Текст книги "Прокурор дьявола. Жатва"

Автор книги: Майя Астахова

* * *

Рэкки взял в руки пакет. Хмыкнул, разобрав чей-то знакомый почерк.

Ну-ну, приехали. Нам теперь подследственные, которые ударились в бега, письма пишут. Или, может быть, это все-таки серый порошок, похожий на споры какой-нибудь заразы?

В пакете оказался не порошок – оттуда выпало довольно объемистое письмо. Рэкки осторожно взял в руки бумагу и углубился в чтение.

Вначале он просто ничего не понял. Перечел еще. Подробности. Здесь было слишком много подробностей, о которых Ян никак не мог знать – если только не общался… Но такого же просто не может быть! Это сплошная чушь!

Он закурил, подумал некоторое время. Затем решительно убрал письмо – не хватало только, чтобы кто-нибудь увидел на его столе эту пакость.

Потом он потянулся к телефону, набрал номер мобильника.

В трубке сразу отозвался знакомый, слегка печальный голос.

– Рэкки? Приветствую…

– Сергей, тут пришло послание… догадайся от кого.

– Предположим, догадался.

– Какая-то чушь про тебя! Приезжай, прочти – такой мерзодряни я еще не видывал.

– Это не мерзодрянь, Рэкки. Это – правда. Ян написал правду. Исповедь… на заданную тему. Надеюсь, ты его простишь окончательно? Он славно поработал на собственное освобождение.

– Ты… Ты с ума сошел, Серега!

– Это ты не хочешь рассмотреть очевидных истин. Да, к моему послужному списку можешь прибавить небольшой теракт в поезде метро. Не беспокойся, убито всего лишь три наркодилера.

– Да ты издеваешься!

– Ничуть. Вот рядом сидит Марина Крутицкая, она тебе все подтвердит.

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что брать меня сейчас не надо, – неожиданно резко произнес Сергей. – Я хочу сказать, что ваша братия может следовать за мной за километр. Ну, если для вас жизнь стажера ничего не значит…

– Сволочь… – прошипел Рэкки.

– Знаю и это, – отозвался Сергей. – Так меня называл каждый третий из моего списка. Ничего нового ты мне не сказал. И не скажешь. Так что прощай.

– А теперь идем к машине, и как можно быстрей, – сказал Сергей.

Марина молча встала из-за столика кафе и столь же молча пошла рядом с Сергеем. Они напоминали отдыхающую парочку, отпраздновавшую День города и возвращающуюся домой.

Стоянка и в самом деле находилась рядом.

Сергей открыл дверку, долго рылся в бардачке. Потом подал ей несколько объемистых папок.

– Держи. И не поминай лихом. А я, может, успею проскочить…

Он уселся на водительское сиденье и уже взялся за ключ зажигания. И тут Марина со всей силы вцепилась в ручку второй дверки.

– Ты чего? Ты думала, я действительно возьму тебя в заложники?! – от самоуверенного вида Сергея мгновенно не осталось и следа. – Перестань, ты что!

– А вот теперь – не перестану! – почти прокричала она. – Я хочу, чтобы ты взял меня в заложники, понятно?! Не знаю, как ты собрался проскочить…

Она едва не расплакалась.

Он молча открыл дверцу машины.

– Садись. Но если захочешь выйти – ты только скажи. Я не хочу тобой рисковать, понимаешь, не хочу!

Его рука заметно дрогнула, когда он поставил на место зажигания.

– Это не я сумасшедший, – проговорил он, – это – ты…

Машина миновала мечеть, справа осталась Петропавловская крепость. Сергей все увереннее вел машину вперед. Он уже догадывался, что его наверняка успели отследить. И теперь машины «стражников» следуют за ним на некотором отдалении. Эти, впрочем, приближаться пока и не станут, и пальбы не устроят. Вот Сообщество – совсем другое дело.

– Если будет стрельба – пригнись, – посоветовал он Марине. – Ну почему ты не захотела меня послушать?..

– Потому что… Потому что… – зло выкрикнула девушка и тут же залилась слезами.

– Но зачем?! Неужели было непонятно – я для тебя опасен, понимаешь, опасен!

Она не отвечала.

Снова зазвонил телефон.

– Ты… лучше сдавайся, – проорал Рэкки.

– С чего бы это? – спросил Сергей.

– Если сдашься – буду думать, как отмазать…

– Даже знаю твой способ – наденешь ошейник и сошлешь на кромку.

