Текст книги "52 Гц (СИ)"
Автор книги: Макс Фальк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 49 страниц)
Иногда у него в глазах прояснялось. Он смотрел на свой текст и понимал, что это куда хуже, чем бред. Это словесный мусор – хромой, отвратительный, безобразный. Он перечитывал те места, которые еще вчера казались ему особенно удачными – и понимал, что это просто нельзя показывать людям, это можно только порвать и выкинуть. Тогда он брал черную ручку и с огромным удовольствием вымарывал все слова, которые ему не нравились. Иногда даже абзацы. Он чирикал по ним до такого состояния, что они превращались в лохматый черный прямоугольник.
И писал заново.
Не считая напряженного творчества, он вел спокойную жизнь, регулярно обновлял Инстаграм Бобби. У аккаунта был всего десяток подписчиков: Джеймс и рекламные боты. Майкл даже не знал, заглядывает ли сюда Джеймс – тот не оставлял комментарии, не ставил лайки. Но Майкл продолжал снимать короткие видео и делать фото Бобби в смешных шапках.
У него никогда не было настолько тихой жизни. В перерывах между проектами он или отрывался по клубам и чужим вечеринкам – или валялся без сил, приходя в себя. А тут – он гулял с Бобби, смотрел с ним телевизор, смешные вечерние шоу. Перезванивался с друзьями. Жизнь продолжалась. В октябре Эван приехал на гастроли, остановился у Майкла на неделю. В конце осени у Сары и Томми родилась дочь. Бран увез Дакоту в отпуск в Патагонию.
Иногда Майкл листал свои неуклюжие попытки записать историю про кита и думал, что Зак, конечно же, прав. Майкл не знал, как делаются сценарии. Он играл то, что в них было написано – но понятия не имел, как технически собирается одно с другим, как люди решают – с чего начать, чем закончить, как сделать сюжет интересным?
Зак был прав, вряд ли он придумал что-то новое.
Но он придумал что-то свое. Оно родилось из него, из его головы и сердца. Оно жило, дышало, хотело быть услышанным. Да что это значит – ничего нового?.. Это все равно что сказать счастливым родителям, держащим на руках первенца: ну, вы не создали ничего нового. У вас родился человек, вот две руки, как у всех, два глаза и нос посреди лица. Никакой оригинальности.
Ну и что?
Как будто свет клином сошелся на этой оригинальности.
Как будто каждый раз, открывая рот, взяв в руки кисточку или ручку, нужно создавать нечто необычайное, чего никто до тебя не делал, не писал, не говорил – а иначе нельзя и пытаться.
Как будто не существует старых, всем известных фраз, которые кому-то нужно услышать именно от тебя, твоим голосом.
«Я тебя люблю».
«Ты не один».
«У вас будет мальчик».
«Прости, мне очень жаль».
С каких пор это стало считаться глупым? С каких пор нельзя говорить о том, что тебе важно, лишь потому, что кто-то когда-то об этом уже сказал?
– Я пишу сценарий, – сказал Майкл, когда в декабре Зак позвонил ему узнать, не решил ли тот уже появиться на публике – его долгое отсутствие начинало порождать тревожные слухи.
– Господи, нет! – взмолился Зак. – Майки, ты знаешь, что бывает с актерами, которые пишут сценарии?.. Они пишут дерьмовый шлак!
– А потом нанимают профи, чтобы тот им помог, – невозмутимо отозвался Майкл.
– А потом покупают ручную камеру и кепку с надписью «Режиссер»?.. – язвительно спросил Зак.
– Ага, – подтвердил Майкл.
Зак выдержал паузу, явно надеясь, что Майкл сейчас даст ему понять, что это была шутка. Майкл буквально чувствовал, как с каждой секундой, осознавая, что шутки не будет, Зак холодеет.
– И ты сыграешь в нем главную роль?.. – панически спросил Зак. Голос у него задрожал. – Майки! – с явным отчаянием позвал он. – Ты не переживешь такого провала. Я не шучу, я не пугаю тебя. Тебя распнут. Съедят заживо. Ты будешь играть наркодилеров в луже крови в гостиной на роскошном ковре!.. Ты будешь играть трупы! В сериалах!
– Эй, мы же договаривались на гей-порно, – напомнил Майкл. – Успокойся. Я возьму на главную роль кого-нибудь подходящего. И еще мне нужен режиссер. И вообще, найди мне команду, найди инвесторов.
