Текст книги "Прокурор дьявола. Жатва"

Автор книги: Майя Астахова

Соавторы: Эльдар Дейноров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)

– Хотите сказать, что это были…

– «Чернильные пятна»? У нас их зовут так. Чрезвычайно редкие маленькие тварюшки. И очень, очень опасные.

– Согласен. Хорошо, что ваши любимые экологи не создали конвенцию об их защите. А то бы здесь и ее подписали – вслед за Киотским протоколом и за всем прочим…

– Не трогайте святого! – обиженным тоном протянул Цибуленко, и тут же рассмеялся. – Я готов подписать конвенцию о защите… наших людей от этих тварюшек. Причем, готов признать второй договаривающейся стороной даже вас.

– А если я скажу, что подумаю?

– Думайте. Когда у вас кого-нибудь все-таки убьют – не поленитесь позвонить мне. Ну, надо же будет попрыгать от радости и покричать: «А я же говорил! А я предупреждал!»

– И что вы предлагаете? – Рэкки слегка склонил голову набок.

– Предлагаю разделение труда. Вы понимаете, что милые маленькие зверушки могли быть пронесены только с кромки– и ниоткуда еще? А мы на кромку, как правило, не выходим. Мы действуем иначе.

– А кто сказал, что у вас нет никаких вещей с кромки? Ни зелий, ни артефактов… Даже не смешно это, Сергей Святославович.

– Есть, отчего же. И вы можете прекрасно отрабатывать свою любимую версию: убийца – провокатор из Сообщества. И хорошо бы, если бы так и оказалось, и этот тип попался бы мне в руки.

– А вы отбросили версию о нас?

– Ну что вы, нет, конечно. Мы с удовольствием будем развивать версию: убийца – провокатор из «Стражи». Но поверьте моему опыту – я вижу, что вы лично не имеете к этому отношения. А вы – все же более компактная организация, чем мы, хотя вас и гораздо меньше. Словом, я предлагаю начать с того, что мы не станем мешать работе друг друга. Вы – на кромке, мы – в мире реальности. Поймите, убийцу найти необходимо и вам, и нам…

– Вам хочется отомстить? – в голосе Рэкки прибавилось яду.

– Ну, поскольку некто попытался оборвать… да вы и без того можете догадываться, что он попытался оборвать, уничтожив Руонга Чеа.

– Полагаю, некоторые финансовые потоки?

– И некоторые международные связи… Одним словом, если бы я, узнав о гибели Могильного по своим каналам, не отправился бы немедленно сюда, меня бы все равно вынудили это сделать. Обстоятельства… – Цибуленко тяжело вздохнул. – Что вы можете сказать о личности убийцы? Склонность к театральным эффектам, не так ли?

– Думаю, так, – с сомнением произнес Рэкки.

– Да уж, более театрально, нежели Могильного… Кстати, как вы полагаете, почему сразу несколько «акул пера» оказались на месте… ну, скажем, самоубийства. Я уже слышал выступление в ваших новостях. Журналистов в городе не так уж много, ничего там, вроде, не планировалось – а вот успели заблаговременно… Как вы думаете, к чему бы это?

– Полагаете, их кто-то вызвал? Или они причастны?

– Ну, последнее – вряд ли. Но кто-то наверняка о них позаботился. Кто-то, кому потребовалось поднять шум. Заодно – развалить это сборище.

– Вы, кажется, сами их презираете и не терпите? Но ведь он был вашим человеком?

– Ростислав Всеволодович, я вижу, вы проявляете наивность. Да, презираю. Но – терплю. Потому что вся эта экстрасенсорно-сектантская шатия служит нашему делу. Если хотите – делу человечества, уставшего от нестабильности. А вас, уважаемый, я отнюдь не презираю. Но терплю, только поскольку у нас сейчас – одна беда. Такова жизнь… В общем, так или иначе, нам с вами придется подписать временное перемирие. Неформальное, разумеется.

Самое поганое во всем этом было то, что глава Сообщества Москвы был прав, абсолютно прав. Но искать убийцу на кромке– это искать иголку в стоге сена. И Рэкки отлично об этом знал.

