Текст книги "Путь к золотому дракону. Трилогия"
Автор книги: Мария Быкова
Соавторы: Лариса Телятникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 40 страниц)
Год назад я бы радостно завопила: «Эгмонт! Что, правда Лерикас приезжает?!» Сейчас я стояла, хмуро смотрела в окно и ожидала дальнейших инструкций.
Рихтер подергал себя за ухо – появилась у него такая привычка.
– Собственно, она прибудет уже через полчаса. Я сейчас буду немного занят, так что встречать ее придется вам. Короче, вы ее встретите и проводите…
Тут он запнулся и яростно дернул ни в чем не повинное ухо. Ухо медленно наливалось красным. Я с интересом наблюдала за процессом и гадала, что случится раньше: ухо оторвется или Эгмонт сообразит, что запасного у него все-таки нет. Он же не василиск из глазной серии.
Но тут до меня дошло, о чем речь, и я едва не подпрыгнула на месте. Где я встречать буду Лерикас – в резиденции царя-батюшки? Меня ж туда не пустят! Эгмонт что, совсем свихнулся?
Все это, правда в чуть более мягкой форме, я выложила Рихтеру.
Тот уставился на меня непонимающими глазами. Было заметно, что маг борется с желанием постучать себе по лбу (в скобочках – мне, в скобочках – нужное подчеркнуть).
– Что с вами, адептка? – устало спросил он и повторил, подчеркивая каждое слово: – Аррани Лерикас – приезжает! В Академию, к нам, а не к царю-батюшке. Она же конунг! С каким еще визитом она может приехать, кроме как с официальным?
– Понятно, – быстро сказала я, чтобы он не сомневался в моих мыслительных способностях. – Лерикас, приезжает, уже через полчаса. Где встретить и куда проводить?
– Встретить на границе зоны телепортации, а проводить в… – Эгмонт вновь запнулся, но я уже сообразила и закончила за него:
– В вашу лабораторию. Я права?
– Да. Да. Конечно. В лабораторию… – Рихтер кивнул, потом улыбнулся, потом добавил: – Ладно, я пошел, дел еще много… – И исчез за поворотом.
Я недоуменно посмотрела ему вслед. Магистр, вы знаете, есть такие травки – валерьянка, например…
Значит, Лерикас приезжает. Это… это здорово, честное слово! Я улыбнулась, чувствуя, что настроение рывком полезло вверх. Может быть, и Сигурд приедет? Хотя… это вряд ли. У него наверняка хватает своих дел. Вполне возможно, что он уже женился; дом, семья, дети – что может быть выше этого для правильного волкодлака?
У Сигурда семья, у Эгмонта нервы… Я подергала себя за ухо, потом спохватилась – вот гад, еще и студентку дурной привычкой заразил! – и отправилась искать братьев аунд Лиррен. Не торчать же одной на границе телепортационной зоны!
Лерикас приезжает. Интересно, почему я сразу решила, что теперь все будет хорошо?
В девять часов вечера мы втроем стояли на границе зоны, свободной для колдовства, и зоны, свободной от колдовства. Стояли и ждали, когда перед нами наконец вспыхнут зеленым светом границы телепорта. Время шло, однако Аррани не появлялась. Близнецы тихонько жаловались на жизнь, я демонстративно любовалась окрестностями.
Собственно, здесь было чем любоваться. В последние дни по вечерам небо затягивало облаками, и, пробиваясь сквозь них, заходящее солнце окрашивало все вокруг удивительно мягким розовым светом. Между заново выложенными в том году камнями – увы, слонов наша мостовая не пережила – пробивалась пока еще робкая трава. Стояла тишина, на улицах не было ни одного человека, и именно этим объяснялись непрекращающиеся жалобы близнецов.
Дело в том, что эльфы всем сердцем жаждали оказаться там же, где находилась сейчас добрая половина населения Межинграда, – в открывшейся десять минут назад корчме «Под хмельком», где в честь открытия каждую пятнадцатую кружку обещали наливать бесплатно. А тому, кто приведет с собой друга, полагалась и бесплатная закуска к этой самой пятнадцатой кружке. Хотя лично я сомневалась, что кому-либо к указанному моменту понадобится закуска. Близнецы не замедлили бы туда отправиться – но нельзя же было упустить шанс своими глазами увидеть владычицу Конунгата!
