкать могут только такие свиньи вроде тебя? И не на кого-нибудь, а на пацанов, у которых нет богатых родителей, чтобы тебе платить?

Он был – из тех!

Сергей Петрович осторожно выдохнул.

– Водярой от тебя шмонит, – с неодобрением поморщился незнакомец. – Думаешь, зачем тебя предупреждали, козел? Да затем, чтобы ты пошел – и повесился. Или – чтоб из окна прыгнул. И мне легче, и тебе не так обидно. А ты – не внял.

– Я… да я могу…

– Знаю, знаю, что ты можешь. Денег мне предложить можешь. Верно, бывший майор? Откуда у простого советского майора, начальника отделения военкомата, такие денежки, что он водяру до сих пор глушит тоннами? И не беднеет. Может, объяснить тебе? Думаешь, я возьму что-то из твоих свинских денег? Знаешь, как оно в Писании сказано? «А на добро их не простерли руки своей».

Князев лежал молча. Возражать было нечего. Хотя… оставалась одна надежда. Может, вошедший пожалеет его возраст?

– Я мог бы оставить тебя умирать от цирроза. Может быть, ты мучился бы гораздо дольше, – задумчиво говорил незнакомец. – Только ты не понял бы, за что мучаешься. Тебе же надо все объяснить-разжевать. Вот и приходится… – он почти дружелюбно пожал плечами. – Так что, вспоминай, дружок, вспоминай. Вспоминай, как ты одного парня с невестой в медовый месяц разлучил. Как ты орал на домашних, нормальных парней, как ты угрожал, как ты угрозы исполнял. Ты для них был преддверием ада, козёле! И сдохнешь ты у меня по-козлиному.

– Так сколько лет прошло… И потом – я же военный, я же приказ выполнял! – Сергей Петрович едва дышал, слушая речи незнакомца.

Тот усмехнулся.

– Приказ, говоришь? Твари в Нюрнберге тоже про приказ говорили. На покойничка все хотели свалить. Приказ по-разному можно выполнять. И на садизм тебе приказа не было. И взятки брать тебе никто не приказывал.

– Да кто… ты… такой?.. – отчаянно спросил Сергей Петрович, – его ногу вновь скрутило болью.

– Твой звездец. Персональный. Не только твой, правда, – улыбнулся незнакомец.

– И ты… А они? В телевизоре? Как это?.. – Сергей Петрович с ужасом смотрел на человека.

– Ну, что там с телевизором – не твоего пропитого ума дело. Тебя предупредили, время дали – а ты не внял. И только-то.

Никакого раскаяния бывший военком не чувствовал – только страх. Правда, он неожиданно понял, что страх был с ним давным-давно – едва ли не с того самого дня, когда его отправили на пенсию – совершенно неожиданно и досрочно. Мол, времена поменялись, перестройка с человеческим фактором и все такое… И даже в звании перед увольнением не повысили.

Вот тогда-то страх и родился. Но если его заливать водкой, он спрячется и не проявит себя. До поры до времени…

– Ладно, мне пора, пожалуй. А ты… Можешь, конечно, на помощь звать. Только квартира у тебя хорошая, стены крепкие – кричи-раскричись, никто тебя не услышит. Правда… – он на минуту задумался.

Сергей Петрович почувствовал, что это его последний шанс на спасение – и ухватился за эту соломинку.

Он застонал – совершенно натурально, без притворства:

– Нет, не надо…

– Вот и я о том, – кивнул человек. – Не хочу я тебя просто так тут оставлять. Еще выживешь, чего доброго. А сделаем-ка мы вот что, – он наклонился и поднял душ. Сергей Петрович заметил, что на руках у человека – перчатки, глаза его показались темно-серыми, а в лице, вроде бы, ничего запоминающегося не было. – Я ж говорю – ты свинья? Отвечай!

Он держал в руках душ и смотрел на Князева – мрачно, не мигая, будто змея, готовая к смертельному броску.

