Текст книги "Окончательное Предложение (ЛП)"

Автор книги: Лорен Ашер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Глава 11

Алана

– Ты что?! – я тянусь к дверной раме, чтобы удержаться на ногах. Мигающие синие и красные огни на вершине машины Уайтта освещают дом. Несмотря на то, что перед сном я вытащила свои контактные линзы, я могу различить силуэт Кэла на заднем сиденье полицейской машины Уайтта, смотрящего ему в спину.

– Я просто хотел залезть ему под кожу, – взгляд Уайтта опускается на его ботинки.

– Уайтт Юджин Уильямс третий. О чем ты думал?

Его вес смещается.

– Мне жаль.

Я сбиваю его шляпу прямо с головы, так как не могу ударить его по лицу.

– Далила будет очень зла на тебя за то, что ты намекнул, что собираешься трахнуть меня.

– Я уже получил по ушам от Дал, когда позвонил ей, чтобы сообщить, что сегодня задержусь. Она сказала, чтобы я спал на крыльце, как собака, если уж решил вести себя как собака.

– Я не виню ее. Ты сказал, что собираешься… – нет. Я даже не могу закончить это предложение.

Мой живот вздымается в знак протеста. Я бы ни за что не прикоснулась к Уайтту, не говоря уже о том, чтобы с ним переспать, ведь он не только хороший друг, но и муж моей лучшей подруги.

Уайтт скрещивает руки на своей форме.

– Я думаю, он ревнует.

Я громко смеюсь.

– Не может быть.

– Он пытался задушить меня, Алана.

– Кэл?

– Да, Кэл! Мне кажется, я никогда не видел его таким взбешенным. Это застало меня врасплох.

Я пытаюсь понять, как Кэл мог напасть на кого-то. Единственный раз, когда я видела его в бешенстве, был во время игры в хоккей, и это никогда не выходило за пределы арены. Никогда.

Я качаю головой.

– У него характер золотистого ретривера.

– Да, бешеного. Я запаниковал на мгновение, пока не включилась моя подготовка.

Я протерла глаза.

– Он арестован?

– Нет, черт возьми. Я бы ни за что не рискнул потерять работу из-за этого.

Конечно, нет. Арест Кейна за что-нибудь меньшее, чем налоговое мошенничество или обвинение в убийстве, будет поводом для немедленного увольнения.

Я вздыхаю.

– Почему ты привез его сюда, а не в гостевой дом?

Уайтт снимает с пояса ключи от наручников.

– Поскольку я не могу его арестовать, я подумал, что это будет забавный способ помучить его, – он наклоняется вперед и кладет обе руки на дверную раму. С точки зрения Кэла это выглядит так, как будто он может поцеловать меня.

– Ты сам напрашиваешься на это, – я толкаю его плечом.

– Я делаю это, чтобы спасти тебя от него.

Я заглядываю через плечо Уайтта и вижу, что Кэл бросает кинжалы взглядом.

– Будь осторожен, снимая с него наручники. Он выглядит довольно взбешенным.

Уайтт смеется, бежит к своей машине и открывает заднюю дверь. Он быстро отстегивает наручники и отправляет Кэла на все четыре стороны, еще раз нахлобучив шляпу.

– Увидимся завтра, Алана! – кричит Уайтт во всю мощь своих легких.

Кэл оглядывается через плечо. Я не могу разобрать выражение его лица, поскольку он повернут в противоположную сторону, но я хорошо вижу его сжатые кулаки. Он не сводит глаз с машины Уайтта, пока задние фары не исчезают на подъездной дорожке.

Кэл медленно идет к дому, затягивая процесс. Он все еще не смотрит прямо на меня, и чем ближе он подходит, тем сильнее колотится мое сердце.

– Итак, первая ночь здесь, а тебя уже арестовывают, – я прислоняюсь к дверной раме и скрещиваю ноги в лодыжках.

Он смотрит вверх с суженными глазами.

– Технически, меня задержали, – он потирает запястья.

Я качаю головой.

– О чем ты думал, пытаясь напасть на офицера?

