Текст книги "Прокурор дьявола. Жатва"

Автор книги: Майя Астахова

А в следующий момент ей стало совсем уж не по себе. Ведь если внимательно подумать, то в этом случае убийцей мог оказаться кто угодно! Почему, например, не этот парень Морганы? Только потому, что Марина не нашла у него ни малейших способностей? А может, это блок, игра?! А с чего она решила, что убийца – непременно мужского пола?..

Если бы очередная незапоминаемая команда не убралась к тому времени со сцены под жиденькие аплодисменты, если бы не объявили «Ойкумену», Марина, наверное, кивнула бы Моргане и исчезла бы в толпе, пробиваясь к выходу. Но сейчас девушка все же решила остаться.

– …Мы представляем студийную команду, ради которой многие здесь и собрались. Встречаем «Ойкумену»! – донесся до нее голос ди-джея.

Вот на сей раз аплодисменты получились впечатляющими.

На сцене оказалась девушка, которой было примерно столько же лет, сколько и Марине. Длинные черные волосы были перехвачены серебристой ленточкой. На такой же ленте, только шире, была и гитара. Несколько молодых людей – рок-команда – заняли места на сцене, оставаясь как бы в тени.

– Добрый всем вечер, – проговорила девушка. – Чем бы вас сегодня удивить? Наверное, надо исполнить то, что никогда не звучало раньше…

Вот теперь зал затих. Столики около пивбара опустели. Даже «Гарри Поттер» проследовал поближе к сцене вслед за своей подружкой. И Марина оказалась там, на некоторое время почти что позабыв о своем провале и досадной оплошности.

– Иногда песни возникают после прочтения книг. Есть такая книга – про всевозможных индийских богов, про их очень непростую и печальную жизнь, – продолжала девушка из «Ойкумены». – Это книгу надо бы прочесть, каждый найдет там свое. А у нас вот появилась такая песня…

Она дала отмашку своим – было видно, что петь ей гораздо легче, чем что-то вещать со сцены. А голос у девушки оказался таким же чистым и красивым, как и в тех записях, которые уже были знакомы Марине.

 
В тебе я не врага ценю – героя,
Хоть мы теперь на разных берегах.
А помнишь, нас когда-то было двое,
И целый мир лежал у нас в ногах?
 
 
Не покоренный – чести нет в покорстве,
Но юный, как весенняя трава,
Он нас бы принял без вражды и злости…
Напрасно я тогда искал слова.
 
 
Не веря мне, ты сам себе не верил,
А я не стал тебя разубеждать.
Я тоже сожалею о потере,
Того, кого бы братом мог назвать.
 
 
Чем дальше, тем прочней и выше стены,
Что мы возводим из жестоких слов.
Все позабыто. Гибнущей Вселенной
Одно лишь важно – чья прольется кровь.
 
 
И вот – в глаза друг другу смотрим чуждо,
Никто не хочет сделать первый шаг.
А ты ведь был мне раньше очень нужен,
Мой друг, мой брат… и истинный мой враг.
 

* * *

Как раз в тот момент, когда «Ойкумена» начала свое выступление, в нескольких километрах от «Антарктиды» собралась совершенно иная публика.

Люди здесь были, как правило, постарше, притом – намного. Некоторые и передвигались-то еле-еле, поднимаясь по истертым ступеням лестницы, ведущей в главный зал дворца культуры. Некоторым хотелось продления молодости, другие, прочитав пару книжек Блаватской и прочих «великих учителей», считали себя людьми духовными, а значит – вполне созревшими для общения с новым мессией. Третьих вело самое обыкновенное человеческое любопытство, хотя, надо сказать, такие были в меньшинстве.

Попадались и люди, одетые в траур – они готовы были поверить во что угодно, лишь бы получить надежду на воскрешение своих близких. Их тоже было немного, но именно их должны были «отсекать» в первую очередь «ученики» Могильного. А потом предстояла долгая и кропотливая работа по медленному и верному отъему денег.

Сам Могильный в этой работе практически никакого участия не принимал, вся грязная деятельность лежала не на мессии, а на его учениках.

