Текст книги "52 Гц (СИ)"
Автор книги: Макс Фальк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 49 страниц)
«Посмотрел бы я на тебя, когда бы ты попробовал этой жизни! – огрызнулся Майкл. – Как бы ты отказался, каким был бы гордым, если бы тебе предлагали семь миллионов за фильм! Если бы у тебя был дом в Беверли Хиллз! Если бы это был единственный шанс делать свою работу!»
«Я мечтал быть каскадером, – сквозь зубы ответил тот Майкл. – Я бы обошелся без миллионов».
«Ты не знаешь, что это такое, – вдруг догадался Майкл. – Это не просто работа. Ты не поймешь, пока не почувствуешь сам. Джеймс разглядел это в тебе, когда ты ничего не соображал. Ты прав… дело не в деньгах. И не в славе. Это – призвание. Его нельзя выбрать, от него нельзя отказаться. Когда ты впервые рассказываешь чужую историю, даешь ей голос, позволяешь ей говорить сквозь тебя – ты понимаешь, зачем ты вообще существуешь. Это переворачивает тебя. Каждый день, посвященный чему-то другому – это день, в котором тебя нет».
«Я знаю, зачем я существую! – обозлился тот Майкл. – У меня есть свои мечты!»
«Да ты всю жизнь боялся мечтать по-настоящему! Ты был уверен, что тебя не возьмут в актеры – с таким лицом! И решил, что хоть каскадером пробьешься – потому что с другой дорогой не справишься!»
«С какой дорогой? С твоей? – пренебрежительно спросил тот Майкл. – По пути со всяким говном? Да как-то мне на нее не хочется».
«Через десять лет ты все равно оказался бы на моем месте! – крикнул ему Майкл. – Ты и оказался! Посмотри, что с тобой стало! Кем ты стал! Посмотри на меня! Это – ты!»
Тот Майкл ничего не ответил. Он отвернулся, будто даже взгляд не хотел марать.
От беспомощности Майклу хотелось грызть себе пальцы, будто он мог, как лис, попавший в капкан, отгрызть себе лапу и вырваться на свободу. Но не было у него такой лапы, которую он мог бы отгрызть. Он сам был своим капканом.
«Это из-за тебя я оказался здесь, – с ненавистью подумал Майкл, вглядываясь в горизонт. – Это ты был слишком гордым, чтобы пойти к Джеймсу и сказать, что тебе нужны деньги. Он бы не стал упрекать! Но ты же не мог! Ты сам хотел справиться!.. Справился?! Доволен?!»
У него подогнулись ноги. Майкл опустился на траву, сел на колени, промочив джинсы. Натянул на голову капюшон, накрыл лоб руками. Хотелось скрючиться, как головастику, и так и остаться лежать.
– Это ты во всем виноват, – отчаянно прошептал он, будто тот, двадцатилетний Майкл, мог услышать. – Ты со своей гордостью. И нечего меня осуждать. Не смей меня осуждать!.. – крикнул он.
Он обвинял Джеймса в трусости, а сам – разве ему хватило сил прийти к нему за помощью? Или позвонить пять лет назад, чтобы все выяснить? Связи с Винсентом тогда было всего года два – подумаешь, срок. Отбил бы. Все бы повернулось иначе. Был бы шанс все исправить.
И чего ждал?.. Держал слово? Отговорка! Не в слове дело. Хотел, чтобы Джеймс пришел к нему, прибежал, прилетел, сказал – «Майкл, вау!.. Нет – ВАУ!.. Что с тобой стало, как ты изменился!.. Как я соскучился!.. Не спрашивай, что со мной было, как я прожил пять лет – это неважно! Важно, что ты стал крутым. Просто забудем пять лет, будто их не было, и начнем ровно там, где остановились. Ничего не было, я ни в чем тебя не виню, а если и винил – прощаю. Вот я, вот мой чемодан, я приехал, чтобы остаться».
А еще – молчал, потому что боялся узнать, как Джеймс прожил эти пять лет. Сколько в них было боли. Боялся попросить прощения за свою дурость. Боялся, что прощения не получит. Прав был Колин, во всем был прав – он дурак, который не видит дальше своего носа.