– Это было бы лучше, чем…

– Чем то, что меня ожидает? А ты подумал, собираюсь ли я завязывать? У меня, знаешь ли, много идей есть хороших. И заставить тебя воевать с тварями из Сообщества – это всего лишь одна из них…

– Марина точно у тебя? – вместо ответа спросил Рэкки.

– Точней не бывает.

Автомобиль Сергея тем временем пересек Невский, оставив его позади, и теперь уверенно двигался к югу.

– Куда мы едем? – спросила Марина.

– В Пулково, в аэропорт. Так что тебе придется совершить небольшую загранпоездку. Вообще-то, ты этого хотела.

Снова зазвонил мобильник. Сергей с неудовольствием взял его в руки.

– Марина у тебя? – спросил Рэкки.

– Сказано же, да!

– Дай ей трубку!

– Прямо сейчас, – ответил Сергей.

– Рэкки, ты меня слышишь! – прокричала девушка в трубку. Ей не пришлось как-то специально делать испуганный голос – события последнего часа все выполнили за нее. – Он убил троих парней… в метро… а потом взял меня в заложники. Я не знаю, куда мы едем! – панически выкрикнула она.

– Ну что, убедился? Теперь доволен? – насмешливо спросил Сергей.

– Если с ней хоть что-то случится, – рыкнул Рэкки.

– …То ты меня из-под земли найдешь? Напрасно, Рэкки – из-под земли можно откопать только трупик. А тебе, я полагаю, это ни к чему.

Он отбросил трубку на заднее сиденье и удивленно посмотрел на Марину.

– А если узнают, что ты – добровольно? – спросил он.

– Мне все равно, – проговорила девушка.

Ты действительно не хочешь остаться около машины? – еще раз проговорил он, когда автомобиль остановился около аэропорта.

Марина решительно помотала головой:

– Нет. Если меня не будет, они смогут отложить рейс.

– Тогда идем, – он на всякий случай прихватил мобильник.

Здание аэропорта они миновали бегом, Сергей лишь мельком посмотрел на табло. Через десять минут заканчивалась посадка на самолет Санкт-Петербург – Лондон. Это было именно то, что надо.

Вероятно, он был лучшим специалистом по мгновенным – на доли секунды – выходам на кромку. Чуткая электроника на таможенном и пограничном контроле даже не пикнула, когда они проскочили ее.

– Но тебя же возьмут в Англии! – запыхавшись, проговорила Марина.

– Пусть попробуют сперва взять здесь.

К счастью, салон был полупустым.

– Дай-ка я с ними поговорю, – сказал он, вновь набирая номер Рэкки.

– Ты в самолете? – спросил шеф «Утгарда».

– Именно. И Марина рядом. Мы собираемся в Лондон, на мою историческую родину, где я никогда не бывал. Так что – большой привет! И отбой.

Последние пассажиры спешно занимали места. На Марину с Сергеем никто не обращал внимания.

– Ну, по местам. Тронулись, – и он совершенно неожиданно обнял Марину и ласково поцеловал ее в губы.

Что произошло в дальнейшем, девушка запомнила плохо. Как раз в этот момент самолет начал движение к взлетной полосе. И в этот момент Сергей отвел руку и тихо сказал:

– Прощай…

Марина потерянно оглянулась – но в кресле рядом с ней никого не было. Не было его и в салоне. Словно был на свете такой человек – Сергей Казарский – и вдруг исчез.

Самолет начал разгон.

В Лондонском аэропорту уже готовились встретить опасного террориста. Но подготовкой к достойной встрече занимались не полиция и не спецслужбы, а крепкие ребята, беспрекословно подчинявшиеся командам женщины в очках с властным и волевым лицом. Леди Ховарт, уроженка небольшого портового городка, то ли Инсмута, то ли Данвича, руководила спецоперацией, не позволяя никаких эмоций. Эмоции будут потом – когда удастся освободить заложницу.

Рэкки, все еще сидевший в машине около аэропорта, вяло переругивался по мобильнику с Цибуленко. Тот рвал и метал, требовал решительных действий – и, судя по всему, напрочь забыл про Яна. И это было хорошо – бывшего контрабандиста предстояло не только «амнистировать», но и вывести из-под удара Сообщества.

Сам Ян еще не знал о произведенном эффекте. Он вновь занял свою выжидательную позицию на чердаке (на сей раз – в другом районе города), решив не высовываться. Ну, а большая черная собака охраняла его покой.