В этот момент произошло два события, которые повлияли на все, что последовало дальше. Но никто из публики о них так и не узнал.

Во-первых, в квартире одного из журналистов, сотрудничавших и в желтой, и в обыкновенной прессе, раздался телефонный звонок.

– Слушаю, – хмуро сказал журналист. Вообще-то, сегодня его рабочий день уже давно закончился. К тому же, голос в трубке был совершенно незнакомым.

– Антон, – проговорили на том конце провода, – для вас сегодня будет сенсационный материал. Уточнять, кто вам звонит, не нужно, я вам все равно не представлюсь.

Почему-то Антону захотелось сослаться на головную боль, на желание побыть рядом с семьей. И почему-то он этого не сделал.

– И что дальше? – спросил вместо этого репортер.

– Вам надлежит быть в двадцать два ноль-ноль у аптеки на Невском, – звонивший назвал адрес. – Как я представляю, это – одна остановка от вашего дома. За собственную безопасность можете не опасаться, разве что вы рискуете умереть от удивления.

– Вы можете сказать, с чем – хотя бы приблизительно! – это связано? – теряя терпение, спросил Антон.

– Пожалуй, да. С крахом одной очень неприятной вам персоны, одного из тех, кого вы искренне и за дело ненавидите. Я изучал ваши материалы. Жаль, что таких как вы, мало – иначе люди давно уже летали бы на Марс. В общем, в остальном вы разберетесь сами. Да, если опасаетесь за свою безопасность, можете прихватить кого-нибудь из своих коллег. Сейчас еще не поздно им позвонить. Всего вам хорошего.

– Подождите… – растерянно проговорил журналист, но в трубке уже раздавались гудки.

Он повертел трубку в руках. Честно говоря, не верил он подобным звонкам. Но любопытство, любопытство было сильнее всего. К тому же, звонивший, судя по всему, действительно читал его статьи – по крайней мере, те, что были посвящены космонавтике. Но если это не розыгрыш…

Через полминуты Антон осознал – не розыгрыш. Ничего похожего на магический Дар у него не было, и телефонный звонок поставил его под контроль. А все остальное было делом техники.

Второе событие оказалось куда более громким – и очень хорошо, что из-за кулис ничего не было слышно. Господин Могильный распекал своего помощника, отвечающего за сегодняшнюю встречу словами, которые совершенно не годились для великого мессии. Зато для «шестерки» в мелкой банде они подходили идеально.

– Это что, я тебя спрашиваю…?! – орал он на «ученика», тупо уставившегося на надпись на стене.

– Ну, мальчишки какие-нибудь нахулиганили, – тот только плечами пожимал.

– Ах, мальчишки?! Час назад этой… надписи не было?! Кто должен за все отвечать?!

Надо ли говорить, что надпись (на сей раз автором была не Моргана) гласила:

СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ВАС ДОЛЖНЫ УБИТЬ!

– Чтоб этого больше не было! – рявкнул Могильный, после чего прошествовал к сцене, стараясь напустить на себя надлежащий вид.

И ведь что характерно – все его опасения насчет питерской аудитории оказались совершенно напрасными! Он почувствовал это с первой же минуты, с момента, когда вышел на сцену и слегка кивнул публике. Зал разразился бурной и продолжительной овацией, люди повскакали с мест, приветствуя его. Да такое не в каждой провинции встретишь!

Евгений Павлович начал с сугубо «научного» доклада – об изменениях расположения полюсов Земли. И кто-то даже пытался записывать ту галиматью, которую он нес с трибуны:

– …Как вам, вероятно, известно, наступление новой эры, эры Водолея, должно сопровождаться резким изменением магнитного поля Земли. Последствия этих изменений могли привести к катастрофе не только для нашей страны, но и для человечества в целом. Подобные катастрофы уже происходили – могу, в частности, назвать гибель Атлантиды и связанный с этим Всемирный Потоп, а также исчезновение огромного количества видов в конце мезозоя. Моей задачей стало введение этого процесса в приемлемые рамки, установление контроля над ним… – вещал «великий экстрасенс», стоя у доски с мелом в руке и вычерчивая схемы расположения полюсов.