И что теперь?.. Теперь, когда Джеймс нашел человека, с которым ему хорошо – нужно все им испортить?.. Нужно отбить Джеймса, и… И что ему дать?.. Заставить его месяцами сидеть и ждать, пока Майкл работает на другой стороне Земли? Вырвать его из привычной жизни, чтобы самому не знать – чем он занят, что он делает, с кем общается?.. Вынудить его или сидеть месяцами без секса, или завести любовника?.. Или таскать Джеймса за собой по съемкам, как собаку – хотя он даже Бобби за собой не таскает. Что это будет за жизнь – вечные отели, кейтеринг, еда в контейнерах, суета, нервы, изматывающий график…
Здорово мечтать о том, как возвращаешься домой уставшим, когда тебе двадцать. Но когда тебе тридцать, и дома ты проводишь пару месяцев в год в общей сложности, как-то смотришь на вещи трезвее.
Пора было признать, что он потерял Джеймса – потерял еще тогда, десять лет назад. Никто не толкал его в спину, никто его не заставлял – он сам должен был сделать выбор, и он его сделал. И теперь ему оставалось только отпустить Джеймса и дать ему жить дальше. Спокойно. С тем, кто его любит. С тем, кого, скорее всего, любит он.
Повести себя хоть раз в жизни по-взрослому, перестать думать о себе.
Джеймс не заслуживал, чтобы Майкл вел себя с ним, как обиженная малолетка. Джеймс пожертвовал своей свободой, чтобы купить свободу ему. Не будь МакКейна, который отмазал его от причастности к банде и не дал судить, как члена группировки – сидеть бы Майклу в камере и смотреть на мир через телевизор. Джеймс дал ему возможность исполнить мечту, не позволил сломать жизнь тюремным сроком. Не быть за это благодарным – хуже, чем мудачество и эгоизм.
Это подлость.
Майкл отнял ладони от лица, опустил в траву. Прочесал ее пальцами.
И вдруг понял: вот оно. Вот то, чего ему не хватало. Сердце Эрика точно так же разрывалось, когда он видел Ирландию отданной в чужие руки. Но руки Англии, в отличие от рук Винсента, не были любящими. Они пытали, жгли, убивали. Они отбирали последний кусок хлеба у нищего, они выгоняли людей из домов, они вырубали леса, оставляя после себя пустоши и болота. Какую же ярость, отчаяние и беспомощность должен был чувствовать Эрик?.. Ежесекундно. Ненависть. Жажду крови. Желание голыми руками разодрать любое английское горло. Майкл сжал кулаки, вырывая траву с корешками. Погрузил пальцы в ледяную, влажную от дождя, мягкую землю. Он наконец понял Эрика, понял его до конца, до глубины его сердца. Что это за боль, когда то, что ты считаешь своим – человека, дом, землю – твоим никогда не будет. А если ты будешь драться за них – ты сделаешь только хуже. Никому не поможешь. Никого не спасешь. Тебя просто повесят. Конец истории.
Майкл глубоко дышал, чувствуя, как кружится голова. Пальцы дрожали, земля забилась под ногти черной каймой, облепила их. Он срывал одну за одной мягкие зеленые травинки, не зная, зачем это делает. Сжимал кулаки, прочесывал траву, словно чужие волосы, словно волосы человека, который умирал у него на коленях, а он не знал, как его утешить и унять его боль, кроме как гладить по голове и врать сбивчивым шепотом, что все будет в порядке, сдерживая свои слезы, чтобы тот, умирающий, продолжал верить, что надежда еще есть.
Майкл вернулся на площадку грязный и мокрый. Джинсы были в земле и траве, в ботинках чавкало. Майкл в очередной раз отряхнул от земли руки, вытер их о задницу. В мокрой одежде было холодно. На площадке стояла обыкновенная рабочая суета, у края поля снимали какую-то сцену с Шеймусом. Майкл постоял, посмотрел от дороги, как Шеймус гоняет Джинджер, чтобы взять барьер – каменную изгородь, разделяющую поля.
Он чувствовал в себе странную тишину. Словно принятое решение что-то изменило в нем. Может, это было от шока?.. Эта пустота внутри образовалась, когда он решил отказаться от старых чувств. Оказалось, их было так много, что теперь вместо них была какая-то пещера, гулкая от эха.
Он пропустил тот момент, когда что-то случилось.
