Текст книги "Только сердце подскажет (СИ)"

Автор книги: Марина Леманн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

– Аня, я хотел сказать тебе насчет Марфы – не нужно озадачивать ее приготовлением семейных обедов в будние дни. Ты сама знаешь, в большинстве случаев я не могу днем приходить домой, слишком много дел. А если и могу, то предугадать в какое именно время – совершенно невозможно. Пусть Марфа готовит днем только для тебя. Что касается ужина, Марфе не стоит ждать моего возвращения и разогревать его, если я буду задерживаться. Мы можем сделать это сами.

– Я тоже так думаю.

Они вернулись в гостиную, Анна села на диван, Яков прилег и положил голову ей на колени. Теперь она стала перебирать его волосы.

– Яков, когда я гостила у Павла, у тебя было много дел?

– Не больше, чем обычно. Даже, скорее, наоборот. Хотя людей в участок приходило гораздо больше.

– Посмотреть на сына и племянника князя Ливена?

– Да.

– Трегубов, вероятно, был этим недоволен?

– Конечно, это ему не понравилось. Но не из-за того, что люди приходили на меня поглазеть, а что придумывали для этого поводы – например, кражи, которых никогда не было. Складывалось впечатление, что Затонск захлестнула волна краж, причем злоумышленники тащили все, что попадалось на глаза – хомуты, ношенные сапоги, самовары… Среди всего этого настоящим преступлением оказалось только одно – взлом столярной мастерской и кража из нее инструментов.

Анна покачала головой:

– Вот же людям неймется…

Штольман приподнялся и сел на диване:

– Еще ко мне в участок приходил Юрий Дубровин. Не совсем как к полицейскому чину, больше… просто поделиться ситуацией, в которой оказался. Ты ведь его знаешь?

– Да, знаю. Он унаследовал от деда имение рядом с Затонском. Мы с ним встречались несколько раз в библиотеке. С ним случилась какая-то неприятность?

– Как посмотреть… Недавно умер его отец, который был пьяницей, кутилой и бабником. Денег отец не оставил, имение оказалось заложенным…

– Это плохо, когда родитель ничего не оставляет…

– А когда оставляет что-то… сомнительного происхождения еще хуже… После отца остался его внебрачный сын от крестьянской девки, которому нет и четырех лет. Отцу мальчик был совершенно не нужен, мать не прочь избавиться от него… А вот Юрий привязан к Егорке, поэтому и решил взять его к себе в дом.

– Юрий – добрый молодой человек. Я рада, что он захотел привезти мальчика.

– Не все так просто.

– Потому что мальчик – незаконнорожденный?

– Нет, у него записан отец – пьяница, которому барин заплатил, чтоб тот женился на девке, которой он сделал ребенка. Он умер от запоя сразу после крестин… Дело в том, что Егорка очень похож на Юрия, и он опасается, что люди в Затонске посчитают, что это его ребенок…

– Его ребенок? – удивленно посмотрела Анна на мужа. – Яков, но Юрию не больше двадцати лет.

– Девятнадцать.

– А то, что это его брат… никак сказать нельзя?

– Можно, но он считает, что горожане не поверят этому. И для этого, к сожалению, теперь есть все основания.

– Какие же?

– Юрий на днях привез Егорку, и тот постоянно называет его тятенька Юрий Григорьич, не только наедине, но и на людях.

– Почему тятенька?

– Потому что отца у мальчика не было, а старуха в деревне сказала, что барин Юрий Григорьевич заберет его и будет любить как тятенька.

– То есть Егор воспринимает Юрия как бы своим родителем?

– Видимо так. Он ведь не понимает, что Юрий еще очень молод. Для него-то в его неполные четыре года молодой человек – это взрослый мужчина.

– И Юрий думает, что сейчас пойдут сплетни о том, что он привез своего незаконного отпрыска и без стыда появляется с ним в городе?

– Да, что-то вроде этого.