Эти два несовместимых желания просто разрывали братьев напополам, и надежда оставалась лишь на то, что Валери поторопится, Эллинг и Яллинг получат свои впечатления, а после успеют добежать до корчмы и предъявить права на бесплатные кружки и закуску.
Но Лерикас запаздывала, что было на нее непохоже.
Неожиданно послышался чуть слышный звук шагов. Из-за поворота выскользнула огромная серая тень. Завидев нас, она перешла на шаг, и близнецы завороженно уставились на громадного волка. Лерикас взяла с собой Фенрира?.. Он шел, опустив морду к самой земле; одно ухо заинтересованно торчало вверх, другое обвисало тряпочкой. За прошедший год он еще вырос и, как ни странно это звучит, повзрослел.
С неба мягко струился ровный красноватый свет; где-то я уже видела все это… В следующий момент до меня дошло, и до близнецов, кажется, тоже. Мы переглянулись и, давясь хохотом, заговорили, перебивая друг друга:
– Конец света!.. Предсказание вельвы!..
– Никому не скажем! Ой, мама!..
– Ой, не могу…
Наверное, мы догадались бы и раньше, если бы и в этот раз смотрели на город сверху. Теперь же ракурс был иным, и нам потребовалось время, чтобы совместить в сознании две картинки. Впрочем, к нашей чести, – не так уж много времени.
Мы еще не перестали хохотать, хлопая друг друга по плечам, когда рядом раздался слегка удивленный хриплый голос:
– Конунг, а чего это они?
Казалось, говоривший произносит слова с некоторым трудом, словно проталкивая их через непослушную глотку. Наверное, так оно и было, потому что на моей памяти Фенрир Волк говорил впервые. Он стоял в двух шагах, забыв опустить поднятую было переднюю лапу, и смотрел на нас, скажем так, несколько обескураженно. Близнецы разом замолчали: похоже, они не ожидали, что Фенрир заговорит. Я немного смутилась – объяснять нашу реакцию пришлось бы довольно долго, – но тут прямо из воздуха, без зеленого света или хлопка, появилась Аррани Лерикас. Через плечо у нее была переброшена дорожная сумка.
– Это же эльфы, Фенрир, – объяснила она, перебросив назад чуть растрепавшуюся косу. – Они всегда себя так ведут.
– Да? – подозрительно уточнил Волк.
– Ну, кроме Эрика, разумеется, – но он же полуэльф… О, Яльга, здравствуй! Добрый вечер, господа маги…
– Здравствуйте, – чуть ошарашенно согласился Эллинг.
Яллинг же, которому определенно пошло на пользу давнее проклятие Эгмонта, сорвал с головы несуществующую шляпу и изобразил с ее помощью элегантный поклон.
– Госпожа конунг, разрешите представиться: Яллинг аунд Лиррен, а это – мой брат Эллинг. Вы, быть может, помните нашего брата, юного Тиллета…
– Его забудешь! – хмыкнула Лерикас.
– Конунг! – вмешалась я. Возможно, это было не очень вежливо, но у меня имелся жизненно важный вопрос. – А Сигурд… он с тобой не приехал?
Оборотница чуть улыбнулась.
– Он приедет чуть позже, – мягко сказала она. – У него небольшие неприятности, но думаю, что он сумеет с ними разобраться. И вскоре уже будет здесь.
Разумеется, Лерикас приехала налегке: кроме сумки, с ней не было никакой поклажи. Это немало огорчило близнецов аунд Лиррен, ибо, имейся у Валери хотя бы один чемодан, его можно было бы донести и под этим предлогом проводить ее до комнаты. На пальце у конунга поблескивало обручальное кольцо, но, во-первых, братья не видели Рэнтара вживую, а во-вторых, вряд ли их планы простирались так далеко. Просто золотой дракон – он и есть золотой дракон. К нему тянет всех, и эта тяга пересиливает даже обаяние бесплатной пятнадцатой кружки.