Очнулся от крика – «Майкл!». Вздрогнул, вскинул голову – увидел, как Джеймс бежит к съемочной группе, а там нездоровое оживление, Джиджер вскидывается на дыбы с истерическим ржанием, люди что-то кричат. Майкл бросился к ним. Осенило его уже на бегу: Джеймс не знал. Он не знал, что Майкл в последний момент отказался от сцены и отдал ее Шеймусу. И если что-то случилось – Джеймс решил, что случилось оно с Майклом.
Шеймус лежал на земле, неестественно бледный, в испарине. Кто-то рвался к нему – помочь, что-то сделать, подержать голову, кто-то, не соображая, что делает, повторял, что его нужно поднять. Один помощник режиссера отгонял от него каждого, кто пытался дотронуться до парня, второй ходил взад-вперед с трубкой у уха.
– Что случилось? – спросил Майкл, поймав за рукав оператора.
– Не знаю – лошадь скинула, – растерянно отозвался тот. – Разогналась – и как вкопаная перед забором! Он кувырком через голову… и прямо на камни. А она как взовьется – и на него!..
– Лошадь не виновата, – хриплым шепотом сказал Шеймус. – Она оступилась, сама испугалась.
Майкл огляделся, встретился взглядами с Джеймсом. Тот сам был белый, как полотно.
– Службу спасения вызвали? – спросил Майкл. Его, как и всех, охватило паническое стремление суетиться и что-то делать. Он присел рядом с Шеймусом, кивнул ему, мол, ничего, обойдется. На него шикнули, чтобы не прикасался – он шикнул в ответ, мол, не собирается. – Спиной на камни? – спросил он у Шеймуса.
– Ног не чувствую, – шепотом признался тот.
– Не могут! – воскликнул второй помощник, отнимая трубку от уха. – Все на вылете – у западного берега круизный лайнер сидит на мели, все вертолеты там! Могут машину прислать, через час приедет.
– По таким дорогам? – воскликнул Майкл. – С такой травмой? Они ебнулись там все?!
– А если О’Деррика попросить! – крикнул кто-то. – На Цессне! Тут до Голуэя полчаса лету!
– О’Деррик в запое, – бросил кто-то еще. – Как вы начали в пятницу, так он и не закончил.
– Я могу, – решительно сказал Джеймс. – У меня есть лицензия, я умею летать.
Глава 16
– Кто полетит с ним?
– Я полечу, – мгновенно отозвался Майкл.
– Да ты сам бледный весь, – начал Шене, потянулся взять его за плечо. – Успокойся, о нем позаботятся. Ты ничем не…
– Я полечу! – огрызнулся Майкл, сбросив его руку. – И не обсуждается!
Режиссер смерил его взглядом, видимо, сомневаясь в том, следует ли его отпускать. Майкл насупился, скрестил руки. Он не собирался ни с кем спорить и никого убеждать – он полетит, и все. Даже если ему придется угнать самолет вместе с Джеймсом, приставив ему пистолет к голове.
Шене, видимо, почувствовал его настрой, отмахнулся – лети, черт с тобой.
– Возьмите с собой Марго – она позаботится о формальностях, – сказал он.
Марго, одна из его ассистенток, держалась не в пример хладнокровнее Майкла. То ли не раз уже видела травмы на съемках, то ли просто нервы у нее были крепче.
Шеймуса доставили на взлетное поле на самодельных носилках, погрузили в салон. Самолетик был больше грузовым, чем пассажирским: в нем возили зерно, поросят, ягнят, доставляли почту. Вдоль борта стоял ряд из пяти кресел, для носилок места едва хватило.
– Госпиталь в Голуэй готов принять нас, – сказала Марго, пряча телефон в карман. – Аэропорт в десяти минутах езды от него, машина скорой помощи будет ждать на месте.
– Хорошо, – автоматически сказал Майкл, хотя она говорила не с ним.
Джеймс занял место пилота, надел наушники. Уверенным жестом переключил пару тумблеров у себя над головой, оглянулся проверить, все ли устроились. Марго сидела, спокойная, как изваяние, сложив вместе колени и держа на них папку с какими-то бумагами. Майкл хотел спросить, знает ли Джеймс, куда вообще нужно лететь, но подумал, что, наверное, тот разберется. Не вызвался бы, если бы не мог разобраться.
