Текст книги "Путь к золотому дракону. Трилогия"
Автор книги: Мария Быкова
Соавторы: Лариса Телятникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)
– Но Тьма! – все-таки выдавил он. – Амулет! Зеркало!..
– Причина и следствие, – едва ли не с удовольствием повторила Лерикас. – Птенец, только что вылупившийся из яйца, – желанная добыча для хищника. А вы, вместо того чтобы оберегать его, создаете еще больше проблем!
– Этот дракон скоро инициируется, – вставила Фириэль. – Вам ведь известно, как это происходит?
Цвирту было известно. Десятью минутами ранее Лерикас огласила полный список обстоятельств, сопутствовавших ее инициации.
– Они должны победить то, что хочет их сожрать, – произнес Корин из Херьянгс-фьорда, поглаживая крысу согнутым пальцем. – Дракон – это явление стихии, вроде вулкана или новой звезды. Нет ничего удивительного, что появление нового, да вдобавок еще золотого, – это проверка для мира на прочность. В наших общих интересах сделать так, чтобы мир это пережил.
– Что конкретно я должен сделать?
– Не мешать! – почти спокойно сказала Лерикас. – Догоните их. Успокойте. Объясните, что произошла… мм… нестыковка. Ведь для вас нестыковки – это обычное дело? Если им потребуется помощь – помогите. Но в основном постарайтесь не путаться под ногами!
– Я объясню вам все.
Фириэль легко поднялась на ноги. Более приятных в общении эльфиек Цвирт никогда не встречал. Интересно, она замужем? Это чисто научный интерес!
Корин из Херьянгс-фьорда издал какой-то сдавленный звук. Хотя, впрочем, это могла быть и крыса.
– Давайте выйдем! – поспешно предложила эльфийка. – В саду сейчас очень хорошо! Цветут георгины…
– Иди отсюда, георгин, – еле слышно пробормотал рыжий тролль.
5
Едва дверь закрылась за последним из ковенцев, Сим принял человеческий облик. Он пересел в оставленное Фириэлью кресло, побарабанил пальцами по подлокотникам и хитро посмотрел на хозяйку.
– Знаешь, Лериэ, – нейтрально сказал Корин, – мне почему-то казалось, что это будут мирные переговоры.
– Мне тоже казалось. – Конунг Арры подошла к окну и глубоко вдохнула яблочный запах. – Но, видно, я никогда не прощу КОВЕНу ни Шайнгарда, ни Рэнта. Потому что Шайнгард – мой город, а Рэнт – мой муж.
Сим с интересом покосился на Корина. У того явно вертелась на языке какая-то ехидная фраза, но он, как умный дракон, знал, когда можно говорить, а когда лучше помолчать.
– Слышь, Эрик! – позвал кошкодлак. – Кончай прятаться, они уже ушли! Можно не бояться!
– Ну, раз ты так говоришь… – откликнулся некромант. Он стоял в тени, и Сим был уверен, что ни один ковенец его не заметил. – Тебе верю. Ты у нас по страху точно специалист.
Сим хмыкнул. Он был уверен, что все к лучшему: фьордингская составляющая Эрика таких шуток просто не понимала, зато эльфийская ценила хороший ответ выше хорошего удара.
– А вообще, это была отличная мысль – позвать еще драконов! – Сим подмигнул Корину, тот ответил ленивой усмешкой. – А то были бы мы сейчас с тобой – погорельцы.
– Ну, усы я тебе и сейчас подпалить могу, – сказала Лерикас, не оборачиваясь.
– Молчу-молчу! – торопливо проговорил Сим. Но все понимали, что гроза миновала.
Запах горячего металла понемногу выветривался, и комнату заполнял кисловатый яблочный аромат.
6
«Это становится нехорошей традицией!» – мрачно думала я, пока горничная с трудновыговариваемым именем Станцерль бодро застегивала многочисленные крючочки на моем новом платье. Пальцы у нее были ловкими, но я привыкла одеваться сама, без посторонней помощи, и чувствовала себя донельзя нелепо.
Как там было в лыкоморских сказках? Накорми, напои, в баньке попарь и спать уложи? Родственники обоих моих друзей придерживались другого алгоритма, и выглядел он приблизительно так: «Поймай Яльгу – отмой Яльгу – выдай ей что-нибудь юбчатое, – а потом, ежели доживет, можно и покормить». Я в принципе была не против. Но видят боги, до чего же оборотничья мода была удобнее западной!
