Текст книги "Окончательное Предложение (ЛП)"
Автор книги: Лорен Ашер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)
Глава 7
Алана
– Мне жаль, мисс Кастильо, – адвокат Брэди Кейна извиняется уже второй раз за сегодня, хотя это мало помогает облегчить жжение в моем горле.
Этого не может быть. Я тянусь к кухонной стойке, чтобы успокоить свои шатающиеся ноги.
Лео прочищает горло, заставляя динамик рядом с моим ухом потрескивать.
– Я понимаю, что все это должно быть шоком, но я уверен, что у Брэди были самые лучшие намерения. Он с нежностью отзывался о вас во время всех наших бесед.
Давление, нарастающее у меня в голове, усиливается несмотря на то, что я потираю виски.
– Мне так не кажется.
– Если вас это утешит, Каллахан выразил похожее разочарование во время нашего разговора ранее.
– Он также упомянул о том, что хочет продать дом?
– Да.
Мои пальцы, сжимающие прилавок, побелели от напряжения.
– А что будет, если я не захочу его продавать.
– Все решения относительно собственности должны быть обоюдными. Каллахан может продать собственность только в том случае, если вы согласитесь, и наоборот.
Я тяжело вздохнула.
– Наконец-то хорошие новости.
Лео делает паузу на мгновение, прежде чем заговорить.
– Учитывая это…
О нет.
– Если вы настаиваете на сохранении дома, несмотря на заинтересованность Каллахана в его продаже, то вам придется выкупить его долю в доме.
Hijueputa – Сукин сын.
После телефонного разговора с адвокатом я отправила Далиле и Вайолет сообщение с просьбой о срочном девичнике. Обе они приехали ко мне вечером, вооружившись закусками и средствами по уходу за кожей, как будто немного еды и заботы о себе могут решить все мои проблемы. Вайолет даже пошла на то, чтобы купить несколько «Bon Bon Bums4», злейшего врага моего дантиста и мою любимую конфету.
Я бегу наверх, чтобы проверить Ками и убедиться, что она в порядке. Мое сердце сжимается при виде того, как крепко она спит, а ее любимая плюшевая овечка развалилась под обеими ее руками. Я все еще помню социального работника, который дал ей его. Ками была совсем маленькой, поэтому она не помнит, но я помню. Это был тот самый день, когда я вернулась в Мичиган с ребенком на руках и новой целью в жизни.
Прежде чем выключить свет, я убираю волосы с глаз Ками и целую ее в лоб.
– Buenas noches, mi amorcito – Спокойной ночи, моя дорогая.
Я возвращаюсь в гостиную и вижу, что Вайолет и Далила уже устроились на своих привычных местах на огромном диване.
Вайолет достает из сумки мой любимый леденец и бросает его мне.
– Вот. Чтобы снять напряжение.
Я срываю обертку и кладу его в рот.
– Спасибо. Мне это было нужно.
– Ты уверена, что не хочешь алкоголя? Я могу сбегать в винный магазин и вернуться через десять минут, – Вайолет роется в пакете в поисках своего любимого вкуса.
Далила запускает подушкой прямо в лицо Вайолет, путая ее белокурые локоны.
– Ты же знаешь, она не пьет.
Я не пила ни капли алкоголя уже более десяти лет, с тех пор как Кэл отправился в реабилитационный центр прямо перед тем, как мне исполнилось восемнадцать. Сначала я просто поддерживала его и его обещание оставаться трезвым. Меня никогда не волновало, что я не пью, и, если отказ от алкоголя помогал ему, я была только за.
Когда он ушел шесть лет назад, я пыталась пить. Я даже пошла и купила бутылку самого дорогого белого вина, какое только смогла найти, с намерением нарушить свое обещание. Предать его, как он предал меня. В то время этот план казался надежным, учитывая состояние моих эмоций. Оказалось, что я была настолько расстроена, что даже не подумала о покупке штопора. Моя единственная попытка выпить была быстро пресечена, и я поклялась никогда больше не пробовать.