Мир вертелся вокруг нее, но Марина не чувствовала этого. Она держала на коленях папки с записями Сергея, но посмотреть, что в них, у нее не было ни желания, ни сил. Слезы закрыли ей мир, и она даже не думала о том, что надо отводить глаза стюардессам и пассажирам. Сейчас для нее существовало только одно – надежда на счастье, которая погибла в какие-то считанные минуты.

Эпилог 1

– А все же, Марина, ты сможешь рассказать, что произошло? – Рэкки выглядел хмурым и усталым, Марина никогда не видела его таким.

– Что именно?

Она подозревала, что он вызвал ее в кабинет не случайно. Все будет сказано и в столовой, и в ее отделе, куда девушка возвратилась как к себе домой.

– Ты знаешь, о чем я. Насколько недобровольно ты стала заложницей? Учти, никаких «детекторов мысли» я применять не хочу и не стану.

Ну вот и все. Ответ будет означать только одно – ее отчислят из стажеров. Закончится интересная жизнь. Собственно, так вот она и заканчивается – одним разговором в кабинете начальника. А Рэкки сейчас – не старший собрат по «Страже», а именно – начальник. Должность у него такая.

А ответить надо. И ответить – честно. Потому что иначе… «Иначе я предам Сергея. Да и черт с ним, что ему сейчас мои предательства! Был бы жив! Нет, иначе я предам саму себя», – подумала она.

– Я скажу, Рэкки, – тихо проговорила Марина. – Я добровольно согласилась ехать с ним. Он не хотел… До последней минуты не хотел. Даже в аэропорту предложил остаться в машине.

Она замолчала. Рэкки тоже молчал, внимательно глядя на девушку. Потом еще раз спросил:

– Это – правда?

– Да, – твердо ответила она и встала, чтобы сразу уйти – как только он произнесет что-нибудь вроде «вы уволены».

Но Рэкки медлил, лицо его постепенно светлело, как будто он потихоньку брал верх над усталостью.

– Так это же замечательно! – воскликнул он. – Значит, я не ошибся – ни в нем, ни в тебе! Я всегда знал, как правильно подбирать штат.

Он вскочил, обнял ее.

– Значит, все идет правильно!

Впрочем, он тут же отступил на шаг, убрал руки и решительно заявил:

– Стажер Крутицкая, вы свободны. Сегодня свободны, а завтра – приступаете к занятиям, у вас впереди практика! В Англии, кстати. Вам все ясно?

Он тут же не выдержал и рассмеялся.

Известная истина «Третьей Стражи» гласит: официального тона у шефа подразделения «Утгард» хватает ровно на полторы фразы – и не более.

Эпилог 2

 
Снова ветер поет песню странствий,
Ветка ивы стучит по стеклу.
За окном холода и ненастье,
Лезет сырость сквозь щели в полу…
 

Вот уж чего он не ожидал – так это пройти мимо посольства России, точнее, дома, где живут работники посольства – и услышать в открытом окне эту песню. Группа «Ойкумена». Та самая, которую обожала Марина.

Подумать только – кто-то догадался взять кассету «Ойкумены» в эту африканскую забытую богом страну!

Отчего-то ему захотелось остановиться. И он остановился, вслушиваясь.

 
В очаге догорают поленья,
Дом слегка наполняя теплом.
И тревожной бесформенной тенью
Клин гусей промелькнул за окном.
 

Очаг, поленья… Какие тут очаги – эту страну следовало назвать Сковородкой! К тому же, адской. На которой жарится и вымирает несчастный местный народ.

Здесь его считают «белым господином» при деньгах. И это хорошо – можно получить доступ куда угодно, хоть во дворец диктатора. И не только получить доступ, но и внимательнейшим образом изучить обстановку. И лишь изучив, начать принимать меры.

В России он действовал второпях – пытался отправить на тот свет как можно больше тех, кто убивал, кто грабил, кто ежедневно топтал достоинство людей, их судьбы. Ему казалось, что он поступает верно, да так оно, в сущности и было – дышать в Петербурге стало намного легче. Но всех мерзавцев все равно не удалось перебить.

Здесь было хуже, гораздо хуже. Страна плавала на нефти и на крови, нищета, погромы, ежечасное унижение миллионов и миллионов – вот что он видел уже не первый месяц, с тех пор, как незаметно исчез из аэропорта «Пулково» на совсем ином самолете, летевшем в эту якобы развивающуюся страну.