– Но ведь Юрий живет не в самом Затонске, а в имении, в город приезжает нечасто. Люди в усадьбе явно не подумают, что мальчик – его сын. Юрий же не дамский угодник, наоборот, скромный, застенчивый человек. Они понимают, что вряд ли у молодого человека такого склада мог бы быть свой ребенок… А что до людей в городе, так Господь с ними, посудачат и перестанут. Вон о тебе сколько слухов ходило, но ты все же сын князя да и в Затонске не последний человек – на видной должности… А теперь этих разговоров уже поубавилось…

«Разговоров поубавилось, а вот подметные письма появились», – с горечью подумал Штольман.

– Да, их стало меньше, – вслух сказал он.

– Ну и с Юрием будет также. Конечно, неприятно, но это… проходящее…

– Аня, его беспокоит не только это. Дед назначил Юрию попечителя из Петербурга, офицера в отставке, до тех пор, пока ему не исполнится двадцать один год. Видимо, чтоб отец не промотал и состояние Юрия. Попечитель требует отчета за малейшие траты. Юрий боится, что до него дойдут слухи, что он взял мальчика к себе, и тот будет этим крайне недоволен.

– Наследство у него есть, но он не может им распоряжаться без ведома попечителя? – задала вопрос дочь адвоката. – То есть ему не на что сейчас содержать ребенка?

– Да, примерно так. Еды в доме достаточно, так как в имении в основном все свое, а вот как тратить на мальчика деньги, чтоб об этом не узнал попечитель – это проблема…

– Давай купим мальчику одежды? – предложила Анна.

– Это хорошая мысль.

– Я знаю, что еще можно сделать. В семье Галицких, где я занимаюсь с Полей, есть младший сын, ему года четыре-пять. Аглая Гавриловна недавно сказала, что ее брат прислал для племянника одежду, но оплошал с размерами. За пару месяцев после его визита племянник значительно подрос, ему впору оказались только те вещи, которые дядя купил на вырост. Те же, что он купил мальчику для того, чтоб тот носил их сразу, оказались малы. У родственников и друзей все дети гораздо старше, никому эти вещи бы не подошли. Она думала отдать их тем, кому бы они пригодились. Какой-нибудь приличной семье, у которой есть денежные затруднения, но где ребенок приучен беречь вещи, так как одежда недешевая.

– Аня, та дама вряд ли посчитает приличной семьей Юрия с мальчиком, непонятно кем ему приходящимся… и обрадуется, что такой ребенок будет носить вещи, подаренные ее сыну…

– Яков, когда в городе стало известно, что ты незаконный сын князя, она поддержала меня. Сказала, что только глупые и желчные люди могут злословить по этому поводу.

– Я все же сын князя и потомственной дворянки… а не провинциального помещика и крестьянской девки…

– Я понимаю, о чем ты – о разнице в положении… Я скажу Аглае Гавриловне про мальчика так, как есть. Если захочет подарить ему одежду, то хорошо. А на нет, и суда нет… Я еще могу предложить ей не брать плату за несколько уроков Поли, если она согласится отдать что-то для Егора… Мы ведь не бедствуем, можем себе это позволить.

– Аня, мы можем позволить себе и то, чтоб ты вообще не давала уроков. Конечно, это дополнительный доход, но и без него бы мы справились. Поэтому я был бы рад, если б та дама согласилась на твои условия.

– Я схожу к ним, наверное, послезавтра.

– Я тоже решил принять в деле посильное участие. Я предложил Юрию, чтоб князь Ливен в Петербурге встретился с его попечителем и рассказал о сложившейся ситуации. И в какой-то мере обнадежил его, что князь сможет ему помочь.

– Яков, какой ты молодец!

– Не совсем… Я ведь по сути пообещал, что Павел сделает это, даже не спросив его согласия.

– Неужели ты думаешь, что он откажет?

– Нет, не думаю. Просто негоже давать обещания подобным образом… Я напишу Павлу на неделе. Я заказал для него наш с тобой снимок с торжества. Как только получу его, сразу отправлю его Павлу вместе с письмом.

– Надеюсь, что офицер в отставке прислушается к словам заместителя начальника охраны Государя и князя.

– Я тоже на это надеюсь… Его Сиятельство умеет быть убедительным. Даже тебя убедил съездить к нему в гости. Ты ведь не жалеешь об этом?

– Конечно, нет. Я была рада побывать там, жалею только о том, что ездила туда одна, без тебя.