Он говорил медленно и плавно, хорошо поставленным голосом – тем самым, которым пару минут назад орал матерные слова.

– Конечно, меня часто спрашивают о воскрешении мертвых, хотя это лишь частный случай моей деятельности. Фактически же речь идет о полном бессмертии человека. Оно не только возможно, это – реальность. Реальность, которая сбудется к 2010 году, – повсеместно и без всяких исключений. Пока же случаи воскрешения носят не массовый, а выборочный характер, это, практически – генеральная репетиция. И, пожалуй, наиболее убедительными доказательствами служат свидетельства самих воскресших.

Он кивнул одному из «учеников». Видеомагнитофон уже был готов.

– Я прошу, нет, скорее, даже требую – критического осмысления всего, что вы сейчас увидите и услышите.

Обманываться не стоило – это был всего лишь ораторский прием. Впрочем, даже здесь никаких открытий не было – когда-то в нацистской Германии некий деятель (не без тайной поддержки Сообщества) уже разработал принцип: ложь должна быть огромной, а объявить ее надо как можно наглее и убедительнее. И тогда в эту ложь непременно поверят – хотя бы на недолгое время.

Впрочем, ничего сенсационного на экране не было. Выступал какой-то мужик средних лет в спортивной футболке. Мужик заявил, что он умер на операционном столе, даже задрал футболку, под которой и впрямь обнаружился красно-фиолетовый рубец очень неприятного вида. Потом в воспоминаниях мужика наступил провал, который завершился тем, что он «как будто проснулся после похмелья». Как именно просыпаются после похмелья, говоривший, без сомнения, знал – и в это поверить было вполне возможно. Завершилось выступление самой искренней благодарностью «товарищу Могильному, который, не жалея себя, помогает людям».

Следующей выступающей оказалась довольно молодая девушка. Эта погибла в автокатастрофе, получив перелом основания черепа. (Обычно на этом месте записи часть мужской половины публики разочарованно вздыхала – задирать футболку девица не собиралась). Разумеется, смерть выглядела как «очень долгий и тяжелый сон без сновидений». Потом она проснулась – и вот тут начались самые настоящие проблемы: у нее не было ни прописки, ни временной регистрации! Бедняжка испытала великие мытарства – но, наконец, устроилась в новой жизни – естественно, благодаря заботе «человека величайшей доброты и величайшего интеллекта – Евгения Павловича Могильного».

– Да, именно это в настоящее время и является наибольшей проблемой, – подытожил выступления Могильный. – К моему великому сожалению, декларация прав человека, все наши устаревшие законы никак не учитывают воскресших людей. И здесь необходима очень большая работа. Должен вам сказать, что некоторые подвижки уже видны – в частности, в самое ближайшее время вопрос о воскресших будет поставлен перед Генеральной ассамблеей ООН. Кроме того, я должен вести разъяснительную работу и с российскими властями…

Он настолько увлекся, что даже забыл о звонке от «адского прокурора». Ну, мало ли кто там мог развлекаться?! Какая разница – все идет по плану. Никто его не перебивал, поэтому сидящие в первых рядах сектанты, верные своему «гуру», могли расслабиться.

Но все хорошее когда-то кончается, закончилась и его лекция о живых мертвецах. Следовало решить всего лишь несколько оргвопросов – они-то и были самыми важными.

– Оживлять людей может каждый. Пройдет несколько лет, и в мире появятся тысячи и тысячи Могильных, – говорил он. – Многие из моих учеников по всей России, в том числе – присутствующие здесь, – уже получили возможность оживлять своих близких. Некоторые из них станут преподавателями на семинарах «Методика бессмертия». К сожалению, у меня очень много работы, но я убежден, что это – не последняя наша встреча. Что же до семинаров, то всех желающих прошу оставить свои координаты моим соратникам и ученикам.

По рядам пустили списки, а сам Могильный еще раз кивнул и скрылся за кулисами.

Почему-то ему стало тревожно. Слишком уж гладко все идет в этом недоверчивом городе. Ему неожиданно показалось, что не он был дирижером зала, что людьми управлял кто-то другой – тот, кто находился среди публики и играл с ним, как кошка с мышью.