– Итак, кого мы ищем, – говорил Цибуленко, допивая принесенный коньяк. – Театральные эффекты – это раз. Желание любым способом покончить с тем, что ему особенно сильно не понравилось – это два. Возможность выйти на кромкулибо получить оттуда что-либо – это три. А есть и четыре… – он замолчал, надолго задумавшись.

– Что же в-четвертых? – напомнил Рэкки.

– А в четвертых – неплохая осведомленность о наших делах. И, судя по вашему задумчивому лицу – не только о наших…

* * *

Прийти днем в Собачью Слободу – наглость неслыханная. Этим любой пришедший как бы подает сигнал – я готов к тому, что меня здесь ждет. Но уж тогда, увидев жителей Слободы, не следует делать ноги. Это не поможет: догонят и разорвут на части без разговоров. Самое разумное – вовремя убраться с кромки. Но именно этого пришедший и не стал делать.

Больше того, он даже не стал принимать свой истинный облик – мантикора. Просто стоял и смотрел, как к нему приближаются три здоровенных пса.

Будто хотел ближе познакомиться с Адскими Гончими.

Псы молча взяли человека в клещи – двое начали обходить его, средний шел прямо. Но человек (а точнее – оборотень) продолжал стоять на набережной канала, за которым виднелась полуразрушенная крепость.

Отступать ему было некуда, разве что он сумел бы взлететь. Конечно, можно было бы прыгнуть в сам канал, но лучше было бы этого не делать. Конечно, Адские Гончие могли бы управиться с несколькими обитателями канала, но и их шансы не оказались бы стопроцентными. Прочие же – хоть люди, хоть оборотни – погибли бы очень быстрой, но мучительной смертью.

Тем не менее, пришедший и не думал пугаться. Стоял, скрестив на груди руки, и внимательно смотрел на псов. Мер для обороны он также не предпринимал.

Первыми не выдержали Гончие. Угольно-черный пес, шедший на чужака, остановился и зарычал низким голосом, словно бы спрашивая, кто такой этот человек и чего ему здесь надо.

– Твоего вожака, – спокойно произнес оборотень. Разумеется, не просто произнес, а транслировал в мозг псов картинку. – Он знает меня. Мне нужно с ним встретиться…

Пес снова заворчал, но остался на месте. Пожалуй, не следовало уничтожать пришельца сразу, не разузнав о его намерениях.

– Значит, его здесь нет?! – почти что утвердительно сказал оборотень. – Так я и думал. Тогда у меня есть нечто для него. Когда он вернется…

Средний пес возобновил движение.

Теперь в руках оборотня появился какой-то сверток.

– Возьмете и передадите, – говорил человек. – От этого зависит его жизнь.

Вот последнее для жителей Слободы было очень существенно.

– И чем скорее он это возьмет, тем лучше будет для него, – подтвердил пришедший.

Пес, словно загипнотизированный, подходил все ближе и ближе. Сейчас он был практически во власти пришедшего, но эта власть была не слишком-то нужна. Важно было одно – передать записку этому свихнувшемуся собачьему вождю.

Пес осторожно взял зубами сверток.

– Теперь можете идти. Вожаку зла не будет. Вам – тоже. Разрешаю удалиться…

А вот это было уже запредельной наглостью. Но сейчас псы не могли ослушаться мысленных приказов пришельца. Важность этого визита для их вожака они отлично осознавали, хотя и не понимали, в чем именно эта важность.

К тому же, этого пришельца Гончие видели и прежде.

Записка гласила:

«Ян, ты свихнулся окончательно. Я знал, что ты освободишься, а освободившись, возьмешься за „стражников“, но зачем ты прикончил Чеа? Свидетеля убирал? Теперь тебя начнет искать все Сообщество, их московский главарь уже здесь и пытается договориться со „Стражей“. Рано или поздно они докопаются до истины, и тебе тогда не жить. Еще и старое припомнят. Хочешь жить – сиди тихо».

Адские Гончие и в самом деле удалились. Теперь и человеку было пора. Наступал вечер, а значит, надо было возвращаться в мир текущей реальностии приступать к своим обычным обязанностям.

Глава 9
Вести из реальности и с кромки

Санкт-Петербург,

май 2005 год.