– Потому что предпочла бы кормить уток со мной, а не с графиней?

– Нет, потому что предпочла бы разделить с тобой спальню, а не спать в ней одной.

– Ну да, графиня-то одна в спальне не была, – усмехнулся Яков.

«Как раз одна и была. Ее кавалер так ее и не посетил»

– Яков, по ночам я спала, а не прислушивалась к тому, что происходит вне моих комнат… Я видела лишь однажды в саду, как Павел обнимал и целовал графиню… по-настоящему, страстно… Еще раза два он целовал ее так… как, наверное, возможно для пары из высшего света в присутствии посторонних… Он не любит демонстрировать свои чувства к даме прилюдно, наверное, считает это недопустимым.

– Рад, что Его Сиятельство не из тех мужчин, которые любым способом стараются подчеркнуть, что имеют права на женщину. Подобное поведение часто выходит за рамки приличий.

– А Павел, как я сказала, печется о приличиях.

– Полагаю, особенно, если это касается женщины, к которой он неравнодушен.

– Он безусловно увлечен графиней, испытывает к ней интерес как мужчина, – о том, что Павел прямо сказал ей, что сердечных чувств у него по отношению к графине нет, Анна промолчала, и том, что Павел все еще любил Лизу, она также не решилась сказать. – Они очень красивая пара. Думаю, ты был бы о них того же мнения.

– Я доверяю твоему суждению. Мария Тимофеевна счастлива, что ты съездила к князю.

– Думаю, мама была бы больше счастлива, если бы он пригласил не только графиню, но и других знакомых из высшего света. Но он не любит чужих людей в своем доме.

– Как и я. В этом мы с ним похожи… Аня, я пригласил Юрия как-нибудь зайти к нам вместе с Егоркой. Он располагает к себе.

– Да, располагает. Жаль, что только некоторые и правда не поймут его благородного намерения взять к себе брата.

– И того, что мальчик, возможно, с особенностями, тоже.

– С особенностями? Иными словами… не очень развитый?

– О нет, для своего возраста он развит достаточно… У меня в кабинете Егорка сказал, что видит барина Григория Ларионыча, он качается, болеет. Юрий ответил, что отец просто в стельку пьян как всегда. А потом понял, что сказал это про покойника, и попросил Егорку не выдумывать. Но мне кажется, что столь маленький ребенок не мог придумать такого. Тем более что по сути барин был ему никем. Если бы он тосковал по умершему родителю, возможно, и мог представить его, но по сути чужого ему человека – вряд ли.

– То есть, ты думаешь, что Егор видел дух своего отца? – уточнила Анна.

– Да. Только, конечно, не понял этого. Сам Юрий подобного никогда не видел, но когда их отец был сильно пьян, к нему якобы приходил его покойный родитель и бранил за пьянство и распутство. Но Юрий не придавал этому значения, в пьяном угаре мало ли кому что ни кажется… Вот он и подумал про Егорку, что тот выдумал про барина.

– Яков, когда я была маленькая, я видела бабушку Ангелину – я говорила тебе. А родители мне сказали, что я тоже выдумываю, и что обманывать нехорошо… Мне тогда было обидно, я до сих пор помню об этом, ведь я действительно видела бабушку, а не обманывала… А потом я долгие годы не видела такого… Пока ты не появился… и дядя Петр… Если бы у нас в семье были ранее такие как я, возможно, мои родители относились к моим видениям с большим пониманием.

Яков Платонович не знал, что делать – сказать Анне о том, чем поделилась с ним Мария Тимофеевна, или оставить все как есть. И все же он решил, что Анна должна знать.

– Аня, мне нужно сказать тебе то, о чем, наверное, ты должна была узнать раньше и не от меня… Мария Тимофеевна призналась мне, что ее свекровь рассказывала ей о своей свекрови, что ей являлись ее умерший муж и дочь Ираида. Дочь, умершая во время родов, каялась, что сбежала в Москву с офицером, а муж ругал жену за то, что не уследила за дочерью.

– Моя прабабушка видела своих умерших родственников?

– Со слов Марии Тимофеевны, это так.

– А почему мне об этом никогда не говорили? – на лице Анны появилось хмурое выражение.