Распоряжения декана надо выполнять, но где же сказано, что их надо выполнять дословно? Да и что взять с Эгмонта, в последнее время отнюдь не отличавшегося адекватностью? Я поймала завхоза, узнала, что он прекрасно осведомлен о прибытии конунга Арры, выяснила, которую из гостевых комнат ей отвели, и проводила Лерикас туда. По пути мы встретились по меньшей мере с пятью строительными бригадами, а Волк то и дело чихал, проходя мимо очередной свежевыкрашенной стены.
– Вот, – бодро сказала я, широким жестом указывая на дверь. – Здесь ты будешь жить. Можешь, конечно, жить здесь или здесь, – я по очереди ткнула пальцем в двери справа и слева, – но разницы никакой. А в остальных идет ремонт.
– Понятно, – кивнула Лерикас. – Ремонт – это святое. Но что-то мне не верится, что студенты ложатся спать в девять вечера.
– Ну, чаще бывает, что в девять утра… Запомнила, как сюда идти? В двери есть элементаль, если будут вопросы – она все объяснит.
Флуктуация, явно стесняясь, тихонько сидела в косяке.
– Где ты будешь жить, я показала, а теперь пошли к Рихтеру в лабораторию. А то декан – он такой, он ждать не любит. Тебе хорошо, ты золотой дракон, а мне у него еще три года учиться…
Лерикас внимательно посмотрела на меня и немножко сквозь – так, будто она видела то, что происходит у меня внутри.
– Да, – немного не в тему сказала она. – Кажется, я вовремя приехала.
Возразить было сложно: во-первых, она была права, а во-вторых, так или иначе, но золотому дракону не скажешь: «Что-то не вовремя ты приперся, дружок!» Так что я улыбнулась, развернулась на каблуках и пошла вперед, указывая гостям дорогу.
Надо сказать, что лаборатория Рихтера не стала для студентов меньшей тайной. Я отлично знала, что первокурсникам Эгмонт прочитал классическое внушение на тему того, что не стоит даже пытаться ее взломать. Пару раз за минувший год я слышала за спиной уважительный шепоток: «Видишь, вон рыжая пошла? Это та самая, ага, та самая, которая Рихтерову лабораторию взломала!» Легендой быть приятно, но речь не о том.
Скорее всего, не будь ремонта, судьбоносная встреча с конунгом Арры произошла бы в деканате. Но ремонт был и диктовал свои условия. В деканате красили стены и меняли пол, и, даже если удастся выгнать оттуда гномов-ремонтников, все едино это никак не то помещение, в котором надлежит принимать конунга.
Я распахнула незапертую дверь и первая зашла внутрь. Да… места маловато. Стол был отодвинут к окну, на нем вперемешку стояли приборы, накрытые какой-то тканью, и книги, сложенные в не слишком-то аккуратные стопки. Книги лежали и на полу; по углам валялись свитки, а в единственном кресле, отодвинутом к стене, красовалась целая охапка карт, свернутых в тугие и не очень рулоны. Оглядевшись, я решительно выгребла эти рулоны и запихнула их под шкаф. Оттуда не запищало. Странно. Для завершения колорита не хватало только мышей.
– Садись, ты у нас гостья… – Я внимательно присмотрелась к подоконнику, смахнула с него ладонью обрезки пергамента и решила, что сяду здесь. А Рихтер пускай устраивается где хочет. Хоть на шкаф залезает.
– Да-да, госпожа конунг, чувствуйте себя как дома! – Элементаль, высунувшись из косяка, в прямом смысле сияла от радости. – Располагайтесь поудобнее, мы всегда рады вас видеть!
«Подхалимка», – хмуро подумала я. Когда это, спрашивается, она еще могла видеть конунга до того, как та приехала в Академию? А с другой стороны, чего это я? Не всякой элементали выпадает такое счастье – чтобы к твоей двери прикоснулся золотой дракон. Даже я понимаю, что Лерикас в драконьем обличье не просто змея с крылышками, а уж флуктуации…
На мгновение мне представилось, как Лерикас целенаправленно идет по Академии, по порядку открывая каждую дверь, и я кашлянула в кулак, стараясь скрыть улыбку.
Конунг, усмехнувшись, погладила элементаль – так люди гладят кошек, – и флуктуация, заурчав, опять подсунулась под ее ладонь. Во все стороны брызгами летели искры; одна из них упала на переднюю лапу Фенрира Волка, и он тихонько рыкнул. Элементаль, осознав всю недопустимость своего поведения, ойкнула и моментально скрылась в косяке.