Сергей куда-то уехал, весь день на работе его не было. Но рабочий день у Марины шел как обычно: нужно было работать над статьями, учиться редактированию – то есть, таким вещам, которые совершенно не казались необходимыми для мага из «Третьей Стражи». Но это – лишь на первый взгляд.

Хуже всего было то, что ей было не велено выходить даже на обед. Больше того – никаких «особых заданий» со времени похода в Дом журналиста, для нее не было. Вся работа начиналась за компом – там же и заканчивалась.

И это было не слишком-то приятно. С одной стороны, у Марины (особенно после не слишком удачного расследования) появилась жажда бурной деятельности. С другой же – она начала понимать, что Сергей заботится о ней, как-то выделяет из общей массы. Но почему? Или у него такое отношение к каждому? Или Марина, сама того не зная, докопалась до чего-то, что сделает ее жизнь опасной? Почему бы ему не сказать об этом прямо?

Девушка терялась в догадках. Ни одной правильной не было. Да и работа как-то не клеилась. А все мысли сводились либо к Сергею, либо к ситуации с расследованием.

Что она сделала не так? Да всё! Нужно было найти Моргану – и не начинать расспросы, а обратиться за помощью к своим.

Это понятно.

Но почему именно ей надо быть под «домашним арестом»? Ведь тот же пострадавший, Игорь, никаких подобных распоряжений не получал.

Девушка была уверена в одном – Сергей, когда окажется здесь, вряд ли станет говорить, почему это так, а не иначе. И все же нужно было его расспросить.

Случай представился в обед. Незадолго до того Сергей заехал в офис, поинтересовался работой Марины, вместо того, чтобы устраивать разносы, только рукой махнул:

– Бросай это безнадежное дело. Пора перекусить.

До ближайшей пирожковой было минут пять, поэтому подъезжать туда на машине было совершенно необязательно. Тем не менее, Сергей усадил Марину в свой автомобиль, который сделал круг по кварталу.

– А зачем такие предосторожности? – удивилась девушка, которая даже не успела как следует расположиться в машине.

– А затем, – махнул рукой Сергей. – Береженого Бог бережет!

– А все-таки, – не унималась девушка, – что-то случилось?..

– Конечно, случилось. Во-первых, активизировалось Сообщество. Мало того, кажется, они готовы предложить нам свои услуги. Эта информация не секретная, я после обеда сообщу всем. Во-вторых, по городу расхаживает самый настоящий убийца, который очень интересуется стажерами «Стражи» – по крайней мере, так показали нынешние события. В-третьих – а с чего это мы решили, что убийца – это маньяк-одиночка?

– И что с того, если у него есть сообщник? – Марина пока что ничего еще не понимала.

– Не сообщник. Просто – еще один убийца, который может копировать первого. А может и действовать самостоятельно – это как придется. Нет, не думай, это только мои подозрения. И, если хочешь, интуиция.

Вот оно, значит, как – интуиция!

Отчего-то Марина почувствовала злость и обиду, и Сергей это заметил.

– Ты не думай, что сделала что-то не так, – абсолютно серьезно сказал он. – Я на твоем месте поступил бы точно так же… Ты другое лучше скажи – почему от твоей сумочки с самого утра фонит какой-то пакостью? Что там у тебя такое? Надеюсь, не апельсинчики с какими-нибудь тварями?

– В сумочке? – удивленно проговорила Марина. И только сейчас вспомнила об утреннем разговоре в столовой. – A-а, там африканская маска. Как сказали, какую-то порчу навели…

– Порчу?.. Это уже интересно! Ну-ка, ну-ка… Покажи-ка, что это за штуковина?

– Здесь же, что ли?

– Конечно. Думаешь, мы кому-то интересны? Особенно, если людям глаза отвести…

Марине ничего не оставалось делать, как достать из сумки шедевр «африканского искусства». Сергей повертел маску в руках.

– Да уж, на предмет культа Вуду не тянет! Хотя некоторым здешним вудуистам и это было бы не страшно. Откуда это у тебя?

Марина рассказала об истории, случившейся с братьями-волколаками.