– Впрочем, имеешь право хранить молчание. Только тебе сейчас будет не до этого права, я так думаю. Раз ты свинья, отчего же ты не визжишь? Непорядок…

Он резко выключил кран с холодной водой. Потом молча повернул другой кран – до отказа. Повернулся, словно бы полностью потеряв интерес к своей жертве, и неспешно вышел, прикрыв за собой дверь.

…Незнакомец оказался совершенно прав – дом был с отличной звукоизоляцией.

Он вышел на улицу, вдохнул свежий апрельский воздух. Кажется, в городе стало легче дышать. В его городе. В его мире.

Дул легкий ветерок с Финского залива. Впереди плясали тени деревьев. Они звали, манили к себе – в тот мир, который однажды открылся ему. И он сделал шаг, включившись в танец теней.

Глава 2
Любопытство – двигатель прогресса

2005 год,

Санкт-Петербург.

Дождь все-таки начался. Но Марине он был совершенно не страшен – скорей, наоборот. Она любила гулять по городу в дождливую погоду. Ну а в мае и зонтик был совершенно ни к чему.

Она медленно шла по старинным улицам и переулкам, стараясь избегать слишком людных мест. И при этом – совершенно не уставала. Говорят, что дорога к дому друга длинной не бывает. А если это – дорога в доме друга, а друг – твой город? Какая уж тут усталость…

Дом.

Еще год назад она ненавидела это слово. Дом – это вечное безденежье, вечные выкрутасы младшей сестры, которая вместо учебы предпочитала мальчиков, это – перспектива жить, едва сводя концы с концами – и так до самой старости.

А что теперь? Теперь сестра живет одна – и (вот после такого можно поверить в какую угодно магию!) взялась за учебу, послав подальше прежних приятелей с их пьянками-гулянками. Ну, о безденежье уже и не вспоминается. А перспективы… Вот тут все зависит только от нее, от Марины.

Учиться приходится и ей. И как! И чему!

Само собой – то, что называется «общими дисциплинами». Например, языки. Правда, для этого есть гипноз, есть множество методик, о которых и не слыхивали ни на каких курсах. Работающие методики. Хороший сотрудник «Стражи» должен говорить на всех основных европейских языках, и, что желательно – на двух-трех восточных. Пока что ей до этого идеала далековато.

Но все приходит со временем.

Куда интересней было со специальными дисциплинами. Вот тут ее ждало множество сюрпризов.

Кого могут считать магом?

Человека, владеющего чем-то сверхъестественным.

То есть, все очень просто. Берем среднего фельдшера из 2005 года, даем ему в руки чемоданчик с антибиотиками – и отправляем век в пятнадцатый. И там он непременно станет магом (и – кандидатом на костер, естественно, но это – печальные частности).

Потому что о микробах в пятнадцатом веке никто ничего не знает, об антибиотиках – и подавно, о гигиене – самые смутные представления.

А в двадцать первом веке этот парень – всего лишь фельдшер, даже не доктор.

Вот и с тем, что зовется магией сейчас, происходит то же самое.

А на самом деле ничего сверхъестественного не бывает. Просто кое-кто кое о каких методиках не знает. Или же – знать не хочет, поскольку уже дослужился до больших научных званий – а со званиями знания нужны далеко не всегда.

А кое-что и вообще не стоит открывать до поры до времени.

Но все естественно, что происходит в действительности.

Вот это и было первым и основным правилом мага.

Ну, а прочих правил было во множестве.

И самым странным оказался род занятий «стражников».

С самого начала существования мыслящих существ на планете Земля – а были серьезные подозрения, что человечество – это не первая, и даже не вторая разумная раса, – появился и еще один мир. Мир, на который влияют мысли и эмоции разумных.

Мир этот называется по-разному, но чаще всего использовался термин – кромка.

Естественно, в городах эта кромкауплотнена, в малонаселенной местности – почти не чувствуется (хотя она охватывает всю Землю).