– Ты с ним трахаешься? – спрашивает он сквозь стиснутые зубы.

У меня учащается сердцебиение. Одно дело – обвинять меня в том, что я сплю с кем-то другим, но совсем другое – думать, что я сплю с его бывшим лучшим другом. Вместо того чтобы позволить раздражению руководить моим ответом, я выбираю другую тактику.

– Разве это имеет значение, если это так?

О, Алана. Тебе лучше знать, как дразнить его.

Его ноздри раздуваются.

– Да, черт возьми, это имеет значение. Ты бы слышала, как он говорит о тебе.

Уайтт, надеюсь, Далила устроит тебе ад, когда ты вернешься домой.

– Это не твое дело, с кем я сплю.

Он потирает свою стиснутую челюсть, как будто это может стереть тик.

– Ты можешь добиться лучшего, чем он.

– Он не так уж плох.

– Какой блестящий отзыв для парня, который, вероятно, не смог бы найти твой клитор, даже если бы он был помечен неоновой вывеской.

Я подавилась своим смехом, подавив его прежде, чем он успел его услышать.

– Кэл.

Его ноздри раздуваются.

– Что?

– Уайтт был прав. Ты ревнуешь.

Он насмехается.

– Я не ревную.

– Хорошо, потому что если ты планируешь остаться здесь, ты будешь часто видеться с Уайттом. Мне бы не хотелось, чтобы все было… некомфортно.

Хватит его подначивать.

Трудно удержаться, когда он явно ревнует, но не признается в этом.

Ну и что, если это так? Это не имеет значения.

Каждый из его пальцев сгибается, а затем загибается обратно.

– Все в порядке.

– Ты уверен? Ты пытался задушить его менее двадцати минут назад.

– И я бы сделал это снова, если бы услышал, что кто-то говорит о тебе так, как он.

Мое сердце сильнее бьется о грудную клетку.

– Как о чем?

– Как будто ты не имеешь никакого значения.

Мой контроль над ситуацией ослабевает, вместе с защитной оболочкой, которую я держу вокруг своего сердца.

– Кэл…

Это именно то, чего я боялась, если он вернется. Каждое лето мы легко возвращались к тому, на чем остановились, как будто расставания вовсе и не было.

Но мы потеряли больше, чем время, за последние шесть лет после его ухода.

Мы потеряли будущее, которое могло бы быть у нас вместе.

Он первым разрывает зрительный контакт.

– Неважно. С моей стороны было глупо злиться. Пока он делает тебя счастливой, остальное не имеет значения.

Это Кэл, в которого я влюбилась. Бескорыстный человек, который не остановится ни перед чем, чтобы сделать меня счастливой, даже если для этого придется пожертвовать собственным счастьем. Это так напоминает мне о том, каким он был до таблеток, алкоголя и лжи.

До предательства.

– Я не встречаюсь с Уайттом, – мое признание вырывается из меня.

Его брови взлетают вверх.

– Что?

– Он женился на Далиле почти год назад. В сентябре они отмечают первую годовщину свадьбы.

– Уайтт женился на Далиле?

Я скрещиваю руки на груди.

– Да. Думаю, ты был слишком занят, пытаясь задушить его, чтобы заметить блестящее обручальное кольцо на его пальце.

– Черт. Ты права, – его щеки вспыхнули. – Но, если ты не с Уайттом… – его голос прерывается.

– Если я не с Уайттом, то что?

Он прочистил горло.

– Ничего.

– Ты уверен в этом?

Он наклоняет подбородок ко мне.

– Уверен. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Он топает по ступенькам вниз и идет по тропинке в сторону гостевого дома.

Какого черта все это было?

Я закрываю за собой дверь и прислоняюсь к ней. Тяжесть нашего разговора заставляет меня неустойчиво стоять на дрожащих ногах. Если это первый день жизни Кэла здесь, то я не могу представить, что будет дальше.

Я занята складыванием белья наверху, в своей спальне, когда что-то тяжелое падает надо мной, прямо там, где находится чердак. Ками знает, что лучше туда не подниматься, так что остается только один человек, который мог вызвать такой громкий шум. Тот самый человек, который провел последние три часа наверху, занимаясь неизвестно чем.