Хотя бы тем, что она не предусматривала корсета.
Я попыталась вздохнуть и тут же поняла, что это плохая идея. Корсет – настоящий корсет, а не та тряпочка, которую называла этим словом Полин! – ужал меня так, что для воздуха внутри почти не осталось места. Вся конструкция, снабженная косточками, жесткими швами и металлической пластинкой спереди, гораздо больше напоминала хитрые потайные латы, чем деталь дамского туалета. Больше всего досаждала проклятая пластинка – она лишила меня всякой возможности наклониться вперед, и я на собственном опыте поняла, откуда у благородных дам берется такая царственная осанка.
Что касается самого платья, то оно оказалось длинным, кремовым и сплошь обшитым кружавчиками. Они были везде: на подоле, на рукавах, в вырезе лифа, на многочисленных оборках… Юбки стояли колоколом, покачиваясь при каждом шаге, на рукавах болтались какие-то ленточки, зато грудь волшебным образом приподнялась и увеличилась. В лифе ей было, во-первых, тесно, во-вторых, холодно: вырезы здесь носили довольно глубокие.
Зато каблуки были не в почете.
Станцерль, невольно переименованная в Стасю (она говорила только на родном языке, а мой аллеманский не включал названий деталей туалета), удовлетворенно прицокнула языком и подвела меня к зеркалу. В зеркале наблюдалась бледная рыжая особа весьма испуганного вида. Э нет, не годится! Я поспешно поджала губы и высокомерно задрала подбородок. Вот так-то лучше!
Станцерль-Стася поправила локон, специально вытащенный из моей прически, и добавила пару шпилек для пущей устойчивости. Я улыбнулась, покивала и шагнула к выходу, но Станцерль, всплеснув руками, издала возмущенный возглас. Схватив со столика какую-то коробочку, она быстро и чрезвычайно аккуратно извлекла оттуда пару перчаток и изъявила жестами готовность их на меня надеть. Однако я решительно воспротивилась. Боевой маг, одолевший василиска, уж точно в состоянии справиться с какими-то кружевными перчатками.
«Занесло же нас в эти края!» – уныло размышляла я, следуя по длинным коридорам, вымощенным черно-белой плиткой. По детской привычке я старалась не наступать на черные и под конец начала напоминать себе шахматного слона. Платье шуршало, покачивалось, лезло под ноги и всеми силами старалось отравить мне жизнь.
Наконец впереди показалась изящная арка, за которой виднелся обеденный зал. Я прибавила ходу, уже привычно поддерживая подол. Хвата богам, у двери не имелось лакея с жезлом; приятно улыбаясь, я вплыла в столовую и тут же увидела страшное.
Посреди длинной комнаты, оформленной в светло-золотистых тонах, стоял длинный стол. На столе имелась скатерть (одна штука, белоснежная), букеты цветов (три, кажется, но одинаковые), и неисчислимое множество всяких столовых приборов. Ложки, вилки, ножи, нечто и вовсе не вероятное… Госпожа баронесса, сидевшая во главе стола, послала мне обворожительную улыбку, и я, старательно сияя, заняла указанное место.
Напротив меня сидела Аннелизе в платье цвета морской волны. Место слева от нее пустовало, а дальше расположилась весьма живописная группа: Сигурд в окружении двух девушек лет шестнадцати. Та, что сидела справа, выглядела скорее худощавой, с очень живым лицом и блестящими светло-карими глазами. Непослушные волосы были заколоты костяными гребнями – интересно, не из того ли василиска, что мы на пару с Эгмонтом завалили в Драконьих горах? Та, что слева, немного напоминала Полин в период перед очередной диетой, но в отличие от нее ничуть по этому поводу не страдала. Волосы она заплетала в две косы, украшая роскошными шелковыми лентами, и каждая из этих кос была чуть толще, чем моя одна. Я было завистливо вздохнула, но вовремя вспомнила про корсет. Все трое вели оживленную беседу, и Сигурд выглядел очень довольным жизнью.