И пока что он вел неприметный образ жизни, обирая мошенников, которые готовы были отдать магу свои деньги добровольно. Он вспомнил свои питерские эксперименты с лохотронщиками, которых частенько оставлял без выручки. Гипноз, господа, и никакого мошенства!

Нет, теперь все будет совершенно иначе. Очень скоро здесь должно перемениться все. Здесь появится новый черный правитель и новый белый советник. Он уже присмотрел кандидата – из военных, почти мальчишка. Сирота – почти как он сам. И вместе им придется строить то, что станет чудом. Да таким, что «азиатские тигры» умрут от зависти. Это – вещь вполне достижимая. Конечно, без крови не обойдется, но что уж тут поделать – слишком много расплодилось тех, кто дает право эту кровь проливать, не мучаясь укорами совести.

Но совесть – коварная вещь. И она укоряла его, укоряла постоянно – но совершенно по другому поводу. Та девушка из «Стражи». Марина… Как-то она там, в Питере… Что с ней сейчас?

Он много раз порывался написать ей – и каждый раз откладывал бумагу в сторону. Но сейчас, остановившись у окна, из которого доносилась музыка, он принял твердое решение. Но каким оно будет – было совершенно непонятно для всех, кроме него. А может быть, кроме него и Марины.

 
Не дождусь, видно, первого снега:
Зов дороги проснулся в крови.
Не считай только это побегом,
Я вернусь. А пока не зови…
 

В романе использованы стихи Майи Астаховой, Вячеслава Бутусова, Юрия Нестеренко, Михаила Щербакова, Редьярда Киплинга (перевод. М. Гутнера).

Санкт-Петербург,

2005 год.

ЖАТВА

 
Пускай у ворот толпится народ
И смотрит, разинув рот,
Как войско свое уводит в поход
Прославленный идиот,
 
 
Пусть встречная рать идет умирать
По той же самой стране,
И каждый твердит – пора выбирать
На чьей, мол, ты стороне,
 
 
И каждый в начавшейся кутерьме
Ругает Свет или Тьму —
Но я не служу ни Свету, ни Тьме,
А лишь себе самому.
 
 
Пусть каждый второй становится в строй
Под тот или этот стяг,
Но я – не герой, о нет, не герой,
И мне ваше «пусть» – пустяк.
 
 
Насколько я трус, судить не берусь,
Но если кто сгоряча
Полезет ко мне – узнает на вкус
Металл моего меча.
 
 
Вербуйте героев в любой корчме,
Я ж вызова не приму,
Ведь я не служу ни Свету, ни Тьме,
А лишь себе самому…
 

Юрий Нестеренко, «Песенка негероя»

Пролог
Некрополис

Некрополь. Некро-полис. Иначе говоря – город мертвых. Или – мертвый город.

Есть такое место к северу от Петербурга, которое именно так и можно назвать – некрополис. И если б он был один – так ведь нет! Ведь есть и еще такие города – огромные куски земли, где никто ничего не сеет. Хотя, как сказать… Здесь – своя посевная, которую устраивают круглый год старость, неурядицы нынешнего времени, болезни, а в последнее время – все чаще и чаще – насильственная смерть.

Кладбище и в самом деле было городом мертвых – совсем непохожим на небольшие деревенские погосты или на кладбища в черте города. Там могилы теснились, плиты едва не наползали одна на другую, а уж если ставились оградки, то так, что человек мог протиснуться между ними разве только боком. Да еще – и это непременно – на тех кладбищах росли деревья, укрывая тенью могилы.

Здесь было все иначе. Если городские кладбища гармонировали с историческим центром, то Ковалевка полностью принадлежала миру типовых однообразных домов.

Кладбище возникло где-то четверть века назад. Были даже времена – в самом начале перестройки, – когда «особо идейное» начальство запрещало ставить кресты над могилами, зато потом отстроили даже небольшую церковь. И каждый день здесь появлялись все новые и новые могилы. А над прежними возникали памятники – иногда скромные, порой – аляповато-безвкусные, роскошные, стоившие, пожалуй, цену очень хорошей квартиры для живых людей.

Памятник, к которому направлялся Олег Сергеевич, был из числа скромных. Да и не памятник, а плита с выбитой фамилией и датами жизни.