Вайолет надулась.
– Я пошутила!
Карие глаза Далилы закатываются.
– Неудивительно, что твоя карьера стендап-комика не удалась.
– Я не виновата, что никто в этом городе не оценил мой юмор. Средний возраст здесь датируется Юрским периодом.
Мы с Далилой обе разразились смехом. Лейк-Вистерия, возможно, больше склоняется к пожилой публике, но сейчас здесь живет много молодых людей, поскольку городок приобрел популярность среди жителей Чикаго, которые ищут более легкого ритма жизни.
Далила убирает темный локон волос за ухо.
– Итак, по какому поводу экстренное собрание?
Я сообщаю Далиле и Вайолет основную информацию о ситуации. Они молчат, хотя бывают моменты, когда глаза Вайолет цвета мха расширяются или Далила хмурится.
Вайолет вынимает леденец изо рта, чтобы сказать.
– Вот дерьмо.
– Я знаю.
– Что ты собираешься делать? – Далила подтягивает длинные загорелые ноги под себя.
– Разве это не вопрос на миллион долларов?
– Или на два миллиона, учитывая, сколько, вероятно, стоит этот дом, – Вайолет жестикулирует по комнате своим наполовину съеденным леденцом.
– Ты действительно думаешь о его продаже? – темные брови Далилы поднимаются.
Я опускаюсь на диван с тяжелым вздохом.
– Не думаю, что у меня есть выбор.
Вайолет фыркнула.
– Почему? Потому что Малибу Кен так сказал?
Я бросаю на нее взгляд.
– Он владеет половиной дома, нравится мне это или нет.
– Но и ты тоже.
– Это правда, но адвокат Брэди сказал мне, что если я не хочу продавать, то мне нужно выкупить у Кэла его процент.
– Это… – загорелое лицо Далилы побледнело.
– Миллион долларов? – мои плечи опускаются. – Даже если бы я нашла вторую работу, обслуживая столики или что-то в этом роде, я бы никогда не смогла себе этого позволить.
Вайолет щелкает пальцами.
– Я уверена, что Митчелл в банке охотно даст тебе кредит.
– После того, как я отказала ему в свидании? Ни за что.
– Что, если город вмешается…
Я останавливаю ее взмахом руки.
– Ни в коем случае.
Кожа между бровями Далилы морщится.
– Должен быть другой способ. Может быть, какая-то юридическая лазейка, которая позволит тебе сохранить это место независимо от того, кто им владеет.
У меня болит грудь.
– Нет. Я посоветовалась с адвокатом, и нравится мне это или нет, Кэл имеет право продать свою собственность, – как бы сильно я ни любила этот дом и воспоминания, которые я здесь создала, я ничего не могу сделать, чтобы спасти его от выставления на продажу.
На губах Вайолет появился намек на улыбку.
– Что если…
– О, Боже. Начинается, – Далила гримасничает.
Вайолет известна своими безумными планами и способностью организовывать ситуации, которые пару раз приводили к тому, что мы оказывались в наручниках. Шериф Хэнк никогда не мог пойти на то, чтобы арестовать нас, потому что считал, что система правосудия – это просто пощечина по сравнению с нашими разгневанными родителями.
Вайолет прочистила горло и бросила укоризненный взгляд в сторону Далилы.
– А что, если вы не продадите дом?
Мои брови нахмурились.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты можешь установить такую неоправданно высокую цену, что никто в здравом уме не захочет его покупать, – ореховые глаза Вайолет сверкают, сияя от бесчисленных планов, роящихся в ее голове. С ее белокурыми локонами и округлыми, ангельскими чертами лица никто не подумает дважды о маленьком дьяволе, скрывающемся под ее фарфоровой кожей.
– Это… – голос Далилы сбивается.
– На самом деле гениально, – заканчиваю я за нее.