– Твой дед Иван Андреевич был человек непростого характера. Свою мать он считал не в себе и стыдился ее. Когда ты родилась, дед посчитал, что изо всех выпавших на крестины имен, твои родители намеренно выбрали имя Анна в честь его сумасшедшей матери – назло ему… и что ты можешь унаследовать ее безумие.

Анна смотрела на Якова широко распахнутыми глазами:

– Значит, я, похоже, унаследовала дар от моей прабабушки Анны? Случилось то, чего так стыдился дед?

– И чего из-за его… зашоренности и непримиримости, судя по всему, не смогли принять твои родители…

– То есть моя мама, которая меня любит, в какой-то мере стесняется меня потому, что дед ей внушил, что такой дар – это зло, грех? И что от этого нужно… открещиваться как от… напасти?

– Полагаю, что это так. Аня, не суди ее строго, видимо, внушение свекра было настолько сильным, что позже она не смогла изменить своего отношения… И в ее понимании она поступала правильно – пыталась оградить тебя от неприятностей.

– Яков, мама боялась, что про меня будут ходить слухи. Но если моя прабабушка видела духов, почему не ходило слухов о ней? Ведь не так уж много времени прошло, кто-то что-то мог слышать, а когда духи стали являться мне, вспомнить, что в семье Мироновых подобное уже было…

– Насколько я понял, твой дед… не приветствовал общение матери с местными жителями… чтоб она не наговорила при них лишнего…

– Он что же прятал ее дома? Не позволял ей выходить в город?

– Не думаю, что он держал ее под домашним арестом. Но, возможно, в город она ходила… в сопровождении, например, снохи. Чтоб та могла увести разговор в другую сторону или сказать, чтоб не обращали на это внимания, мол, у матушки такое от горя. Вот люди и не придавали этому значения.

– А как же дядя Петр с его даром?

– Если ранее у него и были какие-то проявления дара, то он это скрывал, чтоб не гневать отца. А когда уехал в Европу и стал испытывать там финансовые затруднения, видя интерес людей к спиритизму, решил поправить этим свое материальное положение и начал практиковать. Ну а когда после Петербурга вернулся в Затонск, наверное, не посчитал нужным скрывать это от родных. Ведь кто-то из живущих или приезжавших в Затонск мог встречать его в столице. Как, например, полковник Дубельт. Кроме того, интерес к духовидению достиг и провинции… и медиум Петр Миронов сразу стал почитаем в Затонске… в определенных кругах…

– Зато у нас дома это ему почета не добавило… Кроме всего прочего мама стала обвинять его в том, что он… сбивает меня с пути истинного…

– Аня, тебя и собьешь… если только ты сама этого не захочешь, – рассмеялся Штольман. – Это ты можешь сбить с пути… велосипедом, моя милая девочка на колесиках… – Яков приобнял жену.

– Яков, сколько же всего я не знаю… Мне не говорили даже о том, что у моего деда была сестра.

– Твой дед вычеркнул ее из жизни и запретил упоминать ее имя, так как, по его мнению, она опозорила семью, сбежав с офицером.

– Но она ведь вышла за него замуж? Или не вышла, а жила с ним невенчанной?

– Нет, она была замужем, ее мать переживала, что не решилась ехать в Москву на свадьбу одна, что упустила возможность увидеть тогда дочь в последний раз.

– Значит, она умерла при родах.

– Это то, что свекровь говорила Марии Тимофеевне.

– А ребенок? Он остался жив или тоже умер?

– Про него ничего не известно.

– Возможно, он и выжил, а офицер решил не сообщать об этом родителям жены.

– Я думал об этом.

– А, может, он и написал деду, а тот даже не сообщил об этом родственникам, и ему не ответил. Поставил таким образом для себя точку в истории со своей сбежавшей сестрой… А офицер не стал более пытаться связаться с семьей жены…

– Такая мысль мне в голову не приходила, – признался Штольман. – Зато приходила другая.

– И какая же?

– Не являются ли Егорка и его беспутный отец Григорий потомками сестры твоего деда.

– Ты подумал об этом потому, что Егор видит духов? – догадалась Анна.