Он частенько укорял себя за то, что очень редко выбирался на кладбище. Цветы положить, подправить плиту, если начала проседать… Но время, время – его постоянно не хватало. Вот и этим летом было не до поездки за город – у дочки сперва выпускные, потом – вступительные!.. Ужас, Содом и Гоморра… жена, опять же, приболела. А еще дача жены – извечная головная боль человека, который родился в городе, не чувствует никакого особенного желания копаться в земле и сливаться с природой – а вот приходится, знаете ли…

Словом, внимание и забота Олега Сергеевича требовались исключительно живым, а не мертвым. И было это, пожалуй, вполне справедливо.

К тому же, в глубине души (в чем он не признавался себе самому) Олег Сергеевич был убежден – на кладбище никого нет. Есть зарытые кости – и больше ничего. А душа… Ну, если она и есть (а Олег Сергеевич, как и множество людей, полагал, что что-то там где-то там непременно есть, хотя и считал себя атеистом), то уж всяко – в другом месте.

Но – обычай есть обычай. Поэтому совсем забросить родные могилы он тоже не мог…

День уже приближался к концу. «Белые ночи» остались давным-давно позади, и темнело теперь быстро – конечно, не так, как зимой, но уже сейчас в воздухе появился прохладный легкий ветерок – предвестник сумерек.

Как ни странно, народа на кладбище было мало.

До нужного участка Олегу Сергеевичу оставалось метров пятьсот. Он припоминал наиболее заметные памятники – идти, ориентируясь по ним, было проще. Вот, к примеру, мимо этого сооружения с белыми колоннами просто так не пройдешь – взгляд непременно остановится на нем. А дальше будет строгая черная монолитная стела без всяких фотографий – он вспомнил, что единственным украшением были стихотворные строчки – на русском и, как ни странно, на китайском. А дальше – небольшой, но заметный памятник – металлический футбольный мяч на постаменте…

«Припоминай, припоминай… Так редко бываешь, что уже и тропинку забыл…» – укол совести был болезненным, но, по сути дела, тупым и вполне переносимым.

Нужный Олегу Сергеевичу участок находился в отдалении. Его начали «осваивать» лет пятнадцать тому назад, а потом долгое время там не появлялось свежих могил. Теперь же оказалось, что слева появилось несколько новых рядов. Он обратил внимание, что примерно пять или шесть могил неподалеку были отрыты – вероятно, заранее.

Посетителей уже не было – должно быть, все они предпочли уехать в город в переполненных поездах еще днем.

Олег Сергеевич остановился, сжимая в руке цветы, купленные у одной из торговок, оккупировавших дорогу от станции к кладбищу. Да, вот и нужная могила. К тому же, он был здесь не один – около одной из недавних могил стояла женщина. Ее лица было не разглядеть, но Олег Сергеевич решил, что она – весьма и весьма пожилая. Возможно, пришла проведать недавно умершую школьную подругу или соседку.

Не задерживаясь, он шагнул к «своему» участку.

Нет, на сей раз бетонная могильная плита оказалась неповрежденной. Никто не тронул и небольшой стелы с выбитым на ней крестом. Олег Сергеевич постоял пару минут, не представляя, что надо говорить в таких случаях, да и надо ли? Скорби не было, была усталость, а еще вдруг пришло понимание бессмысленности происходящего, понимание того, что – нет, еще не скоро, очень нескоро… после тридцати, а то и сорока чемпионатов страны по футболу… после торжественных проводов на пенсию – если только пенсионный возраст оставят так, как есть… после того, как дочь закончит институт, защитится, выйдет замуж, родит ребенка… после того, как поступит в институт внук… Вот после этого он, Олег Сергеевич Смирнов, переселится сюда, в этот город мертвых, под такую же точно бетонную плиту. И никакого смысла в жизни больше не останется – кроме даты рождения и смерти.

Он содрогнулся.

Вот отчего он не любил кладбищ. А особенно – таких вот некрополей, перенаселенных кладбищ при перенаселенных городах.

Он быстро выкинул прошлогоднюю пожухлую траву, поставил цветы в банку, еще минуту – скорее, для очистки совести – постоял над могилой. Потом огляделся, собираясь отправиться к вечерней электричке.

Старушка стояла над могилой все в той же позе, не сдвинувшись ни на миллиметр.

Почему-то ему показалось важным, что поблизости кто-то есть. Возможно, из-за минутного тягостного порыва мыслей, возможно, отчего-то еще.

