Текст книги "Прокурор дьявола. Жатва"

Автор книги: Майя Астахова

Эльдар Дейноров, Майя Астахова
Прокурор дьявола. Жатва
(Авторский сборник)

Любые совпадения имен, ситуаций, названий являются случайностью, авторы за них ответственности не несут.

Поясняем: данные о резонансном магическом воздействии, приведенные в тексте, не могут использоваться непосвященными.

Подразделение «Асгард»

Поясняем: данные о биологическом воздействии магов, приведенные в тексте, не могут использоваться непосвященными.

Подразделение «Утгард»

 
…Пластиковый стакан
С золотистыми искрами вина,
Золотые – звезды,
Желтые – огни далеких кораблей.
И только зарницы над морем —
Серебристо-синие…
 

Подразделение «Митгард»

ПРОКУРОР ДЬЯВОЛА

 
Ветром ветку в саду сломало,
Голый сук, как культя, торчит…
В этом мире на редкость мало
Тех, чья смерть меня огорчит.
«Я не выбран, но я – судья»,
И сужу перманентно-строго.
Тех, кого огорчит моя,
Больше, видимо, ненамного.
Вот и славно – долой забота,
Мне иное ценней стократ:
Там наличествует свобода,
Где отсутствует страх утрат.
 
 
Ложью пошлого некролога
Закрывают пустой парад —
В этом мире на редкость много
Тех, чьей смерти я буду рад.
Да, порадуюсь без затей,
Что они не придут обратно…
Тех же, кто будет рад моей,
Меньше, видимо, многократно.
Значит, к месту пришлась цитата,
Продолжается наш сеанс:
Помирать-то нам рановато —
Надо прежде свести баланс.
 

Юрий Нестеренко

Пролог
На ничейной земле

Этот сон – с самыми различными вариациями – снился ему с самого детства. Сон был ярким, цветным и протяженным по времени. Иногда он видел все события как бы со стороны, иногда – был персонажем собственных сновидений. Порой он не понимал речи тех, кого видел, порой понимал – хотя не во сне, а в жизни так и не выучился чисто говорить на этом языке, да и понимал слова с трудом, с пятого на десятое. Но то в жизни, а во сне все было совершенно, абсолютно иначе.

В детстве он не мог представить себе, к чему все это снится. Вот только спросить было совершенно не у кого.

С некоторых пор – примерно, когда ему исполнилось шестнадцать – начал догадываться. Теперь – знал почти наверняка.

Да и в самом деле – если кому-то снится один и тот же сон, это наводит на некоторые подозрения, не правда ли? Врачи – приземленные материалисты – начнут искать проблемы со здоровьем. Но проблем-то у него не было! Никаких проблем!

А может, дело совсем в другом? Может, перед ним прокручивалась некая информация? И он должен ее отыскать?

Во всяком случае, те места, которые он видел в своем сне, действительно существовали – хотя он никогда в них не бывал. Одежда людей совершенно не соответствовала нынешнему времени, но это совсем не означало, что она была плодом фантазии. О нет, – была в стране из его сна эпоха, в которую одевались именно так. Говорили именно так. Оружие было именно таким.

Все мельчайшие детали сна оказывались реальностью – стоило только раздобыть очередное пособие по истории. Хуже того, он мог бы кое в чем нынешних историков подправить – в тех самых мелочах. Почему-то была твердая уверенность – прав именно он со своими странными снами. Только зачем их подправлять, да и кто он такой перед этими кандидатами-докторами?

Почему-то сон погружал его в состояние безысходной тоски. Но, как сказал мудрец, «и это пройдет». И тоска действительно сменилась бульдожьим упорством – желанием понять, что все это означает.

А потом появилось то, что он назвал «Дар», – и все стало на свои законные места.