– Ну и молодцы! Могли бы сами понять, что к чему! – покачал головой Сергей. – Кстати, заклятье есть, но наложено непрофессионально. Что делает его еще гаже… Стало быть, подарок двоюродной сестры этой несчастной женщины?

– Ну, да.

– В общем, так. Что ты сама об этом скажешь? Посмотри на эту пакость внимательно – случай характернейший.

Марина, как ее обучали, постаралась включить магическое зрение, чтобы рассмотреть, что из себя представляет коварный подарок. Давалось это искусство с трудом, но все же через полминуты она смогла разглядеть световое пятно.

– Спектр – оранжевый с коричневым и красным, – немного неуверенно произнесла она.

– Вот именно, – вздохнул Сергей, – оранжевый – с красным. Кажется, люди никогда не станут умнее!..

Он замолчал, глядя на маску.

– Погоди, оранжевый – это след приворота? – спросила Марина.

– Вот именно, – след приворота! – хмыкнул Сергей. – Что там про нее, бедную, рассказывал Вован? Муж пьет, у дитя проблемы со школой?..

– Именно, – Марина еще не понимала, к чему он клонит.

– Знаешь, что бы я сделал на месте человека, который чувствует – ему подарили вот такую гадость? Я бы эту гадость выкинул. Возможно, утопил бы в Неве – вода все примет. Но вот одного я точно не стал бы делать…

– Не стал бы…

– Вот именно. Я не стал бы звать хорошего старого приятеля, у которого, вроде бы, есть способности к экстрасенсорике, не стал бы показывать ему эту маску – разберись мол, сделай милость. Так что передай Вовану следующее: пускай эта дама впредь заклятий не творит! Все равно ничего хорошего не сделает!

– Погоди, так в чем же дело было? – Марина с удивлением уставилась на Сергея («Как доктор Ватсон на Шерлока Холмса», – подумала она).

– А дело вот в чем. Видимо, у этой милой дамы, не имею чести ее знать, муж стал… скажем так, посматривать налево. И она решила сделать приворот – на предмет, который можно повесить в комнате. Не знаю, сама или нет – очень возможно, что и сама. Муж посматривать перестал – сейчас ему не до того, он в бутылку смотрит. Коричневый – самые низменные вещи. Хорошо, она его хотя бы на наркотики не подсадила, спасибо и на том!

– Но она говорила про двоюродную сестру… – вспомнила Марина.

– Ну, тогда, в общем-то, понятно, куда именно смотрел ее муженек. Ладно, гадость надо уничтожить. Сама сможешь?

– Попробую, – Марина взяла в руки черную маску.

Любое магическое усилие стоит энергии, и лишь непосвященному могло бы показаться, что девушка просто провела рукой над маской.

– Не старайся, умей расслабляться, – напомнил ей Сергей, когда операция была завершена. – Будешь стараться, будет хуже… Дай-ка, взгляну. Нет, никаких мелочей не забыла, поздравляю!

Марина гордо положила на стол маску, и тут же почувствовала легкую усталость. Все-таки, подобные усилия даются с трудом.

– Давай-ка кофе с коньяком, – предложил он.

– Тебе же машину вести! – изумленно посмотрела на него Марина.

– Ничего, я обожаю приносить добро нашим дорожным инспекторам. Знаешь, у меня в бардачке – множество листовок всяких сект. Специально для этих красавцев собираю. Подойдет господин из ГИБДД, потребует деньги на карман – а я ему листовочку. Синие сойдут за тысячные купюры, черные – за пятисотенные, красные – за стошки. Да цвет и неважен… Важно – спасение душ заблудших взяточников!

Марина рассмеялась, представив, с каким видом инспектор достанет из кармана листовку «Добрые вести о близком царствии небесном». И сам Сергей улыбнулся шутке.

– Слушай, ведь предупреждали же – такие фокусы не одобряются… – девушка разом посерьезнела.

– Знаю. А как еще прикажешь учить этих типов? Каждому должно воздаться по делам, – возразил Сергей. – Они нарушают свой же закон?

– Ну, нарушают, конечно… – с некоторым сомнением протянула Марина.