– Я правильно поняла, они живут у вас в каждой двери? – Лерикас посмотрела на свою ладонь, потом – на косяк. Кажется, элементаль ей понравилась. – Что-то вроде замены замку с кнопочками?
– Почти в каждой. Но есть и исключения. – Я благоразумно не стала спрашивать, зачем на замке нужны кнопочки. Что, разве он без них не работает?
Конунг все никак не могла оторваться от двери. Она тихонько побарабанила когтями по косяку, и мне почему-то представилось, как она, не прилагая ни малейших усилий, засовывает руку по локоть в пятое измерение и вытаскивает оттуда за хвост какую-нибудь хищную флуктуацию. Саламандру, например. А саламандра, поджав лапки, честно пытается изобразить, что она тут совсем ни при чем и вообще так… мимо пробегала.
Видя такую заинтересованность, Фенрир тоже обнюхал косяк. То ли случайно, то ли намеренно он ткнулся носом в ладонь Валери. Конунг рассеянно потрепала свисающее ухо и, щелкнув когтем напоследок, зашла в кабинет. Фенрир просочился следом, и внутри разом стало тесно. Несколько мгновений он топтался на одном месте, прикидывая, как ему можно улечься между стопками учебной литературы. Я изящно взмахнула рукой и самая высокая стопка величаво отплыла к дальней стене. Волк лег на освободившееся место и уложил голову на лапы.
– Ремонт? – понимающе спросила Лерикас. Я кивнула. – Яльга, а они… элементали как-то размножаются?
Я задумалась. Эта сторона вопроса меня почему-то никогда не интересовала: возможно, мне просто не приходилось испытывать нехватки в элементалях. Обычно их было даже чуть больше, нежели требовалось для спокойной жизни.
– Ну… этого мы еще не проходили. Я думаю, Эгмо… то есть магистр Рихтер! – должен знать наверняка. Эту же он откуда-то взял!
Лерикас задумчиво провела пальцем по нижней губе.
– Как ты думаешь, – нейтрально спросила она, – Академия согласится выделить мне одну? Или двоих, чтобы им не скучно было?
– Да ты и с одной не соскучишься, – хмыкнула я, а от порога добавили:
– А Академия скажет конунгу большое спасибо. И поинтересуется, не хотят ли подданные оного завести себе такое же экзотическое животное.
– Какое еще животное?! – возмущенно возникла элементаль, но, покосившись на Рихтера, тут же залезла обратно. Впрочем, из косяка еще долго доносилось неразборчивое бормотание, что-то вроде: «Живо-отное, тоже скажут…»
– Ну не растение же, – философски пожал плечами Эгмонт. – Здравствуйте, Лерикас.
Он закрыл за собой дверь и, аккуратно перешагнув через Волка в самом его невысоком месте, подошел к окну. Я быстро слезла с подоконника; среди книжных завалов мелькнула табуретка, и я, пока ее еще кто-нибудь не заметил, поспешила заявить на нее свои права. Рихтер открыл окно; ветер качнул створку, маг заложил ее стопкой книг, той самой, которую я слевитировала к стене, и развернулся к нам.
На несколько мгновений воцарилась неловкая тишина, которую Хельги, случись он рядом, охарактеризовал бы метким выражением «Стражник родился». Я слышала, как за окном воркуют голуби, как Фенрир Волк тихонько скребет когтями по полу и как Эгмонт пытается сообразить, чего бы сказать, призывая на помощь весь графский опыт. Неожиданно в сумке у Лерикас что-то завозилось, и скрипучий голосок недовольно произнес:
– Ну да, конечно, элементаль мы погла-адили… чужую, между прочим! Волка погла-адили… ну ладно, он свой! С этими… магами, – последнее слово голосок угрожающе подчеркнул, – поздоровались, хотя они-то с которого боку свои?! А про Скупидонуса никто и не вспо-омнил! Коне-эчно, дождешься тут, чтобы погладили или здоровья пожелали!
В этот момент Фенрир вдруг одним скользящим движением поднялся на ноги и метнулся вперед. Он сделал это так быстро, что я не успела ничего разглядеть: по комнате будто промелькнула смазанная серая тень. Рихтер машинально вскинул руку, но тут же, вспомнив, сжал пальцы, заглушая вызванное было заклинание. Скупидонус смолк, а Валери, нахмурившись, как будто к чему-то принюхивалась.