Зак тяжело вздохнул в трубку.
– Господи, зачем ты оставил меня?..
Майкл молчал, пока тот шуршал какими-то бумагами, потом Зак наконец сказал:
– Есть один режиссер, Барри Линдон. Такой же псих, как и ты, но на паре студий его любят. Поговори с ним. Я скину тебе адрес. Однажды он спрашивал про тебя, так что, может быть, он заинтересуется.
– Супер. Спасибо. Я с ним поговорю.
– Что, вот так просто?.. – изумился Зак. – Ты просто взял и согласился?..
– Да. А что, не надо было?..
– А как же монолог на полчаса о том, что это не твое королевское дело – самому бегать и договариваться?.. Где мой старый Майки?..
– Его кит съел, – усмехнулся Майкл.
– Киты питаются планктоном, дубина, – буркнул Зак. – Креветками и прочим мусором.
– Ага, – многозначительно подтвердил Майкл.
Адрес режиссера, который дал Зак, привел Майкла в Малибу. Огромный дом стоял на холме, смотрел на горизонт с возвышения. Майкл почувствовал странную ностальгию, подъезжая к нему. В свои первые годы в Голливуде он занимался тем же самым: совался на чужие вечеринки, знакомился, заводил приятелей, от них перебирался повыше. Только потом появился Зак, до него Майкл сам многое делал, чтобы поскорее обрасти нужными связями.
И вот он опять был на чужой вечеринке, скользя взглядом по лицам, находил знакомых и кивал им. Ему весело кивали в ответ, звали выпить, потанцевать, нюхнуть, переспать. Все, как всегда.
Музыка гремела у открытого бассейна, в котором плескались девицы без бикини, а их ловили пухлогрудые неудачники. Удачливые уже трахались где-то по углам.
У стеклянного ограждения террасы в полумраке стояла стройная светловолосая женщина в парео. Облокотившись на перила, она потягивала коктейль. Кажется, она была еще трезвой, так что у нее можно было выведать, где этот режиссер, за которым Майкл приехал.
– Привет, – Майкл встал рядом, потянулся ее приобнять, чтобы познакомиться. – Ты не видела здесь… Господи! – он молниеносно отдернул руки, отшатнулся, когда Хелен повернула голову и посмотрела на него.
– Майкл?.. – удивилась она.
– Миссис Сазерленд, – он испуганно улыбнулся. – Простите, я вас перепутал.
– О, нет, ты мне польстил, – она тихо засмеялась. – Это было прекрасно.
– Извините. Вышло очень глупо. Я не узнал вас со спины, я даже не знал, что вы в Лос-Анджелесе.
Майкл чувствовал себя таким идиотом, что лицо полыхало. Господи, это же была мать Джеймса!.. Как он мог ее не узнать?!
– У меня здесь проект, – сказала она с небрежной многозначительностью. – Один друг пригласил меня.
– Это замечательно, – сказал Майкл, с облегчением переводя разговор на другую тему. – Я рад, что вы добрались до нас.
– «До нас», – повторила она и смерила его оценивающим, любопытным взглядом. – Майкл, ты потрясающе изменился. Где твой акцент?.. Где твоя непосредственность?..
– Пришлось оставить в прошлом, – сказал он. – Здесь не ценится мой вариант британского акцента.
Хелен радостно засмеялась, потом отставила локоть:
– Здесь очень шумно, давай найдем место потише.
Майкл галантно взял ее под руку, они спустились с террассы.
– Джеймс рассказал мне про вас, – сказала Хелен с явным сожалением в голове. – Мне жаль, Майкл. Колин сделал большую ошибку, когда оттолкнул тебя.
– Вы тоже не были не слишком рады мне, – без обиды напомнил Майкл.
Они тихо хмыкнула, поправила на плече узел цветного парео.
– Я просто не стала вмешиваться и позволила всему этому… случиться. У меня был не самый лучший период в жизни, – призналась она. – Может быть, если бы ты появился на полгода раньше, я бы к тебе пригляделась…
– Вряд ли, – честно сказал Майкл.
В глубине заднего двора у живой изгороди живописно лежала группа округлых белых валунов, похожих на огромную океаническую гальку. На одном из них кто-то спал. Хелен аккуратно спихнула вдрызг пьяного человека на траву и присела на плоскую верхушку валуна.