Шеймус лежал смирно, иногда неестественно медленно прикрывая глаза и облизывая губы розовым от крови языком. Дышал он с заметным свистом, морщил брови от боли. Майкл постарался унять панику, наклонился к нему, осторожно тронул за плечо. Поводов для оптимизма было мало, но он надеялся, что они все же были. И чем быстрее они доставят Шеймуса в руки врачей, тем лучше все кончится. Майкл старался не думать о том, что кончиться все может – хуже некуда. Разрушенной карьерой. Инвалидной коляской.
Они вырулили на взлетную полосу. Шеймус заторможенно перевел взгляд на Майкла, посмотрел на него, будто не вполне узнавал.
– Эй, – шепотом сказал Майкл. – Давай, не теряйся. Будь со мной. Все будет нормально.
Шеймус издал короткий звук, не разжимая губ – то ли показывал, что слушает, то ли пытался что-то сказать, но не мог.
– Скоро будем на месте, – сказал Майкл, когда мотор заревел, набирая обороты, и самолетик мягко рванулся вперед. – Полчаса всего. Ты даже не заметишь. Держись давай, – он взял его за руку, крепко сжал. В ответ почувствовал только вяло вздрогнувшие пальцы – Шеймус то ли уже не понимал, что происходит, то ли не имел сил ответить.
Пол наклонился, Майкл почувствовал характерную невесомость в груди.
– Вот, – сказал он. – Уже в воздухе. Марго позвонит твоей семье. Просто держись, ладно? Не отключайся.
Он никогда ничего не боялся, в очередной раз оказываясь в машине скорой. Будто знал, что на нем – заживет. Как на собаке. Затянется, зарубцуется, срастется. Даже когда видел, как волнуются за него родители – сам недоумевал в глубине души: чего волноваться-то? Живой же. И сам их успокаивал. Обойдется, мол. Ему даже весело было. Вечно заигрывал с медсестрами, подмигивал им, улыбался. Потом пересказывал в красках Брану и Томми: и я такой лечу, а потом – хрясь!.. Те смеялись.
Сейчас Майклу было совсем не смешно. Он держал Шеймуса за руку, что-то говорил ему, поглядывал вперед, в кабину пилота. Джеймс вел самолет ровно, винты звонко гудели, рассекая воздух. Не соврал, значит, тогда, что летает? Жаль, не решился похвастаться. А может, обиделся, что Майкл не поверил?..
Майкл пытался цепляться за старую память, перекладывал ее, как пасьянс, который никак не сходился. А если бы я вот так, а если бы я эдак, что тогда было бы? А если бы Джеймс взял его с собой полетать – изменилось бы что-то, раздвинулись бы у него горизонты?..
– Шеймус! Шеймус, смотри на меня! – позвал он, когда тот закрыл глаза. Самолетик качнуло, голова безвольно мотнулась из стороны в сторону. – Шеймус!..
Тот открыл глаза, бессмысленным взглядом уставился вверх. Кашлянул, сморщился, застонал. Сглотнул. Он дышал тяжело и медленно, на губах начала пузыриться кровь. Майкл был хреново подкован в медицине, но ему хватало ума понять, что это было очень плохим знаком: в лучшем случае – травма легкого, в худшем – внутреннее кровотечение. Ему было бы легче, будь он сам сейчас на носилках. Можно было бы не винить себя. Спрятал все за простую, понятную боль – и порядок.
Он бы хотел, наверное, быть на его месте. Перестать обо всем думать, загнать чувства поглубже, лежать, пялиться в потолок, осмысляя непоправимость случившегося. Почему-то мысль о непоправимости применительно к Шеймусу разрывала его изнутри.
– Быстрее никак нельзя? – крикнул он Джеймсу.
– Быстрее она не умеет! – отозвался тот.
– Долго еще?
– Сейчас будем снижаться!
– Слышал? – Майкл качнулся еще ближе к Шеймусу. – Сейчас будем снижаться. Потерпи. Только дотерпи, ладно?
– Ла…дно, – еле слышно выдохнул тот. Майкл еще крепче сжал его руку.
– Вот. Хорошо. Держись, уже скоро.
Посадка была такой мягкой, что Майкл ее не заметил. Когда шум моторов начал слабеть, он вскинул голову, первым делом подумав, что что-то случилось – и обнаружил, что они катятся по земле. Они были на месте.