И все же, сон иногда навещал его и теперь – детальный, подробный. И отчего-то – сжимающий сердце…

…Небо было серым и унылым. Невероятно унылым и невероятно серым – чему удивляться совершенно не приходилось. Осень. Дожди. Холодный ветер. Да и в солнечный день в этом городишке вряд ли было бы сейчас намного радостнее.

Маленький старинный городок казался пустым. Вымершим. Такого, наверное, не случалось и в стародавние времена после моровых поветрий – не всех же выкашивала чума, кто-то же должен был выжить!

А вот сейчас, похоже, жители его покинули. Надолго ли? Этого сказать не мог никто…

Изредка тишину городка нарушали звуки, к которым не были привычны эти тянущиеся ввысь дома с остроугольными крышами, маленькие церковки и ратуша с часами (часы сейчас стояли, словно бы время на главной площади замерло с уходом последнего из горожан). Порой в небе, за облаками раздавался очень характерный гул, а иной раз в разрыве среди туч мелькал черный силуэт. В таких случаях где-то на окраине городка слышался грохот, и стекла ратуши опасливо звенели, словно бы предвещая недоброе.

Но такое случалось далеко не всегда. Чаще в тишину и шелест дождя вламывались совершенно иные, более понятные звуки. Например, крадущиеся шаги солдат, раздававшиеся по ночам. Но уж такого-то город наслушался вдоволь – за все века, что он стоял здесь. Римляне, варвары (а до римлян – неведомые историкам расы и народы), потом франки, германцы, рыцари всех мастей, восставшие горожане. Потом были солдаты Великой Революции, Наполеон… А уж за последние полвека – и подумать-то страшно. И вымирал-то этот городок уже не раз: жители бежали перед наступающим врагом. Сейчас-то, хотя бы, им дали спокойно эвакуироваться. Впрочем, враг почему-то не торопился – он спокойно отсиживался за своей линией укреплений – совсем рядом отсюда. Свои не спешили тоже. Укрепления, – да еще какие! – были и у них. Словом, две крепости осадили друг друга. Иногда постреливали, в иные дни – отмалчивались.

Странно?

Еще бы не странно! Да и саму войну уже успели окрестить «странной».

Были в этом городе и иные звуки. Негромкие щелчки выстрелов, тихие, отрывистые команды…

Покинутый город не мог знать, что он теперь стал – «ничейной землей». Не могли этого знать и существа, которые были единственным его постоянным населением…

…Когда Джордж Хэнкс почувствовал, что теряет равновесие и мягко приземляется прямо в лужу грязи у ветхой стены какой-то лавки, которую хозяева заботливо заколотили, прежде чем уехать из города, он еще не понял, насколько близко была его смерть. Он осознал это не в тот момент, когда что-то мягкое бросилось ему под ноги, и даже не в ту секунду, когда он сжал зубы, чтобы не высказать все, что он думает об этой чертовой темноте и этих чертовых запутанных переулках, – шуметь было нельзя, и он отлично об этом знал.

Он понял все только мгновение спустя – над его головой что-то щелкнуло, и на него посыпалась каменная крошка. Означать это могло только одно – снайпер! Чей – можно даже и не спрашивать.

Еще секунда – и быть ему трупом. Потом его, конечно бы нашли, похоронили бы честь по чести, может быть, даже в газете написали бы – мол, героически погиб во время действий патруля!.. Толку-то! Мертвому ничего не нужно – ни славы, ни почета, ни даже Креста Виктории. Мертвому нужно лежать. И тихо разлагаться в могиле. Джорджу Хэнксу было двадцать лет, и его такое будущее очень не устраивало.

Он замер, все также лежа у стены. Было холодно, сыро и промозгло.

Выстрелы больше не повторялись. Возможно, немецкий снайпер решил, что он «сделал» своего противника – тот упал, и не подает признаков жизни. А возможно, он просто выжидал тех самых признаков жизни – чтобы довершить начатое.