Вайолет оживляется.
Далила смотрит на меня.
– Знаешь, план Вайолет действительно может сработать.
Может ли он действительно сработать? Часть меня боится надеяться, но это просто на случай, если Кэл разрушит возможность того, что я смогу сохранить дом.
Лучше попытаться и потерпеть неудачу, чем не попытаться вообще.
Я вскидываю руки в воздух с поражением.
– К черту. Не похоже на то, что мне есть что терять.
Глава 8
Алана
Кэл не дал мне больше выходных, чтобы переварить новость о доме у озера, прежде чем он написал мне в понедельник рано утром с предложением встретиться в закусочной «Ранняя пташка» на обед. Ради нашего общего блага я решила согласиться.
Поскольку понедельники и так недостаточно плохи, все утро до нашей встречи за обедом – это полная и абсолютная катастрофа. Обычно моя работа в качестве учителя испанского языка в школе Ками проходит по предсказуемому распорядку. Но, естественно, учитывая мое сегодняшнее везение, все пошло наперекосяк: от сломанной пожарной сигнализации, прервавшей итоговые презентации моих десятиклассников, до первоклассника, которого вырвало на задней парте прямо перед обедом. Единственное, что заставляет меня досидеть до конца сегодняшнего дня – это тот факт, что до летних каникул осталось всего две недели.
Когда я приезжаю в закусочную, я уже опаздываю, так что парковка переполнена. Я дважды объезжаю вокруг главной улицы, чтобы найти место, но безуспешно. Город начинает рекламировать клубничный фестиваль в середине июня, самое крупное событие года на озере Вистерия, поэтому большинство парковочных мест занято мэром и его помощниками, развешивающими рекламные вывески для привлечения туристов.
Мне требуется пять минут, чтобы найти место для парковки. Вполне уместно, учитывая то, каким паршивым был мой день, найти его прямо рядом с моей несбывшейся мечтой.
Магазин пустовал годами, арендодатель не мог постоянно заполнять помещение дольше, чем на несколько лет. Бизнес за бизнесом пытались пробиться сюда, но им так и не удалось добиться успеха. Однажды здесь даже открылась пекарня, что стало для меня новой пыткой, учитывая мою мечту открыть в этом помещении свой магазин. Они закрылись всего через год.
Почему ты думаешь, что станешь успешной?
Мое горло сжимается, и я отворачиваюсь от витрины.
У тебя сейчас есть проблемы поважнее.
Я высоко держу голову, идя к закусочной.
– Эй, – окликает Кэл, испугав меня.
Я поворачиваюсь в сторону его голоса. Он прислонился к кирпичной стене у входа, выглядя совершенно неуместно в своей идеально отглаженной белой льняной рубашке и сшитых на заказ брюках. Его наряд напоминает мне других богатых туристов, которые приезжают сюда и выглядят так, будто им место на яхте на Ибице, а не на нашем озере.
Он сдвигает солнцезащитные очки на переносицу, чтобы лучше меня рассмотреть.
– Симпатичное платье. Это твоя мама его сшила?
При упоминании о маме у меня запершило в горле. Горе – странная штука. Оно приходит и уходит, обычно в самое неподходящее время, переворачивая нашу жизнь с ног на голову, пока мы снова переживаем потерю.
Я инстинктивно тянусь к золотому ожерелью, которое она подарила мне на кинсаньеру, потирая прохладный металл между пальцами взад и вперед.
– Да, – мой голос трещит.
– Кстати, как поживает твоя мама? Я не видел ее машины у дома. Она гостит у твоей семьи в Колумбии на лето или что-то в этом роде?
Мое сердце сильно бьется о грудную клетку, когда я останавливаюсь на середине пути.
– Ты действительно не знаешь.
Он наклоняет голову.
– Не знаю чего?
Мой взгляд устремлен на вход в закусочную.