– Что случилось? – быстро спросила я, переводя взгляд с Волка на Эгмонта, а с него – на владычицу оборотней. Та пожала плечами:
– Не знаю… Фенрир?..
Волк, по-охотничьи сгорбившись, обнюхивал какое-то место на полу. На первый взгляд, ничего особенного там не было, но, присмотревшись, я увидела на досках две неглубокие вмятины – здесь стояло что-то тяжелое, и убрали его сравнительно недавно. Что-то мелькнуло у меня на краю памяти, но тут Фенрир прижал уши к голове и очень тихо зарычал. Возможно, волки не рычат, но я не могла подобрать другого слова. Не знаю, как там Лерикас, но я мгновенно поняла, что у меня есть не то шерсть, не то подшерсток, – как бы то ни было, оно встало дыбом. Это был голос охотника, почуявшего дичь. Судя по всему, очень опасную дичь… но если она опасна для него, то что же говорить о нас?
Эгмонт напряженно смотрел на это место,и я чувствовала, что он в любой момент готов ударить. На всякий случай и я начала разминать пальцы; но тут Лерикас встала и, быстро подойдя к Фенриру, положила ладонь ему на голову, между ушами.
– Успокойся, мальчик, – негромко произнесла она. – Его здесь уже нет. Его вообще больше нет. Он здесь был, и его уничтожили. Это всего лишь запах, след, отголосок… и он никому больше не сможет повредить.
В ее голосе не было ничего особенного, но в тот миг я отчетливо поняла, за что Валери даль Торрант называется конунгом. Мир стал прежним; тень, которая на него легла, исчезла под лучами солнца. Исчезла, чтобы больше никогда не появиться.
Рычание мало-помалу стихало, но Волк еще долго не мог успокоиться. Через какое-то время он позволил увести себя; Лерикас вернулась в свое кресло, а Фенрир лег вокруг, живо напомнив нам тот день, когда мы впервые увидели конунга Арры на центральной площади города. Правда, любимое кресло Эгмонта было немного меньше каменного трона, и это позволило Фенриру положить голову Лерикас на колени. Что же сумело так его напугать?
Кстати сказать, перемещаясь по лаборатории, ни конунг, ни Фенрир не уронили ни единой книги.
Тут сумка опять заворочалась и завздыхала. Не вставая, Валери подняла ее с пола и сообщила нам, возясь с хитроумной гномийской застежкой:
– В самом деле, нехорошо получается. Скупидонус же приготовил вам подарок…
Фраза была совершенно невинной, но Эгмонт почему-то вновь напрягся. Впрочем, как раз это меня и не удивляло. Я плохо действую на преподавателей. К примеру, ума не приложу, как это еще жив бедняга-бестиолог. Хотя ему еще два года нам лекции читать…
А вот директор после кафских слонов стал относиться ко мне немножко теплее. Вероятно, оттого, что из-за меня не пришлось заново мостить все прилегающие к Академии улицы.
Пока не пришлось.
– Ну, забирайте. – Конунг встряхнула сумку, переводя взгляд с меня на Рихтера.
Но Эгмонт по-прежнему стоял, намертво вцепившись в подоконник, и я поспешила воспользоваться моментом. Прикоснуться к легендарной Сумке Скупидонуса… ха, да близнецы за это дали бы себя обстричь если не налысо, то очень и очень коротко, а Генри Ривендейл согласился бы всю жизнь ходить кудрявым!.. Упускать такую возможность я не собиралась и потому быстренько сунула руку внутрь.
«Внутри» оказалось куда глубже, чем я предполагала; рука ушла туда по локоть, но почти сразу мне в ладонь толкнулось что-то толстое и прямоугольное. Почти одновременно я ощутила прикосновение маленькой мохнатой лапки, которая мгновенно ощупала всю мою руку целиком и каждый палец в отдельности. Чувствовался недюжинный профессионализм, и я оторопела.
– Скупидонус, – сладким голосом сказала Лерикас, – она колец не носит. Пока. И я не поняла, кто кому тут подарки дарит?