Почему-то злость ушла, вместо нее появилась обида. Лежа в грязи, Джордж неожиданно представил себе своего врага. Этот-то наверняка выбрал огневую позицию не в луже грязи. Должно быть, поглядывает на улицу из окна заброшенного дома, совершенно незаметный в эту безлунную сумрачную холодную ночь. Интересно, ему столько же лет? Может быть, а может, он еще и младше. Сидит там, на посту, голова – в каске-«ведре» – и поджидает жертву. Охотничек чертов!

А ему, рядовому Хэнксу, приходится лежать здесь, в грязи, под моросящим дождем. Вот гадость-то!

А все-таки – что же это ему под ноги бросилось – да еще так кстати? Вообще-то, единственными жителями покинутых приграничных городов были бродячие кошки и собаки – ну, если не считать парней вроде Хэнкса или этого поганца-снайпера. Но их-то как раз можно и не считать.

Правда, вот именно здесь он никаких собак-кошек не видел. Может, крыса? Просто довольно крупная крыса…

Словно бы в такт его мыслям, рядом что-то зашевелилось. Джордж осторожно повернул голову. Нет, ничего нельзя разглядеть. Во всяком случае, это животное не напугано, если не убежало сразу.

– Уррм! – тихо прозвучало рядом. А потом что-то потерлось мокрой шерстью о его руку.

Все понятно – то не крыса, а кошка.

Он невольно погладил свою нежданную спасительницу. Пальцы нащупали что-то вроде ошейника. Все понятно – брошенная кошка! Поэтому и не убегает, поэтому и выскочила – как же, человека увидела, о двух ногах! Ходит по городу, тычется в забитые окна и закрытые двери, хочет есть – под мокрой шерсткой явственно нащупывался хребет. А хозяева-сволочи удрали, жизнь свою спасали – а кошку забыли, как ненужную вещь.

Джордж искренне пожелал хозяину этой кошки встретиться со снайпером – с тем самым, который, наверное, все еще торчит в окне и ждет, будет ли противник двигаться или нет. «Они хуже Гитлера!» – с раздражением подумал он.

Раздражение вернуло его к текущей реальности.

А реальность была такова. Снайпер мог торчать в окне еще несколько часов – ночи сейчас длинные. И было бы очень хорошо, если он там – один. Но, скорее всего, это совсем не так. Скорее всего, немцы выждут какое-то время, поймут, что никакого шевеления нет – и выползут обыскать убитого. А снайпер, в случае чего, их прикроет.

И вот тогда за жизнь рядового Хэнкса никто и четверти пенни не даст.

Нужно было выбираться из этой поганой лужи. И выбираться прямо сейчас. Еще чуть-чуть – и будет поздно.

Он еще раз осторожно повернул голову, стараясь, чтобы стальная каска не звякнула в самый неподходящий момент.

Ну, да, кошка – почему-то теперь он смог рассмотреть нечеткий силуэт своей спасительницы, которая еле слышно мурлыкала, будто и не под моросящим дождем сидела, а около камина, в котором потрескивают дрова.

– Ну, что делать-то будем? – одними губами проговорил Хэнкс.

– Уррм! – снова задумчиво пробормотала кошка, как будто спросить хотела – а как выбираться-то? Улица простреливается, человек. Зашевелишься хорошенько – и конец тебе, и я без тебя останусь… Что делать-то будем?

А оставаться здесь было не менее опасно. Только сейчас Джордж стал осознавать, в какую переделку он попал с тех пор, когда этой чертовой темной ночью отбился от своего маленького отряда. Его наверняка уже ищут. Но ищут не здесь. И хорошо, что не здесь – вот только еще недоставало, чтобы они попали под огонь снайпера.

– Урррм! – чуть более требовательно повторила кошка – но тихо, очень тихо, как будто сама боялась привлечь излишнее внимание снайпера.

И тут же Джордж почувствовал, что острые коготки впились в его рукав. Впились не слишком сильно, но очень требовательно – словно бы животное пыталось тащить его за собой.