– Она умерла пару лет назад, пока твой дедушка был в коме. Четвертая стадия рака поджелудочной железы, – я удивляюсь, как мне удается произнести эти слова, не сорвав голос.
У тебя ушло всего два года на это.
В течение первого года после смерти моей мамы было трудно говорить о ней без слез. Каждое воспоминание причиняло боль – как физическую, так и душевную. Потребовалось, чтобы Ками задавала много вопросов о своей бабушке, чтобы я привыкла снова говорить о ней с улыбкой, а не со слезами.
– Черт, Алана. Я не знал о твоей маме, – Кэл кладет руку на мое плечо и сжимает его. Тепло его ладони действует как бальзам, отгоняя холод, проникающий в мои кости.
– Я думала, ты знаешь, – и все равно решил не приходить на ее похороны.
Его голова качается достаточно сильно, чтобы взъерошить волосы.
– Конечно, не знал. Если бы я знал… Черт. Я запретил своим братьям упоминать… это место.
Мое дыхание становится все более затрудненным с каждым вдохом.
– Мне так жаль, – его хватка крепнет. – Я бы хотел… – он делает паузу, словно раздумывая, говорить или нет. – Я должен был быть рядом с тобой, – то, как он говорит это с абсолютной уверенностью, заставляет меня поверить ему.
Наши взгляды встречаются. Что-то невысказанное витает между нами, прежде чем он обхватывает меня руками и прижимает к своей груди. Мое тело мгновенно расслабляется в его объятиях, и чувство правильности поглощает меня. Любой гнев, разочарование и душевная боль последних нескольких дней тают, словно их и не было.
Я знаю, что это облегчение временное. Как только он отпустит меня, реальность снова обрушится.
Еще несколько секунд, обещаю я себе, прижимаясь щекой к его груди. Я забыла, как хорошо чувствовать себя в его объятиях. Или о комфорте, который переполняет меня, когда я слушаю стаккато его сердца, быстро бьющегося в груди.
Я игнорирую голос в затылке, который ворчит на меня, и позволяю себе наслаждаться заботой.
Почему то, что кажется самым лучшим, всегда причиняет нам наибольшую боль?
– А как же твоя сестра? – он проводит рукой по моим волосам, заставляя мой позвоночник трепетать от этого интимного жеста.
– Что с ней?
– Она… – его голос прерывается.
– Умерла? Боже, нет, хотя иногда я ложусь спать с тревогой, что она может быть мертва.
– Но Ками…
Я не даю ему закончить свою мысль.
– Она моя во всех отношениях. Анто подписала бумаги и сделала это официальным вскоре после ее рождения.
Он крепко держит меня, как будто чувствует, что я собираюсь отстраниться.
– Ты не перестаешь меня удивлять.
Я зарылась лицом в его грудь.
– У меня не было выбора.
– Конечно, был. Просто ты выбрала самый бескорыстный путь, потому что ты такой человек, – он разрушает контроль над моими эмоциями, пока держит меня в своих объятиях.
Рядом сигналит машина. Его хватка ослабевает, и я отпрыгиваю назад, разрывая объятия. Мои щеки заливает краска, когда я делаю второй шаг от него.
Его руки падают на бока и сжимаются в кулаки. Разочарование выливается из него волнами, ударяя мне в лицо с силой паяльной лампы.
– Пойдем внутрь, – я поворачиваюсь к входу.
Кэл молча следует за мной, пока мы входим в закусочную.
– Смотрите, кто наконец-то решил заглянуть, – Изабель берет два меню с хозяйской стойки.
Щеки Кэла становятся розовыми.
– Рад снова видеть тебя, Иза…
Изабель полностью игнорирует его, обнимая меня. Ее волосы цвета соли с перцем касаются моей щеки, и я вдыхаю свежий запах лака для волос и блинного теста.
– Я скучала по тебе на прошлой неделе, когда девочки заходили на поздний завтрак.
– Ками подхватила вирус, поэтому мне пришлось пропустить.