На эту кромкуможно выйти. Способен на это не всякий. К тому же, случайного человека в этом изнаночном мире непременно ждет беда – он может быть опасен даже для подготовленных. Потому что кромка– мир весьма и весьма населенный. И далеко не все ее жители приятны в общении. То же касается и местной флоры-фауны.

Случаи прорывов кромкибыли, в один из таких прорывов едва не угодила в свое время Марина. Правда, ее вовремя спасли, и спасительницей оказалась как раз та самая Татьяна.

Кто обитает на кромке? Иногда это люди. Иногда – существа, похожие на людей только внешне. Иногда – совсем не похожие. Проще всего взять энциклопедию мифов и легенд и ткнуть наугад в любого персонажа – и ошибки не будет.

Опасен ли прорыв кромки?

Еще как опасен!

Порой в Средние века случались очень странные вещи. Скажем, вымирал целый город. Конечно, можно было списать все на чуму или на какое-то иное моровое поветрие. Но это было бы совершеннейшей неправдой.

Так что первая задача «стражников» – предотвращать прорывы кромки, которые грозят людям.

Но есть и иная задача.

Увы, самый опасный хищник на свете ходит на двух ногах. И зовется он человеком разумным (порой – совершенно неоправданно). Так что опасность исходила не только от кромки, но и от людей. Притом – от людей, неплохо знающих и использующих то, что непосвященные зовут магией.

Сеть группировок, условно именующихся Сообществом, была известна издавна. Самое интересное, что сеть эта была чрезвычайно мощной и живучей. Иногда (хотя в очень редких случаях) она почти что не таясь выплывала на поверхность. Такое, к примеру, случилось в Германии в 30-е годы. Порой Сообщество затаивалось. Иной раз выпускало метастазы – в виде совершенно легальных «ведьм», «потомственных колдунов в 333-м поколении», разных странных типов вроде небезызвестного «оживителя мертвых» с характерной фамилией Могильный.

Вся эта дрянь имела вполне реальную цель существования. К примеру, «потомственные колдуны» должны были внушить легковерным, что власть над ними, над простыми людьми, заполучить очень легко и просто. А недоверчивым, тем, кто привык доверять, но проверять, всяческие легальные ведьмы доказывали только одно – никакой магии на самом деле нет, есть мошенничество в особо крупных размерах.

А на самом деле целью Сообщества была именно власть над людьми. Прекратить развитие техники, сделать Землю полуфеодальным мирком – и спокойно править покорными, периодически «выпалывая» непокорных. Простейшая цель, надо сказать.

Во имя этого тратились миллиарды и миллиарды. Поддерживались крикливые экологи, готовые орать про озоновые дыры, про гибельность развития. Поддерживались продажные политики, оравшие до хрипоты, что в интересах налогоплательщиков – срезать средства на космические полеты, например. Поддерживались не менее продажные ученые (конечно, не из тех, что развивают науку). Эти заявляли об опасности того или иного продукта, устраивали массовые истерики по поводу кофе и холестерина. Потом доказывалось, что все не так – и доверие к науке постепенно подрывалось на корню.

Даже в мире музыки и молодежной моды чувствовались взмахи все той же дирижерской палочки. Здесь важно было прививать глупость сызмальства, заставлять людей жить самыми простыми инстинктами.

Словом, кое-чего Сообщество достигло. Вот только до захвата власти было очень и очень далеко.

Потому что этот захват лежал через большую войну со «Стражей» (впрочем, во многих странах эти организации звались по-разному – в Дакии утвердилось название «Господарский эскадрон», в Англии – «Стража Мерлина», в Штатах – «Мэйфлауэр»).

И «стражники», возможно, будут перебиты все до единого. Но перед смертью они очень хорошо позаботятся о Сообществе – так хорошо, что власть над человечеством, возможно, брать будет попросту некому.