Вблизи приборов оказалось еще больше, чем издали. Я насчитала возле своей тарелки пять разновеликих вилок и затосковала. Вообще-то на запястье у меня болталась крохотная дамская сумочка, а в сумочке обретался верный «Справочник», на сей раз именовавшийся «Отрадой дамуазели». Размера он был карманного, в пол-ладони, но я плохо представляла, как листаю его на глазах у изумленной баронессы, пытаясь определить, которым ножичком и под каким углом полагается пилить жаркое. Добро бы я еще сидела с дальнего края, так ведь нет – как почетную гостью, меня усадили по левую руку от хозяйки!
С другой стороны от меня сидел Луи, едва не подпрыгивавший на стуле от восторга. Я вспомнила, что успела прочесть в «Справочнике»… то есть «Отраде дамуазели»! – и заподозрила будущего барона в намерениях объявить меня дамой сердца.
– А у нас сегодня консоме! – таинственным шепотом поведал он. – Яльга, вы любите консоме?
– А как же! – браво ответила я. Знать бы еще, что это такое, а самое главное – чем его едят. «Эгмонт! – подумала я так громко, как только могла. – Где тебя мрысы носят?! Твои это родственники или чьи? Будь человеком, выручай!»
Разумеется, Эгмонт не откликнулся. Желудок, сдавленный корсетом, издал приглушенное попискивание, и чтобы заглушить этот звук, я торопливо обратилась к Луи:
– А вы мне не поможете… как будущий коллега? Я пока знакома только с вашей матушкой и самой старшей из ваших сестер…
Будущий коллега смутился и просиял.
– Да… да я… с удовольствием! – быстро нашелся он.
Вскоре я уже знала, что:
– …девушка справа от Сигурда – это Аннедоре, ей семнадцать, и она хоть и девчонка, но вполне ничего. Она любит стрелять, фехтовать, охотиться и, – Луи понизил голос, хотя это было почти невозможно, – прекрасно играет в кости!
– …вторая собеседница оборотня – Аннерозе, они с Аннедоре близнецы, но не слишком похожи, хотя и родились в один день. От нее нигде нет спасения: курточку одерни, волосы расчеши, вечно норовит пирожок подпихнуть, и хоть бы мышей боялась, что ли! Никакой от нее радости. Да еще женихи эти! Если жених ей нравится, значит, туда-сюда с записочками бегать придется, а если нет – думай, как отвадить! Брат ты или кто?
– …самую младшую из сестер, сидевшую по левую руку от Луи, зовут Аннегрете… то есть это Курт ее так зовет, а все остальные зовут Гретхен. Но Курт – он в нее влюблен, так что ему можно. Когда он совершит подвиг, так сразу и признается, а пока Гретхен ничего и не знает. А вообще, от нее тоже лучше держаться подальше: она сильно ботанику любит – не успеешь оглянуться, а тебе уже всучили совок и корзинку.
– …а Аннелизе играет на арфии, и ее собачку зовут Максимилиана. Сначала, правда, ее – собачку то есть! – назвали Максимилиан, но потом выяснилось, что ошиблись, после того как в доме прибавилось пять новеньких Максимилианчиков.
– …а жених Аннелизе – офицер, и его зовут Георг; а еще…
Но тут Луи был вынужден замолчать: в столовую, на ходу одергивая парадный камзол, вошел Эгмонт. Вид у него был крайне недовольный, зато я почувствовала себя гораздо лучше. Выходит, не мне одной страдать от изысков здешних мод! А к этому костюму только пудреного парика не хватает…
Эгмонт, склонившийся над рукой матери, бросил на меня испепеляющий взгляд.
– Ну что же. – Госпожа баронесса обвела взглядом стол. – Теперь, кажется, ждать нам больше некого. Можно начинать. Хотя…
Она перехватила мой отчаянный взгляд и, знаком подозвав слугу, коротко отдала ему какое-то распоряжение. Сказано было по-аллемански, и я ничего не поняла, зато у невозмутимой Аннелизе брови медленно поползли вверх.
Слуга поклонился, куда-то исчез и почти сразу же вернулся. Теперь его сопровождал поваренок, торжественно тащивший огромную корзину. Пока корзина добиралась до кресла хозяйки дома, баронесса отложила в сторону вилку, ложку, нож и маленькую ложечку. Все остальные столовые приборы – сверкающая серебряная кучка – оказались небрежно отодвинуты к краю стола.