«На вокзал. Поскорее на вокзал», – думал он, проходя за кулисы. Сейчас все его ученики были на сцене, а здесь, в этой комнате, кошмарную надпись уже завесили. Ну, молодцы, постарались.

Он обернулся – слева стоял небольшой шкаф со стеклянными дверками, которые не открывали, вероятно, со времен основания дворца культуры. Луч закатного майского солнца отражался на запыленных створках, и «гуру» вдруг с ужасом осознал, что в пыли кто-то вывел надпись:

СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ВАС ДОЛЖНЫ УБИТЬ!

Он почти что вскрикнул, усевшись на пружинный диван.

И в этот момент дверь без стука отворилась.

– О, вы, кажется, собрались в Москву? – насмешливо спросил тот же самый голос, который Евгений Павлович слышал в телефонной трубке. – Так вы туда вряд ли доедете, товарищ Могильный.

– Кто вы такой? – собрав остатки мужества, зло проговорил «гуру».

– Не бойтесь, не ваш конкурент, – усмехнулся вошедший. – Я же вам, кажется, представился: сотрудник адской прокуратуры, отдела по особо крупным мошенничествам.

Вошедший вынул удостоверение в черных корочках. Фамилию Могильный не разобрал, да и фотография расплывалась, точно также, как черты лица незнакомца. Но вот за печать со следом копыта и пентаграммой он поручился бы.

– Это удостоверение несколько ценней, чем ваши дипломы всяческих академий, Евгений Палыч. Да, так вот, я хотел вам рассказать один древнегреческий миф. Был такой бог – Гермес. И была у него обязанность – сопровождать на тот свет души умерших. А поскольку не всякая душа шла добровольно, имелось у него некое орудие труда – кадуцей. Вообще-то, это был жезл особой формы, но при желании хозяина он превращался в двух змей, обхватывающих шею жертвы.

– К чему вы это? Последний раз повторяю – кто вас послал?! – отчего-то слова давались Могильному все с большим и большим трудом.

–  Посылатьменя довольно опасно, дорогой Евгений Палыч. Вам я этого очень не советую. Что же до «к чему все это»… – незнакомец на мгновение задумался. – Ах, да, бог Гермес. Так вот он, к сожалению, умер. Почти по Ницше, знаете ли. Был такой бог – и скончался, такая жалость. Остался, так сказать, навеки в памяти народной. Не думайте, что я попрошу вас его воскресить, – нет, конечно. Но, видите ли, кто-то должен исполнять его работу. И в вашем случае, Евгений Палыч, этот кто-то – я. Идемте. Ваши ученики сейчас очень заняты – снимают обильный урожай. Бедняжки, они еще не догадываются, что станет с их учителем.

Могильный поднялся на негнущихся ногах. Ему хотелось подойти и врезать каким-нибудь тяжелым предметом вошедшему по голове. Вместо этого он сделал тяжелый шаг к дверям. А потом – еще несколько.

– Да, Евгений Палыч, к месту назначения мы пойдем через кромку. Возможно, вы о ней что-то слышали от своих приятелей по Сообществу. Только не делайте вид, что ничего о нем не знаете.

– Кто вы, все таки? – почти прошептал Могильный.

– Идите-идите, – подтолкнул его в спину незнакомец. – Я же вам представился. Прокурор дьявола, к вашим услугам. Заодно – судья и судебный исполнитель. Так что – вперед.

И мир вокруг Евгения Павловича Могильного поплыл.

Он даже не мог сказать, что произошло. В одно мгновение дворец обезлюдел, да и не дворец это был, а какой-то деревянный заброшенный сарай. Скрипучая лестница вела наружу, к мрачноватым рядам домов, освещенным солнцем, выскальзывающим из-за туч.

– Я бы мог вас здесь и бросить – за все хорошее, – проговорил все тот же голос, который вроде бы слегка изменился. – Но ваша гибель должна послужить назиданием и в текущей реальности. Так что придется нам с вами очень быстро маршировать.

Могильный обернулся в последней, отчаянной попытке вырваться из морока – и в этот момент вокруг его шеи обвилось то, что показалось ему шлангом со стрелкой на конце.