Пока большой войны не было, но «бои местного значения» шли постоянно. И в них гибли и стражники, и маги из Сообщества.

Словом, Марину сразу предупредили, чем ей грозит вступление в «Стражу», и с кем она столкнется.

Гораздо интереснее было то, что она узнала о «цвете» магии и о «силах добра и зла»…

…Дождь все усиливался, и Марина подумала, не следует ли ей все-таки ехать на метро. Хотя, пожалуй, делать этого все-таки не следовало. Нет, конечно, она не сможет теперь провалиться на кромкунепроизвольно. А вот осознанно… Даже ей, после почти года подготовки, оказаться в метро на кромке– верная гибель. Далеко не все «стражники» могли бы там выжить, да еще и путешествовать. Так что лучше дойти до остановки трамвая на Сенной.

Она перешла мост через Фонтанку и неторопливо двинулась по Гороховой. Неторопливо – потому что вымокла в любом случае, и тут беги – не беги, – все равно уже не высохнешь.

К тому же, дождик был теплым, почти что летним…

* * *

Шестьдесят пять лет тому назад,

«где-то во Франции».

«Где-то во Франции» – это адрес такой. Сильно приветствуется военной цензурой. «Где-то» – а большего знать не велено. Меньше знаешь – крепче спишь. Конечно, все всё знают – стоит только посмотреть на карту, где проходит знаменитая и непобедимая «линия Мажино». Вот примерно эти районы – и есть то самое «где-то во Франции». А где точно – да какая разница?!

Так вот – «где-то во Франции» примерно часа через два должно было настать время обеда. И во дворе школы во временно эвакуированном городке (теперь в школе квартировали британские солдаты) вовсю работала полевая кухня. Том МакКорман, повар, готовил еду (понятное дело, овсянку) и беспрестанно ворчал. Кажется, он ворчал всю жизнь – еще с первой Великой войны, случившейся четверть века назад. Ту войну окрестили «последней» – и, судя по всему, очень ошиблись.

– И куда в тебя столько лезет! – возмущался повар. – Худая, как незнамо кто, уже неделю жрешь в три горла. Тебя бы к Гитлеру с его Герингом – враз бы разорила! Ну, на, на, только больше не проси, бесстыжая тварь!

Его замечания относились к кошке, вертевшейся около кухни. Кошка – почти что котенок – и в самом деле была худой – кожа да кости. К тому же – со свалявшейся шерстью. Вид у нее был так себе. И если бы не этот парень, Джордж, который клятвенно заявлял – мол, этот зверь спас ему жизнь, и вообще неплохо бы сделать его талисманом их отделения – то, пожалуй, кошку можно было бы и прогнать.

Хотя… Жалко же зверушку. Хозяева, эти «лягушатники», ее бросили, эвакуировавшись сами. Наверняка прихватили всё добро – а кошку выкинули. Здесь не одна она такая, бедолага. Что ж делать, приходится подкармливать. Заодно – показать пример этим французам. Британец – он на то и британец, чтобы хорошо относиться к любой скотине. Вон, даже к пленным нацистам – и к тем прилично относятся. Что уж о тварях безгрешных говорить!

К тому же, у Тома МакКормана вскоре появились оч-чень серьезные основания подкармливать именно эту кошку. Буквально через день после появления она обнаружилась около склада с громадной задавленной крысой в зубах – едва ли не с нее ростом. Кошка победно швырнула свой трофей на крыльцо – и гордо удалилась.

Потом последовали и другие подобные же боевые сцены.

Киска явно включилась в военные усилия, притом – на стороне Британских Экспедиционных Сил, – и это вызывало уважение. Поэтому старина Том ворчал на нее просто так – из своей шотландской вредности.

Пожалуй, она и в самом деле стала счастливым талисманом не только для Хэнкса. Кстати, о Джордже – ведь в ту ночь именно благодаря ему немецкий патруль так и не добрался до своей «линии Зигфрида». Хэнкс доложил про снайпера, были вызваны подкрепления – именно в тот район. И с вражеским патрулем покончили.