Я не видела Кэла с тех пор, как он поднялся туда с одной картонной коробкой. Он сказал мне всего пять слов, скорее всего потому, что все еще был расстроен после того, что произошло вчера с Уааттом.

Второй грохот, на этот раз гораздо более громкий, заставляет меня бежать к лестнице в конце коридора. Мои легкие горят от напряжения, когда я взбегаю по ступенькам по двое за раз.

Я врываюсь на чердак. Невозможно разглядеть ничего, кроме штабелей коробок, почти достигающих опорных балок.

– Кэл? – зову я.

Стон, раздавшийся откуда-то слева от меня, заставляет меня направиться в ту сторону. Чердак представляет собой лабиринт из коробок, сундуков и контейнеров, поэтому мне понадобилось больше времени, чем хотелось бы, чтобы найти Кэла, разлегшегося на полу, как морская звезда.

Он не шевелится при звуке моих шагов, хотя его пальцы дергаются по бокам. Его глаза остаются закрытыми, пока я стою на коленях рядом с ним и осматриваю его тело на предмет повреждений.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Я упал.

– И ты не подумал встать?

– Комната продолжает кружиться, – пролепетал он.

От беспокойства я вскакиваю на ноги. У него инсульт? Или, может быть, что-то с его мозгом?

– Что… – мой вопрос обрывается при виде наполовину наполненной бутылки водки высшего сорта, пролитой рядом с ним.

Конечно.

Я не должна удивляться. Я видела, как эта история повторялась с Кэлом снова и снова, но чувство, прокладывающее себе путь в моем желудке, заставляет меня сжимать руки в кулаки. Многолетний гнев поднимается на поверхность при виде того, как он лежит на полу, не в силах подняться из-за большого количества алкоголя.

Однажды наркоман, всегда наркоман.

Я сдвигаю маску на место, сохраняя голос отстраненным, когда спрашиваю.

– Тебе больно?

– Только здесь, – он постукивает себя по груди, прямо над сердцем.

Боже. Так грустно видеть, как взрослый мужчина страдает как он. Во время нашего детства и ранней взрослой жизни он всегда был полон жизни. Видеть, как он превратился в эту сломанную версию самого себя, только пробуждает во мне защитника.

Кэл так много может предложить миру, но его ненависть к себе и деструктивные модели поведения каждый раз встают на его пути. Какая-то часть меня надеялась, что он нашел счастье за те шесть лет, что мы провели в разлуке.

Не с кем-то другим, а с самим собой.

Он не лучше, чем в тот день, когда ушел.

Я поднимаю бутылку с водкой, чтобы она больше не выливалась, прежде чем осмотреть пространство. Несколько старых хоккейных трофеев Кэла разбросаны по полу, вместе с его старой майкой НХЛ и несколькими открытыми коробками.

Неудивительно, что он пил. Перебирание таких воспоминаний – тех, которые представляют собой самые высокие достижения и самые сильные падения – расстроило бы любого. Просто способ Кэла справиться с этим – самый худший.

– Что случилось? – на этот раз мой голос гораздо мягче.

Он моргает, глядя в потолок.

– Я упал.

– Ты говорил. Но как?

– Потерял равновесие, когда пытался поднять бутылку, – он спотыкается на фразе. Несмотря на лужу на полу, Кэл, должно быть, выпил приличное количество, если он падает и спотыкается о слова.

Я помогаю ему опереться на один из дорожных чемоданов, крехтя от того, сколько он весит.

– Что случилось до этого?

Перестань задавать ему вопросы и уходи.

Но когда я думаю о том, чтобы уйти, в моей голове всплывает образ Кэла, стучащего себя по груди и говорящего, что ему больно.

Я не остаюсь ради пьяного мужчины, который стоит передо мной. Я остаюсь ради человека, которого когда-то любила больше всего на свете.

Он забирает бутылку водки и опрокидывает ее на открытую коробку рядом с собой.