– А я что? Я ничего! – заторопилась сумка. – Я так, любуюсь! Красивые пальцы, музыкальные… А вообще, чего это она колец не носит, а, конунг? Самое время!
Я оторопела повторно, Рихтер еще крепче вцепился в несчастный подоконник. Лерикас быстро глянула на него и прикусила губу.
– Я тебе потом объясню, – мягко пообещала она. – А раз уж ты кольцами интересуешься, так я слышала, что здешний клан ювелиров готов заключить выгодную сделку…
Последние слова она договаривала уже в пустоту, вслед исчезающей сумке. Когда Скупидонус построил для своего обиталища телепорт, не заметил никто, включая, кажется, и золотого дракона. Вот что значит чувство долга, не без уважения подумала я. Всегда на работе!
Я посмотрела на то, что осталось у меня в руке. Это была книга – и впрямь довольно упитанная, но все равно не способная составить конкуренции среднему труду по боевой магии или алхимии (правда, магистр Зирак?). Сверху на обложке тонкой эльфийской вязью были выведены имена двух авторов. Ну да эльфы на то и эльфы – поодиночке не ходят, книги и то вдвоем пишут. Ниже более крупным шрифтом золотыми буквами было выведено название. Я прищурилась и разобрала среди цветочков и завитков: «Фортуна избирает златокудрых». Ничего не понимаю…
Между авторами и названием располагалась картинка. Я уставилась на нее, пытаясь хоть как-то прояснить ситуацию.
На картинке были изображены трое: девица и двое лиц предположительно мужской национальности. Если рассуждать логически, девица и была той самой Фортуной; вопреки названию, она никого не избирала, а, дико вытаращив глаза, пялилась в какой-то фолиант. Не знаю, что она там увидела, – но вряд ли заявленных златокудрых. Волосы у девицы были художественно растрепаны, брови подведены черным карандашом, а губы умело подрисованы дорогой эльфийской помадой. Шею украшала золотая цепочка сложного плетения с какой-то висюлькой. На висюльке было что-то изображено, но что именно – я не разглядела.
Со всех сторон девицу окружали стопки растрепанных пергаментов, а сбоку, под левой рукой, стояла мисочка с воткнутой туда ложкой. Мисочка определенно напоминала мне алхимические тигли, но какой же дурак будет совать ложку в зелье? И каким должно быть зелье, чтобы ложка стояла дыбом?
Чуть подальше от девицы располагался встрепанный молодой человек в зеленом кафтанчике. Руки его были вскинуты в защитном жесте, глаза – уже знакомо выпучены, и складывалось впечатление, что юноша отбивается из последних сил, не надеясь уже доказать героине, что он не златокудрый. С рук его во все стороны летели искры.
Еще дальше в полумраке едва виднелась чья-то, не побоюсь этого слова, харя. Была она черна, нос зловеще изгибался крючком, а глаза и клыки сверкали весьма кровожадно. Немного подумав, я решила, что девица, наверное, студентка, а существо на заднем плане – не кто иной, как Сессий, злой дух экзаменов. А глаза у девицы выпучены от усердия. Хотя, может, она гражданина в зеленом все пытается превратить в златокудрого – а получается только то, что нарисовано!
Тогда она может таращиться и от испуга.
– Ты книжечку-то переверни, – посоветовала мне Лерикас.
Все еще ничего не понимая, я послушно перевернула – и окончательно выпала в осадок.
На переднем плане художественно распласталась уже совсем другая девица – светловолосая, коротко и неровно обстриженная. Одета она была в обтягивающие штаны неизвестного мне покроя и кружевную прозрачную кофточку, которую я назвала бы весьма провокационной, если бы девице было чем провоцировать. Увы, судьба ее обделила: бедняжка была плоской как доска. В руке у нее горел сгусток пламени, создавать который умеют только выпускники, да и то, если верить Рихтеру, не все. От сгустка тянулся длинный огненный шлейф, каковой, причудливо изгибаясь, находил свой конец в глазу у какой-то длинной сплющенной твари. Сплющенная тварь – вероятно, ей пришлось протискиваться через очень узкую щель – вылезала на поверхность из непонятной лужи, разевая клыкастую пасть. К зубам я присмотрелась не без профессионального интереса; клянусь «Справочником», тут не надо быть дипломированным магом, чтобы понять: несчастное животное страдает от желудочного недуга, ведь с таким набором клыков технически невозможно закрыть пасть. Вероятно, это было единственной причиной, почему девица до сих пор оставалась в живых.