– О, нет. Как она?
– Лучше и вернулась в школу. Она не хотела больше пропускать ни одного дня до летних каникул.
Брови Изабель сошлись.
– Но сейчас только вторая неделя мая.
– Каждый день имеет значение, по мнению Ками.
Она смеется.
– Эта девочка обожает школу больше, чем кто-либо другой, кого я знаю.
Кэл прочищает горло, и Изабель смотрит на него.
– Кто это? – она оглядывает его.
Брови Кэла поднимаются к линии волос.
– Да ладно, Изабель. Ты знаешь меня с тех пор, как я был маленьким ребенком.
– О, – она напрягает глаза. – Как тебя зовут? Мэл?
– Кэл, – он широко улыбается несмотря на то, что его правый глаз дергается.
Несколько человек поднимают глаза от своих столиков. Шепот разносится по закусочной, заставляя мою кожу покраснеть. Изабель спасает меня от еще большего смущения, ведя нас к угловой кабинке, подальше от сплетничающих гериатров на другой стороне закусочной. Они могут быть далеко, но это не мешает им смотреть на нас и шептаться за своими меню.
– Не могли бы вы все быть более очевидными? – восклицаю я.
Бет, глава бридж5-клуба, выглядит так, будто ее голова может отвалиться от того, как быстро она поворачивается на своем месте.
– Скажи хоть слово, и мы выгоним его ради тебя, – предлагает Синди, действующая чемпионка по шаффлборду 6и предыдущая воспитательница Ками в детском саду.
Я показываю ей большой палец вверх.
Изабель достает свой блокнот, а затем тянется за ручкой за ухом.
– Что будете пить?
– Шоколадный молочный коктейль, – говорим мы с Кэлом одновременно.
– Рад видеть, что некоторые вещи не изменились, – его улыбка возвращается в полную силу, и я отворачиваюсь, чтобы не бороться с временной слепотой.
Изабель пишет в своем блокноте.
– Два шоколадных молочных коктейля сейчас принесут. Вы знаете, что хотите заказать, или предпочтете, чтобы я вернулась через несколько минут?
– Ты не дашь нам еще пару минут? – спрашивает Кэл.
– Без проблем, Эл, – она сжимает мое плечо, прежде чем исчезнуть на кухне.
– Она ненавидит меня, не так ли?
Я только пожимаю плечами.
– Почему? – спрашивает он.
Потому что ты разбил мне сердце.
За нашим столиком снова воцаряется тишина, пока мы оба делаем вид, что изучаем лежащие перед нами меню. Я хожу в «Раннюю пташку» с детства, поэтому могу пересказать все от начала до конца, не глядя. Когда-то Кэл мог сделать то же самое, но, похоже, сейчас это уже не так.
Мое сердце сжимается при этом напоминании.
Кэл ерзает на своем месте целую минуту, прежде чем набраться смелости и заговорить снова.
– Ты знаешь, что будешь заказывать?
– Мне достаточно молочного коктейля, – я захлопнула свое меню.
– Я думал, что ты закажешь хотя бы самое дорогое блюдо в меню, просто чтобы позлить меня.
– Если бы я хотела тебе насолить, я бы нацелилась на что-нибудь получше твоего кошелька.
– Например?
– Удар по яйцам – всегда хорошее начало.
Его голова откидывается назад, и он смеется. Звук получается искренним и громким, притягивая взгляды всех к нашему столику. Даже я обнаружила, что смотрю на него. Я виню способность Кэла притягивать к себе всех, словно он – центр нашей солнечной системы. Потому что если Кэл – солнце, то все остальные – бесцельные планеты, вращающиеся вокруг него, трагически застрявшие на его орбите.
Изабель, видимо, чувствует мое отчаяние, так как она прерывает нас с нашими молочными коктейлями и принимает заказ Кэла.
Я сжимаю руки перед собой.
– Давай перейдем к истинной причине, по которой ты попросил об этой встрече.