– Да, поэтому. Когда я узнал об особенностях Егора, я вспомнил о том, что Мария Тимофеевна сказала, что твой дед хотел внука, так как был уверен, что мальчику странности его матери не передадутся. А твоя бабушка Ангелина считала, что на все воля Божья, что и мальчик мог пойти в прабабку, а не только девочка… Вот я и подумал, а что если… И увидел в двух историях – про твою двоюродную бабку и про прадеда Юрия некоторые совпадения… Прадед Юрия был офицером, вдовцом, его жена умерла при родах, сына он воспитывал один. О матери сыну ничего не говорил, только что женились они по любви, и она умерла, когда он появился на свет. Служил он много лет в Москве, оттуда, выйдя в отставку, переехал в имение около Сосновска.

– Яков, сколько офицеров остаются вдовцами с детьми в Москве. Москва – большой город, не Затонск.

– С этим не поспоришь. Я сам не исключаю простого совпадения. И все же… Чтоб сбежать в Москву с офицером, с ним сначала нужно познакомиться. У тебя много знакомых офицеров из Москвы? Да и вообще офицеров, которые бы являлись твоими личными знакомыми?

– У меня только знакомый офицер из Петербурга – подполковник Ливен… Из Москвы, если не ошибаюсь, ни одного…

– Не думаю, что и у других барышень из Затонска их много. Твоя родственница вряд ли встретила своего офицера в Москве, иначе бы туда не сбегала, а просто там осталась… И вряд ли тот офицер служил в Затонске, а затем получил назначение прямо в Москву… Скорее всего, он был из этих мест, где-то неподалеку жили его родители или родственники, или он приезжал к кому-то в гости. Сосновск – уездный город, который немного дальше Малиновска, но всего в нескольких часах езды от Затонска.

– То есть, по-твоему, этот офицер приехал в наши края, скажем, в отпуск, познакомился с моей двоюродной бабкой, между ними вспыхнул роман, и когда ему нужно было возвращаться на службу в Москву, она сбежала с ним?

– Как вариант.

– Да, такое вполне могло быть. Но как же с этим? Ираида – сестра моего деда, а тот вдовец с ребенком был прадедом Юрия. Мы с Юрием одного возраста.

– Аня, с этим как раз просто. Твой дед женился очень поздно. Его сестра могла родить ребенка лет за пятнадцать, а то и раньше того, как он сам вступил в брак и стал отцом. Виктор Иванович тоже женился не в юности. А у Дубровиных мужчины женились рано. Так что у Мироновых сейчас третье поколение, а у Дубровиных четвертое… Я ничего не утверждаю, это лишь предположение, иными словами версия. Думаю, ты скажешь, что странно, что я, будучи следователем, основываюсь на предположениях, а не на фактах. Но, как мне кажется, мои умозаключения не так уж далеки от истины…

– Мне тоже кажется, что ты прав. Действительно, много совпадений… Что ты еще думаешь по этому поводу?

– Мне представляется, что офицер Дубровин не рассказывал сыну про его мать не только потому, что ему было тяжело говорить об этом. Он не желал об этом говорить – я бы сформулировал это так. И, по-видимому, для этого была причина. Ведь если у сына умерла мать, могли остаться какие-то родственники с ее стороны, которые хотели бы общаться с мальчиком. А Дубровин, судя по всему, этого не хотел. Возможно, был зол на них или считал их недостойными.

– Такими, как родственники Саши со стороны Лизы? Ее братья, устроившие скандал на ее похоронах?

– Да. Когда я думал про Дубровиных, я тоже вспомнил про ситуацию у Ливенов.

– Яков, Павел сказал, что такие родственники Саше не нужны. Я тоже считаю, что от таких алчных дядек лучше держаться подальше. Но граф с графиней? Саша ведь их внук. Неужели и им он был не нужен? Или они тоже не те люди, с которыми стоит поддерживать родственные отношения, по мнению Дмитрия Александровича и Павла?