– Карл, уберите все лишнее, – самым светским тоном распорядилась баронесса.
У Аннелизе, кажется, немного дрожали губы. Она смотрела на исчезающие со стола приборы с видом ребенка, впервые заметившего луну на дневном небосводе. «Так не бывает!» – отчаянно думала она. Честное слово, я не собиралась подслушивать ее мысли, но это разобрал бы даже глухой.
Слуга прошел вокруг стола, «убирая лишнее». Сигурд и близняшки даже не заметили перемен: им было не до того. Луи пребывал в совершеннейшем восторге. Курт доказывал Гретхен, весьма старательно выговаривая лыкоморские слова, что дорогой… э-э… фройляйн не следует мочить свои маленькие ножка и свои… хм… чистые ручка, а необходимый лопух он доставит ей сам. Аннегрете – этакий белокурый цветочек – улыбалась знакомой рихтеровской улыбкой, не сулившей собеседнику легкой жизни. Периодически она поправляла Курта, напоминая о склонениях, спряжениях и падежах.
Консоме оказался крепким бульоном, к которому прилагались на выбор маленькие пирожки трех видов. Я печально грызла тот, что с сыром, – корсет, ужавший меня почти в полтора раза, не оставлял свободы для маневра. Бульон еще хоть как-то, но просачивался. Я покосилась на Эгмонта – маг был по-прежнему мрачен, что ничуть не отразилось на его аппетите. Вот ведь гад! Громко подумав все, что хотела сказать о западной моде вообще и женской западной моде в частности, я с усилием заглотила пирожок и перевела взгляд на Сигурда.
Вот уж кто не испытывал ни малейших неудобств! Оборотень ел за нас обоих – его тарелку наполняли сразу с двух сторон – и при этом ни на миг не прерывал беседы. С Аннедоре он обсуждал тонкости охоты на зайцев, Аннерозе надиктовал чуть ли не целую поваренную книгу, Аннегрете пообещал выслать при оказии парочку отростков, а Аннелизе от души поздравил с предстоящим замужеством.
– Любой был бы счастлив взять в жены дочь такой достойной матери! – с пафосом закончил Сигурд, убив сразу двух зайцев.
Аннелизе приятно зарумянилась, а госпожа баронесса улыбнулась оборотню, как родному. Только Эгмонт не разделял общего счастья. Медленно положив вилку на тарелку, он слегка наклонился и внимательно посмотрел на волкодлака. Тот ответил совершенно невинным взглядом.
– А как в Арре принято справлять свадьбу? – спросила белокурая Аннегрете.
Следующие два вида жаркого, один большой пирог и три маленьких, а также легко проглатываемый салат Сигурд вещал практически соло. Все это была уже известная мне информация, поэтому я с чистым сердцем слушала другого рассказчика.
Луи тоже не интересовали свадьбы. Его интересовала Академия Магических Искусств, а особенно – факультет боевой магии, и об этом он был готов рассказывать часами.
– Когда мне будет тринадцать, – увлеченно говорил он, не забывая, впрочем, поглядывать на мать, – я тоже сбегу из дома! Только это большая тайна. Вы ведь меня не выдадите, правда?
– Что вы, Луи, – ответила я, ухитрившись не измениться лицом. – Среди боевых магов это не принято. А почему «тоже» и почему именно в тринадцать?
– Ну как же… – Мальчик явно не ожидал, что я не знаю таких простых вещей. – Эгмонт убежал из дома в тринадцать лет, и я убегу! И поступлю на боевой факультет, и стану боевым магом, и буду странствовать и сражаться с чудовищами!
Я с тоской проводила взглядом аппетитного фазана, которого как раз проносили мимо, и с некоторым опозданием поняла, что сказал Луи. Эгмонт сбежал из дома? Зачем? Что-то не похоже, чтобы он был здесь несчастным сироткой!
– Тринадцать не подходит, – ответила я, потому что это первым прыгнуло на язык. – Теперь на первый курс принимают с девятнадцати лет.
И тут же пожалела, что сказала.
– Но… но… Яльга, как же так? Ведь Эгмонта приняли! Я это точно знаю! А до девятнадцати лет мне еще… целых одиннадцать! И это же почти совсем старость!