– Значит, они дают мне право сделать с ними то же самое, – твердо проговорил Казарский. – Ладно, допивай свой кофе, поехали в редакцию. Сегодня придется отвезти тебя назад пораньше. Только общее собрание проведем – и назад…

* * *

Послание оборотня дошло до Яна в тот же день. Оборотень вполне мог дождаться бывшего контрабандиста – тот оказался в Собачьей Слободе через пару часов.

– Сюрприз, – хмыкнул Ян, пробежав глазами ровные строчки. – Значит, «стражники» разволновались? Ох, боюсь-боюсь!..

Он еще раз бросил взгляд на записку. Стало быть, время и место тоже назначили. Ну что ж, можно предположить, что «стражников» там не будет. Самое неприятное для оборотня – это если ссыльный Ян окажется у «стражников». И на месте оборотня…

На месте оборотня Ян убрал бы вредного свидетеля. Убрал бы чисто и спокойно, без всяких надписей. А потом на мертвого можно свалить все что угодно, тем более, что Ян – сам отнюдь не безгрешен.

Вряд ли оборотень захочет отдавать Яна Сообществу – там, конечно, могут быть очень разозлены гибелью этой твари, которая тряслась здесь и молила о пощаде, обращаясь попеременно к Яну и его собакам. Но Сообщество не будет само собой, если не допросит Яна хорошенько, прежде чем уничтожить. И, опять же, итоги допроса будут для оборотня печальны.

На некоторое время Ян задумался – что бы предпринять. Может, следует отследить, где сейчас оборотень? Нет, пожалуй, это опасно, слишком опасно. Возможно, именно на это мантикор и рассчитывает. А потом гордо предъявит труп охотникам – мол, вот он, убийца!

Так что же делать?

Оборотень назначил встречу назавтра – в летнем кафе в двух шагах от Невского, напротив Казанского собора. Конечно, вряд ли его там и убьют. Место слишком людное, а если что – можно запросто уйти на кромку.

На кромку. На Невском. Днем.

Это примерно равносильно прыжку с одной крыши на другую – и без страховки. Если Ян, уйдя на кромку, не будет раздавлен первым же из автомобилей, это еще не гарантирует его жизни. Вероятно, тогда случится много других неприятностей. А спрятаться в этом районе будет почти негде.

Значит, надо придумать кое-что иное.

Во-первых, следует прийти туда не самому. Передать послание. А заодно – переназначить встречу. Она состоится – но только там, где Ян будет чувствовать себя хотя бы в относительной безопасности.

А во-вторых, напишем-ка мы некое письмецо – на всякий случай, для пущей предосторожности… И попробуем его завтра отослать – с оказией.

…Это послание оказалось куда большим, чем то, что отправил ему оборотень. Ян обдумывал каждое слово – в случае чего, он должен быть полностью чист перед «Третьей Стражей». Апельсины? Твари с кромки? Вы что, господа, как можно! И слыхом не слыхивали про такие подставы! Да, свободу получить хочет каждый, ошейник с меня и в самом деле сняли. Только-то и всего…

Куда именно надо будет в случае чего доставить это письмо, Ян отлично знал. Есть на Витебском вокзале очень небольшой проход в мир текущей реальности. Сам Ян им никогда не пользовался – это был именно один из тех выходов, которые контролируются «Стражей». Порой и жители Петербурга в текущей реальностиподмечают – слишком уж странно выглядит Витебский ночью, будто меняет свои очертания. И это не просто так – в Петербурге не так много мест, где оба мира существуют почти что бок о бок.

Есть там и те, кто работает со «Стражей», так что письмо, в случае чего, передадут.

Однако, еще немного подумав, он решил, что если что-то делать хорошо – то делать надо самому. И не далее, как завтра. А оборотень-«доброжелатель»… Добра он мог желать сколько угодно – но даже не потрудился снять с Яна ошейник. И это бывший контрабандист очень хорошо запомнил…

Ну, а самому Яну теперь придется сменить место жительства. Временно, конечно. Но уж слишком беспокойно становится в Собачьей Слободе. Оборотни, опять же, шастают туда-сюда. Пожалуй, набережная Фонтанки в мире кромкисейчас гораздо более надежное место. Там есть обитатели, можно даже попробовать затеряться среди них. В конце концов, его сослали именно на кромку, а уж тут никто не может ему запретить выбирать место жительства. Хоть в Хельсинки уйди по здешним дорогам! (Хотя именно по дорогам – напрямик – идти и не следует, если, конечно, хочешь жить. Зона боев, пусть даже очень давних – это всегда опасное место. Существует множество обходных путей, о которых Ян знал, и которые проходил не раз).