В некотором отдалении виднелся коренастый мужчина, наполовину лыкоморец, наполовину эльф: в рубахе до колен, подпоясанной ремешком, но с длинными светлыми волосами. Вскинув руки и растопырив пальцы, он задумчиво взирал на животное – не то замерял пропорции, не то с безопасного расстояния показывал степень своей крутизны. Первый вариант мне нравился больше. А что, историческое полотно… и название можно придумать хорошее, например «Дева и Змей».
Тут я вспомнила, что уже читала книгу с таким названием. Книга была хорошая; ладно, пускай этот… лыкоэльф придумывает другое название. И чтобы без плагиата!..
Помотав головой, я раскрыла книгу и прочитала первую строчку: «Прекрасная златокудрая Иальга хищной упругой походкой приближалась к дверям резиденции магов. „Не-эт, – на ходу думала она. – От меня еще живым никто не уходил!“». Совсем ничего не понимая, я прочла эту строчку вслух – и вот тут-то мне стало нехорошо.
А вот Лерикас, похоже, было совсем неплохо. Покосившись на Эгмонта, она провела в воздухе рукой, и перед нами повисла цветная картинка с задней обложки, увеличенная в несколько раз.
– Это, Яльга, ты. – Конунг ткнула пальцем в растрепанную девицу. – И то скажи спасибо, что тебя не в кольчужном бикини нарисовали. А это – магистр Эгмонт Рихтер, боевой маг и…
– Реконструктор, очевидно. – К чести Эгмонта, он отреагировал довольно сдержанно. – А чешуйчатое – это, надо думать, гельминт?
– Нет, – Лерикас приятно улыбнулась, – василиск. – Отобрав у меня книжку, она быстро зашелестела страницами и, отыскав нужное место, с выражением процитировала: – Горныйвасилиск! Надо же, какие странные у нас в Конунгате горы! – Я покосилась на ровную лесистую долину, посреди которой одиноко торчал валун. – Верно говорят, все у оборотней не так, как у людей. Горы – и те по пояс!
– Зато берилл красивый, – вступилась я за книгу.
– Где берилл? – заинтересовался Рихтер.
Я молча ткнула пальцем в камень, украшавший обложку фолианта – того самого, который заставил меня… то есть Иальгу! – так вытаращить глаза.
Я продемонстрировала обложку, но мы сидели едва ли не в разных углах комнаты, а берилл был слишком мелким.
– Лучше дай посмотреть.
Эгмонт протянул руку ладонью вверх, и я отпустила книгу, прошептав короткое заклинание. Я немного не рассчитала траекторию, но маг легко поймал книгу, сделав шаг вбок. Несколько секунд он внимательно рассматривал обложку. Лерикас с ехидным видом ждала продолжения.
– Это не камень, – припечатал Рихтер после краткого осмотра. – Это глаз. Надо думать, тот самый, запасной.
Я фыркнула, вспомнив коробку, полную ярких книжек.
– Ага… а это вы, студентка Ясица. Зело разноплановая особа. Так… а этот, в зеленом, тогда кто? На мгымбра не похож…
– Это Марцелл Руфин Назон, – ответила я, постаравшись придать лицу самое уважительное выражение.
Эгмонт только хмыкнул.
– А сзади, – закончила я, – одно из двух: либо Генри Ривендейл, либо сам Сессий. Причем Сессий мне нравится больше. Как вариант.
– Да, – согласился Рихтер. – На адепта Ривендейла это как-то не тянет.
Он открыл книгу посредине и с выражением зачитал вслух:
– «Прекрасная златокудрая Иальга величавой поступью вступила в бальную залу. Музыка тотчас же смолкла, так велика была сила ея красоты. Сам Игемондус Ужасный пал жертвой чар Иальги. Не теряя ни мгновения, подскочил он к юной деве и увлек ее в вихре танца…»
Мы с Лерикас переглянулись. Оборотница уважительно приподняла бровь.