– Такова жизнь, – скорбно сказала я. Мимо проносили фаршированного поросенка.
7
Весь замок пропах съестным. Даже в моей комнате пахло молоком и пирожками. Станцерль ловко расшнуровывала платье; едва дождавшись, когда она с ним закончит, я освободилась от корсета и вздохнула полной грудью.
– Стася, ну как они все это носят?
– Ya, Fraulein! – ответила понятливая Стася.
Я плюхнулась на постель и горестно вздохнула, вспоминая поросенка, фазана и все остальное, чего мне так и не довелось попробовать. За ужином мы не перемолвились с Эгмонтом и парой слов, но я была уверена, что надолго мы в баронстве не задержимся. Завтра нас здесь уже не будет, и хочется верить, что на этот раз телепорт сработает без сюрпризов.
Позавтракать бы успеть! И больше никакого корсета!
Пирожками пахло все сильнее. Я недоверчиво принюхалась и тут же поняла: запах идет не из-за двери, а из-под большой салфетки, смутно белевшей на подоконнике. Да неужели?..
Я спрыгнула с постели и босиком бросилась к подоконнику. Так и есть! Под салфеткой обнаружилась тарелка поджаристых пирожков и кувшин молока. В два укуса заглотив пирожок, я запила его молоком прямо из кувшина и только тогда заметила, что на подносе стоит изящный бокал с вензелем «ЭА».
Если этим вечером кто-нибудь гулял по парку – скажем, Курт, отыскивающий редкостный лопух, – он мог бы видеть на фоне окна рыжую девушку в ночной рубашке. Девушка торопливо поедала пирожки, доливала и доливала молока из кувшина и выглядела, сдается, не особенно куртуазно. Зато чувствовала себя совершенно счастливой. Почти как Сигурд, наверное…
Вспомнив светского волка Сигурда, я фыркнула и едва не облилась молоком.
Глава седьмая,
в которой фигурируют виверна, Чет с Нечетом и таинственный дар земли гномов. Помимо этого здесь стучат сапоги, лязгает оружие, бегают многочисленные собаки, а Яльга Ясица узнает много нового из биографии Марцелла Руфина Назона
1
Всю ночь надо мной летал комар, одинокий и очень несчастный. Сложно сказать, чего он хотел больше – то ли поужинать, то ли просто пожаловаться на жизнь, – но, просыпаясь, я всякий раз слышала тоненькое зудение, исполненное мировой скорби. Под утро комар утешился (а может, просто наелся), и я поспешила заснуть, пока он не передумал.
Когда я проснулась, время близилось к полудню. Едва осознав этот факт, я резко села на постели. Мы что, жить тут останемся или все же попытаемся телепортироваться еще раз? Винные погреба барона Хенгерна, конечно, способны вместить еще три-четыре ковенских отряда, но вдруг какой-нибудь маг окажется непьющим?
На спинке стула, обитой розовой тканью в цветочек, висело вчерашнее платье. Сейчас оно выглядело довольно безобидным, но боевому магу не следует дважды наступать на одни и те же грабли. Злорадно поглядывая на корсет, я быстренько надела штаны, затянула шнуровку на рубашке и долго лазила под кроватью, отыскивая свои сапоги. Чутье не подвело: там они и стояли. Правда, хитрая Стася отодвинула их подальше, к стене, а вот туфельки поставила у самого края.
Из открытого окна доносился цветочный аромат – в поисках заветного лопуха Курт все же не рискнул посягнуть на клумбы баронессы. Я скоренько переплела косу и выскользнула в коридор.
За первым же поворотом я нос в нос столкнулась со Стасей. Завидев меня, горничная всплеснула руками и разразилась сердитой тирадой по-аллемански. Я ответила лучезарной улыбкой, бочком-бочком проскользнула мимо и отправилась прямиком на кухню, ориентируясь в основном по запахам. Не откажутся же они покормить голодную гостью!
Сегодня в замке царило оживление. Туда-сюда бегали слуги, всюду слышались распоряжения, под ногами шныряли многочисленные собаки – я все боялась оттоптать лапы Матильде или кому-нибудь из ее потомства. Дважды на меня налетали с подносами, и оба раза я спасалась только благодаря навыкам, полученным на практикумах у Эгмонта. Теперь я понимала, где он их приобрел.