А через мгновение бабка засеменила к дороге.

«Ну, пора и мне», – подумал Олег Сергеевич, бросив последний взгляд на могилу. Оставаться одному на этом огромном кладбище, да еще и в подступающих сумерках, ему очень не хотелось.

Он бросил последний взгляд на могилу, а затем повернулся и зашагал по тропинке между могилами, надеясь поравняться со старушкой и с нею же дойти до станции.

Мрачное место, пропитанное испарениями смерти, навевало столь же мрачные мысли. Олег Сергеевич вспомнил, что электрички в это время ходят плохо – на этой ветке все еще было терпимо, если не считать таких дней, как Троица. А вот на соседней порой творился сущий кошмар, и кто-то – вроде бы, сосед по тамбуру, – говорил, что случается и такое – люди умирают прямо в электричке, набитой до отказа. Сам сосед, конечно, этого не видел, но вот кто-то из его знакомых… Словом, в июльскую жару электричка пришла на «Удельную», и из тамбура, где люди стояли едва ли не на голове друг у друга, выпал человек. Мертвый. Целый час в тамбуре с живыми ехал мертвец! Видимо, инфаркт…

Пока Олег Сергеевич вспоминал обыкновенные житейские истории, которые были пострашнее «ужастиков» Стивена Кинга, он вышел на дорогу между участками кладбища. Старушка медленно шла шагах в десяти от него, и было что-то странное и настораживающее в ее мучительной, но размеренной и какой-то механической походке. Вроде бы, она должна была на что-то опираться – при таких-то шаркающих шагах. Но никакой клюки у нее в руке не было.

Однако не это встревожило Олега Сергеевича. Он почувствовал резкий неприятный запах. Ну, разумеется, никакая это не одинокая старорежимная бабуся, пришедшая навестить дальнюю родственницу или школьную подругу. Бомжиха, самая обыкновенная бомжиха! Шляется по кладбищу в поисках водки, которую традиционно оставляют на могиле – для покойника, скажите на милость, что за дурацкое язычество! И питается, должно быть, тоже с кладбища!

Вот дрянь!

Олегу Сергеевичу показалось, что его сейчас вывернет наизнанку. А мерзкий запах еще более усилился.

Он невольно поморщился и замедлил шаг. Обернулся – нет, позади не было никого. Он тут один – а впереди тащится эта тварь, и обойти ее – выше всяческих сил.

Это ладно, а если она на самом деле – не одна? Если здесь целая шайка бомжей? Конечно, ничего они ему не сделают, с него и брать-то, по большому счету, совершенно нечего… Но сама по себе вероятность встречи с этими существами, лишь отдаленно похожими на людей, заставила Олега Сергеевича непроизвольно вздрогнуть.

Он огляделся, надеясь свернуть к рядам могил и пройти около них. Заодно и путь до станции можно срезать. А эта… не потащится же она к станции, в самом-то деле?!

Так бы Олег Сергеевич и поступил, и спокойно бы миновал старуху, но было уже поздно. «Бомжиха» неожиданно остановилась, а потом медленно, словно на шарнирах, обернулась. И посмотрела на одинокого путника.

«Посмотрела» – это так, для красного словца. Потому что смотреть ей было нечем. Не было у нее глаз. И половины лица тоже не было. Уже успели истлеть.

На Олега Сергеевича, вполне нормального человека и честного семьянина, уставились пустые глазницы покойницы. А потом этот монстр из глупого голливудского фильма о воскресших мертвецах сделал шаг в направлении человека. А затем – и еще один…

Олег Сергеевич тупо глядел на происходящее. Он словно бы прирос к месту, пока разум пытался хоть как-то объяснить появление на кладбище ожившей покойницы. Но попытки были сплошь неудачными, и тогда разуму пришлось уйти в тень.

С диким криком человек рванулся от покойницы в истлевшей одежде, перепрыгнул через канаву, бросился бежать, спотыкаясь о могилы, не видя никаких тропинок – лишь бы не упасть, не сломать ногу, лишь бы подальше, подальше!

Каким-то чудом он и в самом деле не сломал ногу, не разбил себе лоб о массивные памятники, не свернул шею, перелетая – при довольно солидном возрасте – через канавы и рвы.

Обернуться назад он не мог.

* * *

На следующее утро после происшествия на кладбище в одной из психиатрических больниц города молодой врач держал в руках историю болезни пациента, которого привезли вчера ночью. Он задумчиво просматривал малоразборчивые записи, качал головой.