Хотя кое-что в этой кошке вызывало подозрения. К примеру, отношение к ней других животных, обосновавшихся здесь же. Разумеется, собаки не упускали возможности загнать какую-нибудь кошку на дерево – просто так, для порядку и ради развлечения. Конечно, кошки в долгу не оставались, и носы у собак были вечно расцарапанными. Но животные здесь жили вполне дружно.

А вот маленького облезлого котенка сторонились все. И не просто сторонились, а, скорее, с испугом, как будто он, стоило ему захотеть, мог загрызть даже очень крупную и сильную собаку.

Но это никого не смущало. Ни Джорджа Хэнкса – признанного хозяина кошки, ни повара, ни солдат.

Никого не смутил и странный медальон на кошачьей шее.

Металл отливал зеленоватым цветом, и на нем была какая-то надпись. Сперва Джордж решил, что это – по-французски, и что там написано имя кошки.

И ничего подобного!

Среди солдат было несколько знающих французский. И никто не прочел ничего.

На немецкий это тоже совершенно не походило.

Наконец, решились показать медальон лейтенанту. Тот пожал плечами, сообщил, что это даже не латынь, а какая-то совершеннейшая тарабарщина.

Странно было и то, что снять медальон с кошачьей шеи оказалось делом совершенно напрасным. Сниматься он не хотел, кошка рвалась и царапалась – и так его и оставили.

Если бы этот кусок металла с непонятной надписью попал хотя бы к кому-то из небольшой британской организации, совершенно себя не афиширующей, там со здешним лейтенантом никто бы не согласился. Вряд ли после этого мировая история пошла бы по иному пути – но личная история Джорджа Хэнкса очень бы поменялась. Но вся беда была в том, что эта маленькая и незаметная организация почти в полном составе уже год работала «где-то в Германии» – по крайней мере, ее оперативный отдел. Нужно было лечь костьми, но нанести удар по мистической составляющей нацизма. И этим приходилось заниматься на месте.

Так что никого из «Стражи Мерлина» поблизости не оказалось – до самого окончания «странной войны». А уж потом – и тем более.

«Во имя Древних, что были и пребудут вовеки! Да будет связана во имя Крови Великого Змея та, что преступила Закон – отныне и до тех пор, пока молнии ярости не разорвут надвое небо – с Запада на Восток и с Востока на Запад».

Это, конечно, не полный перевод текста. А полный перевод никакая «Стража Мерлина» не дала бы. Еще чего не хватало! Гораздо безопаснее рассказать, где именно находится то самое «где-то во Франции». По крайней мере, вреда будет гораздо меньше.

Но Джордж Хэнкс ничего подобного не знал, когда окрестил кошку не кошачьим именем «Дэринг» – что-то среднее между «Отважная» и «Отчаянная». Пожалуй, после того, как она стала охотиться на гигантских крыс, это имя ей очень даже подходило.

Прошла осень, настала холодная и очень мерзкая зима. И молнии вот-вот должны были разорвать в ярости небо Востока и небо Запада – но когда и как это произойдет, никто еще не представлял.

* * *

2005 год,

Санкт-Петербург.

«Самое дурацкое, что можно сделать – это создать „офицерскую“ и „солдатскую“ столовые. Вот с этого все поражения и начинаются!» – так или примерно так заявлял начальник Марины.

И его правоту признал Совет директоров фирмы «Третья стража».

Да-да, именно – фирмы. Под такой вывеской она и была известна компетентным налоговым органам. Исправный налогоплательщик, образцовый арендатор.

В те дни, когда никаких фирм не было и в помине, приходилось ютиться в других офисах и под другими вывесками. Впрочем, что значит – «ютиться»? «Стража» всегда устраивалась со всеми удобствами – даже когда приходилось уходить в подполье.