– Ты куришь?.. – спросила она.
Майкл молча достал сигареты и предложил ей. Она с удовольствием затянулась. Он присел рядом, на камень напротив.
Хелен почти не изменилась за эти годы. Ей было уже шестьдесят, но она была все так же свежа, стройна и подтянута, как и раньше.
– Надо было сделать это гораздо раньше, – с грустью сказала она. – Я все надеялась, что он опомнится.
– Сделать что? – спросил Майкл. И сам догадался: – Вы развелись?
– Нет, – она встряхнула головой. – Мы решили обойтись без формальностей. Я просто ушла.
– Мне жаль.
Она пожала узким плечом.
– Это было уже неизбежно. Хотя я очень скучаю. Мы звоним друг другу каждый день. Я не могу его видеть, но и без него не могу. Привыкла, – она улыбнулась. – В нашем браке было слишком много обид и горя. Каждый раз, когда мы видимся, они встают перед нами. Все ссоры, все злые слова. Это трудно забыть. Сейчас нам лучше быть по отдельности.
Майкл молчал. Она вряд ли нуждалась в его сочувствии.
– Иногда даже очень сильно любить кого-то – недостаточно, – сказала Хелен. – Я знаю, что Колин всегда любил меня. Я была для него звездой… королевой, – с гордостью сказала она и горько усмехнулась. – Но его никогда не было рядом. Я от всего отказалась, чтобы быть рядом с ним, а вместо него получила – деньги. Как будто в семье родителей мне было их мало. Как будто он так и не понял, что это он делал меня счастливой – а не роскошный пустой дом.
– Мне жаль, – повторил Майкл.
– Мне тоже, – Хелен покровительственно похлопала его по колену, будто призывала не печалиться слишком сильно. – Мне тоже жаль, что он помешал вам.
– Он боялся за Джеймса, – сказал Майкл. – Так он сказал.
– Ему просто не хватило смелости признать, что он разрушает собственную семью, – с горечью сказала Хелен. – Он вмешался в жизнь Джеймса, чтобы хоть там что-то контролировать.
Майкл пожал плечами. Честно говоря, он не очень-то хотел оправдывать Колина.
– Я потеряла его не из-за того, что мы были из разных кругов, – сказала Хелен. – Даже не из-за того, что отказалась от театра. Это все было поправимо. Я потеряла его тогда, когда он решил, будто что-то в мире способно компенсировать мне его вечное отсутствие… Тогда, когда он выбрал свое чувство вины передо мной, свою гордость – а не меня.
Хелен коротко шмыгнула носом, промокнула глаза краешком пальца и улыбнулась, задорно, как люди всегда улыбаются, смущаясь спонтанного проявления чувств.
– О, знаешь, я не хочу выставлять его чудовищем. Я тоже приложила руку к тому, чтобы наш брак распался. И еще как! Я пыталась привлечь его внимание не самыми разумными методами, – она тряхнула пепельными кудрями. – Я пила, заводила любовников и устраивала ему скандалы вместо того, чтобы сесть и поговорить. Теперь мы оба раскаиваемся, но – прошлого не изменить. Жаль, что у вас с Джеймсом не вышло, – вдруг добавила она.
– Думаете, могло? – с сомнением спросил Майкл.
– Понятия не имею, дорогой, – доверительно сказала Хелен, качнувшись к нему. – Я думаю, что всегда есть шанс выиграть – и шанс проиграть.
От бассейна донесся хохот, они машинально посмотрели туда. Но в любской толчее было не разобрать, что там происходит. Наверное, кому-то просто было весело, вот и все.
– Ты здесь кого-то искал? – вдруг вспомнила Хелен. – Прости, кажется, я тебя заболтала.
– Я искал Барри, – ответил Майкл. – Вы его видели? Мне нужно поговорить с ним.
– А его здесь нет, – удивленно сказала Хелен. – Он уехал часов пять назад.
– Куда?
– По-моему, в Мексику, я не обратила внимания… О, я видела ваш фильм!.. – она оживилась, схватила Майкла за запястье. – Ваш с Джеймсом! Это была прекрасная работа, Майкл, – искренне сказала она. – Великолепная, откровенная. Я так рада, что ты обрел призвание. Это – твое. Не теряй это. Делай что хочешь, но не теряй.