Пациента привезли из отделения милиции при вокзале. Ничего страшного он не натворил, милиции не сопротивлялся – скорее уж, наоборот, он, казалось, был готов отдать все за сотрудничество со стражами порядка. А еще – за то, чтобы его заперли в самую крепкую камеру. А сами, тем временем, отправили бы наряд ОМОНа и спецназа – так и сказал, «ОМОНа и спецназа»! – на северное кладбище.

Был он не в меру возбужден, изрядно повеселил милиционеров своими заявлениями, требовал составить протокол… В общем, случай был вполне ясным, звонить родственникам несчастного милиционеры не стали, а посовещавшись, решили избавиться от добровольного арестанта – а то как бы вены себе не вскрыл или не покусал бы кого.

А вот теперь психиатр задумался – а настолько ли ясен этот случай? Пациент перевозбужден и напуган, это совершенно ясно, ему требуются успокаивающие средства. Он весь в синяках, одежда, в которой он ворвался в отделение милиции, была вываляна в грязи до последней степени. Да и синяки таковы, что на особые методы работы милиции их никак нельзя списать.

– Вера, ты пока свободна, – кивнул психиатр медсестре, а когда та покинула кабинет, еще раз пролистал историю болезни.

Доктор производил впечатление человека, который забыл нечто очень важное, а сейчас усиленно пытается вспомнить.

Конечно, среди не-врачебного мира существует идея, что все психиатры похожи на своих пациентов, и что, если выстроить десятка два докторов самых различных специальностей, то любой непосвященный мгновенно отличит именно психиатра.

Возможно, легенда эта не лишена некоторых оснований. То же самое происходит и с тюремными надзирателями – они все равно находятся в тюрьме, пусть и по другую сторону массивной двери.

Однако доктор, просматривающий историю болезни дебошира с Финляндского вокзала, был молодым человеком вполне заурядной внешности. Вот разве что некоторые его контакты были весьма и весьма выдающимися.

Он как бы с некоторым усилием протянул руку к телефону и стал набирать номер мобильника. Делал он это медленно, но, конечно же, его движения не имели ничего общего с покойницей, помрачившей разум несчастного Олега Сергеевича. Скорее, психиатр вспоминал номер – цифру за цифрой, притом делал это в процессе набора.

– Ростислав Всеволодович? – неуверенным (и совершенно несвойственным ему) тоном спросил психиатр.

– Да, Денис, внимательно вас слушаю, – немедленно последовал отклик.

– Имеется странный случай… – начал доктор чуть более оживленно.

– Отлично. Выкладывайте, – подбодрил его неведомый Ростислав Всеволодович.

И доктор, которого звали Денисом, начал «выкладывать» параноидальный бред своего пациента. Говорил он автоматически и без всякого выражения.

Но Ростислав Сергеевич и не думал насмехаться над своим собеседником. Напротив, он просил говорить подробнее, задавал наводящие вопросы и получал ответы, – все таким же скучным голосом.

Наконец, Денис завершил свое сообщение, и слегка поправил сбившиеся очки.

– Замечательная информация, – сказал Ростислав Всеволодович. – О судьбе вашего несчастного пациента можете не волноваться. А вот все остальное… Денис, мы с вами работаем уже не в первый раз, и вы знаете – благодарить мы умеем. Ждем и впредь информацию. Удачи вам!

И мобильник отключили. И в тот ж момент на какую-то долю секунды отключился и сам психиатр.

А потом его выражение лица стало совершенно обыкновенным.

Теперь, даже если бы его начали пытать и допрашивать с пристрастием, он все равно не смог бы назвать ни телефонный номер, ни имя собеседника. Да и вообще – о том, что он кому-то куда-то звонил, да еще и нарушил врачебную тайну, Денис накрепко забыл. По крайней мере, до следующего «интересного случая».

Примерно через дня два пациента, все еще не до конца пришедшего в себя, выписали под надзор переполошенных родственников. Что же до Дениса, то он, увидев в почтовом ящике корешок перевода на весьма приличную сумму, нисколько не удивился – просто он знал, что должен быть перевод. От кого и почему – он даже не задумывался. Просто не мог задуматься об этом – словно бы его мозг был кем-то очень надежно заблокирован.

И уж тем более он никогда не узнал о последствиях «интересного случая» и своего звонка.