Команда скорой помощи встретила их прямо на взлетной полосе. Шеймуса переложили на каталку, им тут же занялось несколько человек. Он был уже без сознания. Майкл старался унять панику, глядя, как ему вводят в вену катетер, подключают к капельнице, фиксируют шею, как реаниматологи обмениваются короткими фразами, загружая его в машину. Чувство, что он видит его в последний раз, было невыносимым.
– Ты с нами? – он обернулся к Джеймсу, просто чтобы перестать смотреть в ту сторону.
– Нет, не сейчас, – отозвался тот, засовывая руки в карманы. – Я приеду позже, у меня здесь будет пара формальностей.
Он кивнул на здание аэропорта. Майкл угукнул. Наверное, поставить здесь частный самолет было чуть сложнее, чем припарковать машину.
– Марго, – окликнул он, – поможешь ему с формальностями?
– Для этого я здесь, – отозвалась та, уже набирая чей-то номер.
В маленьком зале для посетителей было не протолкнуться. В госпиталь доставляли эвакуированных с лайнера – напуганных, мокрых, окунувшихся в ледяную мартовскую воду. Врачей на всех не хватало. Плакали перепуганные дети, кто-то куда-то звонил, кто-то требовал, чтобы к нему немедленно подошли, в этом хаосе между напуганными и легко ранеными сновали медсестры. Обстановка была хуже некуда, общее паническое безумие передавалось от человека к человеку. Майкл подпирал спиной стену, стараясь никому не мешать. Ждал новостей. Иногда нервно совался в телефон, по десятому разу проглядывая ленту и тут же забывая, что только что смотрел.
Звонок от Марго заставил его занервничать еще больше.
– Майкл, ты еще там? На месте? – спросила она. – У нас тут проблема.
– Какая проблема? – спросил Майкл, чувствуя мутный холодок в животе. Как будто ему сегодня мало было проблем. День шел кувырком с самого начала, с той самой минуты, как Майкл открыл глаза. Какая еще могла быть проблема? Джеймса арестовали за неправильную парковку Цессны?..
– Со страховкой Шеймуса.
– Что с ней не так?
– Понимаешь, – напряженно сказала Марго. – Фактически ее нет. Он не каскадер, по документам он работает у Кеннер конюхом.
– И что? – спросил Майкл.
– Страховая отказывается брать на себя его лечение. Ему не дадут умереть, конечно, но в остальном он сам по себе.
– В смысле – сам по себе? – переспросил Майкл. – Это же травма на съемках! Это был рабочий процесс! Как это вообще получилось? Убеди их, ты же умеешь!
– Майкл, я не знаю, как это вышло, мы будем разбираться, – сказала Марго. – Но получается, что он не имел права дублировать тебя. Он должен был ухаживать за лошадьми. Я не знаю сейчас, кто облажался – мы или Кеннер. Кто пустил его на площадку, если по документам он нанят конюхом.
– Господи, – Майкл вытер холодный лоб.
– Мне очень жаль, – с сожалением сказала Марго.
– Стой-стой, не клади трубку, – велел Майкл. Вскинув голову, краем глаза заметил в другом конце зала Джеймса. Тот оглядывался, явно прикидывая, как будет пробираться через взбудораженную толпу. В руках у него был стаканчик с кофе. Майкл опустил глаза, сосредоточился на разговоре. – Ладно, у него нет страховки, но студия же может все оплатить?
– «Нью Ривер Фронтир» не будет в этом участвовать, – уверенно сказала Марго. – А остальные не могут. Контракт Шеймуса подписан с «Нью Ривер».
– Только не говори мне, что ничего нельзя сделать, – потребовал Майкл. – Если это студия облажалась с его контрактом, то она и должна отвечать.
– Он может подать на них в суд, – согласилась Марго. – Но ты сам понимаешь, чем все это кончится. Он будет судиться лет двадцать и в итоге заплатит штраф в пятьдесят тысяч за то, что кто-то не в том месте поставил галочку. Мне жаль, Майкл. Я попробую что-нибудь сделать, но…
– Хорошо, – сказал он. – Спасибо.
Он опустил телефон. Закрыл глаза, прислонился затылком к стене. Еще одна разрушенная жизнь, еще один человек, которого пережевало и выплюнуло. Он не мог с этим смириться. Беспомощность грызла его изнутри, как зародыш Чужого, прокладывая путь через внутренности. Он должен был что-то сделать. Подключить Зака, найти адвокатов, позвонить в страховую компанию, прийти туда, в конце концов, и пусть ему в лицо скажут, что им плевать на человеческую жизнь.