Но одно неосторожное движение – и ему крышка! Вероятно, простреливался весь переулок.

Где-то вдали он расслышал – точнее, едва уловил, – какой-то новый звук. Осторожные, почти крадущиеся шаги. Хотя, возможно, ему почудилось. Он напрягся, прислушиваясь. Нет, не надо и думать, что онибудут переговариваться между собой или, хотя бы, станут топать по мостовой. Топать они станут у себя на параде – а здесь подойдут тихо и незаметно.

Конечно, есть еще один выход – притвориться мертвым, а уж когда они окажутся близко… Ладно, одного он прикончит, может быть, даже двух – это если очень повезет. А в патруле их может быть и пятеро…

Джордж попытался отползти, и при первом же движении ему показалось, что он способен перебудить весь город – если бы здесь было кого будить. Он сделал еще пару судорожных движений, каждую секунду ожидая выстрела. Нужно было попробовать добраться к узкому переулку, который, вроде бы, находился совсем недалеко. Там могла оказаться непростреливаемая зона, там он был бы в безопасности… Или – почти в безопасности, конечно. Можно бы попробовать заползти в какой-нибудь дом – только вот беда, здесь сейчас не видно никаких дверей.

Он и так уже хорошая мишень!

– Мя-ау! – протянула кошка, – и Джорджу показалось, что ее голосок отразился от стен домов (что было, разумеется, не так). Кошка все так же следовала рядом, не отпуская человека ни на секунду. Кажется, невольная спасительница хотела стать его погибелью. Если она привлечет внимание… Он и без того каждое мгновение ожидал выстрела, – а тут еще это шевеление сбоку.

«И чего тебе надо?!» – зло подумал Джордж, хотя, конечно, вслух ничего не сказал.

И вот тут его настиг ответ.

Нет, никаких «слов, раздающихся в голове» он не услышал. Скорее, это были не слова, а четкая чужая воля. И другого выхода, как подчиниться этой воле, у него не оставалось. Нужно было проползти еще футов десять – и не просто проползти, а во вполне определенном направлении – в том самом, куда тащила его эта чертова кошка – или чем там еще она была.

Зачем, почему – сейчас об этом не время было думать. Вместе с ответом пришла и уверенность – там его ждет спасение. Уверенность совершенно дурацкая – кажется, его тянули в самый центр простреливаемой зоны, прямо под огонь снайпера. Хотя даже этого наверняка понять он не мог – слишком темно здесь было.

Большей глупости, чем рассчитывать на неведомое спасение, сделать было просто невозможно. Но ничего другого все равно не оставалось – похоже, немцы были где-то совсем рядом.

Он приподнялся на локте и, стараясь не шуметь (насколько это было возможно) осторожно двинулся ползком в сторону, противоположную той, куда хотел уползти.

Пара футов… еще… еще…

Выстрела все не было.

А потом – совершенно без всякого предупреждения – мир поменялся. Поменялся настолько, что Джордж Хэнкс даже не сообразил, что с ним случилось.

Неожиданно стало гораздо светлее. Неожиданно прекратился дождь. Неожиданно он понял, что лежит на совершенно сухой булыжной мостовой – при том, что сам он как был вымокшим с головы до ног, так и остался. И вообще – он остался прежним, это с городом, с окружающей местностью что-то случилось.

Что-то совершенно непонятное.

В этом новом городе было столь же тихо. Но теперь в этой тишине почти не было ничего угрожающего.

И снайпера не было – и об этом Джордж знал совершенно точно, даже не успев задуматься, откуда приходят эти знания. Когда же он это понял, то в голове немедленно мелькнуло два предположения.

Он по-прежнему лежал на мостовой, а кошка была рядом. Маленькая и, судя по всему, довольно облезлая. И она пристально, слишком пристально и не мигая, смотрела на него.