На кухне у меня сразу разбежались глаза. Это был не какой-нибудь там закопченный закуток, о нет! В большущем зале пылали очаги, и в одних шкварчало жаркое, в других булькали соусы, а в третьих на огромных сковородах жарились пироги и пирожки. На столе возвышался огромный пирог, вокруг которого суетились разом четыре поварихи. Всем этим руководила невысокая кругленькая гномка в белоснежном накрахмаленном чепце и длинном фартуке с торчащими оборками.
Я остановилась на пороге, пытаясь понять, так ли уж сильно хочу получить свой завтрак. Но тут меня заметили. Ближайший поваренок схватил меня за рукав, усадил за маленький столик, пристроившийся в дальнем углу, и уже через пять минут я вовсю орудовала вилкой. Фаршированные поросята то ли уже кончились, то ли еще не начинались, однако миска рагу, кусок ягодного пирога и две кружки молока окончательно примирили меня со здешней кухней.
Я лениво отковыривала ложечкой присохшие к тарелке ягоды, когда на кухню быстрым шагом вошел Эгмонт. Он тоже был одет по-дорожному.
– Так и думал, что ты здесь, – вместо приветствия сообщил маг, ногой пододвигая себе табуретку. Столика хватило как раз на нас двоих, и я подумала, что, если придет Сигурд, кто-то окажется лишним. И я даже знаю кто.
– И тебе доброе утро… Когда мы отбываем?
– Через час с четвертью. – Эгмонт жестом пресек все попытки поставить на столик еще одну миску. – Я все утро вычислял траекторию телепорта. Не знаю, могу ли я хоть что-то гарантировать, но, во всяком случае, я сделал все, что от меня зависело.
– Если не можешь гарантировать ты, то кто же тогда может? – философски заметила я, допивая молоко. – И потом, если даже твой телепорт перекосило, что уж говорить о ковенских?
Прежний Эгмонт непременно сделал бы мне замечание о нарушении субординации и цеховой солидарности. Нынешний же довольно хмыкнул.
Четыре поварихи торжественно пронесли пирог через всю кухню. Гномка бдительно следила за тем, как его ставят в печь, и прикрикивала, когда ей казалось, что подчиненные действуют слишком неаккуратно.
– А в честь чего праздник? – поинтересовалась я.
Эгмонт пожал плечами.
– Это не праздник, – равнодушно сказал он. – Так, небольшое торжество в узком семейном кругу. Барон вернулся, с ним Георг… жених старшей из моих младших сестер.
– Аннелизе, – быстро сказала я. – Я помню.
До нас никому не было дела: все сгрудились вокруг печи, внимательно разглядывая пирог. Момент был самый подходящий, и я, поколебавшись, спросила:
– Эгмонт, а зачем ты вообще отсюда сбежал?
Маг глянул как-то странно, и я поторопилась объяснить:
– Знаешь… я бы, наверное, не сбежала. Семья, мать, сестры… отец неродной, ну и ладно…
– Луи проболтался, – уверенно сказал Эгмонт.
Я сделала совершенно непонимающее лицо.
– Допустим, сестер тогда еще не было… – Рихтер вдруг улыбнулся. – Слушай, Яльга, да мы, похоже, одни и те же книги читали! Кого-кого, а бедного несчастного маленького бастарда, которого шпыняют все кому не лень, здесь отродясь не водилось. Здесь водился вероятный наследник барона, которого оный барон всеми силами воспитывал, как надлежит. Ты же видела мою мать! Это сейчас у нее четыре дочки на выданье, а представь, каково мне было двадцать лет назад? Короче, мне это изрядно надоело, и я сбежал.
Я не читала книг, но это было непринципиально. Образ страдающего внебрачного сына нещадно эксплуатировался менестрелями, а в каждом из нас все-таки живет своя маленькая Полин де Трийе. В конечном счете история Эгмонта выглядела куда логичнее, но чего-то все-таки не хватало. Романтичности, может быть?
– Пошли, Сигурда поищем, что ли…
– А что его искать? – удивился Эгмонт. – На заднем дворе с бароном на мечах рубятся. Сейчас кафию попьем – и в дорогу.