– Стоп! – я выхватываю бутылку из его рук и кладу ее в недоступное место, прежде чем оценить ущерб. – О, нет, – я прижимаю руку ко рту. – Что ты сделал?

Водка пропитывает сотни фотографий семьи Кейн. На одной из них сверху изображена мать Кэла, которая смотрит в камеру. Ее светлые волосы похожи на золото, немного светлее, чем у Кэла. Его отец обнимает ее за плечи. Он выглядит точно таким же, каким я его помню, суровым, с намеком на что-то, скрывающееся за его темными глазами-бусинками. Трое братьев Кейн улыбаются в камеру, причем Кэл едва ли выше Деклана. Роуэн – самый маленький, хотя здесь ему, наверное, едва исполнилось десять лет.

– Какая разница? Все равно все испорчено.

Я пытаюсь спасти некоторые фотографии, вытирая водку нижней частью рубашки.

– Это воспоминания.

– Воспоминания о чем? О семье, которой больше не существует? – огрызается он.

Я продолжаю заниматься своим делом, намереваясь сохранить как можно больше фотографий.

– Я понимаю, что ты расстроен.

– Что ты понимаешь? – он хмурится.

– Ты не единственный, чья мать умерла. Возможно, наши ситуации не совпадают, но я понимаю, каково это – потерять любимого человека из-за того, что ты не можешь контролировать.

Его остекленевшие глаза следят за моими движениями.

– Ей было бы стыдно за меня.

Я отступаю назад.

– Что? Почему ты так говоришь?

– Посмотри на меня, – он хватает трофей и запускает его в противоположном направлении. Он врезается в башню из коробок и ударяется об пол.

– Прекрати!

– Зачем? Они же ничего не значат, – он повторяет то же самое с другим трофеем, но на этот раз он врезается в стену и раскалывается пополам.

– Хватит! – я отпихиваю два других кубка, пока он не уничтожил и их. – Разозлись. Шуми, но не буянь. Ты лучше этого.

Он вскидывает руки вверх.

– Лучше? Или я просто оттягиваю время, пока не превращусь в него?

Ему не нужно уточнять, о ком именно он говорит, потому что я и так знаю. Это написано на его лице.

У меня защемило в груди, от этого ощущения каждый вдох становится болезненным.

– Единственное, что у вас двоих есть общего – это проблема зависимости.

– Ты права. Потому что в отличие от меня, мой отец успешен. У него есть наследство. А что есть у меня?

– Для начала, сердце.

Он хмурится.

– Кого это волнует? Что это дало мне в долгосрочной перспективе? Боль? Страдания? Разочарование? – он со вздохом смотрит в потолок. – Я не могу сделать ни одной правильной вещи. Вся моя жизнь была одной неудачей за другой, и я так чертовски устал притворяться, что меня это не беспокоит.

В этот момент Кэл крадет фрагмент моего сердца, когда по его щеке скатывается единственная слеза. Слеза, которая уничтожает последнюю каплю злости, которую я испытываю к нему сегодня.

Завтра я буду злиться из-за того, что он напился в доме.

Но сегодня…

Сегодня ему нужен друг.

Я притягиваю его в свои объятия и вытираю слезу, изгоняя ее из своего существования, как будто ее никогда не было.

– Ты не во всем потерпел неудачу.

– Назови хоть одну вещь.

Я не пропускаю ни одного удара.

– Ты попал в НХЛ.

Он насмехается.

– Только чтобы потерять свое место несколько лет спустя.

– Ну и что? Не многие могут сказать, что они вообще пробились так далеко.

– Я даже не выиграл чемпионат, – его голос звучит слишком слабо. Такой неуверенный. Такой сломленный.

У меня внутри все разрывается от осознания того, что такой энергичный и живой человек, как он, может быть настолько неуверенным в себе.

Иногда именно тем, кто громче всех говорит, приходится труднее всего.

– Жизнь – это перспектива. Пока ты не изменишь свою, ты всегда будешь привязан к этому, – я протягиваю ему бутылку водки.

Он сжимает бутылку смертельной хваткой.