Но огромный дом, в котором были помещения еще и для жилья сотрудников – это было приобретением нынешней эпохи. Причем, питерская «Третья стража» сделала такое приобретение раньше москвичей – чем законно гордились.

Те, кому было положено контролировать «образцовых арендаторов», видели то, что им показывали – и не больше. Так что здесь, порой, бывали самые разнообразные посетители, которые ни о какой магии не подозревали. И правильно делали – у них была совсем иная работа…

Так вот – столовая была еще одним предметом гордости. Общая, на всех и для любых подразделений. А впрочем, еде, которую там подавали, могла позавидовать и генеральская столовая.

Дни рождения, как правило, отмечались там же – да и вообще любые праздники. Просто надо было предупредить начальство, а заодно – и поваров (тоже, кстати, сотрудников «Третьей стражи» и специалистов в магии).

Начальство, как правило, не возражало. Чаще (а если речь шла о своем подразделении – всегда) присоединялось. Во всяком случае, начальник Марины и Татьяны поступал именно так. Да и вообще, если не брать какие-нибудь боевые операции, начальником он не выглядел. Правда, Марине случалось видеть его в деле.

Были у него имя и отчество – Ростислав Всеволодович. Поговаривали, что этот «творческий псевдоним» выбрал он неспроста – а чтобы довести до белого каления зарубежных коллег.

Марина, не столь давно оказавшись в «Третьей страже», однажды его так и назвала. Смеялись все очень долго. А потом долго поясняли разницу между именем «для официального пользования» – и настоящим. Настоящее было похоже на прозвище – Рэкки. Так его и велено было звать.

Что же до внешности «своего парня». «Если так выглядит – значит, так и есть, – говорила Марине ее подруга. – А вообще-то, никто не знает, сколько ему и Стрешневу лет…»

Это было правдой. Иные сотрудники «Стражи» живут очень долго. Между прочим, и сама Таня – тоже. Нет, возраст ее по человеческим меркам был вполне еще нормален – только в таком возрасте людей обычно мучают артрозы и артриты. А Татьяна выглядела ровесницей Марины. «Если выглядит – значит, так и есть».

По крайней мере, среди своих никто иллюзорной внешностью не пользовался – ни к чему.

…День рождения уже успели отпраздновать, Татьяна искрение восхитилась подарками от Марины, разумеется, не обошлось без тостов и без поздравлений Рэкки – да и всех, кто в тот момент оказался в столовой. Ну, а теперь Марина задержалась, чтобы помочь Тане убрать со стола.

А заодно – задать мучивший ее уже неделю вопрос.

– Слушай, а почему они все такие… смурные, что ли? – спросила она, вытирая стол.

Таня, укладывавшая в холодильник то, что не было съедено за сегодня (похоже, праздник мог продолжаться еще дня два), на секунду остановилась.

– Кто – смурные? – переспросила она.

– Ну, все… – пожала плечами Марина. – Вроде радуются – а вроде, думают о своем. И Рэкки, и Корвин…

– А, вот ты о чем… – вздохнула Таня. – Правильно заметила. У Кора – очередные предчувствия. У Рэкки – тоже.

Что это могло означать, Марина уже знала. Тогда, прошлой осенью, у Корвина тоже были предчувствия – будто странная цепочка самоубийств, случившихся в городе, имеет некоторое отношение к их работе. Так оно и оказалось – к самоубийствам имело отношение то самое существо, которое им удалось остановить. Но с той поры все было спокойно.

Нет, конечно, в Петербурге жизнь текла своим чередом – были и убийства, и самоубийства, не обходилось без бандитских разборок… Но все они оказывались самыми что ни на есть обычными, никак не относящимися ни к магии, ни к кромке. Сообщество тоже не слишком-то себя проявляло.

– Понимаешь, близится год проклятия, год Пророчества. По идее, на нас сейчас должно обрушиться черт знает что. А все спокойно… Как-то неправильно это.