– Как он? Есть новости? – спросил Джеймс, возникая рядом. Майкл открыл глаза, загнанно посмотрел на него.
– Видишь, какая суета, – он кивнул на людей, заполнявших маленький зал. Кто сидел на стульях, кто под стеной. – Его готовили к операции час назад, больше ничего не знаю.
Джеймс протянул ему кофе.
– Держи. Я взял по дороге.
Майкл машинально взял, машинально сказал «спасибо». Обхватил пальцами теплый картонный стаканчик, прислонил к груди.
– Я попросил кинуть льда, – сказал Джеймс. – Ты же не пьешь горячее.
Майкл сначала не понял, о чем речь. Потом догадался.
Когда-то давно, дурачась и выхватывая из рук Джеймса стаканчик с кофе, он вечно обжигал то язык, то губы. В самый раз ему было только то, что Джеймс называл «ужасно остывшим». Когда они брали кофе на вынос, Джеймс пил свой сразу, а Майкл выжидал, неприязненно щурясь на горячий пар и пробуя температуру кончиком мизинца.
– Зачем ты об этом помнишь? – жалобным шепотом спросил он.
Как будто ему сегодня было мало. Он уже даже не сопротивлялся, не злился. Просто смотрел на Джеймса, подняв брови. Тот пожал плечом, будто сам смутился, посмотрел в сторону.
На другой стороне зала возникла небольшая суета, там появилась пара человек с камерой и микрофоном – местное телевидение приехало снимать репортаж о севшем на мель лайнере. Майкл глянул на них без интереса, глотнул кофе. Теплый – такой, какой надо.
– Никогда ни к кому не приезжал в больницу, – сказал Майкл. – Хотел, когда у отца инфаркт был – но не смог, не выпустили со съемок.
– У него был инфаркт? – тревожно спросил Джеймс. – С ним все в порядке?..
– Да, давно уже. Я помог, ну… деньги-то уже были.
Он замолчал, будто говорить о финансовой стороне успеха ему было неловко.
– И как ощущения – по эту сторону палаты? – спросил Джеймс.
– Жутко, – честно сказал Майкл. – Очень.
– Я знаю, – тихо сказал Джеймс.
Майкл посмотрел на него, прикидывая – каково ему было, восемнадцатилетнему золотому мальчику, который кровь-то наверняка видел только по телевизору – увидеть, как Майкла вышибло из седла в полете, кувырнуло и швырнуло на землю, а потом по нему проехался чужой байк?.. Майкл нашел однажды запись тех гонок – много лет спустя. Увидел со стороны, как это выглядело. На мгновение и сам затаил дыхание – встанет?.. не встанет?.. Человек в черно-красном встал, развернулся к толпе у финиша, махнул им рукой. Добежал до своего байка, дурак, рванул на себя – и повалился лицом вниз, зарываясь шлемом во взбаламученный песок. Что Джеймс пережил в эти минуты, пока Майкла не вытащили с трассы?.. Как он не поседел прямо там?.. Как он силы в себе нашел потом с ним по-человечески говорить, а не добавить еще по печени и по ребрам, чтобы больше так не пугал?.. Майкл тогда извинился, конечно, – но, честно говоря, не очень-то он тогда понимал, чего там было бояться.
– Простите?.. – рядом с ним вдруг оказались телевизионщики. – Майкл Винтерхальтер?.. Телеканал «Комьюнити Голуэй», можно с вами поговорить?
– Да, конечно, – автоматически ответил он, отлепляясь от стены и сгоняя с лица все ненужные там сейчас выражения. – Без проблем. Давайте.
– Скажите, вы тоже были на «Глории Дэй»? – спросил парень, наклоняя микрофон в его сторону.
– На лайнере? Э… нет, – с короткой заминкой отозвался Майкл. – Нет, я не был. Мы работаем над фильмом, у нас… произошел несчастный случай на съемках, нужно было доставить коллегу в больницу.
– Мне очень жаль, – отозвался репортер. – Он сильно пострадал?