– Аня, я этого не знаю. Об этом нужно спросить у Павла. Возможно, граф был зол, что его свекр оставил свое наследство не полностью его сыновьям, а разделил между ними и внуком от дочери, который, конечно, Крейцем уже не был, да и без прадедового поместья имел более чем достаточное состояние. А графиня не смела перечить мужу или не считала нужным вмешиваться…

– То есть, чтоб не портить отношения с мужем, отказалась от внука? – Анна тяжело вздохнула.

– Такое, к сожалению, возможно… Но как было на самом деле, может сказать только Павел, если он сам, конечно, знает. Но тот факт, что Павел не упомянул, что родители Лизы приезжали на ее похороны, говорит о многом…

– Совершенно с этим согласна… А касаемо возможного родства Мироновых и Дубровиных —что, нет совсем никаких фактов? Например, какая фамилия была у офицера, с кем сбежала та Ираида? Какая была фамилия или имя жены офицера Дубровина? Ведь если в именах нет совпадений, то это совершенно разные истории…

– Аня, неужели ты считаешь, что я не думал об этом? Полагаю, свекрови Марии Тимофеевны имя того мужчины не было известно. Твой дед запретил упоминать о своей сестре. Что уж говорить о том офицере, его имя без сомнения было под запретом… Юрий не помнит, как звали его прабабку. Семейные документы у него вряд ли есть, иначе он бы сказал, что может уточнить про своих предков. Скорее всего, какие-то бумаги хранились в имении отца, где сейчас другие хозяева…

– Но ты ведь можешь спросить это у Юрия? – задала вопрос Анна и подумала: «А я попытаюсь вызвать духов и спросить это у них».

– Конечно, я сделаю это, когда увижу Юрия в следующий раз.

«А я – когда ты не будешь видеть меня».

========== Часть 8 ==========

– Яков, ты мне так и не рассказал всего про полковника Дубельта – по какой еще причине приглашал его в ресторан, – напомнила Анна мужу, склонил голову на его плечо.

– Аня, давай об этом не сегодня. Завтра-послезавтра. Это не к спеху, – сделал попытку Штольман.

– Нет уж, если начал сегодня, то и закончи. А то мне это покоя не даст.

«А если я расскажу, то это еще больше покоя не даст – ни тебе, ни мне».

– Ну же, Яков Платоныч!

Яков понял, что Анна просто так не сдастся.

– Я хотел просить его о содействии.

– В расследовании?

– Можно сказать и так. В поисках человека. Ты знаешь помещика Карелина?

– Знаю. Он что же поехал в Петербург и пропал?

– Нет, это он ищет пропавшего, но из Петербурга. О том, что я сейчас расскажу, в Затонске не знает никто.

Штольман кратко поведал жене историю Карелина.

– И ты еще говоришь, что не к спеху! – возмутилась Анна. – Яков, ребенок пропал!

– Аня, девочка пропала полтора месяца назад. Если бы ее поиски были, так сказать, по горячим следам, то да, каждая минута была бы на счету…

– И все же… Почему ты не обратился к Павлу? Уж он-то бы точно не отказал тебе. Да и в Петербурге у него столько знакомых…

– Я не хотел беспокоить его, – честно сказал Штольман. – У него и так дел немерено. К тому же Дубельт был в Затонске, и я мог поговорить с ним обстоятельно.

– Значит, вы с Дубельтом считаете, что Таня может быть у того офицера?

– Да, пока больше другой версии у нас нет. Я жду ответа от полковника, возможно, кто-то из бывших сослуживцев Каверина и знает, где он… Поэтому я и не хотел говорить тебе о Тане сегодня. Вдруг бы в ближайшие пару дней Дубельт узнал, где Каверин живет. Тогда бы мне и не пришлось просить тебя вызвать дух Ульяны.

– Ты сомневаешься, что у меня получится?

– Не в этом дело. Я не хочу, чтоб тебе стало дурно…

– Яков, мое недомогание от попытки вызвать дух несравнимо с тем, как может быть плохо девочке у отца, которому она не нужна…

– В этом ты права, моя милая. И все же, давай подождем день-два. Я сообщу Карелину, что ты согласна попробовать.

– Яков, думаешь, Карелин пришел к тебе, потому что узнал, что ты – незаконный сын князя? Что, скорее всего, ты не отнесешься предвзято к происхождению Тани?

– Да, он мне сам об этом сказал.