– Не советую, – прошелестел голос. – Придется идти рядом. Предупреждаю – стрела ядовита. Так что без фокусов.

С кем именно он оказался рядом, Могильный увидел в следующее мгновение. Шланг оказался длинным хвостом странного животного, которое могло прийти только из наркотических видений. «Или – из Преисподней», – решил Могильный.

Это был огромный размеров кот, но отчего-то покрытый не шерстью, а чешуей. Имелись у кота и крылья, правда, вряд ли они могли поднять в воздух столь массивную тварь.

Могильный закрыл глаза, покорно шагая рядом с этим ночным кошмаром. «Это сон, – думал он. – Всего лишь сон. И вообще – я сейчас не здесь…»

– И что вы там бормочете? – раздраженно спросила его адская тварь. – Сон? Как бы не так! Вперед и с песней!

И хвост сжался вокруг шеи «гуру», едва не перекрыв дыхание.

– Куда… мы… идем?.. – вопросил «великий ученый» сиплым шепотом.

– Туда, где вы будете доказывать, что вы тот, за кого себя выдаете – чудотворец.

Возражать было нечего. Приходилось выполнять приказ. Что же касается песни, то ее мурлыкала сама тварь. Песенка была смутно знакомой, вроде бы, Евгений Павлович слышал ее когда-то в Москве.

 
…Вот пойду в гастроном по льду
Покупать килограмм халвы, —
Так и быть, заверну в аптеку:
Нет ли средства от головы.
 
 
Эй, аптекари, тук-тук-тук!
Дайте мне девятнадцать штук
Самых круглых своих таблеток,
Либо петлю (одну) и крюк…
 

– Да, Евгений Павлович, все верно, хотя сейчас не Новый год. А жаль, нет, в самом деле, жаль, – перебила тварь саму себя. – Вот мы, кстати, и дошли. До аптеки. Теперь – ваш выход, Евгений Павлович. А я – так, погляжу на все происходящее.

И вновь в какую-то неуловимую долю мгновения мир изменился. Порядком потрепанный «гуру» оказался на Невском, а петля, сдавливающая шею, куда-то подевалась. Но незнакомец был здесь, никуда он не делся – просто приобрел обычный человеческий вид.

– Все равно вам ничего не поможет, – проговорил он. – Вы имеете право кричать, звать на помощь, бежать, сопротивляться. Имеете право не воспользоваться вашими правами. Даже имеете право воскреснуть – видите, насколько я гуманен! Идите, вас ждут великие дела…

И столь же послушно, как будто его шею вновь сдавила петля, Евгений Павлович двинулся к аптеке, стоявшей тут же, рядом. Он еще не знал, что должен сделать. Он ничего не мог понять – до того самого момента, как оказался перед окошечком кассирши.

Могильный медленно протянул руку к карману и в одно мгновение достал оттуда продолговатый металлический предмет (позднее следствие установило, что это была зажигалка).

Предмет он направил на аптекаршу, у которой от ужаса подкосились ноги.

– Не дергайся! – рявкнул Могильный.

Аптекарша и не собиралась дергаться, она всего лишь протянула руки к кассе, пытаясь осторожными и плавными движениями достать оттуда выручку.

– Нах мне твои деньги! – прорычал «гуру». – Градусники сюда! Живо!

Растерявшаяся женщина даже не сразу поняла, что от нее требуется, так что приказ пришлось повторять.

– Всем – ни с места! Она – на прицеле! – заорал Могильный на посетителей, среди которых оказалось и несколько журналистов. – А ты – живей, сука! Шевелись!

Аптекарша дрожащими руками передала грабителю пару десятков градусников. И упала в обморок, когда поняла, что он собирается делать дальше.

Могильный, грозя пистолетом, развернулся вполоборота, проорав:

– Всем – стоять!

А потом откусил от одного из градусников ртутный столбик. За первым градусником последовал второй, третий…

– Все равно я воскресну! – весело орал Могильный, плюясь кровью. – Я – мессия!..