Он возится со своими руками.
– Нам нужно продать этот дом к концу лета.
Мое сердцебиение учащается при одной мысли об этом.
– Но я не хочу его продавать.
– У тебя есть деньги, чтобы выкупить мою половину? – то, как он задает этот вопрос без намека на снисходительность, заставляет меня задуматься, действительно ли он думает, что я могу.
Металлический привкус наполняет мой рот от того, что я прикусила язык.
– Нет, но, если ты дашь мне год или два, я уверена, что смогу их накопить.
Он качает головой.
– У меня нет столько времени.
– К чему такая спешка?
Он тяжело сглатывает.
– Мне нужно жить дальше, и я не смогу этого сделать, если этот дом будет висеть у меня над головой, как призрак прошлого лета.
Моя грудь словно раскалывается пополам от его слов.
– Значит, ты просто ожидаешь, что я вместо этого выкорчую свою?
– Я знаю, что это не идеально, но я надеюсь, что деньги хотя бы частично компенсируют это. За ту сумму, которую, вероятно, стоит этот дом, ты могла бы купить новый дом и создать приличный сберегательный счет.
– И тебя это волнует, потому что…
Его взгляд впивается в мой.
– Я хочу для тебя лучшего, и никакое количество времени или расстояния не изменит этого.
Я издаю звук в горле, потому что не доверяю своему голосу. Его слова обладают уникальной силой, чтобы растопить лед вокруг моего сердца. Кусочки льда откалываются, тая от того, как он смотрит на меня, словно я все еще могу что-то значить для него.
Если бы это было так, он бы протрезвел и вернулся, чтобы бороться за тебя.
Он бездумно постукивает пальцами по столу.
– Я не прошу тебя переезжать завтра. Ты можешь провести там последнее лето с Ками, прежде чем мы продадим дом.
– Как заботливо с твоей стороны.
– Тогда мы договорились?
– Перестань говорить так, будто у меня действительно есть выбор, – выпалила я.
Он поднимает руки перед собой.
– Я здесь не для того, чтобы создавать проблемы.
– Только вот ты и есть проблема, Кэл. Всегда был и всегда будешь.
– По крайней мере, в чем-то я последователен, – он осмеливается улыбнуться.
Мои ногти впиваются в бедра.
– Ты хоть немного изменился за последние шесть лет?
– Конечно, – он поднимает подбородок.
– Но ты все еще пьешь, – и употребляешь, Бог знает что еще.
Нет смысла притворяться, что у Кэла нет проблем. Я уже сделала это однажды, и в итоге это принесло мне только боль. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что любить кого-то не значит принимать его со всеми его недостатками, но указывать на проблемы, потому что вы достаточно заботитесь о нем, чтобы не хотеть, чтобы он страдал.
Я была слишком молода, когда мы с Кэлом впервые встретились, чтобы понять эту концепцию.
– Вопреки распространенному мнению, моя зависимость не составляет всю мою личность, хотя мои братья и средства массовой информации очень хотят, чтобы это выглядело именно так, – он сохраняет легкость в голосе, несмотря на сжатие челюсти.
– Я знаю это, – именно поэтому наблюдать за его зависимостью в первом ряду было гораздо больнее. Я знала, что человек, которым он был, когда принимал опиоиды и алкоголь, не сравнится с тем, кем, как я знала, он мог быть.
Он вздыхает.
– Я не ожидаю, что мы сможем вернуться к тому, на чем остановились, учитывая наше прошлое и тот факт, что у тебя есть отношения.
Отношения? Что за…
Прежде чем я успеваю спросить, он продолжает.
– Но я надеюсь, что мы сможем хотя бы быть вежливыми друг с другом.
– Зачем беспокоиться? Не похоже, что ты планируешь оставаться здесь надолго, – я сохраняю спокойное выражение лица, несмотря на боль в сердце.
– Насчет этого…
Нет.