Майкл глянул поверх голов, чувствуя, что теряет нить разговора. Его немного трясло. Громкие голоса людей, нервные выкрики, камера, направленная в лицо, необходимость говорить о том, что случилось, сейчас, когда он еще даже не знал, насколько все это серьезно, страховка Шеймуса, разговор с Винсентом – все навалилось на него в один момент, он пожалел, что не может ненадолго стать невидимкой. Что бы с ним ни творилось – люди хотят его видеть, хотят знать, что он тут делает.
– Мне еще не сказали результаты диагностики, – с трудом выговорил он. – Он мой дублер. Он выполнял трюк вместо меня, и… и вот я здесь, – Майкл криво улыбнулся. Он почувствовал, как затряслись руки, опустил их, чтобы не попали в кадр.
– Вы приехали навестить его?
– Нет, я…
– Мы привезли его, ему нужна была срочная помощь, – Джеймс встал рядом, мягко оттесняя Майкла плечом и переключая внимание на себя. – Все вертолеты спасательных служб были заняты эвакуацией людей с «Глории Дэй», так что нам пришлось действовать самостоятельно, у Шеймуса была серьезная травма.
– Я был просто сопровождающим, – сказал Майкл, – а этот парень – он пилот, я надеюсь, потом Шеймус скажет ему спасибо за то, что так быстро попал в руки врачей.
Он почувствовал, как Джеймс пихнул ему в руки что-то твердое с острыми уголками – пачку сигарет, явно намекая на то, что Майклу сейчас лучше свалить из кадра, раз он не может связать и двух слов. Майкл молча кивнул, извиняясь, шагнул из кадра, протиснулся к выходу, перешагивая через чьи-то ноги.
Оказавшись на улице, он отошел подальше от дверей, приткнулся к яркой машине скорой помощи, прислонился к борту. Закурил чертов мерзкий «Голуаз», затягиваясь во все легкие. Его колотило так, что зубы едва не стучали. Докурив одну, он сразу начал вторую. Из дверей госпиталя вышел Джеймс. Майкл махнул ему от машины, Джеймс быстрым шагом приблизился. Майкл отодвинулся подальше, чтобы их было не особенно видно, вернул пачку. Джеймс курить не стал – просто шагнул вплотную и обнял, положил ладони на напряженную спину. Он сам был весь, как струна, как пружина. Майкл бросил незаконченную сигарету, обхватил Джеймса в ответ.
– Ты подумал, что это я?..
Джеймс вздрогнул, вцепился в Майкла.
– Я знаю, что нельзя так говорить, это гнусно – так говорить, но какое счастье, что это не ты, как хорошо, что это не ты!.. – шепотом выпалил он.
Они стояли, вцепившись друг в друга, прижавшись друг к другу. Майкл не мог ни говорить, ни дышать. Просто держал его, комкая в кулаках его свитер. Знал, что если отпустит – не обнимет уже никогда.
– Спасибо… спасибо, что умеешь летать.
– Не говори ничего, Майкл. Просто молчи.
Они судорожно дышали – почти в унисон. Без слез. Майкл не заметил, как его рука оказалась у Джеймса на затылке. Поглаживала, успокаивала.
– Спасибо, что выгнал меня оттуда. Я бы наговорил…
– Заткнись, Майкл!..
Новости появились лишь ближе к вечеру. Толпа с лайнера медленно рассосалась. В основном здесь были легко пострадавшие: с переохлаждением, с ушибами, куда больше напуганные, чем травмированные. Теперь в зале была тишина – никто не орал, не требовал, не рыдал. Лишь несколько человек шепотом переговаривались, наклонившись друг к другу.
Майкл поднял голову, когда из дверей отделения вышел врач, с ожиданием посмотрел на него, готовый к тому, что его и сейчас не окликнут. Но врач смотрел на него, и Майкл вскочил на ноги.
– Как он?.. Есть новости?
– Обнадеживать вас не буду, – устало сказал тот. – Травма очень тяжелая.
– Есть шанс, что он… – начал Майкл, но не дал себе договорить.
– У него сложный перелом со смещением, был задет спинной мозг. Каковы будут последствия, пока предсказать сложно, но опасности для жизни нет.
– Черт, – выдохнул Майкл.
Именно этого он и боялся. При такой профессии – да при любой профессии, для любого человека! – перелом позвоночника – это почти приговор. Страшнее, наверное, только рак. Это что же, Винсент его, что ли, спас?.. И не Майкл лежал там сейчас, холодея от ужаса, что не чувствует рук или ног, а Шеймус, тоже актер, тоже ирландец, очень похожий на Майкла, но – не Майкл.