Она вдруг заметила кого-то у бассейна, помахала рукой – там стояла высокая брюнетка с длинными гладкими волосами и заметными даже издалека бицепсами.
– Мне пора, милый, – Хелен коротко поцеловала его в щеку и поднялась. – Я очень рада была повидаться. Передам от тебя привет Джеймсу.
– Да, спасибо, – сказал Майкл. – Вы общаетесь? У него все хорошо?..
– Он где-то в Азии. В Гонконге. Ставит там новую пьесу. Прости, мне совсем надо бежать, – с сожалением сказала она. – Увидимся позже!..
Она упорхнула к брюнетке, и они ушли вместе торопливым шагом людей, у которых на два часа ночи назначена деловая встреча.
Майкл посидел еще немного, глядя на громыхающую вечеринку. Раньше он бы даже не задумался, оставаться ему или нет. Но сейчас он просто докурил еще одну сигарету и уехал домой.
Глава 36
Майкл нажал на кнопку звонка, и в глубине квартиры раздался нежный музыкальный звон. Дверные звонки с таким «динь-донн» были модными десятилетия назад, во времена юности Винсента. С тех пор его так и не поменяли – наверное, хозяева привыкли к нему, а может, он нравился им куда больше электрического дребезжания. За дверью раздались шаги, Винсент открыл дверь.
– О, ты уже здесь, – сказал он, посторонившись. – Заходи.
Винсент был в мягких домашних штанах и шерстяном кардигане, наброшенном на футболку с мелкими брызгами зубной пасты у ворота.
– У меня небольшой беспорядок, надеюсь, ты меня извинишь, – сказал он таким тоном, будто этот беспорядок устроил ему лично Майкл, но Винсент, как вежливый человек, не собирался его в этом упрекать.
Беспорядок заключался лишь в том, что в холле у ростового зеркала башней стояли картонные коробки с желтыми и розовыми стикерами, на которых по-французски было написано содержимое.
– Ты куда-то переезжаешь? – мирно спросил Майкл, снимая обувь.
– Нет, это не мое. Это Джеймса, – Винсент невольно погладил коробку, спохватился и убрал руку за спину. – Он попросил прислать ему часть вещей на новое место. Книги, одежду. Он не хотел покупать все на там – ты же знаешь, он очень привязчив. К вещам, к местам… к людям. До дыр все занашивал.
Этого Майкл не знал. Хотя, наверное, должен был. Ему показалось неприятным лишнее напоминание, что Винсент знал о Джеймсе такие детали (и наверняка еще сотню других), которых Майкл не знал.
– Будешь вино? – тоном радушного хозяина спросил Винсент. – Я открыл недавно.
– Ваше семейное хобби? С удовольствием, – таким же вежливым тоном сказал Майкл.
Винсент ушел в комнаты, Майкл последовал за ним. Квартира заметно изменилась. В прошлый раз она была такой живой, светлой. А теперь, хотя день был погожий, она казалась слишком большой для одного человека. Гулкой. В одной из комнат на диване были стопками разложены вещи, на полу стояла открытая коробка, лежал ролик с клейкой упаковочной лентой и почтовые квитанции. На столике стоял бокал рядом с едва начатой бутылкой. Винсент принес еще один, предложил Майклу.
– Он едет в горы, там холодно, – сказал Винсент, будто Майкл требовал объяснений, что здесь происходит. – Попросил прислать что-то теплое.
У него был едва мутный голос. Майкл подумал, что эта открытая бутылка сегодня была не первой.
– Вы общаетесь? У него все хорошо? – спросил Майкл.
– Я ведь говорил – в моем мире даже бывшие супруги сохраняют добрые отношения, – с достоинством сказал Винсент. – Мы были друзьями еще до того, как он пришел ко мне. И мы ими останемся. Конечно, мы общаемся.
– Мне он не отвечает, – с досадой сказал Майкл. – Горы, значит, да?..
– Он сейчас путешествует по Азии, – сказал Винсент. Заметил бокал в руке Майкла, сообразил: – Тебе же нельзя, ты был в рехабе…
– Спокойно, – Майкл отвел руку, когда Винсент потянулся отнять вино. – Я большой мальчик, не волнуйся.