– Без меня никого сюда не пускайте! – строго сказал Ян собакам. Впрочем, такой приказ был излишним – оно и без того понятно: Адские Гончие свое дело знали. Даже оборотня-мантикора к дому, где обитал Ян, они не подпустили. Ну, разве что если пожалует сам начальник «Утгарда» или Светлого подразделения «Стражи». Но в этом Ян серьезно сомневался.

* * *

Если бы оборотня, называвшего себя прокурором, беспокоили только маги из Сообщества – это было бы еще полбеды. Но порой и самые обычные, мало чем выдающиеся граждане попадали под его очень пристальный и внимательный взгляд. Они еще ни о чем не подозревали, а между тем, их судьба уже оказывалась решенной.

Леонид Викторович Смирнов был по всем статьям неприметным – не то что новый мессия Могильный. О таких, как Леонид Викторович, в газетах не пишут – по крайней мере, теперь, когда никому не нужны заметки о скромных тружениках, когда всем нужны «жареные» факты.

А Леонид Викторович был именно скромным. И именно – тружеником. И запросы у него были – скромней некуда.

Ни в каких оборотней он не верил, что же до Могильного – то да, конечно, он вволю посмеялся, когда услышал по телевизору историю поедания градусников. Впрочем, долго смотреть телевизор ему не пришлось – дела, знаете ли! Пациенты не ждут! Притом – не одного легкого пациента…

Впрочем, их-то как раз можно поручить сестрам, работающим с ним в одну смену. А вот перепуганных родственников Леонид Викторович непременно брал на себя, беседовал с ними, утешал… как мог, конечно.

Бывают и у таких тружеников, как доктор-реаниматор Смирнов, некоторые недостатки – куда же без них, в конце-то концов! Нет на свете праведников.

Любил Леонид Викторович выпить. Притом, как правило, в гордом одиночестве. Разумеется, алкоголиком он себя не считал – что вы, как можно! Алкоголик – он идет в аптеку покупать настойку боярышника. Или же пьет «льдинку», да и вообще все что горит. А вот культурно, разложив на столе закусочку, может выпивать только приличный человек. Да ведь можно же это понять – работа с людьми, сплошные стрессы, надо их как-то снимать.

…Закуска уже была на столе. Медсестра получила обычное в таких случаях распоряжение – в кабинет входить со стуком и только в случае крайней необходимости. Была она непьющей, но Леонида Викторовича, который жил по закону «живешь – давай жить другим» и «Бог велел делиться», никогда не осуждала за его маленькую слабость. Скорее, наоборот – ей было гораздо лучше работать именно с Леонидом Викторовичем, а не с этими вечно занятыми сухими людьми из других смен.

Доктор посмотрел на нарезанную колбасу, улыбнулся своим мыслям. Потом отпер шкаф и достал уже порядком початую бутылку дорогого коньяка! Нет, такие напитки – не для каких-нибудь там алкоголиков. Качественная работа – качественное питье!

Мурлыкая что-то себе под нос, доктор поставил на стол бутылку. И даже не сразу сообразил, что с благородным напитком творится что-то не то. Точнее, это самое «не то» сотворилось с этикеткой.

Он взял бутылку, осмотрел, пробормотал: «Ничего не понимаю!»

Собственно, этикетки не было. Она была заклеена желтым клочком бумаги с аккуратно выведенной черной надписью:

СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ВАС ДОЛЖНЫ УБИТЬ!

Вместо подписи были нарисованы череп и кости – и тоже очень аккуратно.

Леонид Викторович отставил бутылку в сторону, затем снова придвинул ее, зачем-то понюхал содержимое. Пахло дорогим коньяком, и ничем иным.

Он поморгал, повертел бутылку в руках, словно бы надеясь, что странная надпись исчезнет. Понятное дело, ничего не произошло.