На самом деле было Евгению Павловичу совсем невесело. Он прекрасно понимал, что делается. Осколки болезненно вонзались в язык, десны, в гортань, по пищеводу стекало в желудок что-то холодное, скользкое и тяжелое. Что именно – о том лучше было даже не думать.

На улице заорала милицейская сирена, но Могильному сейчас было совершенно все равно. Он тупо переводил свой «пистолет» с одного посетителя на другого, и продолжал пожирать градусники – все, принесенные насмерть перепуганной аптекаршей.

Он еще что-то орал – уже совершенно нечленораздельное. Потом рухнул на пол. Зажигалка выпала из его руки.

Последнее, что услышал от «великого гуру» вбежавший милиционер, было совершенно невероятным мычанием и воем. И все же, стражу порядка показалось, что это были слова: «А вдруг я не воскресну…»

Евгений Павлович даже в этот момент еще понимал происходящее. И прекрасно знал – никакого «вдруг» больше для него не будет.

Медицина оказалась бессильной. «Ученики» устроили несколько разборок из-за наследства Могильного. Сектанты разбежались, оплакивая свои сбережения. А уж какие статьи появились в газетах!

Но все это произошло чуть позже.

Глава 8
Переговорный процесс

Санкт-Петербург

2005 год.

– Ну, вот теперь можно и тревогу объявить, – мрачно сказал Рэкки в столовой на следующее утро. – Новость по телевизору уже слышали?

И он коротко пересказал небольшое сообщение о происшествии в одной из центральных аптек.

– Знал я об этом типе, и был он кем угодно, только не психом, – уверенно заявил глава Темных. – Поздоровее нас всех…

– Разве из-за какого-то мошенника Сообщество начнет войну? – с сомнением протянул Алекс.

– Не «какого-то», а особо крупного мошенника. Во-вторых, по телевизору помянули о некоей надписи за кулисами дворца культуры. Догадываетесь, что было за сообщение?

Марина вздрогнула. Значит, пока она вчера ходила по ложному следу и «допрашивала» Моргану, убийца прикончил кого-то еще. Мошенника и, вероятно, большого гада – больше ничего о Могильном она не знала. Но, если убийца казнит отпетых мерзавцев, почему он покушался на Игоря?

– А что с ним сделали? – спросила девушка.

– О, это вопрос любопытный, – улыбнулся Рэкки. – Пожалуй, Могильный очень этого заслужил… Да сама посмотришь, в Интернете уже и фотографии выложили – мерзкого вида мужик с градусниками в зубах. Думаешь, журналисты там просто так оказались? Это только на сайте сказано, что случайно, я уверен, что наш убийца и о них позаботился…

– А зачем? – Таня отпила кофе. – Ему что, нужна была огласка?

– Видимо, нужна. Возможно, решил напугать остальных собратьев Могильного – мол, глядите, как в Петербурге управляются с мошенниками, только попробуйте сюда сунуться! А может, есть и другая цель – восстановить против города все Сообщество. Пока оно действует отдельными стаями – но только пока.

– А что наша подопечная? – спросила Марина. – Ну, которая с апельсинами…

– Ах, эта, – Таня только поморщилась. – Знаешь, сегодня, кажется, уже можно будет сделать ей промывку памяти и отправить на все четыре стороны. Достала, честно говоря, своими истериками. То ей глянцевых журналов надо, то помаду не такую, а этакую… Объясняешь ей, что задержание – для ее же пользы, так и понимать того не хочет!

– Ну, у нас были постояльцы и побеспокойней, – ухмыльнулся Рэкки. – Например, ее бывший… как это теперь называется, бой-френд.

– Ну, он-то, по крайней мере, знал, что, как и почему. И прав не качал, – возразила Татьяна. – И не вредничал – по крайней мере, здесь.

– Да что вы знаете о вредничаньи?! – проходивший мимо их столика парень самой что ни на есть бандитской наружности остановился около Рэкки. Судя по всему, парень хотел заказать вторую порцию ростбифа. Даже при его немаленьких размерах это было как-то чересчур.

– Ешь ты, как волк, вот в чем твоя вредность, – шеф «Утгарда» поздоровался с ним за руку. – Скоро хозотдел «Стражи» разорится… Кстати, а где Колян?