– Мне так жаль девочку. Я не понимаю Ульяну. Какой же непутевой нужно быть, чтоб все так закрутить… Если бы она была одна, пусть бы жила как хотела и рассказывала небылицы про своего мужа и любовников… Но впутать в свои отношения с мужчинами дочь? Каково будет Тане, когда она узнает всю правду? Что ее мать была замужем не за ее отцом, а за мужчиной, которого представляла ей дальним родственником? И что другой якобы родственник на самом деле был любовником матери? Она ведь уже большая, чтоб понять…

– Аня, я боюсь даже думать, как Таня может отреагировать на эти новости. Хотелось бы надеяться, что если она у Каверина, то он не станет вдаваться в подробности…

– А я не надеюсь, – резко сказала Анна. – У этого Каверина ни стыда, ни совести. И чести тоже нет. Ему все равно, что почувствует девочка. Он даже дочерью ее не считает. О ней заботились Карелин и столичный любовник матери, который их содержал. Вон как оба обеспокоены, что она исчезла… И тебе с Дубельтом не все равно…

– Не все равно, иначе бы я не стал этим заниматься. И тебе тоже не все равно. Анна, дай мне слово, что не будешь пытаться вызывать дух Ульяны, пока я сам тебя об этом не попрошу, – строго посмотрел на жену Штольман.

– Обещаю, что без твоей просьбы дух Ульяны вызывать не буду, – сказала Анна и отметила, что относительно других духов Яков с нее слова не взял.

Можно будет попробовать вызвать дух ее родственницы, которая вышла замуж за офицера без благословения родных. Анна подумала о сестре своего деда еще раз поздно вечером, когда, разомлев от любовной неги, стала засыпать в объятьях мужа. Она спала так крепко, что даже не почувствовала, что Яков выбрался из кровати. Ее разбудил солнечный луч, проникнувший через щель между задернутыми шторами. Анна лежала и обнимала пижаму мужа, которую он сложил так, чтоб ей казалось, что он все еще рядом с ней. Она улыбнулась – когда они стали жить вместе, он однажды так же сделал со своей рубашкой…

Яков был уже побрит и одет и готовился уходить.

– Доброе утро, Аннушка! – поцеловал он жену в щеку. – Ты так сладко спала, что я не стал тебя будить.

– Ты даже чаю не попил.

– Одному без тебя не хотелось. Попью в управлении. Если хочешь, я разожгу плиту и поставлю чайник. Или ты подождешь Марфу?

– Марфу подожду. Она уже скоро придет.

– Аня, ты помнишь, что обещала мне?

– Помню. Не вызывать духа Ульяны.

– Вот именно. И пожалуйста, не стреляй во дворе из револьвера. А то мало ли, шальная пуля… попадет в прохожего… Мне не хотелось бы, чтоб тебя обвинили в непредумышленном убийстве.

– А в предумышленном? – озорно посмотрела Анна на начальника сыска.

– Тем более. Анна, это не шутки.

– Не шутки, – вздохнув, согласилась она, – да и убивать вроде некого… Магистра ты убил. А остальные злодеи далеко…

– И слава Богу, что далеко.

– А где-нибудь в лесу можно попробовать?

– Нельзя! И в лесу бывают несчастные случаи. Вон, Елагины тому примером.

– Но с тобой-то рядом такое вряд ли может произойти. Давай тогда так-нибудь поедем вдвоем подальше, и я там постреляю…

– Не уверен, что я на это соглашусь.

– Яков, да что это такое? Мне что же ждать, когда приедет Павел? Он, может, через несколько месяцев приедет. К тому времени я совсем потеряю и те навыки, что уже получила…

– Ну хорошо, – сдался Штольман. – Сходим как-нибудь в оружейную лавку, там на мишенях можно потренироваться. Одна туда не ходи.

– А с Марфой? Ты же всегда занят…

– С Марфой тем более. Только со мной. Я выберу как-нибудь время. Но не в ближайшие дни.

– Ну а чем мне себя занять? Марфа и убирать будет, и готовить…

– Вот уж правду говорят, дурная голова рукам покоя не дает… Книгу почитай, вот сколько книг тебе Павел дал. Их ведь нужно будет потом ему возвращать.