Он заразился этим суеверным бредом от Виктории, не иначе. Это случайность, трагическая случайность. С чего он взял, что это случилось бы с ним, если бы он не поехал с Винсентом выяснять отношения?.. Может, наоборот, все обошлось бы – сделали бы нужный дубль быстрее, Джинджер бы не взбрыкнула, все бы пошло не так, все были бы целы…
– Какие могут быть последствия? – спросил Майкл, стараясь сохранять спокойствие. – По шкале от «полный пиздец» до «будет играть в футбол»?
– Мы сделаем все, чтобы сохранить ему ноги, – без улыбки ответил врач. – Но многое будет зависеть от восстановительного периода и реабилитации.
– А к нему можно? Можно его увидеть?..
– Он сейчас спит, – сказал врач. – Если хотите, можете подождать здесь.
– Мы подождем, – мгновенно ответил Майкл. – Его жена скоро будет здесь. Я ее встречу.
– Мы подождем, – подтвердил Джеймс.
Хирург ушел, попросив их держаться. Майкл вернулся на свое место, опустился обратно на кресло. Они сделали, что могли – все, что от них зависело. Майклу все время казалось, что этого мало. Ему казалось, он должен был сделать больше. Он покосился на Джеймса. Вот кто сделал для Шеймуса больше всех. Майкл – так, суетился вокруг, волновался. И все.
– Я дождусь, пока его жена приедет, – сказал Майкл. – Ты иди, если устал. В отель, там…
Его прервал телефонный звонок. Майкл не глядя ответил на вызов.
– Майкл! – громко сказала бабушка Мейрид, будто говорила не в телефонную трубку, а кричала через дорогу. – Иисус Мария, мы видели тебя в новостях! Эйрин сказала, ты попал в больницу! Что с тобой случилось?
– Я не попал в больницу, мой коллега попал в больницу! – отозвался Майкл.
– Дева Мария! – воскликнула бабушка. – Я так и знала, что Эйрин что-то напутала! С чего бы тебе попадать в больницу у нас в городе?
– Она не напутала с тем, что я в Голуэй, – сказал Майкл. – Просто в больнице не я, а мой знакомый.
– Так почему бы тебе не зайти к нам на чашечку чая? – спросила бабушка Мейрид. – Приходи, когда сможешь, раз уж такое дело.
Джеймс с любопытством смотрел на него, подняв брови. Кажется, он что-то понял по интонациям голоса Майкла. Люди обычно разговаривают со своими бабушками совершенно особенным тоном – видимо, Джеймс был в курсе.
– Я загляну на минуточку, – сказал Майкл. – Я здесь не один, мне нужно еще помочь другу найти отель.
– Приходи вместе с другом! – потребовала бабушка Мейрид. – Ты что думаешь, мы не найдем для него щепотки чаю! Царь небесный, да кем ты нас выставляешь перед своими друзьями!
– Я приведу его, – сдался Майкл. У него не было сил ни с кем спорить. – Мы зайдем на чашечку, если ты так хочешь.
– Благослови тебя Бог, – сказала бабушка. – Тебя и твоего больного друга. Я испеку ему пирог к завтрашнему дню, чтобы ты отнес – нет такой болезни, которую не одолеет хорошая домашняя еда.
– Да, бабушка, – сказал Майкл.
Джеймс заулыбался, глядя в сторону. Майкл подумал, что, наверное, им обоим не помешало бы выпить не только по капельке чаю, но и по капельке чего-нибудь покрепче.
– Ты тоже идешь, – сказал Майкл, убирая телефон в карман.
– Нет, это очень неловко, – Джеймс закрутил головой. – Не стоит, я просто пойду в отель.
– Нельзя отказываться.
– Я так не могу! Скажи, что я тоже заболел. Что у меня скрутило живот или придумай еще что-нибудь! Я не могу навязываться, Майкл, я же просто чужой человек!..
– Если ты не придешь, – со значением сказал Майкл, – они решат, что ты просто брезгуешь их ирландским гостеприимством. Что ты английский сноб, который воротит нос от их дома.
– Я шотландец! – возмутился Джеймс.
– На тебе не написано! Они будут уверены, что ты просто их презираешь, как и все англича…
– Хватит! – перебил Джеймс. – Хватит. Я пойду. Ладно.