– Я за него, – осклабился парень, и в его ухмылке и в самом деле прорезалось нечто волчье. – Не придет сегодня Колян. Заболел…

– Чего? – Алекс слегка подался вперед. – Чтобы кто-то из вас – да заболел?

– Ага, – подтвердил волколак. – От хорошей жизни… его отравить хотели! И меня…

– Что-о?!

– А вот то… – волколак, которого звали не иначе как Вованом, вытащил из-под куртки какой-то округлый черный предмет, который оказался ничем иным, как подобием африканской маски.

– Ну и пакость! – сморщился Рэкки, глядя на эту штуку. – И откуда оно у тебя?..

История, рассказанная парнем с волчьей внешностью и волчьими же манерами, оказалась трагикомичной.

Все началось с того, что Колян, то есть, его брат-близнец, позвонил их однокласснице, с которой не виделся, наверное, года два. В компании, которая образовалась примерно классе в десятом, он (хотя оба брата уже и тогда выглядели начинающими гангстерами) считался кем-то вроде слабенького экстрасенса. В основном эти способности были предметом шуток, хотя прозвище «братцы Кашпировские» едва не приклеилось к Вовану и Коляну.

Но было это давно – и почти что неправда. Тем более, что никто из бывших одноклассников не знал, кто учился с ними на самом деле. Узнали бы – пожалуй, перепугались бы не на шутку.

Так или иначе, Колян позвонил, совершенно случайно вспомнив про день рождения Иры. И после обычных «привет, ну как там твое ничего?» выяснилось, что дела у подруги юности идут плохо, притом – очень. Притом – по всем направлениям.

На работе – сплошные неприятности, фирма не платит денег уже третий месяц. «Может, приехать и потолковать с ними… по душам?» – задумчиво проговорил в трубку Колян – ему иногда приходилось выполнять и такие поручения, притом – по линии «Стражи». Для этого было даже необязательно перевоплощаться в кромешныйоблик. «Нет, что ты, что ты, Коля…» – в ужасе воскликнула Ира, после чего продолжила перечисление неприятностей. Муж – запил. У ребенка – сплошные тройки в табеле. Да еще и со здоровьем нелады… А денег на лечение нет…

«Знаешь, я вот что думаю… Тут полгода назад мне подарили африканскую маску. Вот как-то так оно пошло с тех пор. Если бы ты заглянул. Можешь – вместе с братом. Он как?»

«Он – нормально. Если день рождения отмечаешь – заскочим…»

«Ладно. Там моя тетушка чего-нибудь приготовит…»

Если бы Колян с Вованом хорошенько подумали, то наверняка приняли бы некоторые меры, чтобы стол был не таким уж скромным. Но – не случилось. Второй брат был предупрежден слишком поздно, как раз перед выходным поломалась одна из их машин – а никакой автосервис помочь автомобилю из «Стражи» не в силах. К тому же, если муж у Иры был пьющим, то никакого алкоголя привозить с собой не стоило, к тому же, оба брата, несмотря на криминальную внешность, были трезвенниками. Как-то не принято пить среди оборотней вообще, а среди волков-оборотней – в особенности.

И то, что на день рождения они прибыли налегке, и стало фатальной ошибкой. В пригородном деревянном доме, где жила Ирина, праздничной еды не водилось. Но поняли это слишком поздно.

С неприятностью разобрались на удивление быстро. Колян повертел в руках маску, заодно определив, что, во-первых, длинная черная маска с прорезями для глаз изготовлена вовсе не в Африке, а, в лучшем случае, где-нибудь в Китае. Во-вторых, на нее наведена порча – мелкая, гадкая и отвратительная.

– Дай-ка мне эту штуку, – попросил он. – Разберемся…

Ирина с некоторым сомнением отдала маску.

Способности к магии у братьев и впрямь были слабыми. Они могли ходить по кромке, могли принимать свой облик – но вот в таких искусствах, как снятие порчи или отведение глаз, не преуспевали. Оно и понятно: магия – это не некая единая наука, это, скорее, курс наук. И точно так же, как школьники к определенному классу делятся на будущих «гуманитариев» и «физиков», подразделяются и маги. И редко кто-то может преуспевать по всем предметам сразу.