2
Когда мы вышли на площадку для телепортации, я не удержалась и уважительно присвистнула. Эгмонт не соврал, сказав, что все утро провел за вычислениями, – каждый камень был исчерчен магическими знаками, и большую их половину я видела только в учебниках для старших курсов. Меньшая и вовсе была мне незнакома. Некоторые руны шевелились, некоторые вспыхивали, некоторые лениво курсировали в пределах очерченного мелом круга – мы осторожно пробирались между ними, боясь наступить на какой-нибудь крохотный хвостик.
– Ну, если и это не сработает… – пробормотал себе под нос Эгмонт. Кажется, он до сих пор не пришел в себя от предыдущей неудачи.
Мы встали в самом центре, и Эгмонт, сосредоточившись, начал читать заклинание. Его не стоило отвлекать, и я решила смотреть только на Сигурда.
Оборотень выглядел довольным и разочарованным одновременно. По всему выходило, что поместье Хенгернов ему понравилось: и хозяйка, и хозяйские дочки, да и барон оказался совсем неплох. Наше с ним общение ограничилось «Здравствуйте – до свидания», и этого мне хватило, чтобы понять: Луи вряд ли дадут сбежать, но это и к лучшему.
Второго Эгмонта Академия точно не переживет…
Мир начало заволакивать знакомой дымкой. На сей раз она сгущалась очень медленно, постепенно вырастая из контуров телепорта. В какой-то момент все руны налились неярким золотым сиянием. Где-то очень высоко вспыхнула Собачья Звезда, и на нас наконец-то рухнула долгожданная темнота.
Еще до того как она рассеялась, я почуяла знакомый запах леса. Под ногами пружинила мягкая земля. Оставалось только выяснить, водятся ли в этом лесу какие-нибудь эльфы…
Темнота рассеялась, и вопрос отпал сам собой.
Мы стояли посреди глухого мрачного ельника, где отродясь не ступала не то что нога эльфа – но даже лапа волкодлака.
– Мрыс! – прошипел сквозь зубы Эгмонт. – Да что же это за проклятие такое!
Я осматривалась. Кругом были только елки, упиравшиеся вершинами в серое сумрачное небо.
– Мы вообще где? – задал ожидаемый вопрос Сигурд.
Эгмонт огляделся с таким видом, будто надеялся увидеть за елкой того гада, который раз за разом сбивает ему телепорт. Но гад успешно маскировался. Выругавшись еще раз, теперь уже на эльфаррине, маг вытащил из кармана амулет в виде шарика на длинной красной нитке. Покачавшись в воздухе наподобие маятника, шарик ожил, забормотал, выдал несколько невнятных картинок и затух.
– Все понятно, – бодро сказал Эгмонт. – Нам туда.
На мой взгляд, это «туда» ничем не отличалось от любого другого. Но возражать я как-то не рискнула. Если Эгмонту хочется верить, что он держит ситуацию под контролем, лучше ему в этом не мешать. В любом случае лучше идти, чем топтаться на месте.
Главное, чтобы на первой же поляне нас не поджидал ковенский отряд. А на этот случай у нас есть очень злой Рихтер, так что еще не факт, кому придется хуже…
Какое-то время Эгмонт вел нас в неизвестность – шарик молчал, не реагируя на потряхивание и подергивание. Но потом Сигурду это надоело, и он сменил облик.
– Дайте-ка я пройду, – рыкнул он. – Этак мы всю одежу на кустах оставим.
Эгмонт молча посторонился, пропуская его вперед.
3
Чем дальше, тем гуще становился лес. Под конец мы уже продирались через густой кустарник, переплетенный с буреломом; я порвала рубашку, чуть не оставила косу на особенно колючей ветке и едва не снесла огромную паутину, заботливо растянутую между двумя дуплистыми вязами. Ее почти не было видно – только капли дождя, повисшие на тонких полупрозрачных нитях.
Здесь было холодно. Влажно. Неуютно. Под ногами скользила мокрая трава, из которой то там, то здесь поднимались высокие стебли папоротника, – хвала богам, зацветать он не собирался, Литов день давным-давно миновал. Белок я не заметила, из птиц слышала только ворон, а ветви смыкались так плотно, что почти закрывали небосвод. Кажется, снова собирался дождь, вдобавок начинало смеркаться. Заночевать здесь, под деревьями, было просто невозможно: на то имелся ряд причин – и бытовых, и магических. Я вообще не слишком любила леса, предпочитая степи и пустоши, а уж в этой чащобе не прижился бы, наверное, даже правильный эльф.