Винсент посмотрел на него с явным сомнением, но ничего не сказал. Сел среди разложенных вещей Джеймса, положил себе на колени лист хрусткой упаковочной бумаги. Начал заворачивать какой-то джемпер с полосками у треугольного ворота.
– Я подготовил договор, который ты просил, – сказал он, разглаживая тонкую шерстяную ткань, чтобы не осталось складок. – Возьми на письменном столе, прочитай, пожалуйста. Если тебя все устроит, нужна только твоя подпись.
Майкл огляделся, заметил папку. Устроившись с ней в кресле, начал вчитываться в заковыристые строчки. Суть была простой: издательство Винсента, со всеми необходимыми оговорками, позволяло ему использовать в будущем фильме стихотворение Джеймса. Майкл читал, поглядывая, как Винсент аккуратно складывает в коробку свитера и фланелевые рубашки.
– Так куда он собрался?.. – спросил он, отвлекаясь от нудного чтения. – На Эверест?
– Я точно не знаю, – отозвался Винсент. – Думаю, он сам еще не решил. Может быть, в Китай.
Он тяжело вздохнул, закрыл коробку и взял скотч. Прижал картонки пальцами, примерился, чтобы заклеить, но одной рукой держать, а второй запечатывать, было неловко.
– Давай помогу.
– Майкл, не беспокойся, – с легким раздражением сказал Винсент. – Я могу справиться с этим без твоей помощи.
Кажется, его так и подмывало добавить «ты уже достаточно напомогал», но он только сердито сжал губы. Майкл недовольно смотрел, как тот заклеивает, с досадой вздыхает и отклеивает криво положенный скотч.
– Давай помогу, – настойчиво повторил Майкл и встал, отложив бумаги.
– Майкл, – упрямо сказал Винсент. – Не надо. Сядь, пожалуйста, и читай. Я не понимаю, зачем ты вообще приехал, мы могли бы решить все это по почте.
– Может, я хотел тебя проведать? – раздраженно сказал Майкл. – Узнать, как ты держишься?
– Все в порядке, – резко сказал Винсент. – У меня все хорошо, спасибо, что ты спросил. Я очень ценю твою заботу. Если ты закончил с выражением сочувствия – пожалуйста, поставь подпись на всех копиях, у меня еще очень много дел. Мне еще нужно…
Он оборвал себя, провел рукой по лбу, будто пытаясь успокоить себя.
– Мне еще нужно вызвать курьера, отправить все это, – с досадой сказал он. – Моя жизнь не останавливается, мой бизнес не останавливается, прости, если это покажется тебе невежливым.
– Да ладно, – бросил Майкл. – Ты же само очарование.
– Твой сарказм неуместен.
– А тебе нужно, чтобы все всегда было уместно? – язвительно спросил Майкл.
– Мне нужно, чтобы в моей жизни было как можно меньше хаоса.
– Да? Так это ты для уменьшения хаоса потащил меня к вам в постель?
Винсент вскинул на него взгляд, будто хотел проткнуть им.
– Не тебе меня упрекать, что я попытался решить эту идиотскую ситуацию! Вы оба не могли разобраться – мне пришлось! – сказал он. – Один разрывался, не зная, чего хочет – второй был не лучше! Я дал ему все! Все, что мог! Ему было мало, ему нужен был ты! Луна с неба! Всего, что я делал, ему было недостаточно!
– Я приехал тогда поговорить с ним, а не лезть в ваши отношения! Я хотел извиниться, что наговорил ему —
– Мог бы извиниться по телефону! – перебил Винсент.
– Он мне не отвечал!
Винсент покачал головой, бегая глазами по комнате и явно мысленно высказывая Майклу что-то весьма нецензурное.
– Вы заварили все это, – наконец сказал он. – И ты, и он. А расхлебывать приходится мне. Собирать ему вещи, беспокоиться за него, места себе не находить. Это приходится делать мне, – подытожил он и поджал губы.
– Это была твоя идея, – напомнил Майкл. – Это ты распинался, что мы оба ему нужны. Это ты все довел до того, что мы его изнасиловали.
– Не смей меня обвинять! – взорвался Винсент. – Я пытался найти решение – для всех, для вас! Чтобы вы оба уже успокоились! Если он не хотел – он мог сказать об этом! Ясно и четко!
– А он говорил, – жестко напомнил Майкл. – Ясно и четко. Он говорил – «нет». А ты давил на него.