Доктор уселся за стол и на сей раз надолго задумался. Что это может быть? К его шкафчику ни у кого доступа не было. Или, может быть, кто-то из «дорогих коллег», завидующих ему, решил таким образом подложить свинью? Корчат из себя святош, поганцы…

Видимо, эту фразу он произнес вслух. Во всяком случае, она получила немедленный отклик:

– Никакие они не святоши, Леонид Викторович. Просто живут на свою зарплату – маленькую, что характерно, И коньяков дорогих не пьют…

Доктор резко оглянулся.

– Как вы вошли? Кто вы такой? – он даже вскочил с места.

– Не рычите и успокойтесь, иначе больных перебудите, – сказал с грустной улыбкой незнакомец – молодой человек в темном домашнем свитере и джинсах. – Я ваш посетитель, не скажу – собутыльник.

– Здесь реанимационное отделение!.. – рявкнул на него Леонид Викторович.

– Знаю-знаю, не дошкольная группа детского сада, – ухмыльнулся незнакомец. – Кстати, если вам угодно позвать сестру, чтобы та позвонила куда следует, то она не придет. Она сейчас с одним из больных – желательно, чтобы рядом с ним был кто-нибудь. Постоянно. Вообще-то она хорошая женщина, только работать не очень любит. Так что пришлось включить ей материнский инстинкт. Теперь она с теми, кто в ней нуждается. А вы, дорогой доктор, как я вижу, очень нуждаетесь во мне…

– Кто вы? – хрипло каркнул Леонид Викторович, против воли садясь на место.

– Я – ваш собеседник, – просто сказал незнакомец, бесцеремонно придвинув к себе еще один стул. – Заметьте, понимающий собеседник… То есть, такой, который многое понимает.

– Из налоговой? – зло осведомился Леонид Викторович.

– Ну, что вы, как можно! – незнакомец даже всплеснул руками от негодования. – Я вообще никаких государственных органов не представляю. Нет, эти органы никак не связаны с государством, милый доктор. Да вы расслабьтесь, все хорошо… Коньячку себе налейте.

Видя, что Леонид Викторович не шевелится, человек подождал пару мгновений, затем голос его резко изменился:

– Я сказал – наливайте! Живо!

Доктор дрожащими руками стал наливать из бутылки коньяк. Его руки заметно дрожали, бутылочное горлышко выбивало мелкую дробь по краю рюмки.

– Так-то лучше, – голос незнакомца вновь стал добрым и задумчивым. – Вы хотели узнать, как я сюда проник? Знаете, есть такая вещь – кромка, параллельный мир, если угодно, точнее – мир-отражение. Вообще-то, это сведения не для всех, но лично для вас, Леонид Викторович, можно сделать одно маленькое исключение.

– Что вы хотите? – пробормотал доктор.

– Если я скажу, что хочу вашего раскаяния, это будет неправдой. Оно не будет искренним. Так что, пожалуй, не раскаяния, а наказания… Так будет вернее, – усмехнулся незнакомец. Его глаза при свете неоновой лампы на потолке казались темно-синими. И в этой синеве сквозили ненависть, презрение и усталость.

Полминуты прошло в молчании.

– Что ж вы не спрашиваете – за что? – поинтересовался незнакомец.

Доктор по-прежнему молчал, сжимая в руке рюмку, как последнюю соломинку.

– Я сам отвечу. Вы нашли замечательный способ наживы, не так ли? У вас всегда один и тот же метод – но он, как правило, безотказен. Хотите, расскажу, как это делается? Очень просто: вы пугаете до смерти родственников вашего пациента, а потом говорите – нет, конечно, некоторые шансы есть. Но нужны деньги… на лекарства. Ну и некоторая благодарность за хорошую работу. Сумма превышает нужную примерно раза в четыре. Кстати, у вас на руке неплохие часы. При вашей-то зарплате…

– Кто вы? – в голосе Леонида Викторовича послышался испуг.

– Гм, интересный вопрос, – по-кошачьи ухмыльнулся пришелец. – Я, как правило, называюсь прокурором, но сегодня у меня другая работа. Я адвокат. Адвокат больных и тех, кто ждет их из вашего отделения. Заметьте, Леонид Викторович, я пришел не к вашим, вполне приличным коллегам, а к вам. Момент выбран верно.