– Думаю, близнецы аунд Лиррен, как авторы сего произведения, согласятся признать это черненькое… хм… Сессием. Потому что вряд ли они задолжали Ривендейлу так много, чтобы расплатиться с ним столь изысканно.
Эгмонт произнес эту фразу, не отрываясь от чтения.
– Это те двое, что встретились нам у границы? – Лерикас с невозмутимым видом почесывала у Фенрира за ухом.
Я кивнула, испытывая непреодолимое желание прямо сейчас поговорить с близнецами по душам.
– Весьма перспективные молодые люди, – прокомментировала конунг.
– Более чем, – согласился их декан. – Смотри-ка… где это оно тут было… Ага! «Роковой сумеречный красавец Сигизмунд, запрокинув голову, неотрывно смотрел на полную луну. Какой зов будила она в его мрачной, смятенной душе? „Интере-эсно, – затаив дыхание, робко подумала Иальга, – каков он, таинственный поцелуй волкодлака?“ Но ей не суждено было познать его этой ночью…»
Да, подумала я. Хорошо, что в комнате нет рокового красавца Сигизмунда. Близнецы, конечно, быстро бегают и неплохо маскируются, но от Сигурда, как от Иальги, никто еще живым не уходил.
Тут подул ветер, принесший запах свежей олифы, и Фенрир в очередной раз чихнул.
– Не вовремя я приехала, – озабоченно сказала Валери.
Я открыла было рот, удивленная такой непоследовательностью, но конунг быстро взглянула на меня, и я прикусила язык. Рихтер, по-прежнему уткнувшийся в книгу, ничего не заметил.
– Э-э… ремонт, – подумав, осторожно сказала я.
– А погода такая хорошая, – мечтательно продолжила Лерикас. – Последний летний месяц, всего лишь четыре недели… Хорошо бы сейчас выехать за город, а то от краски аж голова кружится…
Я изрядно сомневалась, что у золотого дракона может кружиться голова – от краски или от чего бы то ни было другого. Но оборотни тоже хищники, и конунг только что вышла на охоту, а мне меньше всего хотелось вставать поперек ее гона.
Воцарилась тишина, которую нарушил Эгмонт.
– В принципе, – очень независимым тоном сказал он, – у меня вчера начался отпуск. Может, нам всем съездить в Рихтер? Дождаться Сигурда и уехать, как в старые добрые времена?
Фенрир вновь чихнул, определенно воздействуя нам на совесть.
– Яльга, ты как? – Лерикас обратила ко мне совершенно невинное лицо.
– Ну… – Я запнулась. Рихтер отложил книгу на подоконник и тоже смотрел на меня. – Ну… в самом деле, почему бы нет? У вас там этот, как его, донжон…
– Мы же вроде как перешли на «ты»? Еще прошлым летом…
– Но учебный год…
Магистр пожал плечами:
– Так он же еще не наступил!
Да уж. Рихтер был сама нелогичность. Я вспомнила, как он рявкнул на меня прошлым летом, но отчего-то решила промолчать. В самом деле, Лерикас творила чудеса. Здесь не хватало только Сигурда, чтобы все стало совсем как надо. Странное дело – мы полчаса провели с Эгмонтом в одной комнате, а я не чувствую и капли того напряжения, которое раньше появлялось уже через пару минут!
– Отлично, тогда договорились! – Лерикас хлопнула в ладоши и поднялась на ноги. Фенрир, вовремя убравший голову, тоже встал с пола. – Сигурд, я думаю, будет завтра или послезавтра… – Она зевнула, прикрывая рот обеими ладонями. – Так спать хочется! – извиняющимся тоном объяснила оборотница. – Спокойной ночи.
Она выскользнула за дверь, прежде чем кто-либо из нас двоих успел ее остановить. Фенрир, разумеется, последовал за своим вожаком.
«Интересно, а он-то где спать будет?» – мелькнула совершенно нелепая мысль. Но тут же явился и ответ: не иначе как на коврике у двери.
– Встречу близнецов – убью! – кровожадно пообещала я, нарушив воцарившееся молчание.
– Ну зачем же так… – Рихтер положил книгу на стол и, подумав, сел на подоконник. – Если уж убивать всех, к этому причастных, то начать придется со Скупидонуса. А на него даже у нас троих вместе сил не хватит. А по-другому нечестно выйдет.