– А ты соглашался!
– Да, – кивнул Майкл. – Я соглашался. Так что вини меня – не его, его вообще тут нет. Это я был мудаком – и с ним, и с тобой. Я не знаю, о чем я думал – я просто не думал…
Винсент смотрел на него со странным выражением лица – то ли с удивлением, то ли с неприязнью. Потом покачал головой, сбавил тон.
– Нет, ты прав. Прав. Это моя ошибка. Чем больше я узнаю тебя, Майкл, – с каким-то смирением сказал он и потянулся к своему бокалу, – тем больше я понимаю, что он в тебе нашел, что находят в тебе все люди. У тебя хватает смелости быть неудобным, неуместным, невежливым. Иногда я думаю, может, было бы проще, если бы все были такими, как ты. И говорили, что думают, не волнуясь, заденет это кого-нибудь или нет.
– Да все бы тогда поубивали друг друга, – саркастично сказал Майкл.
– Поверишь ты или нет, но иногда я тебе даже завидовал, – признался Винсент, покачивая бокалом. – У тебя есть уникальное качество – ты умеешь плевать на мнение окружающих и делать, что хочешь.
– И что – много радости мне принесло это уникальное качество? – спросил Майкл, не пытаясь угадывать, говорит тот всерьез или иронизирует. – Посмотри на меня. У меня никого нет, я разрушаю все, к чему прикасаюсь. Он был с тобой, а я даже это у него отнял. Мной быть не так весело, как ты думаешь. У меня был второй шанс – и что я сделал?.. Просрал его. Он мне теперь даже на сообщения не отвечает. Вы хоть общаетесь – а у меня вообще пусто.
– Мы разводимся, – с упреком напомнил Винсент. – Я в точно таком же положении, как и ты, Майкл. Его со мной больше нет.
– Но он был! – с нажимом сказал тот. – Он был с тобой все эти годы! У тебя есть ваши воспоминания, дом, все это время – оно было! А что у меня осталось? Пара встреч в памяти? У меня даже ни одной фотографии нет на полку поставить!
Винсент вздохнул, поднялся на ноги. Не ответив, унес коробку в холл, на ходу задев плечом дверной косяк.
Майкл развернулся, оглядывая комнату. Отсутствие Джеймса ощущалось почти физически. Даже цветы на подоконниках поблекли и выглядели вялыми. Часть листьев лежала в горшках, часть пожелтела, поникла. Буйно цветущая прежде герань поскучнела, сбросила часть зелени. Эти поникшие цветы почему-то больнее всего резанули Майкла. Их никто теперь регулярно не поливал, не ощипывал сухие листья, не подрезал. И они медленно чахли в своих разноцветных горшках, разворачивая к солнцу уцелевшие листья.
– Где у вас самый большой стол? – решительно позвал Майкл, поставив руки на пояс.
– Обеденный, – громко отозвался Винсент из холла. – Зачем он тебе?
– А где земля, торф, лейки?
– Что ты собираешься делать? – недружелюбно спросил Винсент, появляясь в проеме двери. Майкл кивнул на окна, намекая на запущенную зелень. – Нет. Оставь. Ты подписал бумаги?
– Успею.
– Майкл, я не нуждаюсь в твоей помощи!
– А цветы нуждаются, – сказал тот.
Винсент стоял, смотрел на него, сложив руки на груди. Раздраженный взгляд исподлобья постепенно становился мягче. Майкл молчал, стоя посреди комнаты, выжидательно барабаня пальцами по ремню джинсов.
– В кладовке у кухни, – наконец негромко сказал Винсент.
– Найду, – Майкл кивнул, проходя мимо, хлопнул его по плечу, так что Винсент почти пошатнулся.
Он не хотел ссориться. Он просто хотел поддержать. А еще надеялся, что будет проще держать язык за зубами, если руки будут заняты делом. Не хватало еще и Винсенту в очередной раз наговорить всякой херни.
Он нашел возле кухни кладовку, подергав за разные дверцы и наконец наткнувшись на склад садового инвентаря. Спасибо Эмме, базовые познания в цветоводстве сейчас были кстати. Он ухватил сразу три мешка разной земли, лопатку, дренаж, подкормку, пачку старых газет – и потащил в комнаты.