Пророчество. Есть такая питерская легенда – будто юродивая старуха крикнула молодому царю Петру, строившему на костях свою столицу – через триста лет и три года быть Петербургу пусту!

На самом деле это, конечно, легенда – в том, что касается старухи, не убоявшейся грозного царя. Но вот само Пророчество, причем именно такое, и в самом деле существовало. Об этом отлично знали в «Страже», знали и в Сообществе. Большой прорыв кромкив реальный мир – и Петербургу не то что быть пусту – быть ему плацдармом для тех еще сил… Тогда надо будет думать уже не о городе, а о человечестве. Но, опять же, для этого придется перешагнуть через трупы «стражников» – всех до единого. А они сдаваться не собирались. Больше того – в тот самый год, когда случилось великое юбилейное торжество с лазерным шоу и наплывом всех и всяческих гостей, по Сообществу города был нанесен серьезный и решительный удар. С тех пор оставшиеся маги из Сообщества проявляли себя очень мало – за исключением, пожалуй, одного случая.

А ведь и в самом деле – если верить Пророчеству, большие неприятности должны были начаться уже сейчас.

– Понимаешь, когда полный штиль – всегда жди какой-нибудь гадости, – говорила Татьяна. – А гадостей все нет и нет.

И в самом деле – задержание двух контрабандистов с кромкиза целую зиму – это меньше, чем ничего. К тому же, контрабандисты промышляли всего лишь антиквариатом – а ведь могли, пользуясь кромкой, переправлять наркотики. Или – оружие. Само существование кромкимогло заинтересовать многих, очень многих здесь, в мире текущей реальности.И такой интерес порой возникал. Но не сейчас, не этой зимой…

Почему – оставалось только гадать. И чем больше «стражники» гадали, тем мрачнее становились. Впрочем, такую мрачность не всякий бы разглядел.

Во всяком случае, когда дверь столовой отворилась, и на пороге возник Рэкки. Выглядел он точно так же, как и на дне рождения – высокий молодой человек со светлыми волосами и в неизменных очках. Пожалуй, его, скорее, можно было принять за хорошего и толкового компьютерщика, чем за того, кем он на самом деле являлся – главой подразделения.

Как правило, люди, не знающие о том, что такое магия, зато насмотревшиеся мистических фильмов ужасов, пытаются определить магов по цветам. Светлые – они добрые, приятные в общении, помогают людям, – и вообще просто замечательный народ.

Темные – ну, у этих любимое развлечение – наслать моровое поветрие. Или же – прикончить кого-то просто так изощренным способом. Вот такой у них поганый характер.

А уж чтобы Светлые и Темные маги действовали заодно… Вот такого и представить-то себе невозможно.

Между тем, все было именно так.

Речь шла просто-напросто об использовании разных видов энергии. Ну, а это уж накладывает отпечаток и на характер – малозаметный для непосвященного.

Так что есть Светлые, есть Темные, а есть еще и нейтралы, коих особенно много в странах Востока.

Ведь никто в здравом уме не станет утверждать – магнит разделен на два полюса, и полюса эти – суть добро и зло. Положительный – он тяготеет к добру, отрицательный – воплощение зла.

Вот то же самое – и с видами магии. Ничего изначально плохого в Темных нет. Ничего изначально хорошего нет в Светлых. А Нейтралам в равной степени доступны любые виды энергии – но это не делает их ни «добром», ни «злом». Да и вообще с добром и со злом все гораздо сложнее. К примеру, для контрабандистов или для Сообщества (а там тоже есть и Темные, и Светлые) нет худшего зла, чем «Третья стража».

Три вида магов – светлые, нейтральные и темные – создали когда-то три подразделения: «Асгард», «Митгард» и «Утгард» соответственно. Ну, а их отношения – это дело хозяйское, бывало разное. Случались и ссоры – но никогда разборки не связывались только с «цветом» магии. А работа подчас требовала участия всех подразделений.