Я запираю этот образ в своей голове, напоминая себе, что ничего хорошего из нашего с Кэлом пребывания друг рядом с другом не выйдет. Даже после стольких лет разлуки он все еще не приложил усилий, чтобы изменить себя.

Как бы сильно я его ни любила, этого не было и никогда не будет достаточно, пока он не полюбит себя.

Я знаю, что это правда.

Кэл, должно быть, вчера устроил пьяный разгул, потому что нет никакого объяснения десяти пакетам, которые появились на пороге моего дома следующим днем. Этикетки на коробках варьируются от самого дорогого роскошного универмага в Америке до каких-то французских названий, которые я не могу произнести, не говоря уже о том, чтобы узнать.

– Пожалуйста, распишитесь здесь, – курьер протягивает мне планшет.

Как только он уходит, я пишу Кэлу сообщение.

Я: У тебя доставка.

Он отвечает мгновенно.

Кэл: Сейчас буду.

Отлично. По крайней мере, так мы сможем поговорить о том, что произошло вчера, и кое-что прояснить.

Я планировала поговорить с Кэлом, когда он придет сегодня днем, чтобы поработать на чердаке, но он так и не появился после того, как я вернулась с работы.

Ему не требуется много времени, чтобы въехать на подъездную дорожку на своей шикарной машине. Не знаю, как он планирует разместить все эти коробки в багажнике, но я желаю ему удачи.

– Привет, – он не снимает солнцезащитные очки.

Я скрещиваю руки.

– Привет.

Он потирает затылок.

– Насчет вчерашнего… Спасибо, что проверила меня.

Я нахмурилась.

– Я не хочу, чтобы ты снова напивался в моем доме.

– Хорошо.

– Я серьезно. Если я еще раз застану тебя в таком состоянии, то вызову грузовую компанию, чтобы она упаковала твои вещи.

Его голова повисла, а солнцезащитные очки сползли на переносицу, открывая налитые кровью глаза.

– Мне жаль.

– Извинения ничего не значат, если у тебя нет намерения решить проблему с самого начала.

Его руки сжались в кулаки.

– Ты права.

– Я права?

Он смотрит вверх, и от того, как он сжимает челюсть, мое сердце замирает в груди.

Я не хочу причинять ему боль, но мне нужно думать о ребенке. Я ни за что не хочу, чтобы Ками нашла Кэла, шатающегося по дому, пьяного и неспособного контролировать свои эмоции.

Она заслуживает лучшего, чем это.

– У меня проблема. Зависимость.

Мой рот открывается, чтобы через секунду закрыться.

– Я знаю, что бессилен перед алкоголем. Меня многому научили в реабилитационном центре. Но я не могу игнорировать то, как мне стыдно, зная, что мне лишь немного лучше, чем было шесть лет назад.

Мои глаза горят.

Он делает глубокий вдох.

– Я пока не могу полностью бросить пить, но ради тебя я буду ограничивать себя. Я не хочу причинять тебе больше боли, чем уже причинил, а то, что произошло на чердаке, было неприемлемо и жалко.

О, Боже. У меня вся грудь болит.

– Хорошо? – спрашивает он.

– Хорошо, – прохрипела я.

Он тяжело выдыхает, берет самую большую коробку из кучи и поворачивается к своей машине. Учитывая размер его багажника и заднего сиденья, он успевает поставить только три коробки, прежде чем у него заканчивается место.

Не желая задерживаться, я проскальзываю обратно в дом, оставляя его разбираться с остальными пакетами, а также с тем, как, черт возьми, он собирается прибираться на чердаке без алкоголя.

Глава 12

Алана

Кэлу потребовалось всего два дня после инцидента на чердаке, чтобы назначить встречу с оценщиком. У меня не было возможности отказаться, особенно когда Кэл из кожи вон лез, чтобы спланировать встречу с учетом моего школьного расписания.

Ками пообещала остаться наверху в своей комнате и играть со своими игрушками, при условии, что я закажу пиццу на ужин сегодня. Это справедливая цена за ее сотрудничество. Я не готова к тому, что она будет задавать мне вопросы о доме, особенно когда есть риск, что мой план может провалиться.