– Да, пожалуй, так и сделаю. Мне зайти к тебе днем? Проверить, не упадешь ли со стула… – с усмешкой посмотрела Анна на мужа, которой проявил себя неутомимым любовником накануне.

– Аня, я выспался, впервые так хорошо с того времени, как ты уехала… Так что я бодр и свеж, если бы не служба, мы бы с тобой все еще не покинули спальни… – улыбнулся Яков Платонович. – Ну все моя дорогая, мне пора, – он еще раз поцеловал Анну.

Анна проводила мужа за ворота и села на лавку под окном кухни. Надо бы переодеться, а то она накинула домашнее платье. Перед Яковом она, конечно, так ходить не стеснялась. И перед Марфой, если бы только что вышла из спальни. Но днем, хоть и при прислуге, ей было бы неловко… Но вставать и идти внутрь не хотелось, сидеть хорошо – еще не жарко, и ветерок обдувает… как на скамье под вязом… Она прикрыла глаза.

Стрелять нельзя, духов вызывать тоже… Анне припомнилось, что во сне она увидела офицера у постели умиравшей жены:

– Ирочка, голубушка моя, не оставляй меня. У нас ведь сынок теперь. Как же мы без тебя будем?

– Господь меня наказывает, друг мой. За то, что без благословения за тебя вышла…

– Не говори так, душа моя. Ты ведь по любви вышла, и ребеночек у нас с тобой по любви. Мы его так ждали. Надо родным твоим написать, что сын у нас родился.

– Не пиши, милый мой, не нужно этого. Не хотели они, чтоб я была счастлива с тобой, не приглянулся ты моему брату. Вон как лютовал. А матушка и слова сказать не посмела… Напишешь, а в ответ все равно ничего хорошего не услышишь… только то, что ты меня своим сладострастием со свету сжил…

Значит, это Ираида не хотела, чтоб ее родные знали про сына. Не простила им того, что не благословили ее на брак с любимым мужчиной. А своего мужа-офицера она по имени не назвала, только друг мой и милый мой. Ничего она так и не узнала, разве что мундир мужа родственницы видела. Нужно про мундир спросить у Павла, он должен в этом разбираться. Что-то его все еще нет. Нет, вон уже шаги слышны.

– Павел, ты снова засиделся с бумагами допоздна? – спросила она.

– Ваша Милость, я это, Марфа. Закимарили Вы, Анна Викторовна. Привиделся Вам Его Сиятельство.

С Анны слетела дрема.

– И правда, закимарила.

– Скучаете по Павлу Александровичу, значится, раз привиделся.

– Скучаю, – кивнула Анна, – хоть и расстались совсем недавно…

– Так это всегда так, коли человек в сердце войдет.

– Марфа, ты слышала, как я Павлу Александровичу обратилась…

– Это Вы о том, что по имени и на ты назвали?

Анна кивнула.

– Так я и до этого это знала. И другие тоже. Вы, поди, подумали, что я могла посчитать, что у Вас никакого уважения к Его Сиятельству нет… Но Вас никак иначе сам Его Сиятельство попросил его так называть. Вы же Павлу Александровичу родственница, а не чужой человек. И приятно ему, что его родные к нему могут просто по имени обращаться. Саша вон тоже всегда называет его Павел и на ты, хотя Дмитрия Александровича батюшка и на Вы называл…

– А при посторонних Павел Александрович предложил мне называть его Павел Саныч или Пал Саныч.

– Он так мало кому к себе обращаться позволяет. Только приятелям своим и некоторым сослуживцам.

– А как в усадьбе его за глаза называют?

– Между собой больше князь или князюшка. Ну и Павел Александрович. А так, конечно, Его Сиятельство… Ежели Вы, Ваша Милость, о Павле Александровиче поговорить желаете или расспросить что, так я завсегда… Да и сама, как пить дать, не раз его упоминать буду…

– Про пить. Хорошо бы чаю. А то я проспала, даже не слышала, как Яков встал.

Марфа подумала, что раз Анна Викторовна проспала, то это супружеские радости на нее так подействовали – ладная семейная жизнь у сына Дмитрия Александровича и его жены.