Тем временем, Колян и Вован дожидались, пока их позовут за стол. Ириного мужа не было, что, пожалуй, и к лучшему – по крайней мере, для него.

Честно говоря, они рассчитывали на небогатый, но вполне сносный обед. Хотя бы с каким-то подобием мяса.

Увы, тут-то оно все и случилось. Та самая тетушка, оказавшаяся дамой весьма среднего возраста и не слишком приятной внешности, торжественно внесла в гостиную огромную кастрюлю риса – клейкого и отвратительного даже на вид.

Блюдом номер два стал салат со снытью и прочими майскими травками, приготовленными все той же тетушкой.

Был подан и чай – жидкий до белесоватости.

Если бы Колян и Вован были хорошими психологами, они бы заметили и еще кое-что – Ира при появлении замечательной родственницы сделалась какой-то полностью мрачной и угрюмой. Но и это они заметили не сразу. Гораздо больше их занимала мерзкая перспектива есть этот рис.

– А может, мяса прикупить? – наконец, не выдержал Вован. – Мы без проблем, у вас там на станции торговая точка…

– В нашем доме есть мясо не принято! – не терпящим возражений тоном сообщила старуха. – Это нельзя – божьих тварей в пищу потреблять!

– А божьи растения, стало быть, можно, – угрюмо пробурчал Колян, давясь рисом со снытью. «Добрая тетушка» сделала вид, что не расслышала.

И несколько раз она порывалась завести с молодыми людьми «душеспасительную беседу». То начинала говорить о Боге и Писании, то вкрадчиво расспрашивала, где они работают.

Под конец Колян не выдержал, и на очередной вопрос весело ответил:

– В бригаде, бабушка, стало быть, в натуре!

«Бабушка» слегка оторопела.

– Ну, э… на стройке в бригаде, да? – спросила вконец смутившись, Ирина.

– М-гм, – хмыкнул Колян, что могло означать и «да», и «нет». Ему показалось, что главным поводом для недовольства стала не мифическая бригада, а «бабушка».

Наконец, когда с салатом и рисом было покончено, – просто из-за желания не обидеть Иру, – Колян и Вован одновременно поднялись.

– Ну что, гости дорогие, поели-попили – теперь можно и уезжать? – скривилась вредная старушенция. Братьям пришлось волей-неволей выслушать и это. Колян смолчал, а Вован все-таки не вытерпел:

– Да знаете, сколько волка не корми, он все равно понятно куда смотрит…

– Маска у тебя откуда? – спросил Иру на прощание Колян, когда они уже подходили к станции.

– Да двоюродная сестра подарила…

– Этой вот «бабушки», стало быть, дочка? Ну-ну…

– Ну вот, а он теперь заболел… – закончил свой рассказ Вован.

– Понятно, – кивнул Рэкки. – Ну-с, стажер Крутицкая, вам задание, – обернулся он к Марине, – разобраться вот с этой пакостью. Это – когда приедешь с практики, – Рэкки, как правило, не выдерживал больше двух-трех фраз в официальном тоне. – Сейчас Казарский тебя на работу захватит… Пора.

В машине Сергея Марина пересказала утреннюю историю. Казарский только поморщился:

– Оно и так было понятно. Нормальные верующие – это одно, а вот святоши… Не терплю. Жалко только ту женщину.

Он помолчал. Потом как-то странно посмотрел на Марину.

– И как выходные?

– Ну, нормально, – пробормотала девушка.

– Тебе же пришлось остаться в «Страже»?

Марине пришлось промолчать, она залилась краской стыда.

– Вообще-то, нет, – отчего-то ей захотелось посоветоваться по поводу своего самодеятельного и самонадеянного расследования. И посоветоваться именно с Сергеем – не с Таней, не с Корвином.

– Ты рискуешь, – вздохнул Сергей. – Хотя мне отчего-то казалось, что ты захочешь рисковать.

– Сергей, – она терялась в догадках, как к нему обращаться. Ведь вроде уже и на «ты», а вроде бы, он все-таки, начальство. – Я… Я просто захотела кое-что проверить.