– В-вы х-хотите меня шантажировать? – сообразил, наконец, Леонид Викторович. – С-сколько? – он начал заикаться от испуга.

– Сколько? Много! Очень много людей вы обобрали, милый Леонид Викторович.

– Но я же их лечу! Вы понимаете, они все получают нормальное лечение!

– Понимаю. Но это – ваша обязанность. А все остальное, как сказано в одной великой Книге – от лукавого. Ну да вы ее не читали, а если читали – то ничего не поняли. Иначе не стали бы предлагать мне деньги. Все равно я их не возьму.

– И что?

– Вы теряете разум, Леонид Викторович, а ведь даже и не выпили. Что толку говорить, не промочив горла. Нет, мне наливать не надо. А сами – пейте. Ну, смелее, смелее! Не бойтесь, коньяк не отравлен. Ну, разве что слезами ваших жертв.

– Это были люди богатые, – пробормотал Леонид Викторович, залпом выпив содержимое рюмки. Это действительно был коньяк, хотя он ожидал чего угодно – вплоть до серной кислоты. Но под пронзительным взглядом незнакомца выпить ему все же пришлось.

– Вот так-то лучше, – одобрительно улыбнулся пришелец. – Говорите, богатые, раз в состоянии заплатить? Во-первых, это совсем не так. Во-вторых, даже если богатые – то это их деньги, их труд вы сейчас пьете.

Леонид Викторович с ужасом смотрел, как мгновенно помутнела жидкость в бутылке – теперь ему казалось, что там плавают темно-красные сгустки.

– Правильно соображаете, кровь! – голос незнакомца стал злым. – А посему будет гораздо лучше, если сегодня ночью вы свое бренное существование прекратите – раз и навсегда. Не думайте, что попадете в ад – скажу вам по секрету, таких, как вы, на горячие сковородки не принимают. Вы просто исчезнете.

– Но…

– Но у вас жена и дети, вы хотите сказать. Есть жена и сын. Жена развелась с вами года три назад. Как видите, мне о вас достаточно хорошо известно. Поверьте, не будь у меня веских доказательств, я бы к вам не явился.

– Вы ничего не понимаете! – быстро заговорил доктор, словно бы внутреннее напряжение, заставлявшее его говорить односложно, вдруг куда-то исчезло. – Меня в любую секунду могут вызвать к пациенту…

– Нет, это вы не понимаете. Медсестра прекрасно обойдется и без вас. Что касается новых поступивших… – незнакомец задумался на минуту, затем продолжал: – Нет, сегодня их не будет. К тому же, ваша больница сейчас не на дежурстве. И вы не слишком-то пеклись о больных, когда тянулись за коньячком. Какая им польза от пьяного врача?

И лишь теперь Леонид Викторович решился позвать на помощь. Он даже открыл рот – но вместо крика у него вырвался глухой кашель. Почему-то заныло сердце.

– Ай-яй-яй, не бережете вы себя, не бережете, – сокрушенно покачал головой пришелец. – Труженик вы наш высокооплачиваемый! Учтите, что вы можете не только звать на помощь. Вы имеете право оказать мне любое сопротивление, бежать, броситься на меня с любыми инструментами… или с этой вот бутылкой. Ну и умереть вы имеете право, естественно. Видите, насколько широки ваши права! А меня – всего лишь одно право. Убить вас. Согласитесь, это очень мало. А впрочем, ладно, – тон человека стал обыденно-деловым, – включите-ка вытяжку и откройте форточку, здесь душновато. Курите?

– Да, – ответил Леонид Викторович, выполняя распоряжения незнакомца, словно автомат.

– Тогда можете покурить. Держите – это все вам, на бедность, – он выложил на стол целый блок сигарет. – Я, пожалуй, тоже покурю с вами.

Мутные кольца дыма быстро уходили в вытяжку. Леонид Викторович следил глазами за незнакомцем. Но тот молчал и ничего не предпринимал. И, как показалось доктору, при этом человеке не было никакого оружия.