Сомнения по поводу идеи Вайолет закрадываются в душу, разъедая мою уверенность, пока я приближаюсь к входной двери.

Все, что тебе нужно, это сделать так, чтобы Кэл не смог продать дом.

Легче сказать, чем сделать – отвечает мне антагонистический голос, который всегда раздается в самое неподходящее время.

Я откидываю плечи назад и открываю дверь.

– Привет.

– Здравствуйте. Я мистер Томас, – представился пожилой мужчина. От очков в роговой оправе до подтяжек, я не уверена, где Кэл нашел этого человека. Судя по костюму в полоску и его черно-белым туфлям с крылышками, я подозреваю, что это в 1920-х годах.

Мистер Томас сдвигает очки на переносицу.

– Вы мисс Кастильо?

– Это я.

Он опускает взгляд на свой планшет с выгнутой бровью.

– Мистер Кейн здесь?

Я не видела его с тех пор, как он исчез на чердаке час назад.

Меня осеняет идея.

Я надуваюсь.

– Вообще-то Кэл сегодня не сможет прийти, так что будет лучше, если мы перенесем встречу на другой день.

– О. Тогда ладно. Когда вам будет удобно?

– Вам подходит декабрь?

Он смотрит на календарь на своем телефоне.

– В этом году?

Я качаю головой.

– В следующем.

Одна из бровей мистера Томаса поднимается.

– Я не планирую так далеко.

– Жаль. Тогда я обязательно попрошу Кэла позвонить вам через год.

Говоря о дьяволе, звук его шагов отражаются от сводчатого потолка, когда он сбегает по лестнице.

– Не обращайте на нее внимания. Она просто шутит, – он останавливается перед мистером Томасом и протягивает ему руку. – Пожалуйста, зовите меня Кэл.

– Приятно наконец-то познакомиться с вами, – мистер Томас крепко пожимает руку Кэла. – Теперь, если вы не возражаете, я бы хотел начать. Учитывая размер участка и мой плотный график, я бы хотел успеть до следующей встречи.

– Нет проблем, – Кэл закрыл за собой дверь и жестом указал на двойную лестницу. – Вы хотите начать наверху или внизу?

– Мне подходит нижний этаж, – мистер Томас достает ручку из внутреннего кармана своего костюма.

Пока он что-то пишет в своем планшете, Кэл наклоняется и шепчет мне на ухо.

– Веди себя хорошо, иначе…

Его знойный голос заставляет мое сердце заколотиться.

Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на него.

– Иначе что?

– Не дразни меня.

Он изо всех сил старается выглядеть устрашающе и терпит неудачу. Можно подумать, что после того, как Кэл вырос с таким братом, как Деклан, он уже овладел искусством выглядеть неприступным.

Я хихикаю про себя, чем зарабатываю еще один взгляд Кэла.

– Если вы не возражаете, я собираюсь осмотреться в одиночестве, – мистер Томас смотрит на нас с неодобрением.

– Конечно, – я улыбаюсь ему.

Мистер Томас исчезает в коридоре, оставляя нас с Кэлом наедине.

Он скрещивает руки, обращая мой взгляд на свои закатанные рукава. Его золотистые предплечья всегда были моей слабостью.

– В чем твоя проблема?

– Разве это не очевидно? Я сказала тебе, что не хочу продавать дом.

– А я сказал тебе, что это произойдет, хочешь ты этого или нет.

– Это мы еще посмотрим, – я ухмыляюсь.

Его глаза опускаются на мои губы, заставляя их поджаться от одного взгляда.

– Что ты планируешь?

– Зачем портить сюрприз?

– Ты знаешь, как я к ним отношусь.

– Примерно так же, как к клоунам. С восторгом.

Я никак не могу выбросить фотографию, на которой Кэл плачет в цирке. Это одна из немногих вещей, которая приносит мне радость в дерьмовый день, сразу после объятий Ками и свежей выпечки.

– Ты так хорошо меня знаешь, – сухо отвечает он.