Неужели эти мысли исходят от нее? Что ж, тогда всё понятно. Значит, снайпер не промазал. Попал точнехонько ему в голову. И он, Джордж Хэнкс, уже покойник. Вот, значит, какие сны нам в смертном сне приснятся. Кошки, светлый город, в котором нет нацистов…

Это было первым предположением. Второе было проще – так или иначе, но он сошел с ума. И сейчас вовсе не находится «где-то во Франции», на ничейной земле. Да может, и нет никакой войны и британских экспедиционных войск – как он теперь о том узнает наверняка?! Может, он давным-давно лежит в палате в смирительной рубашке – а его вышедший из-под контроля разум гуляет сам по себе…

Как кошка.

Зверек будто бы почуял его мысли. Кошка неторопливо поднялась, исчезла из его поля зрения – а через секунду он ощутил – и довольно болезненно – прикосновение коготков к его руке.

Она мяукнула – теперь уже вполне громко, и снова кольнула его коготками.

Ощущают ли покойники боль? Джордж не был в этом уверен. Вероятно, все же нет.

Значит… Значит, он не покойник!

Он осторожно посмотрел в ту сторону, где, предположительно, мог спрятаться снайпер. Он увидел тоненькую ажурную башенку с островерхой крышей, залитую лунным светом. Никаких облаков на небе не было и в помине.

А он находился на самой середине улицы, и любой снайпер, окажись он в башенке, очень обрадовался бы такой цели, как Джордж Хэнкс.

И что это могло значить?

Да только одно – никакого снайпера здесь не было.

Все еще не в силах в это поверить, он осторожно сел на мостовой. И ничего не последовало.

– Мрррн! – настойчиво проговорила кошка.

– Может, скажешь, где это мы? – буркнул Хэнкс.

В силуэте этой кошки было что-то неправильное, то, чего не должно быть. Но что именно, он понять не успел.

Его мозг снова поразил поток чужой воли – на этот раз куда более четкий.

Он может подняться во весь рост – ничего страшного не произойдет. Более того – он должен не просто подняться, а еще и пройти в том направлении, в котором будет нужно. И не задерживаться, что бы не увидел. И не удивляться. Главное – не останавливаться. Остановился – смерть. Здесь опасно, очень опасно. Почему – он все равно ничего не поймет. Опасно – и все тут.

Поэтому надо идти – не останавливаясь. Поднять винтовку, спокойно встать – и идти. И тогда все будет хорошо…

– Это ты? – он совершенно растерянно посмотрел на кошку. Не будь этого потока сильной воли, он наверняка уверился бы, что сошел с ума.

Вместо ответа последовал столь сильный импульс, что не подчиниться ему было просто невозможно.

Он поднял винтовку, прекрасно понимая, что здесь, в этом миреона в случае какой-то неведомой опасности ему совершенно не пригодится.

Он выпрямился, а потом шагнул вслед за странной кошкой. На какую-то секунду Джорджу показалось, что шерсть кошки блеснула в свете луны. И это была вовсе не шерсть…

Но пугаться или удивляться в очередной раз ему уже не приходилось. Та неведомая сила (и наверняка – самая что ни на есть нечистая), которая утащила его от верной смерти на ничейной земле, словно бы взяла его за воротник – и тащила за собой, вовсе не интересуясь его, Джорджа Хэнкса, мнением.

Все же он оглядывался по сторонам.

Город был пустынным и неправдоподобно красивым. Дома – готические, тянущиеся вверх, к лунному свету – казались ажурными и легкими, ни в одном из них не было какой-то тяжеловесности. Иногда между лепящимися друг другу домами открывался небольшой, засаженный деревьями сквер. Почему-то ему показалось, что листва на ветках деревьев была серебряной – или это было всего только игрой бликов? Он было остановился на мгновение – и тотчас же неведомая сила словно бы дала ему пинка. Вперед, не задерживаться! Бегом марш!