– Поскольку я планирую принимать самое активное участие в продаже дома от начала до конца, а все арендные дома вокруг озера уже заняты с мая по сентябрь, мне придется остаться в доме, пока он не будет продан.
Hijo de puta – Сукин ты сын.
– Нет.
– Ты не можешь не пускать меня в мой собственный дом.
У меня чешутся пальцы, чтобы обхватить его шею.
– Что не так с мотелем?
– Тебе нужен короткий или длинный список? Выбирай с умом, потому что мы можем провести здесь весь день.
Глубокий вдох, Алана.
– Ты же не можешь всерьез рассчитывать, что мы будем жить вместе.
Он трясет головой достаточно сильно, чтобы волосы упали на глаза.
– Конечно, нет. Я планирую остаться в гостевом доме. Таким образом, я смогу иметь доступ к главному дому, когда мне это понадобится, и в то же время ты сможешь уединиться.
В теории, идея Кэла не ужасна. Гостевой дом расположен в задней части участка с отдельным выходом на главную дорогу. Я могу легко притвориться, что Кэла там нет, если только мы не столкнемся у озера.
Ты же не можешь всерьез об этом думать.
Разве у меня есть выбор? Кэл прав. Я не могу не пускать его в дом, поскольку он совладелец, и его идея остаться в гостевом доме гораздо лучше, чем его просьба жить в главном доме.
– Зачем тебе нужен доступ в дом?
– Потому что мне нужно собрать все вещи, оставленные моей семьей, включая ту особую маленькую коллекцию, о которой ты упоминала на чердаке.
Мне почти жаль его. Чердак – мечта барахольщика, он до потолка забит вещами, которые Брэди собирал десятилетиями. У любого человека уйдет не менее двух недель на то, чтобы перебрать все эти вещи.
Но если он упакует все это, то тебе не придется этого делать.
Сделка заманчивая. У меня никогда не хватат силы воли, чтобы даже попытаться, так что я могу воспользоваться тем, что Кэл здесь, чтобы освободить немного места и убрать последний беспорядок, оставшийся после Кейнов. Тогда я смогу стереть все напоминания о Кейнах и сделать дом полностью своим.
С тем планом, который я разработала, так и будет. Даже если Кэл будет владеть половиной дома, он никогда не продаст его по той цене, которую я задумала.
Я поднимаю подбородок.
– Хорошо. Но я не хочу, чтобы ты входил в дом, пока меня там нет.
– Почему? Чтобы ты могла подсматривать за мной?
Мои глаза сузились.
– Как будто я когда-нибудь доверю тебе свои вещи.
– Наверное, это к лучшему после того случая с твоим вибратором, – он одаривает меня знающей улыбкой.
Мои щеки горят, жар быстро распространяется на все лицо.
Ты сама себя подставила.
Я выскользнула из кабинки.
– Уже убегаешь? Все только начинало становиться интересным, – его яркая ухмылка полна обещаний.
– Пока.
– Ты уверена, что хочешь уйти? Я даже не успел упомянуть о том, как нашел эти…
Я закрываю ему рот рукой. Речь Кэла выходит приглушенной, пока он смотрит на меня расширенными глазами.
Я наклоняюсь и шепчу.
– Давай проясним одну вещь прямо сейчас. Несмотря ни на что, мы не будем говорить о том, что произошло тем летом, когда ты был здесь, – я не уверена, что переживу его присутствие, если мы это сделаем.
Его глаза сужаются.
Я сильнее прижимаю руку к его рту.
– Ты понял?
Он кусает мягкую кожу моей ладони, и я борюсь с дрожью всего тела, когда отпускаю его.
– Если не говорить об этом, это не изменит того, что мы сделали.
– Я не пытаюсь это изменить. Я пытаюсь забыть об этом, – я ухожу, покачивая бедрами, чем вызываю тихий стон у мужчины позади меня.
Кэл: 0. Алана: 1.