– Диван сдвинем к стене, – скомандовал он. – Ковер лучше скатать, чтобы не запачкать. Перенесем сюда стол, я займусь твоим огородом, а то он скоро весь вымрет, как мамонты.
Винсент стоял у окна, задумчиво дергал за листья какой-то папоротник. Оглянувшись, отставил вино:
– Я помогу. Стол тяжелый, я помогу.
– Еще и антикварный, небось, – сквозь зубы сказал Майкл, поднимая за край длинный тяжеленный стол на двух резных ножках.
– Дубовый, – с тем же напряжением отозвался Винсент, приподнимая его со своей стороны. – Наследство… от бабушки.
– Гостеприимная женщина была… твоя бабушка. Тут не десять человек… тут двадцать сядет.
– Пятнадцать… мы считали…
– Ближе… к окну… разворачивай… Опускай! – скомандовал Майкл.
Они поставили стол вдоль окон и одновременно выдохнули.
– Налей нам, – попросил Майкл. – Вашего семейного хобби. Только дай мне стакан попроще, у меня сейчас руки в земле будут.
От такого предложения Винсент на мгновение растерялся, потом с сомнением предложил:
– Хочешь кружку?..
– Хочу, – уверенно сказал Майкл, застилая полированную поверхность стола газетами, и переставляя на них горшки со всех подоконников. – И лейку захвати, я забыл! – крикнул он, когда Винсент скрылся в направлении кухни.
Закатав рукава, он оглядел цветы, повертел их перед собой. Кое-кто был уже в плачевном состоянии. У мандарина поблекли листья, у розы торчали засохшие молодые побеги, так и не ставшие новыми листьями. Острые листья юкки вяло смотрели вниз, отваливались, если их тронуть. Тоже живые, тоже страдают. Этот маленький сад был здесь любимцем – ему радовались, о нем заботились. Поливали, опрыскивали, капали в него удобрения. А теперь он медленно загибался, стоя под горячим солнцем в сухой земле.
Майкл вытащил телефон, набрал номер Эммы.
– Мам! Привет. Нужен твой профессиональный совет. Вот у меня есть юкка – или нет, это драцена?.. Так, сначала напомни мне, чем они отличаются? …Ага. Это все-таки юкка. Как там за ней ухаживать?..
В дверях появился Винсент с пластиковой лейкой и белой кружкой. Майкл знаками изобразил, что ему нужно что-то, на чем писать – и чем записывать.
– Да-да, я пишу, – сказал он в трубку. Заглянул в пустую кружку, с упреком посмотрел на Винсента, протянул ему. То набулькал вина примерно на треть, Майкл знаками показал, что хватит. – Ясно. Понял, – сказал он. – А если у бегонии листья кукожатся – это плохо?..
Пока он выспрашивал у Эммы, что делать, Винсент сидел на диване, смотрел на него – как он переставлял горшки с места на место, сортируя цветы по степени проблемности, как тыкал пальцами в землю, проверяя влажность, и заглядывал в дренажные отверстия, проверяя, как разрослись корни. Смотрел и по глотку пил вино.
Попрощавшись с матерью, Майкл перебрал несколько листов заметок, решая, с чего начать. Поставил перед собой розу.
– Я не должен был лезть в ваши отношения, – сказал он, вытряхивая из горшка цветок с комом земли, оплетенным паутиной белых корней. – Мне нужно было уйти раньше, не мучать вас. Я вел себя, как свинья, с тобой особенно.
– Знаешь, я ведь тоже пытался, – невпопад сказал Винсент, глядя на него. – И рисовать, и писать. Открыть в себе какой-то талант. И не мог. У меня выходило плохо, я сам видел. Бездарно. Я думал, что со временем станет лучше. Но лучше не становилось, – вздохнул он. – Ни через год, ни через два. Можно быть замечательным человеком – и бездарным творцом. И хуже всего – понимать это.
– Да я до сих пор не уверен, что у меня есть талант, – подхватил Майкл, с энтузиазмом переключаясь на новую тему.
– У тебя есть, – негромко сказал Винсент. – У тебя есть… Мне нравятся твои работы. Особенно те, где ты играешь людей, с которыми не хотелось бы столкнуться в ночном переулке. Знаешь, какую я считаю твоей самой лучшей?..
Майкл промычал что-то вопросительно-утвердительное, давая понять, что слушает.
– Адам Дарлинг, – тихо сказал Винсент.