Скорее, между Темными и Светлыми поддерживался уважительный нейтралитет – «вы не суетесь в наши дела, мы не лезем в ваши, а если надо – работаем сообща». Это тоже было правилом, с которым немедленно знакомили новичков-стажеров. Мало того – зайти в офис другого подразделения, не сообщив по внутренней связи, считалось чем-то неприличным – если, конечно, не было ЧП.

Столовая была общей территорией, как и зал для собраний, но и здесь были свои столики для всех подразделений.

Но особо напряженных отношений Марина не замечала. Не говоря уж о том, что у нее перед глазами был совсем иной пример: Таня и ее друг, которого звали Алекс. Очень симпатичная пара. Она – из Темных, он – из Светлых. И ничего, жили вместе уже не один год, хотя такой союз был чем-то выдающимся даже по меркам «Третьей стражи».

Так исторически сложилось – Марина с самого начала подружилась именно с «Утгардом», с Темными. Возможно, оттого, что они казались ей своими. А Светлые – за малыми исключениями вроде Алекса – казались холодными и отстраненными.

Правда, окончательный выбор подразделения должен был произойти позже, но Марина не сомневалась, каким этот выбор будет. Да и ни у кого сомнений не было. Вот Игорь – парень, который оказался в «Страже» в один день с ней, склонялся то к Светлым, то к Нейтралам. С ним, пожалуй, было сложнее…

– Ну, что, пора вам, сударыня, знакомиться с нашими отдаленными офисами, – изрек Рэкки слегка насмешливо, обращаясь к Марине. – На небольшую практику тебя командируем. Прямо с завтрашнего дня.

В этом был он весь – какое-нибудь задание Рэкки мог дать неожиданно, как бы между прочим.

– А что это такое – дальние офисы? – спросила Марина. Честно говоря, рассчитывала она на несколько иные вещи – о том, что будет стажировка за границей, ее предупреждали давно. А тут речь шла о чем-то другом.

– Увидишь. Думаешь, у нас только это здание на весь огромный Петербург? – усмехнулся Рэкки. – Просто, я думаю, что тебе надо побывать в нашем центре общественных связей. Заодно – опыта поднабраться.

– Лихо… – покачала головой Таня. – Может, что-нибудь полегче?

– Пора, – убежденно сказал Рэкки. – Две недели в центре – не помешают.

– У Казарского, что ли? – ахнула Таня.

– А то ж! Я уж не помню, когда Казарский последний раз положительно говорил хоть об одном стажере. Так что для тебя есть шанс служебного роста, Марина, – весомо произнес Рэкки. – Заслужить доброе слово от Сережи Казарского – это, знаешь ли, суметь надо. Думаю, сумеешь. К тому же, он свой, из «Утгарда».

Марина была заинтригована в высшей степени. И немного встревожена. Одно дело – свои, «стражники», оперативный отдел. С ними легко и приятно, и учеба какая угодно, но не скучная. А центр общественных связей… Что это вообще такое?

– Значит, так, – говорил Рэкки. – Как всякая уважающая себя контора, мы имеем центр общественных связей.

– И сходство на этом – заканчивается, – дополнила его Татьяна.

– Правильно. Обычно центр создают для рекламы и афиширования. У нас он – для наблюдения и для войны на невидимом фронте. Очень, знаешь ли, полезная вещь. А остальное – сама увидишь, не буду торопить события, – он неожиданно строго поглядел на Татьяну. Мол, пускай помучается любопытством, ей – полезно.

Марина поняла, что ее подруга теперь больше не скажет ни единого слова ни о центре, ни о загадочном господине Казарском, который им заправляет. Оставалось только одно – прийти завтра в тот самый центр, где ее будут ждать, и увидеть все самой. Тем более, что вчера она как раз гуляла неподалеку – на набережной Фонтанки. Там – «где-то на Фонтанке» – и находилась эта более чем странная контора невидимого фронта.