– А теперь, если позволишь, я лучше пойду проверю дорогого мистера Томаса. Мне бы не хотелось, чтобы он заблудился где-то между зимним садом и гостиной.

Я поворачиваюсь на пятках, но меня останавливает Кэл, хватающий меня за локоть. Его хватка мягкая, хотя слова прозвучали резко.

– Что бы ты ни делала, это нужно прекратить. Это только затянет процесс.

Вот это идея…

Он наклоняет голову, его глаза сканируют мое лицо.

– Даже не пытайся.

Я качаюсь на пятках.

– Я не знаю, о чем ты говоришь.

Он подходит ближе. Его запах обволакивает меня, как ароматное объятие, заставляя мою голову плыть от феромонов.

– Ты заинтригована. Я вижу это по маленькой искорке в твоих глазах. Это та же самая искорка, которая всегда появляется у тебя прямо перед тем, как ты побуждаешь меня сделать что-то, о чем я точно буду жалеть.

– Это не моя вина, что ты не можешь отказаться от вызова.

– Это я заставил тебя так думать. Я просто жалко пытался произвести на тебя впечатление, даже если это означало риск получить несколько сломанных костей и судимость.

Мой рот раскрылся.

– Ты… – любой ответ теряется в беспорядке моего сознания, пока я пытаюсь осмыслить признание Кэла.

Кэл невнятно ругается.

– Забудь, что я сказал.

Точно. Как будто у меня есть шанс стереть отпечаток его слов на моем израненном сердце.

Именно так ты попала в беду в первый раз.

Он исчезает в коридоре, по которому прошел мистер Томас, не удостоив меня взглядом.

Мне нужно время, чтобы прийти в себя, прежде чем присоединиться к Кэлу и мистеру Томасу на осмотре участка. Вместо того чтобы сосредоточиться на разговоре с Кэлом, я всю встречу задаю оценщику вопросы о доме и прилегающей территории. Я стараюсь сохранять нейтральное выражение лица и избегать любых подозрительных взглядов или хитрых ухмылок. Кэл бросает странные взгляды в мою сторону на протяжении всего разговора, скорее всего, потому что он подозревает, что с моим интересом что-то не так.

Тебе следовало держать рот на замке.

Теперь назад дороги нет.

Судя по записям оценщика, у дома много проблем. От протекающей крыши до повреждений от термитов в подвале, дом нуждается в серьезном ремонте. Единственное место, которое выглядит несколько приличным – это гостевой дом, но в основном потому, что он был построен всего десять лет назад.

Я всегда знала, что дом нуждается в ремонте, но до сих пор не понимала, насколько. Возможно, мне понадобится вся жизнь, чтобы разобраться со всеми проблемами.

Оценщик делает еще несколько записей в своем планшете, а затем смотрит на нас.

– В итоге я сомневаюсь, что вы получите за дом больше миллиона.

Кэл пожимает плечами.

– Это больше, чем мой дед заплатил за дом, когда покупал его.

Я смотрю на него.

– Не может быть, чтобы мы получили за него только миллион.

– У вас есть серьезные повреждения от термитов, крыша, которую нужно полностью переделать, окна, которым пятьдесят лет, и они отчаянно нуждаются в замене, и достаточно мелких ремонтных работ, чтобы генеральный подрядчик был занят целый год.

– Сколько это все будет стоить? – спрашиваю я.

– Думаю, двести тысяч долларов плюс-минус на отделку. Цены могут варьироваться, если у вас есть знакомые в подрядной организации, которые могут дать вам хорошую скидку.

– Это не должно быть проблемой. Я знаю некоторых людей, которые сделают работу по себестоимости, если я их попрошу, – и они будут готовы тянуть весь процесс столько, сколько я захочу, что является выигрышем в моей игре.

Взгляд Кэла устремлен в сторону моего лица.

– Мы не собираемся переделывать дом.

Я поворачиваюсь к нему лицом.

– Ну, мы не собираемся выставлять его на рынок за миллион, когда большинство домов вокруг озера продаются втрое дороже.

– По сравнению с ними они выглядят как «Ритц».

– Тогда мы сделаем этому небольшой фейслифтинг.