Майкл глянул на него исподлобья, горстями засыпая землю в горшок попросторнее, откуда пришлось вынуть засохшее деревце, чтобы пересадить розу.
– Не самый популярный выбор, – сказал Майкл. – Его мало кто любит. По-моему, Эрик у меня вышел лучше.
– Эрик хорош, – согласился Винсент. – Но Адам сложнее. Знаешь, когда его убивают, когда он понимает, что сейчас умрет – в его глазах видно, что умирает сейчас не человек, осознавший свои преступления – а ребенок. Ребенок, который не понимает, почему взрослые опять делают ему больно. Он умирает без надежды, без помощи, без капли сочувствия к себе. И это страшно, понимаешь?
– Он похищал детей, – сказал Майкл, бросая на него быстрые взгляды. – Он маньяк.
– Он был болен, – сказал Винсент, глубоко вздохнув. – Я пересматривал фильм несколько раз. И я каждый раз поражался, как тонко ты это делаешь, эту разницу в пластике, мимике, даже в улыбке. Как у тебя получается то подросток во взрослом теле, который кое-как с ним справляется, то жестокий мужчина – то мальчишка, который совсем не понимает, что с ним происходит. Знаешь… – как-то горько начал он и остановился.
Поднялся, подошел к столу, зачем-то подвигал горшки с места на место, будто хотел занять руки.
– Знаешь, почему Эрик – не самая выдающаяся роль? – спросил он. Начал машинально сгребать в кучу сухие листья, которые нащипал Майкл. – Потому что Эрик – это ты. Легко играть, когда у тебя прекрасный сценарий, глубокая роль, и все, что тебе нужно – это налить себя в нее, как в колодец, углубить там, где уже намечено, найти новое, где тебе положили разметку. Хотел бы я посмотреть, – с нажимом сказал Винсент, не поднимая глаз, – что ты сделаешь, если тебе дать ужасный сценарий, отвратительные диалоги, плоскую роль, самого худшего режиссера в мире – хотел бы я посмотреть, что ты сделаешь с этим. Как ты сумеешь раскрыться не в тепличных условиях, а там, где тебе действительно нужно работать. Как бы ты нашел глубину. Как бы ты сделал характер.
– Посмотри на мою жизнь, – посоветовал Майкл. – Сценарий – говно, режиссер в запое. Любовная линия – отвалилась.
– Это мне надо было уйти, – негромко сказал Винсент, формируя из кучки листьев аккуратный кружок. – Оставить вас вдвоем. Вы должны были быть вместе. Надо было просто отпустить его к тебе, но я почему-то не мог…
– Почему-то не мог! – насмешливо повторил Майкл. – И правда, почему это ты не мог отпустить человека, который прожил с тобой столько лет?..
– Я должен был найти в себе силы! – вдруг взвился тот. – Если он сам не мог – оттолкнуть его! Порвать с ним! Раз ваша безумная страсть оказалась сильнее меня, надо было давно все!..
Он вдруг широким, отчаянным жестом сбросил горшки на пол. Они грохнулись грязной кучей, распавшись на черепки, засыпав паркет землей. Сломанные стебли и листья замерли в черной земле, как обрывки мятой зеленой бумаги. Майкл метнулся мимо стола, схватил Винсента за руки, удержал за запястья.
– Ты что творишь?.. – спросил он. – Они-то в чем виноваты?..
Винсент, тяжело дыша, кусал губы, сжимая и разжимая скрюченные пальцы.
– Хочешь мне врезать?.. – с надеждой спросил Майкл, пытаясь поймать его взгляд. – Ну, хоть разочек?.. Сразу легче станет. Давай, а?.. Ты же знаешь, что я виноват.
Винсент вырвался, яростно глядя на Майкла.
– Хватит! – потребовал он. – Оставь это! Ты виноват только в том, что дурак, но я – нет! Я приспосабливался… Никого не хотел обижать. Никому не хотел делать зла! Ты таков, каков есть, Майкл, ты не можешь иначе, но я – мог! Я старше тебя!
– И что, маразм у тебя начался раньше? – добродушно спросил Майкл. – Хватит, тебе не в чем себя винить. Ты хотел сделать правильно. Сделать лучше. Ты даже мне хотел сделать лучше – думаешь, я тебе такого хотел?.. Да я тебя ненавидел.