Почему «бегом марш», он догадался тотчас же – когда одна из веток решительно потянулась к нему. А ведь на улице не было ни ветерка…

Видимо, здесь росли хищные деревья. После всего случившегося и это было неудивительно.

Пару раз нечто, что приняло руководство его сознанием, заставляло остановиться, вжимаясь в стену здания. Во второй раз это продолжалось довольно долго, и в лунном свете он разглядел тень, бесформенный силуэт, свернувший куда-то в переулок. Но что именно это было, он так и не понял.

Закончилось его путешествие столь же резко, как и началось. Совершенно внезапно стало темно, а с неба упали мелкие и противные капли дождя. Мир наполнился привычными звуками, а луна исчезла напрочь. И та железная воля, которая подчинила его сознание, тоже исчезла.

А около ног раздалось почти жалобное:

– Мя-ау!

Он быстро осмотрелся – конечно, тьма стояла невероятная, но каким-то шестым чувством он понял – та улица, на которой его попытался подстрелить снайпер, осталась где-то очень далеко. И как он оттуда ушел – не все ли равно.

– Мя-ау!

Он наклонился к кошке. Самая обычная шерсть – только свалявшаяся и мокрая. И что ему почудилось в лунном свете? Придет же такое в голову – чешуя!..

Зверек тотчас же попытался запрыгнуть ему на руки.

Джордж постоял мгновение, соображая, что же предпринять. Расставаться со зверушкой, которая спасла ему жизнь – ну, насчет того, было его странное путешествие реальным или нет, он уже стал сомневаться, но снайпер-то был. И кошка, которая очень вовремя кинулась ему под ноги – тоже была. И есть.

Один раз люди уже ее бросили. А что с ней делать теперь? Снова бросать…

Правда, у них при части регулярно кормились несколько кошек и собак – таких же заброшенных. Никто их гнать и не думал, а повар – тот вообще иногда подкармливал. Джордж вспомнил брезгливое удивление какого-то французского лейтенанта, которому что-то понадобилось у них. Союзничек брезгливо сморщил нос при виде подбежавшего к нему пса, который радовался абсолютно всем посетителям. А лейтенант Патрик Смитсон, сопровождавший француза, ничего не говоря, легонько потрепал пса по загривку, а потом, как ни в чем не бывало продолжал разговор с «бравым союзником».

Тем-то англичане от французов и отличаются. Не все и не всегда – но как правило.

Все эти мысли мелькнули в голове у Джорджа Хэнкса, когда он осторожно спрятал кошку под шинелью.

В ту ночь случилось еще два события.

Через пять минут Джордж Хэнкс натолкнулся на своих – к счастью, ни он, ни его отряд не пальнули по дури друг в друга.

Кошка была осторожно принесена с патрулирования туда, где квартировала его часть. Никто и слова не сказал.

Правда, животное оказалось исхудалым, облезлым и страшно некрасивым, но когда Джордж рассказал свою историю (нет, касалась она только лишь выстрела снайпера, кое о чем еще он решил на всякий случай умолчать), повар, поглядев на кошку, заявил, что ничего непоправимого в ее худобе нет.

Да, а вот ее легонький ошейник с металлической пряжкой…

…Сон оборвался.

«На самом интересном месте», – усмехнулся человек, глядя в тени на потолке.

Ну, он-то отлично знал, что случилось дальше. Видел – не раз и не два. И что к чему – тоже отлично знал.

Но сон тотчас вылетел из его головы, когда взгляд наткнулся на щель среди занавесок, скрывающих окно. Отражаясь в стеклах дома напротив, оттуда лился приглушенный малиново-красный свет.

Уже темнеет. Значит, надо вставать и поторапливаться. У него на сегодня намечено одно очень важное дело.

Кто-то очень хочет несчастий себе на голову и на прочие части тела. Так хочет, что просто грех отказывать человеку. А раз оно так, значит надо просьбу исполнить, да поскорее.

И – как можно более качественно.