– На какие деньги?

Я бросаю на него взгляд.

– Тебе вдруг стало не хватать денег?

Он смеется.

– Так ты ждешь, что я дам денег? Конечно.

Взгляд оценщика скачет между нами двумя, словно он следит за теннисным матчем.

– Мы можем разделить расходы, – предлагаю я.

– Где ты возьмешь такие средства?

– Ты сможешь вычесть их из моей части, когда мы продадим дом, – а это никогда не произойдет.

Если бы это был кто-то другой, я бы чувствовала себя виноватой за то, что уговорила его на этот безумный план, но это Каллахан Кейн. В его трастовом фонде достаточно денег, чтобы в один прекрасный день сделать его прапраправнуков маленькими миллиардерами. Двести тысяч долларов – ничто для него.

Оценщик переминается с ноги на ногу.

– Теоретически она права, – разве мы не любим это слышать? – Чем больше вы вкладываете в недвижимость, тем более оправдана более высокая листинговая цена. Переделка такого уникального дома, как этот, значительно увеличит прибыль. Тем более что в окрестных городах много людей ищут дома для отдыха «под ключ».

Я делаю жест в сторону оценщика.

– Видишь?

Кэл потирает свою заросшую щетиной челюсть.

– С каких пор тебя волнует прибыль? Я думал, ты даже не хочешь продавать это место.

– Я думаю о будущем, Каллахан. Я знаю, что это трудно, но постарайся не отставать от меня.

Его ноздри раздуваются.

– Я думаю о будущем. Просто моя версия более реалистична.

– Мы можем продать дом дороже, чем предлагалось? – спрашиваю я.

Взгляд мистера Томаса мечется между нами двумя.

– Технически говоря, да. Поскольку дом в собственности и не является закладным, вы можете продать его за любую цену.

– Это не реалистичный ответ, – ворчит Кэл.

– То, что это не тот ответ, который ты хочешь услышать, не делает его менее реальным, – я кладу руки на бедра и пристально смотрю на него.

Кэл игнорирует меня, поворачиваясь обратно к оценщику.

– О каком увеличении идет речь?

Мужчина перелистывает страницы, прикрепленные к его планшету.

– Если вы устраните очевидные проблемы, которые я обнаружил в этом месте, то, возможно, вы сможете выручить за него еще миллион.

Я качаю головой.

– Я хочу продать за три.

Лицо оценщика бледнеет.

– Миллиона?

– Конечно. Если сосед по дороге, у которого меньше земли, смог продать свою собственность за такую цену, почему мы не можем?

– Потому что их дом был совсем новым и оборудованным по последнему слову техники, – отвечает Кэл за человека, который стоит напротив меня и смотрит на меня так, будто я сошла с ума.

Возможно, так оно и есть.

Я смотрю в окно, выходящее на безмятежное озеро.

– У нас больше земли и лучший вид на озеро. Я уверена, что кто-то захочет заплатить за него три миллиона.

Оценщик дергает за галстук, ослабляя узел, как будто он его душит.

– Что ж… это ваш выбор – продать дом за ту цену, которую вы считаете лучшей.

Я поднимаю подбородок.

– Отлично.

Глаза Кэла сузились.

– Ты же не можешь всерьез думать, что мы найдем кого-то, кто купит это место за такую сумму.

– Конечно, мы можем. Все, что нужно, это найти правильного покупателя. Разве не так? – я снова повернулся лицом к оценщику.

– Технически да. Хотя слишком высокая цена может оттолкнуть некоторых покупателей…

Я прервала его.

– Отлично. Это все, что я хотела услышать.

Он с раздражением поправил очки. При любом другом сценарии я бы не стала вести себя так бесцеремонно и грубо, но то, что я позволила ему говорить без очереди, может обернуться против меня.

Кэл потирает подбородок.

– Теперь все понятно.

Я смотрю на него.

– Что?

– Все твои вопросы оценщику, твое настойчивое желание сделать здесь отделку, и причина, по которой ты хочешь назначить такую высокую цену.

Ну, черт. Он раскусил меня раньше, чем я ожидала.