Сигурд, легко скользивший впереди – прежде мне казалось банальным сравнивать волка с «серой тенью», – остановился и принюхался. Мы с Эгмонтом тоже невольно остановились. Маг, тихо шипя что-то под нос, собирал с куртки паутину.
– Долго еще, Сигри? – отрывисто спросил он.
– Нет, не очень, – рыкнул волкодлак. Даже он выглядел настороженным – значит, не я одна слышала, что этот лес нам не рад. – Вперед!
Я осторожно отвела в сторону тонкую ветвь дикой малины. Как назло, в голове крутились абзацы из учебника бестиологии, а там черным по белому было прописано, насколько уютно чувствуют себя в таком лесу самые разнообразные твари. Василиска мы могли не опасаться – он большой, ему здесь будет даже хуже, чем нам, – зато прочая нежить легко восполняла эту недостачу.
– Вот и в прошлый раз мне здесь не понравилось, – сквозь зубы выговорил Эгмонт.
Сигурд внезапно остановился и сел, обвив лапы хвостом. Вид у него стал едва ли не растерянным, и я почувствовала, как сердце с тихим еканьем проваливается в сапоги. Если мы тут заблудились… мне немедленно представились три печальных призрака, с завыванием бродящие по этим краям. Стало совсем нехорошо.
– Погоди-ка, Сигурд, – медленно сказал Эгмонт. Он озирался по сторонам, с каждым мгновением делаясь все увереннее. – Я, кажется, помню эти места. Там, – он указал в сторону садящегося солнца, – должен быть малинник. Так или нет?
Оборотень добросовестно принюхался.
– Так, – мгновением позже подтвердил он.
– А вон там, – Рихтер развернулся на северо-запад, – лощина. Неглубокая, но довольно широкая, а по дну течет ручей. Так?
– Так! – повторил Сигурд. – А…
– Отлично! – бодро возвестил Эгмонт, не дав ему закончить. – Выше нос, граждане маги, и не только! Сегодня я вам обещаю роскошный ночлег почти что в царских покоях.
– Не надо в царских покоях, – жалобно попросила я. – Там, говорят, душно, жарко и клопами воняет.
– Клопами-то почему? – не понял наивный Сигурд.
– А ты ее больше слушай, – отмахнулся Рихтер.
– Ну не клопами. Коньяком. Какая разница? Все одно воняет.
– Вот коньяку не обещаю, – серьезно сказал Эгмонт.
Дальше беседа как-то завяла сама собой. Мы вновь пошли вперед, продираясь сквозь колючие ветки, но идти стало как-то веселее, и я даже прибавила шагу. Эгмонт шел впереди, всем своим видом изъявляя такое твердое намерение отыскать обещанный ночлег, что на месте здешних тварей я бы отползла подальше и не отсвечивала.
Сигурд остановился, потому что почуял неладное. Эгмонт остановился, потому что знал, чего ждать. Я остановилась, потому что успела уяснить: в иных ситуациях лучше брать с друзей пример, а потом уже спрашивать, что вообще произошло.
Мы стояли на краю оврага – самого глубокого и широкого оврага, какие мне только доводилось видеть. Наш склон был довольно пологим, противоположный, напротив, обрывался почти вертикально. По его дну, кажется, бежал мелкий ручей, но вода едва блестела меж кустов и травы. В десяти шагах от нас овраг перегораживало упавшее дерево, но оно казалось таким трухлявым, что я не рискнула бы даже шагнуть на него.
– Спускаемся, – спокойно приказал Эгмонт. Именно приказал – в нем буквально на глазах пробуждался магистр Рихтер, и не могу сказать, чтобы мне это слишком правилось. Впрочем, он тут же разрушил впечатление, бодро добавив: – Ну, Яльга, чего ждем?
– Объяснений, – хмуро сказала я. В овраге было еще хуже, чем наверху, – здесь хотя бы ручья не имелось. – Ты, часом, не про подземные гномские палаты говорил, э?
